Текст книги "Рождественская надежда"

– Снеговичок Фрости – ненастоящий, – заметила девочка, прислушиваясь к словам песни.

– Правда? – с удивлением переспросил Марк. – А почему?

– Снеговики не разговаривают, – пояснила Эмили как нечто само собой разумеющееся.

– Но Рудольф-то разговаривает!

– Потому, что он олень.

– Значит, Рудольф настоящий?

– Конечно! Вы что, телевизор не смотрите?

Марк рассмеялся. Впервые за долгое время я услышала его смех. Я почти забыла, как это забавно – разговаривать с малышами. Войдя в гостиную, я вручила по чашке шоколада Эмили и Марку.

Когда с елкой закончили, муж достал того ангелочка, которого мы нашли еще утром.

– Наверное, мы купим другого. – Я помнила разочарование девочки.

– Нет! – возразила Эмили. – Бог назначил его главным над остальными ангелами. Надо посадить его наверх, чтобы ему всех было видно.

Она взяла у меня ангелочка и, задрав голову, посмотрела на Марка.

– Можете поднять меня повыше?

Марк взял Эмили на руки и держал, пока она возилась, закрепляя ангела на верхушке елки.

– Вот так, – удовлетворенно произнесла девочка, давая понять, что все готово.

Я опустилась на диван, любуясь елкой. Эмили пристроилась рядом. Марк поправил чуть съехавшую гирлянду и сел с другой стороны от девочки. Эмили долго смотрела на елку.

– На небесах елки такие же? – спросила она наконец.

Марк беспомощно перевел на меня взгляд.

– Думаю, там они еще лучше, – предположила я.

– А мама сейчас меня видит? – Должно быть, Эмили вспомнила наш утренний разговор.

– Конечно! Уверена, Бог специально раздвинул облачка.

– А елку видит?

– И елку тоже.

– И всех наших ангелов?

– Да, а еще много-много других, тех, которые живут на небесах.

– Они такие же красивые?

– Даже красивее наших.

– Как вы считаете, она радуется, когда меня видит?

Я с улыбкой кивнула и задумалась: а радуется ли Шон, когда видит нас, своих родителей, таких, какими мы стали?

В холодильнике было шаром покати, и Марк вызвался сходить в магазин. «Купи курицу и, пожалуй, немного фарша, и булочки для гамбургеров, – перечисляла я. – А еще хлеб, картошку… Да, и яйца не забудь. И молоко с соком».

Марк вернулся, нагруженный пакетами. Он накупил гораздо больше, чем я просила. Чего там только не было! И хлопья, и чипсы, и сыры, две пачки печенья, суп в пакетиках, яблочное пюре, разные соки, несколько коробок конфет, целая гора фруктов и многое другое. Разложив продукты, я обнаружила небольшой пакетик с кассетами: мультфильмы «Олененок Рудольф», «Приключения снеговика Фрости» и «Рождество Чарли Брауна». Сдается мне, Марк уже успел составить программу на вечер.

Эмили помогла мне почистить картошку.

– Мы с Гретой тоже вместе готовим, – сообщила она, кидая картофелины в кастрюлю.

Я чуть не хлопнула себя по лбу. Совсем забыла о миссис Ларсон, а ведь собиралась почаще звонить ей и рассказывать, как дела у Эмили.

– Когда я прихожу к ней в гости, мы вдвоем варим обед.

– Значит, тебе нравится Грета?

– Мы лучшие подруги!

Я почувствовала себя совсем скверно. Надо немедленно позвонить ей!

– Тем вечером ты была дома вместе с Гретой?

– Чуть-чуть. Потом она ушла отмечать восьмидесятую годовщину.

Я не сдержала улыбки. По словам девочки получалось, что Грете уже больше ста лет.

– Это она держала тебя за руку? – Почему-то мысль о том, кто мог быть рядом с Эмили в тот вечер, не давала мне покоя.

Тут в кухню вбежала Лапа и выхватила у девочки картофелину, прервав наш разговор. Я вытерла руки и набрала номер Греты. Трубку взял Хэл, и мне пришлось три раза просить его жену к телефону. Перед тем, как он передал трубку супруге, я успела услышать ее голос: «Пойди надень слуховой аппарат!» Миссис Ларсон охотно приняла мое приглашение приехать и пообедать с нами, и уже через час они оба были у нашего дома.

