Текст книги "Сказки Кирриона, или История одного города букашек"

Сказки Кирриона

или история одного города букашек

Дора Мори

ПРОЛОГ

Я хочу рассказать тебе об одном городе, найти его смогла только я и еще один человек, о котором ты узнаешь позже. У него очень милое и странное название Киррион. А нашла я его случайно. Просто заснула на своем любимом месте: солнечном лужке в парке, а проснулась в другом мире. Этот город очень обычный: со школами, домами, детскими площадками и совсем без машин и людей. Жители этого города – веселые букашки. Когда я туда попала, была дико удивлена всему, что там увидела и первое время совсем не могла понять, что же происходит. Я стояла в полном оцепенении посреди огромной детской площадки с множеством разных маленьких паучков, пчелок, светлячков и других детишек. А по краям площадки стояли беседки, где за своим чадом наблюдали родители. Я не была там своей и выглядела совсем иначе, однако резвящимся детям не было до меня дела, а их мамы и папы меня просто не замечали. Вдруг в меня со всей скорости влетела маленькая девочка светлячок. Я сразу определила кто она, по светящемуся тельцу. Она стала рассматривать меня долго и пристально, потом взяла меня за руку и отвела в маленькую пустую беседочку.

Абсолютно молча усадила меня на красную лавочку и спросила: «Кто ты?».

Ее голос был очень мелодичным и приятным. Я бы дала ей лет 7. Она была среднего роста с огромными фиолетовыми глазами, которые сияли удивлением и интересом.

«Кто ты?» еще раз задала вопрос эта маленькая фея, потому что я задумалась, рассматривая ее с ног до головы.

–Я – человек, меня Дора зовут. А как же твое имя?

–Меня зовут… стой. Откуда ты здесь?

–Я…я не знаю. Я заснула у себя в городе на солнечном лугу в парке, рядом с улицей Милней. А очнулась посреди вашей площадки в непонятном для меня городе.

–Ого, странно. Я еще никогда не встречала насекомых человеков. У тебя есть крылышки?

–Нет. И я не насекомое. В моем мире я больше насекомых в 100 раз.

–Как странно… кстати, меня зовут Мила и я светлячок. Посмотри, какой у меня красивый фиолетовый фонарик!!!

Она стала крутиться, и ее фонарик стал светить еще ярче, а милое белое платьице развевалось по ветру, и она стала похожа на волшебный цветок.

Тут в беседку ворвался взрослый светлячок с усами. Он сильно напоминал мне сторожа, хотя у него не было голубого фонарика на спине.

–Мила, святые цветочки. Я обыскал всю площадку и еле тебя нашел. Если бы твоя мама узнала, что я тебя потерял, она б больше никогда не оставила тебя светлячку-старичку.

–Ну деееда, я же на площадке, просто зашла посидеть в беседочку, отдохнуть…

–Но мы же договаривались. Когда куда-то уходишь сообщать мне!

–Я не могла!!!

–Ну и почему же?

–Потому что чуть не сбила с ног Дору!

–Кого?

–Дору, она челорек.

И тут ее дедушка приметил меня.

–Святые цветочки! Человек! Яне видел их здесь 5 лет! Как ты сюда попала, милочка?

–Я не знаю… оно само…

–Ясно все. Все в точности как в прошлый раз. Пойдём со мной. Тебе ужасно повезло, что тебя никто не заметил. Здесь просто не терпят людей. А нет, стой здесь, я сейчас.

Старичок вылетел из беседки и вернулся с плащом из листьев.

–Вот надень, так тебя точно никто не узнает. Когда я была готова, мы вышли на площадку и стали ее обходить.

У меня была огромная куча вопросов, но как только я хотела что-нибудь спросить, дедушка прикладывал палец к губам, приказывая мне помолчать. В моей голове было столько вопросов, что я думала, как бы не лопнуть.

