Текст книги "Сербия. Полная история страны"

Между Стефаном Первовенчанным и Милутином

Старший сын Стефана Радослав был женат на дочери императора Эпира (одного из трех византийских государств-осколков) Феодора Комнина Дуки. Эпир в то время был, что называется, «на подъеме» и представлял собой большое и мощное государство, раскинувшееся между Ионическим и Эгейским морями. Феодор мечтал отбить у латинян Константинополь, и надо сказать, что шансы на то у него были основательные. Династический брак со столь сильным соседом был большой удачей короля Стефана, которая обеспечивала Сербии возможность спокойного развития. Еще при жизни Стефан сделал Радослава своим соправителем, и потому после смерти отца тот без помех занял престол. Однако в 1230 году Феодор потерпел поражение в войне с болгарским царем Иваном II Асеном, при котором Второе Болгарское царство достигло апогея своего могущества. Савва принял меры к тому, чтобы обезопасить Сербию, устроив брак среднего племянника Владислава с дочерью Ивана Асена.

В 1233 году сербская знать свергла Радослава и возвела на престол Владислава. Архиепископ Савва благословил нового царя – то ли переворот свершился с его ведома, то ли просто мудро принял данность. Теодосий Хиландарский пишет о том, что ненависть сербской знати к королю Владиславу была вызвана его зависимостью от тестя и жены. Получалось так, что император Феодор правил Сербией через свою дочь Анну. Но, скорее всего, все делалось из соображений, которые принято описывать термином «благо государства» – в сложившейся ситуации было выгоднее иметь на троне зятя могущественного болгарского царя, нежели зятя поверженного, да еще и вдобавок ослепленного эпирского императора, который находился в плену у болгар. Будь Радослав предусмотрительнее и мудрее… Впрочем, история, как известно, не знает сослагательного наклонения.

Татаро-монгольское нашествие 1241–1242 годов разорило Венгерское королевство и часть сербских земель. Это испытание совпало с очередным конфликтом между сыновьями Стефана Первовенчанного, который в 1243-м привел к замене Владислава на его младшего брата Уроша I. Иван Асен II к тому времени умер, Болгарское царство сильно пострадало от нашествия монголов, так что поддержать Владислава было некому, а сам по себе он, видимо, ничего не значил как правитель.

Надо сказать, что Урош оказался неплохим правителем. При нем активно развивались ремесла и горное дело, да и вообще вся экономика страны. Родоначальник южнославянской исторической науки далматинский священник Мавро Орбинич (1550–1614) писал в своем «Славянском царстве», что Урош «послал в Германию людей, чтобы привели ему немцев, умеющих добывать золото, серебро и другие металлы. И таким образом, благодаря многим шахтам, которые они ему открыли, он сильно увеличил свои богатства и стал очень богат. Этого не смогли [сделать] его предшественники, жившие просто и не заботившиеся о накоплении богатств и привлечении денег». Саксонские рудокопы, а именно они имелись в виду под «немцами», были в то время носителями передовых технологией добычи полезных ископаемых. Они умели не только добывать руду, но и получать из нее более-менее чистые металлы. Урош I стал первым сербским правителем, чеканившим серебряную монету, благо интенсивная добыча серебра позволяла ему это. А медные деньги начали чеканить еще при Радославе, вскоре после того, как крестоносцы взяли Константинополь – расколотая на части Византия уже не могла охранять монополию на чеканку монеты.

Помня о печальной судьбе своих братьев, Урош обуздал амбиции сербской знати (в первую очередь сыновей своего дяди Вукана и потомков брата Немани Мирослава) и еще сильнее укрепил свою власть, возведя на архиепископский престол родного брата Савву II. Но беда, как принято говорить, пришла откуда не ждали – в 1276 году против Уроша восстал его сын Драгутин, которого поддерживали венгры.

Предыстория мятежа была следующей. Около 1268 года Урош напал на принадлежавшую в то время венграм Мачву[46]46
  Мачва – историческая область на западе Сербии между горой Цер и pеками Сава и Дрина.


