Текст книги "Волшебный цветок"

Глава 2

Взошло солнце. Ночью Кристин спала плохо, часто просыпалась, а последний час и вовсе пролежала без сна, слушая ночную тишину.

Вскоре на деревьях начали просыпаться птицы, а потом и петухи закричали, возвещая приход нового дня. С первыми утренними звуками Кристин встала и выглянула в окно. На небе не было ни облачка. Наступал первый день ее новой жизни. Пока что ей везет – она отправится в путь в хорошую погоду.

Обычно Кристин выходила по утрам в туалет, но сейчас, погасив лампу, она воспользовалась ночным горшком. Девушка улыбнулась, понимая, что ее маленькая месть – совсем детская. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем Андора догадается вынести горшок?

Накануне вечером в ее душе боролись боль и гнев, но сейчас Кристин чувствовала себя бесстрашной, как разъяренная львица. За ночь страх перед долгим путешествием и тем, что ждало ее в конце пути, улетучился. Будь что будет, по крайней мере она увидит мир.

Решив не ходить за теплой водой на кухню, Кристин умылась холодной. Потом оделась, заплела косы и уложила их венцом, укрепив прическу длинными металлическими шпильками, которые Густав привез ей откуда-то в подарок. Надев соломенную шляпу, Кристин закрепила ее шляпной булавкой. В животе заурчало – накануне она так волновалась, что почти ничего не съела за ужином.

Девушка тщательнейшим образом отбирала вещи для этой поездки. Помимо одежды и некоторых безделушек, напоминавших ей о родителях, она взяла только то, что могла купить на один доллар Б месяц. Столь ничтожную сумму на личные нужды Ферд стал выдавать ей после того, как Кристин несколько недель выпрашивала у него деньги на зубную щетку.

В доме царила тишина. Кристин принялась перетаскивать свои вещи к парадному входу, а потом – во двор. Сначала она вынесла дорожный сундук, затем вернулась за чемоданом, а потом взяла саквояж и шаль. Скоро Густав отвезет ее на станцию и посадит в поезд. Поезд… Разве могла она представить себе, что когда-нибудь поедет по железной Дороге в дальние края?!

Оставив вещи у самых ворот, девушка вернулась в дом и в последний раз оглядела холл. Прислушалась. В доме no-прежнему было тихо, со второго этажа не доносилось ни звука. Ферд не спустится вниз, чтобы попрощаться с сестрой, поняла Кристин.

Когда она вернулась к воротам, Густав уже ждал ее. Милый Густав, что бы она без него делала?!

Кузен спрыгнул на землю и привязал свою лошадь к столбу. Они с Кристин вполне могли бы сойти за двойняшек, хотя Густав был на полголовы выше, а волосы у него были чуть темнее, чем у Кристин. Такого же цвета были и щегольские усики над верхней губой. Густав улыбнулся и посмотрел поверх головы Кристин на темный дом.

– Что, старина Ферд все еще дуется? – С легкостью подхватив сундук, Густав отнес его в коляску.

– Он ужасно рассердился.

– Ничего, это пройдет. – Густав пристроил рядом с сундуком чемодан. Потом, поддерживая Кристин под локоть, помог ей забраться в кабриолет.

– Нет, не пройдет. Он велел мне не возвращаться.

– Неужели так и сказал?

– Да, и это еще не все.

Утро было прохладным, и Кристин накинула на плечи шаль.

– Какой же он дурак! – в сердцах воскликнул Густав. Он натянул поводья, и кабриолет тронулся с места. Кристин с болью в сердце оглянулась на дом – может быть, Ферд или Андора смягчились и вышли на крыльцо попрощаться? Но дверь оставалась закрытой, из дома никто не вышел.

Улицы в Ривер-Фоллз в этот час были почти безлюдны, только два самых ретивых торговца уже суетились перед своими лавочками, готовясь к новому дню. Оба повернули головы в сторону кабриолета, они гадали: куда это сестра Ферда Андерсона и ее непутевый кузен собрались в такую рань? Густав усмехнулся. Проезжая мимо лавочек, он помахал рукой любопытным торговцам.

Копыта лошади гулко цокали по пустынной мостовой. Кристин наслаждалась непривычным ощущением свободы. Не так ли чувствует себя маленькая птичка, впервые покидающая родное гнездо?

