Текст книги "Кто ты?"

Дороти Л. Сэйерс
Кто ты?

Глава 1

– О, черт! – не сдержался лорд Питер Вимси, едва такси свернуло с Пиккадилли. – Эй, приятель!

Таксист, занятый сложным разворотом на Лоуэр-Риджент-стрит, которому мешали одновременно два автобуса и велосипед, с неохотой прислушался.

– Я забыл каталог, – торопливо проговорил лорд Питер. – Сам не понимаю, как это вышло. Отвезите меня, пожалуйста, обратно.

– В клуб, сэр?

– Нет. Пиккадилли, дом 110. Это рядом. Спасибо.

– Вы как будто спешили, – проворчал водитель, все еще нахмурившись.

– Я знаю, как тут трудно развернуться, – сказал лорд Питер, отвечая на мысли таксиста.

Его длинное доброе лицо излучало удивительную наивность, словно в первый раз обозревало мир.

Под строгим взглядом полицейского таксист начал разворот, издавая звуки, похожие на зубовный скрежет.

Несколько фешенебельных новых домов с дорогими квартирами, одну из которых – на третьем этаже – занимал лорд Питер, расположились напротив Грин-парк, на том месте, где в течение многих лет строили, но так и не достроили торговый центр. Едва повернув ключ в замке лорд Питер услышал в библиотеке мужской голос, который показался ему необычно взволнованным для человека, привыкшего пользоваться телефоном.

– Мне кажется, милорд вернулся. Если ваше сиятельство изволит подождать, я его позову.

– Кто это, Бантер?

– Ее сиятельство звонит из Денвера, милорд. Я как раз сообщил ее сиятельству, что вы поехали на аукцион, когда услыхал, как ваша светлость открывает дверь.

– Спасибо, – поблагодарил лорд Питер камердинера. – Поищите пока, пожалуйста, мой каталог. Кажется, я оставил его в спальне на столе.

Он уселся в кресло и с самым учтивым видом, словно к нему заглянула знакомая, чтобы немного поболтать, взял трубку.

– Привет, мама! Что случилось?

– Ах, дорогой, как хорошо, что я тебя застала, – ответила вдовствующая герцогиня. – Кажется, я по тебе соскучилась.

– Ну, конечно, соскучилась. Я поехал к Броклбери на аукцион. Думал купить пару книг, но забылдома каталог. Так в чем дело?

– Тут такая странная вещь, – ответила герцогиня. – Я тебе не рассказывала? Но ты помнишь маленького мистера Фиппса?

– Фиппса? – переспросил лорд Питер. – Фиппса? А, да. Архитектор, который чинил крышу на соборе. Да-да. А что с ним?

– У меня только что была миссис Фрогмортон. Она очень волнуется.

– Прошу прощения, мама. Я не расслышал. Кто у тебя была? Миссис?..

– Фрогмортон... Фрогмортон. Жена викария.

– Ах, Фрогмортон! Ну, конечно.

– Мистер Фиппс позвонил им по телефону сегодня утром. Ты же знаешь, это его день. Сегодня он должен былприехать к ним в гости.

– Ну и что?

– Ну и то, что он сказал, будто не может приехать. Он былужасно расстроен, бедняжка. Представляешь, у себя в ванне он нашел труп.

– Мама, извини, я опять не расслышал. Что он нашел? И где?

– Труп, мой дорогой, и у себя в ванне.

– Что? Нет, нет, мы еще не закончили. Пожалуйста, не разъединяйте. Алло! Алло! Ты меня слышишь, мама? Мама! Алло! Мама! О, да, прошу прощения, нас чуть не разъединили. Так что там за тело?

– Труп, дорогой, абсолютно голый труп, если не считать пенсне. Миссис Фрогмортон ужасно покраснела, когда говорила о нем. Мне кажется, она немножко старомодна.

– Странно как-то! Он был знаком с этим человеком?

– Нет, дорогой, насколько мне известно, нет, но, впрочем, вряд ли он все ей рассказал. Она упомянула, что ни за что не узнала бы его голос, если бы он не назвался. Такой почтенный человек. А сейчас у него в доме полно полицейских, ну, ты понимаешь. Он совершенно выбит из колеи.

– Бедняга Фиппс! Надо же так влипнуть! Послушай, он ведь живет в Баттерси, правильно?

