Текст книги "Хозяин леса"

8

Генрих не мог уснуть. Он ворочался на кровати, устеленной старыми шкурами, и нервно теребил край одной из них между сухих шершавых пальцев. Король даже не нашёл в себе сил раздеться, тяжёлая мантия свисала с постели, лениво расположившись на полу, с грязных сапог стекала талая вода, несколько минут назад бывшая снегом. Он устал, он так смертельно устал, что ему казалось, будто он умер, но тело продолжило существовать без него. Будто всё, что происходит – нереально.

Поздний час, но в окно не заглядывал холодный глаз луны. Замок поглотило белой снежной пеленой, пугающие изломанные тени ближайших деревьев будто пытались подобраться вплотную к каменным стенам. У короля появилось стойкое ощущение, что в эту ночь не спит не только он один – не спит прислуга, не спит замок, не спят деревья и снег. Не спит лес.

Генрих вздрогнул как от пощёчины и резко сел на кровати, тяжело дыша. Пот заструился по виску, быстро скатился по скуле до подбородка и каплей упал на ворот рубахи, оставив небольшое размытое пятно на ткани. Сердце гулко стучало, как будто бы жаждало выпрыгнуть из груди короля, и он понял, что не просто так ему представился именно лес.

Лес. Страшный, тёмный, жуткий, кривые деревья, острые коряги, торчащие из-под земли трухлявые корни. С детства Генрих чувствовал исходящую от чащи неуловимую опасность, чёрную энергию, скрывавшуюся где-то там, за переплетёнными стволами и колючими ветвями. Сколько лет прошло, сколько детских страхов кануло в небытие, но не этот. О нет, этот страх плотно застрял в его сердце и рос порой так быстро, что монарх ощущал давление и боль в груди. Может ли животный беспричинный ужас убить человека? Генрих иногда думал, что вскоре познает это на своей шкуре.

Раздался неприятный глухой стук, будто кто-то кинул горсть снега в окно, и король не выдержал. Поднявшись с кровати, он, устало и медленно потерев глаза, направился прочь из покоев в коридор. Тусклое мерцание свеч почему-то слепило его, будто бы солнце неожиданно проникло сквозь ночную мглу. Когда Генрих моргнул, это неприятное ощущение пропало.

Сначала он шёл медленно, ступая тихо, мягко, как если бы боялся разбудить спящую любимую, будь она жива. Но неприятное ощущение усиливалось с каждым его шагом, сердце стучало яростно, почти свирепо разрывая стенки грудной клетки, и Генрих ускорился, постепенно сорвавшись на бег. Картины в рамах, украшения в виде щитов и скрещенных мечей, гербы, подсвечники, огоньки свечей – всё слилось вокруг него и превратилось в водоворот, сплошной поток неясных очертаний.

«Анна, что-то не так с Анной», – мелькнуло в сознании. Генрих резко остановился, когда до комнаты дочери оставалось совсем немного. Одна дверь разделяла их сейчас, и эта дверь казалась капканом, жуткой пропастью, готовой поглотить короля в любую секунду. Перед глазами отчётливо воскрес образ жены, измождённой, печальной, с тусклым взором и дрожащими руками. Она стояла возле покоев Анны и смотрела на Генриха с беспокойством и страхом. Он снова сморгнул, и видение испарилось, точно его и не было.

– Не ходи, девица, в лес, там мой братец исчез, – задумчиво нараспев проговорил Генрих, сделав шаг к заветной двери, – ты не плачь о нём теперь, братца в чащу забрал Зверь.

Его ладонь упёрлась в прохладную древесину. Мышцы руки напряглись, он замер, раздумывая и ужасаясь странным мыслям, ползущим в голову липкой пеленой. Выдохнув, Генрих вошёл в спальню дочери.

