Текст книги "Темные силы над Муншаез"

– Это не твоя вина, – вздыхая, ответила ему Робин. Она посмотрела на неподвижное тело позади Тристана и губы ее сжались. – Мы все были за погоню – все, кроме Арлена. Мы все ответственны за последствия. Она подняла голову, усилием воли стараясь победить отчаянье.

– Где разобьем лагерь? Хотелось бы, чтоб где-нибудь поблизости.

– Подожди здесь вместе с остальными, – сказал Тристан, – а я поищу место, где мы могли бы спокойно провести ночь. Испытывая облегчение от того, что он может подумать о чем-то еще, кроме Арлена, принц съехал с тропинки, чтобы исследовать плотные заросли сосен. Вскоре он обнаружил место, незаметное снаружи, где была довольно большая сухая площадка, устланная сосновыми иголками и защищенная от дождя нависающими ветками сосен. Вскоре к нему присоединились и остальные. Робин развела небольшой костер, который совсем не дымил, а Тристан тем временем проехал назад и замел следы огромной веткой, так что складывалось впечатление, будто они поехали дальше по основной тропе. Укрытие оказалось настолько теплым и сухим, насколько вообще на это можно было рассчитывать в таких условиях. Они по очереди дежурили, но даже к утру, когда занялся серый, туманный рассвет, фирболги не появились. У Даруса началась лихорадка, и он в беспамятстве бредил. Они привязали его к седлу и, замерзшие, поехали дальше. Единственным утешением было отсутствие преследователей.

– Они, наверное, боятся спускаться с гор, – заметил Керен.

– Даже если они просто бесцельно бродят по окрестностям.

– А я боюсь, что предположение нашего маленького друга может оказаться верным: они не будут слишком близко подходить к поселениям людей такими небольшими группами.

– Надеюсь, что вы правы, – ответил Тристан. Обстоятельства складывались так, что шансы Даруса выжить были совсем небольшими, а при возможной схватке они и вовсе оказывались нулевыми. К вечеру этого дня всадники подъехали к маленькой хижине лесника. Домик стоял на небольшой прогалине, со всех сторон окруженной лесом; рядом весело журчал ручей. На заборчике сушились шкуры, а рядом с пустым загоном для скота примостился наполовину разрушившийся навес.

– Кто вы такие? – голос был мрачным и подозрительным.

Говоривший стоял за углом хижины. Им оказался изнуренный работой человек средних лет, очень просто одетый. На плече у него лежал топор дровосека с длинной ручкой – казалось, легкого движения руки достаточно, чтобы привести его в боевое положение. Дверь хижины со скрипом приоткрылась, и в проеме принц увидел какую-то неясную фигуру. Однако, он отлично разглядел заряженный арбалет, направленный прямо ему в сердце.

– Кто вы такие? – снова спросил лесник.

– Я Тристан Кендрик, принц Корвелла, – сказал Тристан, гордо вскинув голову. Он вздрогнул, увидев, что арбалет слегка переместился, однако выстрела не последовало. – Один из моих спутников ранен – ему необходим отдых и тепло.

Лесник заметно успокоился.

– Да, конечно. Я уже встречал вас раньше, мой принц. Пожалуйста, простите мне мою подозрительность – сейчас в Ллирате наступили опасные времена.

Слегка кивнув, он добавил:

– Почему бы вам не зайти в дом? Дверь хижины распахнулась и их глазам предстал парнишка лет двенадцати, так и не выпустивший из рук арбалета. Вслед за мальчиком из хижины вышла крепко сложенная женщина и торопливо направилась к лошади Даруса. Робин уже помогала калишиту.

– Быстрее! – заторопилась женщина, ее округлое лицо было полно сочувствия. – Бедный парень! Давайте отнесем его в дом.

Остальные с благодарностью последовали за хозяевами в теплую хижину. Впервые за последние два дня путешественники могли просушить свою насквозь промокшую одежду.