Вскоре город остался позади, они выехали на дорогу, ведущую в О-Клэр.

– Проголодалась?

Кристин в шутку рассердилась.

– Так нечестно, ты подслушал, как у меня урчит в животе!

– Ничего подобного, я просто догадался, что после вчерашней ссоры с Фердом ты была слишком расстроена, чтобы поесть. Мама собрала тебе корзинку с провизией, она под сиденьем.

– Милая тетя Ингрид! Поблагодари ее от моего имени. Кристин вытащила корзинку и поставила ее на сиденье.

– Сверху – оладьи с яблоками, их можешь съесть сейчас, остальное – в дорогу. Завтра днем ты доберешься до Фарго, там сделаешь пересадку на другой поезд, а заодно и пополнишь запасы съестного, чтобы хватило до Биг-Тимбера.

– Но я думала, что покупать еду на станции очень дорого, разве не так?

– Должна же ты что-то есть, Я чувствую, Ферд не дал тебе ни гроша?

– Нет. – Кристин было бы стыдно признаться в этом кому-нибудь, кроме кузена. – Густав, я все тебе верну…

– Помолчи! У тебя на подбородке крошки.

– Если Ферд расскажет твоим братьям, что ты дал мне денег, боюсь, им не понравится, что ты не отдал эти деньги матери и сестрам.

– Я даю им деньги всякий раз, когда бываю дома, и ничего не беру с фермы, так что Ларе и Кевин просто велят Ферду не совать нос не в свое дело. Я бы сам с тобой поехал, Крис, да обещал остаться дома, пока Ларе не встанет на ноги.

– Как он?

– Уже ходит с костылем. Надеюсь, через несколько недель он окончательно поправится.

– Жаль, что ты не можешь поехать со мной прямо сейчас.

– Не волнуйся, все будет в порядке. Когда доберешься до Биг-Тимбера, сними номер в отеле и посети этого адвоката… как, ты говорила, его зовут?

– Марк Ли.

– Если я тебе понадоблюсь, дай телеграмму на имя Томми Брэга. Густав взглянул на кузину с озорной улыбкой, и Кристин улыбнулась ему в ответ.

– Да уж, вижу я, как ты заботишься о моей репутации! Какой будет скандал: незамужняя сестра Ферда Андерсона уехала из города и шлет телеграммы известному городскому хулигану.

– А ты не подписывайся, я все равно пойму, от кого телеграмма.

– Все остальные тоже поймут, если она придет из Биг-Тимбера.

– Для тебя это так важно?

– Честно говоря, я думала, что важно. А вообще-то мне все равно. Ах, Гус, а что, если это розыгрыш? Вдруг все мое наследство не больше горсточки бобов?

– Что ж, тогда ты просто совершишь интересное путешествие.

– Но… я не смогу вернуться обратно.

– Где бы ты ни оказалась, я приеду и подыщу тебе богатого мужа.

– Ах, Гус, ты все шутишь! Я так и не получила ни строчки от некоего мистера Леннинга, который был у дяди Ярби управляющим.

– Вероятно, это какой-нибудь старый хрыч вроде самого Ярби. К тому же он, наверное, не умеет писать. Готов поспорить, Ферд много чего узнал от Ли.

– Ты думаешь, он мог получить от него письмо и не сказать мне?

– Еще как мог, черт возьми! Когда доберемся до О-Клэра, я дам телеграмму Марку Ли, чтобы встречал тебя. И еще напишу, что если он не будет обращаться с тобой должным образом, то я сам приеду и сверну ему шею.

– Ты не можешь написать такое в телеграмме.

– Не волнуйся, он меня поймет.

Кристин поставила корзинку под сиденье. Тетя Ингрид собрала ей в дорогу хлеб, масло, сыр, несколько крутых яиц и нарезанное ломтями жареное мясо.

– Когда отходит поезд?

– В одиннадцать. У нас еще куча времени. Волнуешься?

– Да, немножко.

– Все будет хорошо, только помни, чему я тебя учил. Никогда не смотри в глаза мужчине, если он бросает на тебя оценивающие взгляды. Будь начеку и веди себя так, будто тебе принадлежит весь мир. Лучший способ отпугнуть парня, – если у него в голове есть хоть капля мозгов, – это напустить на себя заносчивый и неприступный вид. А уж если у него с мозгами плоховато, придется пустить в ход шляпную булавку. Если же и это не поможет, то пистолет живо собьет с него спесь.