***

Ранним утром, хотя это вполне можно было бы назвать ночью, по замку прокатился громкий зов; этот громоподобный звук разбудил слуг, мирно спящих в комнатах, и стражников, задремавших на своём посту. Голос нельзя было не узнать – северный рёв истинного потомка Вильгельма Свирепого – на такой во всём Королевстве был способен лишь Генрих. От неожиданности стражники вздрогнули и, нервно сжимая тяжёлые алебарды, бросились на отчаянный крик.

Любопытные и обеспокоенные слуги, даже не удосужившись одеться, оставаясь в исподнем, тихо переговариваясь, побежали следом, некоторые прихватили свечи. Никто из них не удивился, когда короля Генриха нашли мечущимся по комнате дочери, а самой девочки нигде не было. Удивило иное: монарх был не самым терпеливым и спокойным человеком, но никогда ещё, ни разу за столько лет его правления, подданные не видели такого ужаса и безумного отчаяния в его глазах.

Он кричал имя дочери, но крик был больше похож на хриплый рык раненого зверя. Слуги растерянно оглядели покои юной принцессы: бельё, подушки, личные вещи, лежавшие на столике – всё в беспорядке лежало на полу. Король в своей бессильной ярости едва не уничтожил всё, до чего могли дотянуться его дрожащие от напряжения руки.

– Ваше Величество! – Завопила одна из служанок, полная женщина с добрым миловидным лицом. Она бросилась к Генриху и попыталась поймать его руки в свои, но монарх лишь с силой оттолкнул её, заставив упасть на кровать. Он будто ничего не замечал, и женщина снова воскликнула, пытаясь образумить его: – Ваше Величество!

– Прочь, Берта! – Взревел король, страшно выкатывая глаза. Казалось, они вот-вот выпадут из глазниц, так свирепо он взирал на служанку. Его лицо покраснело, на висках вздулись синие пульсирующие вены, а губы блестели от слюны.

Прислуга зашепталась, стражники стояли в нерешительности, не зная, как поступить с обезумевшим господином. А тот снова резко повернулся к столику и отшвырнул стоящие на нём небольшие флаконы. Тонкое изящное стекло со звонким треском разлетелось о каменный пол, красные осколки окропили часть ковра, как если бы здесь пролилась кровь. Глаза короля сверкали в отблеске пламени свечей, что падало ему на лицо мягким отсветом, зрачки пульсировали, во взгляде читался затравленный ужас.

– Моя дочь, – прохрипел монарх, сжимая мощной ладонью край столика, – где она?

– Ваше Величество, – попыталась вставить служанка Берта, поднимаясь и снова осторожно подходя к королю. – Вы нездоровы, Ваше Велич…

– Где моя дочь?! – Тяжёлый кулак обрушился на древесину, Генрих оскалился, дрожа от боли, гнетущей сердце. – Что вы сделали с моей дочерью?!

– Но, мой король… – её руки потянулись к нему, но Генрих лишь отмахнулся, ударив её по запястьям. Женщина испуганно прижала руки к груди и невольно отстранилась к стоящим у дверей.

– Молчать! – Он повернулся к слугам и страже, резко выпрямившись. Его голос напряжённо скрежетал, как несмазанный доспех, пролежавший на дне озера не одно столетие. – Обыщите всё. Каждую комнату, каждый угол, каждый дом в деревне, если понадобится, но найдите её. Немедленно!

Последнее слово он рявкнул так, что несколько девушек-служанок от страха вздрогнули. Прислуга выбежала из покоев и тут же рассыпалась по коридорам замка, но стража не двинулась с места. Король тяжело воззрился на них, медленно проговорив:

– Неужели мой приказ вам непонятен?

– Государь, глухая ночь же, – начал было один из стражников, крепкий высокий, с густой чёрной бородой и усами. Второму не хватило смелости поддержать его.

Взгляд Генриха потемнел. Его лицо будто посерело от ярости, губы побелели – так сильно он сжал их, и копна рыжих волос превратилась в сравнении с кожей в пожар на его голове. Он выглядел как бог огня, чья мощь вырывалась наружу, и стражники невольно дрогнули.

