Текст книги "Дочь ледяного Юга"

Морячок не спешил уходить, улыбнулся женщине, потом обвел взглядом переполненную людьми набережную.

– Красивый у вас город. А я вот через час уплываю. Представляешь, прямиком к Сонному архипелагу! Каково из такой жары в холодное море, где полным-полно айсбергов!

– Да, – вяло ответила Вирия.

– Знаешь, мать, я тебя хочу спросить, – замялся морячок. – Друг моего капитана одну девочку потерявшуюся ищет. Она сейчас уже должна быть взрослой. Ей лет шестнадцать быть должно. Мне некогда было ходить по городу, выспрашивать. Может быть, ты ее встречала?

Морячок вынул из нагрудного кармана свернутый листок.

– Посмотри.

Вирия взглянула и обомлела. Ее Танри! Танира! Такая, какой она попала в дом Синардов! И даже шапка та же!

Рисунок был выполнен карандашом, но очень искусно. Не узнать девочку было невозможно. Вирия только на миг представила, как моряк увозит ее Таниру, как она теряет свою приемную дочь навсегда… У пожилой женщины закружилась голова.

– Вам, наверно, все-таки плохо, – засуетился морячок, ибо Вирия покачнулась. – Давайте, я вам платок в фонтане намочу!

– Нет, не надо. Я лучше пойду в тень, – пробормотала женщина, возвращая моряку листок. – А девочку… Нет, не встречала.

– Тогда счастливо оставаться, – парень встал. – Пожелай мне счастливого пути!

– Счастливого пути, – словно эхо отозвалась Вирия.

Как в бреду, почти ничего не видя перед собой, она поднялась по ступенькам, дошла до кофейни. И замерла на пороге, через стекло витрины разглядывая весело щебечущую приемную дочь.

«Бог мне просит. Я не могу потерять ее окончательно!» – прошептала она и куда более твердым шагом направилась к столику.

* * *

Танри сама не понимала, как ее приняли в Воздушную Академию на отделение дальней авиации. Арвисо забрасывал ее вопросами. Сирино и тот удивлялся.

– Девушка в дальних полетах? Насколько я знаю, до тебя их было четверо. Виржиния Лео – самая известная. Обычно девчонок если и берут самостоятельно летать, то только на короткие внутриконтинентальные рейсы, на наших, людских моделях. Тебе же предстоит изучать технику гатуров.

Вирия обиженно молчала, поджимая в ниточку губы, отчего Танри было не по себе. Уж лучше бы ругала! Но отказываться от такого подарка судьбы, пусть и ради матери, девушка не собиралась.

Осознав в полной мере, что она действительно зачислена в Академию, да еще на самое удивительное отделение, она летала без самолета. Сердце сладко замирало в предчувствии чего-то чудесного, волнующего. Еще бы, большинство дальних летчиков так и продолжали летать от континента к континенту. Но самые талантливые со временем становились навигаторами и водили небесные корабли среди звезд. О чем еще мечтать?

– Будете два месяца учиться, неделю отдыхать. Я стану приезжать за вами, – заверил молодежь дядюшка. Вот только как дождаться, когда настанут эти первые два месяца учебы?

* * *

Она собрала вещи за три дня до отъезда. И теперь оставалось совсем чуть-чуть подождать, чтобы оказаться в Лиссаране.

Еще раз обойдя комнату, девочка сняла со стены свои рисунки: портреты новой семьи, картины с ледоколом и моряком Бартеро. Странно, ей больше ничего не вспоминалось. Но отчего-то она твердо знала – в ее прошлом было не слишком много радости.

Собрав все листки, девушка положила их и «Дикое сердце ветра», книгу стихов Фредерика Надара, поэта-командора, как говорилось в предисловии. Командора? Ну и пусть ими бывают только гатуры! Зато стихи словно написаны про нее, Танри. Девушка открыла закладку с одним из своих любимых:

 
Тебе, моя нежность, отдал бы полмира,
Ведь есть у тебя половина другая.
Ты только поверь – есть одна неизбежность:
Мы встретимся вскоре. Я верю. Я знаю.
 