Эмили выбежала им навстречу и бросилась Грете в объятия.

– Все хорошо, – срывающимся голосом прошептала та, прижимая к себе девочку. – Ты жива и здорова, и все в порядке.

Эмили согласно кивнула.

После обеда девочка взяла Хэла за руку и увела в гостиную, показывать елку. Захватив новые кассеты с мультфильмами, Марк последовал за ними. Сквозь дверной проем было видно, как Эмили сидит на диване, рассматривая кассеты.

Грета помогала мне убирать со стола.

– Что теперь будет с малышкой? – спросила она.

– Отправится в другую приемную семью, а когда Делфи вернутся, снова переедет к ним.

– Так и будет скитаться туда-сюда? Это ведь нехорошо, – пробормотала Грета, не глядя на меня. Я промолчала. – Ее потом удочерят?

– Не знаю.

– Я слышала, детей постарше зачастую не хотят усыновлять. Это правда?

Мне даже думать об этом не хотелось, однако пришлось признать:

– Случается.

Грета вытерла мокрые глаза рукавом. Я протянула ей платок.

– Когда она уедет в приемную семью?

– Со дня на день. Скорее всего, завтра.

– Но ей снова придется переезжать к незнакомым людям, а Рождество уже совсем близко.

– Понимаю, но по закону она должна…

– Лучше ей остаться здесь до конца праздников, – оборвала меня Грета. – Вы с мужем ей понравились. Уж я-то вижу. Пусть останется, ей это нужно.

Последние слова Грета произнесла таким непререкаемым тоном, будто зачитала приговор.

Я попыталась объяснить:

– Мы с Марком не приемные родители. По закону мне вообще нельзя было приводить Эмили к себе.

– Но ведь Рождество! Разве те, кто пишет законы, этого не понимают? Если бы мама Эмили была жива, но не могла позаботиться о малышке, она бы хотела, чтобы ее дочь жила в таком доме и с такими людьми, как вы. Почему из-за глупого закона девочка должна в Рождество куда-то переезжать? Она и без того настрадалась! Как вы можете с ней так поступить?

Я не поднимала на Грету глаз. Есть правила, которые мне нельзя нарушать, но она никогда этого не поймет. Не поймет она и того, что я не выдержу, если здесь будет жить ребенок. Слишком больно. После смерти Шона в моем доме ни разу не было других детей. И я не собиралась ничего менять.

– Дамы, идите сюда! – позвал Марк из гостиной, избавив меня от необходимости продолжать разговор.

Он включил мультфильм «Олененок Рудольф» и уселся на диван. Эмили пристроилась рядышком. Марк обнял ее и погладил по плечу. Грета подсела к девочке с другой стороны, и Эмили взяла ее за руку. По-видимому, так она чувствовала себя защищенной.

– Грета, олени умеют разговаривать?

– Ну конечно. Это все знают, – убежденно кивнула миссис Ларсон.

– А Марк не знал.

Я расхохоталась.

– Марк, а ты знал, что они еще и летают? – спросила Грета.

– Разумеется! Я постоянно вижу их из кабины пилота.

Эмили робко улыбнулась и придвинулась ближе к Марку. Было очевидно, что он сразу растаял.

Глава 5

Нельзя помочь всем, но кому-то можно. Именно за этих людей мы отвечаем перед Богом.

Боб Пирс

Натан Эндрюс планировал встать в половине шестого, однако проснулся задолго до будильника: последние полтора месяца Меган храпела, когда спала на спине. Минут сорок пять Натан просто лежал, пытаясь снова уснуть. Потом выключил так и не успевший прозвонить будильник и пошел в душ. Вообще-то у Натана был выходной, но накануне доктор Уоншу попросил подменить его, сказав, что заболел и его непрерывно рвет. Натан оделся и перед выходом поцеловал Меган. Всхрапнув особенно громко, она повернулась на бок, и храп тут же прекратился. «Как раз вовремя», – хмыкнул Натан, закрывая за собой дверь.

Он приехал в больницу и поднялся на четвертый этаж, в отделение детской кардиологии. Дежурные медсестры встретили его улыбкой.

– Почему вы сегодня на работе? – спросила одна из них.

– Доктор Уоншу приболел, у него рвота.

Медсестра поежилась и повернулась к остальным.

– Знаете, какой-то вирус ходит. У меня дочку три дня рвало, а вчера и муж заразился. Надеюсь, хоть меня пронесет.

