Текст книги "Алиф-невидимка"

– О мудрый судья! Я явился к тебе из деревни, что стоит внизу, чтобы рассказать об ужасном случае, и скромно прошу тебя рассудить меня.

– Я слышу тебя и сочувствую тебе, – раздался голос из пещеры. – Так продолжай же!

Харун рассказал ему о проделках своих соседей и поведал о том, что они дошли до того, что своровали весь его новый урожай репы.

– Это действительно очень серьезный проступок, – донесся голос из пещеры. В этот момент Харуну почудилось, будто он увидел, как в пещере блеснули два желтых глаза. – Что ж, я с радостью помогу тебе, для меня это сущий пустяк. Скажи своим соседям, чтобы завтра вечером они все пришли сюда, к моей пещере. А если кто-то откажется, мудрый судья сделает так, что тот обязательно будет доставлен сюда, но это будет для него уже не так приятно.

Харун сердечно поблагодарил мудрого судью и поспешил к себе домой. Он стучался в каждый дом в своей деревне и доносил до хозяев слова судьи. При этом он даже не побеспокоился о том, чтобы скрыть свою самодовольную ухмылку или злорадные нотки в голосе, в особенности если видел испуг на лицах соседей.

Опасаясь, как бы угрозы судьи не стали реальностью, соседи Харуна, как люди, так и джинны, проявив удивительное проворство, предстали перед пещерой следующим же вечером. Прибыл сюда и Харун. Ему самому хотелось посмотреть, что же придумал мудрый судья.

Наступила темнота. И великое существо показалось из пещеры – одна его часть утопала в тени, другая была человечьей, третья – звериной.

– Вот что вам сейчас нужно сделать, – сказало чудище. – Все вы проведете эту ночь в моей пещере. В центре ее я поставил медный сосуд, куда поместил страшного демона, видящего в темноте. Он умеет читать мысли людей и джиннов и поставит метку на спине вора. А наутро мы все узнаем, кто украл урожай репы у Харуна. Мы же с Харуном останемся здесь, у выхода из пещеры, чтобы быть уверенными в том, что никто из вас не захочет покинуть ее без разрешения.

Соседи сделали все так, как им было сказано, хотя все они дрожали от страха, заходя в пещеру. Их пугала сама мысль о том, что в большом медном сосуде, стоящем в ее центре, сидит злой демон. Харун устроился на ночь рядом со своим мулом и время от времени бросал опасливые взгляды на мудрого судью. А тот стоял прямо и спокойно и, казалось, так и не заснул ни на секунду за всю ночь.

Утром судья вывел соседей Харуна из пещеры. Один мужчина, мясник, который жил на одной улице с Харуном, шел позади всех остальных и был весьма взволнован. Как только он вышел из пещеры, он сразу бросился в ноги мудрому судье – вернее, тому, что у него считалось ногами, – и разрыдался, обливаясь слезами. На его спине все увидели большое черное пятно.

– Прости меня, о мудрый судья, и прости меня ты, брат Харун, – молил он. – Это я украл репу. Но это была лишь шутка. Я собирался все отдать. То есть я собирался ее продать на рынке, чтобы расплатиться с долгами, потому что я проигрался, но я обязательно заплачу тебе за весь урожай.

– Ну как, Харун? – обратился к земледельцу судья. – Что ты будешь еще требовать у него и какого наказания просишь?

– Пусть отдаст мне деньги, которые получил за продажу репы. Мне хватит и этого, – сказал Харун и тут же отругал себя за милосердие, жалея, что не попросил больше.

– Очень хорошо. – Судья повернулся к мяснику. – Ты отдашь всю нечестно полученную выручку и будешь благодарить Создателя за то, что я не отнял у тебя еще и руку, как того требует закон.

Мясник начал бессвязно бормотать какие-то слова благодарности и дал обет никогда больше не обижать Харуна. После этого он с другими селянами вернулся в деревню, потрясенный увиденным.

– Значит, секретом твоей мудрости всегда был этот демон, умеющий читать мысли других? – спросил Харун после того, как его соседи скрылись из виду. – Какая удача – владеть таким волшебным медным сосудом!