Знать бы, кому он их посвятил? И вообще, хорошо бы познакомиться с этим гатуром…

 
Я глаз этих грустных запомнил сиянье.
Его прозревал я сквозь сны одиночеств.
Тебе ожерелья, тебе одеянья
Из вьюг я сплетал все полярные ночи.
 

А пишет, словно полярный летчик! Где ты летал, прежде чем тебе доверили звездные путешествия?

 
Я ждал, ты вернешься. Искал, но напрасно.
И плакали скрипки, как чайки над бездной.
Но кто-то сказал непреклонно и властно,
Что ты только сон. И искать бесполезно.
 

«А если меня кто-то ищет? – подумала Танри. – Нет, если бы искали, давно бы нашли!»

Она захлопнула книгу. Ее кто-то подарил дядюшке Джеральдо, и та валялась в магазине среди отчетности, счетов и бланков заказов, пока ее не обнаружила Танри. Стоило прочесть пару стихотворений, и перед глазами сразу вставала линия горизонта, изрезанная оледенелыми горами, и собачья упряжка, несущаяся по волнистой снеговой равнине…

Кто-то отвлек Танри. Она обернулась. Маленький дух-хранитель залез в ее приоткрытый чемодан и юркнул в ворох платьев.

– Что это ты? – Она поймала его за лапку и вытащила на стол.

«Не езди! Тебе грозит опасность!» – ответило пушистое существо.

– Какая? – удивилась Танри.

«От него».

– От кого «него»? – еще больше запуталась девочка.

«Того, чей портрет висел на стене».

– Почему ты так решил?

«Портрет изменился. Раньше от него веяло спокойствием, потом тоской, а теперь безысходностью».

– А при чем тут я?

«Ты уезжаешь. Мы боимся».

– Чего?

«Что он сделает тебе больно».

– Но ведь я даже не знаю его!

«Вы встретитесь. Не знаем, как скоро».

– Но ведь это здорово!

«У него неприятности. Он ищет тебя. Ты его спасение. Он слабее тебя».

– Так, маленький, – Танри погладила светящееся тельце духа-хранителя. – Не запутывай меня. Я уезжаю. И вам меня не переубедить.

«Будь осторожна!» – ответил ей дух, и его свечение поблекло. Пальцы девушки встретили пустоту. Дух исчез.

– Нет, я просто в восторге! – вздохнула она. – Вначале все считают, будто я очаровала ректора. Потом мама дуется без причины. А теперь еще и это!

Но разве можно отказаться от ТАКОЙ МЕЧТЫ? Даже если все против! О, так острее и волнительней смотреть на мир. Тем более что тебе пятнадцать лет, по документам. И впереди вся жизнь. И небо! И ее Бартеро. Ее? С чего она так решила?

В дверь постучали.

– Не заперто, – сказала Танри, забравшись с ногами в кресло.

В комнату осторожно вошел Арвисо. Он сел рядом на стул и молча уставился на свои руки.

– Ты все дуешься? – спросила девушка.

– Уже нет. Я долго думал и понял: дирижабли – тоже хорошо. И Сирино убедил меня. Буду возить людей и грузы. Это же все равно дальние полеты. Буду летать на Спиру, на Герию… Дирижабельщик – действительно уважаемая профессия. Буду полагаться на волю ветров и надежность техники…

– Я рада, что ты доволен, – обрадовалась Танри. – Я переживала за тебя, Арви.

– Правда? – Арвисо помолчал, но набрался храбрости и задал давно волновавший его вопрос:

– Когда нас гатур испытывал, скажи, что ты почувствовала?

– Надо подумать, – удивилась девочка. – Кажется, мне стало его жалко.

– Жалко? – поразился Арвисо?

– Да. Он на чужой планете. Его тут не любят, а только терпят. Каково ему? Он не похож на нас! А что?

– Нет. Просто, когда меня испытывали, мне показалось – он у меня в голове копается и каждую мысль слышит.

– Может быть, – отозвалась Танри. Ей понравился командор Ванибару. Арви перед собеседованием пугал девушку гатурами. Но Ванибару не был страшным. От него не веяло безразличием к людям, как делился своими впечатлениями об учебе в Академии Сирино.

