Текст книги "Возмездие"

Глава пятая

Кали проворочалась всю ночь, постоянно бросая взгляд на светящийся циферблат часов, стоящих возле кровати. Каждый раз она удивлялась, что прошло всего лишь несколько минут с предыдущей проверки времени. Казалось, утро никогда не наступит.

Она всегда плохо спала после разговора с Грейсоном. Пусть она не могла ему ничем помочь, но все равно думала о том, где он сейчас находится и что делает. И от мыслей о Поле неизбежно переходила к тревоге за Джиллиан и Хендела. Она заботилась обо всех своих учениках, но Джилиан занимала особое место в ее сердце. Кали знала, что Хендел присматривает за девочкой, но от этого ее тоска по Джиллиан – или Хенделу – не становилась меньше.

Мужественный начальник службы безопасности был ее близким другом, одним из немногих ее близких друзей. Несмотря на дружелюбный характер, она не очень охотно сближалась с людьми, вероятно унаследовав эту черту от отца-мизантропа.

Ее саму удивляло, какое влияние Джон Гриссом оказывал на ее жизнь. Кали стоило большого труда скрывать то обстоятельство, что человек, именем которого названа Академия, – ее отец. Когда родители развелись, он исчез из ее жизни, и с тех пор она носила фамилию матери, а когда выросла, решила сохранять в тайне свое родство с одним из самых почитаемых – и непонятых – героев Земли.

Вопреки стараниям Кали, отец вернулся в ее жизнь двадцать с лишним лет спустя, когда ее ложно обвинили в массовом убийстве ученых из Сайдонского исследовательского центра. Отец спрятал ее в своем доме на Элизиуме, а затем помог бежать с планеты и дочери, и Дэвиду Андерсону – офицеру флота Альянса, единственному, кроме самого Гриссома, человеку, поверившему в невиновность Кали.

Двадцатью годами позже Андерсон помог капитану Шеппарду разоблачить предательство турианца Сарена, бывшего сотрудника «Спектра». Кали стала ведущим специалистом в области биотики и возглавила проект «Восхождение». А отец остался на Элизиуме. Он жил уединенно, отказывался от интервью и старался держаться подальше от собственной славы, к которой так и не сумел привыкнуть.

Они регулярно – но не подолгу – общались с отцом до самой его кончины. Он умер своей смертью в возрасте семидесяти пяти лет – шокирующе молодым по современным меркам. Впрочем, он и сам был этаким пережитком прошлого, символом уходящей эпохи.

Сотни высокопоставленных лиц прибыли на его похороны, чтобы выразить признательность человеку, которого все боготворили, но никто по-настоящему не понимал. Кали тоже была там, но не как дочь Гриссома, а как сотрудник Академии. Разумеется, она ценила свои тайны не меньше, чем ее отец.

Когда Кали была еще подростком, смерть матери едва не разрушила ее мир. Уход отца стал гораздо меньшим потрясением. Он никогда не был для нее близким человеком: ежегодные тайные визиты в его имение обычно превращались в довольно тягостные беседы с долгими паузами. И вот теперь, когда этот угрюмый старикан умер, Кали действительно стало его не хватать. Каждый раз, проходя мимо мемориальной таблички с его именем и портретом, она чувствовала, как подступает комок к горлу.

Возвращаясь от прошлого к настоящему, она задумалась о том, как сгладить неловкость в отношениях с Ником. Она не хотела, чтобы мальчик стыдился того, что произошло, но если сказать ему об этом прямо, то можно только ухудшить ситуацию.

Будь Хендел здесь, он бы подсказал, как поступить. Но его нет рядом. Как и отца. И Грейсона. И Андерсона.

«Почему все мужчины так упорно исчезают из моей жизни?» – едва не произнесла вслух Кали. Однако это был не тот вопрос, на который стоит искать ответ на исходе длинной бессонной ночи. К счастью, в этот момент прозвучал сигнал вызова с терминала, и у нее появился предлог вскочить с кровати и просмотреть сообщение.

