Текст книги "Путеводитель хитч-хайкера по Галактике"

Глава 2

Вот что говорит encyclopaedia galactiса об алкоголе.

Она говорит, что алкоголь – бесцветная летучая жидкость, получаемая ферментацией сахаров, и отмечает также его отравляющее действие на определенные формы жизни на углеродной основе.

Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом также упоминает алкоголь. Он утверждает, что лучшим существующим напитком является Всегалактический Коктейль «Мозгобойный». Действие его, согласно Путеводителю, похоже на то, что вам вышибают мозги кусочком лимона, в который завернут большой золотой кирпич.

Путеводитель также сообщает, на какой планете смешивают лучший Всегалактический «Мозгобойный», на какую цену вы можете рассчитывать, и какие благотворительные организации возьмутся впоследствии за вашу реанимацию.

Там же приводится рецепт Всегалактического «Мозгобойного» Коктейля, на тот случай, если вам захочется приготовить его самому.

Возьмите одну бутылку старого Дженкс-спирта. Влейте в Дженкс-спирт равное количество морской воды с Сантрагинуса V («О, сантрагинская морская вода!», – восклицает Путеводитель. – «О, сантрагинские рыбки!»).

Затем возьмите три кубика арктурского Мега-джина, и дайте им растаять в смеси (Мега-джин должен быть хорошо заморожен, иначе весь бензин испарится).

Пропустите через смесь небольшими пузыриками 4 литра фаллийского болотного газа в память о всех тех счастливых бродягах, которые умерли от наслаждения в трясинах Фаллии.

Осторожно, по серебряной ложке, налейте равное количество куагалактинского гипермятного экстракта, напоминающего о пьянящих ароматах Темных Зон Куагалактики, ароматах таинственных и чуть сладковатых.

Бросьте в смесь клык алголийского солнечного тигера, и смотрите, как он растворяется, разбрасывая отблески алголийских солнц в сердце напитка.

Вбрызните замфуор.

Бросьте оливку.

Пейте… но очень осторожно…

Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом намного популярнее Encyclopaedia Galactica.

– Шесть кружек темного, – сказал Форд Префект бармену в «Коне и Кучере». – И побыстрее, пожалуйста, скоро конец света.

Бармен в «Коне и Кучере» не привык к подобному обращению. Он обладал чувством собственного достоинства. Он поправил очки и сурово прищурился. Форд не обратил на это никакого внимания. Он уставился в окно, и бармен вместо него сурово взглянул на Артура, который беспомощно пожал плечами и ничего не сказал.

Так что бармен сказал только: – Шесть темного. Добрый день, – и стал наливать пиво.

Потом он решил попробовать еще раз.

– Игру сегодня смотреть будете?

Форд обернулся.

– Смысла нет, – сказал он, и уставился в окно.

– Так вы что, думаете, что все заранее известно, сэр? – спросил бармен. – Шансов у «Арсенала» никаких?

– Ну почему, – ответил Форд. – Просто скоро конец света.

– Э, да-да, сэр, вы правы, – проговорил бармен, взглянув поверх очков на Артура. – «Арсенал» легко отделался, если так.

Форд снова взглянул на бармена. Он был неподдельно удивлен.

– Вообще-то нет, – сказал он, и нахмурился. Бармен сквозь зубы втянул в себя воздух. – Ваше пиво, сэр. Шесть кружек, – сказал он.

Артур слабо улыбнулся ему и снова пожал плечами. Он повернулся и улыбнулся всем в баре на тот случай, если они слышали этот разговор.

Никто их не слышал, и никто не мог понять, с чего это он им улыбается.

Человек у стойки взглянул на Форда и Артура, взглянул на шесть кружек, молниеносно произвел в уме арифметическое действие, получил ответ, который ему понравился, и на его лице появилась глупая улыбка слабой надежды.

– Не суйся, – сказал Форд, – это нам, – и посмотрел на него таким взглядом, который заставил бы даже алголианского солнечного тигера попятиться и отправиться дальше по своим делам.

Форд хлопнул рукой по стойку, оставив на ней пятифунтовую бумажку. – Сдачи не надо, – сказал он.

– Как, с пяти фунтов? Благодарю вас, сэр!

– Вам осталось десять минут, чтобы их потратить.

Бармен предпочел просто отойти к другому концу стойки.

– Форд, – сказал Артур, – ты мне, черт побери, скажешь, что случилось?

– Пей, – ответил Форд. – Твоих три кружки.