– Меня зовут Киган из Диннвалла, – представился хозяин, когда они вошли в его маленький домик. – А это Энид и мой сын Эван. Сынок, сбегай и присмотри за лошадьми! Быстро! Эван, который продолжал глазеть на гостей, повернулся и побежал к лошадям. Остальные осторожно положили Даруса на единственную большую кровать. Калишит весь горел в лихорадке и продолжал тихонько стонать. Предоставив женщинам заботиться о Дарусе, Тристан с помощью хозяина постарался получше укрыть тело Арлена. Его плоть, холодная и отвердевшая, уже мало напоминала человека, который был верным другом и учителем принца в течение всей его сознательной жизни. Тристан подготовил тело для похорон, уверенный, что его отец обязательно устроит торжественную церемонию, когда они вернутся домой. С тоской вспоминал он грубоватые наставления своего старого учителя. И хотя его похвалы всегда были редкими, но он никогда не терял веру в способность Тристана учиться и совершенствоваться. Он умер, как настоящий воин! Среди ффолков считалось, что это лучший способ умереть – так, во всяком случае думал раньше принц. Теперь эта мысль перестала казаться ему столь несомненной. Тристан вернулся в хижину, когда уже совсем стемнело, с удовольствием принюхиваясь к запахам стряпни. Киган и его семья поделились с принцем и его спутниками всем, что у них было в их скромном жилище. После простого, но сытного обеда и нескольких стаканов домашнего вина, они впервые за много дней могли позволить себе расслабиться. Только тяжелое состояние Даруса и непредсказуемые опасности, которые поджидали их в лесу за крепкими стенами хижины, не давали им в полной мере насладиться гостеприимством лесника.

– Ваши спутники говорят, что вас зовут Керен Доннелл, – несколько поколебавшись, сказал лесник после ужина. – Не могли бы… не могли бы мы просить вас спеть что-нибудь?

– С удовольствием, – ответил менестрель поднимаясь, и направился к дверям, у которых они сложили все свои вещи. Он достал лютню и, возвращаясь к своему месту, взял несколько аккордов, осторожно настраивая лютню. Потом он заиграл. Песня о Матери-Земле наполнила скромную хижину. Песня рассказывала о богине и ее славных делах, о том, как она поддерживает в мире равновесие между добром и злом. Богиня и ее почитатели знали, что ни добро, ни зло в чистом виде не сделают мир лучше. Таким образом, она посвятила себя сохранению Равновесия. Песня поведала и о друидах – человеческих детях богини. Друиды должны были охранять от вторжения остальных людей некоторые нетронутые места дикой природы: здесь существа должны были рождаться и умирать естественным путем – так хотела богиня. Но у богини были еще и другие, более могущественные дети, и о каждом из них, последовательно, повествовала песня. Сначала о единороге Камеринне, который обитал в долине Мурлок. Существо могучее и волшебное, единорог не был обычным животным – он был единственным в своем роде. Однако, как настоящий король леса, он охранял и защищал лесных существ, о которых не ведали даже друиды. И Левиафан, самый огромный из детей богини, выполнял те же функции в море. Левиафан большую часть времени спал – иногда на протяжении целых столетий. Однако, когда он пробуждался, ничто в мире не могло противостоять ему. А еще ее детьми были волки, они назывались Стая. Обычно волки по отдельности рыскали в самых глухих местах Гвиннета и играли естественную роль хищников, по-своему помогая сохранять Равновесие. Однако, когда возникала опасность, богиня призывала волков на помощь, и тогда они собирались в Стаю. Были они весьма многочисленны и сила их была велика. И хотя отдаленный вой волка безлунной ночью ужасал одинокого путника. Стая, собранная воедино, была серьезным знаком твердости намерений богини сохранить Равновесие. Когда последние аккорды лютни смолкли. Тристан устало кивнул. Друиды, волки, единороги – все это было лишь легендой… Он и его друзья отправились спать. И, наверное, им приснятся Арлен и фирболги, и прекрасные легенды Керена. И лишь один менестрель заподозрил, что, легенда, возможно, уже началась.