Сколько себя помнила, Танри всегда чувствовала людей, которым можно довериться. И Ванибару казался одним из них, несмотря на то что не был человеком.

– Я пойду, – видя, что его собеседница витает где-то далеко, сказал Арвисо и оставил девушку наедине с ее размышлениями и мечтами.

Глава 3

Спира

В холле Управления Мореходством было шумно, многолюдно, пахло табаком и кожей… По новому закону собственники крупных кораблей должны были переоформить документы. Но Гисари свернул в узкий коридор, прошел мимо десятка кабинетов, чтобы подняться по мраморной лестнице на третий этаж. Там молодого инженера ждали гатуры – его наставник Наридано и адмирал Фегинзар.

Завидев симпатичного полярника, секретарша покраснела, растерянно развела руками и сообщила:

– Господин Гисари, адмирал просил перенести встречу на полдень.

Что же, два с половиной часа в запасе – просто уйма времени. Бартеро вежливо поблагодарил девушку и направился к выходу. Не просиживать же, в самом деле, в душной приемной.

У ступеней, покрытых красно-коричневой дорожкой, Бартеро столкнулся с начальником Управления. Возвышаясь на позолоченном платто, давний враг куратора неприязненно поежился и потребовал отчета:

– К кому и по какому вопросу?

Игнорировать требование третьего по значимости гатура Земли было невозможно, и Бартеро, аккуратно подбирая слова, ответил:

– Мне назначил встречу сам Фегинзар по поводу полярной экспедиции.

– И чего тебя во льды тянет, можешь, наконец, мне дать внятный ответ? – не отставал гатур, нависая над молодым инженером. Бартеро попятился, пока не уперся спиной в перила.

– Вы же видели съемку со спутника, – проклиная, что пришел раньше назначенного срока, отвечал куратор экспедиции. – Еще до перемещения Земли на Висе и Спире была обнаружена жизнь, на остальных материках – нет. А потом на замерзающей Данироль нашли свежие руины городов высокоразвитой цивилизации.

Лет пять назад Бартеро наткнулся на распечатки старой орбитальной фотосъемки – еще до уничтожения кометы, – где тревожным бордовым цветом были помечены заселенные людьми районы. Данироль на картах выглядела безжизненным куском суши.

Завороженный этой загадкой, юный ученик приставал к учителям с расспросами, но те отвечали непонятно, запутанно. А наставник Наридано и вовсе заявил: «Раз интересно, съездил бы да посмотрел сам».

И выпускник гатурьей школы потихоньку начал готовиться к поездке: изучал литературу, беседовал со специалистами, подготавливал почву… И наконец, пришел в Управление Мореходством с предложением исследовать древние культуры, погибшие при перемещении Земли.

Начальник Управления Мореходством – Марминар – раздраженно отмахнулся, сочтя сию идею в высшей степени неразумной. С тех пор, как гатуры изменили земной климат, на Данироль вечные льды. А вот на морском дне, когда через полторы сотни лет население Земли утроится и займет всю сушу, можно будет организовать поселения, разработкой которых следует заниматься уже сейчас.

– Человек вы умный. Идите в мою команду, – предложил тогда гатур. – Со дня на день нам выделят средства. Едва поступит финансирование, будете руководить одним из перспективных подводных проектов.

Разочарованный Бартеро отказался. Но внезапно на его запрос обратил внимание сам адмирал Фегинзар. Он поддержал инициативу молодого инженера, параллельно свернул проект подводных поселений. Так новоиспеченной куратор экспедиции на Южный полюс приобрел заклятого врага.

– Что с того? – презрительно бросил чужак, склоняя голову к правому плечу и буравя молодого человека змеиным взглядом. – Прошлое есть прошлое. Мы не виновны в их гибели, сам знаешь. Зато ты, – красный острый коготь уткнулся в грудь инженера. – Ты будешь повинен в том, что через двести-триста лет на перенаселенной планете негде будет жить!

– Мне нечего вам ответить, – смело глядя в лицо начальнику, произнес Бартеро.