– Три кружки? – ужаснулся Артур. – В такую рань?

Сосед Форда по стойке обрадованно ухмыльнулся и кивнул. Форд не обратил на него никакого внимания. Он сказал: – Время – обман чувств. Рань – обман вдвойне.

– Очень неплохо, – заметил Артур, – можно послать в журнал. Есть в журналах разделы для подобных штучек.

– Пей.

– С чего это вдруг три кружки?

– Успокаивающее. Тебе понадобится успокаивающее.

– Успокаивающее?

– Успокаивающее.

Артур уставился в кружку.

– Или со мной что-то творится, – сказал он, – или мир всегда был такой, а я так замотался, что и не заметил…

– Ладно, – Форд отхлебнул пива, – попробую объяснить. Сколько мы знакомы?

– Сколько? – задумался Артур. – Ну, лет пять, может, шесть. Большей частью все было нормально.

– Ладно, – повторил Форд. – А что ты скажешь, если узнаешь, что я не из Гилдфорда, а с маленькой планеты в окрестностях Бетельгейзе?

Артур пожал плечами, словно хотел сказать: – Ну и что?

– Не знаю, – наконец сказал он, глотнув пива. – А что – ты думаешь, я могу это узнать?

Форд сдался. Действительно ведь, кому нужно это знать, если скоро конец света. Он просто сказал: – Пей!

И добавил, как бы между прочим: – Скоро конец света.

Артур еще раз слабо улыбнулся всем посетителям. Увидев это, они нахмурились. Один даже сделал ему знак, чтобы он перестал улыбаться, а занялся бы своим делом.

– Сегодня, похоже, четверг, – пробормотал Артур, склонившись над кружкой. – У меня тяжелый день – четверг.

Глава 3

В этот самый четверг нечто тихо двигалось в ионосфере, на много миль над поверхностью планеты; несколько этих нечто, точнее говоря, несколько десятков этих огромных желтых нечто, похожих на плиты или громадные ломти, огромных, как небоскребы, бесшумных, как птицы. Они легко парили в вышине, грелись в электромагнитных лучах звезды Соль, выжидали, меняли строй, готовились.

Планета внизу почти ничего не знала о них, что, собственно, им в тот момент и было надо.

Никто не заметил эти огромные желтые нечто в Гринвиче, радары на мысе Канаверал не засекли их, Вумера, Джодрелл Банк и другие станции слежения проглядели их – жаль, конечно, ведь именно этого они ждали столько лет.

Их зарегистрировало только маленькое черное устройство под названием Суб-Эфирный Ощущатель, и замигало в кожаной сумке, которую Форд Префект всегда носил с собой. Содержимое сумки Форда Префекта, несомненно, была весьма интересным: у любого физика Земли глаза на лоб вылезли бы, стоило бы ему только взглянуть в эту сумку. Поэтому Форд обычно бросал сверху пару-другую старых затертых ролей, которые будто бы репетировал. Кроме суб-эфирного ощущателя и старых ролей, в сумке у него лежал Электронный Остановщик, или Большой Палец, которым останавливают попутные машины – короткий толстый стержень черного цвета, гладкий, матовый, с крошечными циферблатом и индикатором на одном конце. Еще у Форда был прибор, похожий на увеличенный карманный калькулятор. На нем размещались сотня крошечных кнопок и экран сантиметров десяти по диагонали, на котором по первому требованию могла появиться любая из миллионов статей, хранящихся в памяти этого прибора. Казалось, он до сумасшествия сложен, и поэтому, а также по некоторым другим причинам, на его прозрачном футляре большими веселыми буквами было напечатано: НЕ ПАНИКУЙ!

Одной из некоторых других причин было то, что этот прибор на самом деле был самой выдающейся книгой из всех книг, когда-либо выпущенных огромным издательским концерном Малой Медведицы – Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом. Она выпущена в микро-суб-мезонно-электронной форме, поскольку, если бы ее напечатали на бумаге, как обычную книгу, путешественнику понадобилось бы несколько космических танкеров, чтобы взять ее с собой.

Кроме этого, в сумке Форда Префекта было несколько ручек, блокнот и большое банное полотенце из магазина Маркса и Спенсера.