– Никакого волшебства тут нет, – сказал судья и как-то по-особенному хрюкнул, что должно было означать, что сейчас он забавляется. – Это самый обычный сосуд для воды. Я перемазал стены пещеры сажей. Все невиновные спокойно спали всю ночь, а вор сидел, прижавшись к стене спиной, чтобы демон не мог пометить его.

– Потрясающе, – удивился Харун.

– Джинн ты или человек, на помощь не стоит привлекать ничего более сокровенного, чем собственный ум, – сказал судья. – Помни об этом, Харун, и лучше следи за своими урожаями.

Харун вернулся в деревню довольный. С тех пор он всячески хвалил и превозносил мудрого судью перед тем, кто соглашался его выслушать, но секрета мудреца никому не выдал.

«Вот почему, – подытожила кормилица, – никогда нельзя доверять своим собственным соседям, а если ты увидишь медный сосуд, сразу читай заклинания против дурного глаза».

Принцесса Фарухуаз удивленно приподняла брови.

«Ты все поняла неправильно, кормилица, – возразила она. – Мораль этой истории заключается в том, что виновный всегда сам выдаст себя, а ум всегда стоит выше предрассудков. Совершенно ясно, что ты хотела сказать мне, чтобы я не верила своим снам, а лучше бы прислушивалась к здравому смыслу».

«Возможно, ты права, – согласилась кормилица. – Но история – это только история, и каждый волен выбирать из нее то главное, что он счел нужным. И здравый смысл тут ни при чем».

* * *

– Какая фигня! – пробормотал Алиф, громко захлопывая книгу. Непрекращающийся запах канифоли со струйкой воздуха попал ему в нос. Алиф почувствовал, как лицо его залила краска, и он рванулся к своему смартфону.

Он сразу же выключил его и снял защитную крышку, обнажив аккумулятор и сим-карту. Он ловко поддел ее ногтем большого пальца и, как только она очутилась у него на ладони, принялся гнуть ее пополам в обе стороны, пока она не сломалась. Потом он рванулся к своему рюкзаку и из бокового карманчика достал коробочку из-под зубных нитей, где хранил целый арсенал запасных сим-карт.

– Доброе утро, – поздоровалась Дина, заходя в палатку.

– Розового утра, – машинально ответил он, как это принято у египтян, потому что за годы жизни рядом с ней привык к ее выражениям. – Дай мне свой телефон, я поменяю тебе сим-карту. Так будет лучше, поскольку нас, как я понял, выслеживают.

Она передала ему свой мобильный телефон, и он невольно поднял на нее глаза. Дина была одета в синий ситцевый халат, расшитый желтыми и красными геометрическими фигурами. Вместо обычного никаба она надела черный легкий шарф, ловко обмотав его вокруг головы и лица. Глаза у нее были аккуратно подведены тенями.

– Ты выглядишь… – Алиф пытался подыскать такое слово, которое сейчас не показалось бы насмешливым.

– Как кинозвезда, вышедшая на прогулку? Я знаю. Я чувствую себя как-то глупо. – Дина присела, поглаживая больную руку. – Это все, что у нее было, а я в своей абае уже два дня подряд ходила. К тому же там рукав запачкан кровью. Кстати, она предложила мне постирать ее. Твою одежду она тоже постирает, если ты согласишься надеть что-нибудь из вещей ее брата.

– Не соглашусь, – отозвался Алиф и заерзал на месте, чувствуя себя как-то неуютно. – Я буду носить то, что у меня есть.

Он склонился над телефонами. У Дины была более старая модель без сенсорного экрана, в розовом девчачьем футляре. Он установил новые сим-карты на оба телефона.

– Набирать будешь сначала семь восьмерок, – выдал он инструкцию. – Услышишь сигнал, набирай тот номер, который потом и будет твоим, выбери что-нибудь запоминающееся. Потом нажимаешь вот сюда, и отбой.

Дина выдохнула, издав при этом такой звук, словно она не поверила собственным ушам.

– Но как ты умудряешься все это проделывать? Это же просто безумие какое-то!