– Правильно, дорогой. Квин-Кэролайн-мэншнс, номер 59, напротив парка. Большой дом сразу за углом, если ехать от больницы. Я подумала, может быть, ты заглянешь к нему и спросишь, не можем ли мы что-нибудь для него сделать? Мне он всегда очень нравился.

– Ну, да, – усмехнулся лорд Питер.

Герцогиня всецело поощряла его увлечение криминальными расследованиями, хотя никогда не говорила об этом прямо да и читала совсем другую литературу.

– Мама, когда это случилось?

– Кажется, он нашел тело рано утром, но, конечно же, не стал сразу же звонить Фрогмортонам. Она пришла ко мне до ланча и выглядела такой усталой, что я пригласила ее отдохнуть. К счастью, я была одна. Когда меня вовлекают во что-то этакое, я не возражаю, но ужасно не люблю, когда досаждают моим гостям.

– Несчастная моя мамочка! Спасибо, что позвонила. Наверное, я пошлю Бантера купить для меня книги, а сам отправлюсь в Баттерси и попытаюсь утешить бедняжку. Пока!

– До свидания, дорогой.

– Бантер!

– Слушаю, милорд.

– Ее сиятельство рассказала мне, что почтенный архитектор из Баттерси нашел у себя в ванне труп голого мужчины.

– В самом деле, милорд? Как интересно.

– Да уж, Бантер. Вы всегда правильно выбираете слова. Боюсь, в Итоне и Баллиоле меня не научили адекватно реагировать на подобные вещи. Каталог у вас?

– Да, милорд.

– Спасибо. Я немедленно еду в Баттерси, поэтому вам придется позаботиться о книгах. Не теряйте время... Мне было бы жаль упустить первое издание Данте[1]1
  Имеется в виду флорентийское издание 1481 г. Никколо ди Лоренцо. Дантевская коллекция лорда Питера достойна упоминания. Она включает, помимо знаменитого восьмитомника 1502г., издание 1477г. (Неаполь) – «editione rarissima», согласно Коломба. Об истории этого издании ничего не известно, разве что мистер Паркер высказал предположение, что владелец где-то его украл. Лорд Питер считал, что он «приобрел его в какой-то глуши в горах», когда пешком путешествовал по Италии. (Прим. автора.)


[Закрыть], а также де Ворагина... Вот тут, видите? Винкин де Ворд, 1493... Понятно? И мне бы очень хотелось, чтобы вы не упустили издание Кэкстона. «Четыре сына Эймона». Это уникальное издание 1489 года. Смотрите. Я отметил лоты. Постарайтесь же купить их. Я вернусь к обеду.

– Да, милорд.

– Возьмите мое такси и скажите, чтобы он поторопился. Для вас он сделает, что угодно, а вот я ему не понравился. Неужели, – проговорил он, разглядывая себя в зеркале восемнадцатого века, висевшем над камином, – я позволю себе еще больше испугать и без того напуганного мистера Фиппса? Как, однако, трудно, произносить нечто подобное. Ужасно, если я явлюсь к нему в цилиндре и сюртуке. Или нет? Десять к одному, что он не обратит внимания на мои штаны и по ошибке примет меня за владельца похоронного бюро. Итак, библиофил исчезает. Звучит соло фагота, и появляется Шерлок Холмс, которого можно принять за обыкновенного прохожего. Ох, уж этот Бантер. Бесценный Бантер! Никогда не вспомнит о своих прямых обязанностях, стоит только предложить ему какую-то другую работу. Надеюсь, он не упустит "Четырех сыновей Эймона". Впрочем, есть еще один экземпляр. В Ватикане. Однако, как знать, будет ли он доступен в обозримом будущем, разве что римская церковь разорится или Швейцария завоюет Италию... Да, труп в чужой ванне выпадает раз в жизни, по крайней мере, мне бы хотелось так думать... тем более в пенсне. В любом случае, их можно пересчитать по пальцам. Черт возьми, нельзя гнаться одновременно за двумя зайцами.

Лорд Питер отправился в свою спальню и там переоделся с такой быстротой, какой трудно было ожидать от человека, ведущего его образ жизни. Он выбрал темно-зеленый галстук под цвет носков и аккуратно повязал его, ни разу не скривив губы, после чего сменил черные ботинки на коричневые, положил в нагрудный карман монокль и взял в руки красивую коричневую трость (из ротанга) с серебряным набалдашником.

