Текст книги "Прекрасные"

– Вы восхитительно выглядите, миледи, – сказала она.

– Спасибо, – ответила я.

– Вы, наверное, взволнованы перед посещением двора и встречей с королевской семьей? – спросила Бри.

– Да, очень. – Наши взгляды встречаются в зеркале. Я рада с кем-нибудь поговорить. – Что ты можешь сказать о королеве?

– Она милостива, миледи, – прошептала служанка.

– А о принцессе?

– Она милостива, миледи, – сказала она, но на этот раз ее голос задрожал. – Долгой жизни королеве и принцессе.

Я повторила за ней эти слова.

– Время пришло, куколки, – позвал нас Министр Моды.

Мы вышли из-за ширм. Министр Красоты заохала, захлопала и рассыпалась в комплиментах нам, нашим платьям и новому облику. Министр Моды засиял от гордости и прошелся по комнате с каждой из нас.

На Падме было ярко-фиолетовое платье с высоким поясом и юбкой, ниспадающей до пола прямой линией. Шелк струился волнами позади нее, а замысловатый рисунок из драгоценных камней змейками поднимался по рукавам. На платье Эдель рубины чередовались с эдельвейсами. Ее шаги гулко звучали в притихшей от восхищения комнате. Кремовое платье-бюстье облегало все изгибы тела Валерии, а подол, подобно рыбьему хвосту, расходился в стороны. На шелковом платье Ханы красовалось изображение нашего острова с кипарисами, а рукава спускались до самой земли. Мягкий шелк золотого цвета окутывал тонкий стан Амбер, а от ее пучка спускались бесчисленные желтые ленты, напоминающие лучи света. Я никогда еще не видела ее такой красивой.

Нам вынесли зеркало. Сердце гулко стучало в грудной клетке. Я с трудом узнала свое отражение. Я накрашена, как придворная дама на картинке в бьютископе: глаза подведены толстыми линиями с золотым акцентом, красные драгоценные камни украшают мои брови, лицо напудрено, губы ярко выделены. Пучок оплетен розами, платье обтягивает так сильно, что я вдруг обнаружила у себя невиданные ранее, но такие знакомые формы. Это фигура моей матери.

Вдоль нас прошла Дюбарри, поцеловав каждую в щеку. Когда пришла моя очередь, она прошептала:

– Тебе идет. Твоя мать бы одобрила. – Она прикоснулась к рельефному узору моего платья. Я представила себе мамино лицо, ее гордую и восхищенную улыбку.

– Ну, как вам? – спросил нас Министр Моды.

– Потрясающе, – прошептала я под визг сестер.

– Я решил отказаться от традиционных нарядов. По моему скромному мнению, пришла пора новых Прекрасных. Дюбарри такая ретроградка, когда дело касается подготовки, – пробурчал он себе под нос.

– Что, простите? – переспросила Дюбарри.

– Ах, ничего, пустяки. – Он подмигнул нам.

Министр Красоты постучала веером по плечу, а затем посмотрела на нас с сестрами.

– Пора узнать вашу судьбу.

10

Роскошная ковровая дорожка разделила Зал Приемов, словно широкая кровавая река. С каждой стороны на креслах с высокой спинкой сидели безупречно элегантные женщины, разодетые в цветастые шелка, тафту, атлас и креп. Мужчины встали по периметру, и море цилиндров возвышалось над всевозможными женскими шляпками, веерами и высокими прическами. Люди прижали к глазам бинокли и шпионские стекла в надежде нас разглядеть. Стеклянный потолок с эмблемой Орлеана над моей головой пропускал мягкий свет вечерних звезд.

– Смотрим вперед, – шепотом напомнила Министр Красоты перед тем, как войти.

