Текст книги "Притворщица Вдова"

5

Леди Генри говорила со смешанным чувством умиления и гордости, когда в своей роскошной карете отвозила сестер домой после бала:

– Разве я не обещала, что у Пруденс будет грандиозный успех! И это на первом же бале!

Она посматривала довольно то на вспыхивающую румянцем смущения юную девушку, то на ее улыбающуюся старшую сестру. А затем продолжила:

– Она затмила сегодня вечером всех красавиц. Ни одна не могла с ней сравниться!

– Мисс Доббс очень симпатичная, да и мисс Робертсон с ее темными волосами тоже хороша и приглянулась, я думаю, многим, – сказала Чарити спокойно.

Она хотела быть справедливой по отношению к другим девушкам.

– И мисс Фэарвезер очень хорошенькая! По крайней мере, мне так кажется, – добавила скромно Пруденс.

На что леди Генри заметила:

– Да, у нее интересные черты лица, но она какая-то… Совершенно не умеет себя держать, вот в чем дело.

– А я думаю, это потому, что она ужасно застенчивая, – спокойным тоном возразила Пруденс. – Она неловко чувствует себя на публике, когда все разглядывают тебя со всех сторон. Я помню, какая она была веселая и разговорчивая, когда мы с ней познакомились у миссис Уэлборн на прошлой неделе.

– Допускаю, что она очень милая девушка, – согласилась леди Генри, – и несомненно ее ждет успех, когда она наберется опыта и уверенности в себе. Если и приданое у нее солидное, то в конце концов все будет хорошо.

Поскольку никто больше не желал высказаться по поводу очень деликатной темы приданого, леди Генри продолжала обсуждать свежую поросль, пока они не приехали на Верхнюю Уимпол-стрит.

Прощаясь, леди Генри радостно напомнила, что она и Гарри собираются нанести сестрам визит на следующий день, вечером, и хотели бы пригласить их в театр.

Спокойный и сдержанный вид моментально слетел с Чарити, как только они оказались с. сестрой одни в комнате Пруденс. Бросив свой вышитый ридикюль на кровать, Чарити протянула руки к сестре и сделала несколько пируэтов.

– Какой чудесный вечер! – воскликнула она, смеясь. Ее глаза ярко блестели. Продолжая кружиться, она плюхнулась на стул. – Когда Присцилла по дороге сюда стала восхищаться и превозносить твой триумф, мне так и хотелось присоединиться к ее восторженным похвалам, что было бы совершенно нескромно со стороны столь близкой родственницы.

Пруденс поправила ридикюль, который чуть не шлепнулся на пол, и смотрела с обожанием на свою сестру. Она лишь слегка улыбалась, но не выказывала никаких бурных чувств.

Видя это, Чарити сразу посерьезнела.

– Разве тебе не понравился сегодняшний вечер, Пруденс? Честно признаться, у тебя был действительно грандиозный успех, это не просто слова, ты знаешь.

Пруденс ответила на мольбу, прозвучавшую в голосе ее сестры.

– Конечно, это было замечательно – танцевать под такую чудесную музыку. Но я бы наслаждалась гораздо больше, если бы ты тоже танцевала, а не утруждала себя беседой с вдовами, когда Присцилла уходила танцевать. Ты тоже должна веселиться!

– Мы уже обсуждали эту тему раньше, Пруденс. И веселиться мне не позволяет мое предполагаемое вдовство. Я должна вести себя очень скромно и не привлекать ни в коем случае внимания. Это не жертва с моей стороны, я уверяю тебя. Весь вечер я помнила о нашей тайне. – Видя упрямое выражение на лице сестры, Чарити добавила: – Я вполне счастлива этой весной и хочу доставить тебе удовольствие. Надеюсь, тебе нравится наша жизнь в городе?

– Конечно! Как можно не наслаждаться жизнью, когда здесь полно развлечений!

Пруденс заметила, что ее сестра немного успокоилась, и продолжила более серьезным тоном:

– Но, Чарити, мне надо еще многому научиться. И я все еще боюсь, что делаю какие-то вещи неправильно. – Она даже поморщилась. – Кроме того, я часто не знаю, что сказать людям при встрече, особенно мужчинам. С некоторыми, конечно, разговаривать очень легко. Например, с лордом Тиндейлом. Он такой любезный и… добрый…

– Любезный? Добрый? Лорд Тиндейл? Чарити уставилась недоверчиво на свою сестру.