У лесника Кигана имелась тележка, в которую можно было запрягать быков, и он вызвался сопровождать принца до Кер Корвелла. Тристан принял его предложение, потому что в тележке Дарусу было гораздо удобнее ехать, нежели на лошади. Два дня они двигались на север, ночуя в маленьких деревенских гостиницах, попадавшихся по дороге. Наконец, они оказались в поросшей вереском долине к югу от Корвелла. На следующий день они увидели замок. Люди поехали дальше по дороге, а Полдо с ними распрощался. Он направил своего пони через поля, и тот весело поскакал вперед, чуя близость Лоухилла. Забрызганная дорожной грязью компания медленно поднималась по дороге к воротам замка. Вероятно, их вид вызывал серьезную тревогу, и когда они приблизились к замку, дюжина вооруженных всадников выехала им навстречу, предполагая, что им потребуется помощь. Когда они въехали во двор, сам король вышел им навстречу.

– Что случилось? – сурово спросил он, подходя к принцу, когда тот спрыгнул с лошади. Тут король увидел привязанное к седлу тело, и его лицо побледнело.

– Отец, фирболги в лесу Ллират! Мы выслеживали их, и они на нас напали. Арлен отдал свою жизнь, чтобы спасти нас. Лицо короля замкнулось, и он перевел взгляд на спутников принца. Его глаза почти не остановились на Кигане и его тележке, немного задержались на Керене, потом он посмотрел на девушку. – А что с калишитом?

– Он жив, – ответила Робин.

– Пошлите за священником! – приказал король, и один из воинов моментально вскочил на коня и поскакал к деревенской церкви. Робин начала что-то говорить, но тяжелый взгляд короля заставил ее замолчать.

– А вы кто такой? – обратился король к Керену.

– Отец, разреши мне представить Керена Доннелла – менестреля. Он пришел к нам на помощь после того, как погиб Арлен.

– Интересно, чтобы с тобой сталось, если бы тебе пришлось рассчитывать только на самого себя? – проворчал король с оскорбительной усмешкой. Тристан вздрогнул как от пощечины, но ничего не ответил. Король Кендрик снова повернулся к менестрелю.

– Приношу вам мою благодарность, сэр, – хотя я не знаю, выиграло ли что-нибудь наше королевство. Ваша слава, конечно, опередила вас, и для меня большая честь принимать лучшего среди ффолков менестреля в качестве гостя в моем замке, – он механически произносил вежливые слова, словно хотел побыстрее покончить с формальностями. – И что же привело вас в Корвелл?

– Послание, милорд, от Высокого Короля к вам.

– Я мог бы догадаться, – проворчал король Кендрик. Прошло много времени с тех пор, как о наших далеких тихих землях вспоминали в Кер Каллидирр.

– Я боюсь, что здесь совсем не так тихо, как вам хотелось бы, – мягко заметил менестрель.

– Действительно, – пробормотал король, глядя на безжизненное тело Арлена. – Вашему посланию придется подождать до завтра: сегодня у нас будет похоронная церемония. Он повернулся спиной к сыну и его спутникам и его голос громом прокатился по двору.

– Гретта! Начинай готовить торжественную погребальную трапезу. Пусть пришлют полдюжины бочек пива! А вы, – он кивнул воинам, – приготовьте могильный курган! – и король, дабы проследить, чтобы все было сделано как следует, скрылся в замке.

Тристан, Робин и Керен помогли Дарусу добраться до постели, а принц проводил менестреля в комнату для гостей. Ему хотелось извиниться за грубость отца, но поскольку Керен, казалось, не обратил на нее никакого внимания, то принц решил промолчать. Дарус по-прежнему тихонько стонал в забытьи, когда Робин и Тристан стояли у его постели.

– Мне бы так хотелось сделать для него еще хоть что-нибудь, – сказала Робин, прикладывая к голове калишита холодное полотенце. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату, отдуваясь и переваливаясь как утка, вошел отец Нолан.

