Текст книги "Детонаторы"

– Кого именно?

– Моего отца, конечно.

Следовало ждать чего-то в подобном роде, но это отнюдь не смягчило удара. Я испытал болезненное чувство вины при мысли о том, что знаю о Дуге Барнетте значительно больше, чем она. Возможно, девушка вела со мной грязную игру, но и я обманывал ее напропалую. Я сухо произнес:

– Не припомню, чтобы говорил подобное.

– Говорили! – упрямо возразила Эми. – Помните, вы заявили: если бы я повела себя, как подобает, и подружилась с ним, если бы я в самом деле попыталась понять его, а не устроила ссору, он не стал бы... что за ужасное определение вы подыскали? Плыть на поиски смерти. Как слон, который отправляется на слоновье кладбище.

Я счел момент не самым подходящим для обсуждения сказанного или не сказанного мной. И чтобы перевести разговор на другую тему, спросил:

– Именно поэтому вы и решили вернуться из аэропорта и напиться?

Эми несколько раз кивнула с пьяной выразительностью.

– Прежде всего, хотелось убраться подальше от всех этих людей. Отыскать какое-нибудь уединенное место Я вдоволь нареветься. Вспомнить отца, которого мне так не хватало все эти годы, и которого я теперь убила... Нам здесь выходить?

– Надеюсь, да. В противном случае придется вернуться и предпринять новую попытку.

Ответ показался Эми чрезвычайно смешным, и она вновь захихикала, позабыв, как только что обвиняла себя в убийстве. После чего мы, наконец, ввалились ко мне в номер и закрыли за собою дверь. Эми немедленно направилась к зеркалу полюбоваться своей истерзанной внешностью, но я заставил ее прислониться к стене, в надежде, что девушка удержится вертикально без посторонней помощи. Пока Эми осваивалась с новым положением, я расстегнул ее пиджак и манжеты, развязал галстук и вытащил блузку из-за пояса. Во время этих манипуляций спутница не сводила с меня серьезного взгляда.

– Изнасиловать собираетесь? – поинтересовалась она. – Поэтому и решили раздеть?

– Хотите, чтобы изнасиловал?

– Разумеется, – чрезвычайно серьезно ответствовала Эми. – И не забудьте как следует поиздеваться.

Увы, она не шутила. Мне припомнились сексуальные извращения, приписываемые Альфреду Министеру. Я внутренне содрогнулся при мысли, что эта маленькая, пьяная девочка, которой даже в таком состоянии удавалось сохранять удивительно невинный вид, возможно знала о некоторых специфических постельных трюках значительно больше, чем я. Хотя не исключаю, что во мне просто заговорила зависть к Министеру.

– Станьте прямо, чтобы я мог стянуть с вас блузку и пиджак, – сказал я.

– Почему бы вам не разорвать их? Будьте настоящим мужчиной.

– Соблазнительное предложение, но на будущее вам потребуется какая-то одежда, а я небольшой любитель покупать женские наряды. Постараюсь, чтобы к утру ваш костюм вычистили. – Я снял с Эми упомянутые части гардероба, расправил их и повесил на ближайший стул. – Откуда столь пылкое желание быть изнасилованной, мисс Барнетт?

Девушка облизала губы и ответила, тщательно подбирая слова:

– Такой уж я человек. Мне нравится, когда причиняют боль. Кажется, что страданием я хоть как-то расплачиваюсь за все свои ужасные поступки.

– За какие ужасные поступки?

– За то, как я поступила с отцом. За то, что все эти годы ненавидела мать, заставившую меня отказаться от него, и желала ей смерти, после которой смогу вернуться к отцу и рассказать, как люблю его! И вот она умерла, а я? Что сделала я? Я и его убила! Вы понимаете, что значит искупление грехов, мистер Хелм?

Итак, мы углубились в область любительской психологии: несчастная, потрясенная девушка, не в силах снести собственной вины, в порыве самоуничтожения превращает себя в разбитое уродливое существо. Никому и в голову не придет заподозрить, что за столь глубоким раскаянием могут скрываться иные мотивы. Если не считать Дуга, который весьма проницательно предсказал, что для оправдания своих поступков дочь его постарается изобразить глубочайший внутренний кризис. Неплохо для папаши, которого не подпускали к дочери столько лет.

– Стало быть, решили напиться, дабы искупить свои грехи? – подытожил я. Она еще раз кивнула.