Императорская стража была одета в темно-фиолетовые камзолы – священный цвет королевы. Я утопала во всеобщем внимании. Собравшиеся – самые важные люди королевства. Министр Красоты маячила впереди, ее ровные шаги замедлились, когда мы приблизились к трону цвета золотых хризантем. Несмотря на мои попытки успокоиться, чем ближе мы подходили, тем сильнее тряслись мои колени. Я шла за Падмой. Цветы лотоса в ее волосах открывались и закрывались, словно подмигивая зрителям.

Со всех сторон меня окружает гул голосов. Наклонившиеся друг к другу женщины шепчутся, прикрывшись кружевными веерами. Они смотрят на меня так, будто я кусок пряного пирога, поданный к ужину. Репортеры зарисовывают наши портреты, а черные почтовые шары-сплетники снуют туда-сюда над толпой, задевая головы лентами, стараясь уловить любую скандальную реплику.

Слева и справа от трона перед залом устроены шесть небольших круглых помостов под золотистыми куполами, украшенными цветочными гирляндами. Королевский капельдинер помог мне взойти на тот, что был отмечен моим именем и увит цветами камелии. Сестры встали рядом на свои места.

Пирамида ступеней вела к возвышению, на котором были установлены четыре трона. В свете вечерних фонарей на них сидели три самых важных персоны в королевстве: король Франциск, королева Селеста и принцесса София. Последнее кресло принадлежало болеющей принцессе Шарлотте, которую уже много лет никто не видел. Злые на язык репортеры утверждали, что ей поддерживают жизнь, чтобы королевской семье не пришлось передать бразды правления Принцессе Софии. Газеты пишут, из наследницы получится ужасная королева, потому что она спускает деньги на роскошь и азартные игры и проводит время на весьма экстравагантных вечеринках. Если в этих историях есть хоть толика правды, то я заинтригована еще больше. Принцесса выглядит импульсивной, вспыльчивой, но самое главное – обворожительной.

Королева спустилась со своего трона. Стражники, похожие на диковинных насекомых с панцирем, образовали за ее спиной полукруг. Золотые полосы на коже мерцали и сплетались в замысловатые фигуры. Уголки ярких глаз украшали сапфиры. Небольшая серая прядь выделялась спереди в копне черных волос, как завиток ванильного мороженого в рожке с крем-брюле. В глянцевых журналах утверждалось, что королева оставляла ее как дань уважения коренным жителям Орлеана – Серым.

К ней присоединилась принцесса. Сегодня она походила на мать: та же красивая смуглая кожа и мягкий овал лица. Большинство семей хотят быть похожими друг на друга. Матери, особенно из высших домов, определяют семейные черты лица и поддерживают внешний вид своих детей. Однако принцесса София меняла внешность легко, словно наряды. На ее плече восседала карликовая обезьянка.

Я втянула воздух и не могла выдохнуть, пока королева не заговорила. Все стихло, не было слышно ни шепота, ни шороха, ни приглушенного гула голосов.

– Мои глубокоуважаемые советники, мои возлюбленные леди и верные придворные, – она помахала рукой, – я рада приветствовать вас в этот самый важный для нашего королевства день года. Сегодня произойдет назначение нашего самого драгоценного сокровища… – Королева повернулась к нам. – Очаровательные Прекрасные, добро пожаловать к моему двору, и да начнется ваша священная служба нашему миру. Без вас и наших богов мы были бы ничем.

Зал взорвался аплодисментами, которые отозвались эхом в моей груди.

– Насладитесь же видом нового поколения Прекрасных!

Когда все взгляды обратились на нас, я судорожно сжала пальцы сложенных на коленях рук. Слуги впустили рой алых почтовых шаров через огромное, от пола до потолка, окно. Крутясь и подрагивая, они проплыли мимо нас, четко следуя показаниям компасов, в направлении тронов. С этих миниатюрных дирижаблей свисали золотые веревки с карточками Прекрасных. Блестящие, яркие изображения двигались, дразнили тянущиеся к ним руки, пролетая достаточно низко, чтобы люди могли прикоснуться, но не схватить их.