– Вчера доктор Линдалл тоже заболел, – подхватила другая. – Надо бы почаще руки мыть. Доктор Эндрюс! – закричала она вслед Натану. – Почаще мойте руки!

Обернувшись, Натан улыбнулся и кивнул.

Когда, отперев дверь кабинета, он положил ключи в карман, его рука наткнулась на тот самый сверток, который нашла Меган. Поцокав языком, он сунул сверток обратно и постарался больше не думать о нем, сосредоточившись на просмотре медицинских карточек. Поработав какое-то время, Натан присел отдохнуть с чашкой кофе. Загадочный сверток никак не выходил из головы. Натан со вздохом вытащил подарок. И зачем только жена его откопала? Меган права: он действительно чувствовал себя виноватым.

Натан потянулся за телефоном и набрал номер.

– Здравствуйте, это доктор Эндрюс. Можно попросить доктора Ли?

Несколько минут в трубке звучала музыка, затем раздался щелчок и послышался голос Рори:

– Натан, ты?

Доктор Рори Ли работал в реанимации, где Натан проходил практику, когда учился на третьем курсе.

– Как жизнь, Рори?

– Прекрасно! Я опять стал папой!

– Ух ты, поздравляю! Снова девочка?

– Нет, на этот раз мальчик. Бен. Как у тебя?

– Ну, я тоже скоро буду отцом.

Старый друг засыпал Натана вопросами. Мальчик или девочка? Имя уже подобрали? Как Меган себя чувствует? Ну да, рождение детей меняет жизнь. К лучшему!

– Что еще нового? – наконец поинтересовался Рори. – Может, тебе нужна помощь?

– У меня к тебе необычный вопрос. Ты не в курсе, можно ли узнать, какие личные вещи были с собой у пациентов? Меня интересуют те, кто лежал у нас лет пять назад.

– В реанимации?

– Да. Кто-то записывает, что больные приносят с собой? К их карточкам присоединяют список вещей? Или складывают все в пакет и надписывают имя пациента, чтобы упростить процедуру выписки?

Рори вздохнул.

– Как повезет. Бывает, что медсестра действительно все записывает, но вообще это зависит и от самой сестры, и от количества работы, и от того, в какой день поступил пациент. А что?

– Да вот, нашел какой-то сверток, не знаю, чей он.

– Не знаешь?

– Увы.

– То есть ты надеешься просмотреть карточки и отыскать того, кто его потерял?

– Ну да.

Рори снова вздохнул.

– Все равно что искать иголку в стоге сена. Раз не знаешь, чей сверток, то хозяина вряд ли найдешь.

– Я тоже так думаю, – грустно согласился Натан.

– А что в свертке?

Натан бросил взгляд на подарок.

– Не знаю. Не разворачивал.

– Ну так разверни и отдай на благотворительность. По крайней мере, перестанешь мучиться угрызениями совести.

Натан засмеялся:

– Вот и я так считаю!

Он поблагодарил доктора Ли и вновь положил сверток в карман, решив развернуть его позже.

Телефон зазвонил, и я потянулась за ним, стараясь не разбудить Эмили.

– Подождите секундочку, – прошептала я в трубку и, нажав на кнопку удержания, тихо слезла с кровати и выскользнула за дверь. Постояла немного, ожидая, что Лапа последует за мной, но та лишь приподняла голову, посмотрел на меня и привалилась к Эмили. Закрыв дверь, я перешла к себе в спальню и прижала трубку к уху.

– Алло. Простите за задержку.

– Патриция, это Сандра. – Звонила приемная мама Мии. – Простите, что беспокою, но, кажется, с девочкой что-то не так.

– Что случилось?

– Точно не знаю. Вчера вечером она заснула очень рано, в половине шестого. И до этого, днем, тоже долго спала. Сейчас она только проснулась, я пыталась накормить ее, но, кажется, ей очень трудно глотать. Мия тяжело дышит, у нее совсем нет сил. Я обратилась к врачу, мне сказали, девочку нужно положить в больницу, а я не могу отвезти ее: Джереми плохо, его все время рвет.

Я знала, что сын Сандры, четырехлетний Джереми, заразился чем-то в детском саду.

– Не волнуйтесь, я с ней съезжу.

Уже не в первый раз мне приходилось везти ребенка к доктору. Скорее всего, и не в последний.