– Мои бедные дети, – сказал он. – Как ужасно! Я уже знаю о фирболгах и Арлене. Боже мой! – он быстро подошел к кровати, на которой лежал Дарус, и повернулся к Робин и Тристану.

– Что вы здесь делаете? – подозрительно спросила Робин. – Не думайте, что вы можете спорить с волей богини! Уходите! И забирайте с собой своих новых богов!

– У меня и в мыслях этого не было, – обещал священник. – Я просто хотел посмотреть, не смогу ли я облегчить страдания юноши. Вы ведь не будете возражать?

– Я не верю ни вам, ни вашим новым богам, – резко заявила девушка. – Но, может быть, вы и вправду сумеете ему помочь. Постарайтесь сделать все, что в ваших силах. Пожалуйста!

– Вы должны оставить меня с ним наедине, – просто сказал священник, наклонившись, чтобы приподнять веки и заглянуть в глаза калишита. Он огорченно поцокал языком, увидев расширившиеся черные зрачки, которые, казалось, совсем утеряли свой блеск.

– Нет! – воскликнула Робин, скрестив руки на груди.

– Мне придется настоять на своей просьбе, – повторил священник, глядя прямо в сердитые зеленые глаза.

– Пошли, – мягко сказал принц, нежно взяв Робин за руку. – Мы подождем за дверью. Она выдернула руку из его ладони и несколько секунд, не мигая, глядела на священника. Он продолжал спокойно смотреть на нее и, наконец, она, отвернувшись, выбежала из комнаты, принц бросился вслед за ней.

– Он ничего плохого не сделает, – сказал он, тихо закрывая за собой двери. – Он может помочь Дарусу! Робин только нахмурилась и стала ходить взад и вперед по коридору. Через несколько минут дверь комнаты Даруса отворилась, и из нее вышел священник.

– Ш-ш-ш, он спит, – шепотом провозгласил Брат Нолан. – Он нуждается в отдыхе, если ему суждено поправиться. Вы можете ненадолго зайти к нему.

Принц и девушка молча вошли в комнату. С удивлением они обнаружили, что Дарус действительно мирно спит, ровно и спокойно дыша, а лихорадка, не покидавшая его на протяжении всего пути домой, заметно спала. Раненая рука калишита казалась совсем здоровой и спокойно лежала у него на груди. Робин, от удивления широко раскрыв глаза, с уважением посмотрела на Брата Подана, когда они вышли из комнаты Даруса. Этот человек, без сомнения, вовсе не был лицемером, сующим нос в чужие дела.

– Спасибо вам. Как вы смогли?.. – начал задавать вопросы принц, но священник жестом заставил его замолчать.

– Не я, – кротко отозвался он, – такова сила новых богов. Я всего лишь один из тех, кто здесь, на островах Муншаез, пытается рассказать об их могуществе. Знаете, вам тоже не повредит побольше узнать о них.

– Ты пытаешься ослабить власть Матери-Земли!

– Нет, дочь моя, – тон священника был снисходительным. – Места хватит всем богам – в том числе и здесь, на Муншаез. Я просто распространяю учение, которое я почитаю.

– А как же ффолки и их вера в Богиню?

– Возможно, когда-нибудь ты поймешь, а твой друг – и подавно, – добавил священник, кивнув в сторону Даруса.

Священник быстро собрался и отправился обратно в деревню, Робин, рассерженная и, одновременно, смущенная, пошла к себе переодеться. Принц некоторое время постоял перед дверью в комнату Даруса, размышляя о чудесном выздоровлении, а затем направился в свои покои, чтобы приготовиться к церемонии погребения Арлена.

Переодевшись в чистую, сухую одежду, они присоединились к похоронной процессии, которая вышла из замка, когда уже начало темнеть. Почетный караул из королевских воинов нес на плечах гроб с телом. Король, Тристан и Робин следовали за ними, и – поскольку подобные новости распространяются весьма быстро – сотни обитателей замка и жителей города шли позади, составив настоящее погребальное шествие. Процессия спустилась вниз по дороге из замка, мимо общинных лугов и, пройдя около полумили, остановилась перед высоким могильным курганом, одиноко стоящим посреди заросшего вереском поля.