Я заметила на одной свое лицо, но чернила на надписи переливались и бликовали, меняясь слишком быстро, чтобы я успела прочитать о своей судьбе.

– Эти королевские карточки будут отосланы каждому гражданину нашего королевства: на пять главных островов и на внешние небольшие архипелаги. Если кто-нибудь забудет ваши имена после Карнавала Красоты, карточки помогут им вспомнить, – сказала королева.

Зрители разразились аплодисментами.

– Итак, глубокоуважаемые придворные, делайте ваши ставки перед тем, как я объявлю фаворитку. Посмотрим, совпал ли наш выбор. И да пребудет с вами красота.

Мужчины, женщины и даже несколько детишек сорвались со своих мест, как рой пчел. С шумом, напоминающим жужжание, они толкались у помостов, бросая монеты в корзины в руках склоненных в поклоне слуг. Они махали в нашу сторону веерами, подносили к глазам бинокли и шпионские стекла и, прищурившись, вглядывались в наши лица. Через выставленные слуховые трубки зрители ловили наши ответы на свои вопросы.

– Что вы думаете о глазах кораллового цвета?

– Бледная кожа быстрее сереет, вы можете что-то посоветовать?

– Можете сделать мне новое лицо?

– Как вы считаете, надо ли изменить закон, чтобы разрешить делать талии еще тоньше?

– Моя кожа стареет и плохо держит цвет, можете ли вы это поправить?

– Как думаете, в этом сезоне будет модной маленькая грудь или большая?

– Мне нравилось сочетание смуглой кожи со светлыми глазами, станет ли это снова модно?

– Знаете ли вы, как увеличить срок действия процедур?

Я не успевала ответить на один вопрос, как мне тут же задавали следующий. Лица и голоса смешались в один водоворот.

Вдруг одно лицо выделилось из всей толпы.

Юноша, которого я встретила у ворот.

Он похож на карликового дракона: громкий, внушительный и полный огня. Придворные девушки не спускали с него глаз. Некоторые хихикали, прикрывши рот ладонями в ажурных перчатках и разукрашенными веерами, другие задавали ему вопросы, которые он оставлял без внимания. Он подошел к началу очереди, и люди перед ним расступились. Мой взгляд перепрыгнул с сапфирово-синего галстука на королевский герб у него на груди: два корабля, плывущих вдоль стебля хризантемы. Он был одним из сыновей Министра Морей.

Сердце бешено застучало. Я старалась не смотреть на него и не замечать, что он не сводит с меня глаз. Я решила притвориться, что не помню его.

Сын Министра Морей собрался кинуть монетку в корзину у моего помоста, но рука остановилась на полпути. Его взгляд обжигал мне кожу, краска прилила к моим щекам.

– У вас есть вопрос? – спросила я.

– О, она разговаривает. – Тембр его голоса был густым как шоколад. Он прикрыл ладонью улыбающиеся губы.

– Я не кукла.

– Я этого и не говорил. – Он взял меня за руку. Его тепло просачивалось сквозь кружевную перчатку.

Я отвела руку.

Стражник сделал шаг вперед.

– Касаться запрещено.

Он поднял ладони.

– Я не хотел ничего дурного. Я Огюст Фабри, сын Министра Морей, безобидный моряк. Просто хочу принести Леди, – он вытянул шею, читая мерцающую табличку с моим именем, – Камелии мои искренние извинения. Я расстроил ее своим поведением.

Я прикусила губу и постаралась, чтобы уголки губ не дрогнули в улыбке.

– Итак? Я очень занята, а за вами длинная очередь, – сказала я, пытаясь выглядеть сердитой.

– Очень хорошо. Как вы думаете, должны ли мужчины быть такими же красивыми, как и женщины? – Вопрос окутал меня словно дым, проскользнув сквозь платье по коже и под нее. В его словах был вызов на поединок, который я намереваюсь выиграть.

Женщины вокруг моего постамента притихли. Я почувствовала, как внутри меня что-то задрожало.