– Спасибо, Патриция. Мне правда очень неудобно.

Умываясь, я пыталась придумать, что делать с Эмили. Надолго я не задержусь. Можно просто оставить ее тут, с Марком. Я быстро натянула джинсы и свитер и уже надевала туфли, когда сзади послышался шорох. Я обернулась и увидела растрепанную Эмили с собакой. Малышка держала мишку Эрни. Девочка и Лапа вместе представляли умилительную картинку.

Эмили обеспокоенно смотрела на меня.

– Куда вы?

– Одна очень маленькая девочка заболела, и нужно отвезти ее к доктору.

– Чем заболела?

– Не знаю.

Я обулась и присела перед Эмили на корточки. Она прижалась ко мне, положив голову на мое плечо.

Я обняла ее.

– Тебе хорошо спалось?

Девочка кивнула и попросила:

– Можно мне с вами?

– Еще очень рано. Я думала, ты захочешь остаться с Марком.

Она обвила руками мою шею и горячо возразила:

– Нет! Возьмите меня с собой! – Было видно: Эмили боится, что я ее брошу. – Может, этой маленькой девочке страшно? Может, надо подержать ее за руку!

– Об этом я не подумала, – улыбнулась я. – Пожалуй, ты права.

Вероятно, не стоило тащить ребенка в больницу, но я понимала, что Эмили очень хочет поехать со мной. Я помогла ей одеться.

На пороге появился Марк.

– А куда все собрались?

– Помогать одной маленькой девочке. Она заболела, – объяснила Эмили, напяливая через голову кофту. – Можете пока присмотреть за Лапой?

– Хорошо, – согласился Марк.

Эмили с собакой побежали на первый этаж, а Марк зашел в ванную, чтобы мы с ним не столкнулись в дверном проеме. За эти годы мы отлично научились вежливо обходить друг друга.

Наша дорога проходила через городскую площадь. Норма Холт еще не начала наряжать елки. Последние пару недель я все время ожидала увидеть, как она, приставив лестницу к одной из елей и взобравшись наверх, развешивает по веткам огромные разноцветные шары и гирлянды. Неподалеку дворник подметал тротуар вокруг площади. Зажегся красный сигнал светофора, и я притормозила как раз около дворника.

– Что-то Нормы в этом году не видно, – заметила я, открыв окно.

Дворник остановился, опершись на метлу.

– У нее воспаление легких.

– Она в больнице?

– Да, провалялась там две недели. Только не с воспалением легких, а с переломом бедра. И там, в больнице, подхватила пневмонию.

– А сейчас она как?

– Так себе. Ей ведь уже семьдесят семь, а старость не радость.

Загорелся зеленый. Я помахала дворнику на прощание. Грустно, что Норма больше не будет украшать ели под Рождество и что я так и не успела с ней толком познакомиться.

Я подъехала к дому Сандры и Гая. Увидев Мию, сразу поняла, почему Сандра встревожилась. Малышка, без сомнения, была больна.

В машине Эмили, придвинувшись к Мии, сжала ее ладошку и объяснила:

– Ей нравится, когда я держу ее за руку.

Я взглянула на них в зеркало заднего вида. Малышка явно тянулась к Эмили.

В больнице долго ждать не пришлось: нас почти сразу привели к доктору. Врач осмотрел Мию, и по выражению его лица стало ясно: состояние девочки ему не понравилось.

– Вы не очень торопитесь? – спросил он. – Я бы хотел показать ее доктору Уоншу из детской кардиологии.

– Что с ней? – забеспокоилась я.

– Шумы в сердце и слишком частый пульс. Если бы она сейчас ползала или училась ходить, это было бы нормально, но она просто лежит, и такое сердцебиение – нехороший признак.

С этими словами он вышел из кабинета. Я прижала малышку к себе. Что же с ней случилось?

– Можно я подержу Мию? – попросила Эмили.

Я указала девочке на стул. Та села, и я передала ей малютку. Эмили бережно взяла ее обеими руками.

Мы подождали несколько минут. Наконец в кабинет зашел молодой человек в белом халате и протянул мне руку.

– Здравствуйте. Я доктор Эндрюс.

Он выглядел слишком юным для врача. Я подумала, что он ошибся дверью.

– А мы ждем доктора Уоншу.

– Доктор Уоншу сегодня не приедет. – Молодой человек сел за стол напротив меня. – Он заболел, подхватил какой-то вирус.

