Текст книги "Под маятником солнца"

Глава 8. Слова в книге

Железо или сталь, в форме игл, ключа, ножа, пары щипцов, открытых ножниц или в любом другом виде, будучи помещенными в люльку, обеспечивают желаемый результат. В Болгарии для той же цели в углу комнаты ставят серп. Я не буду здесь останавливаться и обсуждать причины, по которым сверхъестественные существа страшатся и не любят железа. Однако следует заметить, что открытые ножницы обладают удвоенной силой, поскольку они не только сделаны из ненавистного для этих созданий металла, но и имеют форму креста.

Эдгар Шелли Хартленд. «Тайны стали»[27]27
  Прямая цитата из книги фольклориста Эдвина Сидни Хартленда (1848–1927) «Наука о сказках: исследование сказочной мифологии» (The Science of Fairy Tales: An Inquiry into Fairy Mythology).


[Закрыть], еженедельный иллюстрированный журнал «Железо», напечатанный и изданный Джеймсом Бонсаллом в типографии журнала «Механика», 1846 г.

Ноги болели. Я не знала, как долго кружила по своей комнате.

Дни ожидания превратились в недели, и мое заточение в стенах Гефсимании сделалось невыносимым. События мало отличались друг от друга: мистер Бенджамин по-прежнему был сверх всякой меры любезен и непредсказуем в своих расспросах; мисс Давенпорт занимала меня шитьем и вязанием под долгие вздохи и рассказы о ее человеческой семье. А Саламандры, разумеется, нигде не было видно.

Времена года, насколько их можно было принять за таковые, шли своим чередом, а маятник солнца продолжал свое странное движение. Его колебания все уменьшались, и светило уже не проплывало над головой. Полдни сделались чуть темнее, а полночи – чуть светлее. Сами дни, конечно, не становились короче, поскольку время, необходимое маятнику для завершения движения, оставалось постоянным – это я помнила из своих уроков.

Однако спала я все меньше и меньше, окруженная вопросами, которые появлялись благодаря записям, мистеру Бенджамину и моему собственному разуму.

Дневник преподобного продолжал надо мной насмехаться, и как-то поздно ночью я наконец сдалась. Хотя и знала, что не должна его открывать. Но сказала себе, что просто взгляну на почерк Роша, чтобы определить, написан ли какой-нибудь из других документов рукой преподобного.

И пусть я не вполне верила собственным словам, этого оправдания было достаточно, чтобы позволить себе вынуть тетрадь и подержать ее в руке.

Вцепившись пальцами в жесткую ткань юбки, я решительно развернулась. Стараясь глубоко дышать и не останавливаться, отчаянно искала успокоение в привычных движениях.

Я вертела в руках дневник, не решаясь к нему подступиться, но он выскользнул у меня из рук и раскрылся:

«Стены, окна, стены. В них нет смысла. У этого места есть история, но я не могу ее прочесть. Это история, рассказанная безумцем.

Их обещания, их клятвы, их гейсы должны стеснить тебя, сковать тебя, сокрыть тебя. Они здесь, чтобы ослепить тебя и опутать.

Их правда – это не наша правда. Для них она – не более чем оружие».

Я еще ничего не успела понять, а глаза уже скользили по строчкам. Сердце сжалось.

Миссионер, разумеется, пропал, и не было ни малейшей причины считать его безумную писанину правдой. Не было ни малейшей причины думать, что он имел на это право.

Но именно таких слов боялась моя беспокойная душа, и именно на них надеялась.

Мои пальцы терли уставшие глаза, до того сухие, что их даже жгло. Ногти впивались в кожу, и болезненные уколы лишь напоминали, что мне тесно внутри самой себя. Хотелось быть одновременно повсюду. Везде, где угодно, только не здесь.

Семя сомнения упало в землю. Мне не следовало читать эту тетрадь. Предупреждение преподобного Хейла оказалось более пророческим, чем тот мог себе представить.

Раздался стук, и в дверях комнаты появилась мисс Давенпорт. Она, как всегда, раскраснелась и казалась слегка запыхавшейся, будто только что вернулась с долгой прогулки. Я уже знала, что, даже простояв на месте несколько часов, она будет выглядеть точно так же.

