Текст книги "Даркнет: Война Голливуда против цифровой революции"

1
Персональная медиа-революция

Однажды в начале 1980-х годов десятилетний Крис Стромполос из городка Флайспек (штат Миссисипи) сидел у окна своей спальни и предавался фантазиям. Он мечтал о том, чтобы в маленьком сером городке подул ветер приключений. Душным июньским днем он нашел машину для приключений в местном кинотеатре. Разинув рот, он следил за тем, как Харрисон Форд убегает от катящегося валуна, уклоняется от роя летящих стрел и раскачивается над ямой, кишащей змеями, в фильме «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега».

Крис Стромполос был ошеломлен. Фильм увлек его так, как до сих пор не увлекало ничто другое. Он подумал: «Я хочу сделать это».

И он сделал.

Первым, кому Крис поведал свою бредовую идею, был Эрик Зала, семиклассник из школы в Галфпорте, где учился Крис. Крис не стал предлагать ему снять за выходные на заднем дворе простенькую версию «Индианы Джонса». О нет. Он предложил воссоздать весь фильм, сцену за сценой. Он хотел снять полноценный римейк блокбастера Стивена Спилберга, на создание которого было потрачено 20 миллионов долларов и который собрал 242 миллиона долларов в американском прокате.

Крис и Эрик были куда более ограничены в средствах, поэтому от некоторых идей им пришлось отказаться, однако ребята знали, что у них конечно же все получится! Подающий надежды мультипликатор Эрик занялся подготовкой костюмов для всех персонажей фильма. Вскоре в команде появился кинолюбитель, бездельник Джейсон Лэмб. Голова Джейсона давно была занята спецэффектами, гримом, декорациями и освещением. Он взял на себя операторскую работу и увесистую видеокамеру Sony Betamax. Эрик создал раскадровку для всех шестисот сорока девяти сцен фильма. Веселый и слегка полноватый Крис получил главную роль, роль Индианы Джонса.

Съемки шли своим чередом. Шли месяцы, а за ними и годы. Ребята просили дарить им на дни рождения реквизит и оборудование: Крис получил кнут, Эрик – шляпу. Заработав за лето денег на доставке пиццы, Джейсон купил VHS-видеокамеру. Выходные проходили не за игрой в бейсбол или новой приставкой Atari, а за заучиванием ролей, созданием резиновых масок и съемкой множества дублей, пока ребята не видели, что все получилось именно так, как они задумывали. Почти семь лет спустя фильм был готов.

Те, кому довелось видеть результат, в том числе создатель фан-сайта фильма «Ain't It Cool News» Гэрри Ноулз и журналист Vanity Fair Джим Уиндолф, сочли его удивительным проявлением кинематографической tour de force.[3]3
  Изобретательность (фр.).


[Закрыть]

В версии «Индианы Джонса», которую сняли ребята, актер мог повзрослеть за какие-то несколько минут. Его голос грубел. Крис отпустил бороду и вырос на семь дюймов. На пленке запечатлен его самый первый поцелуй с девочкой. У девочки, играющей Марион, героиню Кэрен Аллен, появляются груди. Для фильма дети выпрыгивают в окно, взрывают грузовик, шьют сорок традиционных арабских одеяний, выпускают в подвал клубок ручных змей, строят огромные египетские статуи, окружают Индиану полуобнаженными светловолосыми воинами с копьями в руках, делают из своих друзей неполовозрелых нацистов и бандитов из Гималаев с наклеенными бородами, а также многократно убивают Курта, младшего брата Эрика. Один из спецэффектов заключался в том, что при попадании в актера пули из спрятанного под рубашкой презерватива начинает сочиться искусственная кровь. Кроме того, создатели фильма внесли несколько творческих изменений: самолет заменила моторная лодка, щенок Криса изображал ручную обезьянку Марион, центр Галфпорта стал Каиром, а гора мусора превратилась в Сахару. И все же им удалось точно воссоздать оригинальный фильм: глыба, несущаяся на Индиану в перуанской пещере (на самом деле – подвал в доме мамы Эрика), живые гадюки (в действительности – полозы и удавы), подводная лодка времен Второй мировой войны, журнал Life 1932 года и гонки на вагонетках, заставляющие учащенно биться сердце. И всюду взрывы и языки пламени. (Позже Джейсон расскажет, как они ухитрялись доставать пиротехнику: «Я выглядел на двадцать и мог пойти в магазин и купить пороха». В конце концов, дело было в Миссисипи.)