– Нечего, – передразнил гатур. – У тебя один из высших допусков к использованию гатурьей техники, в том числе оружия, ты прекрасно разбираешься в таких вещах. Не надо быть провидцем, чтобы понять – Фегинзар ищет оправдания перед Союзом Мстящих, а заодно не прочь поживиться чужими технологиями. Смотри, Гисари, я за тобой внимательно слежу. И знаю о ваших делишках на полюсе гораздо больше, чем сам адмирал, – прошипел Марминар, запахнул полы белого с голубой окантовкой плаща и полетел прочь.

Бартеро проводил его взглядом и перевел дух. Ничего он не знает, этот дылда на летающей досточке. Он не был там, не ступал по желтой брусчатке размороженного города.

Странно, что гатуры не рвались на Данироль ни двести пятьдесят лет назад, когда спасали Землю от грозящей ей кометы, ни теперь. Тогда, как гласят учебники, чужаки применили гравитационное оружие, отводя смертоносное небесное тело на безопасное расстояние, но нарушили вращение самой планеты. Та крутанулась вокруг своей оси, сбилась с курса. Гатуры выправили орбиту, погасили волны цунами, уняли разбушевавшиеся смерчи и бури, помогли обустроить жизнь выжившим в катаклизме. А единственную технически развитую цивилизацию не рассмотрели, будто той не было вовсе.

А теперь спохватились. Или тогда нарочно не заметили, кто теперь разберется? После шести с половиной месяцев, проведенных на ледяной земле, инженер мог поверить во что угодно.

Мистика началась, едва добрались до первых домов. Чего только стоили сны о гибнущих в волнах опустевших городах, об огромных птицах, падающих на мерзлую землю от холода и бескормицы! А найденная в проплавленном в леднике каменная женская голова высотой с четырехэтажный дом? Голова, в которой погиб их археолог Исар.

Бартеро вспомнилось утро его гибели, когда улеглась бушевавшая два дня метель и рабочие, вооружившись тепловыми пушками, спустились в проплавленный ледяной котлован очищать желтую брусчатку от наметенных сугробов, освобождать из плена ледника новые строения замороженного города.

Тем спокойным утром в маленьком сборном домике командование экспедиции неторопливо завтракало. С тихим гудением работали обе электрические печки. Потрескивая металлическим корпусом, голосом бронхитного больного сипел и кряхтел генератор, жалуясь, что срок его службы истекает, а самонадеянные люди, забравшиеся в самый холод, не желают давать трудяге отдых. Шторы в желто-серую полоску, призванные разграничить помещение на комнаты, сейчас были раздвинуты и колыхались в потоках теплого воздуха. Яркая лампа над дверью давала достаточно света, так что единственное маленькое окошко над кроватью Висерна осталось заставленным.

Бартеро разливал травяной чай по стаканам, наслаждаясь его летним ароматом. Из герметичных упаковок уже был извлечен хлеб, нарезан сыр…

– До чего же выносливые существа – люди, – словно озвучил с утра ночные видения Эдвараль – завхоз экспедиции, усаживаясь на табурет и приглаживая черную бороду, доходящую ему почти до пояса.

Завхоз, как всегда, выбрал себе самые большие куски сыра, запихнул между ними хлеб, сверху водрузил плитку шоколада и пустился в рассуждения, умудряясь при этом жевать.

– Почти всю Данироль покрывает ледник, а они сумели выжить на узкой полоске земли у моря, ловить какую-то уцелевшую дичь, летом выцарапывать ягоды и корешки, – продолжал он. – Оленей, песцов и прочую живность им завезли с самой Герии, когда у местных все околело.

– Как они вообще выкарабкались? – охнул впечатлительный Висерн – экспедиционный врач.

– Даже гатуры удивились, – Эдвараль потянулся за чаем. – Уже семь лет здесь работает благотворительная миссия. Детишек учат грамоте, лечат тех, кто разуверился в шаманах.

– А что у них раньше обитало? – поинтересовался Висерн. – Я совсем не знаю истории этого края.

– Один нечистый знает. Ты что, в школу не ходил? До пятнадцатых широт пекло было. Выйдешь на солнышко – ойкнуть не успеешь – обуглишься. Экватор вообще считался краем земли. О Данироль знали только по рассказам горстки безумцев, умудрившихся на крытой сверху лодке пройти пояс смерти, – просветил его Эдвараль. – С прилетом чужаков все перевернулось. Непригодные для жизни Виса и большая часть Никсы стали раем, Данироль покрылась льдами, отчего из океана поднялись острова.

