Текст книги "Худышка"

Донна Кунер
Худышка

Моей сестре Марти, которая всего лишь хотела, чтобы я прекратила читать и вышла на улицу поиграть

Пепел

Глава первая

Я знаю, о чем они думают, потому что она нашептывает мне их мысли прямо в ухо. Я слышу их. Отчетливо. Постоянно.

– Если я когда-нибудь буду выглядеть так же, просто пристрелите меня.

Ее зовут Скинни[1]1
  Skinny (англ.) – тощая, худышка, кожа да кости. – Здесь и далее примеч. переводчика.


[Закрыть].

Я даже не могу вспомнить, с каких пор она сидит на моем плече, нашептывая мне свои послания. Она внезапно появилась, когда мне было около десяти и я начала набирать вес после смерти матери. Поначалу ее голос раздавался нечасто… Негромко… Но чем старше становилась я, тем больше сил набирала она. Наверное, она похожа на готическую фею Динь-Динь, на какое-нибудь крылатое сказочное существо, но на самом деле я никогда ее не видела. Я только слышу ее.

Сопровождаемая свистящим звуком трущихся друг о друга с каждым моим шагом бедер, я протискиваюсь по проходу в дальний угол кабинета, где мы, десятиклассники, занимаемся алгеброй.

– Ты просто огромная, – нашептывает Скинни мне в ухо мысли Уитни Стоун с нулевым размером[2]2
  Нулевой размер – самый маленький размер одежды в США.


[Закрыть], когда я, толкнув ее парту, чуть не сбиваю сумочку. Уитни с нескрываемым отвращением делает глубокий вдох, закатывает глаза и переставляет поддельную Prada на другую сторону стола.

Поверь мне, Уитни, я бы и близко к тебе не подошла, если бы могла. Но я не могу. Я не могу избегать саму себя. Пойманную в ловушку слоев жира и избыточного… всего. Все такое тесное… растянутое… неудобное. С момента, когда я просыпаюсь утром и изо всех сил стараюсь встать с постели, вплоть до времени, когда вечером ложусь спать, я попадаю в эту огромную оболочку.

Гнев, который я сдерживаю под всеми этими слоями, просачивается к Уитни, легкой мишени.

– Кстати, Уитни, моя сестра сказала, что ты неплохо выступила на пробах чирлидеров. Ну, знаешь, кроме одной части… – Затихаю в ожидании, когда в ее глазах появится страх. Довольно приятно. Чувствую укол вины и заталкиваю гнев обратно. Иду дальше.

– О чем это она? – слышу голос Уитни у себя за спиной. Моя старшая сводная сестра Линдси, капитан команды чирлидеров Хантсвиллской школы, за последние недели и двумя словами со мной не обмолвилась. Нет, Линдси вовсе не злится на меня. Я просто недостойна ее внимания. Но Уитни об этом не знает. Она поворачивается к своей недалекой лучшей подруге-подражательнице Кристен Роджерс и с обвинительными нотками в голосе говорит:

– Ты же сказала, все было прекрасно.

– Неплохо. – Помешанная театралка Джиджи Ритодо улыбается моему комментарию. Когда я ковыляю мимо нее по проходу, она толкает меня в плечо, словно мы друзья.

Но это не так. Думаю, она просто не любит меня чуть меньше, чем Уитни. Очевидно, по мнению членов драмкружка, «жирный» выигрывает у «популярного».

– Ты похожа на Зефирного человека – огромного монстра из того старого фильма «Охотники за привидениями». Мягкая. Липкая. Ужасная, – тихонько говорит Скинни мне в левое ухо.

Я плетусь дальше по проходу, потому что у меня нет выбора.

Сдвигаюсь в сторону, пропуская идущего справа от меня Джексона Барнетта. На нем джинсы и синяя футболка, надетая под рубашку с длинными рукавами. Замечаю три кожаных браслета на его правом запястье, когда он поднимает руку, чтобы убрать темные волосы, падающие ему на глаза. Каждая деталь его стиля продумана так, чтобы казаться совершенно случайной. Мне нравится это в нем. Но на самом деле мне в нем нравится абсолютно все. Если бы я только могла прикоснуться к нему… Я бы прижалась к его боку и, обняв его, почувствовала бы твердый живот, привстала бы на цыпочки и положила голову на его широкое плечо. И я точно знаю, каково это. Потому что так уже было. Давным-давно.

Я жду, когда Скинни прошепчет мне в ухо мысли Джексона. Но ничего не происходит.