Иногда случались и неудачи, как, например, в тот день, когда ребята, изготовив искусственный валун, обнаружили, что не могут выкатить его из комнаты Криса. Или в тот раз, когда они налили Эрику на лицо слой промышленного бетона толщиной в три дюйма, чтобы сделать слепок для маски; после неудачной попытки снять маску Эрика тут же отвезли в больницу, где для удаления бетона пришлось делать операцию, стоившую Эрику ресниц и половины брови. А во время воссоздания сцены в непальском баре в огне оказались все декорации. Эрик играл крестьянина, чья одежда должна была загореться, и никто не мог ее потушить, пока Крис не догадался воспользоваться огнетушителем.

Когда съемки были закончены, а фильм смонтирован в профессиональной студии, семьи ребят устроили мировую премьеру в Галфпорте, где были и смокинги, и длинные лимузины. Стоминутный фильм собрались посмотреть почти двести друзей, членов семей и участники актерского состава. Однако вскоре ребята разъехались по колледжам или нашли себе работу, и их труд оказался полностью забыт.

Фильм снова привлек к себе внимание в начале 2003 года. В школе кинематографии при Нью-Йоркском университете, где учился Эрик Зала, кто-то передал покрывшуюся пылью видеокассету с фильмом режиссеру фильмов ужасов Эли Роту.[4]4
  Американский актер, режиссер и сценарист («Лихорадка», 2002; «Хостел», 2005).


[Закрыть] Рот не был знаком с ребятами, но был потрясен увиденным. Он подсунул копию фильма исполнительному директору DreamWorks, а от него она быстро попала в руки самого мастера. Спилберг посмотрел фильм, и он ему понравился. Несколько дней спустя он написал трем юным авторам: «В своем письме я хотел рассказать вам, насколько меня впечатлил ваш бережный и подробный трибьют нашему фильму „Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега“. Я заметил, что ваш фильм снят с большим воображением. Надеюсь однажды увидеть ваши имена на большом экране».

Рот также передал копии фильма Ноулзу и Тиму Лигу, владельцу Alamo Drafthouse Cinema в Остине, штат Техас, и те были так же восхищены. Лиг выделил три дня в конце мая на «мировую премьеру» фильма «Поиски утраченного ковчега: адаптация», хотя до показа фильма он проявлял осторожность в отношениях с музыкой Джона Уильямса, опасаясь проблем с авторскими правами. Трейлер, в котором Стромполос убегал от гигантского булыжника, еще за несколько недель до показа вызвал такой интерес, что сотни людей не смогли попасть на просмотр.

На премьеру прилетели все три создателя фильма: Стромполос, ставший независимым продюсером в Лос-Анджелесе; Зала, работающий в компании, производящей компьютерные игры во Флориде; и Лэмб, специалист по аудиовизуальным эффектам в Окленде. Трое тридцатилетних мужчин, которые не видели друг друга много лет, были немного озадачены тем, что все стремятся увидеть их детский проект. К их удивлению, на показе яблоку было негде упасть. Зрители почувствовали, что в Крисе Стромполосе, с его ухмылкой всезнайки и мятой фетровой шляпой, живет дух Индианы. Они зачарованно смотрели, как ребята достоверно воспроизводили одну сцену за другой.

Почти через двадцать лет с того дня, как была снята первая сцена, после того как закончились титры и погас экран, публика четыре минуты аплодировала стоя.

На следующий день Ноулз написал на своем сайте: «Уверен, это лучший фан-фильм, который я видел. Меня приводит в восторг страсть и жертвенность, которыми наполнен каждый кадр… По-моему, именно таким должен быть фан-арт…[5]5
  Фан-арт (англ. fan-art) – работа, созданная поклонниками артиста или художественного произведения, в которой используется образ этого артиста или элементы художественного произведения. К примеру, фан-артом может считаться рисунок, на котором изображен Кинг-Конг удерживающий в своей ладони Наоми Уоттс, или написанный поклонником рассказ о Гарри Поттере.


