Текст книги "Мальчик с одним именем"

Глава 10

Руби моргнула, когда лучи утреннего солнца ослепили её. Она лежала на траве рядом с Джонсом. Но, что гораздо важнее, Виктор Бринн исчез, как и чёрные верёвки, которые он наколдовал.

– Я это сделала, – выдохнула Руби. – Джонс, я использовала магию! – И она торжествующе улыбнулась.

Джонс хмыкнул. Он сел и слегка покрутил правым плечом, чтобы проверить, в порядке ли оно. Помимо ударов и ушибов от резкого падения на землю, он чувствовал лёгкое покалывание в затылке.

– Я не могу в это поверить, – закричал револьвер, лежащий на траве рядом. – Я-не-мо-гу-в-э-то-по-ве-рить!

– Я знаю! Я волшебница… Опустошительница, – мечтательно объявила Руби, сияя.

Джонс что-то пробормотал себе под нос. Руби не была полностью уверена, было ли это из-за его плеча или он обратился к ней. Но ей было всё равно. Она чувствовала себя хорошо. Да чего уж там – она чувствовала себя прекрасно.

«Чёрная книга обучения колдовству» прилетела с травы прямо в её руки и открылась. Девочка удивлённо опустила глаза.

Заклинание сработало?

Руби не знала, как ответить, и кивнула.

Отлично!

Какую шкалу времени вы использовали для предмета своего заклинания?

Руби закрыла книгу. На самом деле она была счастлива просто тому факту, что воспользовалась магией.

Книга раскрылась в её руках.

Совет для начинающих:

Без назначенной шкалы времени результаты будут случайными.

– Ну и пусть, – пробормотала Руби себе под нос и снова закрыла книгу. Она не собиралась позволять техническим моментам испортить её первый опыт использования волшебства.

– Значит, ты думаешь, что ты теперь Опустошительница? – поинтересовался Джонс, оглядываясь вокруг, как будто был не в силах поверить, что Виктор Бринн исчез. Руби пожала плечами и улыбнулась. – Ну, я так не думаю. Попробуй то же самое заклинание вот на этом, – и он указал на топор, лежащий на траве. Руби взмахнула рукой, указала пальцем и произнесла:

– Энннддд-веад-нессс а-ффф-ли-хес! Ничего не произошло. Руби проверила кончик пальца, как будто он мог быть неисправен. Она сделала пару глубоких вдохов. – Эндд…

– Подожди, – пробормотал Джонс. Он взял её за руку, и Руби подняла брови. – Попробуй ещё раз, – тихо сказал он.

Как только Руби произнесла заклинание, из её пальца вырвалась белая искра и ударила в топор, заставив его исчезнуть с крошечным звуком «пуф». Девочка почувствовала, как её сердце провалилось куда-то в область живота.

– Точно, – объявил Джонс, когда она взглянула на него. – Из-за того, что мы прошли инициацию вместе… – он отдёрнул руку, – …мы можем использовать магию только вместе и, очевидно, только тогда, когда мы держимся за руки. – Он встал, а затем улыбнулся – казалось, что впервые за целую вечность. – А это значит, что, пока я держусь от тебя подальше, я не могу использовать магию. В конце концов я всё ещё могу попытаться стать нормальным мальчиком. – И он быстро пошёл по траве обратно к дому.

– Подожди! – крикнула Руби. – Нам нужно это обсудить. – Она подняла с травы магическую книгу и револьвер, который, казалось, был в шоке.

– Я никогда раньше не видел ничего подобного, – бормотал он. – Никогда!

– Тут нечего обсуждать, – бросил Джонс, когда Руби догнала его. – Я точно знаю, что мне нужно делать. Держаться от тебя подальше. – И он зашагал ещё быстрее.

– Но что насчёт Пустынных земель и спасения людей?

– Я тебе уже говорил, что я хочу быть нормальным мальчиком.

– А что я? Что мне теперь делать?