– Моя дочь исчезла посреди ночи из собственной постели. Моя дочь, ваша принцесса, пропала, – цедил Генрих сквозь зубы, надвигаясь на стражников. – Если только кто-то её похитил, пусть молится. Я сравняю с землёй деревни и город, если придётся, но найду её. – Глаза его стали тёмными, как дно старого болота. – Как ни черна была бы ночь, моя боль чернее. Седлайте коней!

Стражники, до скрипа перчаток сжимавшие алебарды, поспешно поклонились и бросились прочь. Генрих, поглощённый страхом, пошатнулся и упёрся ладонью в ветхий книжный шкаф. Ему было нехорошо, сильно болела и кружилась голова, ладони похолодели и пот струйками стекал по спине, впитываясь в ткани дорогих одежд. Анна, где же его маленькая Анна? Куда спряталась, куда исчезла?

Он закрыл голову руками, пытаясь собраться с мыслями, взять контроль над разумом, но почему-то тот упрямо не поддавался на здравые рассуждения и предательски подбрасывал королю страшные видения, перекликающиеся со смертью любимой Ситлин.

Не ходи, девица, в лес, там мой братец исчез. Ты не плачь о нём теперь, братца в чащу забрал Зверь

Генрих вздрогнул от этой мысли, теперь она уже не казалась ему забавной. Старая песенка, которую напевала ему мать перед сном, он запомнил слова на всю жизнь и вряд ли бы когда-нибудь позабыл. Она не слишком пугала его в детстве, но зато навсегда отбила охоту совать нос в старый сонный лес, шумящий на окраине недалеко от дворца. Какой Зверь забрал братца в чащу?

– Мой господин, что здесь происходит?

Король поднял голову и затравленно посмотрел на вошедшего мага, чей голос выдернул его из задумчивости. Седрик был тепло одет: тяжёлая шерстяная накидка с мехом поверх колдовской мантии, перчатки с оторочкой, тяжёлые утеплённые сапоги – маг явно покидал замок, но король едва ли обратил на это внимание. Рука волшебника сжимала изящный высокий посох, он опёрся на него, свободной ладонью стряхивая снег с накидки. Взгляд его был обеспокоенным.

– Седрик, – проговорил король срывающимся голосом, он вдруг почувствовал подступившие к горлу удушливые позывы разрыдаться, – Анна пропала. Моя девочка пропала.

Маг бросился к нему, когда монарх покачнулся и едва не осел на пол. Седрик подхватил Генриха под руку и с усилием удержал на месте, с волнением рассматривая бледное лицо перед собой.

– Мой господин, я прошу Вас, возьмите себя в руки. Мы найдём её. – Он говорил торопливо, медленно ведя короля к выходу из покоев.

– Я приказал седлать коней, – глухо сообщил Генрих, едва разлепляя губы. Он остановился и выпрямился, будто скидывая с плеч тяжёлую ношу, глаза его тускло заблестели. Медленно выдохнув, монарх заговорил решительнее: – Надо спешить.

– Но где её искать? Королевство огромно.

– Седрик, – король тяжело дышал, взгляд его становился всё решительнее, – ты поедешь со мной. И я клянусь всеми известными мне богами, что мы найдём её где угодно, пусть даже под твердью земной.

Маг ничего не ответил, лишь коротко кивнул, ловя блики безумия во взгляде короля. Генрих выглядел больным, и Седрик ощутил странное неприятное давление в голове. Этот король проклят.

Генрих уверенным шагом, наконец отбросив клокочущие в груди ужас и отчаяние, двинулся в коридор, а оттуда вниз по лестнице. Миновав несколько пролётов, он торопливо, широкими шагами пересёк главную залу и открыл тяжёлые дубовые створки дверей, выйдя из замка. Ледяной ветер полоснул по лицу и вонзился под кожу тысячью мелких игл, он жёг веки и кусал губы, снег волной окутал короля, побелив его одежды. Зима бешеной львицей нападала на стражу, ожидавшую во дворе, кони хрипели и мотали головами, кусая удила. Из их широких ноздрей облаками вырывался пар, мгновенно исчезающий в потоке ветра.

