Текст книги "Искатели сокровищ"

Глава 5

Второй в списке была Гейл Данко. Жила она в небольшом, потрепанного вида бунгало в полумиле от Мак-Гинти. На дорожке перед домом стояла маленькая «Ниссан Сентра» черного цвета. Кузов местами проржавел, и на нем было заметно несколько приличного размера вмятин. На крыше серый кот балдел в лучах послеобеденного солнца.

– Данко работает медсестрой, но сейчас сама на больничном, – пояснил Дизель. – Разведена. Детей нет.

Он постучал. Дверь открылась, и на пороге появилась невысокая полная дама с пушистой белой кошкой подмышкой, которая подозрительно воззрилась на нас. Одна нога у дамы была в гипсе.

– Что надо?

– Я ищу Гейл Данко, – сказал Дизель.

На какое-то мгновение, пока женщина оглядывала Дизеля, глаза ее остекленели.

– Ммм… – ответила она.

Дизель приветливо улыбнулся.

– А почему ваша кошечка в штанишках?

– Она у нас национальная чемпионка, а сейчас у нее течка. Мы собираемся завтра устроить ей случку.

Внезапно кот на крыше машины издал громкий призывный вой, и национальная чемпионка, вырвавшись из рук Данко, со всех ног бросилась на улицу.

– Мисс Снежинка! – завопила Данко. – Помогите! Ловите ее! Она не имеет права забеременеть от какого-то уличного кота!

Но Снежинка мчалась со всей скоростью, какую позволял развить кошачий подгузник, и уже скрылась из виду.

Серый кот все это время следовал за ней в непосредственной близости от хвоста. Гейл Данко тяжело шагнула на свое маленькое крыльцо, опираясь на единственный костыль, но было ясно, что с загипсованной ногой национальную чемпионку ей не поймать.

– Не волнуйтесь, – сказала я. – Дизель выследит вашу Снежинку. В этом он специалист, у него есть особые способности к выслеживанию.

– Кошек я выслеживать не умею, – возразил Дизель.

– Разумеется, умеешь, – заверила я его. – У тебя же развита чувствительность к такой энергии. Поэтому ты и занимаешься тем, что охотишься за преступниками.

– Я могу находить людей.

– Откуда эта уверенность, что котов ты найти не можешь? Ты хоть раз пробовал их выследить?

– Нет, – признался Дизель, – но эту мисс Как-бишь-там-ее найти будет нетрудно. Исходя из моего собственного мужского опыта, они, вероятно, находятся прямо за углом, в ближайших кустах, и занимаются тем, что вместе пытаются снять с нее штаны.

Он скрылся за домом, а мы с Данко остались его ждать.

– Что случилось с вашей ногой? – спросила я.

– Бурсит, шишка на наружной стороне большого пальца, сделали операцию, – ответила она. – Я две недели просидела с подвешенной ногой, ничего не делая – только ела. До операции я еще как-то боролась со своим избыточным весом, а теперь совсем толстая. Но этих неприятностей мало: теперь еще и Снежинка забеременеет от какого-то приблудного кота с помойки.

Из-за дома раздался душераздирающий вой и отчаянные крики. Данко покачнулась и схватилась рукой за сердце.

– Моя деточка!

– Ну, может быть, все еще не так плохо, – сказала я. – Может, она как-то вывернется. Я имею в виду, всем нам в жизни приходилось разок-другой выкручиваться в такой ситуации, верно?

Через мгновение из-за угла показался Дизель с мисс Снежинкой на руках. Подгузник ее был изрядно потрепан, но оставался на месте. Шерсть у нее стояла дыбом, а глаза от возмущения едва не вылезали из орбит.

– А что там были за вопли? – спросила я у Дизеля.

– Принцессе не понравилась техника прелюдии в исполнении этого отчаянного парня. – Он передал Снежинку в руки Данко. – Надеюсь, кот, который придет к вам завтра, будет лучше знать, что делает.

– Мы хотели расспросить вас о Джилберте Риди, – сказала я женщине. – По-моему, вы с ним встречались.

– Мы встретились, чтобы выпить кофе, но через пять минут у него началась одышка. Оказалось, что у него аллергия на кошек.

– А Риди успел сказать что-нибудь любопытное за эти пять минут? – спросила я. – Он упоминал о ключе?