– Мне кажется нечестным, что женщины должны расхаживать словно павлины, в то время как мужчинам это не обязательно. Необходимо прикладывать одинаковые усилия.

Левый уголок рта Огюста приподнялся в улыбке.

– Но не должны ли женщины быть красивее мужчин, чтобы их красотой восхищались?

– Разве женщины – это перья, телетропы или новые экипажи? – Мои щеки залил румянец, а он все не отводил взгляд.

Женщины энергично обмахивались веерами и обменивались вздохами и приглушенными репликами, смотря то на меня, то на него.

– Разумеется, нет. – Огюст спрятал улыбку. – Кажется, я узнал, какие слова использовать, чтобы вас разозлить.

– Кажется, вы знаете, какие слова использовать, чтобы говорить глупости.

– Однако это был вопрос, а не утверждение.

Я вздохнула, хотя словесная баталия пришлась мне по душе. Споры с сестрами проходили совсем по-другому.

– Последний вопрос, – сказал он и поднял руку с монетой.

– Мне кажется, вы задали уже достаточно вопросов и задержали мою очередь.

– Только один. Вы позволите мне? – Он надул нижнюю губу, словно ребенок на грани истерики. Женщины загалдели, вынуждая меня согласиться.

– Задавайте, – поторопила я, изображая раздражение.

– Если бы вы могли что-то изменить во мне, что бы вы сделали?

– Вам придется записаться на личный прием, чтобы мы могли обсудить варианты.

– Я так понимаю, этот ответ означает, что вы бы все оставили как есть?

Дамы, захихикав, заворковали и осыпали его комплиментами. Огюст ухмылялся, купаясь во всеобщем внимании. Я сдержала в груди зарождающийся смех, чтобы ему не досталось даже улыбки. Ему не следует знать, что он способен меня рассмешить.

– Но если вы хотите мою монету… – Он потер рукой подбородок, приподняв темную бровь. – Вам придется сказать мне. Ведь я собираюсь за вас проголосовать. – Он снова занес монету над корзиной. – А может, и нет.

– Оставьте себе свою монету, у меня их и так уже много, – сказала я. – Мои сестры так же талантливы.

– Но разве они так же прекрасны?

Ближайшие дамы зашептались.

Я покраснела.

– Мне кажется, из вас может выйти интересная фаворитка. Вдобавок я предпочитаю ставить на победителя. – Огюст бросил монету как раз, когда корзины подняли, чтобы унести, и растворился в толпе. След его самодовольства остался, словно запах духов, отвлекая меня от наплыва новых вопросов. Я поискала его глазами, мне очень хотелось ответить, что я здесь не для того, чтобы он оценивал мою красоту, а для того, чтобы помогать миру. Я не какое-то там украшение.

Королева вернулась на трон и кивнула Министру Красоты.

– Время пришло, – сказала Министр Красоты в громкоговоритель.

Новые алые почтовые шары пролетели через комнату, сияя боками с гербом Прекрасных. Они кружили над Министром Красоты, как овсянки в поисках гнезда. Королева протянула руку к одному из шаров и сняла с ленты карточку.

– Первым номером идет Валерия Борегард.

Валерия сделала шаг вперед.

– Ты вернешься в Красный Дом Красоты.

Валерия поклонилась. Вернувшись на платформу, она уставилась в землю, стараясь сдержать льющиеся из глаз слезы.

Мы все ей похлопали.

Министр Красоты достала следующую карточку. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в подол платья.

– Эдельвейс Борегард, – сказала она.

– Да, – вырвалось у Эдель до того, как она успела прикрыть рот ладонью. Министр Красоты улыбнулась ей.

– Моя дорогая, ты отправишься в Чайный Дом Огня на Огненных Островах, – сказала она.

Эдель присела в реверансе.

– Хана Борегард.

Хана резко выпрямила спину. Она вышла с помоста, пряча пальцы в подоле платья. Она не смотрела на Министра Красоты, опустив взгляд в пол. Несколько лепестков вишни выпали из ее прически. Она сделала глубокий вдох.