– Догадывалась, что найду вас здесь, мисс Хелстон, – весело сказала она. – Погода просто божественная, и я подумала, что мы должны провести день за вязанием в верхней комнате. Моя шаль почти закончена и, полагаю, чтобы приступить к носкам, мне потребуется ваш совет.

С минуту я молчала, стараясь придумать ответ, а мои ладони без устали терлись друг о друга. Я начинала воспринимать мисс Давенпорт как свою тюремщицу, что было жестоко и в конечном счете несправедливо, но ее кажущаяся свобода вызывала у меня лишь горечь.

– Мне нужно выйти, – сказала я. – Я… Я уже слишком давно здесь.

– Можем прогуляться по саду.

Обрамленное стенами небо не могло принести мне облегчения. Я покачала головой.

– Или по крыше?

Я снова покачала головой. Мелькавшие в тумане и за его пределами дали стали бы для меня сейчас жестокой насмешкой.

Я обернулась и посмотрела ей в глаза.

Мисс Давенпорт не отвела взгляда, как это обычно случалось. У нее была неприятная привычка смотреть чуть мимо меня.

– Постарайтесь успокоиться, – сказала она. – Пожалуйста, Кэти.

Собственное имя обожгло меня, словно пощечина. Я отпрянула, а в глазах мисс Давенпорт не появилось и проблеска удивления.

– Вы не имеете права обращаться ко мне подобным образом, – произнесла я. – Мы с вами не друзья.

– Но, Кэтрин…

– Вы мне ничего не рассказываете. Мы без конца разговариваем, но вы продолжаете держать меня во мраке и неведении. Все время твердите, что замок построен на тайнах, но мы не можем строить на них друж…

– Вам стоит успокоиться.

Ее рука потянулась ко мне. Возможно, мисс Давенпорт хотелось, чтобы это выглядело приветливо, но перед ней была непугливая лошадь, которую можно обмануть уверенным голосом и ласковым жестом.

Я сделала шаг назад:

– Не прикасайтесь ко мне.

– Пойдемте со мной.

– Нет.

– Успокойтесь, и мы поговорим. Обещаю.

Я покачала головой:

– Мне нужно выбраться.

Именно в тот момент я поняла, что, расхаживая по комнате, оказалась между мисс Давенпорт и дверью. Створка позади меня была приоткрыта.

Я развернулась и побежала.

Глава 9. Пес среди тумана

По большому счету, волшебный народец обладает всеми основными чертами людей. У них те же части тела, из которых состоит человек, – два глаза, два уха, две руки и две ноги. Они смеются, когда веселы, и плачут, когда грустны; спят, если устали, и едят, если голодны; радуются своим успехам и скорбят о своих потерях так же, как и люди.

Однако тот, кто долго общался с ними и ближе прочих знаком с их нравом и привычками, не ждет, что кто-нибудь из волшебного народца станет говорить правду, если есть возможность солгать. Хотя согласно своим же законам и собственными же устами (коих, как правило, два) они скажут вам, что ложь и обман – это гнусный грех.[28]28
  Чуть измененная цитата из книги Уильяма Дина «Миссия в Китай» (The China Mission), изданной в 1859 году, в оригинале вместо «волшебный народец» написано «китайцы».


[Закрыть]

Уильям Финкл и Хильдегард Фосснайм. Аркадские путешествия, включающие разнообразные рассказы первопроходцев, заметки о культуре и климате

Наверное, я заблудилась.

Я выбежала из дома, едва натянув перчатки. Мне нужно было оказаться подальше от этих стен.

Сердце металось в груди, словно подхваченный штормом корабль. И каждый хрип, каждый сдавленный выдох только сильнее волновал это судно.

Мысленно я твердила: выходя за эти стены, я лишь доказываю самой себе, что способна на подобное. Что камни не могут меня удержать. Повторяла, что хочу только встать за решеткой ворот и оглянуться на свою недавнюю тюрьму. Убеждала себя, что просто хочу побыть снаружи.

Но вскоре забрела слишком далеко.

Из Гефсимании вела грунтовая дорога, постепенно исчезавшая под ногами, и уже в пяти шагах от стен я едва могла ее различить. Дорога спускалась с кручи, на которой стоял замок, и шаг за шагом любопытство увлекало меня в море клубящегося тумана.

Пока я все шла и шла вперед, было прохладно, но холод не жалил, а теплый белый пар моего дыхания сплетался с серой мглой.