Джонс только пожал плечами.

– Оставайся здесь, если хочешь.

– Но…

Джонс остановился и уставился на неё.

– Смирись уже с этим. Я не буду работать с тобой в Пустынных землях. Ты не можешь меня заставить. Я сяду в фургон и уеду отсюда, как только буду готов. Я собираюсь начать новую жизнь где-нибудь ещё. – С этими словами он пошёл обратно к дому.

Руби взяла себя в руки к тому времени, когда стояла в коридоре. Она не знала, где Джонс, но фургон «Фольксваген» всё ещё был припаркован снаружи, поэтому она знала, что он ещё не уехал.

Она услышала топот сапог на кухне и прочистила горло. Джонс спустился по коридору в своём пальто, неся маленький куст, только что посаженный в большой горшок. Руби скрестила руки, словно давая понять, что собирается высказать, прежде чем Джонс уйдёт.

– Говори, что хочешь, – буркнул он. – Это ничего не изменит.

– Обычный мир вовсе не такой, каким ты его представляешь, – сказала Руби.

– Он не может быть хуже несуразного мира, который я знаю.

– Скучно быть ребёнком, потому что тебе постоянно указывают, что делать. Все, кого я знаю, мечтали бы здесь оказаться, – сказала Руби, держа в руках «Чёрную книгу для обучения волшебству». – Ты не соображаешь. Ты пытался предостеречь меня, когдая пожелала учиться магии. Ну а я пытаюсь предупредить о нормальном скучном мире. – Когда Джонс снова пошёл по коридору, Руби вцепилась в него. – Куда ты планируешь идти? У тебя нет никого. И ничего.

– Это моё дело. – Но Руби не отпускала. – Я буду нормальным мальчиком, – сказал Джонс. – Найду своих родителей. Я собираюсь… – Он наклонился, словно собираясь раскрыть секрет. – БУ! – крикнул он, и Руби вздрогнула, заставив Джонса ухмыльнуться. – Ты должна быть готова ко всему в Пустынных землях. Нам повезло с Виктором Бринном, да и прошлой ночью тоже. Знаешь, что самое интересное в удаче? Она однажды заканчивается. Вот чему Мэйтланд научил меня. Разве не так? – спросил он револьвер, который высовывался из кармана толстовки Руби. – Я считаю, что я ухожу как раз вовремя.

– Джонс, – строго сказал револьвер. – Забудь о поисках своих родителей. Это ни к чему хорошему не приведёт. Ни к чему хорошему.

Но Джонс только хмыкнул и пошёл к входной двери.

– Тогда как насчёт того, чтобы я пошла с тобой? – спросила Руби, догоняя его. – На случай, если тебе понадобятся заклинания?

– Нет. Я уже спас тебе жизнь. Я тебе ничего не должен. – Он остановился, когда ему кое-что ещё пришло в голову. – Впрочем, я дам тебе один совет. Никогда не говори никому о том, что мы можем делать. Магия не для девочек. Это против Орднунга. Орден накажет нас за то, что мы сделали. Так что лучше держаться как можно дальше друг от друга.

Джонс открыл входную дверь, солнце осветило его лицо, казалось впереди его ждёт что-то новое. А потом он заметил размытый круг размером с люк, парящий в воздухе рядом с фургоном. Выглядело так, словно маленький кусочек мира был просто не в фокусе. Внезапно из круга выскочил Виктор Бринн, всё ещё завёрнутый в красную бархатную штору, и приземлился на гравиевую дорожку, а после очутился перед Джонсом.

Мальчик отшатнулся назад к Руби, когда Пустой медленно встал, оглядываясь вокруг и не спеша выясняя, что происходит. А потом он уставился на Руби.