Пока экран включался, ее мучили дурные предчувствия. Обычно по ночам терминал беззвучно принимал почту, откладывая ее на утро, а трезвонить начинал только в случае экстренного вызова. Увидев имя Грейсона, Кали встревожилась еще сильнее. У нее пересохло в горле от волнения.

Это был не прямой вызов, как в прошлый раз, а заранее записанное сообщение с прикрепленным файлом. Причем, судя по тому, как выглядел Пол, запись сделана несколько месяцев или даже год назад. Его лицо еще не казалось таким изможденным, мешки под глазами не так выделялись.

– Если ты меня сейчас видишь, это значит, «Цербер» все-таки отыскал меня.

Он говорил с холодной, немного неестественной отрешенностью, но сердце Кали бешено застучало.

– Я не знаю, придут ли они за тобой тоже. Возможно, и нет. Призрак достаточно практичен, чтобы решить, что ты не мешаешь его планам. Но, кроме того, он мелочен и злопамятен. Это ты тоже должна принимать в расчет.

Кали попыталась сосредоточиться на том, что он говорит, но смысл слов ускользал от нее. Она думала о самом Грейсоне. Его убили? Или захватили в плен?

– В этом файле, – продолжал он тихим ровным голосом, – собрано все, что я знаю о «Цербере».

Бесстрастная монотонность Грейсона пугала еще сильнее. У Кали кружилась голова, дрожали губы. Все это казалось нереальным кошмарным сном, от которого она никак не могла пробудиться.

– Призрак умен и осторожен. Он никому не доверяет и лично отдает приказы каждому оперативнику. Однако я все равно знаю намного больше, чем он может предполагать.

Последние несколько лет работы на «Цербер» я собирал информацию. Может быть, предчувствовал, что когда-нибудь стану помехой для Призрака. Или он начнет мешать мне. Возможно, я просто решил застраховаться от неожиданностей.

Здесь все, что мне удалось разузнать: имена агентов, расположение основных объектов и конспиративных квартир, фиктивные компании, принадлежащие на самом деле Призраку. Кое-какие сведения наверняка устарели – меняются адреса, приходят новые сотрудники, но в умелых руках это досье может нанести «Церберу» немалый вред.

Искра надежды вспыхнула в душе Кали. Если Грейсон все еще жив, она может по этим данным догадаться, где его сейчас держат.

– Не пытайся спасти меня, – продолжал он с экрана, словно прочитав ее мысли. – Если ты видишь это, значит, я уже не жилец.

Кали инстинктивно, не осознавая, что он ее все равно не видит, отрицательно замотала головой.

– Ты должна подумать, как защитить себя. Передай эту информацию какому-нибудь влиятельному лицу, у которого хватит сил и решимости бороться с «Цербером». Только уничтожив Призрака, ты сможешь почувствовать себя в безопасности.

Грейсон несколько секунд молчал, нахмурив брови. Затем мрачно усмехнулся.

– Я не могу подсказать, что нужно делать, – добавил он. – И что бы я сам сделал на твоем месте. У «Цербера» есть свои люди на любом уровне власти. Любое должностное лицо может оказаться агентом Призрака. Но ты ведь умная женщина. Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Только тщательнее выбирай, кому можно довериться.

Сообщение оборвалось неожиданно. Грейсон не произнес никаких сентиментальных прощальных слов. Он лишь передал ей необходимую информацию, а потом запись закончилась.

Несколько секунд Кали молча смотрела на застывшее на экране изображение, пытаясь переварить ужасную новость.

Придя в себя, она скомандовала: «Повторить» – и еще раз просмотрела запись, чтобы убедиться, что не упустила ничего важного. Дослушав до конца, скопировала содержимое прикрепленного файла на съемный оптический диск. Затем поднялась с кресла, подошла к шкафу и начала собирать вещи. Без лихорадочной спешки, но с ясным осознанием того, что нельзя медлить ни минуты.

Несмотря на потрясение, Кали уже обдумывала план действий. Она не останется в Академии, чтобы не подвергать опасности детей и других сотрудников.