– Это вообще не мое, – отмахнулся Алиф. – Я с телефонами не работаю. Просто я знаю людей, которые умеют с ними обращаться.

Он украдкой еще раз взглянул на нее и закрыл свой смартфон. Дина уже снова казалась совершенно спокойной и невозмутимой в своем новом наряде, как будто родилась в такой одежде и давно привыкла к ней. Только ее рука, которую она бережно прижимала к груди и продолжала поглаживать, свидетельствовала о том, что девушке недавно пришлось пережить шок.

– Как ты? – спросил Алиф, кивая на ее руку.

– Слава Богу, – отозвалась девушка. В ее голосе прозвучало зарождающееся отчаяние. Этого Алифу было достаточно, чтобы у него включился инстинкт защитника. Он заставил ее присесть, а сам стал суетиться рядом с одеялом, под которым спал сам, не зная, как и куда его пристроить, пока Дина не отогнала его своей здоровой рукой.

– Мне больно, – призналась она, – но я не стала калекой. А ты заставляешь меня чувствовать себя старенькой бабушкой.

– Но в тебя же стреляли! Боже! Тебе надо отдохнуть. Я…

Он замолчал, потому что в эту минуту в палатку вошла Азалель с медным подносом, на котором стояли чашки, чайник и баночки с мятным йогуртом. Ее лицо скрывал никаб кремового цвета, который удерживался на голове с помощью изысканного обруча-цепочки из какого-то темного металла. Она была одета в халат желто-оранжевого оттенка, который, однако, ничуть не скрывал изящные изгибы ее тела. Не в силах вымолвить ни слова, Алиф отшатнулся от нее, не обращая внимания на удивленный взгляд Дины. Но Азалель, казалось, его смущение даже забавляло. Она повернулась и вышла из палатки, но перед этим оглянулась через плечо, одарив Алифа таким взглядом, что у него тут же сладко заныло в паху. Он немедленно сел на землю.

– Хочешь чаю? – поинтересовалась Дина и протянула левую руку к чайнику на подносе. Алиф мысленно уже боготворил ее способность свободно действовать в любой обстановке.

– Я сам все сделаю, – поспешно отозвался он. – А ты не суетись, отдыхай.

Он налил две чашки чаю и поставил перед девушкой баночку с йогуртом. Они завтракали молча, время от времени шумно прихлебывая чай и всматриваясь куда-то в неведомое пространство. Алиф понимал, что ему пора браться за дело самому и объявить о своем плане, а не рассчитывать на затянувшееся гостеприимство вампира Викрама. Он про себя уже ругал Абдуллу и его сумасшедшие идеи. Было совершенно ясно, что, избавившись от одной неприятности, они успели навлечь на себя следующую. Что касается Азалель… Алиф всякий раз пытался выгнать из головы даже саму мысль о ней.

– Отлично, оно проснулось. – Перед ними возник Викрам в обрамлении солнечного света. Он тут же шагнул внутрь палатки и поинтересовался: – Как спалось? Как рука у маленькой сестры?

– С рукой все в порядке, – ледяным голосом объявила Дина.

Викрам присел рядом с Алифом и сам себе налил чаю.

– Вот что теперь нам надо предпринять, – начал он. – Мы должны отнести твой экземпляр «Альф Яум» одной моей знакомой белой женщине и посмотреть, что она нам про него сможет рассказать. Таких книг осталось немного, и то, где и каким образом твоя женщина раздобыла ее, может быть, подскажет нам, зачем она передала ее тебе. Кроме того, нам нужно стряхнуть все хвосты, которые вы уже успели насобирать. Кстати, один из них уже ошивается на перекрестке и ждет не дождется, когда же вы появитесь. А после этого мы подумаем о том, как можно безопасно вывести тебя и маленькую сестру из Города.

– Погоди-ка, погоди минуточку. – Алиф почувствовал, как запылали у него щеки. – Я ничего такого не ожидал услышать. Что еще за белая женщина?

– Американка.

– Нет. Ни за что. Я не хочу впутывать иностранцев в свои дела. Джинны – это одно дело, но когда речь заходит об американцах, тут я говорю: нет.