– Нет. В своей анкете он писал, что обладает ключом, позволяющим найти истинную любовь, но это все. Сложно рассуждать о каких-то ключах и истинной любви во время приступа астмы.

Дизель вернулся в Салем и припарковался на стоянке перед публичной библиотекой.

– Третья в нашем списке Шэрон Гордон. Библиотекарша. Тридцать шесть лет. Живет с матерью. На ее страничке в Фейсбуке сказано, что она любит Нору Робертс, сморсы и пингвинов.

– Ну, женщине, которая любит сморсы, определенно можно доверять, – заметила я. – Хотя это довольно липкий аргумент.

– Это я просто так сказал, для общей информации.

Мы вошли в здание и вскоре нашли Гордон, раскладывавшую книги по полкам в отделе детской литературы. Она была высокой и стройной, каштановые волосы зачесаны назад и прихвачены заколкой на затылке. Одета она была в бледно-розовый вязаный топ, желтовато-коричневые слаксы и сандалии.

Обернувшись и увидев Дизеля, Шэрон тихонько охнула.

– Простите, – извиняющимся тоном сказала она. – Я привыкла видеть в этом зале посетителей маленького роста.

– Мы бы хотели поговорить с вами о Джилберте Риди, – сказал Дизель.

– Вы из полиции?

Дизель взял с ее тележки книгу с картинками грузовиков и принялся задумчиво ее перелистывать.

– Вопрос, конечно, интересный…

Шэрон толкнула тележку вперед и поставила на полку следующую книгу.

– Я познакомилась с Джилбертом через сайт знакомств. Он сказал, что ищет истинную любовь.

– Ну и?

Она пожала плечами.

– Мы пару раз выходили в город… Казалось, я ему нравлюсь, а потом появилась та женщина по имени Анна… Он сразу повел себя как-то странно и бросил меня.

– А фамилию ее вы случайно не знаете?

– Нет. Я о ней вообще ничего не знаю. – Она поставила на полку еще одну книгу. – Впрочем, одно могу вам сказать: Джилберт Риди был очень своеобразным человеком. Он был специалистом по английской литературе елизаветинского периода и помешан на малоизвестном поэте девятнадцатого столетия. У Риди была маленькая книжечка сонетов, которую он знал наизусть и мог цитировать с любого места. Он был убежден, что в ней содержится ключ к истинной любви, словно сборник этот наделен какой-то мистической силой. А на прошлой неделе он вдруг позвонил и сказал, что больше во мне не нуждается. Причем он именно так и выразился. Он во мне больше не нуждается. Вы можете себе такое представить? И как я должна была все это понимать? А он все бубнил про эту Анну. И про триумф над силами зла. И что он должен был раньше догадаться.

– О чем он должен был догадаться раньше?

– Он этого не сказал. Он разглагольствовал очень напыщенно и нес всякую бессмыслицу. Если бы это был кто-то другой, я решила бы, что он под кайфом, но Джилберт Риди понятия не имел, где в принципе можно хотя бы достать наркотики. Он был ученым до мозга костей. И иногда мне почти казалось, что встречается он со мной ради какого-то научного эксперимента.

– Он носил эту книжку сонетов с собой? – спросил Дизель. – Вы ее видели?

– Видела. Книжка действительно замечательная. Сонеты в ней написал человек по имени Лавей, обложка кожаная, с ручным тиснением в виде ветки цветущего миндаля. Это напомнило мне картину Ван Гога. Я провела для себя небольшое расследование и выяснила, что Лавей и Ван Гог были современниками, так что, в принципе, возможно, что Лавей скопировал картину Ван Гога для оформления своей книги. А может быть, это просто совпадение. Цветок миндаля издавна считался символом надежды. Книжка внешне напоминает ежедневник, и к ней имеется маленький ключик, однако его Джилберт мне не показывал. Он сказал, что это последний фрагмент пазла и он хранит его в каком-то безопасном месте.

– А что он имел в виду, когда говорил про последний фрагмент пазла? – спросила я.

– Не знаю, – ответила Гордон. – Он часто делал заявления вроде этого и тут же перескакивал на что-то другое. Оглядываясь назад, я вообще не понимаю, почему продолжала с ним куда-то ходить. Он был немного того, в смысле чокнутый.

– Он читал вам стихи и искал истинной любви, – заметила я.

Гордон улыбнулась и кивнула.

– Да. Он был чокнутый романтик.