И я не знаю, что лучше, а что хуже: то, что Джексон не думает обо мне гадости, или то, что он не думает обо мне вообще. Когда он был тощим мальчишкой с брекетами и в очках, он все время думал обо мне. Теперь, когда он высокий, с ровными белыми зубами и носит контактные линзы, он забыл о домике на дереве, который мы построили на заднем дворе его дома, и о поцелуе, который он подарил мне позади уличного знака на Гардениа-стрит, о поцелуе на футбольном поле. Пока я топила себя в горе и жире на протяжении нескольких лет, его воспоминания обо мне как лучшем друге все больше таяли, потому что я стала совершенно неузнаваема. Я знаю это чувство. Я и сама себя не узнаю.

Джексон поворачивается, чтобы посмеяться вместе с Уитни, слыша, что та рассказывает о вечеринке на прошлых выходных. Я замираю. Смотрю прямо перед собой. Оцениваю свободные места. Последний ряд всегда заполняется первым, но обычно я прихожу достаточно рано, чтобы отхватить себе местечко. Но сегодня не мой день. Сканирую взглядом кабинет. Найдется ли для меня хоть что-нибудь? Свободны только два стула. И оба с откидывающимся столиком, который, когда садишься, фиксируется на уровне твоего живота. Только вот мой живот там не поместится. Я могу не опускать столик, но тогда мне придется удерживать тетради и учебники на коленях. Коленях, которых на самом деле даже не существует.

– Все твои вещи свалятся на пол. И ты не сможешь их поднять. Все будут таращиться, хихикать и показывать на тебя пальцем. Ты привлечешь всеобщее внимание. Ты действительно этого хочешь?

Я еще раз окидываю кабинет взглядом. Другого варианта нет. Опускаюсь на один из стульев, и мои бедра буквально сползают с краев сиденья. Ставлю рюкзак на пол рядом с собой и оборачиваю одну из лямок вокруг запястья. Нельзя позволить ему упасть. Если он упадет, вплоть до конца урока я не смогу ничего из него достать. Тяну рюкзак за лямку, пока у меня не получается забраться внутрь. Мне приходится хорошенько покопаться, прежде чем я нахожу ручку и тетрадь. Вытаскивая их, старюсь не шуметь. Мне не нужно лишнее внимание. Неловко опустив тетрадь на живот, пытаюсь найти чистую страницу. Наконец я готова. Ох, как же все непросто.

Учитель бросает на меня взгляд.

– Ты только посмотри на жалость в его глазах.

Полагаю, это все же лучше презрения, которое я вижу в глазах других учителей, и уж точно лучше нескрываемого страха, исходящего от подростков. Страха, что такое может произойти и с ними.

– Смотрите, она даже не помещается на стуле.

Скинни не приходится шептать мне это на ухо. Я и так слышу эти слова. Кристен Роджерс даже не пытается говорить тише. На ней коротенькая розовая маечка с блестящим словом «Сочная» на груди.

– Я даже не знала, что бывают штаны таких размеров, не останавливается Кристен. – Может, мне стоит сесть на диету? Я говорила тебе, что джинсы стали мне немного тесноваты?

– Не волнуйся. Ты никогда не будешь такой, – успокаивает ее Уитни. Я знаю, что она права. Ни одна из них никогда не будет похожа на меня. Не могу объяснить откуда, но я точно знаю, что это правда.

– У Джиджи Ритодо есть объявление, которое она должна сделать до начала урока. – Мистер Блэр взмахом руки приглашает Джиджи к доске. – Пять минут, не больше, предупреждает он.

У Джиджи сливочно-оливковая кожа и почти черные миндалевидные глаза – экзотическое сочетание, полученное от ее отца-филиппинца и матери, родившейся в Техасе. Но ярко-синяя челка и розовые волосы, около шеи окрашенные в фиолетовый, отвлекают внимание от ее красивого лица. Именно они в первую очередь бросаются в глаза. Сегодня на ней красные легинсы и блестящие высокие теннисные туфли. Джиджи крошечная, с эльфийскими чертами лица и телом двенадцатилетнего мальчика. Сейчас март, но вокруг ее шеи все еще обернут шарф в фиолетовую полоску.

Движения Джиджи полны трепетной грации, словно она только что съела целый мешок леденцов, заставляющих ее парить.

– Театральный кружок приглашает всех на апрельский мюзикл, – говорит Джиджи удивительно громким для такого крошечного человечка голосом. А затем с поразительной нехваткой чувства неловкости заливается песней: О-о-о-о-о… Оклахома![3]3
  «Оклахома» (англ. Oklahoma) – песня из мюзикла «Оклахома!», впервые поставленного на Бродвее 31 марта 1943 года.