С каждым шагом под ногами сгущался туман, а я воображала себе пушистый мягкий подлесок. Чувствовала, как трепещут на моих юбках побеги, касаясь меня похожими на пальцы листьями. Разворачиваясь подобно крыльям, они разлетались одуванчиками.

Из тумана возникали беззаботные лица. Как и прежде, они казались мне диковинными и волшебными. Сначала проступали улыбки, которые становились все шире и шире, а тем временем вокруг них сплетались остальные черты. В воздухе, скручиваясь друг с другом, повисали странные извивающиеся существа. Капельки тумана орошали причудливые конечности. Распахивалось множество глаз цвета лунного камня, внимательных и немигающих.

Одно из крошечных лиц улыбнулось мне. Оно выглядело таким простодушным, таким детским в своем порыве, что я улыбнулась в ответ.

Существо протянуло ко мне тонкую трехпалую руку.

Вдалеке раздался звук, похожий на выстрел.

Вздрогнув, наполовину оформившееся создание подернулось рябью и начало таять с выражением безграничного ужаса на лице. Молочно-белые лунные камни глаз продержались еще мгновение после того, как все прочее исчезло.

Я отшатнулась и обвела туман взглядом.

Звук раздался снова, и только тогда я поняла, что это собачий лай.

Туман закружился вокруг меня, небо потемнело. Призрачные создания раскрыли бледные пасти и беззвучно закричали. Их перекошенные лица все сильнее и сильнее проступали из дымки, порываясь вселить страх, но кругом стояла лишь оглушительная тишина. Раскидистые тени папоротников стали похожими на руки, тянулись от серой земли, старались схватить и удержать. До подола моей юбки они не дотягивались, но попыток не оставляли.

Сквозь туман прорвался черный пес. Мои уши наполнил его неожиданный, резкий лай. В отличие от созданий мглы, что клубились матовым эфирным туманом, собака, казалось, пылала подобно адскому пламени. Туман отпрянул от нее, а там, где все-таки успел коснуться, его щупальца превращались в клочья дыма.

Призрачный пес с горящим взглядом выскочил прямиком из тех историй, что рассказывают вечерами у камина. Кухарка пугала нас подобными выдумками – Гитрашем [29]29
  Гитраш – в фольклоре Йоркшира призрачное существо, способное принимать форму собаки, лошади или козла, встреча с которым сулит смерть.


[Закрыть], Баргестом[30]30
  Баргест – мифическое существо из английского фольклора, чаще всего принимает вид черного пса с горящими глазами, огромными когтями и клыками. Считается злым духом, приносящим несчастье и горе.


[Закрыть] и прочими порождениями теней, что бродят по бескрайним болотам. Некоторые из них – потерявшиеся собаки, которые дожидаются своих давно умерших хозяев, но большинство просто устраивает засады на одиноких путников.

Что-то пронеслось мимо меня. Черная и слишком плотная тень. Я услышала низкое, гулкое рычание, которое словно окружило меня со всех сторон. От этого глубокого, раскатистого звука кровь застывала в жилах, а по спине бежали мурашки.

Я обернулась, пытаясь разглядеть виновника своего ужаса.

Черный пес стоял позади меня. Он развернулся и одним прыжком сократил расстояние между нами.

Грудь сдавил ледяной страх. Чудовищные размеры зверя ошеломляли. Он повернул ко мне огромную, точно у льва, голову, и его тлеющий взгляд опалил мне душу. Я отшатнулась и почувствовала, как рассыпаются хрупкие пальцы туманного подлеска, старавшиеся схватить и оцарапать меня. Они хрустели под ногами, точно кости.

Туман кишел извивающимися существами. Словно отражение моих беспокойных мыслей, они все наползали и наползали одна на другую, гонялись, кусали за хвосты. Пожирали друг друга в змеящемся месиве.

Сквозь клубы тумана мчался всадник на огромном, похожем на коня существе. Он прорезал дымку, точно вуаль.

Я охнула.

Чутье подвело. Слишком потрясенная, чтобы двинуться с места, я наблюдала, как всадник летит на меня.

Зверь поднялся на дыбы, кожистые крылья развернулись, а острые копыта ударили по воздуху. Всадник скатился со спины скакуна, а тот, встряхнув гривой, прогарцевал дальше.

Услышав стон, я пришла в себя. Этот звук был таким привычным, таким человеческим.