Король Кендрик подошел к стоящему на помосте гробу с телом Арлена. Некоторое время он молча смотрел на человека, который верой и правдой служил ему всю свою сознательную жизнь.

– Храбрый человек и могучий воин умер. И он умер так, как ему всегда хотелось: в битве, защищая семью своего короля, – Тристану показалось, что в голосе короля прозвучали нотки презрения – презрения к собственному сыну, послужившему причиной смерти старого воина, но до конца принц не был в этом уверен.

– Пусть богиня примет его тело в землю, а его дух навеки успокоятся.

Закончив свою короткую речь, король отошел в сторону, и воины с гробом на плечах стали подниматься на курган. Керен, стоявший чуть в стороне от толпы, ударил по струнам и запел песню о Матери-Земле, балладу, которая так утешала его печальных спутников, когда они возвращались домой.

Тристан и Робин остались стоять перед курганом, остальные же ффолки потянулись обратно к замку. Робин тихонько всхлипнула, и принц обнял ее за плечи. Она было отстранилась, но потом впервые в жизни, прижалась к нему, нуждаясь в его поддержке.

На глаза самого принца навернулись слезы. Когда они повернулись и пошли к замку, он тихонько прошептал в темноту:

– Прощай, старый друг. И спасибо тебе.

Зверь продолжал двигаться на север, пройти долину Мурлок оказалось для него совсем несложным делом. Вскоре он покинул владения гномов, фирболгов и ллевирров, даже не встретив никого из обитателей долины. Некоторое время спустя он остановился на скалистом берегу серого, взбаламученного штормом залива.

Зверь немного постоял, размышляя. Он уже приобрел сильного союзника в лице одинокого друида. Траэрну из Оаквейла придется малость потрудиться, чтобы выполнить все приказы своего нового хозяина – Казгорота. Вдобавок, зверь мог рассчитывать и на фирболгов; без сомнения, они уже начали действовать. И даже стражник, Эриан, может оказаться полезным орудием, если только не погибнет из-за собственной глупости. Но этих союзников будет явно недостаточно, чтобы нанести удар в самое сердце богини. Зверю понадобится еще помощь.

Инстинкт или какие-то неясные воспоминания – кто знает – подсказали ему, что необходимую поддержку он получит на другом берегу пролива.

Зверь знал, что своих самых могущественных союзников он найдет среди северян; именно туда и лежал его путь. Вода не была серьезным препятствием на пути Казгорота – он гораздо больше боялся волшебства ллевирров. Его внешность в очередной раз изменилась: в воду он скользнул уже в обличье акулы и легко поплыл прочь от Гвиннета в сторону Омана. Казгорот пересек залив, и, снова обернувшись человеком, вышел на берег. На этот раз он превратился в высокого воина со светлой бородой, который вышагивал с гордой уверенностью северянина, ступающего по земле своих владений. Действительно, подумало чудовище, этот остров – как, впрочем, и все острова Муншаез – когда-нибудь станут частью моих владений. Со временем Казгорот добрался до северного побережья Омана и вышел к гавани, заполненной большими кораблями северян; военный палаточный городок простирался на несколько миль вдоль берега и вглубь острова. Не обращая внимания на палатки и корабли, воин направился к огромной крепости, которая высилась на вершине холма, поднимающегося почти от самой гавани. Никем не замеченный, он вошел в замок и спокойно зашагал по темным залам. Он знал, кого он ищет.

Старый Король Телгаар Железная Рука в тот чао спокойно отдыхал, уверенный, что поступил правильно. Телгаар не ведал, кто вошел в его покои этой темной безлунной ночью. Он даже не успел почувствовать, как мощные челюсти вцепились ему в горло, как было вырвано сердце из его уже безжизненного тела.

