Текст книги "Цена успеха"

– Смеешься? Это при двух-то детях, которых нужно накормить и засунуть в постель? Конечно, у Эсме всегда есть для них еда, но они кушают только для мамочки. И это моя единственная возможность пообщаться с детьми в рабочие дни, потому что утром я ухожу в половине восьмого, когда они еще спят. – Бинки вздохнула. – Ладно, хватит о детях. Филипп, мне очень понравилась твоя последняя передача.

– Да, кстати, я должен тебя поблагодарить. Тодд рассказал, что ты выкручивала ему руки до тех пор, пока он не согласился на мое предложение.

– Все это я уже слышал. Иногда я подумываю, не сделать ли продюсером передачи мою жену? Она так прекрасно разбирается во всем, что касается работы. И своей, и моей. – Тодд обнял Алексу за плечи и отошел с ней к окну. – У вас великолепный вид. Мне очень нравится, как вы обустроили свою квартиру, и такое впечатление, будто все произошло само собой, без малейших усилий с вашей стороны. Не чувствуется, что над этим специально работал дизайнер.

Хозяйка просияла. Тодд верно почувствовал то, чего она стремилась достичь. Алекса тоже терпеть не могла ощущения искусственности, которое вызывают некоторые интерьеры. Иной раз дизайн безупречен, но кажется, будто квартира оформлена в угоду чересчур капризному клиенту, а не для того, чтобы в ней жить.

– Кстати, о дизайне… Я слышал, вы начинаете новую работу?

Тодд с неподдельным интересом выслушал рассказ Алексы о новом проекте. Он любил повторять, что знает понемногу обо всем – идеальный вариант для телевизионного продюсера, который может поручить другим прорабатывать детали.

Выпив еще по бокалу коктейля, пары поехали на такси к «Тетушке Янь». Этот китайский ресторан на Ист-Сайде нравился Алексе за то, что тут были одинаково хороши и кухня, и декор. Они не съели еще и половины, когда Бинки позвали к телефону.

Тодд выглядел расстроенным.

– Интуиция мне подсказывает, что наш обед в китайском ресторане превратится в обед навынос.

Бинки торопливо вернулась к столу.

– Мы должны немедленно ехать домой. У Саманты высокая температура, и она отказывается ложиться спать.

– Звучит серьезно, – заметил Филипп. – Разве не надо вызвать врача?

– В этом нет необходимости, – возразила Бинки. – У детей часто бывает температура.

Тодд быстро доедал салат.

– А нам обязательно уходить? Ведь Эсме знает, что делать в таких случаях, и для детей она не посторонняя…

– Не начинай все сначала! – отрезала Бинки. – Эсме не посторонняя, иногда мне даже кажется, что дети любят ее больше, чем меня. Но хватит и того, что я не бываю дома днем. Сейчас, когда девочка больна, ей нужна мать. Если для тебя так важна еда, можешь оставаться.

Тодд вздохнул и отложил палочки.

– Не говори ерунды.

– Может, мы тоже пойдем? – предложил Филипп. – Попросите официанта сложить остатки в пакет и доедите дома…

– Спасибо, Филипп, но из этого ничего путного не выйдет. – Бинки положила в рот последнюю креветку. – В такую погоду, пока мы доберемся до дома, еда остынет, а если ее подогреть, это будет уже не то. Да и вообще мы уже сыты.

– Говори за себя, – буркнул Тодд и, подозвав официанта, попросил завернуть кое-что с собой. – Я знаю, что скажет кухарка: «Вас вызвали домой не для того, чтобы есть, а чтобы ухаживать за больным ребенком».

Когда Тодд и Бинки ушли, Алекса мрачно оглядела стол.

– Нужно им было взять с собой побольше. Нам этого не съесть.

– Лично я в этом не уверен.

Филипп взял палочки Тодда и попытался орудовать двумя парами одновременно. Алекса рассмеялась:

– Хватит, не дури.