Кристин рассмеялась.

– Сомневаюсь, что кто-то настолько заинтересуется моей персоной.

– Зря ты так, сестренка. Помяни мое слово, на тебя будут обращать внимание. Ты у нас хорошенькая, Крис, я давно тебе это твержу.

– Перестань. Ты так говоришь, потому что любишь меня.

– При чем здесь это, я говорю правду! Я десятки раз плавал туда и обратно по Миссисипи и много чего успел повидать. Ты красивая девушка, и у тебя побольше ума, чем у той никчемной фифочки, на которой женился Ферд.

Кристин снова рассмеялась.

– Тебя послушать, так все мужчины пойдут за мной, как за Крысоловом.

– Это еще кто такой?

– О, давным-давно, в тринадцатом веке, немецкий город Гамельн подвергся нашествию крыс. Тогда откуда-то появился таинственный незнакомец и предложил избавить город от этой напасти. Он заиграл на волшебной дудочке, и все крысы выползли из домов и подвалов и пошли за ним к реке, где и утонули.

Кристин заметила, что Густава заинтересовала эта история, и продолжила рассказ:

– Когда же с крысами было покончено, отцы города отказались платить Крысолову. Тогда он вновь заиграл на своей дудочке, и на этот раз за ним пошли все дети, жившие в городе. Он увел их в горы, и больше никто никогда их не видел.

– Ты морочишь мне голову! Ведь это же все выдумки!

– Это легенда, Гус. Роберт Браунинг написал на ее основе поэму.

– Ах, вот оно что…

– Знаешь, Густав… – У Кристин вдруг навернулись слезы на глаза. – Ты мой лучший друг, и я буду очень скучать по тебе!

– Еще бы, не каждой девушке посчастливилось иметь такого красивого кузена, как я!

– И такого «скромного».

– Как только смогу вырваться с фермы, сразу же приеду в Биг-Тимбер.

– Правда, Гус? Когда ты это решил? Он усмехнулся:

– Две минуты назад. Мне всегда хотелось посмотреть, что там, за горами.

– Как же ты приедешь? У тебя есть деньги?

– Милая моя, мужчине, чтобы попасть, куда он пожелает, всего-то и нужно, что две руки и крепкая спина.

Когда они подъезжали к О-Клэру, послышался свисток паровоза. Густав достал из кармана часы.

– Это не твой поезд. У нас в запасе еще целый час.

Через пять минут они уже были на станции. Густав принялся выгружать вещи кузины на платформу. Кристин выбралась из коляски и прошла вместе с братом в здание вокзала. Сердце ее билось так часто, что было трудно дышать. Кассир разговорился с Густавом.

– Привет, Гус. Эта молодая леди едет до Биг-Тимбера? Надо же, мне еще не приходилось продавать билет в такую даль. Я слышал, это большая станция. Багаж есть?

– Сундук и чемодан, я оставил их на платформе.

– Я прикреплю ярлыки. Вот ваш билет, леди. Когда доберетесь до Септ-Пола, поезд простоит полчаса – пока не прицепят другой паровоз. Он доставит вас до Фарго, а там вам придется пересесть на другой поезд. Багаж будет следовать за вами до самого Биг-Тимбера.

– Мы приедем в Фарго ночью? Кассир сверился с расписанием.

– В полночь. Западный уходит в пять утра. Но не волнуйтесь, мэм, начальник станции будет на месте. Вы покажете ему билет, и он проследит, чтобы вы благополучно сели в нужный поезд. Следующая остановка – в Майлз-Сити, а в Биг-Тимбер вы доберетесь в среду, часам к шести.

Кристин стояла на платформе и смотрела на убегающие вдаль рельсы. Девушка вдруг почувствовала себя маленькой и ужасно одинокой. Она схватила Густава за руку.

– Гус, как ты думаешь, я правильно поступаю? Кузен посмотрел ей в глаза.

– По-моему, у тебя есть два варианта. Человек должен либо идти вперед, либо стоять на месте. Ты можешь остаться на месте и до конца дней своих быть служанкой у Ферда, но, думаю, ты слишком хороша для такой жизни. Дядя Ярби дал тебе шанс вырваться из этого дома, так не глупо ли его упускать?