Чудовище устроило пиршество над изуродованным трупом, слизывая даже капли разбрызганной крови. Потом оно изменилось так, чтобы походить на короля, которого только что растерзало. Такое тело. Зверь был уверен, еще долго и успешно послужит ему. Когда первые лучи восходящего солнца осветили лагерь северян, Казгорот вышел из королевских покоев в обличье старого короля. Он приказал герольдам Телгаара призвать остальных королей северян на совет. Новость быстро распространилась по лагерю и в гавани. Настроение северян сразу поднялось, и они ходили с высоко поднятой головой и с сознанием вновь обретенного единства.

К полудню на всем острове не осталось ни одного воина, который бы не знал, что Телгаар Железная Рука изменил свое решение. Знамя с красным драконов будет реять рядом со знаменами остальных северных королей. Флот и армия во всей своей несокрушимой мощи отправятся на покорение Гвиннета. Телгаар Железная Рука поведет воинов северян на войну.

Поминки удались на славу. Разбитые тарелки, перевернутые кружки пива и спящие участники пиршества валялись по всей огромной зале Кер Корвелла. Вой труб и цимбал разносился по замку, и многие еще продолжали танцевать. Тристан закружил Робин, и когда она улыбаясь откинулась назад в кольце его рук, он подумал, что девушка еще никогда не казалась ему столь прелестной.

Густые черные волосы, когда она кружилась, облаком окутывали ее тело, доходя до бедер. Ее стройная талия казалась гибкой и сильной, и ему хотелось быть с ней посмелее, но он никак не мог набраться мужества. Очень странно: он целовался и обнимался, наверное, с целой дюжиной девушек, которые для него ровным счетом ничего не значили; но когда он пытался показать свое отношение Робин – этому прелестному существу, которое буквально за одну ночь из постоянного товарища его детских игр превратилась в очаровательную девушку, – его охватывала какая-то необъяснимая робость. Конечно, она не была какой-нибудь судомойкой, которую он мог бы завлечь на сеновал по окончании поминок. И все же он ужасно злился на себя за неуверенность.

– Извините.

Принц обернулся и увидел Даруса, который на удивление выглядел совершенно здоровым.

– Могу ли я рассчитывать на следующий танец?

Робин посмотрела на его бессильно висящую руку, и быстро сказала:

– Конечно. Она выскользнула из рук принца и закружилась в танце с Дарусом. Секунду Тристан наблюдал за ними, а потом махнул рукой – он понял, что упустил свой момент. Разозлившись, принц отвернулся, сел за стол и налил себе кружку пива. На мгновение он даже пожалел, что Дарус так быстро поправился благодаря стараниям священника.

– Привет, мой принц.

Тристан повернулся и увидел мрачного Полдо в сопровождении девушки-карлицы, с которой он был на ярмарке, – кажется, ее звали Элиан? На ее кукольном личике, под глазами, лежали глубокие тени, и она бросала нервные взгляды по сторонам, словно чего-то боялась.

– Как поживаете? – спросил принц. – Что-то случилось?

– Большое несчастье пришло в Лоухилл, – сообщил карлик, а Элиан отвернулась. – Какое-то существо позавчерашней ночью, в полнолуние, ворвалось в одну из нор и растерзало целую семью.

Керен, сидевший неподалеку, обернулся к карлику.

– В полнолуние, ты говоришь? И как же выглядело это существо?

– Никто его не видел, но, должно быть, оно было ужасным. Чудовище раскопало землю вокруг дверей, оставив следы здоровенных когтей, и разворотило всю нору. – Элиан закрыла лицо руками и отвернулась, когда Полдо, понизив голос, рассказывал о страшном существе. В это время к ним подошли Дарус и Робин. Карлики и люди уселись за небольшим столом. Тристан жестом показал, чтоб им принесли еще пива, а Полдо продолжил свой рассказ.

– Оно не стало поедать тела – просто разорвало их в клочья, залив всю нору кровью. Воины шли по его следам до реки Корлис. Там след оборвался. Отпечатки напоминали волчьи, только были гораздо крупнее.