– Вот и все, кажется, – пробормотал он едва слышно. – Нет... Пожалуй, надо еще захватить... А вдруг пригодится? Никогда не знаешь.

Лорд Питер добавил к своему снаряжению серебряный спичечный коробок, взглянул на часы и, обнаружив, что уже без четверти три, торопливо сбежал вниз по лестнице, остановил такси и поехал в сторону Баттерси-парк.

* * *

Мистер Альфред Фиппс был маленьким нервным человечком, льняные жиденькие волосы которого уже начали сдавать свои позиции в неравной борьбе с судьбой. Многие бы сказали, что единственно запоминающимся на его лице была ссадина над левой бровью, никак не сочетающаяся со всем остальным его обликом. Почти той же скороговоркой, которой он пробормотал приветствие, он, как бы извиняясь, сообщил, что налетел в темноте на дверной косяк. И едва не заплакал, тронутый вниманием лорда Питера.

– Вы очень добры, ваша светлость, – раз двадцать повторил он, часто мигая слабыми глазками. – Я очень, ваша светлость, очень ценю ваше отношение, вот и матушка тоже, только она плохо слышит, совсем глухая, и мне бы не хотелось затруднять вашу светлость беседой с нею. У нас сегодня тяжелый день, – добавил он. – Все время полицейские. Ни матушка, ни я не привыкли к такому. Мы всегда жили довольно уединенно, ваша светлость, у нас свои привычки, и, Боже мой, я почти рад, что матушка не все понимает, иначе просто не знаю, как бы я справился. Сначала она как будто расстроилась, разволновалась, а потом что-то себе надумала, Бог весть что, но это даже к лучшему.

Старая дама сидела возле камина и вязала, сумрачно качая головой в ответ на взгляды сына.

– Я всегда беспокоилась насчет нашей ванны и тебе говорила, Альфред, – вдруг неожиданно громко, как обычно говорят глухие, заявила она. – Теперь-то уж домовладельцу придется поработать, но ты не должен был вмешивать полицию. Ну, да ты всегда делал из мухи слона.

– Вот видите, – жалобно произнес мистер Фиппс. – Вот видите. Ванную мы заперли и не пускаем ее туда, вот она и придумала что-то несуразное. Теперь ее не остановишь. А я-то в каком былсостоянии, когда... Ох, сэр... милорд... Вы не представляете, что со мной было. Никогда ни о чем подобном я даже не слышал, а уж со мной и вовсе ничего такого никогда не случалось. Я не знал, на каком я свете. Понятия не имею, как еще жив остался. Сердце у меня не очень крепкое. Уж как я оттуда вышел и как дотащился до телефона... Меня словно обухом по голове ударили, правда, сэр... я и завтракать не стал, ни кусочка не смог проглотить. И к ланчу не притронулся. Потом все время телефонные переговоры, у меня ведь клиенты, вопросы полицейских... Ни минуты покоя.

– Не сомневаюсь, что вы пережили настоящее потрясение, – с сочувствием заметил лорд Питер, – особенно, если учесть, что вы не успели позавтракать. Терпеть не могу, когда меня тревожат до завтрака. Хуже ничего быть не может.

– Вот, вот, – встрепенулся мистер Фиппс. – Когда я увидел этот ужас в моей ванне, да еще в чем мать родила, если не считать очков, уверяю вас, милорд, меня вывернуло наизнанку. Простите за выражение, милорд. У меня слабое здоровье, сэр, и иногда по утрам, бывает, меня тошнит, а тут такое... Пришлось послать служанку за бренди, а то не знаю, как бы я это пережил. Мне было так плохо, иначе я бы ни за что, ведь я совершенно равнодушен к спиртному. Но у меня правило, в доме всегда должна быть бутылка чего-нибудь покрепче... на всякий случай. Ну, вы понимаете.

– Очень мудро, – поддержал его лорд Питер. – Вы – предусмотрительный человек, мистер Фиппс. Удивительно, какие чудеса может сотворить наперсток бренди в случае необходимости, и чем меньше вы привычны к нему, тем лучше. Надеюсь, у вас разумная служанка. Ужасно, когда женщины всюду суют свой нос.