– Да, ты, конечно, прав.

– Я бы ни за что не отпустил тебя одну, если бы не знал, что ты в состоянии о себе позаботиться. У тебя достаточно денег, чтобы протянуть несколько недель, да еще и на обратный путь хватит.

– Я не могу вернуться!

– Можешь. Ты можешь приехать и поселиться на ферме…

– Но…

– Только на первое время, пока мы не придумаем чего-нибудь получше. Но тебе не придется возвращаться. Через несколько недель я приеду в Биг-Тимбер, и, как знать, может, у тебя найдется работенка для бедного родственника.

Кристин привстала на цыпочки и чмокнула кузена в щеку.

– Ах, Гус, во всем-то ты умеешь увидеть светлые стороны!

– Конечно, – с самодовольным видом заявил Густав. – И вообще я отличный парень.

В отдалении послышался свисток паровоза. Из здания вокзала вышел мужчина, по виду коммивояжер, и поставил на самый край платформы объемистый саквояж, надпись на котором гласила; «Американская ткацкая компания».

Затем на платформе появилась пара. Оба были хорошо одеты. Держась за руки, молодые люди не сводили глаз друг с прута. Они поставили у ног новую шляпную картонку и ковровый саквояж. Рядом с ними Густав в мешковатых брюках и кепке с мягким козырьком выглядел оборванцем, но для Кристин он был лучше всех – ее единственная опора, якорь в житейском море.

– Не забывай, что я сказал тебе о мужчинах, – быстро проговорил Густав. – Я дам телеграмму этому Ли и попрошу тебя встретить. Если его не будет, отправляйся в отель, но только в самый лучший. На одну ночь ты вполне можешь себе это позволить. Когда немного осмотришься, можно будет перебраться в меблированные комнаты и на этом сэкономить. И еще одно: не подписывай никаких бумаг, пока на них не взглянет еще кто-то, помимо Марка Ли.

– Ах, Гус, я так боюсь… две ночи в поезде…

– Все будет в порядке, – заверил Густав. – Умом тебя Бог не обидел, так что не пропадешь.

Его последние слова почти потонули в свисте паровоза и скрежете металла. Машинист резко затормозил, так что из-под колес полетели искры, и поезд остановился. С площадки в конце вагона сошел проводник в красивом черном костюме. Он поставил рядом с лестницей табурет, а сам прошел в здание вокзала.

Из окон вагона стали выглядывать пассажиры. В багажный вагон, который был прицеплен перед пассажирским, начали грузить вещи.

Кристин крепко стиснула руку Густава.

– Никогда еще не видела поезд так близко. Он такой страшный!..

– Вовсе нет, глупышка! – Густав указал на сумку. – Не выпускай ее из рук, даже когда спишь.

– Жаль, что я так мало знаю о дяде Ярби.

– Ты знаешь все, что тебе необходимо. – Кузен передал ей корзинку. – Мама положила сюда чашку, в вагоне обычно бывает питьевая вода.

Проводник вышел из здания станции и подошел к лесенке в конце вагона.

– Все по местам!

Кристин вздрогнула, услышав его зычный голос.

Коммивояжер отошел в сторонку, пропуская вперед Кристин, но Густав придержал ее за руку, и они подождали, когда в вагон поднимутся молодожены. Потом он торопливо поцеловал Кристин в щеку.

– Лети, маленькая птичка! – прошептал он.

– Я тебе говорила, как мне хотелось, чтобы моим родным братом был не Ферд, а ты? – Кристин задыхалась от волнения.

– Говорила, и не раз. Ну, пора садиться в поезд.

Кристин поднялась по лесенке. На верхней ступеньке оглянулась.

– До свидания, Гус. Я буду писать.

Сзади уже поднимался коммивояжер, и девушке пришлось пройти внутрь. Вагон оказался полупустым, и ей удалось найти место у окна. Усевшись на сиденье, она посмотрела в окно. Густав улыбался ей, Он сунул руки в карманы и лихо сдвинул кепку набок. У Кристин выступили слезы на глазах – она расставалась с самым близким другом, с единственным человеком на свете, который любил ее и заботился о ней.