[Закрыть] Это воплощение мечты о том, на что способны фильмы. Ребята получили стимул снять свое кино».[1-1]1-1
  Harry Knoweles, «Raiders of the Lost Ark Shot-for-Shot Teenage Remake Review!!!», Ain't It Cool News (May 31, 2003). См.: www.aintitcool.com/display.cgi?id=15348.


[Закрыть]

Уиндолф из Vanity Fair вторит Ноулзу: «Нас так долго развлекали, что мы в каком-то смысле достигли конца развлечений. Закормленная высокобюджетными блокбастерами публика, как никогда, готова к фильмам, созданным любовью, а не деньгами».[1-2]1-2
  Jim Windolf, «Raiders of the Lost Backyard», Vanity Fair (March 2004).


[Закрыть]

Было бы потрясающе, если бы зрители всего мира могли разделить эту любовь. Фильм «В поисках утерянного ковчега: адаптация» видело всего несколько сотен людей. Мальчики выросли и без боя сдались на милость федерального закона. Демонстрация работы, содержащей «очевидное сходство» с оригинальным фильмом, защищенным законом об авторских правах, карается тюремным заключением сроком до года и штрафом в размере 50 тысяч долларов, даже том в случае, если правообладатель не потерял ни цента. К счастью, Спилберг и Lucasfilm не собираются предъявлять обвинений, однако молодые люди не хотят искушать судьбу. Стромполос больше не раздает копии фильма тем, кто хочет его увидеть. Более того, из-за опасений, что фильм появится в даркнете, он просил тех, у кого остались копии фильма, вернуть их ему.

Смеха ради Стромполос предложил Спилбергу и Lucasfilm включить их самодельный трибьют в бокс-сет DVD, выпущенный в 2003 году. Студия спасовала. Тогда Лэмб купил на eBay старую камеру Sony Betamax с 3/4-дюймовой матрицей, чтобы перевести в цифровой формат сотни футов вырезанного материала, а в начале 2004 года продюсер из Голливуда купил права на экранизацию истории ребят. Показывая мне сайт «Поисков», Стромполос говорит: «Мы ограничены законом. Мы не можем демонстрировать фильм как театральную постановку или домашнее видео, так как интеллектуальная собственность нам не принадлежит».[1-3]1-3
  Крис Стромполос, интервью автору книги (17 ноября 2003 г.).


[Закрыть]

Абсурдность закона в том, что мы можем посмотреть документальный фильм о деле, которому посвятили себя ребята, однако не можем посмотреть снятый ими фильм. Хотите увидеть работу ребят – придется подождать до 2076 года, когда истечет срок действия авторских прав на оригинальный фильм (если только Конгресс не продлит этот срок). Как раз к тому моменту мальчишки будут отмечать свой сто пятый день рождения.

Консультант, работающий в индустрии развлечений и много лет бывший советником топ-менеджеров компании Disney, рассказывает о встрече с управляющими другой крупной голливудской студии, которая произошла в 2003 году. Когда он начал излагать свое мнение о том, какие серьезные последствия для крупных компаний в индустрии развлечений будет иметь то, что люди получили возможность создавать собственный медиа-контент, на лицах сидевших за столом людей нарисовалось недоумение.

В конце концов один из присутствующих директоров спросил: «Что делали люди, когда не было телевидения?»

– В общем-то, – ответил консультант, – существовали другие виды медиа. Например, радио.

– Да, мне кажется, люди слушали радио.

– Еще раньше люди читали книги.

– Да, верно.

– И даже до этого люди как-то развлекали друг друга.

– Но как они это делали? – Казалось, директор студии совершенно запутался.

– Например, – объяснил консультант, – много лет назад люди рассказывали друг другу истории, играли на музыкальных инструментах и пели песни.

Люди из студии начали улыбаться. Какая очаровательная старина.

– Я мог бы поспорить, – продолжил консультант, – что общество возвращается к этим традициям. Взрослеющее сейчас поколение молодых людей предпочло бы смотреть цифровые фильмы, снятые ими самими. Им интереснее побывать в собственном мире, чем в том мире, который сконструировал для них Голливуд.