– Ты… ты использовала магию против меня? – прошипел он, и его язык коснулся острых чёрных зубов. – Как это вообще возможно, девочка? – Руби открыла рот, но была слишком напугана, чтобы говорить. Растерянный взгляд Виктора Бринна сменился уродливой улыбкой, когда он поднял длинный и тонкий указательный палец правой руки и начал вызывать какие-то тёмные искры. – Ты права. Какая разница? Потому что мы все здесь вместе опя…

Виктора Бринна яростно дёрнуло назад, к расплывчатому отверстию, словно он был на резинке, и затянуло внутрь. Как только он исчез, дыра тоже исчезла, и Джонс с Руби уставились на припаркованный у дороги фургон.

– Джонс, что вообще сейчас произошло? – Но всё, что мог сделать Джонс, – это покачать головой. И тогда «Чёрная книга обучения волшебству» открылась в руках Руби.

Если шкала времени не задана, то заколдованный предмет будет появляться и исчезать в случайном порядке до тех пор, пока ему не будет приказано остановиться с помощью правильного отменяющего заклятия.

Они оба уставились на страницу.

– Заколдованный предмет появляется только в том случае, если мы вместе? – спросил Джонс.

Я не понимаю.

– Мы вместе прошли инициацию, – пояснил Джонс. – Значит, мы можем использовать магию только вместе. Что происходит с предметом нашего заклинания, если мы находимся отдельно друг от друга? Предположим, всю оставшуюся жизнь, – съязвил он.

Книга задумалась на мгновение.

Ваша инициация крайне нестандартна; единственный известный похожий случай произошёл в 1564 году, когда Чарльз Инстоун из Брокенхерста прошёл инициацию вместе со своим креслом-качалкой…

– Значит, ты не знаешь? – уточнил Джонс.

Конечно, знаю!

Предмет вашего заклинания будет появляться перед вами обоими, когда вы вместе, и перед каждым из вас по очереди, когда вы по отдельности, пока не будет использовано правильное заклинание отмены. Поскольку вы использовали магию вместе, вы оба должны получать одинаковую пользу от эффектов заклинания.

И на этом книга захлопнулась.

– Ну, Джонс, – сказала Руби. – Думаю, нам нужно держаться вместе, пока не отменим заклинание. Ты не можешь быть обычным мальчиком, если перед тобой иногда случайно появляется Пустой. Я о том, что подобное пугает обычных людей. Конечно, на топоре тоже есть заклинание, которое нужно исправить. – Руби вздохнула и покачала головой, словно услышала худшую новость. – Очень обидно.

Глава 11

Вмозгу Джонса шумело, когда он направился обратно в дом, пытаясь смириться со всем, что только что произошло, и с тем, что ему теперь предстояло сделать.

– Джонс! Послушай, ладно? – крикнула Руби. Но Джонс не слушал. На самом деле он изо всех сил старался игнорировать Руби.

Бессознательно, словно во сне, он пришёл на кухню. Увидев на окне пятно жира, он перегнулся через раковину и начал протирать стекло рукавом рубашки. Он видел отражение Руби, которая стояла позади него, скрестив руки, и знал, что она не оставит его в покое, пока не выскажется. Он начинал понимать, что Руби была именно таким человеком. Интересно, все ли девочки одинаковы?

– Чего ты хочешь? – спросил он, проверяя стекло на наличие других жирных пятен.

– Джонс, если нам нужно держаться вместе до тех пор, пока не разберёмся с заклинаниями на Викторе Бринне и топоре, мы должны попытаться поладить. Мы не знаем, сколько это займёт времени.

– Хорошо. Держись подальше от меня, и мне будет легче притвориться, что тебя здесь нет.

– Но это не то что я имела в виду…

– То, что мы должны держаться вместе, не означает, что мы должны разговаривать.

– Джонс, я же извинилась. Разве ты не слышал?

– Нет.

– Тогда, полагаю, ты не слышал, как я спросила, каким образом ты планируешь найти своих родителей?

– Нет, не слышал. И не спрашивай меня больше, потому что это не твоё дело.

