Текст книги "Рождественская надежда"

– Ладно, пусть остается. А ты разве не работаешь в Рождество?

Муж по-прежнему не смотрел на меня.

– Нет. Вчера отпросился с работы на этот день. – И он снова принялся расправлять водолазку.

Мне хотелось что-нибудь ответить ему. Хотелось дотронуться до него, помочь с этой дурацкой водолазкой, словом, найти какой-то предлог не прерывать разговор. Да только я не знала, что сказать. Просто вышла из постирочной, закрыв за собой дверь, и спустилась на первый этаж.

Глава 6

Везде образуются трещины – сквозь них проникает свет.

Леонард Коэн

Войдя в гостиную, я обнаружила, что Эмили уснула на диване. Собака подняла голову.

– Ш-ш-ш. – Я знаком велела Лапе лежать смирно.

Зазвонил телефон, и я поспешила к нему.

– Алло.

– Ты мне так и не ответила, – раздался в трубке голос Роя.

– Ты о чем?

– Приедешь к нам на Рождество?

Я помолчала.

– Не могу.

– Почему? – Кажется, Рой что-то жевал.

– Потому что Марк будет дома.

Чавканье прекратилось.

– Ну и отлично, у нас бы все равно еды на всех не хватило.

Я рассмеялась.

– Девочка все еще с вами?

Я объяснила, что мы собираемся оставить Эмили у нас на Рождество. Может, Рой и счел, что я не права, однако от замечаний воздержался.

– Я сегодня должен посидеть с Жасмин, чтобы дочка с зятем могли походить по магазинам. Как насчет пиццы?

– Я спрошу у Эмили, но она пока спит. Сегодня мы остаемся с ней вдвоем. Марк работает.

Мы договорились встретиться после поездки в больницу к Мие. При условии, что Эмили будет не против.

Я заглянула в гостиную. Девочка, должно быть, совсем утомилась. Сегодня столько всего произошло. «Господи, найди для нее дом, – молилась я, глядя на спящую Эмили. – Подари ей любящих родителей». Марк прав: нам всем нужно отдохнуть. Я устроилась в кабинете с журналом и, не успев дочитать даже первое предложение, провалилась в сон.

Резко проснувшись через час, я увидела перед собой Эмили и собаку.

– Меня Лапа разбудила, – объяснила девочка. – Она скулила и рычала. Ей снилось, что она гонится за другой собакой.

– Правда?

– Да! Она гналась за собакой, которая стащила ее косточку.

Я улыбнулась. После сна волосы Эмили торчали в разные стороны, а кофта была застегнута не на те пуговицы. Штаны она еще не успела надеть и стояла в розовых трусиках с изображением Винни-Пуха.

Я взяла ее ладошку обеими руками.

– Эмили, хочешь остаться у нас на Рождество?

– А можно? – В голосе девочки слышалось облегчение.

– Да.

– А мы Грету с Хэлом пригласим?

– Обязательно!

Эмили подпрыгнула от радости. Лапа завиляла хвостом.

– Мы сейчас в больницу поедем?

– Поедем.

Эмили потянула меня за руку, и я встала с кресла. В тот же самый момент позвонили в дверь.

Родители. Я услышала их, еще не успев открыть: на маме был рождественский красный кардиган с колокольчиками, которые звенели при каждом шаге.

– Я звонила несколько раз, но никто не брал трубку, – пожаловалась она, входя.

Папа зашел следом. Увидев Эмили, мама помахала ей рукой и наклонилась к девочке.

– Привет! Я Шарлотта, а это Лестер. Мы родители Патриции. А как тебя зовут?

– Эмили.

Мама чуть откинула голову, разглядывая девочку.

– Замечательное имя! Я когда-то хотела Патрицию так назвать. Забавно, правда? И сама ты такая же красивая, как твое имя. Да, Лестер?

Папа тоже подошел к Эмили и улыбнулся.

– Еще красивее! Сколько тебе лет?

Девочка подняла вверх ладошку с растопыренными пальцами.

– Пять! Это же самый лучший возраст!

Родители хорошо знали об особенностях моей работы, поэтому больше не стали задавать Эмили никаких вопросов.

– Мия заболела, и мы отвезли ее в больницу, – сообщила девочка.

– Мия? – Мама недоуменно посмотрела на меня.

– Еще одна моя подопечная, – пояснила я.

– И мы хотим ее навестить. – Эмили натянула штаны поверх кофты, и я улыбнулась: сейчас она напоминала маленького гномика.