– А у вас нет никаких соображений насчет того, кто мог бы что-то знать об этом ключе и этом пазле? – снова спросила я. – Были у него близкие друзья или родственники, с кем он мог бы обсуждать такие вещи?

– Не думаю, что у него могли быть друзья, а родственников он никогда не упоминал. Зато он часто вспоминал свою студентку с выпускного курса, Джулию. Она писала у него диплом. Он считал ее очень умной. Вот ей он мог довериться. Ну и Анне, конечно.

Выйдя из библиотеки, мы снова сели в джип.

– Ты сказал, что на сайте знакомств Риди выбрал четырех женщин, – сказала я Дизелю. – Эта Анна – она и есть четвертая?

– Нет. Четвертая в списке – Деирдре Ээрли. У меня есть ее адрес, это в Бостоне.

Я посмотрела на часы.

– Уже почти четыре. Ты собираешься продолжать?

– Да. Я хотел бы еще покрутиться в Гарварде и попробовать найти дипломницу Риди. А по дороге домой можем попытаться поймать Ээрли.

Дизель набрал телефонный номер и попросил кого-то помочь ему связаться с этой студенткой.

– Я буду в Кембридже через час, – сказал он. – Попробуй организовать мне встречу с ней. И еще я хотел бы посмотреть кабинет Риди.

– Это был твой помощник? – спросила я, когда он закончил разговор.

– Более или менее.

За то непродолжительное время, сколько я знаю Дизеля, он сменил шестерых помощников. Я уже бросила попытки запомнить их имена. Лиц у них не было, одни только голоса, звучавшие по громкой связи из телефона в машине Дизеля – чудеса дивной системы «блютус».

Мы выехали на магистраль 1А до Бостона. Вначале пейзаж за окном был интересным, но затем стал отвратительным: довольно ухабистые хайвеи и сумасшедшие озлобленные водители, бешено несущиеся по перекресткам с кольцевым движением, попадавшимся на каждом шагу.

Мы покинули пригород Бостона Северный берег и, выехав на Сторроу-драйв, покатили через город вдоль речки Чарльз. По левой стороне улицы теснились тыльными сторонами четырехэтажные строения из красного кирпича, за которыми высились многоквартирные дома и высотные офисные здания. Я знала, что через пару кварталов от Сторроу находятся засаженные деревьями улицы с богатыми особняками, за которыми расположены две улицы дорогих магазинов и бутиков, Ньюбери и Бойлстон. Одним концом Ньюбери упиралась в городской сад, другим – в большой крытый торговый центр. А если пройти достаточно далеко в южном направлении, то выйдешь к парку Фенуей – месту базирования «Красных носков».

Вдоль Сторроу со стороны реки тянулась узкая полоска травы и велосипедная дорожка, на которой крутили педали немногочисленные велосипедисты. Другие отчаянные парни плавали по реке на небольших парусных лодочках. Мы проехали мимо пустой сцены для музыкантов в форме раковины и нескольких кабинок биотуалетов, оставшихся после прошлого уик-энда.

Дизель проехал Сторроу до самого конца и свернул на мост через реку Чарльз к Кембриджу. Теперь я оказалась на незнакомой территории. С момента своего переезда в Марблхед я много раз бывала в деловой части Бостона, но на другой берег реки в сторону Кембриджа никогда не перебиралась.

– Ты выглядишь так, будто знаешь, куда едешь, – заметила я.

– Я уже бывал здесь пару лет назад, искал кое-кого.

– Нашел?

– Да.

– Ну и?

Дизель остановился на светофоре.

– Все это очень непросто.

– Но ты же не убил его?

– Я людей не убиваю.

– А что тогда? В жабу превратил?

Дизель внимательно посмотрел на меня и улыбнулся.

Я не очень-то поняла, что должна означать эта улыбка – впрочем, я вовсе не была уверена, что хочу услышать честный ответ на свой вопрос, – поэтому просто отвернулась и начала разглядывать в окно проплывавшие мимо дома и тротуары, заполненные толпами студентов.

– Мы сейчас проезжаем Гарвард? – спросила я.

– Нет, – ответил Дизель. – Это был Массачусетский технологический институт. До Гарварда еще пара миль по Массачусетс-авеню.