Люди из студии покачали головами.

– Вы сумасшедший, – заявил один из них, – никто не откажется от голливудских развлечений.

В мире Голливуда все по-прежнему. А за пределами Голливуда происходят вещи поинтересней. Детишки берут в руки электронные устройства и записывают собственные фильмы и видеоролики. Кто-то делает из телешоу и фильмов, созданных медиа-гигантами, фан-версии и записывает их на DVD. Другие пишут новую музыку на компьютере в своей спальне. Третьи оттачивают мастерство цифровой фотографии, а четвертые используют видеокамеры, встроенные в мобильные телефоны и другие устройства, чтобы явить всему миру свои фотографии или самопальную философию.

С тех пор как Крису Стромполосу было десять, мир изменился. Фильм, на съемки которого когда-то было потрачено семь лет, теперь, вероятно, при наличии юношеского задора можно снять за одно лето. Фильм, для которого когда-то было нужно дорогое и громоздкое оборудование и профессиональная монтажная студия, теперь может быть изготовлен с помощью ручной видеокамеры и персонального компьютера. Поскольку оборудование стало дешевле и проще в использовании, тот способ повествования, который так подкупает в «Поисках», – упорство, страсть, неудержимое любопытство – стал распространенным в нашей культуре. Такие индивидуальные творения напоминают нам, что склонность к сочинению историй и творчеству свойственна человеческой природе, хотя эти инстинкты слишком часто подавлялись в эпоху лентяев и насильно скармливаемого медиа-контента.

Это не означает, что Стромполос со товарищи и другие независимые творческие коллективы смогут побороться за деньги MGM, Disney или Paramount. Подросткам с камерами в руках, журналистам сетевых изданий и доморощенным музыкантам, у которых есть только Powerbook от Apple, не удастся погубить киностудии, звукозаписывающие компании, телесети, книжные издательства и компании, разрабатывающие видеоигры. Не поймите превратно: медиа-контент, созданный частными лицами, дополнит, но не заменит старую потребительскую и медиа-культуру. Большинство людей продолжит потреблять продукты, созданные медиа-корпорациями. Для создания высококачественного медиа-контента необходимы время, талант, усердие и деньги.

Однако теперь этого недостаточно. В большом и малом люди начали пренебрегать масс-медиа и писать или составлять из сэмплов собственную цифровую музыку, создавать видеодневники, видеоролики, интернет-дневники и симпатичные веб-сайты – иными словами, частный медиа-контент. Иногда эти работы совершенно оригинальны; возможно, там были использованы чужие приемы и идеи, но никакой музыки, видео или фотографий, сделанных другими людьми. Иногда они представляют собой гибрид или коллаж, собранный из кусочков традиционных медиа, перемешанных с материалами, созданными пользователем, или скомбинированных необычным способом и превращенных во что-то новое.

«Людей больше не устраивает нередактируемый медиа-контент, зашитый в какой-нибудь проприетарный формат, выбранный индустрией развлечений, – пишет Грег Бито в своем блоге, посвященном музыке. – Подлинно интерактивный медиа-контент – это не просто фильм с тремя альтернативными финалами – это контент, достаточно гибкий для того, чтобы позволить пользователю делать с ним все, что заблагорассудится: копировать его по собственному желанию, помещать его на различные носители, изменять его содержание, объединять с другим контентом, – в общем, делать все, что должно насторожить поборников разрабатывавшегося веками закона об авторском праве».[1-4]1-4
  Greg Beato, «After Napster», Soundbitten (December 7, 2000). См.: www.soundbitten.com/aftnap.html.


[Закрыть]

Зарождается что-то новое. Хотя их никто не принимает всерьез, поклонники и любители[1-5]1-5
  Слово «любитель» не имеет уничижительного оттенка. Джей Роузен напоминает нам, что слово «любитель» происходит от слова «любить». Медиа-компании создают материалы ради прибыли, любителей же на это подталкивает увлеченность.


[Закрыть] экспериментируют с новыми способами передачи информации, развлечений и общения друг с другом.