Вот что сообщает Галактический Путеводитель на предмет полотенец:

Полотенце, возможно, самый необходимый предмет для межзвездного путешественника. Оно имеет некоторую практическую ценность – вы можете: завернуться в него, чтобы согреться, прыгая по холодным лунам Джаглан-Беты; использовать его, как подстилку, лежа на мраморном песке пляжей Сантрагинуса V, и вдыхая пьянящий морской воздух; спать на нем под огненно-красными звездами на пустынной планете Какрафун; сделать из него парус, чтобы спуститься на плоту по ленивой реке Мотт; намочить его и завязать узлом, чтобы использовать, как оружие в рукопашной; обвязать им голову, чтобы избежать ядовитого дыма или взгляда Прожорного Заглотозавера с Трааля (умопомрачительно глупое животное: оно считает, что раз вы его не видите, то и оно вас не видит; тупое, как сапог от скафандра, но очень, очень прожорливое); полотенцем можно размахивать, подавая сигнал бедствия; и, разумеется, вытираться, если оно все еще чистое.

Но гораздо важнее неизмеримая психологическая ценность полотенца. По непонятной причине, если страг (то есть владелец транспортного средства) обнаруживает, что у путешественника, попросившего его подвезти, есть полотенце, он делает подсознательный вывод, что тот также владеет зубной щеткой, носовым платком, мылом, пачкой галет, флягой, компасом, картой, мотком бечевки, москитной сеткой, плащом и резиновыми сапогами, скафандром и т.д., и т.д. Итак, страг будет счастлив впоследствии одолжить путешественнику любой из этих или других предметов, которые тот мог «случайно потерять». Вот что подумает страг: любой, кто может на попутных проехать всю Галактику вдоль и поперек, забыть про удобства, ночевать в трущобах, бороться с жуткими опасностями, преодолевать их, и при этом все же помнит, где у него полотенце, вполне заслуживает доверия.

Поэтому в жаргоне попутников (как они сами себя называют) есть такая фраза: «Сяпаешь того крутого чувика, Форда Префекта? Вот фруд, который всегда знает, где у него полотенце.» (Сяпать: знать, иметь представление, встречаться, заниматься любовью; крутой: находчивый, общительный, умный, сильный; чувик: друг, брат, сосед, сокамерник; фруд: очень крутой чувик).

Покоясь на полотенце в сумке Форда Префекта, суб-эфирный ощущатель стал мигать чаще. Высоко над планетой огромные желтые нечто меняли строй, расходясь веером. В Джодрелл-Банке кто-то решил, что пришло время выпить чашку чаю.

– У тебя есть с собой полотенце? – неожиданно спросил Артура Форд.

Артур, поглощенный борьбой с третьей кружкой, повернулся к нему.

– А, что? Нет… а должно быть? – Он уже перестал удивляться, в этом как бы больше не было смысла.

Форд недовольно щелкнул языком.

– Пей, – приказал он.

В эту минуту снаружи послышалось отдаленное громыхание, заглушившее негромкие разговоры в баре, музыку из автомата, и икание соседа по стойке, которому Форд вдруг купил виски.

Артур захлебнулся пивом и вскочил на ноги.

– Что это? – закричал он.

– Не волнуйся, – ответил Форд, – они еще не начали.

– Слава Богу, – сказал Артур и снова сел.

– Наверно, это просто сносят твой дом, – заметил Форд, допивая пиво.

– Что? – вскричал Артур. Внезапно влияние Форда кончилось. Артур дико огляделся вокруг и бросился к окну.

– О Боже, так и есть! Мой дом сносят! Какого черта я здесь делаю, Форд?

– Сейчас это, в общем, неважно, сказал Форд, – пускай позабавятся.

– Позабавятся? – задохнулся Артур. – Позабавятся? – Он еще раз взглянул в окно, чтобы убедиться, что они говорят об одном и том же.

– К черту их забавы! – заорал он и выбежал из бара, размахивая почти пустой пивной кружкой. В этот раз у него не появилось новых друзей.

– Прекратите, вандалы! Домоубийцы! – вопил он. – Гунны полуспятившие, прекратите сейчас же!

Форду пришлось последовать за ним. Но сначала он подозвал бармена, и попросил 4 пакета жареного арахиса.

– Арахис, сэр, – сказал бармен, выложив пакеты на стойку, – двадцать восемь пенсов, будьте добры.