[Закрыть], но был разбит и попал в плен. Отношения с венграми удалось нормализовать посредством женитьбы Драгутина на внучке венгерского короля Белы IV Катарине. Впрочем, некоторые историки считают, что этот брак был заключен еще до нападения на Мачву, но дело не в этом, а в том, что венгры вернули Урошу свободу после того, как он согласился выделить Драгутину удел для самостоятельного управления (Бела IV создавал основу для присоединения сербских земель к своему королевству). Но Урош не торопился с выделением удела, и потерявший терпение Драгутин поднял мятеж. В решающем сражении при Гацко[47]47
  Город на юго-востоке Боснии и Герцеговины.


[Закрыть] войска Уроша были разбиты, он был вынужден отречься от престола и ушел в монастырь Сопочаны, свою задужницу, где скончался годом позже.

«Все окружающие правители столько были наслышаны о силе, добродетели и целомудренной мудрости его, что испытывали к нему очень большую любовь, – писал о короле Драгутине старец Данило[48]48
  Даниил II, он же – старец Данило (ок. 1270–1337) – архиепископ Сербский с 1324 года, писатель и биограф, один из наиболее почитаемых святых Сербской православной церкви.


[Закрыть]. – И те, кто хулил отечество его, услышав о великой силе его и добродетели, в которой Бог его укрепил, все, кто думал о причинении [ему] зла, возвращались, преисполненные стыда, и все могущественные земли его, радуясь, украшались, учились и укреплялись словами его». Оставим восторги в стороне и скажем как есть: Драгутин развивал отношения с европейскими державами в противовес восстановленной в 1261 году Византийской империи. Поэтому многие европейские правители испытывали к нему расположение, которое мудрый старец называет «очень большой любовью». Установлению связей способствовало происхождение Драгутина, мать которого, Елена Анжуйская, была родственницей Карла I Анжуйского, короля Сицилии и Неаполя. Взойдя на престол, Драгутин отдал во владение матери Зету вместе с сопредельными землями – таким образом бывшие владения дуклянских правителей снова превратились в отдельный удел. Земли стали платой Елене за поддержку Драгутина в борьбе против отца. Надо отметить, что из всей сербской знати в поддержку Уроша выступил только архиепископ Иоанникий I, который в знак преданности свергнутому королю отказался от архиепископской кафедры. «Этот преосвященный Иоаникий, вспоминая его [Уроша] непритворную любовь и, поскольку он обещал ему, что до своей смерти он не будет отделен от него, оставил свой Святой престол, и, поднявшись, пошел за ним и там жил в Земле полатской»[49]49
  Полат – историческая область в верховьях и среднем течении р. Дрин, к северу от Скадарского озера, где находится монастырь Сопочаны.


[Закрыть], – пишет старец Данило. Новый архиепископ Евстафий I был избран только в 1279 году, после смерти Иоанникия, так что три года Сербия жила без архиепископа.

В 1282 году Драгутин неудачно упал с коня и сломал ногу. Старец Данило излагает каноническую версию дальнейшего развития событий, согласно которой Драгутин посчитал травму наказанием свыше за то, что он осмелился выступить против отца: «Как сказано в Святом Евангелии Твоем: кто оскорбляет отца или мать, то пусть умрет… нарушив эти заповеди, я, бедный, казнил себя, подняв руку на своего родителя, и моя рана по заслугам». Решив, что он недостоин править, Драгутин уступил престол младшему брату Милутину.

Однако же можно предположить, что передача короны была инспирирована недовольством знати, которая видела (точнее – разглядела) в Драгутине слабого короля, неспособного противостоять возрожденной Византии, войска которой совершили несколько разорительных походов на сербские земли. Или же знать посчитала, что новым неопытным королем будет проще манипулировать… Так или иначе, смена власти произошла мирно, поскольку Драгутин спокойно правил уделом, который он в 1284 году получил от венгерского короля (этот удел включал в себя Белград, Мачву, Усору и Соли)[50]50
  Усора и Соли – исторические области на северо-востоке современной Боснии и Герцеговины.


[Закрыть].