Мы направлялись к улице вымощенной цветными камешками. Выглядело довольно забавно, на самом то деле. Чем дальше мы шли по улице, тем больше было светлячков. Только изредка можно было увидеть пчелку или паучка. С главной улицы мы повернули влево, и зашли в уютный старый домик. Мила всю дорогу тихонько шла за нами, рассматривая все вокруг. Очутившись в домике, дедушка помог мне освободиться от плаща, в котором, к слову, было очень жарко. Усадил на диван и предложил травянад.

–Травянад? Удивилась я.

–Это такой напиток из разных трав и льда. Очень освежает и содержит огромную кучу витаминов

«Что ж, хуже уже не будет», подумала я.

–Ну, давайте.

Он протянул мне стакан, сел напротив и стал рассказывать. Как, оказалось, ровно 5 лет назад сюда попал человек, такой же, как и я. Жители Кириона приняли его со всеми почестями, провели экскурсию по городу и помогали ему. Однако в скором времени человек, обольщенный этими благами, стал требовать слишком многого, в том числе и власти. Но дело в том, что устройство этого города держится на дружбе, и здесь нет разделения на богатых и бедных, важных и никому не нужных, красивых и нет. Тогда он начал войну, подговорив нескольких насекомых, и тем самых посеял раздор в мирном городе. Однако к счастью, букашки сумели собраться вместе и изгнать вредителя в Темный лес, где он обитает до сих пор. Так как прошло время, он изменился и стал одиноким зверьком. По ночам он поет заунывные песни в разных частях Темного леса и плачет о своей ошибке.

–Так вот почему вы так не любите людей!!! Все из-за одного самовлюбленного человека. Что ж, это печально…

После мы вместе с Милой гуляли по Кирриону каждый день, и я узнала, что это по-настоящему чудесный город. Мы гуляли днями напролет, а по вечерам дедушка Ютан, так его звали, рассказывал нам чудесные истории, которыми я так хочу поделиться. Но прежде, чем мы начнем, я предлагаю тебе внимательно изучить карту этого города.

История Первая

Бунт света

Неудивительно, что в Киррионе, так же как и в любом другом городе, жизнь кипела не только днем. По ночам весь город оживляли светлячки. Они спали днями, а работали, гуляли, в общем, жили ночами. Дети ходили в ночную школу, где их обучали такие же ночные учителя светлячки. Остальные взрослые разделялись и освещали многочисленные улицы города, ведь в Киррионе не водилось фонарей. Сам народ этот, как его называли народ света, по своей природе очень добр и мягок. Они любят помогать, и всегда протянут руку помощи, если кому-то она требуется. Их ночной свет, это та самая необходимость, без которой городу невозможно было бы существовать. И когда они выходили на улицу вечерами, теплый свет фонариков, который пробивался через окна, успокаивал детей и прогонял их ночные кошмары, тем самым даря взрослым спокойный сон. Дневные жители так же не боялись поздно возвращаться домой, а в домах редко использовалось вредный для букашек электрический свет. Так это происходило долгие годы, пока не произошла эта история.

Вам следует знать, что у каждого светлячка свой уникальный свет. Нет двух одинаково желтых или розовых фонариков. Яркость у каждого тоже своя. А механизм изменения весьма прост: все светлячки рождаются, сияя белым цветом, чистым как первый снег или первая звезда на небосводе. С возрастом, в зависимости от того, какие решения принимаешь, какие чувства испытываешь чаще всего, и меняется твой свет. Во например проявил ты сострадание– лови розовый оттенок. Переборол свой страх– хватай лазурный.

Так вот, жили однажды в том районе два молодых светлячка: Баэль и Дуриан. Баэль– местных герой-смельчак с ярко-синим огоньком. Он был молод, и в его венах текла горячая кровь, его голова генерировала сотню новых идей за раз. Он был лидером, его любили слушать и следовать за ним. Дуриан же, как это часто бывает, полная его противоположность. Безумно застенчивый и закрытый в себе подросток, который любил съязвить, лишний раз не согласиться с мнением старших и, в общем, его не очень-то и любило общество. О таких говорят сам себе на уме. И фонарик у него был таким простым, серым, тусклым, порой даже казалось, что он не светит и вовсе.