– Тогда что насчёт тебя? Похоже, ты знаешь что-то о его родителях. Так что…

Джонсу потребовалась всего секунда, чтобы понять, что Руби не с ним разговаривает. Он обернулся и увидел, что она смотрит прямо в дуло револьвера.

Спусковой крючок уже двигался…

…курок потянулся назад…

Джонс схватил Руби за запястье, отведя её руку в сторону, когда револьвер выстрелил.

Нижняя губа Руби дёрнулась, когда штукатурка выпала из дыры в стене над плитой позади неё. Джонс заставил её положить на стол револьвер, который рассыпался в извинениях. Затем он помог ей сесть, дал стакан воды и подождал, пока она выпьет его.

– Мэйтланд заколдовал револьвер, чтобы тот ничего не рассказал о моих родителях. Он украл меня, когда я был ребёнком.

– Украл тебя?

– Я тайно выращивал куст памяти, и прошлой ночью я съел с него ягоду. Мэйтланд забрал меня, чтобы сделать своим учеником. Я не должен был становиться Опустошителем: мои родители любили меня.

Руби изучила пятнышко на полу, и Джонс догадался, о чём она могла думать, зная всё, что она ему рассказала про опекунов и почему некоторые дети нуждались в них.

– Ну что ж, – сказала Руби, подняв глаза и вымученно улыбнувшись. – Этот твой куст памяти, кажется, весьма полезная штука. Ты помнишь, где жили твои мама и папа?

– Не совсем. Я выяснил, какая это была улица. Я не знаю, живут ли они в том же доме, но в конце концов найду их. Мэйтланд научил меня охотиться на существ, поэтому я считаю, что могу выследить и своих родителей.

– Почему бы нам не найти их? – спросила Руби. – Я покажу тебе, как быть обычным и не выделяться, как и обещала. Это меньшее, что я могу сделать.

Джонс покачал головой.

– Я не хочу твоей помощи после того, что случилось. Но что если из ниоткуда появятся Виктор Бринн или топор? Нет. Мы подождём здесь, разберёмся с Виктором Бринном, когда он снова появится, а потом я уйду. Можешь забрать дом и всё в нём. Револьвер. Книги. Мне всё равно. Но до тех пор ты здесь, но в то же время тебя здесь нет. Ты как инструмент из набора, который мне понадобится в какой-то момент.

– Но…

– Если мы начнём общаться, притворяясь друзьями, всё, что ты собираешься сделать, – это попытаться заставить меня использовать больше заклинаний. Этого не будет.

– Я обещаю, что не буду этого делать.

– Даже если ты этого не хочешь, магия внутри тебя может захотеть. Я же тебе сказал. Это опасно. Она уже обманула тебя однажды. Мы используем магию ещё три раза, и на этом всё.

– Три?

– Первый раз – когда мы отменим заклинание, наложенное на топор, второй раз – на Викторе Бринне, а потом… – Джонс сделал паузу, – …ну, я думаю, что нам нужно наложить на него другое заклинание.

– Например?

– Он сказал нам, что трудно убить Пустого, поэтому, полагаю, даже не будем пытаться. Что мы сделаем, так это отменим первое заклинание, которое мы на него наложили, а затем наложим новое. Сделаем так, чтобы он вернулся через тысячу лет, когда нас уже давным-давно не будет. Таким образом, он станет ещё чьей-то проблемой. Ну как тебе, хороший план?

– Может быть, – сказала Руби, но это прозвучало так, словно она думает иначе.

– Хорошо. Тогда всё, что тебе нужно сделать, – это выяснить, как наложить заклинание, в котором мы нуждаемся, с помощью этой волшебной книги, которой ты так увлечена, и тогда мы сможем разойтись, не так ли?

– Я тебе не какой-то гаечный ключ в наборе инструментов, – проворчала Руби, когда Джонс вышел из кухни. – И даже не отвёртка, если уж на то пошло.