Министр Красоты изучила карточку.

– Ты будешь работать в Стеклянном Чайном Доме на Стеклянных Островах.

Хана выдохнула, сцепила пальцы и поклонилась.

– Падма Борегард, ты займешь место в Шелковом Чайном Доме в Шелковом Заливе, – сказала Министр Красоты.

Подбородок Падмы упал на грудь. Слезы потекли из ее глаз, и она постаралась их незаметно вытереть. Она всхлипнула, прикрыв рот рукой. Служанка, стоящая рядом с ней, погладила ее по спине и что-то прошептала на ухо.

Над головой Министра Красоты, описывая друг за другом идеальные круги, летали два оставшихся шара.

Вот и все.

Я посмотрела влево, на Амбер. Она подмигнула мне. Я послала ей воздушный поцелуй и скрестила пальцы за нас обеих. Я повторяла себе: «Если выберут не меня, то я порадуюсь за нее», и надеялась, что она думает так же. Я старалась не слушать тихий шепот внутри меня, который твердил: «Ты врешь».

Министр Красоты потянулась к карточкам с нашими портретами. Я выпрямилась и сжала кулаки в предвкушении ее слов. Сестры застыли в ожидании.

– Камелия Борегард, – сказала она.

Я вышла вперед. Страх и волнение поползли по коже, словно виноградные лозы. Ладони чесались, а лицо залила краска. Меня подташнивало и в то же время хотелось кричать. Я слышала, как бьется мое сердце.

– Ты будешь работать в Чайном Доме Хризантемы, в Розовом Квартале нашего Имперского Города Трианон.

Мои щеки вспыхнули, я как будто со стороны видела, как они стали ярко-клубничного цвета. Сердце ухнуло вниз и разбилось. По спине потек пот.

– Но… – начала я, но взгляд Дюбарри заставил меня замолчать.

Я поклонилась и вернулась на помост. Кажется, что на меня положили тяжелый камень, и я больше не могла вздохнуть полной грудью.

Королева поднялась, и Министр Красоты повернулась к ней.

– Амброзия Борегард, – сказала королева, растягивая ее имя.

Амбер сделала шаг вперед: ее взгляд был устремлен вперед, плечи расправлены, на губах играла скупая улыбка. Она выглядела именно так, как ее учила Дюбарри, – грациозной, внимательной и готовой ко всему.

– Ты объявляешься фавориткой, – торжественно заявила Министр Красоты. Мне показалось, что мир вокруг меня взорвался.

Я прижала руки ко рту.

Королева захлопала.

– Амброзия избрана нашей фавориткой.

Слуга перевернул ее корзину. Монеты высыпались на пол и образовали гору золота. Придворные отдали за нее много голосов.

Я не могла отвести глаз от Амбер.

Королева улыбнулась моей сестре. Сердце разбилось на осколки, как зеркало, пронзив крошечными остриями каждый уголок моей души и тела и причиняя невыносимую боль. Эти осколки никогда не соберутся в единое целое.

Дюбарри скрестила руки на пышной груди и посмотрела на меня с глубоким чувством удовлетворения.

Я не стала фавориткой.

Слова врезались внутрь моей головы.

Я не стала фавориткой.

Ко мне тянули руки. Чьи-то губы целовали мои щеки, оставляя следы помады. Толпа хаотично двигалась. Женщины пожимали мои руки. Говорили, с каким удовольствием ждут приема в Чайном Доме Хризантем, аплодировали, обнимали и кружили в воздухе. Некоторые шептали, что выбрать должны были меня. Репортеры толпились вокруг меня, тыкали слуховыми трубами мне в лицо и мучили вопросами об Амбер и моем мнении о том, стоило ли королеве делать такой выбор.

Я глотала слезы, запивая их приторно сладким шампанским.