Ну вот, сначала сын Сандры, теперь еще доктор.

– Ну, что с твоей сестренкой? – ласково спросил между тем врач у Эмили.

Я уже открыла рот, чтобы все объяснить, но Эмили меня опередила:

– Мы не сестренки.

– Да? – удивился тот. – Ну, просто мне так показалось, потому что она такая же красивая, как ты, и очень похожа на твою маму.

Я едва не застонала, однако вновь не успела ничего сказать: Мия чуть не выскользнула из рук Эмили, и я торопливо подхватила малышку.

В это время Эмили выпалила:

– Это не моя мама. Моя мама умерла.

Доктор Эндрюс посмотрел на нее с сочувствием.

– Мне жаль. Моя мама тоже умерла. Я был совсем маленьким.

– Вам тогда стало грустно?

– Очень.

– И вы плакали?

– Да, часто.

Девочка задумчиво смотрела на носки своих туфель.

– И сейчас плачете?

– Бывает.

Эмили подошла к доктору и обняла его, желая утешить. В тот момент я поняла: то, что она поехала со мной в больницу, – не случайность. Это судьба.

Девочка вернулась на место и протянула руки к Мии. Я снова усадила малышку к ней на колени и сказала врачу:

– Меня зовут Патриция. Я социальный работник и…

– Да, я уже понял, – кивнул доктор Эндрюс. – В карточке об этом написано. Простите, мне нужно быть внимательнее.

– Ничего страшного, – отозвалась я, вспоминая, как Эмили обняла его.

Врач начал осмотр. Мия заплакала, но он рассмешил ее, щекоча стетоскопом. «Хороший доктор», – подумала я. Эмили подошла поближе и внимательно следила за каждым его движением. Наконец он закончил осматривать Мию и отдал ее Эмили.

– Ее раньше водили к кардиологу, не знаете?

– Точно не могу сказать, но вряд ли.

– Она долго живет в приемной семье?

– С пятницы. Сегодня приемной маме не понравилось, как девочка дышит.

Врач кивнул.

– Скорее всего, у нее не в первый раз проявляются эти симптомы, но вы вовремя привезли ее. – Доктор старался говорить так, чтобы не напугать Эмили.

Я ужаснулась: что, если бы мать оставила Мию одну еще на несколько часов?

– Что с ней?

– Постоянная тахикардия.

– Другой доктор сказал, что у нее шумы в сердце.

– Да, это часть ее заболевания. Сами по себе шумы неопасны, многие живут с ними всю жизнь. Но когда я кладу руку Мии на грудь, чувствую очень сильное сердцебиение, а через стетоскоп слышен дополнительный тон сердца, то есть ритм галопа.

– Что это такое?

– Это еще один, лишний удар. Так происходит из-за того, что у нее увеличено сердце. Поэтому она много спит, тяжело дышит, и у нее совсем нет сил.

Я погладила Мию по головке. Малютка толкала Эмили и смеялась. Ей было невдомек, что она больна.

– Что теперь делать?

– Надо положить ее в палату интенсивной терапии для электрофизиологического лечения. Там в ее сердце будут введены электроды для воздействия электрическим током на сердечную ткань. Это позволит избавиться от аритмии.

Я посмотрела на малышку, которая по-прежнему сидела у Эмили на коленях. Такая кроха… А вдруг ее сердце не выдержит?

– То есть нужна операция?

– Строго говоря, такая процедура не считается операцией, хотя это не делает ее менее тяжелой. Но если вовремя не провести ее, то состояние девочки будет все время ухудшаться… – Он замолчал, глядя на Эмили.

– Пока не… ухудшится окончательно? – спросила я, тщательно подбирая слова. Доктор кивнул. – Когда это случится?

Он перевел взгляд на Мию.

– Возможно, очень скоро. Но после процедуры частота сердечных сокращений нормализуется. Сейчас главное – как можно скорее госпитализировать Мию.

К такому я не была готова. Думала, что у девочки просто какой-то вирус, доктор пропишет ей нужные лекарства и отпустит домой. Я кивнула. За все годы работы моего подопечного впервые клали в больницу.

Я поднялась, собираясь выйти из кабинета.

Доктор Эндрюс присел на корточки рядом с Эмили.

– Мие сегодня было совсем не страшно, а все потому, что ты держала ее на руках.