Но он решил игнорировать её.

В кабинете Мэйтланда был бардак: на полу валялись бумаги и книги. Когда Джонс начал убирать их, Руби решила, что у неё нет другого выбора, кроме как держаться поближе и помочь в случае, если вернётся Виктор Бринн. Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы спросить чёрную книгу как отменить то заклинание и наложить новое, чтобы заставить исчезнуть Пустого на тысячу лет. Ей пришлось с неохотой признать, что это был хороший план. Но она ни за что не призналась бы в этом Джонсу.

Они работали в тишине, расставляя книги на полках, собирая все бумаги и поправляя мебель. Руби досталась ужасная работа по очистке пола от чертенят. Их тела потрескивали и оставляли после себя яркие белёсые пятна, когда Руби их убирала.

Она сожгла трупики в садовом мусоросжигателе – старой металлической корзине с просверленными в дне отверстиями. Руби прошептала: «Извините» горевшим чертятам, а из воронки в центре крышки мусоросжигателя сочился дым. Но слово звучало бесполезно, несмотря на всё, что она чувствовала. Это помогло ей понять, почему извинения перед Джонсом за всё, что она сделала, тоже ничего не могли изменить, как бы она того ни хотела. Она никак не могла изменить то, что с ним случилось. И это заставило её осознать, как ужасно она с ним поступила и почему он был так расстроен.

Весь день дети оставались в поле зрения или в пределах слышимости друг друга, ожидая возможности применить магию к Виктору Бринну или отменить заклинание на топоре, если они появятся. Но по прошествии нескольких часов никаких признаков ни того, ни другого не было. Единственное страшное событие произошло, когда Руби открыла дверь в коридоре, из-за чего швабра выпала из того, что на деле оказалось шкафом. Она так кричала, что Джонс прибежал по коридору, бросив возиться с нижней ступенькой на лестнице, где он чинил особенно раздражавший, болтавшийся фрагмент ковра.

Но он остановился, когда увидел, как Руби сражается со шваброй; неопрятные белые пряди кружились вокруг головы девочки, пока она не бросила швабру на пол.

– Руби Дженкинс, великая Опустошительница, – объявил он, поднимая швабру. – Она разобралась с тобой, не так ли? Теперь обычные люди могут спать спокойно в своих постелях. – Джонс прислонил швабру к стене внутри шкафа и, не сказав ни слова, вернулся к нижней ступеньке лестницы. Для Руби это выглядело так, будто он плыл по воздуху.

– Я собираюсь быть Опустошительницей, Джонс, – сказала она, поправляя волосы.

– Да? И как именно ты собираешься это сделать? – Но Руби не знала, поэтому не могла ответить. Вместо этого она захлопнула дверь шкафа со всей силы.

– Я знаю, – весело сказал Джонс. – Может быть, подарки помогут.

– Какие подарки? – спросила Руби, всё ещё пытаясь справиться с прядями своих волос.

– О, полагаю, ты и не могла знать, – сказал Джонс таким тоном, будто разговаривал с маленьким ребёнком. – Всегда после инициации ученику дарят подарки. Я мог бы показать тебе, как их использовать, если хочешь. Если ты считаешь, что это было бы полезно?

Руби прошла по коридору и посмотрела ему в глаза. Она была немного выше его. Она сжала пальцы одной руки в своей ладони, пока не почувствовала, как в неё впились ногти, и она смогла сказать то, что хотела:

– Знаете, Джонс, я была бы очень рада. Спасибо.

Когда Джонс открыл дверь и провёл её в комнату, сопроводив это действие поклоном, Руби поняла, что ему нравилось вызывать у неё дискомфорт. Он хотел доказать ей, будто она не в своей тарелке в мире, о котором очень мало знает. Но всё же она хотела выяснить больше о подарках, которые он упомянул, поэтому решила старательно игнорировать его поведение.