– Кто-то же должен наказать меня за то, что я такая дрянь? Вот и пришлось сделать это самой. Да еще после того, как отец погиб у меня на глазах... Говорят, это помогает забыться, правда? Разве не для этого пьют спиртное?..

– Бывает, что и для этого, – согласился я.

– Да, какое-то время я ощущала... ощущала прилив энергии. Я сняла дешевый номер и прихватила туда бутылку, знаете, не круглую, а такую плоскую бутылку. Большую плоскую бутылку...

– Пинту.

– Точно. Виски. Не помню уж какого. Но помню, какой испорченной почувствовала себя, когда покупала его. Я никогда раньше не покупала спиртного. Папа, когда жил дома в перерывах между заданиями, обычно выпивал бокал по вечерам. Впоследствии для мамы спиртное всегда ассоциировалось с ним, так что дома мы его не держали Я заставила себя выпить всю бутылку. Сидела, смотрела телевизор и пила. Вернее, пыталась смотреть телевизор, пыталась не думать ни о чем, кроме разливающегося внутри приятного тепла. Я упивалась своим падением, а потом происходящее стало невероятно забавным. Я не могла удержаться от смеха даже тогда, когда переворачивала вещи, пытаясь пройти по комнате. Утром очнулась в собственной кровати, полностью одетая, даже в туфлях. Вернее, в одной из туфель. Я обшарила всю комнату, прежде чем нашла вторую под кроватью. Не было денег даже на то, чтобы заплатить еще за сутки, и я отправилась на улицу.

Тошнило, ужасно болела голова, а все вокруг, казалось, глаз не сводят с моей измятой одежды. Но удалось отыскать открытый бар, и после пары бокалов я вновь ощутила себя почти человеком. А потом происходящее опять сделалось ужасно забавным, так что я и думать забыла о своем небрежном наряде. Бродила по городу в восхитительном тумане, что-то ела и пила, еще и еще... Что происходило потом, не знаю. Помню, когда стемнело, я увидела, что плетусь по мрачной улочке в изорванных чулках, перепачканном костюме и без сумочки. Смутно припоминаю: кто-то схватил ее и швырнул меня на землю, когда не захотела отпускать ремешок...

Она замолчала, прислушиваясь к доносящимся из коридора голосам. Мужчина и женщина громко, ожесточенно спорили. Эми хихикнула.

– Тоже напились, – счастливым голосом заявила она. Потом вздохнула и продолжила рассказ: – И вдруг это перестало казаться забавным. Я погрузилась в ужасный, безумный кошмар. Шла, как в тумане, чувствуя, что меня выворачивает наизнанку. Я, наверное, представляла собой омерзительное зрелище, растрепанная и всклокоченная, посреди улицы. Как во сне, когда оказываешься на великосветском приеме совершенно голой. К тому же, меня страшно качало, я дрожала при мысли, что упаду, и придется ползти. Больше всего пугало то, что при этом я изорву о тротуар новые чулки, хотя они и без того были разодраны. А проходившие мимо люди оборачивались и потешались... Я даже не представляла, куда попала. Наконец, добралась до этого заведения, и меня ужасно вырвало в туалете, а потом женщина позволила мне позвонить – слава Богу, я не забыла название гостиницы – и еще дала кофе, чтобы я немного протрезвела, хоть я и сказала, что потеряла сумочку и не смогу расплатиться.

История у Эми получилась просто душещипательная. "Первые шаги по стезе порока" или "Пьяные похождения Эми Барнетт". Я постарался изобразить на лице ожидаемые от меня понимание и сочувствие, одновременно пытаясь управиться с застежкой юбки. Наконец, "молния" на боку расстегнулась, я стянул юбку, позволил ей упасть на пол. Не сводя с меня серьезного взгляда, Эми приняла классическую позу женщины, оставшейся без юбки.

– Сразу отправитесь спать или сумеете для начала принять душ? – спросил я. – Возможно, после душа полегчает.

Она оглядела себя и хихикнула.

– Господи, даже белье ухитрилась перепачкать! Наверное, выгляжу просто отвратительно.

– Но ведь именно этого вы и добивались, не так ли? Считайте, что достигли поставленной цели... Боже милостивый, что у вас с руками?

Я избегал смотреть на Эми с тех пор, как начал раздевать, дабы лишний раз не напоминать, что она осталась в гостиничном номере наедине с мужчиной, который снимает с нее одежду. Поэтому только теперь заметил, что от локтя и выше руки у нее покрывают многочисленные мелкие царапины, большей частью со стороны спины. Царапины не были свежими, еще несколько дней – и они вообще скроются из виду.