– Иностранцы, – презрительно фыркнул Викрам. – Да вы сами-то не очень здешние будете. Ты, как я понимаю, вообще несчастный ублюдок, жалкая помесь. Что же касается маленькой сестры, то, если не ошибаюсь, она из Египта.

– Все равно. Дело в том, что я принципиально не хочу ни разговаривать с твоей знакомой, ни покидать Город, пока я не буду уверен в том, что Интисар ничто не угрожает.

– А я вообще не хочу никуда уезжать из Города, – поддержала его Дина и сжала в кулак свою больную руку. – И вообще, все это зашло уже слишком далеко.

– Ну, как скажете. Только не пройдет и недели, как вы оба окажетесь в государственной тюрьме для политических преступников. А это будет очень неприятно, в особенности для маленькой сестры. – И Викрам вопросительно приподнял одну бровь. – Вот тогда она пожалеет, что не отдалась мне. Я по крайней мере обошелся бы с ней очень ласково.

Дина чуть не задохнулась от возмущения.

– Что на тебя нашло? – рявкнул Алиф. – Не смей так разговаривать при ней!

Викрам рассмеялся и поднялся на ноги.

– Вы посмотрите, какой вспыльчивый у нас этот маленький монах! А я ведь только правду сказал. – Он вышел из палатки на солнце, которое продолжало раскалять воздух. – Собирайте свои пожитки, ребята, мы уходим.

Алиф выругался в сторону выхода. Дина сидела молча, подтянув колени к подбородку и опустив глаза.

– Прости, – извинился Алиф, нервно сжимая и разжимая ладони. – Мы уйдем отсюда. Это была ошибка. Он не… он не…

– Нет. – Дина пристально смотрела на юношу. – Мы должны сделать все так, как говорит он. Сейчас уже поздно менять планы.

Алиф рывком перекинул рюкзак через плечо.

– У меня создается такое впечатление, что ситуация начинает выходить из-под контроля.

– Мы живем в городе, которым управляет эмир из семейства, известного своими межродственными браками и кровосмешением, в городе, где горстка цензоров может кого угодно упрятать в тюрьму за то, что человек просто что-то написал в Интернете и влюбился не в того, в кого надо. – Дина протянула руку, чтобы Алиф помог ей подняться на ноги. – Ситуация вышла из-под контроля давным-давно.

Алиф помог ей встать и еще пару секунд не отпускал руки, выжидая, когда она будет устойчиво стоять на ногах.

– Для тебя как-то непривычно произносить такие философские вещи, – заметил он.

– Откуда тебе это известно? – И Дина склонила голову набок.

Снаружи палатки раздался такой яростный рык, означавший нетерпение, что молодые люди невольно вздрогнули. Алиф мигом выскочил на улицу, ругая себя за то, что не смог продемонстрировать Викраму чуть больше сопротивления и выдержки. Через несколько секунд за ним вышла и Дина.

– Ты, впрочем, можешь пока остаться, – предложил Викрам. – У тебя еще не совсем зажила рука, а нам предстоит долгий путь.

– Я не останусь, – уверенно произнесла Дина, и было видно, как она гордо вскинула вверх подбородок под черным шарфом.

– Очень хорошо. – И Викрам зашагал вперед по улице, быстро и беззвучно передвигая свои босые ноги. – Не отставайте от меня. Сейчас я немного пошучу с нашим шпионом, который караулит вас вон там впереди.

Алиф выглянул из-за плеча Викрама: в конце улицы стоял невысокий коренастый мужчина с длинными усами, в рубашке поло, которая от жары прилипала к его вспотевшему телу, и штанах, которые почти не скрывали кобуру, пристегнутую к его поясу. К своему ужасу, юноша заметил, как мужчина повернулся и зашагал навстречу им, крепко стиснув зубы, так, что губы его вытянулись в тонкую прямую линию.

– Викрам…

– Спокойно, спокойно.

Рука мужчины скользнула к выступу у него на поясе.

– Вы двое, – заговорил он. – Стойте на месте. Рюкзак на асфальт.