Вагон дернулся, и поезд начал медленно набирать ход. Кристин, глядя в окно, помахала кузену, а он бежал рядом с ее окном до тех пор, пока не отстал. Но даже когда Густав отстал, Кристин продолжала махать ему, пока фигура кузена не скрылась из виду. Только после этого девушка отвернулась от окна.

Вот и началось ее путешествие. Теперь уже слишком поздно идти на попятную.

Крепко держась за край сиденья, Кристин смотрела, как за окном проплывают деревья и телеграфные столбы. Поезд выехал за пределы О-Клэра. Постепенно девушка начала привыкать к скорости и немного расслабилась. Когда поезд сделал короткую остановку в каком-то небольшом городке, она даже помахала из окна мальчишкам, сбежавшимся поглазеть на паровоз. Страшнее всего было тогда, когда поезд проезжал по мосту через реку. Кристин взглянула в окно, и ей показалось, что под ней пет ничего, кроме воды далеко внизу. Девушка в ужасе зажмурилась и принялась молиться. Только когда колеса застучали по-другому, она осмелилась открыть глаза и с облегчением вздохнула, увидев за окном кучи угля, а в отдалении – дома.

Пронзительно свистя, паровоз прибыл на станцию Сент-Пол. Проводник прошел по вагону и объявил:

– Стоим тридцать минут. Можете выйти размять ноги.

Все, кроме Кристин и какого-то мужчины – он спал, прислонившись головой к окну, надвинув шляпу на лицо, – вышли из вагона. Кристин направилась к баку с водой. Только выпив полную чашку, она вдруг задумалась: что же делать, если ей захочется в туалет?

От Сент-Пола поезд отошел по-прежнему полупустым, но после остановки в Миннеаполисе почти все места оказались заняты. Кристин порадовалась, что вовремя заняла сиденье у окна.

Рядом с ней устроилась симпатичная женщина чуть постарше Кристин. Они разговорились. Женщина рассказала, что едет в Сент-Клауд навестить сестру и что такое путешествие она совершает два раза в год.

– А я никогда раньше не ездила на – поезде, – призналась Кристин. Преодолевая смущение, она прошептала: – Скажите, а как быть, если кому-то вдруг понадобится…

– В туалет? Это в конце вагона. На остановке туалет запирают.

– И что же, получается, на остановке туда попасть нельзя?

– Нет. Ведь сток выходит прямо на станцию… вы понимаете?

– О Господи! Но не могу же я пройти через весь вагон! Все сразу поймут, куда и зачем я направилась!

– Да, это неприятно. Обычно я брала с собой маленькую дочку и делала вид, что это ей понадобилось в туалет. Но уборная есть на каждой станции. Если вы можете подождать…

– Но мне не нужно выходить до самого Фарго!

– Милочка, не обязательно ждать так долго! В Сент-Клауде поезд стоит целых пятнадцать минут. Сойдем вместе, я покажу вам, куда идти.

– А если поезд уедет без меня?

– Мы предупредим проводника, чтобы он, прежде чем дать сигнал к отправлению, проверил, вернулись ли вы.

К вечеру Кристин уже вполне привыкла к мерному покачиванию вагона и стуку колес. Она даже начала получать удовольствие от поездки. Девушка съела хлеб, сыр и один ломоть жареного мяса, – а другой оставила на потом. После Септ-Клауда пассажиров в вагон набилось столько, что те, кому достались сидячие места, могли считать себя счастливчиками.

Сумерки постепенно сгущались. Кристин смотрела в окно и думала о том, что ждет ее в конце пути. Как-то встретят ее Марк Ли и управляющий дяди Ярби? Может быть, ей повезет, и жена управляющего окажется милой женщиной, которая поймет, что Кристин вовсе не желает вмешиваться в управление фермой… или ранчо? Она ведь всего-то и хочет, что взглянуть на свою землю. Хоть одним глазком. Пройти по ней, почувствовать ее запах… Кристин все еще не верилось, что она теперь владеет землей.

Глава 3

Территория Монтана (Административная единица в США в XIX в., не имеющая статуса штата)

За ним кто-то наблюдает.

Бак Леннинг медленно поднялся на ноги, стараясь не делать резких движений. Он стоял на коленях и пил из холодного прозрачного ручья, когда заметил, что с берега в воду с тихим всплеском упало несколько мелких камешков. Кто прячется в ивняке, чуть вправо от него, он не знал, но знал, что галька сама по себе в воду не падает.