– Беда, наверное, гораздо серьезнее, чем мы себе представляем, – задумчиво сказал менестрель. – Сначала фирболги, теперь это. Похоже, силы богини быстро иссякают.

– Что все это значит? – взволнованно вскричала Робин. – Что мы-то можем сделать?

– Гораздо больше, чем вам кажется, – ответил Керен. – Скажи мне, как ты заставила деревья опутать ветвями того фирболга?

Робин казалась одновременно смущенной и удивленной. – На самом деле – не знаю. Он собирался… убить Тристана, и я закричала – кажется, я сказала: «Нет!», или что-то еще. И тут деревья опутали фирболга.

– С тобой когда-нибудь нечто похожее случалось?

– Нет, никогда. Я всегда любила растения – всю дикую природу. Иногда мне казалось, что я могу разделить с ними их радости и невзгоды, – если растения, вообще, способны испытывать что-нибудь подобное.

– Расскажи мне о своих родителях, – продолжал расспрашивать ее менестрель.

– Я никогда их не видела. Мой отец был почитаемым капитаном королевской гвардии, но он погиб во время последней войны с северянами еще до того, как я появилась на свет.

Робин немного помолчала, видимо сомневаясь стоит ли продолжать; наконец, она снова заговорила:

– Я не знаю, кем была моя мать. Король сказал мне, что она умерла во время родов. Я расспрашивала его о ней, но он никогда мне ничего не рассказывал. Мне всегда казалось, что моя мать была замешана в каком-то скандале, – король всегда очень сердился, когда я приставала к нему с расспросами, поэтому мне пришлось их прекратить, так ничего и не узнав. И никто кругом не мог рассказать мне о моей матери! – Она нахмурилась, вспомнив свои разочарования: все, кого она спрашивала, говорили, что они ничего не знают, лгали ей! Или говорили, что ей лучше ничего не знать. Дарус, пока Робин рассказывала, с любопытством посмотрел на Тристана.

– А тебе что-нибудь известно?

– Нет. Она здесь с тех пор, как я был маленьким мальчиком. Очень долгое время я думал, что Робин моя сестра.

– Но не теперь, – сказал Дарус, подмигнув принцу.

Робин открыла рот, чтобы продолжать, но вдруг почувствовала, что менестрель больше не слушает ее. Он задумчиво смотрел в потолок, перебирая струны своей лютни. Неожиданно Керен встал и улыбнулся ей – и у Робин от этой улыбки сразу потеплело на душе.

– Скоро мы вернемся к этому, – сказал он и легким, неторопливым шагом направился к очагу.

Постепенно трубы и цимбалы смолкли. Менестрель же поудобнее устроился у огня. Его пальцы с нежностью держали великолепную золотую лютню. Когда зала погрузилась в полную тишину, менестрель заиграл на своем удивительном инструменте.

Музыка, словно волшебное заклинание, поплыла по комнате, утешая и успокаивая, неся мир и надежду. После резких звуков труб и цимбал, мелодия лютни казалась нежной и мягкой. В Корвелле нечасто звучала подобная музыка, так что все смолкли, с нетерпением ожидая следующих нот.

Несколько минут Керен только играл, пока настроение в зале не переменилось и все постепенно не расслабились. Когда наступила тишина, он запел свою первую балладу.

Песнь о ллевиррах была, несомненно, одной из самых древних песен ффолков, и все же ее чарующая красота с новой силой покорила сердца слушателей. Голос Керена, сильный и глубокий, казалось, ласкал каждое слово и наполнял припевы светлой печалью. И все почувствовали в этой песне могучую силу волшебства.