[Закрыть]

Джиджи танцует перед классом, словно повзрослевшая Яркая Радуга[4]4
  Яркая Радуга (англ. Rainbow Brite) – девочка лет пяти, персонаж серии мультфильмов производства Японии и США. Впервые по-явилась на экране 27 июня 1984 года.


[Закрыть]. Ее голос громок и хорошо поставлен, даже без музыкального сопровождения Джиджи приятно слушать. Отличный голос, но я могу петь лучше. Это моя тайна, о которой никто в этом классе не знает.

– Но кто захочет смотреть на танцующего слона?

Класс взрывается бурными аплодисментами, когда Джиджи заканчивает свое выступление эффектным поклоном. Я бросаю взгляд на Джексона. Его белые зубы сияют в радостной улыбке, пока он восторженно хлопает. Раньше на этих зубах были брекеты. Я помню.

Мистер Блэр успокаивает класс, и я стараюсь сосредоточиться на алгебре. Скинни умолкла. Хорошо. Возможно, если я буду двигаться как можно меньше, это хотя бы на время остановит ее шепот.

Ченс Леманн – его густые черные волосы торчат во все стороны из-под бейсболки с эмблемой «Нью-Йорк Янкиз»[5]5
  «Нью-Йорк Янкиз» (англ. New York Yankees) – профессиональный бейсбольный клуб, базирующийся в Бронксе, одном из пяти районов города Нью-Йорк.


[Закрыть], которую он опустил на глаза, – проскальзывает на стул рядом со мной. Он опоздал на десять минут. Для него это, можно сказать, еще рано пришел. Встретившись с ним взглядом, я качаю головой, но уголок моих губ непроизвольно приподнимается в полуулыбке. Вот так Ченс обычно влияет на людей. Уголки его губ опускаются, карие щенячьи глазки наигранно грустны, а затем он поднимает руку и приветственно машет мне. Его кожа темного медового оттенка. Но самое интересное – сверкающий фиолетовый лак на ногтях.

– Нравится? – Ченс протягивает ко мне руки ладонями вниз. – Называется «Клёвые желейки».

Я смотрю, не привлекли ли мы внимание мистера Блэра. Но учитель обсуждает домашнее задание с кем-то из учеников на первом ряду.

– И педикюр такой же? – шепчу через проход.

– Конечно! Я в полной гармонии со своей женской стороной.

Ченс усмехается мне, обмахивая лицо рукой с фиолетовыми ногтями. Возможно, это и верно, но он также «в полной гармонии» с бейсболом и может подать великолепный крученый мяч, который откроет ему дорогу в любой университет, где он будет учиться, красить ногти на ногах и делать все, что пожелает.

– Ты тоже попробуй, Эвер. Маникюр-педикюр – именно то, что тебе нужно.

– Грязь есть грязь, в какой цвет ее не крась, – шепчет Скинни мне в ухо.

Бросаю на Ченса хмурый взгляд и снова поворачиваюсь к учителю. Мистер Блэр вызывает несколько учеников к доске для решения задач. Я паникую. Только не меня. Только не меня. Начинаю задыхаться от одной мысли, что мне придется идти по проходу к доске, а со всех сторон будут сыпаться обидные комментарии.

– Эвер Дэвис, – отчетливо произносит мистер Блэр, чтобы привлечь мое внимание, – не желаешь решить семнадцатый пример?

Несмотря на формулировку, это вовсе не просьба. И вот я в ловушке. Внутри своего тела и снаружи. Встаю со стула, который цепляется за меня, не желая отпускать, и направляюсь по проходу к доске. Кристен Роджерс смотрит на Уитни, демонстративно закатывая глаза.

– Боже мой! Опять эта корова, – насмехается надо мной Скинни.

Мне пятнадцать, и я вешу сто тридцать семь килограммов.

Глава вторая

– Эвер!

Я оглядываюсь в поисках голоса, зовущего меня по имени, но толпа спешащих из школы учеников – это самый настоящий хаос. Парни и девушки выбегают на улицу из каждого дверного проема, визжа, крича, смеясь. Подростки собираются кучками, не обращая внимания на начавшийся дождь. Небо все покрыто грозовыми облаками.

Выбравшись на улицу, прохожу мимо небольшой компании мальчишек. Один толкает другого в грудь и кричит:

– Придурок!

Другой вопит ему в ответ:

– Заткнись!

Толчки продолжаются. Остальные мальчишки лишь смеются. Обхожу их на почтительном расстоянии, дабы случайно не стать непреднамеренной жертвой.