– Мы вас не задержим. Я просто хотела спросить, что вы решили по поводу рождественского представления?

Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Я же ясно дала понять, что мы с Марком туда не пойдем!

– Вряд ли у нас получится.

Но тут подала голос Эмили:

– А мне можно на представление?

И я поняла: придется согласиться.

– Хорошо, съездим вместе.

Родители собрались уходить, однако девочка не унималась:

– Хотите посмотреть на елку?

Мама взглянула в окно. Видимо, решила, что Эмили говорит об одной из елок на заднем дворе. Малышка взяла ее за руку и повела в гостиную.

При виде елки родители были, мягко говоря, удивлены. Эмили подбежала и включила фонарики.

– Теперь моя мама тоже ее видит!

Мама оглянулась на меня и, похоже, догадалась, почему я привела девочку к себе.

– Как красиво! Неужели ты сама так нарядила елку? – всплеснув руками, восхитилась она.

– Не-а. Мне Патриция помогала, а верхние ветки украсил Марк.

Услышав, что Марк наряжал с нами елку, мама изумилась еще больше. Она не знала, что и думать.

– В Рождество тут появится очень много подарков, и мы с Марком, Патрицией, Гретой и Хэлом будем их разворачивать! – Эмили посмотрела на мою маму. – И вы тоже приходите.

Я кивнула. Ну вот, решено. В этом году мы отметим Рождество у нас. Мама пыталась сдерживать ликование, но я видела, что, идя к двери, она едва не приплясывает от радости. Колокольчики на ее кардигане весело звенели. После того как родители уехали, я долго пыталась представить себе, о чем они сейчас говорят.

Натан Эндрюс склонился над спящей крошечной пациенткой и, гладя ее по руке, прошептал:

– Умница, Мия! Молодец!

В целом процедура прошла успешно, если не считать того, что в самом начале девочка немножко поплакала. Доктор Эндрюс ввел в сердце девочки электроды и, воздействуя электричеством, избавил малышку от аритмии.

Натан обернулся к ассистентам.

– Спасибо за помощь. – Он провел пальцем по щеке Мии. – Она тоже вас благодарит.

Мы застали Сандру в комнате ожидания.

– Что-нибудь уже известно? – спросила я.

– Час назад заходила медсестра. Сказала, что они закончили, все прошло хорошо, и доктор скоро выйдет.

Мы стали ждать доктора. Три человека, почти незнакомые с Мией, но готовые ради нее на все. Через несколько минут появился Натан Эндрюс. Он улыбнулся, и у нас с Сандрой будто гора с плеч упала.

– У девочки все хорошо. Устойчивое сердцебиение, ровный пульс. Она прекрасно держалась.

– Она умница, – кивнула я.

– Привет, Эмили. – Доктор опустился на корточки. – Мия будет очень рада тебя видеть.

Девочка улыбнулась и сжала мою руку.

– Вы вылечили ее сердце?

– Думаю, да. И скоро она вырастет такой же большой, сильной и красивой, как ты.

Эмили просияла. Кажется, она прямо-таки влюбилась в этого врача.

– Когда ее выпишут? – уточнила Сандра.

– Через несколько дней. Мы должны за ней понаблюдать.

– Мы тоже будем за ней наблюдать, – пообещала Эмили.

– Хорошо, я договорюсь, чтобы вам выдавали все необходимое. Леденцы, шарики и вообще все, что нужно, – подмигнул Натан.

Тут его позвали к телефону.

– Простите, – извинился он, – я должен идти. Моя жена беременна. Мало ли что. Моя коллега покажет вам палату Мии.

И мы отправились вслед за медсестрой.

– Это, случайно, не Патриция Эддисон была? – поинтересовалась одна из сестер, когда Натан повесил трубку.

– Она.

– Не видела ее с тех пор, как она похоронила сына.

Доктор положил на стол папку.

– А когда умер ее сын?

– Лет пять назад. Ехал из колледжа домой на Рождество и уснул за рулем.

Подошел другой врач, прервав их разговор. Натан собрал все документы и зашагал к своему кабинету. Трудный выдался день. Пора ехать домой.

Мы зашли в палату, где спала Мия. Ее крохотное тельце опутывали провода и трубки. Эмили охнула.

– С ней все в порядке, – успокоила я девочку, – выглядит жутковато, но на самом деле все хорошо.