Амбер была окружена людьми. Ее рыжий пучок мелькал среди голов. Дюбарри рассказывала репортерам, какой она была в детстве: прилежной, вежливой и любящей. Министр Красоты вещала придворным о критериях, которыми они руководствовались при выборе фаворитки: дисциплина, ответственность, чувство долга. Сестры в красивых платьях разговаривали неподалеку от меня с репортерами и придворными.

Комната вокруг меня крутится. В ушах вместе с барабанящим стуком моего сердца звенели слова королевы: «Амброзия избрана нашей фавориткой».

11

Время бежало, как раскрутившаяся новостная полоса. Мои сестры танцевали, смеялись, раздавали интервью, подставляли щеки для поцелуев и ели сладости. Мы позировали для портретов, потом разговаривали со старшими сестрами – предыдущим поколением Прекрасных. Я пряталась в соседней чайной гостиной, чтобы не встречаться с репортерами до самого возвращения в покои. Амбер с нами не вернулась. Она задержалась в Большом Королевском Бальном Зале, окруженная придворными и поклонниками, требующими ее внимания.

Я наблюдала за дверью и ждала, когда она войдет.

В самом центре главной гостиной стояли наши дорожные сундуки, похожие на гробы. Слуги укладывали в них наши бьютикейсы, новые платья и туфли от Министра Моды, последние косметические новинки и банки с пиявками.

Хана задумчиво уставилась на свой багаж.

– Мы больше не будем вместе.

– Уже пора? – заныла Падма. – Мне не хочется уезжать.

Мне тоже. Осознание этого снова настигло меня, и я была готова разрыдаться. Я отвернулась к стене и притворилась, что любуюсь гобеленом с вышитой картой Орлеана.

– Экипажи скоро прибудут. – Валерия рухнула в ближайшее к ней кресло. Ее платье с треском надорвалось, но она слишком устала, чтобы смотреть на шлейф, который грозил полностью отвалиться.

– Я видела, как наши старшие сестры выходили в дорожных плащах, – сказала Хана.

Мы замолчали. Глаза Ханы и Падмы наполнились слезами. Щеки Эдель покраснели, а Валерия шмыгнула носом. Я отвернулась. В комнате повисла удушающая неловкая тишина.

– Я готова. – Эдель закинула туфли в свой сундук.

Слуги внесли подносы с газированными напитками, в которых плавали кусочки малины, зимней дыни, клубники и лайма. На тележках стояли вечерние угощения: крошечные вафли, сладкие сиропы, поджаренные сладкие хлебцы, цыпленок и круглые пирожные. Три телетропа проецировали картинки на стены. Волшебный вечер продолжался, но я чувствовала только разочарование. Внутри меня все дрожало от невыносимой тоски, а ноги и руки гудели от воспоминания о том, как выбрали не меня.

– А где Амбер? – спросила Валерия.

Звук ее имени теперь похож на взрыв бенгальского огня.

– Злорадствует где-нибудь, сомнений нет, – сказала Эдель.

– Я ее с ужина не видела. – Хана открыла дверь покоев и выглянула в коридор.

– Ей, наверное, надо успеть во множество мест, – пробормотала я.

– Я не хотела, чтобы она выиграла, – заявила Эдель.

– Не говори так. – Падма игриво толкнула ее плечом.

– Почему королева ее выбрала? – спросила Валерия.

– Потому что она все делает идеально. – Мне нелегко дались эти слова.

Сестры повернулись ко мне. Я прикусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Воздух поднялся по горлу, и я икнула. Когда слуги пришли проводить нас в гардеробную, я почувствовала облегчение.

Нам помогли раздеться. Мы сменили праздничные наряды на дорожные хлопковые платья и прозрачные вуали. Меня окатила волна печали из-за отъезда. Я никогда не расставалась с сестрами дольше, чем на несколько часов. Утреннее бурчание Ханы, способность Эдель везде находить неприятности, звонкий смех Валерии, прогулки с Падмой и секреты, которые мы с Амбер рассказывали друг другу, – все это в прошлом. Никогда не думала, что, получив назначение, мы разъедемся по разным концам света. Я и не предполагала, что между нами настолько все изменится.