У нее был выбор, к кому отправиться. Кали Сандерс была одним из выдающихся ученых человечества. За время работы она наладила контакты со многими политиками и военными, которые способны выслушать и поверить ее рассказу.

Но может ли она доверять хоть одному из них? Они не были друзьями, в лучшем случае – знакомыми. Любой из них мог работать на «Цербер».

Если бы отец был жив, она бы отправилась к нему. Если бы Хендел был рядом – попросила бы его о помощи. Но их здесь нет, как и Грейсона.

Остался только один надежный человек. Правда, они не виделись с похорон отца, да и до того встречались считаные разы за десять лет. Зато ему Кали доверяла безоговорочно. И она постарается передать ему полученную от Грейсона информацию как можно скорее.

Ария Т’Лоак стояла возле кровати и смотрела на обнаженное, залитое кровью тело Лизелль. Двое саларианцев-техников ползали по ковру спальни, собирая образцы крови, волос и одежды. Еще один занимался терминалом, а четверо других исследовали остальные комнаты, ища хоть какую-то зацепку, которая поможет догадаться, что здесь произошло.

Понятно, что без перестрелки не обошлось, но сколько было участников и кем они были – определить было затруднительно. Несомненно лишь то, что человек, известный на Омеге под именем Пол Джонсон, куда-то исчез. И вместе с ним исчезли наркотики.

Конечно же, это было не настоящее его имя. Пока предприимчивый землянин делал карьеру в ее организации, Ария без труда выяснила, что он выдает себя за другого человека. Но это не встревожило Королеву Пиратов, многие в ее команде предпочитали носить вымышленные имена.

Несколько месяцев тщательного наблюдения убедили ее, что Пол не работает ни на конкурентов, ни на какое-нибудь сыскное агентство, пытающееся закрепиться на Омеге, но Ария так и не догадалась, кем он был на самом деле. Она собрала множество биометрических данных: отпечатки пальцев, оставленные в клубе на стаканах; снимки сетчатки глаза, снятые различными сканерами; особенности строения лица и тела; волосы, кусочки кожи и даже кровь, добытые Лизелль, когда Пол спал с нею. Но ни в одной из доступных баз данных ничего похожего обнаружено не было.

Арии не нравилась такая неопределенность. Поначалу она решила избавиться от Пола – на всякий случай, ради собственного спокойствия. Она даже приказала Лизелль убить его. Но молодая азари умоляла сохранить Джонсону жизнь. Она уверяла, что его способности им обязательно пригодятся, что он может стать ценным работником. Кем бы он там ни был, это все осталось в прошлом, а сейчас он верно служит Арии, настаивала она. Насколько это вообще возможно на Омеге.

В конце концов Ария дала себя уговорить… И вот теперь Лизелль мертва.

За долгие столетия Королева Пиратов видела тысячи, если не миллионы смертей – как врагов, так и друзей. На ее глазах умерло столько азари, что всех уже и не припомнишь. Многих из них Ария прикончила собственноручно. Но сейчас она стояла над трупом собственной дочери.

По настоянию матери Лизелль держала их родство в тайне. Ария опасалась, что эти сведения когда-нибудь обернутся против нее, и не хотела, чтобы Лизелль превратилась в мишень для ее недоброжелателей.

В конечном итоге это не помогло.

Несмотря на то что внутри нее все кипело от ярости, Ария не спешила с выводами. Слишком много вариантов приходилось учитывать. Версия ответного удара «Когтей» выглядела маловероятной. Стоило ли с таким трудом добиваться примирения только для того, чтобы снова развязать войну? Они все-таки не настолько глупы.

К тому же «Когтям» незачем было забирать Пола с собой. Если бы здесь побывали они, труп Джонсона лежал бы рядом с Лизелль. Она вообще не представляла себе, кому мог понадобиться живой землянин… Вполне вероятно, что он сам все и подстроил.

Она развернулась и быстро зашагала прочь из спальни. Лицо Арии казалось неподвижной маской, когда она проходила мимо тела дочери.