Король сам подошёл к своему жеребцу, мощному и быстрому вороному Альфреду, пару раз похлопал его по жилистой шее и рывком забрался в седло. Подведя коня ближе к солдатам, он закричал, стараясь быть громче бури, и голос его стал подобен грому:

– Ищите, ищите везде! Если моя дочь в королевстве и жива, вы головы сложите, но приведёте её ко мне. Если же она мертва, – голос его на мгновение дрогнул, но снова вернул себе прежнюю мощь, – я хочу об этом знать. Да прибудет с нами удача и свет Ольдигма99
  Верховный бог Северян и покровитель королевского рода


[Закрыть]!

Последние его слова потонули в рёве ветра. Пришпорив коня, Генрих помчался сквозь снежную пелену к открывающимся воротам, небольшой отряд двинулся следом. И только маг, вышедший из замка, какое-то время стоял возле лошади и смотрел вслед всадникам, крепко сжимая пальцами посох.

9

Холод она не ощущала довольно давно. Пальцы на руках будто заледенели, отказываясь гнуться, ноги превратились в онемевшие куски плоти, на ресницах легли белые цветы инея. Анна замерзала медленно и мучительно. Всё тело кололо, но ей чудилось, будто это не из-за мороза – во всём виновата усталость. Да, конечно, она просто устала, ей стоит отдохнуть.

Анна не знала, где находится. При свете солнца лес уже не казался мрачным и угрюмым, всё сверкало под лучами, снег переливался и искрил, точно алмазы в сокровищнице гномьего короля в старой сказке, но всё же ей по-прежнему было неспокойно. Бесконечные деревья везде, куда ни брось свой взгляд, куда ни пойди – Анна растерянно вертелась по кругу, бродя между чёрных стволов, покрытых мхом, и не знала, что теперь делать. Этот лес был для неё ловушкой, как те, что ставят крестьяне из деревень в попытке поймать кролика.

Принцесса стала загнанным зверьком.

С её губ сорвалось облачко пара, мгновенно улетевшее в чистое голубое небо. Где буря, бушевавшая в эту ужасную ночь? Где волки, завывающие впотьмах валежников, скрытые от человеческого взора? Где дом? Девочка обняла себя за плечи, дрожа, тяжело дыша от напряжения. Она шла слишком долго: уставшая, замёрзшая, одна среди мира, незнакомого ей и чуждого. И ни души рядом. Ни звука.

Анна остановилась. Ни звука? Нет. Ей показалось, как где-то совсем рядом скрипнул снег. Сломалась ветка под чьей-то лапой. Может, ногой?.. «Пожалуйста, только бы здесь оказались люди, такие знакомые и прекрасные люди, а не чудовища с черепами вместо голов или дикие звери», – подумалось ей на секунду. И снова скрип, лёгкий и пока приглушённый, будто бы шуршащий – кто-то скользит между сугробов прямо к девочке. Скользит? Нет, Анна прислушалась внимательнее и поняла, что поступь у него тяжёлая, но будто бы неуверенная. Она услышала хриплое дыхание.

Вскрикнула птица, тревожно, дико, что-то спугнуло её с провисающей, нагруженной снегом ветки. Рыхлый снег упал на непокрытую голову принцессы, обелил блестящие на солнце рыжие кудри. Анна не сдержалась, легко вскрикнула от мимолётного испуга. И чужие шаги замерли.

А потом невидимый гость побежал. Он бежал шумно, хрипя и порыкивая при каждом полупрыжке, и снег жалобно продавливался под его весом. Он был один, но это совершенно не успокаивало девочку. Анна невольно попятилась на негнущихся от напряжения и страха ногах, кончики пальцев закололо – холод сделал их похожими на куски льда. Девочка хотела броситься бежать, но куда и как? Сил не было даже на то, чтобы пройти лишнюю милю, откуда бы взяться им на спасительный бросок?