Форд был очень добр – он снова дал бармену пять фунтов и сказал, что сдачи не надо. Бармен взглянул на деньги, потом на Форда. Неожиданно его охватила дрожь: он не мог понять, что за ощущение у него появилось, потому что ни на кого у Земле оно еще никогда не появлялось. В минуты большой опасности у любой формы жизни включается тихий подсознательный сигнал. Он всего лишь точно передает вызывающее жалость чувство удаленности от места рождения. На Земле невозможно быть от него дальше, чем в двадцати тысячах километров – слишком мало, чтоб сигнал был заметен. Форд Префект был в очень большой опасности, и родился он в шестистах световых лет от Земли, в окрестностях Бетельгейзе.

Бармен покачнулся, пораженный чувством расстояния, которого не мог постичь. Он взглянул на Форда по-новому, с уважение и даже чуть-чуть со страхом.

– Вы серьезно, сэр? – прошептал он, и его шепот заставил всех посетителей замолчать. – Скоро конец света?

– Да, – сказал Форд.

– Но… сегодня?

Форд уже взял себя в руки.

– Да, – весело ответил он. – Меньше, чем через две минуты, по моим подсчетам.

Бармен не мог поверить сказанному; и чувству, которое он только что испытал, он тоже не мог поверить.

– Мы можем что-нибудь сделать? – спросил он.

– Нет, – ответил Форд, засовывая арахис в карман.

Кто-то в притихшем баре хрипло рассмеялся. Ему показалось смешным, что все вдруг ни с того ни с сего сошли с ума.

Сосед Форда был пьян вдрызг. Его затуманенный взор обратился к Префекту.

– Я думал, – сказал он, – что если будет конец света, то мы должны лечь лицом вниз или закрыть голову руками, или еще что-то такое.

– Если хотите, – пожал плечами Форд.

– Так нам в армии говорили, – продолжал тот, и его взгляд снова отправился в долгое путешествие, целью которого был стакан с виски.

– А это поможет? – спросил бармен.

– Нет, – ответил Форд и одарил его дружеской улыбкой. – Прошу прощения, – сказал он, – мне пора. – И, помахав рукой на прощанье, он выбежал на улицу.

Все молчали еще с минуту, а потом, к общему замешательству, хриплый рассмеялся снова. Девица, которую он притащил с собой, сердечно ненавидела его уже около часа и, возможно, немало обрадовалась бы, если бы узнала, что через полторы минуты или около того он неожиданно испарится, превратившись в облачко водорода, озона и окиси углерода. Впрочем, в тот момент она будет слишком занята, испаряясь сама.

Бармен кашлянул. Он услышал, как его голос произнес: – Последние заказы, пожалуйста.

Огромные желтые нечто начали опускаться, все быстрее и быстрее.

Форд знал это. И этого не хотел.

Артур почти добежал до дома. Он не замечал, как вдруг стало холодно, он не замечал сильного ветра, он не замечал странного, неизвестно откуда взявшегося дождя, который лил, как из ведра. Он не замечал ничего, кроме развалин под гусеницами бульдозера, когда-то бывших его домом.

– Варвары! – выкрикивал он. – Я отсужу у вашего городского совета все деньги! Я вас повешу, утоплю и четвертую! И высеку! И буду варить вас в кипящем масле, пока… пока… пока не решу, что с вас хватит!

Форд быстро бежал за ним. Очень, очень быстро.

– А потом я все это сделаю еще раз! – кричал Артур. – А когда закончу, соберу все, что осталось, в кучу, и станцую на ней чечетку!

Артур не заметил, что рабочие бегут прочь от его дома, что мистер Проссер в ужасе уставился в небо. Мистер Проссер увидел, что сквозь облака прорываются огромные желтые нечто. Невозможно огромные желтые нечто.

– И буду прыгать, – на бегу вопил Артур, – пока не натру мозоли, или мне в голову не придет что-нибудь еще ужаснее…

Он поскользнулся и упал ничком, покатился и перевернулся на спину. Он, наконец, заметил, что творится что-то неладное. Он указал пальцем в небо.

– Что это за чертовщина? – взвизгнул он.

Чертовщина, чем бы она ни была, перечеркнула небосвод чудовищной желтизной, разорвала его пополам с сумасшедшим грохотом и исчезла вдали, а воздух ворвался в ее след с таким бум!, которое могло бы метра на два вдавить уши в череп.

За ней последовала еще одна, и все повторилось, только бум! было намного громче.

Трудно точно сказать, что в этот момент делали обитатели планеты, потому что они в общем и сами не знали, что им делать. Ни в чем не было смысла – прятаться в дома, выбегать из домов, беззвучно выть, подняв лицо к небу. Во всем мире улицы городов были забиты людьми, перекрестки дорог превращались в месиво из машин, а грохот накатывался и катился дальше, словно цунами, над горами и долинами, пустынями и океанами, и казалось, вминал в землю все, на что обрушивался.