Движение на всех четырех полосах Масс-авеню было напряженное, но машины все-таки кое-как двигались, не стояли. По бокам улицы высотные офисные здания располагались вперемежку с жилыми домами, плюс попадались магазины недорогой мебели, мотоциклов, автомобилей, книг, а также этнические рестораны, булочные, церкви и гостиницы.

Внезапно ожил телефон Дизеля, и женский голос сообщил:

– Джулия Бродски будет ждать вас в главном фойе Центра Баркера на Квинси-стрит, 12. Следуйте по Масс-авеню до Гарвард-ярд, проехав гостиницу, берите правее. Нужное здание находится на углу Куинси и Гарвард-стрит. Я сказала ей, что вы Дэниел Краули, кузен Риди из Чикаго.

– Хорошо, – сказал Дизель. – Спасибо, – добавил он и повесил трубку.

– А где живет твоя помощница? – спросила я.

– Не знаю.

– А эту ты хотя бы видел?

– Нет.

– У тебя сменилось уже много помощников.

– Мне говорили.

– А почему, как ты думаешь? – спросила я.

– Ходят слухи, что я у них считаюсь кадром с высокими эксплуатационными расходами, работающим за невысокое вознаграждение.

– Могу себе представить.

– А все дело в том, что когда я кое-кого выслеживаю в пустыне Тар в Индии, заболеваю дизентерией, а мой верблюд убегает, то рассчитываю, что нового верблюда мне пришлют быстро.

– Резонное требование, как мне представляется. И часто с тобой такое случается?

– Да чаще, чем я в состоянии запомнить.

Глава 6

Дизель проехал гостиницу, свернул направо и принялся колесить, пока не нашел уличную парковку. Тротуары и здания здесь были из красного кирпича, повсюду виднелось много заросших травой лужаек, и у меня сложилось впечатление, что я попала в зеленый провинциальный городок посреди большого мегаполиса. День был солнечный, но прохладный. Люди были одеты в куртки и свитера, с длинными вязаными шарфами на шеях.

Мы вошли во внутренний двор Центра Баркера со стороны Куинси-стрит и без проблем разыскали дипломницу Риди. На ней были джинсы и балахонистый непритязательного вида свитер. К груди она прижимала «Историю английской поэзии шестнадцатого века». Темные сильно вьющиеся волосы были собраны в конский хвост, который больше напоминал большой одуванчик. Макияж отсутствовал. Большие круглые очки в красной оправе. Рост пять футов два дюйма. По первому впечатлению ей можно было дать лет двенадцать, но при ближайшем рассмотрении вокруг глаз обнаруживались едва заметные смешливые морщинки.

Дизель представился Дэниелом Краули, и на глазах Джулии показались слезы.

– Я очень сочувствую вашей потере, – сказала она. – Доктор Риди был замечательным человеком.

– Я надеялся, что мне удастся заглянуть в его кабинет, – сказал Дизель. – Несколько лет назад я дал Джилберту книгу, с которой связаны некие сентиментальные воспоминания. Я бы хотел ее вернуть, но в его квартире книги не оказалось.

– Разумеется, я могу проводить вас в его кабинет. Полицейские уже побывали там, но ничего не взяли. Просто осмотрелись, дружно закатили глаза и ушли. Мы ожидали родственников, чтобы передать им его личные вещи, но пока что объявились только вы.

Мы поднялись на один пролет лестницы, прошли по коридору и остановились в дверях кабинета Риди. Сразу стало понятно, почему полицейские только закатили глаза и сразу ушли. Комната была забита всевозможным разнокалиберным барахлом, заполнявшим жизнь профессора. Полки ломились от книг, которые, кроме того, встречались здесь на каждом шагу и буквально повсюду. По укромным уголкам и любому свободному пространству были растыканы какие-то артефакты, а на полу и письменном столе лежали раскатанные большие карты.

– Вау! – вырвалось у меня. – Сколько тут всякой всячины! А дома у него все так опрятно и аккуратно. Как будто кабинет и квартира принадлежат двум разным людям.

– В своей квартире доктор Риди спал, но жил он здесь, – сказала Джулия. – К тому же мне точно известно, что бывали дни, когда он зарабатывался допоздна и оставался ночевать в своем кабинете. Под всеми этими книгами и разложенными гобеленами закопан диван. Он был специалистом по литературе елизаветинского периода, но истинной его страстью был забытый поэт конца девятнадцатого века Джон Лавей. Примерно лет десять назад доктор Риди случайно натолкнулся на сонеты Лавея, и они произвели на него глубочайшее впечатление. Думаю, в глубине души доктор Риди был настоящим романтиком.