Девочка в ответ улыбнулась. Доктор уже поднялся на ноги, но Эмили задержала его вопросом:

– Вы долго скучали по маме? – Она напряженно ожидала ответа.

Доктор снова присел.

– Я скучаю по ней до сих пор.

Эмили растерянно смотрела на него. Вероятно, она рассчитывала услышать совсем другое.

– Но сейчас – не так, как прежде, сразу после ее смерти. Просто накатывает иногда, как волна. Раньше я очень по ней тосковал. Например, во время спортивных соревнований или на выпускном вечере. Или после того, как женился. Мне так хотелось, чтобы мама была рядом. Мечтал взглянуть в окно и увидеть ее рядом с папой. До сих пор временами я скучаю по ней. В этом нет ничего страшного. – Доктор погладил Эмили по голове. – Если бы я не скучал, то боялся бы, что забуду ее. А я не хочу забывать! Так что уж лучше я буду грустить иногда. Раз мне грустно, значит, я вспоминаю маму, ее любовь ко мне.

Я едва не разрыдалась и сделала вид, что ищу что-то в сумочке. Я не знала, поняла ли Эмили то, что врач хотел ей сказать, однако не сомневалась: когда-нибудь ей все станет ясно.

Доктор Эндрюс проводил нас до приемного покоя и распрощался.

Я позвонила Сандре и объяснила, что случилось. Та пообещала выехать в больницу через полтора часа, сразу же, как только муж вернется с работы, чтобы не оставлять сына одного. Я заполнила все необходимые для госпитализации Мии бумаги, указав в графе «законный представитель» – государство. Сейчас я была даже рада, что Бриджет арестовали за наркоторговлю и что она так надолго оставила дочь одну. Иначе, скорее всего, Мию так никогда бы и не отвели к врачу.

Я взяла малышку из рук Эмили и улыбнулась.

– Как дела, зайчик?

Мия засмеялась и задрыгала ножками.

– Ты здесь поживешь немножко. Врачи собираются сделать тебе кое-какие процедуры. Тебе, наверное, будет страшно. Но они желают тебе только добра, поэтому ты не бойся, ладно?

Она опять засмеялась, и ее дыхание сделалось тяжелым. Я поцеловала малютку в лобик.

– Все будет хорошо, Мия.

Господи, пожалуйста, услышь меня. Она еще совсем крохотная, а на нее уже столько всего навалилось. Помоги ей, дай любящую семью, подари здоровое сердце.

Эмили тоже поцеловала Мию и, что-то прошептав ей на ушко, оглянулась на меня.

– Что ты ей шепнула?

– Не скажу, – замотала головой Эмили, – а то не сбудется.

Я улыбнулась.

К нам подошел врач и унес малышку. Эмили взяла меня за руку и махала Мии вслед, пока они с доктором не скрылись за углом. У меня вдруг стало тяжело на душе, словно забрали моего собственного ребенка.

Вскоре приехала Сандра.

– Они планируют начать процедуру через несколько часов, – сообщила я. Нужно было еще подыскать приемную семью для Эмили, и я поняла, что приехать сегодня в больницу во второй раз не смогу. – У меня возникли кое-какие дела, так что, скорее всего, сегодня я сюда не вернусь.

– Нет, мы вернемся! – подала голос Эмили. – Мы должны!

Ничего не ответив, я взяла ее за руку и повела к лифту.

– Нам надо вернуться. – Эмили смотрела на меня снизу-вверх. Я нажала на кнопку вызова. – Мия хотела, чтобы я держала ее за руку, потому что ей было страшно. Когда ей снова станет страшно, она будет переживать, что меня нет рядом. Когда я осталась дома одна, я тоже очень боялась, но он взял меня за руку крепко-крепко, и я успокоилась. Поэтому мне нужно держать за руку Мию.

Я кивнула, так ничего и не поняв. Я уже успела отвыкнуть от того, как путано разговаривают дети, беспорядочно перескакивая с одной мысли на другую.

Эмили задрала голову, глядя на меня.

– Пожалуйста, давайте вернемся!

Что я могла ответить? Это решение казалось неразумным, но девочке так хотелось навестить Мию… Ладно, отложу поиски приемной семьи до завтра.