К обочине подъезжают три сверху донизу покрытых грязью школьных автобуса. Немного отступаю, чтобы не попасть под вонючий черный выхлоп, рвущийся из трубы одного из них. В большинстве окон уже виднеются уставшие лица учеников. Ну, мне хотя бы больше не нужно ездить домой на автобусе. Уклонившись от парня с футляром от тромбона, я чуть было не расплющиваю девушку, собирающую рассыпанные по парковке бумаги прямо у меня под ногами. Наконец замечаю Рэта[6]6
  Рэт (англ. Rat) – крыса.


[Закрыть], отчаянно машущего мне рукой, в его видавшей виды «хонде-цивик» на другой стороне дороги. Пробираюсь сквозь толпу, изо всех сил стараясь никого не задеть, и жду на переходе, пока мимо проедет красный грузовичок, полный парней.

– Поздравляю с получением литературной награды десятиклассников[7]7
  В школах США награда, вручаемая лучшему старшекласснику за успехи в классе английского языка и литературы.


[Закрыть], – говорит мне Кевин Как-То-Его-Там, высокий бледный подросток с проблемной кожей, который сидит в самом конце класса во время нашего общего урока английского языка.

– Гм… Спасибо. – Улыбаюсь ему, чувствуя себя немного виноватой за то, что никогда особо не обращала на него внимания и даже не могу вспомнить его фамилию. Из-за комплимента я чувствую себя неловко. – Мне вообще вся эта система кажется странной. Вручать награду в марте как-то преждевременно, не находишь? До конца учебного года я еще сто раз могу успеть напортачить.

– Да ладно. Тебе не придется ничего делать. Просто улыбайся и маши, когда твое имя назовут.

Я киваю, как будто вручение наград для меня – обычное дело.

– Смейся над собой. От этого твои собеседники чувствуют себя лучше, – говорит Скинни.

– Да без проблем. У меня огромный опыт еще со времен конкурсов красоты. – Я лучезарно улыбаюсь и машу толпе, словно настоящая королева красоты, от чего Кевин начинает смеяться. Довольно приятно, когда ты причина чьей-то улыбки. – Ты и сам неплохо пишешь, – продолжаю я. Ему это, кажется, польстило, и я ищу в своей памяти что-нибудь еще, что сможет сохранить улыбку на его лице. – Твое эссе о глобальном потеплении на прошлой неделе было одним из лучших. Сделать научные факты интересными всегда нелегко.

– Спасибо, – говорит Кевин. – Но твое сочинение все-таки было самым лучшим в классе. Вне конкуренции. Блестящая идея превратить научные факты в мюзикл. Кому не захочется подпеть «Гипотезе сновидений»? Я даже представить не могу, как ты это придумала.

– Спасибо, – говорю я, ощущая, как кровь приливает к моим щекам.

Полный парней красный грузовичок замедляется у обочины. Один из пассажиров наклоняется и кричит мне:

– Эй, жиртрес!

Они медленно проезжают мимо, остальные парни внутри грузовичка истерически смеются. Пытаюсь сделать вид, что ничего не слышала. Никому не приходит в голову ездить по парковке и кричать: «Ты читаешь как третьеклассник!» или «Твой отец – алкоголик!», но почему-то все вокруг объединяются, чтобы прокомментировать мой вес.

– Никого не волнует, что ты умная и добрая. Важно только то, что ты толстая. Остальное не имеет значения.

– Меня друг ждет, – говорю я Кевину. Мы оба делаем вид, что ничего не произошло.

– Ну, до завтра, – говорит он, но улыбка исчезла с его лица.

Я все-таки перехожу дорогу, преодолев поток машин, и открываю дверь автомобиля Рэта с пассажирской стороны.

– Опаздываешь, – говорит Рэт.

Втискиваюсь на переднее сиденье, не обращая внимания на ремень безопасности. Мы с Рэтом оба знаем, что он не застегнется на моем теле.

– Прости.

Рэт осторожно стартует, но тут же останавливается из-за проходящих мимо четырех выпускниц-чирлидерш. На них на всех зеленые мини-юбки и обтягивающие короткие майки – форма болельщиц школы «Хорнет». Плечи расправлены, волосы развеваются, каждое движение полно уверенности и красоты. Наблюдаю за тем, как их плоские обнаженные животы плывут по парковке под свист и улюлюканье парней. И который раз за сегодня задаюсь вопросом, каково это – пройтись по улице вот так? Всего один день… час… минуту.