Однажды Баэль собрал срочный совет всех светлячков, потому что он хочет кое-что обсудить. Все сразу рванулись в общий зал, однако Дуриан даже и не собирался опять слушать россказни местного героя-вдохновителя, который возомнил о себе непонятно что. Он лишь присел на лавочку у входа, ожидая знатного веселья, во время наблюдения за лицами светлячков, выходящих из зала, которые будут говорить о том, как же им повезло с молодым поколением, а некоторые буду тихонько возмущаться, осуждая пылкий характер Баэля. Он сидел, разглядывая сиреневое небо и считая звезды. Однако тут из зала совещаний послышались споры и грозные крики согласия, которые предвещали что-то не очень хорошее. Через несколько секунд из зала вывалились светлячки. Именно вывалились огромной гурьбой. И пошли по домам. Они не стали распределяться по улицам. На работу вышли только учителя. Дуриан ничего не понимал. Он лишь увидел на противоположной лавке Аннону, которая просто смотрела в никуда своими большими стеклянными глазами. Аннона– это одноклассница Дуриана, он не сказал бы, что она тихоня, но и не выскочка. Золотая середина, так сказать.

Учитывая все обстоятельства, Дуриана впервые в жизни так распирал интерес. Он решил разузнать все у знакомой. Подошел он к ней тихо и аккуратно присел рядом. Дуриан даже не успел что-либо спросить, как девушка вывернула на него фонтан негодования, она была на грани истерики, видно было, что её мысли путались, а слова перемешались в огромную кашу. Когда она закончила, Дуриан попытался собрать пазл ее разбитых мыслей, и понял одну важную суть. Баэль решил, что светлячки должны устроить забастовку, тем самым заставляя весь город ценить их труд по-настоящему. Ему казалось недостаточно благодарности жителей, спокойствия детей, еды и воды в достатке. Он хотел, чтобы их почитали и перед ними снимали шляпу. Баэль был тщеславен и честолюбив, как оказалось. Это было в нем всегда, просто раньше никто этого не замечал. Он не хотел власти. Он хотел похвалы. Я говорю только о нём, потому что другие жители еще сами не до конца осознавали, нужно ли им это. Их привлекали яркие и уверенные речи их недолидера. Они были последователями, и их никто не винит.

Эта была первая ночь Города Тьмы. Дети тревожно просыпались по нескольку раз, опасаясь теней от коряг. Взрослые перестали видеть сны, а те, кто вернулся домой поздно, непременно успел врезаться в столб или упасть из-за кромешной тьмы, которая окутала город, потому что ночи в Киррионе похожи на бархатное плотное одеяло, не пропускающее свет звезд на землю. Они вместе с луной сияют, но не светят. Никто не понимал, что происходит и где их спасители, где фонарщики, где светлячки…

Пришло утро. Легкий морковный сатин рассвета никого не радовал. Эта ночь была мучительно долгой. Встречаясь на улицах, жители пытались понять, что послужило причиной этого переполоха. На главной площади выбрали по представителю из каждого района города, для выяснения обстоятельств происшествия. Так, пять делегатов отправились к светлячкам, гадая, что же произошло. Дойдя до середины главной улицы из цветных камешков, они принялись решать, в какой дом направиться и сошлись на мнении, что пойдут к Баэлю. Пчелиный представитель Рамбутан тактично постучал три раза, и дверь мгновенно распахнулась, будто этого стука там ждали целую вечность. На пороге показался Баэль, который холодным и надменным видом осматривал гостей. Кстати все заметили, что его фонарь стал болотным и потускнел.

–Входите, я знаю, зачем вы здесь.

Переглянувшись все зашли. В доме было темно, в просторной комнате горела свеча на круглом столе с шестью стульями. Как все предусмотрено, не правда ли? Баэль стал говорить, не дожидаясь вопроса.

–Я, от лица всех светлячков говорю, что мы устали работать за обычный паек и спасибо. Мы важнее других. Мы хотим благодарности. Мы хотим признания. Мы хотим еще один день сверчка в году. И хотим, чтобы каждый, встречая нас на улице, снимал шляпу.