Я приблизилась.

На меня снизошло ледяное спокойствие. Теперь я смотрела на свою панику со стороны, словно через зеркало.

– Вам очень больно? – спросила я.

Всадник попытался подняться на ноги, но снова упал.

– Я могу позвать на помощь. Я живу совсем… – Я запнулась и подумала об изменчивом тумане и своей размолвке с мисс Давенпорт.

Клубящаяся тьма между нами удушающе сгустилась вокруг всадника, но и сквозь нее я смутно различала очертания серых рук, смыкавшихся на незнакомце. И они сжимались кулак за кулаком.

– Оставайтесь на месте, – произнесла я с гораздо большей уверенностью, чем на самом деле ощущала, – я приведу вашу лошадь.

Ужас грохотал у меня в жилах. Я побежала успокоить перепуганного зверя. Тот казался вихрем из копыт и крыльев.

И лишь когда моя рука уже коснулась мягкого чешуйчатого носа, я задумалась, отличаются ли животные Фейриленда от тех, что мне привычны.

Схватила поводья и, бормоча какую-то ласковую чепуху, погладила скакуна по гриве, хотя та и вспыхивала пламенем под моей ладонью. Зверь пританцовывал, постепенно успокаиваясь. Его крылья в последний раз хлопнули и сложились.

Под моими пальцами раздувались перистые жабры. Можно было на ощупь почувствовать это спокойное дыхание. И свой страх я видела таким же золотоглазым зверем, как тот, которого касались мои руки. Я гладила и гладила диковинного скакуна, и вместе с ним постепенно успокаивался мой собственный ужас. Золотистые глаза, взглянув на меня, казалось, смягчились, а затем внезапно моргнули и стали синими.

Я повела зверя к упавшему всаднику.

– Кэти?

Голос звучал недоверчиво. Но был очень и очень знакомым.

– Нет, этого не может быть, – теперь в словах слышался испуг. – И именно сегодня… Кто ты?

Туман окутывал всадника, скрывая черты, но я его узнала. Сердце затянулось узлом. Я знала этот голос, это движение плечами, этот поворот головы. Знала руку, которая тянулась ко мне. Знала как свою собственную.

– Лаон?

Услышав мой голос, он на миг дрогнул и отвел руку.

– Что ты за иллюзия?

– Это я. Никаких иллюзий.

– Туман становится все коварней, – пробормотал он скорее для себя, чем для меня. – Если пытаешься соблазнить меня, дух, то, боюсь, сейчас я для этого совершенно негоден.

– Я… Я – твоя Кэти. Твоя сестра.

Он хмыкнул и едва слышно выругался. Мука, прозвучавшая в его голосе, отразилась и во мне. Я поняла, что мне не верят.

– Не важно. Мне нужно кое-что… – Он снова болезненно сморщился.

– Ты сможешь двигаться?

– Наверное. Но я не могу ступать на лодыжку. Упал на нее. – Он огляделся по сторонам: – Диоген! Что с моим псом?

– Я не знаю, где он.

Лаон пронзительно свистнул, и огромный черный зверь примчался назад. Пес кружил вокруг нас, исчезая в тумане и появляясь вновь.

Я сглотнула, чувствуя, как по шее пробежал холодок, когда собака скрылась за спиной. Она затаилась где-то там, среди теней.

– Зато я привела твою… лошадь.

– С этим мне понадобится помощь, – с усталостью и недоверием он взглянул на протянутую мной руку. – Могу я надеяться, что ты не растаешь, когда я на тебя обопрусь?

Я кивнула, хоть и понимала, что он не видит меня в тумане, и добавила:

– Можешь мне довериться.

Его ладонь – надежная, словно якорь в туманном море, – сжала мою. Я чувствовала тепло брата. Его дыхание касалось моей кожи.

Лаон стиснул зубы и попробовал с моей помощью подняться. После двух неудачных попыток ему это удалось, и он положил руку мне на плечо. От напряжения дыхание брата сделалось неровным.

Он тяжело оперся на меня, и мы вдвоем, пошатываясь, направились к лошади.

– Я не смогу поехать с тобой, – сказала я.

– Конечно же, нет.

– Ты направляешься в Гефсиманию?

Он невесело рассмеялся.

– А разве не все мы туда направляемся?

– Что ж, я – да.

Опираясь на меня, он взобрался в седло и, перебрасывая ногу, зашипел от боли.