Сестра приблизилась к кровати и с улыбкой оглянулась на Эмили.

– Можешь подойти к ней.

Девочка шагнула вперед и посмотрела на Мию.

– Я подержу ее за руку?

Медсестра кивнула.

– Только осторожно, чтобы ничего не сдвинуть.

Кровать оказалась выше Эмили, и девочке непросто было дотянуться до крошечной пациентки. И все-таки она сумела вложить два пальчика в ладошку Мии и замерла, прислушиваясь к ее дыханию.

– Когда она проснется? – спросила Сандра.

– Скорее всего, утром. Ей сегодня пришлось несладко. – Медсестра погладила Мию по ножке.

– Нужно дать малышке отдохнуть. Пойдем, – позвала я Эмили.

Девочка кивнула и несколько минут всматривалась Мии в лицо, будто что-то искала, а потом легонько сжала ее ручку.

– Теперь можно идти.

– Завтра утром я первым делом поеду сюда, – пообещала Сандра.

– И мы тоже! – подхватила Эмили.

Мы попрощались с Сандрой на автостоянке. Я помогла Эмили забраться на заднее сиденье и пристегнуться. Поправила ей волосы.

– Ты не устала? Точно хочешь в пиццерию?

Эмили кивнула. Я поцеловала ее в лоб и села за руль. В зеркале было видно, как девочка смотрит из окна на небо. Может, пытается найти там свою маму? Разглядеть ее среди облаков? Мне хотелось узнать, о чем она думает. Я не стала спрашивать. Сама ненавидела подобные расспросы с тех пор, как умер Шон.

Подъехав к стоянке у ресторана, я сразу заметила машину Роя. Припарковалась рядом, посмеиваясь про себя: с тех пор, как Рой стал дедушкой, его машина никогда не бывала чистой. На заднем сиденье валялись раскраски, детальки конструктора, солдатики и раздавленные кукурузные хлопья. Там же лежала голенькая кукла-пупс. Я взяла Эмили за руку и повела ее в пиццерию, высматривая Роя. Наконец увидела: он старался закинуть небольшой красный мячик в одно из колец, висящих от него футах в двадцати. За попадание в самое маленькое колечко начислялось пятьдесят очков. За четыре попытки Рою удалось набрать только сорок. На приз не хватало. Шестилетняя Жасмин кинула мячик во второе по величине кольцо и получила двадцать очков. С радостным визгом она принялась скакать вокруг деда. Две ее косички прыгали в вместе с ней. Рой со словами «дай пять!» хлопнул внучку по ладони, и в этот момент заметил у двери нас. Помахав рукой, он двинулся нам навстречу.

– Ты, наверное, Эмили, – улыбнулся он девочке. – Я Рой, а это моя внучка Жасмин, и Барбара – моя подруга. – Он вытащил из кармана горсть жетонов и протянул их Эмили. – Хочешь тоже покидать мячики?

Девочка кивнула. Рой опустил жетон в автомат, и оттуда выкатились четыре мячика.

– Держи жетоны. Играй во все, что понравится.

Эмили кинула мячик и промахнулась. Кинула еще один. Опять мимо. Подошла Жасмин и что-то ей посоветовала, и со следующей попытки Эмили набрала десять очков. Она оглянулась на меня, я зааплодировала. Мы с Роем и Барбарой сели за ближайший столик.

– Она просто прелесть, – наблюдая за Эмили, заметила Барбара – привлекательная рослая женщина с высокими скулами и тронутыми сединой волосами. Они с Роем давно встречались, и его внуки называли ее бабушкой, что Барбаре очень нравилось. – Значит, Марк в Рождество останется дома, Патти? – спросила она.

Я нервно крутила в руках салфетку.

– Да. Будем отмечать Рождество у нас. Впервые за много лет.

Я закрыла лицо ладонями.

Барбара перегнулась через стол и погладила меня по руке.

– Все будет хорошо. О неудавшихся роллах или жирной подливке все забывают. Уж ты мне поверь. А о том, что в праздник были вместе – помнят.

Я кивнула.

– Все так, только нам с Марком сейчас нелегко быть вместе.

– Эмили-то об этом не знает!

В этот миг девочка подошла к нам. Я улыбнулась ей.

– Можно мы поиграем вон там? – спросила она, указывая на небольшое баскетбольное кольцо в отдалении.

Я разрешила, и они с Жасмин, взявшись за руки, побежали в другой конец ресторана. Барбара проводила Эмили взглядом.