Некоторое время Эми Барнетт не сводила с меня взгляда, значение которого мне так и не удалось разгадать. Потом нагнулась, отыскала подол комбинации, стянула ее через голову и бросила на пол. Лифчика не было.

Мне пришлось в очередной раз поддержать ее и не отпускать до тех пор, пока Эми не стащила с себя остатки колготок. После чего она освободилась от моей руки и выпрямилась, совершенно нагая. Взгляд Эми на мгновение протрезвел. Она молча отвернулась, демонстрируя ягодицы и бедра, исчерченные такими же тонкими, исчезающими линиями. Мне припомнилось собственное саркастическое отношение к ее здорово-безупречному виду – все это время она носила под одеждой такие отметины.

Я прочистил горло.

– Похоже, у вас имеются милые знакомые, Барнетт. Но я, к сожалению, ничем не могу помочь. Плетки с собой не прихватил, а С-М не по моей части.

– С-М? А, садомазохизм! Вы специализируетесь исключительно на саркастических замечаниях, не так ли, мистер Хелм? – Эми облизала бледные губы. – Думаете, нужно быть ненормальной, чтобы позволять так обращаться с собой?

Не могу сказать, чтобы я с полным безразличием отнесся к произошедшей с ней перемене: в нынешнем виде Эми перестала быть почти бесполым объектом жалости или презрения – в зависимости от того, как вы относитесь к алкоголикам – который являла собой в перепачканном мятом костюме и рваных чулках. Я невольно отметил, что у нее красивая грудь. Желторотым сопляком меня не назовешь, и обычно я гораздо больше внимания уделяю стройным лодыжкам и привлекательному лицу. Сейчас я остановился на мысли, что объемным ее бюст никак не назовешь. Но тут же неохотно признал, что это отнюдь не умаляет его достоинств, а я просто не желаю сознаться, что он меня интересует. А если быть более точным – привлекает.

Я сызнова прочистил горло.

– Что вы понимаете под определением "ненормальной"? И вообще предлагаю перенести обсуждение вашего психического состояния на завтра. Тогда же поговорим о сексе и изнасиловании. А теперь извольте бай-бай, если, конечно, вначале не хотите принять душ.

Эми подобрала упавшую комбинацию и отложенную мной в сторону блузку. После чего достаточно трезвым голосом произнесла:

– Я слишком грязна, чтобы лечь в чистую постель. Похоже, немного протрезвела. Наверное, кофе подействовал. Если не возражаете, я и правда немного сполоснусь. Думается, на ногах удержаться смогу. – В ее голосе появился оттенок злорадства:

– Как я вам в таком виде, Хелм?

– Убирайтесь и принимайте душ, – отозвался покорный слуга.

Девушка тихо рассмеялась.

– Пожалуй, это тоже ответ. У вас не найдется чего-нибудь чистого, пижамы, запасной рубахи?

– Ночной сорочкой не запасся. Пижамой тоже. Помиритесь на рубашке. На том и порешили.

Глава 9

На следующий день я вернулся в гостиницу ближе к полудню. Когда уходил, Эми еще спала, теперь же я обнаружил ее сидящей в одном из больших кресел перед выключенным телевизором. Она просто сидела, не пытаясь что-либо делать. Полагаю, Эми было над чем поразмыслить.

– Пришлось объехать весь город, чтобы найти срочную прачечную, – сказал я, вешая ее костюм на "плечики" в небольшом углублении для одежды, рядом с ванной. И войдя в комнату, добавил:

– Надеюсь, вы не почувствовали себя заброшенной, когда проснулись. Я решил, вам нужно выспаться. Держите. – Я положил ей на колени маленький бумажный пакет. – Точно таких же, как у вас, колготок отыскать не удалось, но, надеюсь, я не слишком ошибся в том, что касается вашего вкуса и размера. Как вы себя чувствуете?

Эми свернулась калачиком в кресле в своей белой комбинации, теперь совершенно чистой – утром, когда брился, я видел комбинацию на вешалке в ванной, рядом с выстиранной блузкой. Комбинация не отличалась особой изысканностью, украшения ограничивались небольшими, достаточно скромными и симпатичными кружевами сверху и снизу. На обнаженных плечах девушки виднелись все те же следы плетки. Я ощутил внезапно накатившуюся злость и раздражение. Мне доводилось видеть людей, которых допрашивали по-настоящему – а иногда и самому приходилось участвовать в этой малоприятной процедуре, причем во всех возможных качествах – так какое мне дело, если помешанная девчонка сама разукрасила себя, или позволила разукрасить кому-то другому? Может, получает особое наслаждение от этой процедуры?