Алиф замер. Викрам в один прыжок очутился рядом с мужчиной, который, казалось, и не замечал его присутствия.

– Это не те человеки, которых ты ищешь, – ровным голосом произнес он.

Мужчина часто заморгал. Потом лицо его обмякло, как будто он вспомнил что-то особо приятное. Он улыбнулся.

– А теперь быстрей, ребята, – приказал Викрам и запрыгал вперед. – Этот фокус не долгоиграющий.

Ошеломленный Алиф тут же повиновался. Он услышал, как Дина прыснула, едва сдерживая смех. Когда они свернули за угол и пошли уже по шумной широкой улице базара, она начала хохотать открыто.

– Дина! – Алиф никогда не видел, чтобы девушка смеялась на людях. Более того – она всегда осуждала женщин, которые позволяли себе нечто в этом духе.

– Не могу… Не могу остановиться. – Она согнулась пополам, прижимая раненую руку к животу, заходясь от смеха. Викрам шел рядом, и по всему было видно, что он доволен собой. Потом он начал напевать рагу в соответствии с временем суток, смешивая мотив с какими-то звериными подвываниями, которых Алиф прежде не слышал. В конце концов у него получилась какая-то дикая неизвестная доныне смесь мелодий без формы, которая неслась вместе со странной троицей по улице вместе с клубами пыли, поднимаемой их ногами.

Глава седьмая

Они зашли далеко в районы Нового Квартала, когда Алиф наконец посчитал, что пора бы ему проявить свое беспокойство.

– Я не хочу видеть эту белую женщину, – заявил он, едва поспевая за Викрамом, который в этот момент прыжками преодолевал выход из какого-то стерильного здания, торгующего фастфудом навынос. – Неужели мы не можем сами разобраться с этой книгой? Мне показалось, что ты все про нее знаешь сам. Зачем нам надо втягивать в это дело еще и какую-то американку?

– Такой глупый парень, как ты, не должен очень много думать. Я знаю много про «Альф Яум», но практически ничего именно вот об этом экземпляре. Эта американка – ученый-специалист по книгам или что-то вроде того. И если ты серьезно намерился узнать, откуда она могла достать эту книгу и как она вообще появилась на свет, а не просто морочишь мне голову, эта женщина, возможно, поможет нам. Кстати, она тебе не понравится. Она носит совершенно жуткие халаты из полиэстера, как сельская домохозяйка, давно плюнувшая на себя. Эти западные сестры вообще не умеют одеваться. Для них все эти костюмы – просто экзотические наряды.

Алиф помрачнел и молча скрежетал зубами. Ему казалось, что стало слишком жарко для столь раннего часа. К тому же он успел устать от долгой и быстрой ходьбы.

– У этой новообращенной есть имя?

– Скорее всего. – Викрам остановился возле аккуратного свежевыкрашенного жилого комплекса с широкими стеклянными дверьми, у которых стоял побитого вида привратник в грязной чалме.

– Мы пришли, – объявил Викрам и лихо проскочил внутрь здания, пока привратник в чалме держал дверь для какой-то девушки в никабе, расшитом стразами. Алиф и Дина засеменили вслед за ним, съежившись под недоброжелательным взглядом привратника. Они очутились в прохладном, отделанном мрамором вестибюле, по обе стороны которого виднелись лифты. Жители дома арабы сновали туда-сюда и не обращали внимания на Алифа, отчего он почувствовал себя крайне неуютно. Ему показалось, что именно сегодня он выглядит особенно неумытым, неряшливым и слишком уж темнокожим. Несколько белых иностранных специалистов вообще не смотрели в его сторону, а просто стояли в холле и о чем-то разговаривали друг с другом, хотя и слишком уж громко, как показалось юноше.