– Какая она милая. Ты уже подобрала ей приемную семью?

– Пока нет, после Рождества займусь. Марк говорит, каждому хоть когда-нибудь нужно отдыхать.

– И он прав, – заверил меня Рой.

Теперь, когда я знала, что он на моей стороне, мне стало немного легче.

– Мы еще пригласим Грету. Она иногда присматривала за Эмили. Постараемся устроить девочке праздник.

Жасмин позвала Барбару, да так громко, что та закрыла уши руками.

– И как только эта егоза еще горло не сорвала, – проворчала она, поднимаясь.

Жасмин снова крикнула. Барбара схватилась за голову, словно боясь, что ее сейчас снесет с плеч, и направилась к девочкам.

– А еще громче можешь?! А то вдруг тебя в Канаде не услышали!

В это время к нам подошла официантка. Рой заказал две пиццы – большую и маленькую – и спрайт.

– Мне диетическую колу, – попросила я официантку. – Уже предчувствую, как потолстею в праздники!

Рой наклонился и посмотрел мне в глаза.

– Ты плохо выглядишь, Патти.

Я всплеснула руками:

– Ты уж, пожалуйста, ничего не скрывай! Скажи честно, как я выгляжу!

Рой засмеялся и подвинул тарелки, освобождая место для спрайта.

– Ей понравилась елка?

– Очень. – Я опять принялась мять салфетку.

Рой прокашлялся:

– Ты рада, что Марк останется дома на Рождество?

Я подняла на него глаза.

– Не знаю.

Рой кивнул:

– Я рассказывал тебе про колокольчики Маргарет?

Я покачала головой.

– Ну, я раньше не знал, что Маргарет такие нравятся, но однажды мы с ней возвращались домой от моей мамы и зашли в ресторан с большой открытой террасой. А на ней продавали самые разные колокольчики. Мне пришлось полчаса там проторчать, пока она искала, какие подойдут для нашего заднего крыльца. В конце концов Маргарет все-таки выбрала одни, с яркими цветными птичками. Когда мы вернулись, тут же попросила меня их повесить. Я так и сделал, но не сообразил, что окна кухни находятся совсем рядом с задним крыльцом. В результате каждое утро мне приходилось слушать их звон. Он ужасно действовал мне на нервы! А Маргарет, наоборот, очень нравился. Она постоянно открывала окна пошире и слушала его. А я готов был на стену лезть! Даже газету толком не мог читать из-за этого звона. Однажды, когда Маргарет не было, я перевесил колокольчики на переднее крыльцо. Она пришла домой, сразу же заметила, что их нет, и вернула на прежнее место. Так и пошло: я все время перетаскивал колокольчики на переднее крыльцо, а она обратно, и открывала окна, чтобы лучше было слышно. Вот и носили их туда-сюда, пока она не заболела. – Рой говорил совсем тихо. – После этого я их уже не трогал. Оставлял окна открытыми, и колокольчики звенели на весь дом. А когда Маргарет уже не вставала, повесил еще несколько колокольчиков за окном нашей спальни. Ночью, лежа рядом с ней, слушал их и засыпал. Представляешь, засыпал под звуки, которые когда-то выводили меня из себя. – Рой сделал глоток газировки и прокашлялся. – Не знаю, зачем я тебе это все рассказываю, Патти. Может, просто хочу сказать: не надо. Не разводитесь с Марком. Развод – такое же горе, как и смерть. – Он помедлил. – Ты уж прости, если лезу не в свое дело, Патти, но я тебя давно знаю. И Шона тоже хорошо знал. И я уверен: он бы не хотел, чтобы вы с Марком расстались или чтобы ты похоронила себя заживо. Я тебя понимаю, сам через такое прошел после смерти жены. Но когда-то нужно возвращаться к жизни.

Я крутила в руках пустой стакан. Пришло время сказать Рою правду.

– Он собрал вещи. – Я чувствовала на себе внимательный взгляд друга. – Не знаю, когда Марк уйдет, но он уже все решил. Конечно, на Рождество он останется. Ради Эмили. Ведь нельзя выяснять отношения при ребенке. – Я помолчала. – Мы не выясняем отношений, даже когда остаемся одни.

– Останови его, Патти.

Я сидела, опустив глаза.

– Не могу. – Чуть подвинула стул и дотянулась до сумочки. Мне хотелось закончить разговор. – Мы оба плывем по течению и не можем найти выход. Я не знаю, что делать.