– Может быть, там тебя и увижу.

– Мо… Может быть. – Я не была уверена, стоит ли его поправлять. Лаон не поверил бы, им, казалось, завладел туман.

– Тем не менее спасибо.

Он вздохнул и пришпорил скакуна. Кожа зверя перекатывалась при ходьбе, мышцы под ней шевелились, точно змеи. Лаон снова свистнул псу. Тот не появился, но я почувствовала, как шевельнулись тени.

Наблюдая, как брат растворяется во мгле, я не смогла сдержать слез. Казалось, Лаон все еще рядом. Возможно, дело было в тумане, который сбивал с толку, заволакивая и делая неясным все вокруг. Я дрожала, но уже не из-за страха.

Не оглядываясь, Лаон бросил:

– Хотя я бы предпочел, чтобы ты не мучила меня, принимая облик моей сестры.

Сумрачная темно-серая мгла сомкнулась вокруг меня. Она поднималась и опадала, точно волны. По всей долине разносилось грохочущее эхо. Туман завивался водоворотами, а над ним скользили огромные тени.

У меня подломились колени. Я опустилась на землю и закрыла лицо ладонями. Надо мной сгустилась тьма. Подняв взгляд, я увидела, как странная громада тумана распалась надвое. Его осколки, такие же бесплотные, как и все прочие фантомы этого места, дождем сыпались вокруг. Я попыталась утереть слезы. От шерстяных перчаток защипало глаза. Горячая влага пропитывала ткань и остывала на ней.

Сняв перчатки, я неожиданно увидела, что долина вокруг меня усеяна призраками затонувших кораблей. Несмотря на туман, я разглядела показавшуюся бесконечной равнину, полную разорванных парусов, разбитых корпусов и погнутых мачт. Над ними кружили полупрозрачные змеевидные твари, обвиваясь вокруг белых обшивок кораблей. По судам в отдалении стекали похожие на слезы рыбы, а среди обломков в безумном исступлении плясали русалки и рвали на себе волосы.

В здание миссии я вернулась далеко не сразу.

Глава 10. Брат в холле

Беспокойство, которое постепенно охватывает того, кто вошел в жилище фейри, вызвано не грубостью или скудостью обстановки, а также не отличием ее от более привычной для посетителя.

Это скорее результат безотчетного ощущения чего-то недостающего. Того, что не сможет восполнить даже королевское великолепие. Здесь отсутствует то, что придает обаяние любому дому; то, что способно даже бедность облачить в одежды красоты и безмерного счастья; то, что среди уныния способно наполнить дом бесконечной радостью. И это – дух любви.

Отсутствие тех таинственных уз любящего единения, которые неразрывно связывают сердца христианских семей, печально проявляется почти в каждом языческом доме, который мы посещаем. Тоска и нехватка той искренней взаимной симпатии, которая является самой основой семейного счастья, способна вызвать в памяти родные английские края и дать более глубокое понимание благодати христианства.

Уильям Финкл и Хильдегард Фосснайм. Аркадские путешествия, включающие разнообразные рассказы первопроходцев, заметки о культуре и климате

Когда я наконец вернулась в Гефсиманию, замок был наполнен светом и маяком возвышался над туманом. Я разглядела его задолго до того, как добралась до ворот. Призрачные существа роились вокруг, словно зачарованные этим ярким сиянием. Именно тогда я заметила, что большинство из них не отбрасывает тени. На фоне каменной стены замка они казались бледными и нереальными.

При моем приближении поднялась решетка. Я услышала торопливые шаги, но никого не увидела.

Ворота следовали одни за другими, брусчатка давила на мои израненные ноги. Очень хотелось снять обувь. В дальнем конце двора виднелись каменные арки главной башни. Я устало поднялась по ступеням, которые на миг показались мне невероятно высокими.

Свисавшие с арок деревянные панданы казались еще более острыми и похожими на зубы, чем прежде. Я налегла плечом на окованную железом дверь. Та была очень тяжелой. Уши наполнил скрип петель.

Едва я вошла, как дверь со скрежетом захлопнулась и по холлу разнеслось эхо – слишком громкое, несмотря на мириады гобеленов и ковров, покрывавших пол и стены.