Следуя за Викрамом, опустив глаза в пол, Алиф очень скоро обнаружил, что они находятся в коридоре квартиры на десятом этаже. Правда, как именно это произошло, он сказать не мог. Викрам вошел в нее безо всякого ключа. Ошеломленный всем происшедшим, Алиф сразу уставился на одну-единственную знакомую деталь в богатой и хорошо обставленной квартире, а именно на ноутбук фирмы «Тошиба». Это была модель трехлетней давности, судя по внешнему виду компьютера. Алиф сразу определил, что его оперативная память никак не превышала двух гигов. На крышке была приклеена виниловая картинка – звезда и полумесяц. Это могла сделать только женщина с Запада.

Женщина-неофит, сидевшая за компьютером, судя по всему, нервничала. Она переводила взгляд с Викрама на Алифа и Дину и назад, оглядывая незваных гостей бледными бегающими глазами. На ее голове был надет, скорее шарф, чем никаб. Один локон светлых волос все же каким-то образом выбился из-под него и непослушным завитком трепетал на ее лбу.

И тут Викрам смутил ее еще больше. Как только они вошли в комнату, он тут же попросил ее руки и сердца.

– У тебя все может выйти еще хуже, – продолжал он через пару мгновений. – И скорее всего так оно и будет. Мне лучше знать, что обычно происходит с вами, иностранками. Ваши собственные мужчины забывают, как нужно вести себя с вами, и вы готовы упасть в объятия к первому же темнокожему мужчине, который сделает вам комплимент. А так как ты – новообращенная сестра, ему еще придется перед комплиментом сказать «во имя Бога», иначе ничего не получится.

– Как это грубо! – отреагировала женщина. Она говорила на арабском с сильным акцентом, и было видно, что устная речь дается ей с некоторыми затруднениями. Викрам только отмахнулся от ее замечания.

– Тебе все это самой нравится. Иначе ты никогда бы не разрешила мне завалиться к себе вот так, как, например, сегодня. – Он провел пальцем по ее ладони. Алиф был поражен. Новообращенная не стала отдергивать руку. Она даже не упрекнула Викрама за такое наглое поведение. – Я успел немного изучить тебя. Новообращенной прощаются все ее прежние грехи, но она сама их не забывает. Она все еще помнит ощущение близости мужчины.

– Ради Бога! – Дина гневно сверкнула глазами. – Жалкое смехотворное животное! Тебе негоже находиться среди людей!

Женщина выглядела так, словно ей было очень больно слышать все это, однако она промолчала. Она как будто испытывала некоторую неуверенность в том, как себя вести дальше, но отчего это происходило, Алиф понять не мог. От всего этого ему самому становилось неуютно. Он уже закипал изнутри. Он понял, что готов защищать эту бедную женщину, до которой ему в общем-то не было никакого дела.

– Извинись, – обратился он к Викраму. – Ты очень виноват, и ты просишь ее простить тебя.

– Спасибо, – пробормотала новообращенная, не поднимая на Алифа глаз.

Викрам усмехнулся, откинулся на спинку обтянутого парчой псевдофранцузского кресла из гарнитура, которым была обставлена комната. Позади него в окне ощетинились металлом и стеклом современные здания, тянущиеся куда-то вдаль на запад к нефтяным полям.

– Я очень виноват и прошу тебя простить меня, – послушно повторил Викрам. – Но я говорил чистую правду.

Американка облокотилась о стол и принялась тереть виски, как это делают пожилые больные женщины.

– Зачем вы пришли? О чем хотели спросить меня? – монотонно произнесла она.

Викрам указал на рюкзак Алифа, который лежал на паркетном полу у ног своего владельца.

– Покажи ей, – попросил Викрам.

Алиф расстегнул молнию на рюкзаке и аккуратно достал книгу Интисар, стараясь не слишком сильно давить пальцами на переплет. Женщина-неофит выпрямилась на своем стуле.

– Что это?

– Это, – торжествующе произнес Викрам, – настоящий экземпляр «Альф Яум». Ну? Теперь ты меня простила?

– Простила? Да я тебе не верю.

Американка вышла из-за стола и, приблизившись к Алифу, присела на корточки, чтобы взять из его рук книгу. Она раскрыла ее у себя на коленях, проводя по строчкам своим тонким пальцем. Алиф обратил внимание на то, что ногти у нее были обгрызены до мяса.