– Да! Он, кажется, полностью рассеял мою неловкость и неуверенность в себе. Он смог найти такие слова, что я даже не заметила, как почувствовала себя намного смелее. В том-то все и дело! Если бы я заметила его старания, то мне пришлось бы его благодарить, но все получилось совершенно по-другому. Это были такие восхитительные моменты!

Чарити по-прежнему молча смотрела на свою сестру, а та все искала слова, чтобы точнее передать впечатления, связанные с лордом Тиндейлом.

Затем она сказала спокойным, по возможности безразличным тоном:

– Присцилла говорила мне, что лорд Тиндейл знает, как понравиться женщинам.

– Правда? Я думаю, что это приходит с опытом, – кивнула понимающе Пруденс. – Он старше всех джентльменов, с которыми я танцевала этим вечером, и, наверное, умеет легко завязать беседу с кем ему хочется.

Чарити все еще думала, что же ей делать с такой потрясающей наивностью, когда Пруденс вдруг сказала:

– Я вспомнила, что лорд Тиндейл поздравил меня с днем рождения и спросил, понравилась ли мне моя новая шляпка. – Затем она продолжила: – Ты можешь представить мое изумление! Я спросила его, откуда он знает. Но он не ответил. А вместо этого сказал мне одну странную вещь: что ты не говорила ему про мой день рождения, но, если я спрошу тебя, ты можешь объяснить мне, откуда он это все знает.

Чарити была просто шокирована. То, что она думала сейчас об этом циничном джентльмене, ему лучше было не знать. Она ни капельки не сомневалась, что Тиндейл надеялся, изобретая этот коварный ход, дезориентировать ее, смутить, заставить решать – рассказывать или нет невинной девушке про ту историю в шляпном магазине.

В ней поднимался гнев. Собственно, думала она, это скорее всего способ наказать ее за уклончивость во время беседы с ним этим вечером, хотя Чарити могла честно себе признаться, что вела себя достойно. Просто она защищалась, когда он вдруг спросил ее о предполагаемом муже.

Она поняла уже по холодному приветствию миссис Марш во время знакомства, что лорд Тиндейл находился там этим вечером по ее просьбе получше разузнать все о девушке, в которую влюбился Филипп.

А значит… он знал, что она вдова, когда спрашивал про ее мужа. Вопрос был ловушкой!

Чарити сжала плотно губы. Так он хотел поймать ее? Что за отвратительный мужчина!

И для него это просто забава. Он хочет, чтобы невинная девушка услышала историю о его связи с этой наглой блондинкой.

Глаза Чарити сузились от гнева, когда она подумала, что, возможно, таким образом он хотел сделать намек Пруденс – вот, мол, чем заканчивается погоня за выгодным партнером.

Лорд Тиндейл был ей до крайности отвратителен. Но лучше будет рассказать все Пруденс. Пусть она знает, кто он такой. Это на тот случай, если у нее вдруг появятся романтические фантазии относительно его завлекательной персоны.

– Чарити, что случилось? У тебя такой сердитый вид! И ты о чем-то напряженно думаешь.

– В самом деле, милая? – Чарити встала со стула и сказала решительно: – Лорд Тиндейл был в том самом шляпном магазине, где я покупала тебе шляпу. И он слышал, как я сказала, что это подарок на день рождения для моей сестры.

На лице Пруденс появилось очень довольное выражение от того, что шарада, наконец, получила свою разгадку. А Чарити продолжала:

– С ним была красивая блондинка. Присцилла мне сообщила, что эта блондинка – его очередная любовница. Очевидно, лорд Тиндейл не смущается афишировать свои любовные связи, поскольку он сам хотел, чтобы о них знали.

– И… все мужчины такие, Чарити?