– А вы читали эти сонеты? – спросила я.

– Да, но должна признаться, что, в отличие от профессора Риди, меня они особо не поразили. – Она подошла к письменному столу и порылась в каких-то бумагах. – Он написал научный доклад о жизни и творчестве Лавея. Я знаю, что где-то здесь должна быть его распечатка. Это очень интересно. Похоже, что в то время Лавей считался утопическим философом. Вроде как Айн Рэнд[8]8
  Айн Рэнд (англ. Ayn Rand; урожденная Алиса Зиновьевна Розенбаум; 20 января (2 февраля) 1905, Санкт-Петербург – 6 марта 1982, Нью-Йорк) – американская писательница и философ, создатель философского направления объективизма.


[Закрыть]. У него была небольшая, но преданная группа приверженцев. Все они были одержимы идеей поиска истинной любви. – Она перешла к следующей кипе бумаг и принялась рыться уже в ней. – Самым пылким последователем Лавея был человек по имени Эбнер Гудфэллоу[9]9
  Гудфэллоу (Goodfallow) – добрый малый (англ.).


[Закрыть]. Жил он в Ганновере, штат Нью-Гэмпшир, и его дом до сих пор принадлежит семье. Доктор Риди навещал пра-пра-пра-правнучку Эбнера, и она позволила ему обследовать их чердак, который до самых стропил был завален всевозможными старинными сокровищами. По крайней мере, доктор Риди называл это сокровищами, хотя лично я подозреваю, что речь шла об обычном хламе, который за долгие годы накапливается в гаражах и на чердаках. – Она выдернула из кипы бумаг несколько листков и победно помахала ими. – Нашла!

Дизель взял листки у нее из рук.

– Можно мне это забрать?

– Конечно. – Она оглядела комнату. – Доктор Риди в последние месяцы был настолько поглощен работой, что, боюсь, его кабинет за это время стал более захламленным, чем обычно. Может быть, я смогу помочь вам найти эту книжку? Как она выглядела?

– Это был подписанный экземпляр «Ветра в ивах», – сказал Дизель. – Джилберту нравился мистер Тоуд.

– Не помню, чтобы она попадалась мне на глаза, – сказала Джулия, – но давайте сделаем так: я обследую эту часть комнаты, а вы поищите в книжном шкафу.

Я подошла к письменному столу и систематично прошлась по всем выдвижным ящикам. Верхний справа был заперт, ключа нигде видно не было, так что я призвала Дизеля, чтобы он применил свой магический дар. Он быстро открыл ящик, и мы уставились на книгу в кожаном переплете – подозреваю, она могла быть очень похожа на тот самый сборник сонетов. Ручное тиснение и небольшая застежка с замком. Но в этом случае на обложке были изображены замысловатые буквы «Э» и «Г».

– Это дневник Эбнера, – сказала Джулия, заглядывая в ящик через стол. – Доктор Риди наткнулся на него на чердаке дома Гудфэллоу. Помимо всего прочего, здесь описываются последние дни жизни Лавея, а также подробности того, что Лавей сказал Эбнеру Гудфэллоу за несколько мгновений до смерти. Доктор Риди воспринял это как благую весть, но, как по мне, это звучит так, будто очень больной старый человек возвращается к любимой сказке из своего детства. – Джулия еще раз быстро оглядела комнату. – Не думаю, что вы сможете найти здесь свою книгу. Возможно, вы захотите взять вместо нее этот дневник. Он был одной из самых дорогих для доктора Риди вещей. Думаю, где-то в ящике должен лежать и маленький ключик от этой книги.

– Я с радостью возьму его, – сказал Дизель, забирая дневник вместе с ключом. – Это великодушный жест с вашей стороны. И я очень благодарен вам за помощь.

– Возможно, вам удастся связаться с другими его родственниками и вы сообщите им, что тут имеется еще много замечательных вещей.

– Разумеется, – сказал Дизель. – И еще раз большое вам спасибо.