Волосы Эми были собраны в аккуратную прическу. Предварительно она явно воспользовалась гостиничным шампунем и тщательно вымыла их. Теперь волосы вновь стали блестящими и шелковистыми. Я запоздало осознал, что со времени моего возвращения Эми не произнесла ни слова. Говорил исключительно я.

– С вами все в порядке? – озабоченно поинтересовался я.

Девушка облизала губы.

– Я выстирала вашу рубашку, – сказала она. – И повесила в ванной сушиться. Спасибо, что одолжили. – Эми сделала глубокий, неровный вдох. – Поверить не могу, что это была я! – с внезапным отчаянием воскликнула она. – Прежде со мной никогда такого не случалось. Честное слово! Наверное, это было нечто вроде нервного срыва... Устроить такое позорище! Представляю, как вы теперь ко мне относитесь!

Действовала она вполне логично. Сначала выставила себя в достаточно скверном свете, дабы причины, заставившие ее обратиться ко мне за помощью, выглядели вполне убедительными. Затем приступила к собственной реабилитации, давая понять, какой она изумительный человек на самом деле.

– Вы что-нибудь ели? – спросил я. Эми покачала головой.

– Я пока и думать не могу о еде. Кроме того, не хотелось вызывать портье. – Лицо девушки слегка порозовело. – Понимаете, не знала, дозволено ли мне находиться в этом номере.

Я улыбнулся.

– Вы здесь находитесь на совершенно законных основаниях, мисс Барнетт. Хотя и с некоторым нарушением приличий. Утром я зарегистрировал вас, не забыв при этом многозначительно подмигнуть. Надеюсь, вы не против немного побыть падшей женщиной.

Однако Эми не восприняла это как шутку. И горько произнесла:

– После вчерашнего и позавчерашнего, падать особо некуда, не так ли? Мама, почему такая симпатичная, нарядная девушка лежит в грязи? Я... я и в самом деле просила изнасиловать меня? А потом устраивала пьяный стриптиз и предлагала любоваться своим голым телом?

Я пожал плечами.

– Не переживайте, Барнетт. Мне и раньше доводилось видеть голых женщин. И даже не совсем трезвых девиц.

– Вам пришлось вытаскивать меня из этого ужасного места, чуть ли не на руках привозить сюда, раздевать, как ребенка... Можно ли меня после этого уважать? Представление начало изрядно смахивать на мыльную оперу. Я ощутил некоторое разочарование. Прошлой ночью Эми держалась намного лучше.

– Так ли это важно? – Осторожно поинтересовался я. – Костюм ваш в относительном порядке, блузка и комбинация выстиранные и сухие, замену пострадавших колготок я принес. И прихватил немного черного крема, привести ваши туфли в более или менее приличный вид, достаточный, чтобы в них можно было показаться на улице, хотя такими как прежде, боюсь, им уже не бывать. Вы вполне успеете на дневной рейс в Цинциннати. Вечером будете дома. Кстати, я навел справки – ваша сумка ждет вас в аэропорту Цинциннати, так что, когда прилетите, сможете ее забрать. Через неделю вы и не вспомните ни о баре "Колибри", ни о человеке, который провел занимательный вечер в пьяной вашей компании. Так какое вам дело до моего уважения?

Эми облизала губы.

– Понятно. Вы хотите от меня избавиться. Я удивленно нахмурился.

– А вы разве не этого же хотите? Простите, если ошибаюсь, но не это ли вы намеревались сделать три дня назад, когда бутылка сбила вас с пути истинного? Я полагал, что вы не изменили своих намерений и соответствующим образом обо всем позаботился. Самолет вылетает в три двадцать. За полчаса до этого вы должны взять свой билет за стойкой "Дельта". Если вас требуется подержать за ручку, я могу проводить, но, по-моему, вы уже большая девочка и сама сможете сесть на самолет. Пар вы, надеюсь, уже выпустили. Да, пока не забыл... – Я достал из бумажника три банкноты и бросил их на сверток, лежащий у нее на коленях. – Думаю, шестидесяти баксов вам хватит. На такси в оба конца и на то, чтобы перекусить и выпить по дороге. Если вам не по душе принимать деньги от постороннего мужчины, можете как-нибудь вернуть мне их по почте. Все остальное в порядке вещей, и, пожалуйста, не будем об этом спорить: не забывайте, я заменяю вам отца. Договорились?