–Даже не ждите этого! Мы найдем способ прожить: с вами или без. – с презрением и надменностью ответил паук. Все гости вышли.

Они были возмущены и огорчены, ведь для того, чтобы установить электрические фонари по всему города потребуется не одна неделя. Для города настали трудные времена. Объясню, почему никто не согласился отдавать ту дань уважения, которую требовали светлячки. Не смотря на свою добрую и мягкую натуру, у всех и каждого было достоинство. Они не хотели превозносить для кого-то без видимой на то причины. Конечно, светлячки были необходимы, и проделывали большую работу. Но не более, чем все остальные.

Вернувшись, город узнал обо всем и стал готовиться к новой жизни, закупая свечи для того, чтобы переждать ночи Города Тьмы (теперь Киррион по ночам назывался именно так), которые будут стоять над городом до тех пор, пока не установят фонари.

В этот же день по всему городу стали появляться провода, а на главных улицах по одному фонарю. Вторая ночь города Тьмы была такой же неспокойной, потому что шесть фонарей для всего города, это как десять звезд на весь небосвод, ни о чем. К тому же Баэль, узнав о начале работ и первых фонарях, тут же собрал армию самых активных последователей, снабдил их кусачками, пассатижами, в общем, всем тем, чем можно ликвидировать провода, и, как результат, весь свет, и с наступлением темноты, они принялись за работу.

Утром жители обнаружили конфетти из стеклышек от фонарей и проводов, разрезанных на кусочки, размером с семечко. Все знали, кто виновен. У всех опускались руки.

Дуриан тоже узнал о проделках Баэля и его верных приспешников и схватился за голову. Из всех светлячков, не поддержали Баэля только десяток. Посовещавшись с Анноной вечером, перед третьей ночью города Тьмы, Дуриан собрал свое тайное совещание, которое продлилось всю ночь. Во время неспокойных снов детей, двенадцать светлячков разделяли между собой многочисленные улицы города тьмы. К утру они закончили и у каждого был четкий маршрут. Чтобы вам было понятнее, на каждого было по сотне улиц, которые они должны были облететь по четыре раза, чтобы свет был там не пару минут! После тяжелой ночи они жутко устали, но были довольны, что это была последняя ночь Города Тьмы. Каждый без сил свалился спать, для того, чтобы набраться сил перед тяжелым днем. Дуриана мучали беспокойные сны и ему казалось, что где-то они допустили прокол. Это было странное смятение, как когда ты выходишь из автобуса, и тебе все кажется, что какую-то вещь ты оставил там, нам своем сидении за старушкой в зеленом свитере.

Однако, к счастью или нет, проколов не было. Так как это была поздняя осень, темнело рано, и ровно в шесть сорок пять новая бригада фонарщиков отправилась на работу. Город стал оживать. Он вновь стал Киррионом, который пока что был похож на того, кто только что оправился от болезни, но уже был здоров. Страшные ведьмы-коряги вновь стали веточками, плач во сне превратился в милое посапывание, однако уже к середине ночи фонарщики были без сил и к утру еле доползли до домов, хотя не могли снять со своих лиц оттенки счастья и удовлетворения.

А вот многие протестующие пожалели о том, что не присоединились. Их стала мучать совесть и воспоминания о мелочных, на первый взгляд, минутах, когда их благодарили за работу, угощали конфетками, дети желали им спокойной работы, а они сами подолгу слушали сказки на ночь то под одним, то под другим окном.

Они стали разыскивать того, кто же организовал этот освободительный поход, и были несказанно удивлены дуэтом предводителей: Анноной и Дурианом. Недолго думая они рванулись к их домам, умоляя присоединиться к работе сегодня ночью, однако им пришлось проделать огромный труд только для того, чтобы разбудить новых вожаков. Уставшие и сонные они, каждый в своем домике, радостно записывали новых фонарщиков, стараясь не уснуть за столом, а в этом время себя изводил бывший недолидер (отныне я буду называть его только так) Баэль. Он понимал, что теряет свою армию, что люди нашли новых фаворитов, а он останется покинутым. Тогда он решил действовать как можно быстрее и эффективнее.