Называйте это как хотите: частные медиа, открытые медиа, низовые медиа или самодельные медиа, – в любом случае все сводится к творческому вовлечению людей в «большую» культуру. «Сегодня творить может не более 5% населения планеты. Остальные смотрят, читают, слушают и потребляют, – говорит первопроходец мультимедийных технологий Марк Кантер, один из основателей софтверного гиганта Macromedia. – Новые технологии предвещают перемены, которые позволят остальным людям проявить свое творческое начало. Любительское видео, цифровая фотография, записи в интернет-дневниках на интересующие темы – все это виды творчества. И они развиваются».[1-6]1-6
  Марк Кантер, интервью автору книги (25 февраля 2004 г.). Похожие заявления Кантер сделал в докладе «Мы – медиа», который обсуждается в 4-й главе. Важно помнить, что частные медиа в той или иной форме существуют уже несколько столетий. Книги, письма, рукописи, камеры Brownie, 16-миллиметровые камеры, бум-боксы – аналоговая эра породила частные медиа. Но лишь цифровой век дал талантливым любителям, чувствовавшим себя отрезанными от мира масс-медиа, возможность самовыражаться и распространять свои работы.


[Закрыть] Но почему это происходит сегодня? Первая причина – развитие технологий. Персональные компьютеры – повсюду (компьютер есть в двух из трех американских домов), и они стали настолько мощными, а профессиональное программное обеспечение получило такое широкое распространение, что большинство людей знакомо с инструментами цифрового творчества как со своими пятью пальцами. Вторая причина – коммуникации. Умные поисковые системы и форумы разных сообществ позволяют единомышленникам сотрудничать и обмениваться идеями, которые когда-то были доступны только тем, кто получал дорогое специальное образование.

Но вероятно, существует более глубокая причина развития частного медиа-контента: стремление вернуться к истокам и, быть может, юнговская коллективная память о тех временах, когда истории имели силу, а творческое самовыражение не было привилегией одного класса.

«Если вы оглянетесь на век назад, то увидите, что большая часть контента тогда была частной, – замечает Генри Дженкинс из Массачусетского технологического института (МТИ). – Культуре необходим импульс, чтобы сочинять истории, песни или писать картины. В истории человечества был непродолжительный период, когда массовая культура оттеснила все остальные. Нас каким-то образом убедили, что лишь немногие особенные люди обладают достаточным талантом и воображением. Однако сейчас этому пришел конец: массовой культуре и культуре взаимодействия придется налаживать взаимоотношения. Это до чертиков пугает медиа-компании, до сих пор сопротивляющиеся тому, чтобы общество прямо влияло на культуру».

Фундаментальные различия двух видов медиа предвещают не одну битву и объясняют, почему медиа-гиганты до сих пор не оценили грядущих перемен.

Старые, возникшие в промышленную эпоху медиа-компании основаны на экономике конвейерной ленты. Широковещательные медиа транслируют свои программы массовому потребителю по односторонним каналам, для чего используется модель контента «один размер для всех», удовлетворяющая массовый спрос. Зрители почти не принимали участия в создании контента. Некоторые писали письма редактору. Другие звонили на телевидение, когда закрывали их любимое шоу. Но горе тому ренегату, который решится использовать цитату из песни, фильма, телешоу, журнала или книги в своей собственной работе. То, как юристы, специализирующиеся на авторских правах, играют в свою любимую игру, практически не дает соперникам шанса добраться до финала.

Добавим в уравнение разрушительный эффект, который оказывают частные медиа в информационную эру. Аналоговый мир давным-давно привык к ровному ландшафту масс-медиа, неподвижным объектам и предсказуемым атомам, сегодня же мы плывем по бурному морю из практически бесконечного числа бит. Цифровые инструменты позволяют людям, подключенным к Сети, создавать высококачественные материалы, многократно копировать их и распространять по всему миру. Сотни миллионов людей стремятся выйти в Сеть не потому, что информация, которую можно там найти, более надежна (хотя это может оказаться правдой), а потому, что нас привлекают средства, которые позволяют обычным людям высказать свое мнение. В этом новом пространстве, где информация движется в обе стороны, мы не просто можем выбрать один из ста или двухсот каналов – мы можем выбирать из миллиона тематических каналов. В этом царстве роль денег играют интерактивность и персонализация. Согласно старой парадигме, вы не могли быть частью масс-медиа. По словам Шигеру Миагава из МТИ, теперь все иначе: «В случае личных медиа вы всегда находитесь внутри медиа, так как обладаете возможностью контролировать свою точку зрения».[1-7]1-7
  Shigeru Miyagawa, «Personal Media and Human Community», Technos Quartely 11, № 2 (2002). См.: www.technos.net/tq_11/2miyagawa.htm.