– Вовсе нет! – с пафосом ответила Чарити, недовольная тем, что расстроила девушку своим рассказом. – Но они сделаны из другого теста и часто сбиваются с пути. Смею сказать, что многие из них, имевшие любовные приключения до брака, затем женятся и становятся примерными мужьями. А теперь, моя дорогая, я позову Лили, чтобы она позаботилась о тебе и уложила спать. Потому что тебе требуется хороший полноценный отдых, если такая активная жизнь будет продолжаться у нас и дальше.

Говоря это, Чарити потянула за шнур звонка и стала раздевать свою сестру, расстегивая на ее платье жемчужные пуговицы, доставшиеся еще от матери. Беседа теперь, естественно, была о нарядах на следующий день. А вскоре пришла и служанка.

В своей комнате, расположенной рядом, Чарити снова вернулась мыслями к прошедшему вечеру. Правда, она уже не волновалась так сильно.

Дебют Пруденс явно оказался успешным, но путь впереди лежал непростой. Мешало их неопределенное положение в обществе. В любой момент могло возникнуть непредвиденное препятствие. И тогда они уже, конечно, не выкарабкаются.

Чарити аккуратно сложила свое платье и убрала в полированный шкаф…

Она вздрогнула невольно, подумав, что лорд Тиндейл может быть таким препятствием, которого она больше всего сейчас боялась.

Филипп Марш говорил, что его старший кузен также является и его опекуном. А миссис Марш явно дала понять, что ей не нравится связь Филиппа с Пруденс. Вероятно, лорд Тиндейл будет и дальше искать любую информацию о них. И особенно об их прошлом.

Чарити задрожала от страха. Ее ужасные отношения с Бренданом Райаном могут выйти наружу!

Будет гораздо лучше, если Пруденс полюбит кого-нибудь другого, а не Филиппа, и чтобы этот другой имел свободу и возможность сам принимать решение относительного того, на ком ему жениться. Филипп, конечно, очень милый юноша. Но у Пруденс будет еще много достойных мужчин, искренних поклонников, думала с уверенностью Чарити.

Она убедила себя, что чем меньше они будут видеть графа Тиндейла, тем быстрее добьются успеха. И главное – тем лучше для грядущего счастья ее сестры.

Нежная белая ручка так стиснула руку лорда Тиндейла, что он чувствовал острые коготки даже сквозь ткань своего костюма. Это, однако, не помешало ему избавиться от него. Он бросил черный шелковый фрак на одно из пустых кресел в ложе театра.

Леди Денби чуть ослабила хватку и наклонилась к нему, шепча возбужденно:

– Ты не представляешь, кто сидит в ложе напротив! Эта фифочка из шляпного магазина! Ее рыжие волосы я теперь не забуду никогда.

– Миссис Робардс? Да, я заметил ее, когда мы вошли, – ответил спокойно граф.

Ему нравилось наблюдать за быстрой сменой настроения на лице Фелис, в то время как она усваивала информацию, содержащуюся в его ответе.

– Ты ее знаешь?!

И она снова с силой сжала ему руку, а затем сразу же убрала свою и сложила руки на коленях.

Все ее тело напряглось, а голубые глаза будто затуманились: всем своим видом Фелис давала понять, что она отнюдь не притворяется.

– Не могу поклясться, что я ее знаю, но мы были представлены друг другу прошлым вечером на балу в Альмаке.

Глаза леди Денби сверкнули понимающе, и она посмотрела еще раз в ту самую ложу напротив. Он дал ей время. Пусть она убедится, что там сидят представители высшего общества, того самого общества, в котором Фелис так страстно хотела постоянно находиться.

– А она все-таки не простолюдинка, – сказал он. Фелис проигнорировала этот укол.

– Полагаю, что девушка в розовом и есть сестра, о которой она говорила? Очень хорошенькая. По крайней мере на расстоянии.

– Уверяю тебя, она еще более прелестна, когда смотришь на нее вблизи. Настоящий алмаз.

– Говорят, что молодые девушки очень любят зрелых мужчин, – протянула леди Денби провокационным тоном.

– Молодые девушки очень наивны.

Леди Денби не стала продолжать эту тему, а спросила:

– Ты говоришь «миссис Робардс»? Где же в таком случае ее муж? Кто он?