Вечером на собрании перед походом уже в численности двести сверчков, он забрался на возвышенность на площади света, это та, что в их районе, и стал вновь петь старую песню, используя те же приемчики, вроде уверенного голоса, обращения к определенным личностям из толпы и преувеличенных примеров.

Однако в этот раз он не успел сказать и половины, как его просто вытолкали прочь. Он, разозлившись, крикнул, что они все мягкотелые и беспринципные будут батрачить до скончания века, но так и не получат признания, а он останется в истории.

Впрочем, он был прав, но только во второй части. Он остался в истории, как вы видите, однако отнюдь не в том ключе, в котором хотел себя преподнести.

Он ушел, его забыли. Забыли не сразу, но уже через неделю все вернулось в свое русло. Все вновь были счастливы. Никого не пожирало честолюбие или странные позывы к борьбе, навязанные даже не собственным желанием. После этого случая все фонарики стали гореть ярче. Светлячки стали любить свою работу больше, а жители и в самом деле стали ценить их чуточку сильнее.

Дуриан с Анноной, в совсем юном возрасте, совершили в своем роде реформы. Теперь, чтобы сверчкам не приходилось сидеть и скучать на одной и той же улице целую ночь, все беспрерывно двигались по улицам города, танцуя или выполняя разные спортивные упражнения. Если бы вы смогли увидеть город сверху, то он был бы похож на яркую вывеску с бегающими огоньками, каждый из которых пританцовывал.

История вторая

Паучья песнь

Многие люди боятся или просто не любят пауков. Для них это отвратительные многоногие мохнатые существа с восемью глазами. Но это не так. Самом деле это может не самые привлекательные, но самые серьезные насекомые в ведении дел, самые лучшие архитекторы (вы бы видели искусные дворцы и дома из затвердевшей паутины по всему городу), самые аккуратные швеи и скрупулёзные строители.

Однако они весьма молчаливы и для них неприемлемо все это невесомое творчество вроде пения и сложения стихов. Для них искусство это то, что можно увидеть: здания, одежда, посуда, словом все то, что материально. Паук певец это определенный позор семье. Поэтому в семьях такие интересы срубали на корню. Дети с детства слушали речи о том, как же все-таки бессмысленна музыка. Родители водили их музеи, учили их рисовать, строить, все что угодно, не связанное с музыкой.

Иронично то, что их соседним районом были сверчки, полная противоположность пауков. Они не враждовали, хотя были семьи, в которых был категоричный запрет на общение со сверчками. Именно в такой семье жила Пеллея. Девочкам паучиха большими глазами и таким же большим сердцем. Когда она находилась рядом со своими сверстниками-пауками на детской площадке или в школе, она чувствовала себя чужой и сломанной. Ведь ее передергивало от песка, в котором возились юные строители и архитекторы. Она терпеть не могла вязание и вышивание. Но когда она слышала скрипку своего соседа-сверчка через открытое окно ее комнаты, ее сердце билось чаще. Ее бросало в жар, после наступал озноб, вырастали крылья и…

…ей хотелось петь. Пеллея не знала, с чего она решила, что хочет петь. Она никогда не пела и единственный раз она слышала голос, переплетающийся с музыкой стоя под дверью актового зала школы, когда там проходил концерт, на который ей запретили идти. Но когда она слышала скрипку Рубуса, так звали того сверчка, она точно хотела петь.

Насчет Рубуса. Он был обычным ребенком сверчком, он учился в одном классе с Пеллей, они были одного возраста, однако никогда не общались, хотя были соседями, ведь дома стояли на границе двух районов. Все, что их разделяло лишь маленький заборчик.

Один весенним днем Пеллея вновь услышала скрипку. И именно в тот день она решила попробовать свои певческие способности. Она выбежала из дома в старую теплицу у самого заборчика, там музыка была громче и красивее. Ее сердце трепетало как никогда. Она выбрала эту теплицу, потому что в ней ее никто не услышит. Она часто приходила туда, когда ей было грустно или одиноко, она плакала во всеь голос, ругалась или смеялась. И ее не слышали. Это был ее маленький мир овощей.