Песня рассказывала о ллевиррах, об их жизни еще до появления человека. Миролюбивые эльфы жили на Муншаез в полной гармонии с природой. Первые появившиеся здесь люди были весьма приветливо встречены ллевиррами: более того, эльфы даже охраняли людей от разных опасностей. Постепенно число людей росло, и ллевирры стали покидать свои многолетние владения. На многих островах о них теперь знали только из легенд, говорилось в песне. Но здесь, в Гвиннете, ллевирры ушли в долину Мурлок. Их осталось совсем немного, и они вынуждены были прятаться от людей. Однако, им удалось сохранить удивительную гармонию с природой долины. Люди видели их крайне редко, но знали, что они существуют. Следующей менестрель спел Песню Северного Ветра, суровую аллегорию о холодном зимнем ветре, который яростно дует из-за далекого моря. Разрушая, замораживая и убивая, ветер обрушивается на земли ффолков. Слушая песню менестреля, все понимали, что ветер символизирует вторжение северян, которые уже не раз нападали на остров Муншаез с той же неумолимой мощью, что и ледяной ветер. Кровные враги ффолков, северяне, в прошлом часто высаживались на островах своих более миролюбивых соседей. Тристан знал, что его отец участвовал в сражениях против северян, но на его, Тристана, памяти такого ни разу не происходило. Потом менестрель поднял настроение слушателей: он спел гордую балладу о Симрике Хью – самом знаменитом герое в истории ффолков. Под своим мечом, который, как гласило предание, вручила ему сама богиня, Симрик Хью впервые за всю историю объединил земли ффолков. Он стал первым среди Высоких Королей, а о его легендарных битвах с фирболгами и северянами было сложено немало баллад.

Ффолки любили рассказывать всяческие истории о своем герое и о его гибели в схватке с ужасным чудовищем – это была самая величественная легенда народа ффолков. После битвы его меч таинственно исчез. Могучее оружие, выкованное для героя замечательными оружейниками-гномами из стали, благословенной самой богиней, было достойно сложенных о нем легенд. В балладе Керена рассказывалась история создания знаменитого меча.

Слушая ее, Тристан пытался представить себе, как может выглядеть Меч Симрика Хью и каков он в бою. Арлен много раз рассказывал принцу о мече, и сейчас Тристан слушал песню как историю о старом, хорошо знакомом друге.

Керен продолжал играть, прогоняя грустные мысли своих слушателей песнями о героях, единороге и других детях богини. Затем он заставил их плакать, пропев балладу о трагической любви; спели о древних сокровищах, давно похищенных не знающими жалости северянами.

Наконец, менестрель сыграл медленную мелодию редкой красоты и печали

– балладу о герое, добром и честном человеке, нашедшем свою смерть в бою.

Голова Робин покоилась на плече принца, который завороженно слушал медленные аккорды. Тристан почувствовал, как Робин задрожала, и ее слезы намочили его тунику. Он прижал ее к себе, пытаясь утешить, но сам он даже в музыке не смог найти утешения.

Это была Песня об Арлене.

Поминки закончились поздней ночью. Только несколько человек оставались в огромной зале, среди них Тристан, Робин, Полдо, Элиан и Керен. И снова менестрель взял в руки свою лютню и запел балладу о прежних временах и героях. Слушатели едва перебарывали сон, поскольку слова и музыка ласкали и утешали их. А когда победить его все же не удавалось, баллады проникали в сновидения, переплетая реальность и вымысел.

Закончив кровавое пиршество, Стая уснула, на время утолив гложущий голод.

Стая уже стала гораздо больше: к ней приставали все новые и новые волки. Скоро их снова охватило беспокойство. Медленно, один за другим, они поднимались, пока заливистый призыв вожака не толкнул их вперед. Сквозь пустоши и болота Стая мчались дальше, словно у нее появилась новая серьезная цель.

Спустилась ночь, но Стая не замедлила свой бег. Более того, она даже побежала еще быстрее, словно чувствовала, что приближается к заветной цели. Когда луна поднялась еще выше в безоблачном небе, озаряя поля серебряным сиянием. Стая спустилась в узкое ущелье, и вышла в небольшую каменистую долину. Наконец, Стая остановилась у Лунного Источника.

Все больше и больше волков собиралось в долине, и вскоре все свободное пространство вокруг водоема оказалось занятым. Но Стая все равно продолжала расти, все новые волки стекались в долину.