– Когда чужаки Землю передвинули и люди, вдохновленные высадкой гатуров на Спире, отважились на дальнее путешествие, там уже царил ледник, – добавил Бартеро.

– Простите, я не знал, – смутился Висерн, по точеному красивому лицу пробежала тучка задумчивости. – Нам в медицинской школе преподавали только историю ближайшей сотни лет.

Он вскрыл пакет с мясными консервами и, дабы не пачкать посуду, принялся подгребать ложкой прямо из фольги.

– Что-то сегодня наш археолог рано ушел, – не прекращая жевать, заметил он.

– Он даму каменную разморозить пытается. Любопытно ему, что в ее черепушке, – Эдвараль отодвинул чашку и потянулся. – Выходим, а то метель начнется. Опять ничего не успеем.

Одевшись, они покинули уютное укрытие, чтобы встретиться с обжигающим ветром. Благо на такую погоду у них имелись маски.

Рабочие расширяли котлован, расчищали дома, покрытые двадцати-тридцатиметровым слоем льда. Вниз вместо веревочной лестницы уже вели проплавленные во льду ступени. Проступали освобожденные от многолетнего плена фасады четырех зданий. Еще три снаружи были очищены целиком.

Каменная голова серебряно поблескивала покрывающими ее металлическими пластинами, издали казалась живой, красивой той холодной красотой, что скорее отпугивает мужчин, чем привлекает. С еле заметной горбинкой нос, большие глаза, высокие скулы, волосы, мягкими волнами доходящие до брусчатки. Сразу видно, с конкретного человека лепили, то есть строили.

Внутрь головы пробивался Исар Мивен, официальный археолог экспедиции. Взобравшись по лестнице-серьге, он вошел через дверь в ухе и углубился в заледенелые коридоры.

Еще несколько рабочих размораживали внутренности другого здания: круглого, пятиэтажного, сужающегося кверху, с декоративной башенкой на крыше.

Бартеро направлялся к ним посмотреть, как идут дела. Вопль Исара, долетевший из «каменной дамы», остановил его.

Эдвараль с Висерном переглянулись и бросились к голове, но Бартеро неожиданно для себя крикнул:

– Стойте!

И вовремя. Металлические пластины, скрывающие глаза-окна каменной незнакомки, со скрежетом поднялись, и струи ярко-зеленого огня ударили в пасмурное небо. Нечто белесое, дымчатое, размытой кляксой вырвалось наружу вслед за ними и, жалобно тренькнув, точно случайно задетые струны скрипки, растаяло, осыпав собравшихся ледяной крупой. По зданию прошла судорога, и снег со льдом, еще остававшиеся на каменных волосах, бровях и крыльях носа, с шипением испарились.

Перепуганные рабочие уставились на руководителей, но Бартеро, чувствуя, что ничего сверхъестественного больше не предвидится, первым побежал к каменной голове. Нечего ему, куратору, прятаться за спины товарищей. Как бы чего мерзостного не приключилось с этим домом-памятником. Помедлив пару секунд в нерешительности, Эдвараль, Висерн и двое рабочих последовали за шефом.

Внутри, в проплавленном коридоре под ногами печально хлюпала вода. Желтый свет фонарей извивался и петлял в лабиринте, тщетно ища выход. Ага, вот и то, что искал археолог – овальный металлический люк в шершавой темной стене – сейчас приоткрытый. Снизу оставалась широкая лазейка, но Бартеро все равно подергал за боковой рычаг. Шипя, люк послушно пополз вверх.

– Нехилая техника у них была! – уважительно присвистнул Эдвараль.

Они ступили в просторный темный зал, полностью свободный ото льда. Рабочие, не сговариваясь, включили дополнительные фонари. Желтоватые лучи вспыхнули, дробясь на радужные искры в выпуклом узоре, змеящемся по стенам. Из центра высокого сводчатого потолка шестью лучами расходились стеклянные трубы, вероятно, некогда служившие погибшим хозяевам источником света, а сейчас мертвые, мутные, пыльные. Впрочем, откуда здесь пыль, в замурованном на столетия здании?