[Закрыть] Старые медиа требуют строго следовать жестким и темным правилам. Правила и общественные нравы, сопутствующие творческой переработке и распространению информации в цифровую эру, напротив, еще очень изменчивы.

Существуют и более глубокие различия между личными и традиционными медиа. Частные и традиционные медиа – это не параллельные вселенные, а два пересекающихся мира, существующих в одной вселенной. Личные медиа не могут не испытывать влияния поп-культуры. Массовая культура снабжает нас кирпичиками для строительства собственного контента. В зарождающейся цифровой культуре грань между тем, что мы формируем из собственных материалов, и тем, что мы заимствуем, часто стирается. Поскольку все больше медиа-контента существует в цифровом виде, такие смеси становятся скорее правилом, нежели исключением.

В качестве примера рассмотрим клубную сцену.

Субботней ночью в клубе Roxy, расположенном в Нижнем Манхэттене, худощавый темноволосый виджей, одетый в широкие джинсы и модно болтающуюся на теле футболку, оценивает танцпол. Этнически разнородная толпа молодых умников перебирает ногами в такт биту драм-энд-бэйса, а те, кому уже исполнился 21 год, толпятся у бара с запредельно дорогими напитками. Пока азиатские мальчики с дредами и девочки в простеньких прозрачных топиках и шапках Kangol танцуют у сцены, виджей зажигает сигарету и запускает биг-бит на звуковой системе Phazon. Неожиданно в два парящих над пульсирующей толпой проекционных экрана размером четыре на шесть футов ударяет волна картинок. Следующие три часа LCD-проектор гонит китчевые иллюстрации нашей культуры. Экран ненадолго заполняют брейкдансеры 1980-х годов. Шон Коннери обменивается ДНК с очередной девушкой Бонда. Фред Астер совершает неловкие движения, ускоряясь и замедляясь в такт синкопированному ритму.

Видеоряд завораживает. Одновременно милый и абсурдный, он прекрасно соответствует духу и ритму сцены. Руки рассекают воздух, на полу крутятся брейкдансеры, и всем этим управляет тощий виджей Бруно Леви, создающий вечеринку из неописуемых звуков и сцен, тем самым устанавливая невидимый контакт с посетителями клуба и делая их переживания почти мистическими. Нарисованные мелом фигурки, герои японского аниме, сцены из старых телешоу и черно-белых фильмов и Фред Астер, вновь и вновь передвигающий ногами в такт музыке, – изображения объединяет свободный и безумный монтаж.

Позже я задал Леви вопрос о незаконном использовании кадров из голливудских фильмов. «То, что мы делаем, полностью незаконно, – прямо отвечает он. – Как и сэмплирование, а ведь вокруг него вертится вся клубная сцена».[1-8]1-8
  Бруно Леви, интервью автору книги (11 декабря 2003 г.).


[Закрыть]

Леви часто заглядывает в «Blockbuster»[6]6
  Салон американской сети видеопроката.


[Закрыть] и выходит оттуда с двумя или тремя дюжинами фильмов, фрагменты которых он позже склеивает при монтаже. «Мы живем в мире „вырезал-сэмплировал-вставил“, – говорит он. – Новое поколение сэмплирует идеи, копирует и заимствует ритмы, звуки и изображения, придает им новую форму и возвращает публике. То, что сейчас происходит, стало возможным благодаря технологиям. Творческое развитие в искусстве, музыке и культуре вообще происходит только тогда, когда все копируют друг друга».