Джонс указал на место под подоконником, где находился большой дубовый сундук. На его месте теперь был ещё один сундук, примерно вполовину меньше. Поверх него лежал конверт с именем Джонс, написанным на лицевой стороне. Разорвав его, он прочитал записку и передал её Руби.

– Кстати, это произносится как «вирд».

– Что именно?

– Слово, которое ты не распознаёшь, – пояснил Джонс, постукивая по странице. – Это англосаксонское слово, означающее «судьба» или «как всё должно быть».

И Руби кивнула, начав читать…

Дорогой Джонс,

Если это письмо появилось, произошли две вещи. Во-первых, ты выполнил свой долг и прошёл Инициацию. Во-вторых, меня больше нет в мире, и поэтому я не могу продолжить твоё обучение. Я знаю, что ты примешь вирд, что бы ни произошло со мной, но, пожалуйста, знай: я действительно сожалею, что не смогу лично поздравить тебя с прохождением Инициации. Ты был мне как сын, и за это я тебе по-настоящему благодарен.

Так много тебе ещё предстоит выучить. Я надеюсь, что предметы в этом сундуке окажутся полезными, когда ты повзрослеешь и станешь великим Опустошителем, которым ты, я знаю, сможешь стать. Джонс, мой мальчик, из нескольких моих учеников ты единственный, кто дошёл до Инициации, и я уверен, что у тебя будут свои ученики, которые продолжат нести наше с тобой наследие. Будем надеяться, что вирд будет к тебе благосклонен и ты проживёшь долгую, благополучную и успешную жизнь. Ты замечательный и талантливый мальчик, и я предвижу твоё великое будущее.

Пара слов в качестве совета. Всегда уважай Орднунг. И самое главное – будь осторожен, мой мальчик.

Мэйтланд

– Никто никогда не писал мне таких писем, – опешила Руби, сложив его. Но Джонс, похоже, был увлечён крышкой сундука. – Ты что, меня не услышал? – спросила Руби, помахиваяя письмом.

– Услышал.

– Разве тебе не стало после этого хоть немного грустно, что Мэйтланда больше нет?

Джонс прикусил щёку.

– Я был расстроен, пока не узнал, что он украл меня. И это всё изменило, не так ли?

Руби пожала плечами.

– Как скажешь. Но кажется, он очень сильно тебя любил.

Джонс уставился на неё и услышал, как что-то хрустнуло в его горле, когда он сглотнул и попытался вообще не думать о Мейтланде. Он не знал, что именно чувствовать после прочтения письма. Он кашлянул и всплеснул руками, будто хотел прояснить свои мысли, и заглянул в сундук.

– Хорошо, что тут у тебя? – Он вытащил банку с тонким коричневым червём, спящим внутри. – Дверочервь. Отлично! Ты знаешь, что он умеет? – Джонс улыбнулся Руби, но она просто уставилась на него в ответ. – О, смотри, – сказал он, поднимая маленькую бутылочку с мелкой чёрной пылью, закрытую пробковой затычкой. – Держу пари, ты знаешь, как работает шлепковая пыль. Она бывает очень полезна, если ты в тяжёлом положении, конечно. И глянь-ка! Это тоже хорошая вещь, из магазина «Дешам и сыновья». – И он со всей возможной демонстративностью указал на имя и логотип, выгравированные на лицевой стороне бутылки. – Очень хорошо. – Руби прикусила язык, когда Джонс дал ей бутылку, чтобы взять зеркало. Он присвистнул и покачал головой, осматривая его. Зеркало, обрамлённое чёрной слоновой костью, было размером с обеденную тарелку. – Чёрт возьми, это же зеркало для наблюдений, а вон, глянь, ещё и полироль! – И он указал на банку с написанными вычурным шрифтом словами:

СТАРАЯ ДОБРАЯ

ПОЛИРОЛЬ ХИТОНА

Когда Джонс прижал зеркало к своей груди и потянулся за чем-то ещё, Руби опустила бутылку со шлепковой пылью, подняла крышку сундука вверх и снова опустила. Она закрылась с громким хлопком, чуть не прищемив пальцы Джонса, когда он откинул руку назад.