– Больше похоже на мастерскую или на музей, чем на храм, – заинтригованный врач склонился над разложенными на длинном столе украшениями и непонятными предметами. – Ребята, вдруг это приборы? – удивленно произнес он, опасаясь прикасаться к чему-либо.

– Какие тебе приборы! Исар! Иса-а-ар! – Голос Бартеро сухой шелухой рассыпался по пустовавшим два с половиной века помещениям.

– Нет его тут. Я осмотрюсь, что да как, – Висерн осторожно направился к дальней двери, поманив за собой рабочего.

Бартеро, заприметив винтовую лесенку в углу, поспешил туда. За ним, шумно дыша, затопотал Эдвараль, для порядка поторапливая второго рабочего.

– Куда ты фонарем светишь! Хорош глазеть, человек пропал, а ты точно на экскурсии! – ворчал неугомонный завхоз.

Жутко тут. Голоса звучали приглушенно, аукались простуженным эхом. От стен тянуло холодом похлеще, чем на равнине во время метели…

– Исар! – в который раз закричал инженер.

Тишина. Нет, кажется, слышен стон – слабый, точно последний вздох.

– Холодно! Как же мне холодно! – прошелестело вдали.

На втором этаже, у самой промерзшей, заледеневшей стены, под сосульками, щедро свисавшими с потолка, распластался археолог, широко раскинув руки, неестественно подогнув под себя ногу.

Бросившиеся к нему товарищи с ужасом увидели – лицо бедняги обморожено, кожа растрескалась, а руки, особенно пальцы, превратились в лед и уже не разжимаются, вцепившись в рукоять переносной тепловой пушки.

– Исар, что произошло? Потерпи, мы тебя вынесем! – забормотал перепуганный Бартеро, стаскивая с рук перчатки и пытаясь расстегнуть ворот Исаровой куртки.

– Нет! – едва шевеля кровоточащими губами, просипел несчастный. – Бойтесь. Я выпустил ЕГО, а он спалил меня холодом. Он узнал, что путь открыт и вырвался. Бойтесь безлицего…

Он захрипел и потерял сознание.

– Скорее в тепло, – Бартеро подхватил Исара под мышки.

Они еще надеялись его спасти. И только в домике, освободив тело от теплой одежды, поняли, – их товарищ превратился в звенящий кусок льда.

– Точно тушка цыпленка, неделю пролежавшая в морозилке! – не постеснялся в выражениях завхоз. – Одно не смекну, как он промерз насквозь за какие-то пятнадцать минут, пока мы его искали? Что за дрянь его так заморозила? – недоумевал Эдвараль.

– Скорее, кто, – пробормотал Бартеро. – Кто-то, обитавший в ледяном здании. Последние слова Исара были про безлицего.

– Брось, ты, часом, не переохладился? – Висерн уставился на него с нескрываемым удивлением. – Никто не протянет столько лет подо льдом без еды и воздуха.

– Я готов поверить во что угодно. Даже в то, что данирольцы могли делать железных помощников – роботов, как и гатуры. Ты пневматический люк в тот музей вспомни, – Бартеро задумался. – У местных с побережья есть легенды про безлицых грешников…

– Их ты у своей невесты малолетней наслушался? Иди-иди, она тебе еще не такого расскажет. Она умеет. Глазищи зеленые вылупит – точно стрекоза…

– Не трогай девочку, – тихо шикнул на него куратор. Он упрямо боролся с глупыми суевериями в команде, но сегодня сам им поддался. – А еще перед тем, как голова выстрелила, я словно почувствовал, будто кто-то меня взял за шкирку и удержал на месте. А потом… – он замолчал, вспоминая белую тень. Нет, про нее говорить не стоит, друзья не поймут.

Вот он и молчал. Как промолчал в отчетах, как врал в лицо гатурам. Те слишком серьезно относились к его экспедиции, а чего конкретно ждали – сами не могли сформулировать.