– Видишь ли, по моим сведениям, миссис Робардс, оказывается, вдова. Как и ты.

– Это… очень печально, – сказала леди Денби. И добавила: – А, вот и спектакль начинается…

Граф взглянул на нее быстро, но Фелис уже успела отвернуться к сцене, на которой действительно начиналось представление.

Во время одного из антрактов лорду Тиндейлу все же удалось покинуть ложу. Фелис любила поболтать и своим остроумием снискала популярность у мужчин. Но, видя, какое изысканное общество собралось сегодня в ложе лорда Элиота, граф направился туда, пробормотав извинения – три джентльмена уже спешили нанести визит леди Денби.

Конечно, было бы дипломатичней держаться именно сегодня подальше от ложи Элиота. Фелис разгадала его интерес к рыженькой и насторожилась, узнав к тому же, что эта леди тоже вдова.

В начале пьесы у него действительно было такое намерение – сдаться. Он не хотел ссориться со своей любовницей. Но затем его охватило растущее желание во что бы то ни стало увидеть миссис Робардс.

Оживленные беседы в антрактах, которые Фелис вела со своими поклонниками, давали ему возможность незаметно следить за ложей Элиота. А там продолжался нескончаемый парад счастливых визитеров, которые хотели насладиться обществом трех обворожительных красоток.

Тем временем Фелис цвела под жаркими взглядами и комплиментами мужчин.

Тогда он пообещал себе, что выполнит просьбу Горации. Он обязательно познакомится поближе с двумя сестрами, которых кузина так жаждала дискредитировать.

Лорд Тиндейл честно решил разобраться в том, что же с ним происходит. Склонность к самообману никогда не была его отличительной чертой. Поэтому его мысли были, скажем так, встревожены, когда он шел к интересующей его ложе.

Что касается Фелис Денби, например, с которой он познакомился два года назад… Да, она ему нравилась. Во-первых, просто красавица, это бесспорно. Во-вторых, она обладает острым умом, чего не хватала тем женщинам, с которыми он встречался за последние годы своего пребывания в городе. Кроме того, Фелис будто излучает мощный поток чувственности, и с ней замечательно проводить время. Имея в виду, что они свободны от стесняющих их обязательств, эта связь, безусловно, очень удобна. Так неминуемо случилось, что основным элементом их притягательности друг к другу была интимная близость. Хотя не надо преувеличивать – никакая жгучая страсть не двигала ими. Фелис – женщина с большим опытом. Она была согласна, что главное в их связи это совместные наслаждения и свобода. Его это вполне удовлетворяло, и он был уверен, что и ее тоже.

Так прошел целый год. И вдруг он заметил, что ситуация изменилась…

Что-то, возможно, было видно и раньше. Некие легкие дуновения, на которые он просто не хотел обращать внимания, знаки, которые он игнорировал.

Фелис не чувствовала себя больше удовлетворенной уровнем отношений между ними. Но даже и теперь он с трудом мог поверить, что она действительно подумывает о браке – несмотря на возрастающую требовательность с ее стороны и недавние весьма недвусмысленные знаки ревности.

Она ведь прекрасно знала, что есть определенные условия, – или традиции, как их не назови, – при которых он может просить женщину стать его женой – графиней.

Фелис не юная романтическая девчонка, чтобы верить, что любовь побеждает все!

К тому же слово «любовь» никогда не произносилось между ними. Ему трудно было судить, что, собственно, включает в себя понятие романтической любви, но он точно знал, что их отношения с Фелис Денби не имеют с этим ничего общего и далеки от идеала.

Безусловно, он бы страдал гораздо больше, если бы считал, что она действительно любит его. Но он так не думал. В отношении к нему у Фелис не было элемента самопожертвования, а ведь это, конечно, должно присутствовать в любви.

Хотя она нередко – и сознательно – играла на его чувстве мужского достоинства. Ее расчетливость никогда его не волновала. Он просто забавлялся, удовлетворяя ее растущие требования к его кошельку и к нему лично.

Все эти мысли с такой силой нахлынули на него, что он даже приостановился на секунду.