– О, Глэдис замечательная девушка! – воскликнул мистер Фиппс. – Она очень-очень разумная. Но она тоже не в себе, и это понятно. Я не в себе, а что говорить о молодой женщине? Но она взяла себя в руки и помогает, чем может, если вы понимаете, о чем я говорю. В наши дни такая редкость – разумная, неленивая служанка, правда, она немножко рассеянная, забывает, что ей говорят, но это ведь естественно. Это она оставила окошко в ванной незапертым, вот и переживает из-за этого. Поначалу я на нее рассердился, ведь вот как все обернулось, но что уж теперь говорить. Не ругать же ее. Девушки обычно забывчивы, сами знаете, милорд, а она ужасно расстроилась, и я не стал ее очень уж бранить. Сказал только: "В следующий раз будут грабители. Помни о них, когда в следующий раз надумаешь оставить окошко открытым на всю ночь. На сей раз у нас мертвец, сказал я, – и это очень неприятно, но в следующий раз будут грабители, и всех нас перережут прямо в постелях". А вот инспектор... инспектор Сагг из Скотланд-Ярда... Вот он был очень строг с ней. Совсем ее запугал, и теперь она думает, будто он подозревает ее, хотя не представляю, какое отношение труп голого мужчины может иметь к бедняжке, так я и сказал инспектору. Он и со мной был груб, милорд... Уж извините. Но мне не понравилось, как он разговаривал. Я ему сказал: "Если у вас есть основания обвинить Глэдис или меня, инспектор, то выкладывайте, я вас слушаю, однако мне известно, что вы не имеете права грубо вести себя в частном доме". Он вправду меня рассердил. – Мистер Фиппс побагровел. – И сделал это нарочно, милорд, потому что я очень тихий человек, милорд.

– Опять Сагг, – проговорил лорд Питер. – Знаю его. Когда ему нечего предъявить, он всегда такой. Вряд ли вы или девушка намерены коллекционировать трупы. Кому нужно обременять себя таким образом? Ведь обычно самое трудное – избавиться от трупа. Кстати, вы от своего уже избавились?

– Он еще в ванне, – ответил мистер Фиппс. – Инспектор Сагг строго-настрого запретил к чему бы то ни былоприкасаться, пока не приедут его люди. Я жду их с минуты на минуту. Если ваша светлость желает взглянуть на него...

– О, благодарю вас. Мне бы очень хотелось увидеть его, но я не собираюсь ставить вас в неловкое положение.

– Ну, что вы! – воскликнул мистер Фиппс. И он повел лорда Питера в ванную комнату, убеждая его в двух вещах. Во-первых, как бы он ни был расстроен и выбит из колеи явившимся ему зрелищем, он наслаждался важностью события, бросавшего свою мрачную тень на его квартиру и на него самого. Во-вторых, инспектор Сагг в самом деле запретил показывать труп, и мистер Фиппс отправился сначала в спальню, сказав, что хотя полицейские забрали ключ, но он-то давно взял себе за правило на всякий случай иметь запасные ключи ко всем дверям.

Ванная комната сама по себе не поражала воображение. Длинная, узкая, с окошком – почти под потолком – с матовыми стеклами. Оно было достаточно большое, и втащить в него тело мужчины, вероятно, не представляло труда. Лорд Питер торопливо подошел к нему, открыл и выглянул наружу.

Квартира мистера Фиппса располагалась на последнем этаже почти посередине здания. Окно выходило на задние дворы, где располагалось множество всевозможных построек: сараи для угля, гаражи и так далее. За ними видны были дворы, принадлежавшие следующему ряду домов. Справа стояла очень большая больница Святого Луки, которая, благодаря крытому переходу, соединялась с апартаментами знаменитого хирурга, сэра Джулиана Фрика, руководившего хирургическим отделением новой больницы, но также известного на Харли-стрит как знающий невропатолог с весьма оригинальным взглядом на свой предмет.

Эту информацию мистер Фиппс безостановочно вливал в ухо лорда Питера, вероятно, считая, что присутствие в его квартире представителя столь известной аристократической династии придает особый блеск Квин-Кэролайн-мэншнс.

– Он лично посетил нас утром, – продолжал мистер Фиппс. – Все из-за этого ужасного дела. Инспектор Сагг подумал, будто один из молодых сотрудников больницы мог притащить сюда труп шутки ради, если можно так сказать, ведь у них в прозекторской всегда кто-нибудь есть. Инспектор Сагг утром первым делом пошел к сэру Джулиану и спросил, не пропал ли у них случайно из больницы труп. Сэр Джулиан былочень великодушен, правда, очень великодушен, хотя он уже работал в прозекторской. Но он все равно проверил по книгам, а потом сам пришел сюда, чтобы поглядеть на него... – Он кивнул на ванну. – Он сказал, что, к сожалению, ничем не может нам помочь... Из больницы трупы не пропадали, и этот не похож ни на один из тех, что должны быть или были у них в морге.