Стайка крошечных бурых птиц взметнулась в небо с нервным щебетанием, снежинки лёгкой пеленой закружились с веток на землю. Заскрипело дерево, тёмно-зелёные иглы на нём тревожно вздрогнули. Анна в ужасе замерла, когда невидимый гость вповалку вышел из-за сугроба.

– Защити меня, великая Зара1010
  Богиня-защитница, покровительница детей


[Закрыть], – едва слышно прошептала девочка, прижав онемевшую ладонь к груди и судорожно втягивая носом морозный воздух.

Огромный почти чёрный медведь замер под раскидистыми ветвями старого кедра, угрюмо уставившись на Анну покрасневшими глазами. Его голова наклонилась к земле, приоткрытая пасть выпускала облака пара – зверь бежал – и девочка с трудом смогла различить тонкую струйку слюны, лениво повисшую в уголке его пасти. Взгляд медведя был странный: пустой, рассеянный, но где-то там в самой их глубине мелькала беспочвенная ярость. Он глухо заворчал, мотнув головой.

И Анна вдруг поняла, что происходит.

Отец лишь однажды взял её на охоту, которую испокон веков устраивали на Хвойной окраине. Несмотря на то, что уже много лет лес был закрыт для людей и рьяно охранял свои богатства, Хвойная окраина представляла собой свободный от защиты лесного короля участок. Когда-то давно короли прошлого подписали с Царём пакт о ненападении, и с той поры этот кусочек леса стал местом для охоты и собирательства. Правда, охотиться здесь было не менее опасно, чем в запретных чащобах, потому простой люд сюда не заходил.

Королевский гон, так называлось это у дворян, устраивался раз в месяц, не считая вынужденной добычи пушнины и мяса. Генрих не слишком любил охоту, но чтил традиции предков и неукоснительно следовал им из года в год. Первая охота Королевского гона начиналась в день зимнего солнцеворота – по счёту одиннадцатый Астарга1111
  Январь


[Закрыть] месяца. Издревле считалось, что именно в это время души предков спускаются на землю из Небесных чертогов, чтобы благословить потомков и придать им сил на весь будущий год.

На обычную охоту, это Анна хорошо знала, ловчие берут множество видов ловушек и оружия, кто-то не брезгует ядами, не имеющими власти над человеком, но мгновенно умертвляющими зверя. В чаще охотники действуют поодиночке и никогда не выслеживают добычу, сидя на коне. Королевский гон проходил исключительно верхом, а из оружия разрешено было брать лишь лук и колчан стрел. Анна запомнила каждую секунду своей первой и последней охоты:

Всадники ворвались на Хвойную окраину почти галопом, лошади хрипели и оглушительно ржали, и эхо от их голосов разносилось над деревьями далеко вперёд. Дворяне кричали, громко переговариваясь, кто-то выстрелил наугад перед собой, и стрела со свистом исчезла среди кустов. Принцессе было десять, она не слишком понимала происходящее, даже когда Генрих, заметивший её испуг, начал втолковывать ей особенность охоты. Анна слушала, кивая и не отрывая взгляда от толстых стволов, а в голове роились пугающие тревожные мысли.

Галоп продолжался. Она крепко вцепилась в заплетённую гриву отцовского вороного, маленькие руки побелели от напряжения, а Генрих всё успокаивал её пояснениями. Вторая стрела пролетела мимо и исчезла в полумраке леса. Третья, четвёртая, пятая. Они свистели, пронзая морозный воздух, и одна за другой то втыкались в стволы деревьев, то улетали куда-то вглубь чащи.

– Зачем это всё, папа? – Спросила она, посмотрев на короля через плечо своими огромными зелёными глазами. Испуг постепенно проходил, но чувство тревоги сползать с сердца отказывалось.