Ита,к музыка. Пеллея подождала пару секунда, набрала дыхания и…

«В этот день я весенний пою,

И не знаю, зачем я живу.

Этот нотный перелив

Душу мою задел,

Посмотрите паучиха поет,

Что за беспредел?»

Когда она закончила музыка оборвалась. Пеллея выглянула из окошка теплицы и увидела Рубуса, который сидел на заборе и удивленно всматривался в Пеллею. Она испугалась и спряталась. Рубус окликнул ее и попросил не прятаться. Пеллея выглянула обратно, не зная чего ожидать. Рубус смотрел на нее в оцепенении. У бедной девочки закончилось терпение.

–Ну и чего уставился? Я должна мысли твои читать? Неужели все так плохо и паукам действительно не стоит петь?

–Нет, что ты. Просто понимаешь, ни один сверчок во всем мире не поет так кристально чисто и так искренне как ты.

Вот теперь уже оцепенела Пеллея.

–Что…что ты несешь. Я испробовала свой голос первый раз в жизни, неся при этом полную чушь. А ты «так чисто», «так красиво». Все вы, мальчишки одинаковые, вам бы только над девчонками посмеяться.

–Ты меня обижаешь. Я никогда не вру и ни над кем не издеваюсь. Я говорю так, как слышат мои уши, ты изумительна! Слушай, а давай я сыграю еще раз, а ты опять что-нибудь споешь?

–Ладно, только давай не здесь, потому что во-первых если ты меня услышал, то меня могут услышать и родители, а во-вторых они против не только пения и всей этой музыки, но и против общения со сверчками.

–Это почему же?

–«Эти глупые лентяи-мечтатели разрушат то, что заложено у тебя в крови», это они про стройку, архитектуру и мерзкое ДПИ.

–Вот это да. Ты согласно с ними? Что мы лентяи-мечтатели?

–Нет, что ты. Я искренне вам завидую, ведь вы так свободны. В Вас живет душа, и вы не душите ее видимыми богатствами.

–Что ж, ладно. Я знаю одно замечательное место для наших с тобой занятий. Встретимся на площадке, ведь на нашей границе нет соединяющих улочек.

–Хорошо.

Пеллея неслась на площадку со всех ног. Внутри все танцевало по двум причинам: она, как оказалось, неплохо поет и у нее появился настоящий друг.

Когда они встретились Рубус повел ее через район сверчков, где кстати говоря дорога была из голубых плит, напоминающих море. Дойдя до конца, они уперлись в Темный лес. Пеллея была немного перепугана, ведь по рассказам там водились разные чудища, далеко не только Амос. Однако Рубус, увидев волнение на лице подружки, взял ее за лапку, и они вместе шагнули в лес. Они не прошли и пяти минут, как вышли на маленькую и непривычно солнечную для темного леса полянку. В самой ее середине находилась самодельная хлюпкая беседочка, которая несмотря на свой обветшалый вид выглядела довольно таки мило. Пеллея не могла отвести глаз от чудаковатой постройки.

–Не нравиться?—немного огорченно поинтересовался Рубус.

–Что ты! Я никогда не видела ничего более удивительного! Он прекрасен в том, что имеет недостатки! – просияла Пеллея.

Зайдя внутрь, беседка стала нравиться Пеллее еще больше, ведь ни одно место в мире не излучало столько тепла и уюта, как эта полуразрушенный домик. Рубус уселся на выступ в стене почти у самого потолка, Пеллея приземлилась на лавочке.

–Ну что, готова? – бодро поинтересовался Рубус.

–Как к этому можно быть готовой? – недоумевала Пеллея, – А если в этот раз ничего не выйдет?

–В прошлый раз вышло, значит и в этот выйдет. Произноси вслух все, что придет в голову!

«Что ж, такой себе совет», подумала она. Но возражать уже не было времени, ведь Рубус стал искусно взмахивать смычком, то и дело встряхивая головой во время игры, будто он вздрагивал во сне.