– Уродина номер один выглядит довольно неплохо. – Рэт внимательно наблюдает за их хихиканьем, и это напоминает мне о том, что он самый обычный шестнадцатилетний парень. Рэт говорит о моей старшей сводной сестре Линдси, которая идет в центре гарцующих мимо нас чирлидерш.

Настоящее имя Рэта – Теодор Саймон Уилсон, но его так называют только упрямые учителя английского. Большинство зовут его прозвищем, которым его наградили глупые третьеклассники, заметившие сходство между длинным носом Рэта и крысиной мордочкой из «Паутины Шарлотты»[8]8
  «Паутина Шарлотты» (англ. Charlotte’s Web) – американский мультфильм 1973 года. Мультфильм является экранизацией одноименного романа Элвина Уайта.


[Закрыть]. Прозвище прижилось и осталось с ним даже после того, как он вырос, превратившись в долговязого подростка. Я как-то спросила его, не хочет ли он, чтобы я звала его Теодором, Тедди или Тедом, но он лишь удивленно взглянул на меня через свои очки и сказал: «Зачем?»

– Твоя мачеха знает о ее новом пирсинге в пупке? спрашивает меня Рэт. Очевидно, мы оба заметили небольшое украшение на животе Линдси.

Линдси смотрит прямо на машину Рэта, и на секунду наши взгляды встречаются. Она узнает меня. Я машу ей рукой. Знаю, это ее разозлит. Она отводит взгляд и продолжает свой путь.

– Ты смущаешь ее, – шепчет мне Скинни, словно я и сама этого не знаю.

– Они даже не знают о твоем существовании. – Я говорю это Рэту, но понимаю, что то же самое можно сказать и обо мне.

– У кого-то просто прекрасное настроение.

Рэт из тех парней, кто конструирует оптический резонатор у себя во дворе, при этом устраивает небольшой пожар и приговаривается за это к общественным работам в качестве наказания. Свидания с чирлидиршами не для него, и мы оба это знаем. Мне необязательно было говорить это вслух. Я поворачиваюсь к окну со стороны пассажира.

– А где Керисса? – спрашиваю я. Кериссы Стивенс одной из Великолепной пятерки выпускниц-чирлидирш не хватает.

– Ее отстранили за то, что она помочилась в напиток, который принесла своему бывшему парню, – говорит Рэт.

– Вот. Это. Да! – восклицаю я, одновременно делая вид, что машу невидимыми помпонами.

В конце парковки Джиджи Ритодо и двое других членов драмкружка размахивают большим картонным знаком, объявляющим о предстоящем мюзикле. Джиджи облачилась в костюм времен американских пионеров[9]9
  Американские пионеры (англ. American pioneers) – люди, которые в разные периоды истории США, но особенно в XVIII веке и в первой половине XIX века, переселялись на запад, заселяя новые территории.


[Закрыть], в котором выглядит довольно причудливо из-за своих сине-розово-фиолетовых волос. Стоя на цыпочках, она распевает заглавную песню мюзикла, пока двое ее друзей носятся по парковке и отчаянно пытаются заставить учеников взять у них листовки. Недалеко от Джиджи стоит Джексон и пристально наблюдает за ней. Заметив выражение его лица, я ощущаю, как ревность бьет меня кулаком в живот. Внутри меня все ноет от желания заставить его так же смотреть на меня. Я готова на все. Я моргаю, чтобы избавиться от тоски в своих глазах, прежде чем ее заметит Рэт. Но тот уже смотрит на меня. Опоздала.

– Ты что-то там говорила о тех, кто даже не знает о твоем существовании? – сухо произносит Рэт.

Я игнорирую его. Рэт знает о моих чувствах к Джексону. В конце концов, именно он много лет назад доставил мне записку от Джексона с вопросом: «Я тебе нравлюсь? Обведи „да“ или „нет“».

Высокий парень, которого я смутно припоминаю по классу американской истории, толкает Джексона, отвлекая его от Джиджи, и они перебегают дорогу, над чем-то смеясь и что-то крича. Я не настолько близко, чтобы увидеть морщинки вокруг его сине-зеленых глаз, но знаю, что они по-прежнему там. Он точно так же смеялся вместе со мной. Семьдесят килограммов тому назад.

– В этом году они ставят мюзикл «Оклахома», – говорю я Рэту.

– Да, я слышал. Почему бы тебе не попробоваться?