Бартеро очнулся от воспоминаний и с удивлением обнаружил себя на смотровой площадке башни Согласия. Его взгляду открывался почти весь Равидар, столица Спиры, медленно спускающаяся к Герийскому океану.

Высотные дома с коническими крышами, круглая белая башня центральной библиотеки, четырехъярусная пирамида Управления Мореходством, праздничные арки, ограничивающие автомобилям въезд на двенадцатигранные площади и золотой купол храма, единственного выстоявшего за двести пятьдесят лет колонизации… На самом высоком холме в дождевой дымке угадывались островерхое здание планетария и высокие причальные мачты, над одной из которой зависла темная туша дирижабля…

Год за годом в городе оставалось все меньше домов, построенных по людским проектам. Непривычная архитектура гатуров вытесняла простенькие, но уютные домики, придавая улицам иногда праздничный, иногда кичливый, но всегда чуждый вид. Гатуры меняли город, как и самих людей, соприкасавшихся с ними так или иначе. Да и останутся ли простые люди через век-другой при таких усилиях инопланетян?

Бартеро не любил Равидар. Впрочем, по-настоящему свободным он себя чувствовал на Южном полюсе. Гатуры почему-то побаивались ледяной земли и предоставляли ее освоение людям. Естественно, контролируя их.

«Зачем? – снова и снова задавался он вопросом. – Зачем мы им? Охота им была прилетать на чужую планету, столько лет возиться с воинственным, тогда еще таким невежественным народом? И отчего их интересует самый южный континент? Неужели Марминар прав, и моя основная задача – поиск утерянных людьми технологий?»

Вон как историки оживились после его прошлого путешествия, горы научных трудов написали, в экспедицию напрашивались, о славе грезили. Впрочем, как и политики. В адрес гатуров все чаще звучали обвинения, они-де погубили величайшую культуру человечества.

Но чужаки быстро утихомирили недовольных, все стихло. А в Равидаре стало одним музеем больше.

Инженер бросил взгляд на именные часы – подарок самого адмирала. Полчаса до полудня. Самое время возвращаться в Управление Мореходством за бумагами на очередное плавание «Смелого». Пора добавить экспонатов в музей.

Он спустился с башни и зашагал по улице.

– Покупаем, не проходим мимо! Утренний «Пульс Спиры»! «Еженедельник Равидара»! «Рассветный вестник»! – во все горло кричали мальчишки, размахивая пахнущими типографской краской газетами.

– Адмирал высказался против снижения налогов!

– Утренняя пресса! Орландо Жисас обвиняет земного наместника в коррупции!

– Убит Костоправ Свен – самый кровавый из мафиози побережья! Начнется ли война между бандами?

– На острове Мирд бастуют шахтеры! Свежие новости!

Газетчикам вторили торговки булочками – аппетитными, румяными. Зазывали попробовать, купить еще горячую выпечку. Бартеро вяло отмахивался от их приставаний, торопясь к зданию Управления.

Улицы полнились людьми, по проезжей части сновали авто и вездесущие велосипедисты, на приземистом здании впереди двое рабочих закрепляли вывеску парфюмерной лавки, левее гудели экскаваторы, медленно ворочали башни долговязые строительные краны, возводя очередную высотку по гатурьему проекту…

Несмотря на мелкую морось, почти никто не потрудился раскрыть зонтик, в Равидаре подобная погода – норма, привыкли. Бартеро пригладил растрепанные ветром волосы, собрал их в короткий хвостик и надел капюшон. Смешно, но куратор полярной экспедиции жестоко мерз в относительно теплой столице Спиры.

– Господин, почищу ботинки всего за четвертушку! – Путь молодого человека преградил вихрастый паренек в клетчатой рубашке, натянутой поверх свитера.

Бартеро окинул задумчивым взглядом свои лакированные туфли и прошел мимо.

Через три дня начинается вторая экспедиция на ледяную землю Данироль. Предвкушая путешествие, ее куратор Бартеро Гисари толком не отдыхал уже неделю, перепроверял бумаги, планы, раздумывал – какое еще снаряжение понадобится для разморозки древнего города. Не забыл ли что важное?