Затем Тиндейл снова продолжил свой путь по коридору, окружающему ложи. Казалось, он честно проанализировал свои чувства, чего обычно избегал делать – из-за лени и еще частично из желания отложить трудное решение.

Неприятная истина заключалась в том, что эта связь с Фелис его больше не удовлетворяла, хотя он не мог сейчас сказать, чем объяснить данный факт, – усиливающимися притязаниями Фелис, простой сменой чувств или возникшей вдруг симпатией к миссис Робардс.

Но какая бы ни была причина, или комбинация этих причин, результат все равно выглядел как бурное штормовое море впереди.

К такому потрясающему выводу и к ложе Элиота граф пришел одновременно.

Он отступил в сторону, чтобы пропустить двух джентльменов, покидающих как раз эту ложу. Граф смотрел при этом на серьезный профиль миссис Робардс и удивлялся снова. Что же так сильно привлекает его в ней?

Она не была так изумительно красива, как ее младшая сестра. Нос обычный, лоб не очень высокий. И слишком большой рот. Красиво очерченные губы, да, но не тот розовый бутончик, которым восхищается большинство. И ее глаза, хотя очень яркие и умные, поставлены слегка под углом, скорее тревожным, чем завлекательным.

Возможно, это впечатление огромной жизненной силы, скрытой в ней, так притягивает к себе… А эти загадочные глаза и чудесные волосы создавали дополнительную атмосферу тайны вокруг нее.

Глаза, о которых он столь напряженно думал, посмотрели на него, – холодно и без интереса, – когда он вошел в ложу. У него было время заметить удивительный контраст между этим холодным приемом и теплыми улыбками леди Генри и мисс Леонард.

Тут же хозяин ложи быстро встал и чуть не вырвал ему руку.

– Тиндейл! Как приятно увидеть разумного человека после целого потока этих болванов, которые последние три часа прямо отсюда взлетают на луну с помощью мисс Леонард. О, простите меня, мисс Леонард! – поспешно добавил лорд Генри, а девушка покрылась очаровательным румянцем. – Вы не виноваты, конечно, что имеете такой эффект… то есть, именно из-за вас эти юнцы… но я хотел сказать, что вы не делаете это с ними специально.

– А что случилось, Гарри? – засмеялся граф.

Он поцеловал руку леди Генри и послал приветственные улыбки в сторону сестер.

– Я боялась, что сегодня мы так и не получим удовольствия видеть вас, сэр, – невинным голоском сказала леди Генри. – Вы так весело развлекаетесь, что даже не замечаете своих старых друзей.

– Должен возразить, леди Генри. Я хорошо вижу все, что творится вокруг меня. И уж совсем трудно было не заметить, что творится целый вечер в этой ложе.

– О Господи! – воскликнул лорд Генри. – Я выскакивал отсюда несколько раз, чтобы хоть немного прийти в себя.

– В таком случае, мои поздравления, – значительно сказал Тиндейл.

Леди Генри усмехнулась.

– Адресуйте ваши комплименты Пруденс и Чарити, – ответила она, невзирая на раздавшиеся тут же возражения со стороны указанных дам.

– Это вполне естественно, что три очаровательные леди привлекают толпу поклонников, – сказал граф.

Затем он повернулся к прекрасной девушке в розовом муслиновом платье. Роза также красовалась в ее золотистых кудрях.

– Вам понравилась пьеса, мисс Леонард? – спросил он.

– Это так замечательно, что я даже не могла себе представить, – ответила Пруденс и сразу застеснялась. – Театр великолепный, и актеры изумительные – абсолютно все! Мне хочется смеяться и плакать одновременно.

– Уверен, что вся труппа была бы счастлива услышать такую высокую оценку, – сказал он, ласково улыбаясь.

– Вы шутите надо мной, сэр, но я не возражаю. Если мое первое посещение оперы будет так же чудесно, как первое посещение театра, я буду считать, что я уже на небесах.

– Первое? – изумился граф. – В самом деле? Я думал, что вы жили в Бате. – Поскольку Пруденс смотрела на него непонимающими глазами, он спросил: – Вы не были там со своей сестрой?

– Я все время жила со своей сестрой, – возразила она и замолчала, бросив испуганный взгляд на Чарити.