– Я тебя поняла, Джонс, – сказала Руби. – Спасибо.

А потом она развернулась и вышла из комнаты.

После этого они почти не говорили, ни когда ели, ни когда мыли посуду, ни когда по очереди ходили в туалет, ожидая друг друга в неловком молчании на случай, если появится Виктор Бринн.

Руби вскоре осознала, как же тихо в доме. Там не было телевизора. Не было шума компьютера или звуков от уведомлений электронной почты. На самом деле ничто не напоминало о том, что на дворе был двадцать первый век, за исключением её одежды. Она оставила свой мобильный телефон в доме своих опекунов, решив, что полиция сможет найти её, отследив телефон, потому что однажды она видела нечто подобное в кино. Теперь она сожалела об этом и мечтала послушать музыку или что-нибудь посмотреть.

В конце концов, тишина стала такой оглушительной, что Руби решила задавать револьверу вопросы о том, как всё работает. Очевидно, дом не был подключён к электричеству, учитывая то, что она успела увидеть с лампами и пылесосом, а печь на кухне была дровяной. Но в доме текла вода из-под крана. Так были ли счета за это? А как насчёт всех других счетов, которые обычно бывали в домах? У Опустошителей есть деньги? Что делать, если кто-то придёт в дом? Разве они не поймут, что всё это немного странно, и не начнут задавать вопросы? Разве Опустошителям не нужно ходить к врачу? К стоматологу? Все ли проблемы они решают при помощи магии и чар?

Револьвер, судя по всему, не знал подробностей, но заверил её, что всё было безопасно.

– Орден Опустошителей существовал веками, – произнёс Джонс. – И просуществует ещё много веков. Что бы ни случилось в мире, его поклялись защищать. Опустошители решают любые проблемы. Они используют магию. Они приспосабливаются.

– Не к девочкам, видимо, – вставила Руби.

Джонс слышал её вопросы, но не проронил ни слова. По прошествии дня он всё успешнее игнорировал Руби, пока ей не начало казаться, что Джонс и понятия не имел о её существовании. Тогда она решила ускользнуть, чтобы он хотя бы что-то сказал ей, да хоть просто спросил, куда она идёт.

Но когда она оставила его одного на кухне, пока он готовил себе чашку чая, Джонс даже не пискнул. И когда она шла по коридору – тоже. И даже когда она поднялась по лестнице.

С каждым шагом Руби надеялась, что рядом с Джонсом появится Виктор Бринн, заставив его выкрикнуть её имя. Но этого не произошло, и она обнаружила, что вошла в комнату, самую дальнюю от кухни, которая оказалась спальней Джонса. Она села на кровать и стала ждать, пока он последует за ней. Но он не пришёл.

Она вздохнула и вынула револьвер из поясного чехла.

– Сколько ещё он собирается себя так вести?

– Кто знает? Он может быть капризным мальчиком. Почему Мэйтланд сделал его своим учеником, я никогда не узнаю. Он не допустил до инициации ни одного из других своих учеников. Двоим, которые не умерли в Пустынных землях, стёрли память с помощью заклинания, потому что у них не было потенциала, и их вернули обычным людям, которые могли бы о них позаботиться. Мэйтланд, должно быть, видел что-то особенное в Джонсе, потому что стало очевидно, что мальчик не заинтересован в работе Опустошителя, когда подрос. Просто посмотри на стену над кроватью.

Руби подняла голову и увидела, что стена была покрыта открытками, расположенными аккуратными рядами. Она не заметила их, когда села, слишком погружённая в себя и злая на Джонса. Она не замечала их и ранее, из-за всего этого безумия с Инициацией.