Санак был где-то снаружи, опрашивал соседей, возможно заметивших или слышавших что-нибудь важное. Она отправила ему в помощники двух кроганов, при одном лишь взгляде на которых каждый догадается, что на все вопросы следует отвечать точно и подробно.

К сожалению, рассчитывать на какие-то интересные новости особо не приходилось. «Первое охранное агентство» уже объявило о награде в пять тысяч кредитов за любую помощь в поимке – или уничтожении – виновных в убийстве двух охранников, но до сих пор ничего существенного не узнало.

Кто такая Ария Т’Лоак, было известно каждому на Омеге. Но если уж деньги никого не прельстили, то страх перед знаменитой Королевой Пиратов вряд ли поможет.

Она вышла через кухню в гостиную как раз в тот момент, когда вернулся Санак, и по выражению лица батарианца поняла, что результаты ее не порадуют.

– Мы опросили всех жильцов. – Он непроизвольно наклонил голову влево в обычном для его расы жесте уважения. – Несколько выстрелов. Шесть или семь человек, выбежавших из квартиры. Все – земляне. Никаких новых подробностей.

Ария не стала бранить его за неудачу. Насилием и угрозами она могла добиться всего, чего захочет; это весьма полезный инструмент для ведения бизнеса, для мотивации подчиненных, но она знала, что Санак сделал все, что было в его силах. Пусть он и не самый смышленый в ее команде, зато надежный и не останавливающийся ни перед чем исполнитель ее приказов. Бессмысленно вымещать злобу на нем. Она не ругала подчиненных без причины. Это ведет лишь к обидам или даже предательству.

– Значит, мы так и не выяснили, жертва Джонсон или изменник, – вслух подумала она.

– По-моему, изменник, – заявил Санак. – Землянам нельзя доверять.

Вместо ответа Ария пристально взглянула на него.

– Это же очевидно, – продолжил он, понимая, что требуется что-то более убедительное, чем его личная неприязнь к землянам. – Убийца должен был подойти совсем близко, чтобы перерезать Лизелль горло. И она доверяла ему настолько, что позволила приблизиться. А наркотики? Я хотел сразу принести их вам в клуб, но Джонсон настоял на том, чтобы оставить их у себя в квартире. Разве это не подозрительно?

– Приносить песок в клуб и в самом деле было рискованно.

– Важно не то, что он сказал, – упорствовал батарианец. – Важно, как он это сказал. Он был потрясен, увидев такое количество песка. Он не сводил глаз с пакетов, его губы тряслись. Он принимал порошок раньше, в этом нет сомнений. И он ушел из клуба один, – добавил Санак. – Я сам видел, что Лизелль осталась.

– Разумеется, ты считаешь это важным, – заметила Ария, удивленная тем, как тщательно батарианец все обдумал. – И что, по-твоему, произошло дальше?

Санак прикрыл нижние глаза, собираясь с мыслями.

– Джонсон не смог перебороть себя. Желание принять дозу грызло его изнутри. Он позвонил прежним своим дружкам и пригласил их к себе на вечеринку. А Лизелль явилась без предупреждения, решила сделать ему сюрприз. И тогда он понял, что влип. Спрятал гостей в спальне, пригласил азари войти и перерезал ей горло. Потом забрал наркотики и скрылся вместе с приятелями.

Ария ненадолго задумалась, прежде чем отвергнуть его доводы.

– Бессмыслица какая-то. А почему Лизелль голая?

– Земляне – похотливые, извращенные твари. Вероятно, он изнасиловал ее перед тем, как убил. Или после того.

– Ты сказал, что соседи слышали стрельбу, – возразила азари, старательно изгоняя из головы изображенную им картину. – Объясни, как это могло быть.

Батарианец закрыл все четыре глаза, пытаясь найти убедительный ответ. В это время в спальню вошел один из техников-саларианцев.

– Терминал чист. Все стерто, – доложил он характерными отрывистыми фразами.

Санак ухватился за эту деталь:

– Ублюдок решил замести следы. Это точно его работа.