Изящные стропила уже не казались далекими и прекрасными. Когда-то я считала, что они напоминают птичью клетку, но теперь могла думать лишь о вздымающихся ребрах огромного зверя, который меня поглотил. Ветер пронесся через холл и с воем умчался в верхние коридоры. Посеревшие портьеры и гобелены затрепетали и снова замерли. На три торопливых удара сердца все застыло.

В тумане я уже успела пасть духом, и те слезы только-только высохли. Я сказала себе, что больше не заплачу.

А затем все снова ожило и задышало. По залу заструился воздух. Я услышала дребезжание ставен и низкий стон деревянных украшений потолка. Весь холл, казалось, вздрогнул, прежде чем снова стихнуть.

Раздались прихрамывающие шаги. Стукнула дверь.

– Что ты здесь делаешь?

Я подняла голову и на одном из балконов, обрамленных богато украшенными арками, увидела брата. Он тяжело опирался на трость. Каменные выступы отбрасывали неровные тени на его лицо, но мне не нужно было отчетливо видеть Лаона, чтобы понять – он взбешен.

Застигнутая врасплох, я могла лишь смотреть. Ведь мне казалось, стоит нам выбраться из тумана, и он меня узнает.

Ко мне подбежала его собака, черная как смоль и куда более заурядная при свете. Она с видимым удовольствием завиляла хвостом и громко залаяла.

– Прочь, дух! – велел Лаон, ковыляя с одного края длинного балкона к другому.

Незнакомый, сбивчивый ритм его походки сбивал с толку и беспокоил меня. Зубчатые арки отбрасывали на лицо брата темные тени. Он захромал вниз по лестнице к холлу, ковер которого казался алым языком на фоне мрачных цветов.

– Почему ты мучаешь меня? Тебе приятно видеть меня таким? Разве ты недостаточно терзал меня?

Он был высок, выше, чем я его помнила. Возможно, дело было в тенях и лестнице, но Лаон прямо-таки нависал надо мной.

– Я твоя сестра, – я расправила плечи. – Лаон, брат…

– Не называй меня этим именем! Ты не имеешь права, дух. Не притворяйся, что обладаешь плотью, и не порти мне пса! Разве не достаточно, что…

– Нет, это ты права не имеешь! – я швырнула обратно его ядовитые слова. Во мне запылал гнев. Крепко сжав кулаки, я встретилась со взглядом Лаона. Пес отпрянул и сжался от моего возгласа. – Я без конца писала письма, молила позволить сюда приехать, встать рядом с тобой, помогать тебе. И не для того, чтобы ты меня бранил и унижал. Я так далеко зашла, а меня принимают за какого-то глупого духа? Я-то надеялась, что брат меня узнает. – Меня трясло, я чувствовала, что едва держусь на ногах. Глаза грозили разразиться слезами, но я упрямо отказывалась закрыть их. Мои ноздри раздувались. – Или я ошиблась в том, кого люблю?

Словно громом пораженный, он уставился на меня, его ясные голубые глаза почти смягчились. У него не было слов. Я видела, что причинила ему боль. Не хотела говорить настолько резко, но, увы, вышло совсем иначе.

– Если нет иного способа, можешь задать мне какой-нибудь вопрос. Спросить о тайне, которую знаем только мы вдвоем. Раз уж Аркадия и вправду настолько коварна. – Я попыталась улыбнуться, но поняла, что моя улыбка похожа скорее на гримасу. Я так долго ждала встречи с ним, терпела заточение в его доме, и вот он здесь и отказывает мне даже в моем собственном «я». – Неужели так невероятно, что перед тобой на самом деле твоя сестра? Неужели ты не веришь, что я смогла и последовала за тобой? Неужели не веришь, что моих сил и любви достаточно, чтобы приехать? Неужели не веришь, что мне не безразлично…

– Кэтрин!

Его трость со стуком упала на пол.

Сильные руки обхватили меня и не позволили продолжить. Я тотчас узнала запах брата и растаяла в его объятиях. Это был скорее порыв, чем что-либо еще. Я вдыхала его страх, гнев и напряжение. И не могла вспомнить, когда в последний раз мы были так близки.

– Лаон…

Он тяжело оперся на меня. Всем весом. Конечно же, он ведь ранен.

– Твоя лодыжка… – начала было я.

Брат рассмеялся, уткнувшись лицом в мое плечо. Я догадалась, насколько неуверенно он держит равновесие, однако было уже слишком поздно. Его руки сгребли меня, и мы упали на каменный пол. Я взвизгнула, но мы не расцепили объятий.