Дома я первым делом нарезала яблоко для Эмили. Затем начала намазывать тосты джемом. В кухню зашел Марк. Ему невероятно шли джинсы и черный свитер. Наклонившись, он обнял девочку. Все-таки мы с ним оставались порядочными людьми и не позволяли отчужденности между нами ранить чувства ребенка. Эмили успела съесть половину яблока, когда Марк заметил, что у задней двери сидит Лапа.

– Ну мисс, – обратился он к собаке, накидывая куртку, – пойдемте прогуляемся.

Лапа радостно запрыгала. Марк открыл дверь, и собака ринулась по направлению к роще, которая находилась неподалеку от нашего дома.

– Можно с вами? – спросила Эмили.

Марк застегнул на ней куртку до подбородка и натянул ей на голову капюшон, который встал торчком, делая Эмили похожей на снеговичка. Девочка взяла его за руку, и они направились к роще. Когда Шон был маленький, они с папой точно так же ходили гулять. Дружно шагали по дорожке, предвкушая, как будут «охотиться на львов и медведей», строить тайный домик на дереве, о котором девчонкам знать не полагалось, или собирать для меня букет из листьев. Если я спрашивала, о чем они говорили, Шон отвечал: «Да так, мужской разговор».

Я наблюдала, как Марк и Эмили идут к роще, и гадала, болтают ли они сейчас «о девичьем» или, может быть, разговаривают о ее маме.

«На земном пути очень много печали, – вздыхал пастор Берк на похоронах Шона. – Жизнь коротка. Но, благодарение Господу, после смерти нас ждет другая, вечная жизнь». Я смотрела на уходящих Марка и Эмили. Жизнь коротка, но тем, кто потерял родных и любимых, она кажется бесконечной.

– Когда вы с Патрицией поженились, вы жили в замке? – поинтересовалась Эмили.

Марк сунул озябшие руки в карманы и задумался.

– Ну, если однушку можно назвать замком… Можно?

Девочка покачала головой:

– У вас было много денег?

– Нет.

– А почему она тогда за вас вышла?

Марк засмеялся:

– Хороший вопрос!

Эмили уселась на бревно на краю рощи и оперлась подбородком на ладони. Марк опустился рядом.

– Я думаю, Патриция красивая, – произнесла она.

– Я тоже так думаю.

Девочка повернулась к нему.

– Она долго будет грустной?

Марк посмотрел на девочку, удивляясь ее проницательности.

– Да, грусть навсегда поселилась в ее душе. Но у нас остались воспоминания о Шоне. Хорошие воспоминания. Он был с нами целых восемнадцать лет, так что таких воспоминаний море.

– А моя мама была со мной пять лет.

– За пять лет может накопиться очень много воспоминаний.

– Мы иногда катались на роликах по улице. – Эмили на секунду задумалась. – Но у нее плохо получалось. Она часто падала.

Лапа обнюхала бревно и, почуяв что-то, потрусила в рощу. Порыв ветра растрепал волосы Эмили, и Марк заправил их девочке за уши.

– Они уже познакомились?

– Кто? – не понял Марк.

– Мама и Шон.

– Думаю, да.

Марк привлек девочку к себе и погладил ее по голове. Какое-то время они вместе наблюдали, как Лапа обнюхивает дерево. Мимо проскочила белка и проворно взобралась на ветку. Подпрыгнув, собака встала на задние лапы, уперевшись передними в ствол, и залаяла.

– Куда меня потом отправят?

Марк помолчал. Он и сам не знал, да и ему не хотелось отвечать.

– Патриция найдет для тебя очень хорошую приемную семью.

– Можно я останусь у вас?

Марк с удивлением перевел на нее взгляд. Зачем ей жить у несчастных людей с искалеченной судьбой?

– Это не мне решать. Есть закон.

– Я буду хорошо себя вести, обещаю.

Эмили попыталась заглянуть Марку в глаза, но тот отвернулся, с преувеличенным вниманием глядя на Лапу, мелькающую за деревьями.

– Ты очень хорошая, – проговорил он охрипшим голосом, – но закон нужно соблюдать, и…

– Я буду соблюдать, – горячо прошептала девочка, обхватывая его за шею. – Буду жить с вами и соблюдать все-все законы!

Он обнял ее, и Эмили прижалась к его щеке.

– Пожалуйста, разрешите мне остаться.

Марк ничего не ответил. Не смог выдавить из себя ни слова.

– Пойдем обратно, а то продрогнем до костей, – наконец вымолвил он.

Я как раз закончила прибираться на кухне, когда Марк с Эмили вернулись.