– Нет, знаешь, – возразил Рой. – Мы всегда знаем, что делать. Но иногда это трудно, и мы сидим сложа руки – так легче. В нашем городе живет женщина в разводе с моей фамилией – результат моего бездействия.

– А вот и неправда, Рой. На днях я встретила Эллу, и она призналась, что давным-давно вернула себе девичью фамилию.

Рой закатил глаза, и я расхохоталась.

По дороге домой Эмили уснула. Было только восемь вечера, однако день выдался тяжелым для нас обеих. Я помогла девочке подняться по лестнице и надеть пижаму. Эмили юркнула в кровать. Лапа калачиком свернулась у нее в ногах.

– Вы мне почитаете? – Малышка сонно терла глаза.

Она впервые попросила меня почитать ей на ночь.

– А ты не очень устала? Сможешь слушать?

Эмили кивнула. Я открыла верхний ящик комода, где лежали самые дорогие мне детские книжки. Когда Шон из них вырос, я решила беречь их для внуков, а после смерти сына рука не поднялась их выбросить. Я взяла книгу «Буду любить тебя вечно». Я так часто читала ее Шону, что запомнила наизусть. Страницы в ней были потрепаны, некоторые порваны, некоторые запачканы, но Эмили не обратила на это внимания.

Я читала, как у одной женщины родился малыш, и она укачивала его на руках. Эмили взглянула на меня. Похоже, она слышала эту историю раньше. Вскоре мы добрались до отрывка, в котором мама поет сыну колыбельную о том, что будет любить его вечно. Когда Шон был совсем маленьким, я придумала мелодию на эти слова. Я читала, как мальчику исполнилось девять лет, как он превратился в подростка, а потом и во взрослого мужчину с собственными детьми, и всякий раз пела эту колыбельную. В конце книги мама стала уже совсем старенькой. Она позвала сына, чтобы рассказать ему, что болеет. Эмили сидела тихо, глядя на картинку в книге. Когда сын приехал, мама попыталась спеть ему и не смогла, потому что была слишком слаба. В глазах у меня закипали слезы, но я продолжала читать. Каждое слово давалось мне с трудом. Сын взял маму на руки и, укачивая ее, сам запел ту колыбельную. Я попыталась спеть – у меня не вышло. Я не могла произнести ни слова.

Эмили допела мелодию. Слезы текли у меня по щекам, и я смахнула их рукой.

– Патриция, не расстраивайтесь. – Эмили погладила меня по плечу. – Мальчик же сказал, что всегда будет любить маму.

Я кивнула.

– Книжка совсем не грустная. И конец счастливый.

Я прижала ее к себе и зарыдала, оплакивая смерть Шона и скорое расставание с Эмили. В первый раз за много лет я дала волю слезам.

– Спасибо, что помогла закончить книжку, – наконец выговорила я, вытирая мокрое лицо.

– Наверное, вам лучше больше ее не читать, – заметила Эмили.

Я крепко обняла ее. Девочка держала меня за локоть. Я поняла: она не хочет, чтобы я уходила. Откинув одеяло, я легла рядом. Укрыла ее получше. Выключила свет. Эмили нашла в темноте мою руку и, прижавшись к ней, глубоко вздохнула и затихла.

Нужно было встать. Выпустить погулять Лапу, проверить сообщения на автоответчике, просмотреть почту. Однако я не могла пошевелиться и уже проваливалась в сон.

В час ночи Натан проснулся, резко, как от толчка, и произнес:

– Это она.

В тишине его голос прозвучал слишком громко.

– Что случилось? – Меган подняла голову и посмотрела на мужа, едва различимого в свете луны.

– Просто подумал кое о чем. – Натан выбрался из кровати.

– Что такое? – Меган полулежала, опершись на локоть.

– Все в порядке. Спи. – Он натянул брюки и свитер и тихонько направился к двери.

Меган щелкнула выключателем и прикрыла ладонью глаза.

– Куда ты собрался?

– Нужно развернуть подарок.

– Какой еще подарок?

– Сверток, который я нашел, когда проходил практику в реанимации.

– Что, прямо сейчас?!

– Да.

– А где он?

– В кармане куртки.

Меган села в кровати.

– Но почему сейчас?

– Нужно узнать, что там.

Она встала.

– Ты куда? – удивился Натан.

– Я с тобой!

Он постарался уложить ее обратно.

– Не надо. Спи. Поздно уже.