Заимствование – освященный веками и общепринятый элемент творческой традиции. Живописец учится, подражая мастерам. Музыкант находит собственный голос и стиль, имитируя других музыкантов. Неопытные режиссеры копируют манеру Спилберга, Кубрика, Куросавы и Кассаветеса. Такое явление, как фан-арт, прославляет поп-культуру, присваивая ее достижения: молодые люди публикуют фан-комиксы, заимствующие изображения, защищенные законом об авторских правах; зрители размещают на интернет-сайтах рассказы о новых приключениях героев более пяти сотен телешоу; поклонники «Звездных войн» сняли более четырехсот любительских версий саги и распространяют их в Сети. Каждую ночь в клубах диджеи и эмси каждый раз по-новому микшируют нелегальные цифровые копии хитов из Top-40.

«Используя вездесущее море символов, изображений, звуков и текстов как отправной пункт своего творчества, миллионы людей заявляют свои права на культурное наследие, – пишет автор статьи в National Post. – Называйте это как хотите: постмодернизм, открытые источники, rip-mix-burn (оцифровка-микс-прожиг) – итог один: культура изменяется».[1-9]1-9
  Andrew Potter, «Will It Be Free, or Feudal?», National Post (May 15, 2004).


[Закрыть]

Бруно Леви и его коллеги по аудиовизуальному цеху стоят на переднем крае изменения отношения к частным медиа, но и американский средний класс не слишком от них отстает. Когда в аналоговом мире мы приносим домой виниловую пластинку и проводим пальцами по ее бороздкам или читаем книгу и перелистываем ее страницы, тактильные ощущения говорят нам, что мы владеем этой записью или книгой. И в определенном смысле так и есть: мы можем занять книгу, перепродать пластинку, дать их друзьям или подарить библиотеке. Сейчас, когда через наши дома проходит поток цифрового медиа-контента, мы хотим закрепить эти материальные отношения. Когда на нашу территорию попадает статья широковещательных СМИ, мы начинаем считать ее своей собственностью. Музыка на наших плейерах iPod, телевизионные шоу, которые мы записываем на TiVo, музыкальные клипы, записанные на портативные видеоплейеры, фильмы, которые мы смотрим на DVD, – мы верим, что все эти частички цифровых медиа принадлежат нам в полном смысле.

Теперь осталось сделать лишь небольшой шаг к желанию создать ремикс на скопированную композицию. Многие захотят записать музыкальные клипы на свои портативные видеоплейеры. Нам также может понадобиться добавить «собственные» фрагменты фильмов с Брэдом Питтом или Кэмерон Диаз на DVD, который мы готовим ко дню рождения друга. Кому-то может потребоваться отправить новость или рецепт из кулинарного телешоу на другой конец города родственнику или на другой конец планеты другу.

Проще говоря, изменения технологий сопровождаются изменениями культурных норм. Эксперты по культуре Шелдон Браун и Генри Дженкинс в ряду тех, кто считает, что общество переживает поразительные изменения своего подхода к медиа. Они полагают, что новые ожидания от взаимодействия с медиа больше всего свойственны молодым людям.

Браун, директор Центра исследований компьютерных технологий и искусства Калифорнийского университета в Сан-Диего, утверждает, что надвигающаяся война за цифровой медиа-контент является результатом масштабного перехода к новому набору социальных норм: «Сейчас мы находимся в самом центре неразберихи, вызванной умиранием старой культуры и приходом на ее место новой, создающей новое пространство». Много лет, будучи преподавателем, он воочию наблюдал изменения убеждений людей.

Его выпускники – тридцатилетние люди поколения Atari. Браун говорит, что они выросли на компьютерных играх с маленьким разрешением и кабельном телевидении и жили в мире, где технологии создавались под конкретные задачи. Для этих ребят масс-медиа не зависят друг от друга. Телевидение, телефонная связь, стерео и персональные компьютеры они рассматривают как отдельные области.

Своих сегодняшних двадцатилетних студентов Браун описывает так: «Им больше нравится идея, что технологии постоянно наводят беспорядок в культурной, общественной и технической областях. Это приводит их в восторг, они увлекаются и начинают экспериментировать с новыми способами коммуникации, общения и распределения информации – они обмениваются с друзьями текстовыми сообщениями, назначают свидания. И все же они также рассматривают технологии как непересекающиеся области».[1-10]1-10
  Шелдон Браун, интервью автору книги (28 апреля 2003 г.).