– Попробуй поискать в Сети. Я хочу получить копии всех его сообщений за последний месяц.

Саларианец решительно затряс головой:

– Землянин хитрый. Зашифровано. Не восстановить.

– Совсем ничего?! – гневно и разочарованно воскликнула Ария, все-таки дав выход эмоциям.

– Н-нич-чего, – заикаясь от испуга, ответил техник. – Может быть, адреса. С кем говорил. Единственная надежда…

– Ну так сделай хоть это! – рявкнула азари. – Отыщи всех, с кем он поддерживал связь. Понятно?

Саларианец с трудом проглотил слюну и кивнул, не в силах произнести ни слова.

– Приберите здесь все, – добавила азари, выходя из спальни. – И ради всего святого, накройте Лизелль чем-нибудь.

Глава шестая

Сознание возвращалось к Грейсону постепенно. Долгое время он находился на границе между сном и бодрствованием, то возвращаясь в действительность, то вновь проваливаясь в забытье.

Во рту у него пересохло. Он попытался сглотнуть, но добился лишь сухого мучительного кашля в воспаленном горле, почти полностью перекрытом распухшим языком. Потом попытался открыть глаза – и тут же зажмурился, ослепленный ярким светом. Но и теперь Пол чувствовал, как это сияние давит на опущенные веки, стараясь проникнуть в мозг. Он попытался отвернуться и только теперь понял, что не может пошевелиться.

Адреналин хлынул в кровь, вымывая из нее остатки транквилизатора, и Грейсон окончательно пришел в себя. Он лежал голый на холодной жесткой поверхности. Его руки были прижаты к бокам широким ремнем, стягивающим локти и запястья. Лодыжки и колени также оказались связаны.

Еще три ремня – на бедрах, талии и груди – надежно удерживали его в неподвижности.

Он снова открыл глаза, прищурившись, чтобы хоть как-то защититься от яркого света. Попытался осмотреться, повернуть голову, но и она оказалась надежно закреплена. Ремешок под подбородком туго стягивал челюсть, так что Грейсон не мог открыть рот и позвать на помощь. Впрочем, он и не рассчитывал, что кто-то спасет его.

«На этот раз убежать не получится, – понял Пол. – „Цербер“ сделает с тобой все, что захочет».

Волна паники захлестнула его, он отчаянно забился, напрягая мышцы и извиваясь в тщетных попытках освободиться от пут.

– Так ты только покалечишь себя, – раздался у него над ухом чей-то голос.

Освещение заметно потускнело, и Грейсон увидел склонившегося над ним Призрака, одетого в обычном своем стиле: дорогой черный пиджак и белая рубашка с расстегнутым воротником.

«Лизелль?..» – хотел спросить Пол, но смог лишь что-то неразборчиво прохрипеть и обессиленно откинул голову.

– Скоро ты все узнаешь, – пообещал Призрак, так что осталось неясным, расслышал ли он вопрос.

Когда лидер «Цербера» выпрямился, Грейсон сумел разглядеть большую лампу, установленную под потолком. Такую же, какие бывают в операционных. Сейчас она была выключена, но тот невыносимо яркий свет наверняка исходил от нее.

В комнате были еще какие-то люди. Он различал звуки шагов, заглушающие негромкое гудение аппаратуры.

Он скосил глаза сначала в одну, затем в другую сторону, стараясь разглядеть как можно больше, пока снова не включили лампу. Краем глаза он заметил достаточно деталей, чтобы догадаться, что находится в операционной или в лаборатории. Справа от него прошел к мониторам мужчина в длинном белом халате.

Призрак стоял слева, заслоняя собой большую часть комнаты. Но за его спиной все же виднелись какие-то странные и пугающие медицинские приборы. А затем опять вспыхнул свет, заставив Грейсона вновь закрыть глаза.

– Вот мы и встретились, – сказал Призрак.

Полу не оставалось ничего другого, кроме как прислушиваться к его голосу. Тон был спокойный, почти безразличный. Но Грейсон слишком хорошо знал Призрака, чтобы дать себя обмануть.