Многолетняя – вызванная необходимостью – привычка быть всегда начеку до предела обострила его зрение, слух и интуицию, и сейчас Бак чувствовал: что-то не так. Он почти физически ощущал дыхание неведомого врага. Пригнувшись пониже, чтобы представлять собой наименее удобную мишень, Бак двинулся по заросшему ивняком берегу к своему коню.

Может быть, в кустах прячется индеец или мексиканец? Вряд ли – в этих краях мексиканские бандиты встречаются редко, а воин-индеец ни за что бы не обнаружил свое присутствие таким образом. Кто бы там ни скрывался, но если неведомый враг пришел сюда, чтобы устроить засаду, то он свой шанс упустил.

Миновав пастбище, Леннинг проскакал несколько миль по дну Ручья Сочной Травы. Там, где ручей снова сворачивал в сторону Бешеных Гор, на пологом склоне которых тут и там торчали среди берез и осин высокие сосны, он вывел коня .на берег и направился вдоль ручья.

Леннинг повернулся и сделал вид, будто поправляет подпругу. Неожиданно из ивняка выпорхнула птичка и пролетела над самым его ухом. Бак продолжал обшаривать взглядом берег ручья. Вскоре его зоркие глаза заметили среди зелени то, чему там быть никак не полагалось – небольшое красное пятно. Запомнив место, Леннинг проехал еще немного, потом спешился и повел коня на поводу в противоположном направлении. Ярдов через сто он снова повернул, чтобы подобраться к ивняку со стороны склона горы.

Бак Леннинг не собирался надолго отлучаться с ранчо и не хотел терять время на расследование, однако сейчас это было неизбежно. Здравый смысл подсказывал: кто бы там ни прятался на берегу – это враг, и его нужно застать врасплох. Ступая медленно и бесшумно, Бак повел коня к тому месту, откуда в воду посыпалась галька.

Он заметил на земле след, очевидно, тащили кого-то или что-то тяжелое. Леннинг на миг замер. Потом, двигаясь с грацией дикой кошки, пошел по следу в сторону ручья, туда, где ивняк рос гуще. Он не слышал ни звука, все вокруг словно замерло, лишь верхушки сосен чуть подрагивали под свежим ветерком.

Если бы не красные тесемки, заплетенные в длинные черные косы, Леннинг ни за что бы не обнаружил стройную девушку-индианку. Ее домотканое платье совершенно сливалось с хвоей и опавшими листьями. Девушка была напугана, но в ее напряженно следивших за Баком темных глазах читался вызов. И Леннинг не мог ее осуждать – известно, что порой случается с индейскими девушками, когда им приходится повстречать белых мужчин.

Присмотревшись, Бак понял, почему на траве остался такой след, – у девушки была сломана нога ниже колена.

– Не бойся, я твой друг.

Девушка молча смотрела на него – все с тем же выражением в горящих глазах.

Тот, кто был бы хоть чуток поумнее, подумал Бак, тот как можно скорее убрался бы отсюда. Индейцы племени сиу известны своей свирепостью, особенно когда дело касается их женщин. Но, черт побери, не может же он просто так ускакать и оставите ее лежать на земле со сломанной ногой. С другой стороны, если он тронет ее хоть пальцем, она закричит так, что и мертвого разбудит. И тогда, если вдруг где-нибудь поблизости бродят воины-сиу, его жизнь не будет стоить и кучки конского навоза.

Леннинг сделал шаг к девушке и улыбнулся. Она угрожающе замахнулась небольшим ножом.

– Я – друг. Я хочу тебе помочь.

– Уходи!

Он указал на ее ногу.

– У тебя сломана нога, без посторонней помощи ты погибнешь. – Леннинг говорил на вполне, как ему казалось, сносном наречии племени сиу. Для пущей убедительности он подкрепил свои слова жестом, указав на горы. – Дикие коты, пума, плохие белые мужчины…

– Уходи!

– Я сделаю шины и перевяжу твою ногу.

Леннинг вернулся к коню. Подведя его поближе и привязав к стволу ивы, он достал из седельной сумки походный топорик. Не говоря ни слова, вырезал из ивы две крепкие прямые ветки и гладко обстрогал их, насколько это было возможно при помощи топорика. Занимаясь этим, он исподтишка наблюдал за девушкой – та отрезала своим ножом полоску ткани от подола платья. Хороший признак: она решила принять его помощь.