[Закрыть]

А вот что, по словам Брауна, думают ученики начальной и средней школы: «Они даже не подозревают, что между телевизором и компьютером есть разница, что они работают по разным принципам. Иногда приходится объяснять, почему они не могут включить на своем компьютере Channel 3 и не могут воспользоваться Google в телевизоре, чтобы узнать, что сейчас показывают. Они просто не видят смысла во всех этих границах и ограничениях. Чем младше ребенок, тем легче он перемещается между различными медиа-пространствами».

Браун убежден, что традиционные формы линейного повествования не удовлетворят подрастающее цифровое поколение. Их ожиданиям суждено изменить ту индустрию развлечений, к которой мы привыкли: «Иногда мне кажется, что лет через 30 мы будем с улыбкой вспоминать о тех совершенно различных формах медиа, которые существуют сейчас, о том, что фильмы, телевидение и видеоигры когда-то были различными сущностями. Более вероятно, что наше взаимодействие с медиа-контентом будет происходить одновременно в нескольких плоскостях. Появится другой вопрос: использовать ли этот медиа-контент одновременно с четырьмя другими людьми? Смотреть ли это на экране своего мобильного телефона или на шестидесятифутовом экране? Все медиа будут иметь такие разносторонние возможности».

Браун замечает изменение ожиданий от медиа не только в своих студентах, но и в собственной семье. Он воспоминает, что первыми интерфейсами к медиа для его четырехгодовалой дочери стали компьютерная мышь и развивающие электронные книги, а не пульт управления телевизором: «Пульт ее очень разочаровал: он обеспечивал связь с устройством, которое не заботилось о зрителе. Устройство под названием „телевизор“ огорчило ее. Там показывали интересные истории и красивые картинки, но не было места для нее. Единственными возможностями были переключение каналов и выключение телевизора… Телевизор никогда не спрашивает вас о том, что вы хотите видеть в данный момент. Он просто показывает всякую ерунду, а вы учитесь избегать рекламы и вовремя переключать каналы. Интерфейсы современных компьютеров, напротив, разработаны так, чтобы позволить вам управлять каждым следующим действием. Маленькие дети хотят и ждут того, чтобы на их действия реагировали. Вот почему компьютерные игры являются для них таким большим соблазном. Дети превращаются в активных участников медиа-событий».

Несложно представить, как на другом конце континента согласно кивает Генри Дженкинс. Руководитель Программы сравнительных исследований медиа МТИ и автор девяти книг о поп-культуре, Дженкинс утверждает, что с раннего возраста дети в своих фантазиях представляют, как герои, которых они видят в кино и на телевидении, действуют в иных ситуациях. Они играют в компьютерные игры, наслаждаясь безраздельным контролем над персонажем. А новейшие компьютерные игры обеспечивают даже большую интерактивность и разнообразие вариантов поведения. В Интернете они рассказывают собственные истории – семилетние дети публикуют на фан-сайтах простые, но очень интересные истории о Гарри Поттере и покемонах.

Дженкинс называет «Покемонов» «первой формой повествования в объединенном медиа-мире», элементы которой существуют во многих медиа. История может добраться до вас из различных источников: из телесериалов, видеоигр, книг, фильмов и игральных карт. Такие продукты индустрии развлечений, как «Покемоны» или «Матрица», учат молодых поклонников стремиться накапливать собственный опыт развлечений, позволяющий им выбирать уровень погружения по собственному желанию.[1-11]1-11
  Генри Дженкинс, интервью автору книги (29 апреля 2003 г.).


[Закрыть]

Когда дети подрастают, они могут расширить свой горизонт медиа с помощью фотокамеры или видеокамеры. «Когда я был подростком, у меня была камера стандарта Super8; если мне хотелось показать кому-то фильмы, которые я снял, приходилось устанавливать на газоне соответствующее объявление, увидев которое некоторые мои соседи из жалости спускались в мой подвал и смотрели мои фильмы, – рассказывает Дженкинс. – Сейчас я часто общаюсь со школьниками, у которых есть цифровые камеры и которые выкладывают свои фильмы в Интернете. Их работы могут увидеть люди из любого уголка планеты. Иногда они даже получают предложения принять участие в каком-нибудь фестивале».