– Ты, наверное, хочешь узнать, что случилось с азари? – продолжал тот. – Она умерла. Быстро и без мучений, если это тебя утешит.

«Нет, не утешит, вонючий ублюдок!»

Он старался дышать глубоко и размеренно. Что бы ни случилось, он не позволит Призраку насладиться своим страхом, отчаянием или бессильным гневом.

– Должно быть, ты беспокоишься и за Кали Сандрес, – добавил главный «цербер» после долгой паузы.

«Этот сукин сын наблюдает за твоей реакцией, – догадался Грейсон, – играет с тобой. Успокойся и не дергайся. Не дай ему ничего такого, что можно будет потом использовать против тебя».

Он слышал шаги других людей – врачей или, скорее всего, ученых, щелчки выключателей, негромкое гудение компьютеров. Временами улавливал обрывки разговоров, слишком тихих, чтобы разобрать хоть слово.

– Мы не тронули Кали, – признался наконец Призрак, догадавшись, что Грейсон не предоставит ему возможность поразвлечься. – И не собираемся. Она нас не интересует, и я не убиваю землян без особой необходимости.

«Боже, какое благородство!»

– Теперь о том, почему тебя привезли сюда, почему оставили в живых. Нет, я не стану пытать тебя, это не удовлетворит мою жажду мести, хотя, не стану отрицать, у меня была такая идея. Я же все-таки обычный человек.

Он засмеялся и похлопал Грейсона по плечу, как отец, наставляющий сына.

– Человечеству нужны герои – или мученики, на худой конец. Но большинство людей не рвется в добровольцы. И все-таки кто-то должен жертвовать собой ради всеобщего блага.

Свет опять потускнел, и Пол увидел склонившуюся над ним женщину. На ее невыразительном лице не отразилось ни злорадства, ни сочувствия, когда она подсоединяла пару электродов к вискам Грейсона.

Потом она отошла, и над ним опять склонился Призрак.

– От одного человека сейчас зависит будущее всей расы. И я выбрал тебя для этого… подвига, – с ядовитой усмешкой сообщил лидер «Цербера».

Грейсон разжал слипшиеся губы и попытался плюнуть в лицо своему мучителю, однако во рту так пересохло, что ничего, кроме слабого шипения, у него не вышло.

Призрак выпрямился, и свет вновь ударил по глазам.

«Хватит уже играть с ним в его игры, – приказал себе Пол. – Когда этот чертов свет снова погасят, не открывай свои чертовы глаза».

Он не видел, как Призрак захлопывает портсигар, чиркает зажигалкой и глубоко, жадно затягивается, но и спутать эти звуки с чем-то другим тоже не мог.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня, – произнес Призрак с какой-то обидой в голове. – А я тебя – нет. Поэтому я и объясняю тебе, что сейчас произойдет. По крайней мере, ты сможешь оценить свой вклад в дело спасения человечества. Слышал ли ты когда-нибудь о Жнецах?

Вопрос повис в воздухе. Сигаретный дым клубился возле ноздрей Грейсона, проникая в горло и вызывая приступы кашля.

Свет в очередной раз померк, но теперь уже Пол не клюнул на эту приманку. Он напрягся в ожидании пощечины за неповиновение или, может быть, ожога от прикосновения к коже горящей сигареты.

Наказания так и не последовало, и он понял, что его враг не нуждается в подобных грубых методах. Грейсон находился в полной его власти, и оба прекрасно это понимали. Обычные пытки только упростили бы ситуацию, превратив Призрака из всемогущего бога в болтливого палача.

– Нет, конечно же, ты ничего не знаешь, – продолжал «цербер». – Сведения о Жнецах держатся в тайне, во избежание всеобщей паники. Но я у верен, что тебе приходилось встречаться с Коллекционерами или хотя бы слышать про них.