«Так-так-так, что вижу то пою значит, ладненько, глубокий вдох и…» она настроилась и запела.

«я сижу в беседке среди темного леса,

Друг играет и кажется мне, что упала завеса

Строгих запретов и вечных страданий,

Что ж пришло время для моих желаний».

—Не плохо, а если так? – и Рубус заиграл новую мелодию, совершенно не похожую на предыдущую.

«Чего он добивается?», стала задумываются Пеллея, однако сладкие ноты заставили ее петь снова:

«Я буду петь о чем мне скажет сердце

Буду петь и никуда не деться.

Вырывался мой давний страх

Сияньем озорным в глазах».

—Фух, все, хватит с меня твоих музыкальных забегов– выжала из себя Пеллея и упала на лавочку в попытках отдышаться.

А Рубус сморщил лоб и о чем усиленно думал, будто строил планы на будущее.

–Хэй, я все еще здесь – решила напомнить о себе девочка.

–так, о чем это я, —интригующе начал сверчок– маленькие частушки это отлично, но с твоим талантом нужно работать над чем-то более серьезным.

–О чем ты? Чем серьезным, я в самом деле ничего не понимаю…– растерянно проговорила она.

–Знаешь что, за ночь я хорошенько все обдумаю и тогда мы это обсудим. Тебя я хочу попросить о том, какую песню ты хотела бы спеть больше всего на свете.

Домой она шагала в некоторой растерянности и смятении. Ее переполняли чувства, при чем настолько разные, что ей казалось, что в скором времени она просто лопнет от всего этого извержения. Все эти чувства как тысячи разноцветных флажков на улицах города в праздник: как темно-сиреневые с оттенком сюрприза, так и снежно-белые в горошек радости и счастья.

Но почему-то больше всего ее томила болотно-зеленая тревога. Будто именно в этот чудесны момент все должно пойти не так, как планировалось с самого начала.

Когда она подходила к дому на небе от того солнечного дня остался только догорающий фитиль солнца на горизонте. Тихо приоткрыв дверь, она не услышала даже подобия на жизнь внутри. Лишь когда она проходила мимо гостиной, ее окликнул отец.

–Да, пап?

–Где ты была?

–На площадке….

Она совершенно не умела врать. Ее глаза стали танцевать вальс и бегать от одного угла комнаты в другой.

–Мы с мамой обошли всю площадку, прошерстили школу и даже больницы во всех районах! И знаешь что, когда мы уже отчаялись к нам подошел маленький пчеленок, и сказал, что видел тебя с неким сверчком твоего возраста. Сверчок! Это самое худшее, что ты могла сделать. Мало того, что ничего нам не сказав, ты пропала на целый день, так еще и в компанию к себе взяла сверчка!

–Но пап, мы просто разговаривали. Я трепеть не могу моих сверстников-пауков, которых ты так боготворишь. Я не могу даже думать о вашей архитектуре или вязании. Уверена, что счастье не в том, что можно увидеть, потрогать или в том, чем можно похвастаться.

–Даже так. Может ты считаешь, что музыка это отличное времяпрепровождение? Или бесполезное посвистывание часами за работой это тоже хорошо? Может ты еще великой певицей будешь?

–Буду. —крикнула она и убежала к себе в комнату.

Еще около часа из гостиной слышалась брань отца и тихий недовольный голос мамы.

Пеллея старалась не обращать внимания и рассматривала карту ночного неба в окно, думая над вопросом Рубуса. Что бы она хотела спеть? Что-то яркое и провокационное, чтобы никто больше не смел сказать о том, что пауки не должны петь, или любовные мемуары? Оба варианта ей не понравились. Ее клонило в сон, но в тоже время тревожная обстановка вокруг не давала ей покоя. Было бы здорово, если бы кто-нибудь спел ей колыбельную сверчков…

Стоп. Колыбельная. Вот что она хочет спеть больше всего на свете.

Ее мысли прервали шаги. В комнату зашел папа, а за ним мама. У обоих вид довольно-таки мрачный. Они молчали.