– И на больных, надеюсь, тоже? – перебил его лорд Питер.

Мистер Фиппс побледнел от такого намека.

– Я не слышал, как его допрашивал инспектор Сагг, – разволновался мистер Фиппс. – Это ужасно... упаси нас, Господь, но мне даже в голову не пришло такое, милорд.

– Если у них и исчез больной, то сейчас они уже, наверняка, об этом знают, – успокоил его лорд Питер. – Давайте осмотрим труп.

Он вставил монокль в глаз и добавил:

– Вижу, к вам сюда летит сажа. Ужасно неприятно, не правда ли? У меня тоже сажа. Все портит, главным образом, книги. Ну вот, если не хотите, не смотрите.

Он оторвал руки мистера Фиппса от простыни, закрывавшей труп, и поднял ее.

В ванне лежал высокий крепкий мужчина лет пятидесяти. Густые, темные, от природы вьющиеся волосы явно побывали в руках мастера, и от них исходил запах фиалки, легко узнаваемый на близком расстоянии. Мясистое лицо с резкими чертами, с длинным, загнутым, как клюв, носом, с выпуклыми черными глазами, с чувственными губами и открытым ртом с желтыми от табака зубами, было чисто выбрито. Золотое элегантное пенсне выглядело на нем как насмешка над смертью. На голой груди блестела золотая цепь. Руки и ноги были вытянуты, пальцы на руках чуть согнуты. Лорд Питер взял его за руку и, нахмурившись, осмотрел ее.

– А ваш гость – модник, – буркнул он. – Пармская фиалка и маникюр.

Он еще раз наклонился над трупом и просунул ладонь ему под голову. Дурацкое пенсне соскользнуло с носа мертвеца и упало в ванну, лишив мистера Фиппса остатков выдержки.

– Если вы позволите, – простонал несчастный архитектор, – мне сейчас станет дурно...

Он выскочил из ванной, однако успел увидеть, как лорд Питер одним рывком поднял и перевернул тело. Теперь молодой аристократ, склонив голову набок и вставив в глаз монокль, был очень похож на покойного Джозефа Чемберлена, с одобрением рассматривающего редкую орхидею. Поддерживая одной рукой голову, он достал серебряный спичечный коробок, вытащил из него одну спичку, и сунул ее в рот мертвеца. Промурлыкав нечто, вроде обычно описываемого как "ля-ля-ля", он положил труп, как тот лежал вначале, поднял загадочное пенсне и водрузил его ему на нос, чтобы не вызвать нареканий инспектора Сагга. Подойдя поближе к окну, он еще раз посмотрел в него, постучал кругом тростью, которую он, оказывается, не зря принес с собой в ванную комнату. Ничего особенного не приметив, лорд Питер закрыл окно и присоединился к мистеру Фиппсу, поджидавшему его в коридоре.

Мистер Фиппс, до глубины души тронутый вниманием младшего сына герцога, позволил себе, когда они вернулись в гостиную, предложить гостю чаю. Стоявший возле окна и наслаждавшийся видом на Баттерси-парк, лорд Питер уже готов был согласиться, но тут в конце Принс-оф-Уэльс-роуд показалась перевозка. При виде нее лорд Питер вспомнил о важном свидании и, торопливо распрощавшись, покинул мистера Фиппса.

– Моя матушка просила передать вам свои соболезнования, – сказал он, энергично пожимая руку мистеру Фиппса. – Надеюсь, в скором времени вы опять сможете поехать в Денвер. До свидания, миссис Фиппс, – крикнул он прямо на ухо старой даме. – О, пожалуйста, не трудитесь меня провожать.

Однако ему не удалось уйти незамеченным. Едва он вышел на улицу, как подъехала перевозка и из нее вышел инспектор Сагг с двумя констеблями. Инспектор что-то сказал остававшемуся сторожить дом полицейскому и подозрительно посмотрел в спину удалявшемуся лорду Питеру.

– Милый старина Сагг, – с чувством проговорил юный аристократ, – старый дружище! Как же ты ненавидишь меня сейчас!