– Как будто я смогу теперь уснуть! Я тоже хочу посмотреть, что в свертке.

– Из-за тебя наш сын будет совой.

– Он уже сова! Все ночь толкается.

– Так у нас родится футболист! – восхитился Натан, включая свет в прихожей.

Меган закатила глаза, но не затевать же спор среди ночи. Она последовала за мужем к шкафу. Натан открыл створку и вытащил сверток из кармана куртки. Потом они прошли в гостиную и сели на диван.

– Рассказывай уже, что происходит! – поторопила его Меган.

– Помнишь, я говорил, что студенты-медики всю жизнь помнят, как им в первый раз пришлось сообщить кому-то, что близкий ему человек умер?

Она кивнула.

– Да, но при чем тут сверток?

– Четыре года назад, в канун Рождества, к нам привезли парнишку. Он уснул за рулем и въехал в фуру. Я вместе с другими врачами пытался ему помочь. Тогда-то и заметил на полу сверток. Я поднял его и отложил в сторонку, но спросить о нем у пациента так и не довелось. Мы видели, что он умирает. Очень старались его спасти, но не смогли. Я еще не опомнился, как приехала его мать. Спрашивала про сына, просила, чтобы ей позволили его увидеть. Парень уже умер. Все врачи были заняты. Она металась по коридору, хотела узнать, что с сыном. Я испугался. Не мог смотреть ей в глаза. Не знал, как сказать, что ее сын погиб. Восемнадцать лет, совсем мальчишка. Я побежал за другими врачами, но они оказывали помощь двум пациентам с пулевыми ранениями. Я надеялся, что она меня не заметит, но она металась по всей больнице, искала того, кто бы ей помог. – Натан покачал головой. – Ужасный день.

– То есть подарок выпал из кармана того мальчика?

– Не уверен. Я помню, что утром увидел сверток на стойке регистрации и положил к себе в шкафчик, чтобы позже выяснить, чей он. Потом подарок затерялся, и я совсем забыл о нем.

– А имя пациента ты запомнил?

– Я запомнил только тот вечер. А как звали мальчика и как выглядела его мать – нет.

Будучи студентом, Натан полагал, что никогда не сможет забыть тех, кого не удалось спасти, однако постепенно их имена и лица стирались из его памяти. Сначала он чувствовал себя виноватым, пока не узнал: то же самое происходит и у других врачей. Свою неспособность запоминать лица и имена пациентов Натан считал божьей милостью. Только вот чувства, испытанные им в момент трагедии, никогда не забывались.

– Сдается мне, я снова встретил его мать.

– Ты узнал ее?

Натан принялся разворачивать подарок.

– Нет. В тот вечер, во время практики, я видел ее всего несколько минут и слишком переживал, так что совсем не запомнил.

Он снял зеленую оберточную бумагу, и она упала на пол. Внутри свертка оказалась черная бархатная коробочка. Натан открыл ее и вытащил старинные карманные часы на потускневшей латунной подставке.

– Какие красивые, – восхитилась Меган.

Натан перевернул часы и прочитал выгравированную на другой стороне надпись: «Мама, всегда. Ш.».

На дне коробочки лежала открытка. Натан оглядел ее, но подпись снова его разочаровала: «Ш.» и больше ничего. Он взял телефон и набрал номер.

– Куда ты звонишь?

– В отделение реанимации, старому другу. Надеюсь, он сегодня на дежурстве. А если нет, вероятно, кто-то еще сможет помочь.

Натан попросил к телефону доктора Ли и улыбнулся, когда ему предложили подождать.

– Доктор на месте, – сообщил он жене, на секунду убирая трубку от уха.

На том конце провода послышался щелчок, и раздался голос Рори.

– Уже второй раз за неделю. Что случилось?

– Не поможешь в поисках иголки в стоге сена, о которой мы говорили?

– Ты узнал, как зовут пациента?

– Его фамилия Эддисон. Проверь записи четырехлетней давности за вечер перед Рождеством. Если найдешь его имя – уже хорошо, но я все-таки надеюсь, что там и личные вещи перечислены.

– Тебе к какому сроку нужно?

– Желательно побыстрее. Прости, что беспокою тебя в Рождество.

Натан услышал приглушенный шум. В реанимации без дела не сидели.

– Ладно, постараюсь помочь. – С этими словами Рори повесил трубку.

Шансов на то, что поиски увенчаются успехом, было мало, но Натан и Меган верили в лучшее.