Рэт поправляет свои очки на небольшой горбинке. Он получил ее, когда сломал нос, играя в мяч на перемене во втором классе. Я знаю это, потому что сама швырнула ему этот мяч. А вон тот крошечный шрамик под левым глазом остался от моего светового меча в его пятый день рождения. Еще я знаю о зигзагообразном шраме на его голени, который он получил, когда нам было по восемь, от прыжка с пирса в озеро Конро. Мы держались за руки, и он сказал: «Прыгаем», а я сказала: «Подожди». В тот год Джексон Барнетт переехал на нашу улицу, и очень быстро два лучших друга стали тремя мушкетерами.

– Может, в следующем году, – отвечаю я. – Они же ставят мюзикл каждой весной. Да и я никогда особо не любила «Оклахому».

– Нуда.

Мы оба прекрасно знаем, что я не пойду на пробы ни этой весной, ни следующей, ни какой-либо вообще. И неважно, что у меня лучший в школе голос. Просто в мюзиклах не так уж много партий для более чем стокилограммовой девочки, которая просто хочет быть невидимой.

Рэт сворачивает налево со школьной стоянки. С тех пор как он получил права шесть месяцев назад, он исполнял роль моего личного водителя. Это значит, что Линдси больше не нужно демонстрировать окружающим, что мы вообще знакомы, с чем она прекрасно справляется. Но это также значит, что я должна следовать за Рэтом, куда бы он ни отправился после школы. В том числе и на общественные работы.

Мы проезжаем мимо «Уолмарта»[10]10
  «Уолмарт» (англ. Walmart) – крупнейшая в мире розничная сеть.


[Закрыть] по правую сторону, и тут же слева от нас проносится «Барбекю и Бургеры МакКензи»[11]11
  «Барбекю и Бургеры МакКензи» (англ. McKenzie’s BarBQ) – небольшая сеть американских ресторанов, расположенных в штате Техас.


[Закрыть]. В этом городе до всего можно добраться за пару минут. Хантсвилл расположен в часе езды от Хьюстона, на краю Восточно-техасского соснового леса и славится весьма специфическими достопримечательностями. Туристы здесь могут посетить Музей в знаменитой Хантсвиллской тюрьме, поглазеть на «Старого Спарки»[12]12
  «Старый Спарки» (англ. Old Sparky) – прозвище, данное электрическим стульям в определенных штатах США, где разрешены смертные приговоры посредством казни на электрическом стуле.


[Закрыть], на котором за сорок лет службы был казнен триста шестьдесят один преступник, или отправиться на юг города, где расположена самая большая статуя американского героя Сэма Хьюстона[13]13
  Сэм Хьюстон (англ. Sam Houston) – американский народный герой, избиравшийся президентом независимой Республики Техас, губернатором штата Техас, губернатором Теннесси, сенатором США и конгрессменом Теннесси, он также участвовал в военных сражениях во время Гражданской войны и за независимость Техаса. Сэм Хьюстон большую часть жизни прожил в Хантсвилле, где и похоронен.


[Закрыть]. Папа Рэта – рейнджер в парке Сэма Хьюстона. Его мама, учительница начальной школы, была лучшей подругой моей мамы с тех самых пор, как мы переехали в дом по соседству с ними. Я все еще вижу печаль в глазах миссис Уилсон, когда она смотрит на меня.

Бросаю взгляд на Рэта.

– У тебя руки синие, – говорю я. В принципе, я не удивлена.

– Одна рука. Левая, – отвечает он. – И это индиго.

– Ты о чем? – спрашиваю я.

– Я синтезировал одно из восемнадцати азосоединений по схеме параллельного комбинаторного синтеза.

– Ну, ясненько, – говорю я, уже жалея, что спросила.

– После того как экзотермическая реакция затихла, я собрал выпавший в осадок индиго путем фильтрации.

По собственному опыту знаю, что этот рассказ может длиться бесконечно.

– И ты пролил его себе на руку? – поспешно перебиваю я.

– Ну, до этого в эксперименте было еще несколько шагов. – Рэт вздыхает, разочарованный тем, что я прервала его увлекательный рассказ, но в конце концов признает: Но да, в итоге именно так и вышло.

Мы проезжаем мимо забегаловки, где подают жареного цыпленка. Огромный рекламный щит перед входом гласит: «Попробуйте наши большие сочные грудки».

– Им абсолютно точно следует сменить рекламный слоган, – говорю я.

– Зачем? – спрашивает Рэт. Он замедляется на повороте, его рука цвета индиго крутит руль вправо, и он меняет тему: – У Уродины номер два сегодня вечером новое домашнее задание. Нужно написать стихотворение от лица одного из персонажей книги «Приключения Гекльберри Финна»[14]14
  «Приключения Гекльберри Финна» (англ. The Adventures of Huckleberry Finn) – роман знаменитого американского писателя Марка Твена. Продолжение романа «Приключения Тома Сойера».