Грейсон никогда не видел Коллекционеров, но слышал о них многое. Затворническая раса насекомоподобных существ происходила, по слухам, с планеты, находящейся где-то за четвертым ретранслятором Омеги. Обитатели станции рассказывали с благоговейным ужасом о том, что Коллекционеры предлагают немыслимо щедрое вознаграждение за необходимые им вещи: в частности, интересуются они и живым товаром, но их трудно назвать обычными работорговцами. Коллекционерам требуются строго определенные особи: мать саларианского клана с разноцветными глазами или чистокровная азари в возрасте от двухсот до трехсот лет.

Жители Омеги считают сделку с Коллекционерами редкой удачей, приносящей счастливчику невероятное богатство: нечто вроде выигрыша в лотерею. И лишь немногих беспокоит судьба несчастных жертв.

Скорее всего, Коллекционеры используют их для генетических экспериментов. Но никто не знает этого наверняка: корабль любой другой расы, рискнувший пройти через четвертый ретранслятор, исчезает бесследно.

Несколько лет назад, если верить слухам, Коллекционеры начали проявлять особый интерес к землянам. Сам Грейсон едва не попал им в лапы, подставленный бывшим напарником Пэлом. К счастью, ему удалось бежать до появления покупателей, а заодно и расправиться с предателем.

«В этот раз тебе вряд ли так повезет, – подумал он с горечью. – Призрак договорился с Коллекционерами. В обмен на тебя он получит какую-нибудь уникальную технологию».

На первый взгляд это предположение выглядело логичным, но Грейсон быстро сообразил, что оно не имеет смысла. Призрак никогда не согласится предоставить инопланетянам материал для исследований, по которому они могут определить слабости и уязвимые места землян. Это противоречит всем устоям и принципам «Цербера», всему тому, во что верит его создатель.

– На самом деле Коллекционеры служат Жнецам, – объяснил Призрак. – Сами они просто рабы, послушно исполняющие волю хозяев. Все, что они делают, все их странные покупки – не более чем исполнение приказов Жнецов. Вот кто наш настоящий враг. Эта раса разумных машин хочет уничтожить или подчинить себе всю органическую жизнь в Галактике. И сейчас они нацелились на землян.

Он замолчал, ожидая какой-либо реакции Грейсона, словно позабыв, что тому в разговоре отведена роль молчаливого слушателя.

– Мы должны изучить Жнецов, узнать их сильные и слабые стороны, чтобы суметь нанести им ответный удар. И с твоей помощью мы получим такую возможность.

– Можно начинать, – донесся откуда-то справа женский голос.

С закрытыми глазами Пол не мог определить точно, но предположил, что это та же женщина, которую он видел раньше.

Послышался пронзительный вой мощной машины, набирающей обороты, и через мгновение тело Грейсона прошил удар электрического тока огромной мощности. Его мышцы свело судорогой, он выгнулся так, что ремни, удерживающие его на столе, глубоко, до крови впились в кожу.

Затем установку выключили, и Пол обмяк. Все тело жгло огнем, как будто с него живого содрали кожу, обнажив мускулы и сухожилия. Но, несмотря на адскую боль, Грейсон оставался неподвижен; он не мог даже закричать – полностью парализованный, но не потерявший сознания.

– Мы хотим воспроизвести опыты Коллекционеров с максимально возможной точностью, – объяснил Призрак. – Боюсь, что это будет несколько… болезненно.

Грейсон почувствовал, как кто-то пальцем приподнимает ему веко. Не в силах пошевелиться, он уставился на нестерпимо сияющую операционную лампу. На секунду ее заслонил силуэт все той же женщины, склонившейся над ним, чтобы ослабить ремень под подбородком. Она разжала Полу челюсти, засунула длинный гибкий шланг глубоко ему в горло, а затем отошла, снова лишив его защиты от ослепляющего света.

– Коллекционеры вживляют своим жертвам особые кибернетические устройства, с помощью которых Жнецы могут передавать сообщения и в конечном итоге управлять носителями даже с другого края Галактики.

Из трубки в пищевод Грейсона начала поступать какая-то вязкая жидкость.