– Мы продрогнули до костей, – сообщила девочка, стуча зубами.

Я помогла ей снять куртку, шапку и перчатки. Коснулась ее ладошек и ахнула:

– Да ты же совсем замерзла!

– До костей, – подтвердила Эмили.

Я сбегала в кладовку и вернулась с одеялом.

– Посиди в гостиной у камина, так быстрее согреешься.

Эмили устроилась на диване, и я поплотнее укутала ее одеялом. Лапа запрыгнула туда же и легла рядом. Я замахала руками.

– Лапа, брысь! От тебя псиной пахнет. Иди в гараж. Давай-давай!

Поджав хвост, собака поплелась в кухню.

– Можно она посидит здесь? – попросила Эмили.

Запрещать было бесполезно. С приездом девочки я оказалась в меньшинстве. Я щелкнула пальцами, и собака с готовностью примчалась обратно.

– Лапа, сиди на полу, – велела я.

Я приготовила горячий шоколад для Эмили и вернулась в гостиную. Лапа тут же потянулась к чашке.

– Нельзя, – строго проговорила я и поцеловала девочку в макушку. – Я пойду наверх, загружу стиральную машину. Скоро вернусь.

Проходя мимо комнаты Шона, я увидела через дверную щелку Марка. Ему уже скоро на работу. Я зашла в ванную, захватила белье из корзины и отправилась в комнату Эмили, чтобы забрать в стирку грязную одежду.

В постирочной я наткнулась на мужа. Он вешал на сушилку влажную водолазку.

– Тут написано: сушить на плечиках. А у меня от мокрого плечики мерзнут!

Я улыбнулась. Впервые за все это время он пытался шутить.

– Ее удочерят? – Марк, стоя ко мне спиной, возился с водолазкой.

– Надеюсь, – вздохнула я.

– А она хочет остаться с нами.

Странно, его слова ранили меня. Почему Эмили сказала об этом не мне, а Марку? Я покачала головой. Ну, разумеется, она выбрала его. Да, я привезла ее сюда, только вела себя слишком сдержанно. И девочка это почувствовала. Дети очень проницательны. Я делаю для нее все, что положено, но именно с Марком ей легко. Я вздохнула. Все мои старания напрасны: я все равно всегда буду чувствовать себя неуверенно, живя с ребенком. А вот у мужа все по-другому, но надо вернуть его с небес на землю: мы не приемная семья, а значит, Эмили не может остаться с нами.

– Ей тут нравится, – продолжил Марк.

Хотя мы с мужем стали почти чужими, Эмили рядом с нами чувствовала себя защищенной. Марк не смотрел на меня, продолжая возиться с водолазкой.

– Ей нельзя остаться, – тихо проговорила я. – Никто нам не разрешит.

Мы помолчали. Как давно в нашем доме правит тишина!

– Но, Патриция, мы и раньше нарушали правила. Она может остаться у нас хотя бы до конца праздников. Днем раньше, днем позже – какая разница? Просто, я думаю, она должна отметить Рождество с Хэлом, Гретой и… – Я молча ждала. – И с нами.

– Да, Марк, я нарушала правила, но тогда дети оставались у нас на одну ночь, а не на несколько дней. Меня могут уволить.

Он оставил водолазку и отвернулся к окну.

– Всем нужно когда-то отдыхать, Патриция. Тем более пятилетней девочке, которая осталась без матери. Особенно в Рождество.

– Марк, я не могу, ты же знаешь.

– Не можешь или не хочешь? Это не одно и то же. После смерти Шона в этом доме не жил ни один ребенок. За несколько лет ты всего пару раз привела сюда детей, чтобы накормить – и не более того. Патриция, почему?

Меня бросило в жар. Я просто не могла вынести присутствие ребенка у себя дома. Ни сейчас, ни потом. Никогда. Слишком больно.

– Потому что ничем хорошим это бы не кончилось! – Я сама не верила своим словам.

– Но сейчас-то все по-другому. Девочке нужно где-то отметить праздник. Ты что, хочешь, чтобы потом она вспоминала, как в Рождество оказалась среди чужих людей? И это после смерти матери! Пусть она будет с теми, кто ее любит! Разве я многого прошу?!

Марк – добрый человек. Именно поэтому я его и полюбила.

Я скрестила руки на груди и прислонилась к двери, глядя в пол.