Мои нижние юбки смягчили падение. Прильнув друг к другу и дрожа, мы хохотали и катались по полу.

Время словно замерло. Я не осмеливалась взглянуть на Лаона и могла лишь гадать, чувствует ли он то же самое. Его лицо, уткнувшееся мне в плечо. Его приглушенный голос. Прошло много лет, и мы оба изменились, но в тот миг я снова ощутила себя маленькой девочкой, играющей с братом среди вереска.

– Ты удивительно тяжелый, – пробормотала я.

Все же была в нем какая-то надежность, позволявшая верить, что он меня не бросит. Я закрыла глаза. Было так легко забыть, где мы, и снова представить бескрайнее небо над вересковыми пустошами.

– Преподобный Хелстон? – раздался откуда-то голос мистера Бенджамина.

Мы отпрянули друг от друга. Краска стыда залила мне лицо, обжигая и клеймя. Я поднялась на ноги и разгладила юбки, наблюдая, с каким трудом встает Лаон. Протянула ему руку, но он предпочел ей трость.

– Ваша комната готова. Где желаете поужинать сегодня вечером? И знаете ли вы, что ваша сестра вернулась из… – В зал вошел веселый, как и всегда, гном. – А! Мисс Хелстон! Рад, что вы пережили свою прогулку.

Я кивнула в ответ на его приветствие. Мистер Бенджамин поправил очки в проволочной оправе и улыбнулся нам с удивительно отеческой теплотой.

– Вы будете ужинать с мисс Хелстон, преподобный? Я могу устроить, не беспокоя… – Он замолчал, прищелкнул языком, а в его глазах промелькнуло сомнение. – Ну, вы понимаете, Саламандру.

Лаон, нахмурив брови, пристально смотрел на меня:

– Твое лицо выглядит иначе.

– Я не изменилась. – И с этими словами я чуть выше подняла подбородок.

Отступив на шаг, брат продолжал меня рассматривать. С вызовом взглянув на него в ответ, я неожиданно для себя тоже начала замечать перемены. Лаон казался чуть постаревшим и более усталым. Обрамленное темными волосами лицо было бледнее, чем я помнила его по дням, проведенным под пасмурным йоркширским небом. Я заметила тонкие морщинки в уголках его глаз, которые не исчезали даже тогда, когда брат не улыбался.

А сейчас Лаон не улыбался.

– Почему ты здесь? – требовательно спросил он.

– Лондонское миссионерское общество, – произнесла я, вновь задетая его тоном. – У меня письмо оттуда.

– Что? От самого преподобного Джозефа Хейла? – даже морщась от боли и все сильнее опираясь на трость, он продолжал насмехаться. – Тебя здесь быть не должно, Кэти. Здесь не стоит находиться. Это… это ужасное место.

Краем глаза я заметила мисс Давенпорт, которая появилась на верхней ступеньке лестницы. Она выглядела не так, как обычно. Ее волосы обвивала алая лента. Я отчаянно пыталась изгнать из головы воспоминания о растревожившем меня сне.

– Зачем ты вообще приехала? Это место тебе не подходит. Я же велел не приезжать, не преследовать меня. Говорил же, что все в порядке. Я жив, занимаюсь делом. Хорошо или нет, но исполняю свой долг пред Небесным Престолом. Что еще можно от меня требовать? Мне нужно получить доступ в города, нужно вырваться из этого места, нужно…

– Ты не писал, – слабым голосом произнесла я.

– Я писал. Писал, пока пальцы не начали кровоточить…

– Вот только не мне.

– Они должны понимать. В Обществе. Они не могут…

– Несколько месяцев, Лаон. Без единой весточки.

– Это не игра, Кэтрин.

– Я знаю, Лаон. Поэтому и приехала.

– Тебе следует вернуться в Англию, в Йоркшир. Здесь тебе не место. Здесь небезопасно.

– Я остаюсь, – ответила я.

– Как ты вообще можешь… – Он запнулся посреди своей тирады. – Нет, это не имеет значения. Важно то, что ты уезжаешь. Можете передать преподобному, что я совершенно здоров и прекрасно собой владею. Ему не стоит присылать ко мне нянек.

– Я нужна тебе, – сказала я, – и здесь я в безопасности.