Только один человек стоял и смотрел в небо спокойно. В глазах у него была жуткая тоска, а в ушах – резиновые затычки. Он отлично знал, что происходит, знал с той самой минуты, когда его суб-эфирный ощущатель запищал в ночной тишине в раскрытой сумке, и он испуганно проснулся. Именно этого ждал он долгие годы, но когда он расшифровал сигнал, сидя в одиночестве в своей маленькой темной спальне, его охватил холод и сердце сжалось. Неужели из всех народов Галактики, что могли появиться и сказать «Привет!» планете Земля, это должны были быть именно вогены?

Но он все же знал, что надо делать. Как только воздух перестал дрожать и корабли вогенов скрылись, он стал рыться в сумке. Он выбросил «Иосифа и его плащ мечты (установка цвета фирмы „Техниколор“)», выбросил текст «Христа» – они не пригодятся там, куда он отправляется. Все на месте, все приготовлено. Он знал, где его полотенце.

Внезапно на Земле воцарилась тишина. Пожалуй, она была даже хуже, чем грохот. С минуту ничего не происходило.

Огромные нечто недвижно висели в небе. Они висели недвижно, огромные, тяжелые, прочно обосновавшись в небе, бросая вызов законам природы. Многие из землян едва не сошли с ума, пытаясь сообразить на что же они смотрят. Корабли инопланетян висели в небе точно также, как не висят в небе кирпичи.

Все еще ничего не происходило.

Затем вдруг послышался легкий шорох, вездесущий и всепроникающий. Каждый проигрыватель в мире, каждый телевизор, приемник, магнитофон, громкоговоритель, каждый динамик на Земле включился сам собой.

Каждая жестянка, крышка мусорного банка, каждый кусок ржавого железа, каждое окно стали одной акустически совершенной звуковоспроизводящей системой. За минуту до исчезновения, Землю использовали как самую огромную систему для обращения к общественности.

Но услышала общественность не музыку, и не звуки труб – просто голос.

– Люди Земли, прошу внимания, – сказал голос, и он был удивителен. Точнее, удивителен был превосходный квадрофонический эффект с таким низким уровнем искажения, что у всех звукооператоров слезы наворачивались на глаза.

– С вами говорит Воген Простетник Джелц из Галактического совета по планированию гиперпространства, – продолжал голос. – Как вам, без сомнения, известно, планы развития периферийных районов Галактики включают в себя постройку гиперпространственной экспресс-ветки, проходящей через вашу звездную систему. К сожалению, ваша планета подлежит сносу. Процесс сноса займет менее двух минут по земному времяисчислению. Спасибо за внимание.

Передача окончилась.

Невиданный ужас обхватил внимавших землян. Ужас медленно двигался сквозь толпы, и это выглядело так, словно под листом бумаги с рассыпанными по нему железными опилками двигался магнит. Паника сопровождала ужас, порождая желание бежать куда угодно. Бежать было некуда.

Увидев это, вогены снова вышли в эфир. – Не стоит вести себя так, словно вы об этом не знали. Со всей проектной документацией можно было ознакомится в районном проектном отделе на Альфе Центавра уже пятьдесят ваших земных лет назад, так что у вас было достаточно времени, чтобы внести любую жалобу в установленном порядке. Теперь поздно говорить об этом.

Вогоны снова отключились, и эхо разнеслось над планетой. Огромные корабли медленно развернулись с поразительной легкостью. В дне каждого открылся люк: пустой черный квадрат.

К этому времени кому-то удалось добраться до передатчика, найти нужную длину волны и передать вогенам просьбу сжалиться над Землей. Что было передано, не слышал никто, но все слышали ответ. Снова зазвучал тот же голос, и он был полон раздражения.

– Что значит – вы никогда не были на Альфе Центавра? Бог мой, земляне, это же всего 4 световых года отсюда. Извините, но уж если вы не интересуетесь тем, что вас непосредственно касается – это ваше личное дело. Включить лучи уничтожения.

Из люков на Землю хлынул свет.

– Что за чертова ленивая планета, – сказал голос. – Нисколько не жалко. – И стих.

Ужасающая тишина.

Ужасающий звук.

Ужасающая тишина.

Строительный флот вогенов скрылся в чернильной звездной пустоте.