– Здесь много оленей, Анна. – Генрих указал рукой, свободной от поводьев, перед собой, легко улыбнулся, выдыхая облачко пара. – Мы пытаемся их вытравить.

– Но если стрела попадёт с них? – Её голос дрогнул, воздух ледяной волной ворвался в лёгкие и девочка несколько раз покашляла, пытаясь прогнать неприятное покалывание.

– Конечно, попадёт, маленькая принцесса! – К ним подъехал рыцарь, восседающий на красивом пятнистом жеребце. Мужчина улыбался, обнажив кривоватые белые зубы, его порозовевшие щёки почему-то напомнили девочке яблоки, упавшие на снег. Рыцарь засмеялся, щурясь, вокруг его голубых глаз легли забавные морщинки. – Всех перебьём, если надо будет, попадём, обязательно попадём!

Она испуганно вздрогнула, сердце пропустило удар и сжалось, ухнув в желудок. Ей не понравились эти слова. Генрих, заметив беспокойство дочери, одёрнул рыцаря довольно дружелюбно, но всё же не терпя возражений:

– Ну, довольно, Серафим, довольно. Не пугай дитя понапрасну.

Рыцарь снова заулыбался, достал лук и стрелу, после ловко прицелился, с силой натягивая тонкую тетиву. Звонкий голос его был похож на музыку крестьянской лютни, чистый и мелодичный:

– Ваше Величество, Вы правы, оставим все разговоры! Гляди, маленькая принцесса, как стреляет капитан гвардии великого Генриха Смелого!

Стрела с зеленовато-коричневыми перьями метнулась вперёд и исчезла среди деревьев. Всё ещё держа руку с луком перед собой, Серафим напрягся, внимательно всматриваясь в чащу, на скулах его заиграли желваки. Генрих проследил за полётом стрелы и задумчиво изрёк:

– Неплохо, вполне неплохо.

Серафим улыбнулся, посмотрев на короля.

– Да, Ваше Величество, у Вас при дворе косых не держ…

Он оборвал себя на полуслове и резко повернул голову к лесу. Его глаза чуть сощурились, рука медленно потянулась за спину в поисках стрелы. Шум вокруг перекрывал любые звуки, и Серафим вдруг оглушительно гаркнул:

– Молчать!

Эхо пронеслось по поляне перед окраиной, и все замерли в ожидании. Генрих вслушался вслед за рыцарем в наступившую тишину. Минуту длилось это гробовое молчание, только кони нервно мотали головами и храпели, легко отбивая передними копытами странный скрипучий ритм на снегу. И вдруг раздался рёв. Глухой и яростный, он волной донёсся до охотников гона, и Анна прижалась спиной к отцу, в ужасе застыв.

Из-за деревьев показался медведь. Шатаясь и рыча, он мотал тяжёлой головой, худой и измождённый, направляясь к поляне. Серафим среагировал в тот же миг:

– Шаткий! Идёт шаткий! Готовься!

Генрих закрыл дочь одной рукой, другой натянул поводья, не дав коню в припадке испуга встать на дыбы или рвануться вперёд. Капитан гвардии прицелился в медведя, когда тот начал медленно набирать скорость.

– Что происходит, папа? – Девочка едва не закричала, широко раскрытыми глазами следя за зверем. – Что происходит?

– Шаткий, – быстро пробормотал король и отпустил её, достав искусно вырезанный лук. Натянув тетиву, он прицелился и выстрелил. – Медведь, которого мы разбудили шумом… Опасный медведь.

Стрела пролетела через поляну и вонзилась зверю в плечо. Яростный рёв вырвался из глотки медведя, и животное, оступаясь, побежало на отряд, не спуская взгляда с короля и его маленькой дочери. Серафим выпустил стрелу, за ним выстрелили и остальные рыцари. Со свистом острые наконечники, долетавшие до цели, вгрызались под шкуру зверя, причиняя ему неимоверную боль, подстёгивая двигаться и петлять. Но путь ему продолжить не дали – Серафим выстрелил в последний раз. С глухим рыком медведь замедлился и через мгновение тяжело повалился на снег, судорожно вдыхая морозный воздух.