Мы снова собрались в главной гостиной, чтобы перекусить сладостями, которые были разложены на тележках.

– Мне кажется, наступило время для тоста. – Падма подняла бокал с подноса. Пенящаяся зеленая жидкость пролилась на подол ее дорожного платья, и она выругалась.

– А нам не стоит подождать Амбер? – спросила Валерия.

– Нет, – хором сказали остальные.

Хана положила голову мне на плечо.

– Я думала, что это будешь ты.

– Спасибо, – прошептала я. Я тоже.

– Так, все успокойтесь и приступим. – Падма пыталась привлечь наше внимание. – Разбирайте бокалы. Не знаю, сколько времени у нас еще осталось.

Эдель залпом выпила целый бокал красной жидкости и взяла новый. Валерия заворчала, что она забрала последний.

Падма прокашлялась.

– Выпьем за нас, за этот вечер и за наше будущее.

Мы подняли бокалы и пригубили напитки.

– Теперь моя очередь! – Валерия вскочила с кресла. – Конечно, я расстроилась из-за назначения, и мне тут очень нравится… – Она обвела вокруг себя рукой. – Но в глубине души я всегда знала, что мне предстоит вернуться домой. Моя мама была Прекрасной Красного Дома Красоты, и я чувствовала, что должна пойти по ее стопам. Пожалуйста, не забывайте обо мне. Отправляйте мне шары с новостями о том, что вы видите и делаете, а еще лучше – приезжайте в гости. – Ее голос дрогнул. – Я буду скучать по вам всем.

Мы сделали еще один глоток. Слова Валерии растревожили мою рану. Она делает работу своей матери. Я тоже должна была стать фавориткой, как моя мама, но подвела ее.

– Эх, девушки, что-то вы расчувствовались, – заметила Эдель. Хана толкнула ее плечом, и та улыбнулась. – Наверное, я тоже буду по вам всем скучать.

Слуги раздали нам плотные дорожные плащи, отороченные белым мехом с вышитыми золотой нитью розами и нашим гербом.

Амбер влетела в гостиную, когда мы уже просовывали руки в уютные рукава. Ее тяжелые шаги так сильно стучали по полу, будто она собиралась проломить его своей значимостью. Маленькая корона на ее голове блестела так, словно была сделана из звездной пыли.

– Здравствуйте, сестры!

Она порхала вокруг нас, покачивая подолом платья, и светилась, как утренний фонарик, ожидая, что мы тут же примемся ее расхваливать.

– Поздравляю. – Валерия подошла и обняла Амбер.

– Мы очень за тебя рады. – Хана взяла ее за руки, и они стали кружиться, пока не упали от смеха и головокружения. Зависть душила меня. Она росла с каждой секундой, мешая мне дышать. Но я не дам ей выхода. Мне хотелось обнять сестру за шею, прижаться лбом к ее плечу и прошептать, как я ей горжусь, но я не могла сделать ни шага, а мой рот, склеенный сладким сиропом, не издавал ни звука.

– Ты будешь красивой фавориткой, – сказала Падма, посылая ей воздушный поцелуй.

– Ну. – Эдель окинула сестру взглядом с головы до ног. – Полагаю, кто-то должен был выиграть, – сказала она и покинула комнату.

Служанка уступила Эдель дорогу и постучала по песочным часам, висящим на лацкане своего жакета.

– Экипажи скоро отправляются.

Напоследок все еще раз обняли Амбер. Я задержалась на мгновение после того, как все сестры покинули комнату.

Мы с Амбер посмотрели друг на друга.

– Не могу поверить, что Эдель так себя повела, – сказала она. – А ты рада за меня?

– Да, – ответила я. – Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.