– Правда-правда. – Филипп набил полный рот. – Не грусти, дорогая. Конечно, обидно, когда друзья уходят посреди обеда, но я что-нибудь придумаю, только бы ты не скучала.

– С тобой мне никогда не будет скучно, – заверила Алекса мужа.

Однако этот эпизод оставил у нее на душе неприятный осадок. Дети болеют часто, как бы она себя чувствовала, если бы вечер был испорчен из-за болезни ее ребенка? Чувствуя угрызения совести, Алекса тут же одернула себя: ребенок должен быть важнее удовольствий.

Алекса перестала предохраняться еще в Париже, однако стоило ей задуматься о том, что она делает, как тут же появлялась тревога. Алекса утешала себя тем, что только в кино единственный раз без предохранения сразу приводит к зачатию.

Однако она не спешила делиться своими страхами с Филиппом. Муж был так счастлив, что Алекса тоже пыталась стать счастливой.

– Карл хочет вас видеть. Сию же минуту! – сообщила секретарша, едва Алекса успела войти в офис.

– Не могу же я явиться к нему в пальто и сапогах.

Алекса прошла в раздевалку, а оттуда – в дамскую комнату. Может, она слишком мнительна, но почему-то подумала, что к сотруднику мужского пола секретарша не обратилась бы в таком тоне.

Ее не часто вызывали к старшему партнеру, однако, несмотря на это, она не собиралась влетать в его кабинет, как испуганный кролик с красным носом. Причесываясь перед зеркалом, она вдруг подумала, что Карл вернулся из Бразилии и, вполне возможно, хочет обсудить ее наброски по проекту «Нью уорлд инвесторс».

Дубовая дверь в кабинет босса выглядела внушительно и даже враждебно: она была высокой, от пола до самого потолка, как у всех архитекторов. Считалось, что это соответствует классическим канонам красоты. Когда-то, в самом начале своей деятельности, Алекса в шутку предложила другое соображение: архитекторы делают такие двери, чтобы в них свободно входило их раздутое самомнение. Она и сама страдала от этого недостатка, но не сейчас. Сейчас ее одолевали мрачные предчувствия.

Возле письменного стола стоял высокий, дородный Карл. Как всегда, на нем были темный костюм, белая рубашка и галстук-бабочка в горошек. Рядом спиной к Алексе стоял Раймонд ди Лоренцо-Браун.

Никто не предупредил ее, что утром состоится встреча с клиентом, и она приготовилась к неожиданностям. Однако Карл улыбнулся:

– Очень хорошо, Алекса. Неплохое начало.

Когда и Раймонд тепло поздоровался с ней, Алекса вздохнула свободнее и подошла к столу, на котором были разложены ее наброски.

Обычно Карл бывал очень краток, говорил быстро и не повторял одно и то же дважды. Он считал себя слишком занятым человеком, чтобы терять время на формальное выражение вежливости. Но на этот раз в присутствии важного клиента Карл включил свое обаяние на полную мощность.

После короткого обсуждения втроем Карл вызвал по телефону команду: Грега и Сью (Иган в это время работал в Стамфорде над другим проектом), Сола, двух женщин-чертежниц и секретаря.

Изменения, предложенные Раймондом, показались Алексе вполне разумными. Однако Грег продолжал настаивать на граните, а Сью скромно высказалась за стекло. Ни Раймонд, ни Карл их не поддержали, а приняли предложение Алексы. Она была очень горда.

Когда встреча закончилась, ей снова вспомнился разговор с Иганом. Зачем ему понадобилось рассказывать эту странную историю, будто Раймонд настаивает на стеклянной башне?

Как только менеджер вернулся, Алекса заглянула к нему в кабинет. Но оказалось, что Сью ее опередила, и они, как два заговорщика, склонились над копией чертежа Алексы.

– Прошу прощения, Иган, когда у тебя будет свободная минутка…

– До обеденного перерыва я занят, – отрезал он. – Сью уже ввела меня в курс дела. Значит, все-таки розовый гранит и стекло? Очень мило.