–Ничего не хочешь нам сказать? – начал папа.

–Я все уже сказала. —Пеллея удивлялась тому, как грубо она говорит с ними, ведь раньше она не то, что не возражала, они и слова наперекор сказать не могла.

–И извиниться ты тоже не хочешь за весь тот бред, который ты нам наговорила?

–Именно.

–Она просто в состоянии аффекта—стала умничать мама– Оставь ее, пусть посидит, подумает.

Безмолвно они вышли из комнаты, за этим последовал звонкий щелчок дверного замка.

Ее заперли. Такое у нее случилось впервые. Но в ее глове не было желания думать об этом. Ее совершенно не волновало то, что думают родители. Она нашла свой старый блокнот с рисунками и целую ночь писала текст. Много текста. Редактировала, начинала заново, меняла, переставляла и когда начало всходить солнце, она была довольна результатом.

«Это будет идеальная колыбельная», подумала она про себя.

Как оказалось, это был настоящий домашний арест. Утром мама принесла ей кашу и ушла, опять закрыв дверь. Ей даже не разрешили идти в школу.

«Ну уж нет, дорогие мои, куда-куда, а вот на встречу с Рубусом я проберусь».

Прождав пару часов до встречи, сидя на стихами для своей колыбельной, она стала выбираться из своей тюрьмы. Она жила на первом этаже и удивлялась, Почему родители не догадались заблокировать окно. Выбравшись, она неслась по улицам со всех ног. Добравшись до беседки, она обнаружила, что Рубус уже ее ждет, что-то пиликая на скрипке пальцами.

–Ну что, готова к своему звездном часу?

–Подожди ты.– приостановила она друга и рассказала обо всем, что происходит сейчас у нее дома.

–Ну и дела… но это не важно. Итак, слушай. Я все четко продумал. Мы сочиним с тобой песню. После, с помощью моего друга пчеленка, он разбирается в технике, подключим цветочные микрофоны к городской системе оповещения, ну, к этим колокольчиковым колонкам, которые есть на каждой улице. И исполним с тобой наш чудесный дуэт. На следущий день парочка моих друзей станут шептать всем по секрету. Что песню пела маленькая паучиха. Зная наш город, к следущему вечеру все уже будут об этом знать и с нетерпением ждать следущей песни. Все перестанут думать, что пауки талантливы только в архитектуре или вязании. Мы будем петь каждый день, мы будем городской легендой… Но, самое важное. Мы никому не скажем, кто именно поет, ведь, как я вижу, если кто-нибудь узнает, у тебя будут большие проблемы. фух. Ну как тебе?

–Честно, я в восторге, но очень боюсь того, что людям просто не понравятся наши песни.

–Что ты, не неси чушь! Сейчас у нас самая главная цель начать. Ты решила, что хочешь исполнить?

–Да, колыбельную. Вот…

Она протянула Рубусу помятый листок с текстом. Казалось, что он читает эти слова целую вечность. Когда он наконец-то поднял глаза, то они светились еще больше, чем тогда, когда он рассказывал Пеллее о своём плане.

–Пеллея, это, это просто прекрасно. Мы будем петь по вечерам. Мы будем утешением всем, кто в тревоге. Можно я попробую сыграть так, как вижу?

Пеллея кивнула и была безумно рада, что он сам предложил мелодию. Ведь текст то Пеллея сочинила, а вот с мелодией были проблемы.

Та музыка, которую играл Рубус была похожа на свежую воду из колодца. Она приятно журчала и Пеллея чуть не уснула на самом деле. Увидев это, Рубус обрадовался.

–Раз тебя средь бела дня стало клонить в сон, то значит то, что нужно! А тебе вообще нравится? – вежливо уточнил он.

–Определенно. А сейчас давай попробуем дуэт?

–Сию секунду!

Еще около двух часов они репетировали, меняя музыку и слова, смех на мелкие ссоры. В итоге без сил и с отличным настроением они стали пробираться через заборчик Темного леса. И только тогда Пеллея опомнилась.