Когда он обессиленно отключался под утро, порой прямо за заваленным бумагами столом, во снах оказывался среди льдов. Там, где солнце кажется ярко-розовым стеклянным шаром в светло-голубом небе, подернутом полупрозрачной вуалью облачной дымки. Где в воздухе постоянно пляшет взвесь ледяных кристалликов, сверкая и искажая восприятие, поэтому дальше-ближе порой меняются местами, обманывая доверчивых людей.

Суета в Управлении улеглась, службы ушли на обеденный перерыв, и капитаны тоже разбрелись по близлежащим забегаловкам. Поднявшись в приемную, Бартеро не обнаружил секретаря – наверняка тоже на обед отпросилась. Дверь в кабинет оказалась приоткрыта, из-за нее доносились голоса адмирала, наставника и кого-то еще, кого Бартеро не знал. Решив подождать, пока этот третий закончит и выйдет, инженер присел на стул.

Тихо тикали тяжелые настенные часы с крылатыми конями, на столе секретарши мигал фонариком на шапочке грустный клоун…

Вначале Бартеро не прислушивался к разговору, покачиваясь на волнах своих мыслей, ленивых и размеренных. Сердцем он уже далеко – среди сияющих на солнце айсбергов, морских котиков и чаек – стоял на капитанском мостике «Смелого», вдыхая колючий ветер заколдованной земли Данироль… Но постепенно яркие образы истаяли, и содержание беседы гатуров захватило его.

– Нужно приступить к третьей серии генетических опытов. Образцы второй серии уже доказали свою жизнеспособность, – произнес незнакомец. – Несмотря на то что они были воспитаны в земных семьях, будучи подмененными при рождении, их интеллектуальный потенциал значительно выше, чем у людей, хоть и уступает нашему.

– Помилуйте, мы и так взяли самое лучшее от людей и гатуров. Вы хотите, чтобы эти новые существа превзошли нас? – возражал адмирал.

– Не превзойдут. Некоторые уже дали потомство. Оно ничем не отличается от потомства обычных людей. Ни умственным развитием, ни реакциями, – заверил его наставник.

– И все же я бы вас предостерег, – упорствовал адмирал. – Люди – чересчур агрессивные существа. Мешать их гены с нашими – чрезвычайно опасно. Хотя я вынужден признаться, что ваш воспитанник, этот Гисари, получился весьма одаренной личностью.

Дальше Бартеро уже не слышал. Он просидел несколько минут без движения на стуле, безразличный к окружающему миру, точно растрескавшаяся от времени статуя. Но нашел в себе силы стряхнуть оцепенение, вышел на улицу, ловя ртом сырой воздух, пытаясь хоть как-то успокоиться, опасаясь вызвать подозрения у наставника.

Он плохо помнил, как в третий раз поднялся в Управление, как подписывал бумаги, шутил с возвратившейся с обеда секретаршей. Потом, словно голодный волк, кружил по городу, распираемый новым знанием. Ему нужно было выговориться, а подходящих собеседников не попадалось.

Будто стеклышки в детском калейдоскопе так и сяк складывались воспоминания. Он оценивал каждый поступок, и все больше убеждался в правильности своих выводов – он дитя гатуров. НЕЛЮДЬ.

Он умел слишком много для обычного человека. В древности такие способности приписывали волшебникам. Его чересчур заботливо опекали в гатурьей школе, ревностно следили за достижениями, ограничивали общение с семьей.

Семья… Красавица-мать, медсестра в городской больнице, отец – крупный издатель. Это благодаря ему Бартеро не был стеснен в средствах, мог капризничать, тянуть с экспедицией, выжидая наилучших условий. Строгое воспитание в детстве, обернувшееся удивительным, похожим на игру обучением в школе пришельцев со звезд, заботой наставника Наридано, так и не заменившего ему отца. Сейчас обе части его жизни казались хрупкими хрустальными сосудами, готовыми разбиться при любой неосторожности. Как справиться с новым знанием? Как убедить себя, что он ослышался, ошибся, и жить в счастливом неведении дальше?

К вечеру измотанный, шатающийся от усталости, он вспомнил про старого знакомого – Габриеля Мидару, не близкого друга, но человека достаточно влиятельного, способного разобраться в столь деликатном вопросе, как опыты инопланетян над людьми.