– Мальчик написал каждую из них. Прочитайте первую наверху справа, в начале первого ряда, – произнёс револьвер. – На ней фото лодки с вёслами.

Руби встала на маленький стул рядом с кроватью, потянулась и едва успела оторвать открытку со стены. Перевернув её, она увидела, что в правом верхнем углу была нарисована почтовая марка – там, где могла быть наклеена настоящая. На ней был пляж с пальмой, и она была так густо разрисована волнистыми карандашными линиями, что всё выглядело так, будто марку погасили. В строке адреса было написано только:

Джонсу

Сообщение на обратной стороне было написано всё тем же отрывистым и аккуратным почерком.

Дорогой Джонс,

Мы попросили Мэйтланда не говорить тебе, что мы твои родители, пока не напишем первую открытку. У нас очень длинный отпуск, который мы выиграли в журнале. Мы не смогли взять тебя с собой из-за правил конкурса, и решили оставить тебя с Мэйтландом, которого знаем и которому доверяем. Мы попросили его не рассказывать тебе о нас, потому что хотели сделать сюрприз. Теперь, когда мы знаем, что ты достаточно подрос и научился читать, будем отправлять тебе открытки, описывая всё, что делаем и где находимся. Береги себя и делай то, что говорит Мэйтланд. Я надеюсь, что это всё стало для тебя приятным сюрпризом!

С любовью, мама и папа хх

Когда Руби закончила читать, она вернула открытку на стену и слезла со стула. Она насчитала там около сотни открыток.

– Как давно он их пишет? – спросила она.

– Достаточно долго, чтобы составить из них целую историю, – ответил револьвер. – Мэйтланд говорил, что это не принесёт никакого вреда. Но я сказал ему, что это сулит неприятности. Джонс – странный мальчик.

Но Руби только улыбнулась и покачала головой:

– Нет, не странный. Он такой же, как я.

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы я расклеила страницы из своих дневников по этой спальне, тут вообще не было бы видно стен. Мы оба получили не ту жизнь, которую хотели, поэтому нам пришлось как-то с этим разбираться. Я точно знаю, почему он это сделал.

Услышав шум, она обернулась и увидела Джонса. Но вместо того чтобы отпустить что-то саркастическое или пожаловаться на то, что она находится в его спальне, он просто кивнул ей, и напряжение, кажется, спало.

Когда пришло время ложиться спать, Джонс решил, что им следует остаться в одной спальне, и показал Руби свободную комнату с двумя односпальными кроватями. Он сел в кресло в углу, завернувшись в одеяло, и заверил Руби, что разбудит её через несколько часов, когда придёт её очередь держать дозор.

Они принесли из кабинета ореховый ящик для револьвера и на всякий случай поставили его на тумбочку рядом с Руби. Едва слышный храп донёсся изнутри, поскольку револьвер крепко спал. Руби потребовалось больше времени, чтобы вырубиться, и Джонс внимательно прислушивался к её дыханию, пока она ворочалась, ожидая, когда она уснёт.

Как только Джонс убедился, что Руби спит, он тихо поднялся с кресла. Оставив две подушки под одеялом, он прокрался из спальни и спустился вниз в комнату, где под окном всё ещё стоял сундук, полный подарков Мэйтланда. Вытащив бутылку чёрной шлепковой пыли, он взвесил её в руке. С тех пор как он показал её Руби, идея использовать её словно прожигала дыру в его голове. Он вытащил заглушку и высыпал немного чёрного порошка на ладонь другой руки. Осторожно, чтобы не уронить, он толкнул пробку обратно в бутылку и положил в карман пальто.

Он облизнул губы. Во рту пересохло, из-за чего было тяжело глотать.

– Перенеси меня в Честерфорд-Гарденс, – попросил он. – Это в Хэмпстеде. Лондон. – И затем он хлопнул в ладоши изо всех сил, и шлепковая пыль начала потрескивать и гореть именно так, как он этого ожидал.