Стефан Первовенчанный и святитель Савва наглядно продемонстрировали сербам выгоды братского сотрудничества во благо государства. Но четверо преемников первовенчанного короля были свергнуты своими родственниками. Как это часто бывает, Неманичи брали пример не со Стефана и Саввы, а с Немани и Вукана. И дело тут не столько в личных качествах отдельных Неманичей, сколько в сербской знати, которой было «душно и тесно» в централизованном государстве. Память о предках, которые были самостоятельными правителями в своих вотчинных уделах, будоражила умы и сердца. Если король проводил осторожную внешнюю политику, как, например, Драгутин, то его обвиняли в трусости – знать желала обогащаться за счет набегов на соседние государства и мечтала о том, чтобы добавить к своим владениям кусок захваченной территории. Если же в результате действий короля соседи разоряли сербскую землю, то это сразу же ставилось ему в вину. В сильном государстве правитель всегда прав, а виноватым оказывается кто-то из подданных. В Сербии же все было иначе – подданные охотно винили королей и не видели ничего особенного в том, чтобы заменить «плохого» короля на «хорошего» (как скоро хороший король может стать плохим, видно хотя бы на примере Драгутина). Разумеется, свободолюбивые или, скорее, центробежные традиции сербской знати использовали в своих интересах соседние страны. В такой ситуации правящей династии нужно было всемерно укреплять королевскую власть и следовать принципу «нет ничего важнее семьи», а не идти на поводу у собственных амбиций.

Короля Милутина в 1314 году едва не постигла та же участь, что и его предшественников… Но, к счастью, все обошлось, однако же повоевать с родственниками довелось и ему.

Король Стефан Урош II Милутин

«Возрастом он был молод, но щедро одарен благодатью Божьей. Все отечество его воспрянуло духом, заранее видя, что он будет жить добросовестно и праведно, и что будет он устрашать врагов его», – писал в «Житии Милутина» старец Данило.

У историков нет ясности относительно того, чем закончился государственный собор в Дежеве – выделением Драгутину Сремского удела, входящего в состав Сербского королевства, или расколом государства на два королевства – Сербское и Сремское. Обращает на себя внимание и тот факт, что владения Драгутина граничили с Венгерским королевством, которое поддержало его во время свержения Уроша I. Но, вне зависимости от обстоятельств договора между братьями, они разделили сербские земли между собой, так что все же можно говорить о распаде единого государства.

Еще при короле Уроше был заключен союз против Византии с Карлом Анжуйским, который намеревался отвоевать у греков Константинополь и восстановить Латинскую империю, ликвидированную в 1261 году. Но византийский император Михаил VIII Палеолог после смерти венгерского короля Белы IV сумел наладить отношения с его старшим сыном и преемником Иштваном V, мать которого была дочерью никейского императора Феодора I Ласкариса. Скорее всего, именно это обстоятельство удерживало провенгерского короля Драгутина от выступлений против Византии, что сербская знать считала проявлением нерешительности и даже трусости (но не станет же король объяснять каждому внешнеполитические расклады!).

Милутин был решительным, амбициозным и не связанным с Венгрией, к тому же от него ожидали немедленных действий, так что по вступлении на престол он сразу же начал войну с Византией и сумел занять часть византийских земель, находившихся на территории современной Македонии, которые сербы исконно (и с полным на то основанием) считали своими. Имелись предпосылки для того, чтобы двигаться дальше, на Константинополь, но 29 марта 1282 года на Сицилии вспыхнуло антифранцузское национально-освободительное восстание, известное как Сицилийская вечерня[51]51
  Конфликт между сицилийцами и французами, запустивший восстание, произошел на Пасху, когда церковные колокола зазвонили к вечерне.


[Закрыть]. Поддержку восставшим, как и следовало ожидать, оказал император Михаил VIII. Карлу Анжуйскому сразу же стало не до Византии, но в конечном итоге после двадцатилетней войны Анжуйский дом[52]52
  Анжуйский дом (точнее – Анжу-Сицилийский дом), или Анжуйская династия Капетингов – ветвь французского королевского дома Капетингов, правившая в Неаполитанском королевстве, Сицилии, Венгрии и Польше в XIII–XV веках. В XV веке на неаполитанском престоле эту династию сменил т. н. «младший Анжуйский дом», или «дом Валуа-Анжу», бывший ветвью французского королевского дома Валуа, предками которого тоже были Капетинги.