Деирдре Ээрли жила на Коммонуэлс-авеню в районе Бек-Бей. От Гарварда это было недалеко, но в час пик из-за пробок и пожара автомобиля на мосту Гарри Гудини у нас на этот путь ушло больше часа. К счастью, к моменту, когда мы подъезжали к мосту, несчастная машина уже успела почти полностью сгореть, и движение вновь возобновилось. Дизель разок объехал квартал Ээрли в поисках места для парковки. Когда он проезжал мимо ее дома по второму кругу, одна из машин уехала, и он тут же занял освободившееся место.

– Каким это образом тебе всегда удается найти, где припарковаться? – спросила я, втайне боясь, что для этого нужно, чтобы ничего не подозревающий автомобиль был унесен невидимым лучом в космос какими-то инопланетными сущностями.

– Позитивное мышление, – ответил Дизель. – Плюс я исключительно удачлив… обычно.

– Обычно?

– Было одно исключение, случайный срыв.

Узкий трехэтажный дом ленточной застройки, в котором жила Ээрли, имел собственный крошечный внутренний дворик, летом, вероятно, выглядевший очаровательно, но в данный момент он представлял собой спутанный клубок засохших виноградных лоз и увядших кустарников. Фасад был выложен темно-серым камнем. На крыше – серый шифер. На окнах глухие шторы, через которые не пробивался свет. Дверь и деревянная окантовка были черными.

– Ни фига себе! – сказала я, оглядывая дом.

– Угрюмовато, – согласился Дизель.

Подойдя к двери, мы позвонили. Открыла нам женщина, красивая, как кинозвезда, с короткой стрижкой блестящих волос, черных, как крыло ворона. У нее были такие же черные ресницы и ярко-красная помада на губах. Роста она была моего, но выглядела гораздо более роскошно в длинной рубашке черного шелка, узкой прямой юбке в обтяжку и на высоченных шпильках.

– Деирдре Ээрли? – спросил Дизель.

– Да, – ответила она. – А вы кто?

– Я Дизель.

Губы растянулись в слабой улыбке, не дошедшей до ее глаз.

– Это интересно, – сказала она.

Дизель на улыбку не ответил.

– Я бы хотел поговорить с вами о Джилберте Риди.

– Бедняга, – сказала она. – Проходите в дом.

Мы вошли в прихожую и остановились. С того места, где я стояла, мне были видны столовая и гостиная. Все очень респектабельно. Восточные ковры. Обивка мебели выдержана в бордовых и золотых тонах. Темное дерево. Над столом хрустальная люстра.

– Насколько я знаю, вы с ним встречались.

Она скрестила руки на груди.

– Очень недолго. Он ведь умер, вы знаете.

– У вас очаровательный дом, – сказала я.

Она быстро взглянула на меня.

– Спасибо. Не думаю, что мы с вами знакомы.

– Лиззи Такер.

Какое-то мгновение она изучала меня, а затем снова переключилась на Дизеля.

– Ваш ход, – сказала она ему.

– Вы с ним искали истинную любовь? – спросил Дизель.

– Конечно. Разве это не является целью каждого из нас? Вы, например, желаете истинной любви?

– Но не прямо сейчас, – сказал Дизель.

Она взглянула на него из-под ресниц.

– А жаль.

– А как насчет поэтов девятнадцатого века? – спросил Дизель. – Вы их любите?

– Страстно. А вы?

– Не в такой степени.

– Хм… Мне казалось, что у нас с вами больше общего, – заметила Ээрли. – А теперь прошу меня извинить, я приглашена на ужин.

Уехав из Бек-Бея, мы молчали, пока не оказались на автостраде 1А на пути домой.

– Странно это, – сказала я Дизелю. – Дом красивый внутри, но какой-то гнетущий. К тому же у меня ощущение, что вы с ней знаете друг друга.

– Мы с ней никогда не встречались, но, возможно, она обо мне слышала. А сильная негативная энергия, которую ты почувствовала, исходила от нее. Она накатывала волнами. Если бы я задержался там подольше, у меня пошла бы кровь из ушей.

– Господи! Что, правда кровь из ушей?

Дизель довольно ухмыльнулся.

– Нет. Это я преувеличиваю.

– Деирдре Ээрли – ненормальная женщина.

– Причем ни капельки не нормальная, – сказал Дизель.

– Полагаю, что мы с тобой тоже ненормальные.

– Нормальными людьми являются только те, кого ты знаешь не очень хорошо.

– Это цитата кого-то из известных личностей, – сообщила я ему.

– Похоже на то. Думаю, это либо Энди Гриффит, либо Йода.