[Закрыть].

– Ну, это влетит ей в копеечку, – бормочу я. Бриелла, моя вторая сводная сестра, наша с Рэтом ровесница, и они с ним в одном классе по английскому языку.

– Ты вроде хотела музыку из «Девушек мечты»[15]15
  «Девушки мечты» (англ. Dreamgirls) – музыкальная драма, снятая в 2006 году по мотивам одноименного мюзикла, в основу которого легла история успеха и распада девичьего трио The Supremes.


[Закрыть] закачать? – спрашивает Рэт. Я киваю. – Из самого мюзикла или из фильма?

– Из мюзикла у меня уже есть. Из фильма.

– Стихотворение ей нужно к среде.

– Если заплатит, получит его хоть завтра.

Бриелла еженедельно получает внушительное пособие от своего родного отца в качестве алиментов. Огромная часть этих денег тратится на одежду и обувь, но последнее время мне из них перепадает все больший процент. Я работаю за загрузки на iTunes[16]16
  iTunes – медиа-плеер для организации и воспроизведения музыки и фильмов, разработанный компанией Apple. iTunes предоставляет доступ к фирменному онлайн-магазину iTunes Store, позволяя покупать музыку, фильмы, приложения для iOS и книги.


[Закрыть] и гарантирую как минимум «четверку». Я также пообещала не брать ответственность за ее успех на писательском поприще. Похоже, тут мы с ней сработались.

– А ты не можешь просто отвезти меня домой, прежде чем поедешь в Общественный центр? – спрашиваю я.

– Мы уже опаздываем. Да и немного общественных работ еще никому не вредило.

Я спрашиваю каждый раз. А он каждый раз отказывается. Вздыхаю, хотя на самом деле вовсе не имею ничего против. Пятилетки из «Клуба мальчиков и девочек Сэма Хьюстона», вероятно, единственные люди в мире, которые будут по мне скучать, если я перестану к ним приходить. Во всяком случае, мне нравится так думать.

Зайдя в Общественный центр, мы расходимся каждый по своим делам. Рэт направляется в офис, где он обычно делает что-то с какими-то базами данных на компьютере, я, если честно, не особо вникаю. А я иду к дальней двери, где сидят самые младшие из членов клуба. Скинни тут обычно отдыхает. Дело в том, что, когда ты общаешься с пятилетками, тебе не нужно, чтобы кто-то другой передавал их мысли. Они сообщают их тебе сами. Когда я впервые пришла в Центр с Рэтом, ко мне подошел маленький темноволосый мальчик и встал передо мной, пока я ждала друга в коридоре.

– Ты правда очень-очень толстая, – сказал мальчик.

– Я знаю, – ответила я.

Он уселся рядом со мной и сполз по спинке сиденья, так, что его ноги почти коснулись пола. Несколько минут он сидел молча, медленно болтая ногами взад и вперед.

– Меня зовут Марио. А тебя?

– Эвер.

– Как в «долго и счастливо»?[17]17
  Эвер (англ. Ever– всегда, вечно) – имя главной героини. В английском языке словосочетание «долго и счастливо», которым за-частую заканчиваются сказки, звучит happily ever after.


[Закрыть]

– Ага.

Прижавшись к моему плечу, он пристально посмотрел мне в глаза:

– А ты знаешь какие-нибудь сказки?

– Знаю.

– Это хорошо. – Марио слез со стула, взял меня за руку и потянул к игровой комнате.

Вот так все и закрутилось. С тех пор я прихожу сюда и рассказываю детям сказки.

Теперь каждый раз, когда я захожу в игровую комнату, я ощущаю сильное волнение. Но вовсе не в плохом смысле.

В то же мгновение, как я вхожу, крошечные ручки тянутся ко мне, обнимают меня, дотрагиваются до меня. Я не отшатываюсь и не отстраняюсь.

– Наконец-то ты пришла. – Пятилетняя Валери Ромирес, маленькая королева драмы, закатывает глаза. – Ты знаешь, как долго мы тебя ждали?

– Очень долго, – торжественно сообщает мне Марио. Он всегда очень серьезен.

– Как дела в садике? – Я надеюсь, что смена темы позволит мне соскочить с крючка.

– Обучение отнимает много сил, – отвечает Марио.

Я смеюсь:

– Тебе еще многому предстоит научиться. Что тебе там больше всего нравится?

– Мне нравится буква «В».

– Больше, чем буква «А»? – спрашиваю я улыбаясь.

– «А» скучная. Мы ели апельсины.