[Закрыть] лишился Сицилии, а с ней и своей былой мощи.

Довольно скромные с общеевропейской точки зрения успехи войны 1282 года для сербов выглядели весьма значительными и потому сильно упрочили положение Милутина. Новый король показал, что он кардинально отличается от своего старшего брата (собственно, на протяжении всей своей жизни король Стефан Милутин только и делал, что доказывал это). Пожалуй, главным выигрышем Милутина в этой войне стали не территории, а осознание собственной силы и собственных возможностей. Для молодого человека, а тем более для молодого правителя, очень важно, чтобы первое большое дело завершилось успешно.

Надеяться на поддержку родственного по матери Анжуйского дома не приходилось, поэтому Милутин стал искать новых союзников. Лучшим способом заключения межгосударственных союзов в то время были династические браки. Решено – сделано! В 1282 году Милутин развелся со своей первой женой Еленой, принадлежавшей к сербской знати. Развод был совершен без церковного согласия, из чего можно заключить, что к тому времени власть Милутина была сильна и ему не нужно было утруждаться доскональным соблюдением формальностей. Второй женой короля стала дочь правителя Фессалии[53]53
  Фессалия – историческая область на северо-востоке Греции, на побережье Эгейского моря. Признавая сюзеренитет византийского императора Михаила VIII, Иоанн I Дука управлял Фессалией как независимый правитель.


[Закрыть] Иоанна I Дуки, поддержавшего Милутина в войне с Византией.

Присоединение македонских областей, долгое время находившихся под властью Византии, оказало благотворное воздействие на экономику Сербского королевства. Эти земли в большинстве своем были более развиты экономически и плотнее заселены. Торговля и ремесла здесь процветали благодаря проходящим торговым путям из Византии в Венгрию. Высокая плотность населения выгодна не только большим налоговым притоком в казну, но и ускорением прогресса, в частности – внедрением более продуктивных сельскохозяйственных технологий. Новые земли дали толчок развитию Сербии, и это был еще один выигрыш Милутина. Кроме того, король уделял большое внимание развитию металлургии и горного дела, поскольку, как говорят итальянцы, «воюют железом, которое покупают на золото». В случае Сербии уместнее было бы сказать «на серебро». Добыча серебра и чеканка из него монеты сделала королевскую власть независимой от настроения знати – вместо дружин сербских князьков король мог привлечь наемников.

В декабре 1282 года император Михаил VIII предпринял попытку реванша. Старец Данило пишет, что «царь… исполнился великой ярости и, чтобы победить, собрал в своей армии греков и многих других иноземных народов: татар, турок и других, и с ними он пошел, хвастаясь в своем безумии тем, что не только предаст горькой участи этого благочестивого [Милутина], но и сделает так, что не будет больше упоминаться его имя в его государстве. И он сам не знал, что с ним произойдет, что, вопреки его хитрым намерениям, он представится в чужих владениях, скоро умрет внезапной смертью».

Спустя три дня после выступления Михаил VIII неожиданно для всех умер близ Радеста[54]54
  Ныне это турецкий город Текирдаг.


[Закрыть]. Его сын и преемник Андроник II Палеолог не мог прекратить поход, ибо тогда наемное войско могло бы начать разграбление византийских земель, но он не был опытным стратегом и вообще только начинал править. После того как на переправе через Дрин[55]55
  Дрин (не путать с Дриной) – крупнейшая река современной Албании.


[Закрыть] сербы разгромили один татарский отряд, интервенты ушли обратно. Но этим дело не кончилось – осенью 1283 года Милутин при поддержке своего брата Драгутина предпринял ответный поход, в котором сербское войско дошло до Струмицы, Охрида[56]56
  Охрид – город на восточном берегу Охридского озера в Северной Македонии. С 990 до 1015 года был столицей Болгарского царства царя Самуила. В 1913 году, после окончания Первой Балканской войны, Орхид отошел к Сербии.