Большие голубовато-серые глаза пристально наблюдали за мной. На красивом лице не осталось почти никаких следов недавнего безрассудства.

– Спешите как можно скорее сбыть меня с рук, да? Я покачал головой.

– Ваш отец просил меня приглядывать за дочерью. Что я и делаю.

– Однако, вы меня недолюбливаете.

Я раздраженно произнес:

– Не уважаете! Недолюбливаете! Вы рассуждаете так, как будто мы собираемся поддерживать тесные родственные отношения. Если хотите знать мое мнение, вы симпатичная, но помешанная девчонка, и я бы посоветовал вам образумиться прежде, чем впутаетесь в историю, из которой не сумеете выкарабкаться ни самостоятельно, ни с моей помощью. Хоть я и постараюсь сделать все возможное ради человека, который спас мне жизнь. – По сути дела я не слишком кривил душой, поскольку и в самом деле был в долгу перед Дугом Барнеттом, однако использовать это против его дочери при сложившихся обстоятельствах было неприятно. Я быстро продолжал: – Как я уже говорил, звоните в любое время. Вряд ли я задержусь здесь надолго, но у вас есть вашингтонский номер, а оттуда всегда передадут... В чем дело?

– Совсем позабыла! Вам звонили, около часа назад. Это меня и разбудило. Просили позвонить в Вашингтон, как только вернетесь. Простите, пожалуйста!

Я встряхнул головой:

– Не стоит. Ничего интересного не скажут. Речь идет об очередном паршивом задании, от которого я не испытываю особого восторга. – Я вздохнул: – Ну ладно, служба есть служба...

Мак точно рассчитал время. Утром я позвонил ему из автомата на улице, и мы обо всем договорились. – Дуга, разумеется, нельзя было впутывать в это дело, поскольку девушка могла узнать его голос. И теперь телефон разразился звонком в то самое мгновение, когда я начал поворачиваться к нему. Я безнадежно передернул плечами, подошел и снял трубку.

– Да, сэр, – сказал я. – Да, передала... Я как раз собирался позвонить... Как ее только угораздило? Значит, найдите мне другую женщину, которая знает, как управляться с парусами. На худой конец, просто такую, которая не страдает морской болезнью, сделает мою легенду достаточно правдоподобной и сможет тянуть канаты, когда попрошу... Нет, катер не подходит совершенно. Пусть Береговая Охрана оставит его себе. Если подопечные столь нервные, то разнесут любой катер, объявившийся в тех краях. Если помните, несколько недель назад такое уже случилось. Уцелеть и обнаружить место, интересующее Береговую Охрану, мы сможем только, если будем выглядеть достаточно безобидно. Этакая милая, но недалекая супружеская чета, плывущая на тихоходной яхте с огромным килем, которую никому и в голову не пришло бы заводить на мелководье...

Я услышал шорох и увидел, что Эми пересела на край своей неубранной кровати. Она приступила к примерке купленных мной колготок, – зрелище достаточно любопытное. Я с трудом заставил себя сосредоточиться на голосе в телефонной трубке.

– Неужели Береговая Охрана не в состоянии подыскать для нас какую-нибудь женщину? – Я замолчал, выслушивая ответ, после чего раздраженно произнес: – Ох уж эти мне бюрократы-моралисты! Они в, самом деле считают, что я только и мечтаю лишить невинности нежную мореплавательницу? Ладно, давайте, остановимся на ком-нибудь из наших сотрудниц. Не обязательно молодой и красивой. Господи, я и сам далеко не молод и не красив, из нас получилась бы прекрасная супружеская пара... Да, сэр. Буду с нетерпением ждать вашего звонка. Нет, сэр, и не думал вести себя вызывающе. До свидания, сэр.

Итак, разговор у нас получился достаточно откровенный, почти столь же откровенный, как пьяный спектакль, разыгранный мисс Эми Барнетт накануне. Положив трубку, я еще какое-то время сидел, угрюмо и выразительно вглядываясь в молчащий телефон. Потом встряхнул головой, будто неприятные мысли отгонял. Оглянулся.