Глава 2

– Прекрасно, Бантер, – сказал лорд Питер, с удовольствием усаживаясь в роскошное кресло. – Я бы и сам не справился лучше. Данте... «Четыре сына Эймона»... И вы сэкономили мне шестьдесят фунтов. Великолепно! Итак, Бантер, на что мы их истратим? Подумать только, шестьдесят фунтов, которые принадлежат нам и за которые не надо отчитываться. Гарольд Скимпоул сказал бы, что сэкономленные шестьдесят фунтов – это выигранные шестьдесят фунтов, и я всерьез намерен их истратить. Что нам нужно? По вашей части? Как насчет того, чтобы кое-что обновить?

– Если ваша светлость, в самом деле, желает... – Бантер умолк, наливая выдержанный бренди в хрустальную рюмку.

– Ну же, Бантер, не будьте ханжой. И нечего говорить так, будто вы сейчас объявите, что обед подан. Пусть голос у вас Иакова, но руки-то Исава. Не подумать ли нам об усовершенствовании вашего священного чулана?

– Вот если бы двойной анастигмат с набором запасных линз, – проговорил Бантер, в голосе которого послышалось почти религиозное волнение. – Если бы вы сейчас занимались фальшивыми деньгами или у вас были бы отпечатки, я смог бы их увеличить. Короче говоря, это все равно, что иметь глаза на затылке, милорд. Посмотрите.

Он достал из кармана каталог и дрожащими руками протянул его лорду Питеру.

– Я в этом разбираюсь так же, как в китайской грамоте. Но все же пятьдесят фунтов закусочек стекла, по-моему, дороговато. Знаю, Бантер, вы сейчас скажете, что семьсот пятьдесят фунтов за грязную старую книгу на мертвом языке тоже немало.

– Я никогда не позволил бы себе, милорд.

– Конечно, нет. Я плачу вам двести фунтов в год, чтобы вы держали ваши мысли при себе. И все-таки, Бантер, будем демократичны. Разве вы не думаете, что это нечестно?

– Нет, милорд.

– Нет? Не изволите сообщить, почему вы не думаете, что это нечестно?

– Если откровенно, милорд, то ваша светлость получает свое содержание, чтобы приглашать на обед леди Уортингтон и держать при себе, несомненно, остроумные замечания, которые приходят в голову вашей светлости.

Лорд Питер задумался.

– Вот как вы думаете, Бантер! Положение обязывает... Признаю, вы правы. Но в этом случае вам живется легче, потому что мне приходится вести себя с леди Уортингтон так, как будто у меня нет ни пенни. Бантер, а если бы я вас сейчас уволил, вы бы сказали, что думаете обо мне?

– Нет, милорд.

– Но вы имеете полное право, Бантер. И если бы я уволил вас, несмотря на кофе, который вы варите, я бы заслужил все, что бы вы ни сказали. Бантер, ваш кофе выше всяческих похвал... Не хочу знать ваших секретов, потому что уверен, вы колдун, а я не желаю быть сожженным. Покупайте линзы.

– Благодарю вас, милорд.

– В столовой все готово?

– Не совсем, милорд.

– Ну, тогда заканчивайте и побыстрее. Мне надо кое-что вам рассказать. Эй, кто там?

В дверь громко позвонили.

– Вы знаете, кто меня может сейчас заинтересовать. Для остальных я уехал.

– Слушаю, милорд.

Библиотека лорда Питера представляла собой самое прекрасное холостяцкое обиталище в Лондоне. Она была выдержана в черных и светло-желтых тонах. Все стены были уставлены редкими изданиями. А кресла и длинный мягкий диван вполне могли поспорить своими объятиями с объятиями восточных гурий. В углу стоял черный кабинетный рояль, огонь весело горел в просторном старомодном камине, полку над ним украшали севрские вазы с красными и золотистыми хризантемами. Молодому человеку, пришедшему сюда из ноябрьского тумана, обстановка показалась не только изысканной и почти невероятной, но и знакомой, даже дружественной, как позолоченный рай на средневековых изображениях.

– Мистер Паркер, милорд.

Лорд Питер радостно вскочил с дивана.