Опустившись на колени, Леннинг осторожно ощупал пальцами место перелома.

– Будет чертовски больно, – пробормотал он по-английски.

– Мне и сейчас больно. Леннинг поднял голову.

– Ты понимаешь по-английски?

– Немного.

Он завел разговор, пытаясь отвлечь внимание девушки от своих манипуляций.

– Как тебя зовут?

– Маленькая Сова.

– А меня – Леннинг.

– Леннинг, – повторила она.

Бак с предельной осторожностью вытянул ногу индианки. Пока он вправлял кость на место, индианка не издала ни звука, но, взглянув на нее, Леннинг увидел, что глаза ее закрыты, а маленькие белые зубки впились в нижнюю губу. Он приложил импровизированные шины к обеим сторонам икры и туго перетянул полоской ткани.

– Молодчина! Мужественная девушка! Где ваш лагерь?

– Там. – Она неопределенно махнула рукой в сторону Бешеных Гор.

– Далеко? – Увидев, что девушка сосредоточенно нахмурила брови, Леннинг повторил вопрос на языке сиу.

– Нужно скакать до заката.

Проклятие! Если он повезет ее в деревню, то не вернется на ранчо и до полуночи! А ему необходимо вернуться через час, самое большее – через два. Можно, впрочем, отдать ей коня, а самому пойти пешком. Чалый сам найдет дорогу домой, если, конечно, его отпустят. Но индейцы запросто могут взять коня себе – у них это не считается кражей, а конь отличный, сильный.

– Бак Леннинг, – пробормотал он, – у тебя талант попадать в дурацкие истории!

Погруженный в свои мысли, Бак не сразу заметил, что девушка подняла голову, прислушиваясь. Потом нагнулась и приложила ухо к земле. На лице ее появилось выражение ужаса. Она подняла вверх руки, изображая стрельбу из пистолета.

– Уходи! Уходи, идут плохие люди! Теперь Бак и сам услышал конский топот.

– Индейцы?

Девушка покачала головой.

– Плохие люди, плохие!

– Белые? Они тебя преследуют?

Девушка кивнула.

Бак осмотрелся. Конечно, это совсем не то место, где ему хотелось бы столкнуться с врагами, но что поделаешь – придется. Он будет пеший, а они – на лошадях.

– Сиди тихо. Посмотрим, что им нужно.

Встав за коня, Бак наблюдал, как по тропинке к ним приближаются двое бандитского вида мужчин. Один вел в поводу пятнистого, в яблоках, пони. Завидев Бака, оба резко натянули поводья. Мужчины сначала уставились на Бака, потом на девушку.

– Вижу, парень, ты догнал нашу индианку, – заговорил худой, жидкобородый, почти мальчик; но его маленькие, глубоко посаженные глазки смотрели злобно, совсем не по-детски. Юноша был в жилете, украшенном пучками волос.

Старший был невысоким и толстым, под его объемистым животом болтался ремень с кобурой. Он тронул поводья и подъехал ближе.

– Она красотка, хорошо, что ты ее нашел. Небось пришлось повозиться. Мы искали ее битый час, а то и больше.

– Сейчас мы ее заберем. – Юнец двумя пальцами загасил сигарету и сунул окурок в нагрудный карман.

– Ну что вы, джентльмены, мне не составило никакого труда ее найти. Я отвезу девушку в ее деревню, – с невозмутимым видом проговорил Бак – так говорят о чем-то само собой разумеющемся.

– С чего это ты взял, что нас это устроит? – с вызовом в голосе спросил младший.

Баку подумалось, что с такими манерами парень вряд ли доживет до своего двадцатилетия.

– Вы что, не видите? У нее нога сломана.

– Сама виновата, нечего было прыгать с этого пони, – усмехнулся толстяк. – Мы с Ланцем заберем эту девку с собой. А себе, если хочешь, другую подыщи. – Не сводя глаз с Бака, он приказал приятелю: – Забери девку!

– А ну-ка, держись от нее подальше! – Резкий окрик Бака застал бандитов врасплох. – Вы что, совсем спятили? Вас же убьют, все племя набросится на вас, как волчья стая.