– А что вы ели на букву «В»?

– Вафли. – Марио усмехается, и я усмехаюсь ему в ответ. – Мы в садике много поем. Мне это нравится.

– Мне это тоже там нравилось, – признаюсь я. Валери хватает за руку свою лучшую подругу Кейшу и размахивает ее рукой так, что короткие косички девочки, заплетенные яркими ленточками, взлетают над головой.

– Эвер, время сказок! – объявляет Валери.

Кейша яростно кивает и хихикает.

– «Золушка», «Золушка», – пищат они, словно мышки из диснеевской экранизации.

Я располагаюсь на неком подобии постамента из трех стульев, которые они уже выстроили для меня, и начинаю:

– Давным-давно жила-была девочка по имени Золушка…

– Нет! – кричат они недовольно. – Пой!

Я знаю слова наизусть. Как и тексты почти всех мюзиклов. Это тайна за семью печатями, которую каким-то образом смогла выведать у меня только группка избранных пятилеток. Я пела для них «Кошек»[18]18
  «Кошки» (англ. Cats) – мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера по мотивам сборника детских стихов Т. С. Элиота «Популярная наука о кошках, написанная старым опоссумом». Премьера мюзикла состоялась в 1981 году.


[Закрыть] на прошлой неделе и небольшой отрывок из «Злой»[19]19
  «Злая» (англ. Wicked) – мюзикл авторства Стивена Шварца и Уинни Хольцман, основанный на романе Грегори Магвайера «Злая: Жизнь и приключения Злой Западной Ведьмы». События мюзикла происходят параллельно с сюжетами художественного фильма 1939 года «Волшебник страны Оз» и романа «Удивительный волшебник из страны Оз» Фрэнка Лаймена Баума.


[Закрыть] на позапрошлой, но они все равно всегда возвращаются к своей любимой «Золушке».

Но я не пою. Пока рано. Если я чему и научилась, рассказывая детишкам сказки, так это тому, что слушателей нужно держать в напряжении.

Марио говорит, что согласен быть принцем, только если в следующий раз он будет Призраком[20]20
  Призрак – персонаж мюзикла «Призрак оперы» (англ. The Phantom of the Opera) Эндрю Ллойда Уэббера, основанного на одноименном романе французского писателя Гастона Леру.


[Закрыть]. Валери и Кейша соглашаются, и все трое с удовольствием танцуют по заваленному игрушками ковру.

– Расскажи еще раз про принца. – Кейша отходит от остальных и, взобравшись ко мне на колени, прижимается к моему телу, словно к огромному одеялу. Она все еще тяжело дышит из-за танцев, маленькая розовая футболка ритмично поднимается и опускается у нее на груди. Марио останавливается, чтобы отвесить поклон Валери. Кейша прижимается к моей груди и, засунув большой палец себе в рот, внимательно слушает.

– И они танцевали и танцевали, пока часы не пробили полночь, – говорю я, а Марио и Валери продолжают свой безумный танец среди разбросанных игрушек.

– И они были счастливы? – спрашивает Кейша.

– Они были счастливее, чем когда-либо в своей жизни, – говорю я. По какой-то причине от этих слов на глаза наворачиваются слезы. Сама не знаю почему. Это ведь не печальная история.

Танцующие пятилетки внезапно становятся хихикающей кучкой тел, лежащей на полу комнаты.

– А теперь пой, – велит мне Марио.

Но я не пою, потому что Валери внезапно подскакивает, переминаясь с ноги на ногу.

– Мне надо… туда! – заявляет она и скачет к ванной. С этим делом шутить нельзя. Бал Золушки приостановлен.

Я замечаю, что в дверях стоит Рэт, высокий и серьезный, и смотрит на меня. Он неуклюже переминается с ноги на ногу. Понятия не имею, сколько он уже там стоит.

– Мне пора, – говорю я детям.

– Неееееет, – визжат они, хватая меня за руки и умоляя остаться.

Валери возвращается в комнату и тоже присоединяется к мольбе.

– Всего одну песенку, – уговаривает она меня, топая крошечными туфельками по красному ковру для пущей убедительности.

– Простите, но за мной уже пришел друг, он отвезет меня домой.

– Ты имеешь в виду, кучер? – спрашивает Марио с улыбкой.

Я смотрю на Рэта и улыбаюсь, он улыбается мне в ответ.

– Он думает, что ты выглядишь нелепо.

Скинни вернулась. В последнее время она взялась за Рэта. И мне это совсем не нравится.

– Пойдем.

Я прохожу мимо него, улыбка исчезла с моего лица.