– Как мой выбор? – поинтересовался я. И улыбнулся, видя, как Эми поспешно одернула комбинацию. – По-моему, сидят они вполне пристойно. Что скажете насчет цвета?

– Мне нравится. Немного светловат, но... Нет, отличный цвет. – Эми бросила на меня странный, сдержанный взгляд. – Вы первый мужчина, которому я позволила купить мне чулки, мистер Хелм.

– Однажды мне довелось побывать в Швеции, на родине предков, – сказал покорный слуга. – Люди там придают, или придавали в то время, большое значение требованиям этикета. Поэтому два человека, достаточно хорошо узнавшие друг друга и готовые сблизиться, следуют определенной традиции. Если это двое мужчин, первым шаг навстречу делает тот, кто старше. В случае же мужчины и женщины, даме предоставляется право заявить, что ее отныне не обязательно величать фру или фрекен – миссис или мисс – вполне достаточно и первого имени. В силу ряда причин мы вели себя достаточно щепетильно по отношению друг к другу, мисс Барнетт. Не соблаговолите ли вы сделать шаг навстречу, прежде нежели мы расстанемся?

Мгновение спустя Эми тихо рассмеялась. Это был тот самый смех, который я хотел услышать – теплый и приятный.

– Мы вели себя щепетильно и глупо, не так ли, Мэтт? Да, разрешаю тебе называть меня Эми.

– Так вот, Эми, не стоит садиться в самолет несолоно хлебавши. Одевайся, я угощу тебя ленчем в ресторане внизу. Если, конечно, ты готова немного подкрепиться.

Девушка кивнула.

– Думаю, что да. Но Мэтт...

– Да, Эми.

– Почему бы тебе не воспользоваться молодой невестой?

На какое-то время воцарилась тишина. Я пристально посмотрел на нее, потом отвернулся и подошел к окну, выходящему на широкую улицу и залитый солнечными лучами парк. Дальше, насколько мне известно, располагалась городская гавань, именуемая Майамарина. Мне даже показалось, что я разглядел парочку мачт, но деревья не позволяли утверждать это наверняка. В голове у меня вновь прозвучал голос Дуга Барнетта: "Теперь, когда я мертв, Эми наверняка постарается вцепиться в тебя". С сожалением приходилось признать: Дуг отнюдь не ошибся в дочери. Хотя почти не знал ее...

За спиной послышался голос:

– Я невольно слышала, о чем вы говорили. Тебе нужна женщина, которая составит компанию на яхте, причем ей не обязательно быть хорошим моряком, не так ли?

Я, не оглядываясь, произнес:

– Особе, которую предполагалось отправить со мной, вздумалось разыгрывать из себя ангела-хранителя, когда чей-то ребенок свалился за борт. Малыша-то она спасла, но при этом умудрилась вставить щиколотку между яхтой и причалом. А брать с собой попутчицу в гипсе несподручно. – Помолчав, я продолжал: – Так же, как и убежденную противницу насилия, которая считает, что оружие бывает просто ужасным и совершенно ужасным. – Я быстро повернулся. – Лови!

Эми инстинктивно поймала брошенный ей блестящий предмет. Затем, осознав, что именно сжимает в руках, испуганно вскрикнула, уронила его на ковер и отскочила, словно увидела живую гремучую змею. Я коротко рассмеялся, подошел и поднял упавший револьвер. Открыл барабан и вставил на место патроны, которые извлек прежде, чем бросить ей оружие.

– Отправляйся домой в Цинциннати, малышка. Ценю твое великодушное предложение, но играть во взрослой лиге тебе еще рановато.

– Это было нечестно, – тихо проговорила Эми.

– Обыкновенный револьвер тридцать восьмого калибра, к тому же незаряженный, – укоризненно промолвил я, – а ты перепугалась так, будто получила в руки гранату с выдернутой чекой! Возвращайся к своим друзьям-пацифистам, Эми Барнетт! Мне нужна крепкая, опытная, безжалостная особа, которая при необходимости спасет меня от ножа и пули, а не робкая девица, маршами протеста спасающая целое человечество от атомной бомбы.

– Я не могу вернуться, – сказала Эми.

– Что?

– Я боюсь возвращаться. Это была вторая причина, по которой я сбежала из аэропорта и напилась. Мне страшно возвращаться... к нему! – Она тронула меченное плетью плечо. – К человеку, который сделал это со мной! Я больше не смогу это выносить!