[Закрыть] и Прилепа[57]57
  Города в южной части Северной Македонии.


[Закрыть]. Старец Данило пишет о том, что братья повели в поход все свои войска. Пожалуй, никогда еще в истории Сербии не предпринималось столь масштабной военной операции. Правда, примерно в середине похода Драгутин со своим войском повернул обратно и дальше Милутин действовал в одиночку. «И отпустил возлюбленного своего брата в его сремское государство, и сам немного отдохнул со своими воинами», – пишет старец Данило, и эту фразу очень любят цитировать сторонники концепции существования двух сербских государств. Вот чего Даниле иногда не хватает (при всем нашем уважении к этому достойнейшему летописцу), так это внимания к деталям. «Победил всех своих врагов и врагов войны, а также тех, кто выступал против него», – пишет он о Милутине, но не раскрывает деталей, касающихся этого этапа борьбы с внутренней оппозицией, а ведь они так важны для понимания обстановки в государстве. Объективности ради нужно отдать должное всем Неманичам, которые правили до Милутина, в том числе и тем, которые свергали друг друга. Интриги интригами, перевороты переворотами, но при каждом правителе этой династии Сербия становилась все сильнее, как в военном, так и в экономическом отношении. Милутину досталось хорошее наследство, хороший потенциал, накопленный его предшественниками, и он этот потенциал блестяще реализовал, сделав свое королевство самым сильным балканским государством. И те, кто правил после Милутина, продолжали приумножать сделанное им, превратив королевство в царство, но так продолжалось недолго…

Но вернемся в конец XIII века. В 1283 году Милутин расторг брак с дочерью фессалийского правителя и женился на дочери венгерского короля Иштвана V Елизавете (Эльжбете). У принцессы была весьма интересная, точнее – весьма драматическая биография. В детстве волею своего отца она была отдана в доминиканский монастырь, откуда ее впоследствии, уже после смерти короля Иштвана, похитил чешский магнат Завиш, прежде бывший мужем королевы Чехии Кунгуты Галицкой. После того как Завиша казнил сын Кунгуты, чешский король Вацлав II, Елизавета вернулась на родину.

Сестра Елизаветы Каталина была замужем за Драгутином. Однажды, когда Елизавета приехала навестить сестру, ее увидел король Милутин. Вспыхнувшая страсть оказалась настолько сильной, что Милутин захватил Елизавету и увез с собой. Поступок выглядел неприглядно сразу с нескольких сторон. Прежде всего сестра венгерского короля заслуживала более уважительного отношения. Во-вторых, Елизавета формально оставалась монахиней, несмотря на свой прежний брак, и была католичкой. В-третьих, родной брат Милутина Драгутин был женат на родной сестре Елизаветы Каталине, следовательно, по христианским воззрениям (вне зависимости от конфессии) отношения Милутина с Елизаветой считались кровосмесительными, несмотря на то что прямого смешения родственной крови не происходило. Но Милутин в очередной раз пренебрег условностями: он отправил бывшую жену к ее отцу в Фессалию и стал жить с Елизаветой. Сербским иерархам не оставалось ничего, как смириться и благословить этот брак, в котором Елизавета родила Милутину дочь Зорицу. «Импульсивный» брак продлился год, затем Елизавета вернулась к монашеской жизни, а Милутин женился на дочери болгарского царя Георгия I Тертера Ане, которой на момент заключения брака (1284) было около пяти лет. Ничего страшного, ведь Милутину нужна была не сама Ана, а союз с ее отцом, который укреплял болгарские позиции на Балканах так же старательно, как Милутин – сербские. Союз с Георгием не уберег Милyтина от конфликтов с более мелкими болгарскими правителями, но эти конфликты вызвали недовольство у золотоордынского наместника-беклярбека Ногая, чьи владения простирались от левого берега Дуная до Днестра. Войны с Ногаем удалось избежать, но Милутину пришлось признать ханский сюзеренитет и отправить в ставку Ногая заложников, среди которых был его сын Урош (также известный как Стефан Дечанский). О матери Уроша нет достоверных сведений, но, вероятнее всего, ею была первая жена Милутина. Заложники получили свободу в 1300 году после смерти Ногая, разгромленного ханом Золотой Орды Тохтой.