– Тебя назначили в самый важный чайный дом, в Хризантему. Туда ходят все придворные фрейлины. По крайней мере, ты останешься в городе…

– Не старайся подсластить мне пилюлю, Амбер. Я не стала фавориткой. – Как только я сказала эти слова, во мне вновь поднялась волна разочарования. Я почти слышала мамин осуждающий голос и видела ее нахмуренные брови.

– Но ты все равно занимаешь важное положение, как и мы все.

– Этого недостаточно. – Наконец я едва слышно всхлипнула.

Амбер бросилась ко мне, схватила за руки и притянула к себе. Я уткнулась лицом в ее плечо.

– Все будет хорошо, – сказала она мне. От нее исходили смешанные между собой дворцовые запахи, ведь этим вечером ее обнимали бессчетное количество раз. – Ты сможешь приходить в гости, а я буду приглашать тебя так часто, как только смогу. И сама буду приходить.

Я отстранилась. Воспоминание о неудаче снова настигло меня, окатывая с ног до головы горячей волной. Я не стала фавориткой. Как можно выдержать ее жалость ко мне? Когда Амбер снова потянулась ко мне, я оттолкнула ее.

– Стой, – сказала я.

Я видела, что причинила ей боль, но ничего не могла поделать.

– Ты не можешь за меня порадоваться?

Меня обдало жаром. В желудке все перевернулось, а по лицу стекла капля пота.

– Я рада. – Я боролась со слезами. Неужели она не видит, как мне тяжело?

– Ты думала, что справишься со мной одной левой. Ты выступала на Карнавале последней. Любой, кто идет последним, оставляет наилучшее впечатление. Те, кто выступал посередине, были обречены на неудачу. Дюбарри подставила тебя на должность фаворитки, но королева выбрала меня.

– Ты так думаешь? Дюбарри меня терпеть не может и никогда не могла. Она никогда не видела моего потенциала, – произнесла я, пытаясь отыскать на лице Амбер свою подругу. – Ты знаешь, как много я работала, месяцами изучая историю прошлых Карнавалов и обдумывая разные образы? Я крала у Дюбарри из почтового ящика буклеты и журналы красоты, чтобы изучать модные течения. Я так же хорошо подготовилась, как и ты.

– Но ты не следовала правилам на Карнавале, да и вообще никогда, – сказала Амбер. – Ты не заслуживаешь титула фаворитки.

Я неотрывно смотрела на нее. От напряжения на ее лбу появилась морщинка.

– Ты моя лучшая подруга, – сказала она. – Ты должна была первой меня поцеловать после объявления и первой сказать, как ты мной гордишься. Вместо этого ты дуешься и завидуешь. Я следовала правилам, Камелия. Я заслужила это, а ты – нет. Ты всегда так расстраивалась, когда я хоть в чем-то тебя превосходила. Что бы Матушка Линнея подумала о твоем поведении?

– Не приплетай сюда мою маму. – Мои глаза наполнились слезами, а кулаки сжались. Меня трясло от злости.

Амбер наклонилась ближе.

– Ей было бы стыдно. – Она схватила мое запястье, но я вырвалась, и Амбер потеряла равновесие. Издав полный удивления и боли крик, она упала на пол.

Я ахнула.

– Амбер! Я не хотела…

Она чуть не просверлила во мне дыру взглядом, щеки ее побагровели, искусно сделанный макияж расплылся по щекам оранжевыми и золотыми подтеками.

– Мне так жаль. – Я потянулась к ней.

Амбер отпрянула, встала на колени и поднялась.

– Не прикасайся ко мне.

Служанка заглянула в комнату.

– Леди Камелия, ваш экипаж ждет.

Амбер даже не посмотрела на меня. Я повернулась и выскочила из комнаты. Злоба тугим узлом улеглась у меня внутри, виски и шею пронзила боль. Я бежала по лестнице, догоняя сестер, а в голове вновь и вновь звучали ее слова:

Ей было бы стыдно… Ей было бы стыдно.