Та объяснила очень правдоподобно:

– Мы действительно все время жили вместе. Кроме нескольких месяцев между моей свадьбой и смертью нашей матери.

– Значит, это вы виноваты в том, что не успели приобщить мисс Леонард к радостям театра, – сказал лорд Тиндейл шутливым тоном.

Его игривость никак не отразилась на серьезном настроении леди – глаза ее оставались холодными, хотя губы чуть изогнулись в улыбке.

– Мы были в трауре последнее время. А до этого моя сестра была еще слишком молода для театра.

– Конечно. Прошу меня извинить.

Лорд Тиндейл повернулся снова к молодой девушке и сказал улыбнувшись:

– Я счастлив быть рядом с вами в этот торжественный для вас момент, мисс Леонард, и желаю вам таких же радостных театральных открытий в этом сезоне.

Она тихо, почти неслышно поблагодарила его, а ее сестра плавно перевела разговор на другую тему.

Пруденс не принимала больше участия в беседе и словно спряталась в свою скорлупку. Через некоторое время лорд Тиндейл откланялся, сказав на прощанье только самые приятные слова и ничем не выдав своего растущего интереса к подружкам леди Генри.

Он почти не думал о Фелис Денби, возвращаясь к себе в ложу.

Его волновало сейчас другое. Только что он был свидетелем того, как прекрасная мисс Леонард выражала уже второй раз совершенно неадекватную тревогу по поводу очень простого вопроса. А именно – вопроса о ее жизни до того, как сестры приехали в Лондон.

И снова миссис Робардс была готова прийти на помощь со своими объяснениями, нисколько не волнуясь и без тени смущения. Но правдивы ли ее слова?

Возможно, все дело было в предрасположенности Горации по отношению к сестрам, но Тиндейл уже почувствовал здесь какую-то тайну.

Да, вопросы о их прошлом вызывали явное недовольство младшей сестры. Но было что-то странное во внешности старшей. Красавица Пруденс, на которой и простой мешок смотрелся бы великолепно, была всегда одета очень изысканно. Цветущая и юная она представала во всем своем великолепии. И совершенно обратное можно было сказать о ее сестре. Как ни смешно это звучит, но будто та же рука, что одевала Пруденс Леонард столь изысканно – не переходя определенную грань, конечно, и не превращая в карикатуру, – старалась сделать как бы совсем незаметной Чарити Робардс. Незаметной для кого-то?..

Вот, например, когда миссис Робардс шла – с удивительной грацией! – было ясно, что у нее потрясающая фигура. Но, стоя на месте, она будто съеживалась. Казалось, что она уменьшается под одеждой, лишенной каких-либо ярких деталей, так что глаз скользил по ней, не задерживаясь. Ее роскошные волосы были завязаны очень просто в узел и тоже лишены всяких украшений. На ее лице не видно и следа косметики. Невозможно замаскировать прекрасную кожу и густые длинные ресницы, но слово «маскировка» почему-то прежде всего приходило на ум.

Если сравнить – сегодня миссис Робардс и Фелис Денби были обе одеты в черное. Но на этом сходство и кончалось. Атласное платье Фелис сидело на ней как влитое и подчеркивало все прелести ее роскошного тела, в то время как платье миссис Робардс было ей будто великовато. Алмазы сверкали на шее Фелис и в ее волосах, а также страусиное перо украшало ее золотистые кудри. На миссис Робардс вообще не было никаких украшений.

Столь странное отношение к собственной внешности у молодой женщины можно было с уверенностью объяснить лишь тем, что это делается специально в целях маскировки. Но должна быть причина для такого поведения! И скорее всего эта причина кроется в ее прошлом.

Этот вопрос о прошлом сестер не давал Тиндейлу покоя. Все его мысли были только об этом.

Так что, направляясь к своей ложе, он был совершенно не готов к «ледяному душу», которым встретила его Фелис. Несколько секунд он молча смотрел на ее гордый профиль, прежде чем опомнился.

Он пожал плечами. Можно было сразу догадаться, почему она так реагирует!

Избавленный от необходимости развлекать ее, граф уселся поудобней в кресле и стал ждать продолжения спектакля.