– Это поразительная технология, – продолжал Призрак. – Ты когда-нибудь слышал про квантовое сцепление? Нет, разумеется. Это очень сложно для понимания. В общем, некоторые частицы материи связаны между собой необычным образом. Если, например, одна из них заряжена положительно, то другая – отрицательно. Поменяв один из зарядов, мы автоматически меняем и другой, даже если частицы разделены тысячами световых лет.

На Земле этой проблемой занимались на протяжении всего двадцать первого века, но стоимость производства таких частиц получалась просто астрономической. И в конце концов направление закрыли, как бесперспективное.

Но аппаратура Жнецов, которую нам удалось заполучить, намного совершеннее. Они объединили эффект сцепления с нанотехнологиями и создали самовоспроизводящиеся сцепленные частицы, способные внедряться в организм носителя, преобразовывать его и управлять им, даже находясь на космических расстояниях от него.

Грейсон почувствовал, как кто-то, едва не сдирая кожу, отлепляет электроды от его висков. И сразу же туда вонзилась острая игла глубинного зонда. Боль была невыносимой, но игла проникала все глубже, в мягкие ткани под черепной коробкой, пока наконец не внедрилась в мозг.

– Тебе имплантируют самовоспроизводящиеся наночастицы. Их количество будет возрастать по экспоненте, когда они соединятся с твоими нервными клетками. В итоге они заполнят все твое тело, и ты превратишься в орудие Жнецов, в синтетико-органический гибрид, подобного которому ни одна входящая в Совет раса не способна создать. Мы должны изучить механизм этой трансформации и найти способ защититься от нее. Только тогда мы можем надеяться, что устоим против Жнецов.

Грейсон слышал слова, но уже не понимал их смысла. Его сознание раскололось. Он чувствовал, как что-то чужое проникает в его голову, как отвратительные щупальца обвивают его, душат все мысли и эмоции, утягивают в черную пустоту.

– Стоп, прекратить опыт! – рявкнула доктор Нури. – Он потерял сознание.

Призрак отрешенно наблюдал за тем, как суетятся ученые, отключая оборудование. Он ждал, когда доктор Нури проконтролирует на мониторе жизненные показатели Грейсона.

– Все в порядке, – сообщила она, спустя несколько томительно долгих минут. – Никаких серьезных повреждений.

– Что случилось?

– Это слишком тяжело для него. Организм не выдерживает, и он отключается.

– Вы слишком торопитесь.

– Мы ведь и раньше знали, что процесс имплантации будет очень болезненным, – напомнила женщина.

– А я советовал вам быть осторожнее, – возразил он ей. – Мы не можем допустить ошибку. Аппаратура Жнецов чрезвычайно мощная.

– У нас нет точки отсчета, – попыталась оправдаться она. – Никаких начальных данных, по которым можно было бы рассчитать нагрузки. Никто и никогда даже близко не подбирался к тому, что мы сейчас делаем.

– Именно поэтому мы должны свести риск к минимуму.

– Да, конечно, – согласилась доктор Нури. – Прошу прощения. Больше этого не повторится.

– Так вы говорите – никаких повреждений? – переспросил Призрак, чтобы рассеять последние сомнения.

– Ему нужно отдохнуть несколько дней. А потом мы продолжим эксперимент.

Призрак кивнул:

– Изолировать помещение. Но продолжать наблюдать за ним. Я хочу, чтобы он ни на мгновение не оставался без присмотра.

Он поднялся и направился к выходу.

– Мы переходим на следующую стадию эксперимента, – объявил он доктору Нури. – Пациент перестал быть человеком, превратился в нечто чужое, нечто опасное. Если заметите что-нибудь необычное, непонятное – даже просто заподозрите неладное, – немедленно уничтожьте его. Я скорее соглашусь, чтобы весь проект провалился к чертям, чем позволю вырваться на свободу тому, что мы только что создали. Тебе все ясно?

Кай Лэнг, стоявший в углу и молча наблюдавший за ходом эксперимента, поспешил обнадежить Призрака:

– Да, я понял. Грейсон не должен выйти из лаборатории живым.