– Бумага, – забормотала она. – Настоящая бумага, не пергамент. Переплетена вручную. Здесь применялся какой-то клей. Что за запах!

– Можно говорить на английском, если тебе так удобней, – предложил Алиф.

– Боже мой, неужели? – Американка с облегчением и благодарностью посмотрела на Алифа. – Потрясающе! Спасибо. Мой арабский… Я многое понимаю, но когда начинаю говорить сама, то чувствую себя настоящей идиоткой. – Она снова перевела взгляд на книгу. – Удивительно. Просто удивительно. Сшито шелковой нитью, вот, видите? Вот почему эта рукопись так долго просуществовала. Мне кажется, что запах идет от канифоли, ее использовали также для сохранения книги на столетия. Но вот именно такой разновидности ее мне еще не доводилось встречать. – Она нагнулась над книгой. Она еще раз медленно провела пальцем по строчке справа налево, тщательно проговаривая каждое слово, как это делают только дети или старики.

– Так вы специалист по старинным книгам? – спросил Алиф. Он понимал, что его английский с акцентом одновременно и англо-индийским и арабским для посторонних казался странноватым. Он прекрасно читал и писал по-английски, но старался избегать устной речи и больше помалкивал при встрече с иностранцами. Дина наблюдала за всем происходящим молча. Она отказалась от английского языка несколько лет назад. В разговоре она то и дело применяла слова из урду, в особенности когда забывала английский эквивалент. Это происходило потому, что она жила в районе Бакара, куда большинство жителей приехали с субконтинента. Урду и английский язык, как она поясняла, для нее одинаково ассоциировались с иностранцами, а потому ей было трудно делать между ними различия.

– Пока еще не специалист, нет, – вздохнула новообращенная, прерывая тем самым размышления Алифа. – Но я изучаю историю и очень люблю книги. Я приехала сюда, чтобы получить степень доктора философии по архивному делу.

– Вы учитесь в университете Аль Башира?

– Да, по программе обмена студентами с американским университетом. – И она застенчиво улыбнулась. – Да-да, классический пример, можете ничего мне не говорить. Я приехала в новую страну, чтобы общаться с интересными людьми. Такими, как вы, например. – Она часто заморгала и нависла над книгой так, будто стремилась защитить ее своим телом. Алифу стало интересно, что она думает по поводу необычных колен Викрама. А тот спокойно продолжал сидеть в странной позе, на первый взгляд напоминающей полулотос, и на фоне вычурной обивки парчового кресла казался самым настоящим демоном.

– Она видит меня не совсем таким, какой я есть на самом деле, – пояснил Викрам. – Таковы капризы американцев. Что-то они видят, а что-то предпочитают пропускать мимо. Это, конечно, высокодуховные люди, но в глубине души они почему-то считают, что во всех невидимых есть что-то позорное. Ты бы чувствовал себя в их компании как в своей тарелке, брат.

Алиф вздрогнул. Как точно угадал Викрам его мысли! А может быть, это он сам так пристально смотрел на его ноги, что тут и догадаться было несложно.

– Это не честно, – заговорила по-английски американка. – Мы на самом деле не такие уж и плохие. – Она посмотрела на Алифа, словно искала поддержки в молодом человеке. – Он так говорит про меня, потому что один раз я хотела подвергнуть его психоанализу, чтобы написать статью. Меня так захватила идея написать про одного посредника, который занимается устройством сомнительных дел и при этом сам живет на рынке чуть ли не под открытым небом и считает, что он не кто иной, как вампир Викрам, что я сама выследила его. И вот теперь никак не могу от него отделаться.

Алиф поймал на себе взгляд Дины. Судя по всему, ей тоже становилось здесь дискомфортно.

– Так оно и есть. Я – вампир Викрам.

– Ну, в таком случае ты отлично сохранился. Тебе никак не дашь две тысячи лет, как герою санскритской легенды, – ядовито заметила американка.

– Так что насчет книги? – напомнила Дина цель их посещения. Женщина-неофит покраснела и быстро пролистала несколько страниц, мельком просматривая текст рукописи.