В 1297 году византийский император Андроник II предпринял попытку вернуть территории, завоеванные сербами в 1284 году, но сербы разгромили вторгшееся византийское войско. У Андроника не было желания затевать новый поход, а у Милутина не было возможности развить успех и добавить к своим владениям новые византийские территории. Обоим правителям нужен был прочный мир. Ради упрочения союза Милутин женился на пятилетней дочери Андроника Симониде, а тот, в свою очередь, отказался от претензий на спорные земли.

Королева Симонида. Фреска в монастыре Грачаница. Ок. 1320

Симониде, точнее – фреске с ее изображением в монастыре Грачаница[58]58
  Этот монастырь находится в сербском анклаве Грачаница в автономной области Косово и Метохия, близ города Приштина.


[Закрыть], известный поэт Милан Ракич, талант которого был равен его патриотизму, посвятил стихотворение, преисполненное горечи и надежды, надежды на светлое будущее сербского народа. Это стихотворение, опубликованное в 1907 году, не потеряло своей актуальности в наши дни[59]59
  Намек на события вокруг сербского автономного края Косово и Метохия, бóльшая часть территории которого в наше время контролируется частично признанной Республикой Косово.


[Закрыть].

 
О, дивная фреска! А где твои очи?
В пустующий храм проскользнувши ужом,
Албанец во мгле наступающей ночи
Глаза тебе выколол острым ножом.
Но он не решился коснуться рукою
Лица твоего и пылающих уст.
И вышел, и скрылся, как тать, за рекою,
Покуда был храм еще гулок и пуст…
Лица твоего не коснулась обида,
Все так же светло и прекрасно оно,
Сиянье идет от него, Симонида,
Как свет от звезды, что погасла давно.[60]60
  Перевод В. И. Кочеткова.


[Закрыть]
 

Мир с Византией совершенно не устраивал сербскую знать, привыкшую поправлять свои дела за счет набегов на византийские владения. Другой причиной недовольства стало усиление королевской власти при Милутине. Маятник качнулся в обратную сторону – теперь значительная часть знати склонялась на сторону Драгутина. Было еще одно провоцирующее обстоятельство – вопрос престолонаследия. Будучи старшим братом, который добровольно (или условно добровольно) уступил престол младшему, Драгутин вправе был рассчитывать на то, что сербский престол достанется его сыну Владиславу, а Милутин собирался сделать преемником своего сына Уроша.

Примерно в 1301 году между братьями началась война, которая с перерывами растянулась более чем на десять лет, закончившись не то в 1312, не то в 1314 году. Переметнувшейся на сторону Драгутина знати Милутин противопоставил наемников, а кроме того, ему оказывал поддержку тесть – император Андроник. А Драгутину не приходилось рассчитывать на помощь Венгрии, потому что там в 1301 году развернулась борьба за престол, которая впоследствии привела к затяжной гражданской войне, продлившейся до 1322 года.

Чем конкретно закончилась война между Драгутином и Милутином, неизвестно, но предположительно закончилась она примерно тем же, с чего и началась – оба брата остались при своем и вроде как сохранили родственные отношения (или хотя бы видимость таковых). После смерти Драгутина, умершего в марте 1316 года, Милутин присоединил его владения к своему королевству (правда, Белград и Мачву вскоре захватили венгры). Племянника Владислава Милутин заточил в темницу, где тот провел пять лет.

Не успела закончиться война между братьями, как против Милутина восстал его сын Урош, посмертно прозванный Стефаном Дечанским по своей задужбине – монастырю Высокие Дечаны. Одни историки считают, что на мятеж принца подбила знать, а другие называют причиной опасения по поводу престолонаследия. Милутин был женат на византийской принцессе, которой к тому времени исполнилось двадцать лет, и можно было ожидать, что она родит царю сына. А по древней византийской традиции сторонние престолы должны были наследовать сыновья, рожденные византийками (могло выдвигаться такое требование при заключении брака), и этот козырь в любой момент мог сыграть против Уроша.