– О, мой дорогой. Так приятно вновь видеть вас. Ужасный туман, не правда ли? Бантер, пожалуйста, принесите нам вашего замечательного кофе, сигары и рюмку для гостя. Паркер, надеюсь вы переполнены преступлениями. Сегодня мы согласны не меньше, чем на поджог или убийство. "В такую ночь, в такую ночь..." Мы с Бантером как раз пировали. Теперь у меня есть Данте и совершенно уникальное издание Кэкстона из книг сэра Ральфа Броклбери. Это Бантер совершил удачную сделку и теперь собирается купить увеличительные стекла, которые с закрытыми глазами все видят, и:

Еще у нас есть в ванной труп,

Еще у нас есть в ванной труп...

Но, несмотря на искушенье,

Произвести немедля впечатленье,

Считаем мы, что в ванной труп...

Это как раз то, что надо. Он сейчас мой, но мы можем разделить удовольствие. Собственность фирмы. Присоединяетесь к нам? Но если присоединяетесь, то вносите свой вклад в дело. Возможно, у вас есть еще труп. Ну, пожалуйста. Любое тело пойдет в дело.

Первый труп второго ждет,

Так несите ж нам его,

Он-то знает, кто убил,

Сагг не знает, кто убил,

А труп, увы, молчит.

Молчит, и пусть себе молчит. Мы возьмем наши линзы, посмотрим на ваш труп и узнаем всю правду.

– Вот как! – воскликнул Паркер. – Я не сомневался, что вас заинтересует убийство в Квин-Кэролайн-мэншнс. И я там был,встретил Сагга, а уж он мне сообщил о вашем визите. Кстати, он очень злится. Считает, что вы лезете, куда вас не просят.

– Правильно, – откликнулся лорд Питер. – Люблю позлить старину Сагга. Он всегда такой грубый. Чувствую, что он не утерпел и арестовал малютку Глэдис. Вечерний Сагг, прекрасный Сагг! А что вы там делали?

– Сказать по правде, я хотел посмотреть, не окажется ли случайно незнакомец семитского типа в ванне мистера Фиппса сэром Рувимом Леви. Увы, нет.

– Сэр Рувим Леви? Минутку! Дайте подумать. Что-то мне вспоминается. Ну, да! Заголовок: "Загадочное исчезновение знаменитого финансиста". А что там? Я читал не очень внимательно.

– Все довольно странно, – ответил мистер Паркер, – хотя как будто ничего особенного... Мог же он, в конце концов, уехать, никому ничего не сказав. Разве что это случилось сегодня утром, совершенно неожиданно для всех, к тому же, на сегодня у него намечено одно очень важное совещание – на несколько миллионов. Подробности мне неизвестны. Зато мне известно, что у него есть враги, которые не хотели бы, чтобы дело получило огласку, так что я пошел посмотреть, вправду ли в ванне сэр Рувим Леви. Я-то в это не верил, но, знаете, в жизни всякое случается. Забавно, но Сагг твердо стоит на том, что это он, и уже телеграфировал леди Леви, чтобы она приехала и опознала его. Но, говорю я вам, труп в ванне не больше Рувим Леви, чем Адольф Бек, бедняга, был Джоном Смитом. Однако, мне показалось странным, что он так похож на сэра Рувима, разве что бороды не хватает. А так как леди Леви со всем семейством за границей, то его легко принять за сэра Рувима, вот Сагг и придумал прелестную теорию, возвел свою вавилонскую башню, которой не суждено долго продержаться.

– Сагг – самый настоящий осел, – заметил лорд Питер. – Он похож на детектива, каким его описывают в романах. Ладно, что до меня, то мне ничего неизвестно о Леви, но я видел труп и должен сказать, что Сагг не мог придумать ничего абсурднее. Хотите бренди?

– Бренди? Невероятно, Вимси... Так недолго и в рай поверить. Но я хотел бы услышать ваш рассказ.

– Не возражаете, если к нам присоединится Бантер? Ему цены нет, особенно когда он с фотоаппаратом. И, знаете, он всегда тут, если я хочу принять ванну или надеть ботинки. Не представляю, как он все успевает... наверное, не спит совсем. Бантер!

– Слушаю, милорд.

– Хватит вам бездельничать. Лучше налейте себе бренди и присоединяйтесь к нашей веселой компании.

– Да, милорд.

– У мистера Паркера новая загадка. Исчезнувший финансист. И никакого жульничества! Эй, престо, начнем! Кстати, где он? Не будет ли джентльмен из публики столь любезен, чтобы выйти на арену и проверить реквизит? Благодарю вас, сэр. Ловкость рук, и никакого обмана.