Капли крови кривой дорожкой тянулись к его телу, окрасив белую землю, и Анна зажмурилась, отвернувшись и уткнувшись лицом в доспех отца.

Она вспомнила это только сейчас. Перед ней стоял тот самый медведь. «Шаткий» медведь. Он вернулся из прошлого, такой же худой и озлобленный, разбуженный выстрелами и криками, чтобы увидеть своего обидчика в глаза и наконец прикончить. Анна дрожала, забыв про холод, и изо всех сил прижималась к стволу дерева, будто оно могло стать ей защитой, впитать в себя и превратить девочку в такое же деревце. Но это не помогало, медведь видел её и приближался, желая разорвать её на куски.

– Пожалуйста, мне так жаль, мне жаль… – В ужасе проговорила она, по щекам потекли слёзы, леденящими иглами впивающиеся в кожу. Медведь зарычал.

Анна не стала закрывать глаза и отворачиваться от неминуемой гибели. Ей казалось, что дух мщения раз за разом станет наведываться по её душу, если она снова даст слабину, а потому с ужасом смотрела девочка в красные озлобленные глаза зверя, бегущего к ней.

– Зара, великая защитница, помоги мне, Зара… – Трясущиеся ладони сцепились в молитве, негнущиеся пальцы попытались сжаться, но не сумели, и руки девочки замерли в странном положении, будто высеченные из камня.

Быть может, богиня услышала её или кто-то иной, но медведь вдруг замедлился и сжался, попятившись обратно к кедру. Анна подняла мутный взгляд и едва не упала на снег без чувств: от зверя её отделяло Чудовище, стоящее к ней спиной. И теперь девочка вдруг захотела умереть от лап медведя, чем остаться с Хозяином леса.

Он неторопливо направился к животному, неотрывно следя за ним взглядом. Медведь виновато, точно опомнившись от глубокого сна, заворчал, понуро опустив голову в подобии поклона. Хозяин протянул к нему руку и, опустившись на колено, коснулся тяжёлой огромной головы зверя, проведя длинными тёмными когтями по свалявшейся шерсти. Анна не слышала его, но почему-то была уверена: Чудовище говорит с шатким. И медведь, будто поняв Хозяина, покорно двинулся прочь, вскоре исчезнув за деревьями и сугробами.

Анна долго смотрела ему вслед, переводя дух, её грудь вздымалась слишком часто, заставляя жадно втягивать носом воздух. Где-то снова весело запели крошечные бурые птицы, вдалеке завыл волк. С ветви ели мягко упала горсть снега.

Девочка перевела взгляд на Чудовище, всё ещё стоявшее на колене, недвижимое и страшное. Оно само было похоже на диковинного зверя, безмолвного стража старого леса. Анне захотелось быть очень далеко отсюда, но пугающая мысль клеймом врезалась в разум: бежать больше некуда. Она не умрёт так легко, но и жизни теперь ей не будет.

Хозяин леса медленно поднялся со снега и повернулся к ней. Его рука неторопливо вытянулась и когтистый палец указал направление. Не издавая ни звука, он стоял, прямой и окаменевший, и Анна не смогла противиться ему. С трудом двигая онемевшими ногами, девочка отпрянула от ствола дерева и, опустив голову, чтобы не видеть Чудовище, пошла туда, куда оно указывало. Анна чувствовала на себе его пристальный взгляд и с радостью ускорила бы шаг, но тело почти не слушалось её.

Хозяин не стал идти за ней, в мгновение он просто исчез среди деревьев. Девочку же встретил неодобрительный окрик где-то впереди:

– Шевелись, негодная девчонка!

Тёмный силуэт Рейвена ждал её у старой ели. Анна не удивилась, что лицо его выражало недовольство.