Впрочем, по мнению ряда историков, королева Симонида не могла иметь детей то ли по причине некоего несчастного случая, произошедшего в 1306 году, то ли потому, что Милутин начал жить с женой, когда ей было всего восемь лет и причинил ей какие-то повреждения, приведшие к бесплодию. Но у Симониды была мать, византийская императрица Ирина, которая пыталась добиться того, чтобы Милутин назначил своим преемником одного из ее сыновей, братьев Симониды. Об этом пишет Мавро Орбинич: «Один за другим она [императрица Ирина] отправляла их [своих сыновей] в Сербию с богатыми дарами. Но из этого ничего не вышло, поскольку упомянутые братья после непродолжительного пребывания в Сербии у своего зятя, не выдержав суровости этого края, вернулись домой не очень довольными Урошем [Милутином]».

Заметим к месту, что насчет суровости земли Сербской Орбинич не преувеличивает. Сербские короли жили просто, а королевы не гнушались прясть и не стеснялись делать это перед иноземными гостями. Изнеженным византийским принцам явно было тягостно пребывать при сербском королевском дворе.

До столкновения не дошло. Когда войско Милутина вторглось в Зету, которой Урош правил как престолонаследник, многие дворяне из числа сторонников Уроша устрашились и покинули его, а самому Урошу пришлось бежать на другой берег Бояны[61]61
  Бояна (Буна) – река на западе Балканского полуострова, впадающая в Адриатическое море.


[Закрыть]. Милутин отправил сыну послание, в котором говорилось: «Чадо мое милое и любезное сердцу, я зову тебя, а ты не отвечаешь мне. В скорби моей мне грезится, что ты рядом со мной, но я протягиваю руку и не нахожу тебя. Обильные слезы ослепляют меня и от гневной боли разрывается мое сердце… Разве этого, чадо мое, ожидал я от тебя? Но приди же, дорогой сын мой, чтобы утешить мою старость» (так пишет старец Данило). Урош явился на зов, изобразив раскаяние, но, видимо, Милутин ему не поверил и потому велел ослепить сына, чтобы обезопасить себя от его козней, ведь по древней традиции слепой не мог стать правителем, а упомянутый выше венгерский король Бела I являл собой редчайшее исключение из правил. Ослепление наследника, пусть и дерзнувшего восстать против своего отца, было настолько серьезным шагом, что Милутину пришлось советоваться об этом с приближенными. «И со многими своими вельможами советовались об этом, – пишет Данило, – и они сказали ему: благочестивый царь, благоразумно твое намерение».

Однако же Стефана не ослепили, а только сымитировали ослепление и отправили, от греха подальше, в Константинополь к императору Андронику II. Есть версия относительно того, что исполнитель королевского приказа был подкуплен самим Стефаном, но, скорее всего, то был заговор сербской знати, которая не хотела лишаться столь подходящего претендента на престол. У Милутина, которому уже перевалило за шестьдесят, был еще один взрослый сын – Константин, которого он в конечном итоге, как предполагают, назначил своим преемником, поскольку Константину была дана в правление Зета и на известной фреске в Грачанице Иисус Христос благословляет Милутина, Симониду и Константина. Но, видимо, сербская знать не была расположена к этому принцу, а католик Владислав Драгутинович или кто-то из византийских принцев и вовсе устраивал ее в качестве претендента на престол.

Что получается? Один из самых могущественных и эффективных, как сказали бы сейчас, сербских королей в пору зрелой мудрости, будучи способным сделать для государства много полезного, сначала более десяти лет воюет с родным братом, а затем едва не ввергается в гражданскую войну со своим сыном. О, сколько же в сербской истории моментов, которые хочется переписать наново!

Милутин скоропостижно скончался 29 октября 1321 года. Незадолго до смерти он простил Уроша, позволил ему вернуться и дал в правление Будимле[62]62
  Будимле – область, находящаяся на территории современной Черногории.


[Закрыть]. Узнав о смерти отца, Урош, до тех пор притворявшийся слепым, объявил, что святой Николай Чудотворец вернул ему зрение. Чудо, которого на самом деле не было, привлекло к Урошу много сторонников.