– Ну, если она настоящая… это будет невероятно! Общее мнение специалистов таково, что книгу «Тысяча и один день» сочинил один француз семнадцатого века. Звали его Делакруа. Он пытался сделать деньги, используя безумную популярность «Арабских ночей». И вот сам Людовик XIV – король-солнце – послал его изучать Восток. А уж если посылает сам король, его приказ необходимо выполнять. И вернуться нужно не с пустыми руками. И вот он привез домой целый сборник историй, которые, по его же словам, были ему надиктованы персидскими дервишами, а те, в свою очередь, якобы слышали их от джиннов. Ну, эта часть легенды, разумеется, чепуха. Но ученые решили, что он врал в принципе насчет своей рукописи и никогда не встречался с персидскими мистиками вообще.

– Ну, это ведь только мнение ученых, а не всеобщее мнение, – уточнил Викрам.

Американка недовольно поморщилась.

– Ты сказала, будто этот француз слышал истории от персидских дервишей, – заговорила Дина, – но наша книга написана на арабском.

– После завоеваний мусульман арабский язык стал считаться языком ученых во всей Персии, – пояснила американка. – И тот, кто их записывал, считал, что сохраняет для истории некие ученые знания, которые потом будут читать шейхи и другие достойные люди, а потому записывал все именно по-арабски.

– Кодировка данных, – пробормотал Алиф.

– Что ты сказал?

– Ничего особенного.

– Поэтому можно предположить одну вещь, – продолжала новообращенная, постукивая пальцем по книге. – а именно, что эта рукопись настоящая, а не перевод с французского, выполненный в восемнадцатом или даже девятнадцатом веке, или даже с английского. Так бывает иногда. Ну в общем, в одной стране придумывается что-то, но они при этом говорят, что сама вещь была найдена в другой стране, а жители этой страны уже начинают считать ее своей. В общем, в истории много таких примеров, и не все становится ясно с первого раза.

Алифу почему-то стало обидно.

– Интисар не сомневалась в том, что эта рукопись настоящая. Она верила в это.

– Кто такая Интисар?

– Девушка этого молодого человека, – пояснил Викрам. – Это она прислала ему рукопись.

Новообращенная пожала плечами:

– Но она могла ошибаться. Если эта рукопись подлинная, значит, это первый арабский экземпляр, всплывший на поверхность за сто лет изучения данной книги.

– Изучения западными специалистами, – уточнил Викрам.

– Простите, но разве существуют какие-то другие? То есть я хотела сказать вот что. Если не считать самого Города, весь арабский полуостров все время считался интеллектуальной черной дырой, с тех пор как жители Саудовской Аравии разграбили Мекку и Медину еще в 20-е годы. Палестина представляет собой развалины, куда уходят традиционно своими корнями все научные исследования. То же самое можно сказать про Бейрут и Багдад. Северная Африка до сих пор никак не оправится от своего колониального прошлого, все их университеты прибрали к рукам автократы или социалисты прозападного образца. Персия по уши завязла в революциях. И если кто-то с Востока решил заняться изучением «Альф Яум», то ваша девушка будет первой.

Это заявление было встречено полной тишиной. Дина беспокойно возилась со своей больной рукой и, казалось, не замечала никого вокруг. Алиф боролся с внутренней неприязнью к женщине, сидящей напротив него. Ее это, похоже, вовсе не трогало. Из окна подул легкий ветерок и расправил ее сиреневый шарфик, который теперь напоминал развевающееся знамя за ее головой.

«Фальшивый цвет такого же фальшивого флага», – подумал Алиф.

– Послушайте, я вовсе не собиралась портить вам всем настроение, – заявила американка и снова попыталась встретиться взглядом с Алифом. – Я только хотела сказать… ну, если книга настоящая, это просто удивительно. Вот и все. – И она гордо выпрямилась на своем стуле.

– Ты заставила меня почувствовать себя дураком в присутствии моих юных друзей, – заявил Викрам. Было в его голосе нечто такое, что встревожило Алифа, и он с беспокойством взглянул на мужчину. – Что ж, за это я тебя поблагодарить никак не могу.