– Нет здесь никакой безопасности.

– Мисс Давенпорт сказала, что гейс, который защищает тебя, защитит и меня. Кровь связывает кровь. Тебе не нужно волноваться.

Мой голос звучал все громче. Лаон всегда был склонен к непредсказуемым переменам настроения, но сейчас это казалось еще более заметным. Узел у меня в груди затягивался, и это напряжение, каким бы слабым оно ни было, слышалось в моем голосе.

Волосы упали брату на глаза, и он их откинул. Упрямая линия его подбородка была зеркальным отражением моей.

– Две недели. Ты уедешь через две недели.

– Нет, я остаюсь.

– Ты не можешь остаться, Кэти. У меня нет времени на споры. Все вот-вот случится, на карту поставлено больше, чем…

– Может быть, нам лучше удалиться в гостиную? – откашлявшись, предложила мисс Давенпорт.

Мы оба повернулись на звук ее голоса, Лаон явно удивился, увидев ее. А она ласково почесывала собаку, которая самозабвенно стучала хвостом по полу. Мисс Давенпорт, улыбаясь своей обычной сияющей улыбкой, не проявляла ни малейшего признака неловкости из-за спора, свидетельницей которого только что стала.

– Я думал, вы уехали, Ариэль, – сказал Лаон.

– Вовсе нет. Я составляю компанию вашей сестре с момента ее приезда. – Она поднесла руку к своей длинной белой шее и улыбнулась еще более ласково. – Пойдемте, нас ждет чай. А мы с вашей сестрой очень хотим послушать о вашем путешествии. Разве не так, Кэтрин?

Я выразила согласие несколько неопределенным звуком. Мое имя в устах мисс Давенпорт звучало скорее оскорблением, чем выражением привязанности.

– А вы, Лаон, наверное, просто устали после всего этого.

– Не столько устал, сколько ранен, – сухо отметил он. – Я очень торопился.

Мисс Давенпорт залилась все тем же пронзительным, очаровательным и крайне раздражающим смехом.

– Отчего же, мой дорогой? Неужели чай при дворе настолько ужасен?

– Мне пришлось торопиться, чтобы успеть подготовиться к приезду королевы Маб.

Мисс Давенпорт запнулась, какое-то беспокойство мелькнуло в ее взгляде. Она заметно сглотнула, прежде чем взять Лаона под руку. А тот не стал отстраняться.

– В гостиную, – решительно произнесла она, – нам в любом случае понадобится чай.

Держа моего брата под руку, мисс Давенпорт направилась в гостиную. Стараясь не слишком давить на нее своим весом, он опирался на трость. Я колебалась, не зная, следует ли мне отправляться за ним.

– Маб? – продолжал звучать голос мисс Давенпорт. Она выдавила из себя звонкий смешок, пытаясь изобразить натужное любопытство.

– И ее двор, разумеется. Никто не ждет, что Бледная Королева станет путешествовать в одиночестве. Мы должны оповестить Саламандру, – ответил Лаон.

– Конечно… конечно.

Пес моего брата долго смотрел на меня, прежде чем последовать за ними.

Когда парочка уже собиралась скрыться в коридоре, я вновь услышала голос мисс Давенпорт:

– Вы ведь идете с нами, не так ли, Кэтрин?

Я не пошла пить чай.

Мне по-прежнему казалось странным называть послеобеденную трапезу, состоящую из булочек и сэндвичей, «чаепитием», как бы модно это ни было в Лондоне. Хотя их общество я покинула по иной причине.

Я понимала, что мне нужно побыть одной и успокоиться. Непрошеные образы из того дьявольского сна вползали в мои мысли и обвивали их алой лентой. Я вспомнила, как мисс Давенпорт принималась отнекиваться при малейшем намеке на то, что была компаньонкой моего брата, и как интимно говорила о нем. От моего внимания не ускользнуло и то, что Лаон называет мисс Давенпорт по имени.

Где-то вдалеке раздавались распоряжения брата относительно приезда таинственной королевы и ее двора, и я гадала, к какой из стихий отнес бы ее Парацельс.

Не хотелось возвращаться в мою странную круглую комнату, полную своих собственных тайн. Там ждал меня дневник Роша – искушение, которому я не только успела поддаться, но и которое принесло мне куда больше неприятностей, чем можно было полагать.