– Боюсь, мне почти нечего рассказывать, – заговорил Паркер. – Все очень просто. Сэр Рувим Леви ужинал вчера с тремя друзьями в "Ритц". После обеда друзья ушли в театр, а он с ними не пошел, сославшись на назначенную встречу. Я еще не успел проверить, что это была за встреча, но, как бы то ни было, он возвратился домой – Парк-лейн, 9а – в двенадцать часов.

– Его кто-нибудь видел?

– Кухарка, которая как раз собиралась ложиться спать, видела его на крыльце, а потом слышала, как он открывал дверь ключом. Он сразу поднялся наверх, оставив в холле пальто и зонтик. Помните, какой дождь лил вчера? Он разделся и лег в постель. А утром его не оказалось дома. Вот и все, – заключил Паркер, махнув рукой.

– Не все, не все, папочка, рассказывай дальше, ты еще и до середины не дошел, – заканючил лорд Питер.

– Это все. Когда слуга пришел его будить, он не обнаружил его в спальне. На кровати как будто спали. Пижама тоже была там. Правда, есть одна странность. Все вещи валялись на оттоманке вместо того, чтобы аккуратно висеть на стуле. Слуга решил, что сэр Рувим не в себе или заболел. Ничего не пропало. Чистое белье, костюм, туфли на месте. Туфли, как всегда, в туалетной комнате. Он принял душ, почистил зубы, короче говоря, все было, как обычно. С половины седьмого горничная убирала в холле. Она клянется, что после этого времени никто не входил и не выходил из дома. Остается только предположить, что почтенный пожилой финансист или сошел с ума между двенадцатью часами ночи и шестью часами утра и тихонько покинул свой дом, не сняв вечернего туалета, или он, как в сказках, растворился в воздухе, оставив нам лишь мятую пижаму.

– Входная дверь была заперта на засов?

– Я ждал этого вопроса. Сам целый час об этом думал. Нет. Вопреки обыкновению, она не была заперта на засов. Но, с другой стороны, слугам в этот день позволили пойти в театр, и сэр Рувим мог не запирать дверь на засов, не зная, вернулись ли они. Такие вещи случались и прежде.

– Теперь все?

– Все. Кроме одной мелочи.

– Люблю мелочи, – с мальчишеской радостью заметил лорд Питер. – Невесть сколько людей отправилось на виселицу из-за мелочей. Ну же, рассказывайте.

– Сэр Рувим и леди Леви очень привязаны друг к другу и до сих пор спят в одной спальне. Как я уже сообщил вам, леди Леви в данный момент лечится в Ментоне. Когда ее нет, сэр Рувим обычно спит на своей половине двуспальной кровати. А этой ночью он сложил подушки и спал посередине, даже ближе к стене. Горничная, очень умная девушка, обратила на это внимание, когда пришла убирать постель, и, подчиняясь пинкертоновскому инстинкту, не стала ничего трогать сама и другим не позволила, хотя в полицейский участок позвонили далеко не сразу.

– В доме был кто-нибудь, кроме сэра Рувима и слуг?

– Нет. Леди Леви с дочерью и горничной в отъезде. В доме остались камердинер, кухарка, ее помощница и две горничные. Естественно, часа два они проспорили и просплетничали. Я был там в десять.

– А что вы делали потом?

– Пытался выяснить, с кем сэр Рувим встречался вечером, ведь, если не считать кухарки, этот человек был последним, кто видел его до исчезновения. Объяснение может быть самое простое, хотя я, если честно, не могу придумать ни одного. Нормальный человек не ложится в постель, чтобы вскочить среди ночи и исчезнуть неведомо куда.

– Он мог прислать кого-нибудь вместо себя.

– Я думал об этом... Единственное разумное объяснение. Но тоже странно, Вимси. Почтенный человек, перед важным совещанием, не сказав никому ни слова, исчезает посреди ночи, не взяв ни портмоне, ни чековой книжки, ни очков... это самое загадочное... очков, без которых он почти ничего не видит, потому что у него ужасная близорукость. Он...

– Это важно, – перебил его Вимси. – Вы уверены, что у него не былодругих очков?

– Его камердинер уверил меня, что у него былотолько двое очков, и одни лежали на туалетном столе, а другие, как всегда, в ящике.