Толстяк издал кудахтающий звук, по-видимому, означавший смех. Младший перекинул через седло ногу.

– Эй, оказывается, парень с гонором…

– Здесь на пять миль вокруг – ни одного сиу. Возьми ее, Ланц.

Бак отступил на шаг.

– Сдается мне, джентльмены, вы нарываетесь на неприятности.

– Неприятности? От тебя, что ли? Ты ведь один! – Младший усмехнулся, и стало заметно, что у него не хватает одного зуба.

– Эй, парень, а не ты ли тот самый Леннинг с ранчо «Аконит»? Я слышал, у тебя и без нас проблем хватает, зачем тебе еще одна?

– Вы для меня не проблема, – произнес Бак с обманчивым миролюбием в голосе. В наступившей тишине каждое его слово звучало особенно веско. – Там, откуда я родом, такие, как вы, идут по центу за дюжину. Видать, ребята, вы туго соображаете, иначе не выстроились бы передо мной так, что вас можно запросто пристрелить из одного револьвера. Я-то, между прочим, буду стрелять из двух. Бросьте поводья пони!

– Ишь, раскомандовался! – Младший скривил губы, отчего физиономия его краше не стала. – Тебе не уложить нас обоих!

– Неужели? Да для меня это не труднее, чем пристрелить койота, угодившего в капкан. Если попытаешься прикоснуться к девушке хоть пальцем, придется тебе провести в этих горах неделю или две. – Бак помолчал, делая вид, что задумался. – Да, пожалуй, канюкам (канюки – сарычи, род хищных птиц). понадобится именно столько времени, чтобы очистить твои кости от мяса. Я не собираюсь терять время на похороны.

Толстяк нервно заерзал в седле. До него вдруг дошло, что он развернул лошадь так, что оказался боком к противнику. Чтобы прицелиться, ему придется сначала повернуться.

Бак понял, что младший воображает себя лихим стрелком. По всей вероятности, он уже имел на своем счету одного покойника – какого-нибудь беднягу, который лучше управлялся с плугом, чем с пистолетом. Из этих двоих опаснее был именно младший. Оружие он держал под рукой и не застегивал кобуру. Бак решил не ждать, пока парень шевельнется первым. Молниеносным движением он выхватил револьвер.

– Ну-ка, расстегните ремни… быстро! Бросайте их на землю, если не хотите пойти на корм канюкам. Ланц громко выругался.

– Да ты знаешь, кто перед тобой?

– Знаю. Два тупоголовых ничтожества, которых и мужчинами-то назвать нельзя. Вы даже не можете другим способом заполучить женщину, кроме как украсть беспомощную девчушку.

– Беспомощная она, как же! Да она опаснее гремучей змеи!

– В таком случае, надеюсь, она вас ужалила. Хватит болтать, бросайте оружие! Последний раз повторяю.

Ланц нехотя расстегнул ремень и бросил его на траву.

– Ладно, на этот раз твоя взяла, – злобно прошипел он, – но мы еще встретимся. У полковника Форсайта имеются насчет тебя свои планы.

– Если Форсайт рассчитывает заполучить мое ранчо, то он еще глупее, чем я думал. Поживее, толстяк! – прикрикнул Бак.

Старший отцепил ремень с кобурой, и тот соскользнул на землю.

– Вот так-то лучше. А теперь поворачивайте лошадей и езжайте по тропинке обратно. Да не слишком шустро, я поеду за вами.

Бак вскочил на коня, вырвал из рук Ланца поводья пони и бросил их сидящей на траве девушке. Потом подал ей знак оставаться на месте, а сам направил своего жеребца вслед за неудачливыми похитителями. Они проехали с четверть мили и достигли места, где тропинка сворачивала и бежала вдоль крутого берега ручья. Здесь Бак приказал бандитам остановиться и спешиться.

– Это еще зачем? Ты же не собираешься пристрелить нас из-за индейской девки?

– Разувайтесь.

– Проклятие!

– Я ничего такого не сделал! – Толстяк неловко слез с лошади.

– Не хотите, не надо. – Бак поднял револьвер. – Я вполне могу продырявить ваши сапоги прямо на ногах, если вам так больше нравится.

Ланц, спешившись, уселся на землю и молча стянул сапоги. Толстяк прислонился к дереву и тоже стал разуваться.