В его тоне слышалась откровенная насмешка, словно Алекса предложила возвести конструкцию из сухих веток на зыбучих песках. Она выскочила из кабинета, недоумевая, почему Иган так настроен против ее идеи. Ведь успех этого проекта был важен и для него. Хотя Иган отказывался обсуждать эту тему, Алекса знала: он тоже стремится стать компаньоном в фирме.

Когда она вернулась к себе, Грег уже сидел в ее кабинке, пил кофе и, скосив взгляд, читал докладную записку на ее столе. Алекса схватила лист и убрала подальше.

– Ты никогда не думал поступить в ЦРУ?

– Я бы с удовольствием, – усмехнулся Грег, – да им не понравится моя сексуальная ориентация. – Он с притворной скромностью потупил взгляд. – Итак, нам придется пойти на компромисс. Немножко того, немножко сего, а в результате получится чудовищный гибрид.

– Послушай, Грег, прекрати! – потребовала Алекса. – Я до смерти устала от вас обоих: и от Игана, и от тебя с твоими подковырками. Если тебе нужна чистота стиля, открой собственную фирму и найди собственных клиентов.

Поколебавшись, Грег мягко спросил:

– А тебе не кажется, что ты рискуешь своей профессиональной репутацией?

– Ничего подобного! Я просто не такая твердолобая, как некоторые. Ты заперся в своей каменной башне, а Иган – в стеклянной, и оба критикуете меня за то, что я проявляю гибкость и учитываю пожелания клиента. Если бы Раймонд был таким идиотом, каким вы оба его считаете, то не стал бы главным администратором «Нью уорлд инвесторс». Он хочет получить здание сколь красивое, столь и функциональное, а не какой-то архитектурный каприз. Именно поэтому он и выбрал нашу фирму, а не заказал проект какой-нибудь знаменитости вроде Джонсона…

– Я бы не взялся утверждать, почему он выбрал именно нас, – мягко прервал ее Грег, – но мне правда кажется, что ты слишком уж стараешься ему угодить. В своих предыдущих проектах – во всяком случае, двух последних, в которых я принимал участие, – ты тоже учитывала пожелания клиента, но на этот раз ты буквально ходишь перед ним на задних лапках. У меня такое чувство, будто ты уже придумала себе новый логотип, и на нем значится: «Алекса Кейтс-Джером, компаньон». Алекса взорвалась.

– Ну хватит, это уж слишком! Мое терпение лопнуло! Ты хочешь выйти из проекта? Если да, так прямо и говори.

На мгновение Грег опешил. Он глубоко вздохнул и пробормотал с виноватым видом:

– Прости, Алекса. Меня малость занесло. Обещаю, что впредь буду паинькой.

– Грег, я не шучу! – Алекса твердо посмотрела ему в глаза. – Я совершенно искренне уверена, что из стекла и гранита мы сможем сделать нечто потрясающее. И то, что я уважаю вкусы Раймонда, вовсе не означает, что я хожу перед ним на задних лапках, как ты выражаешься. Просто у меня такой же вкус, как у него.

Алекса вздохнула. Грег еще не избавился от максимализма молодости. Кроме того, не он отвечает за этот проект, ответственность за провал или успех лежит не на нем и даже не на Игане. Отвечать придется ей одной, и Алекса должна слушать свой внутренний голос.

Глава 5

Поздно вечером в среду, накануне Дня благодарения, Джеромы свернули на недавно расчищенную от снега подъездную дорогу к своему дому. Алекса вышла из машины первой и, несмотря на холод, задержалась во дворе, любуясь домом. Под ногами похрустывал снег, сосульки свисали с деревьев, как огромные бриллиантовые серьги.

Их собственный дом в Вермонте был единственным частным жилым строением, которое она когда-либо спроектировала. Небольшой особняк с крутой крышей стоял на каменном основании, служившем одновременно и террасой, и казалось, был сделан из одного стекла. С дороги он выглядел очень впечатляюще и даже успел стать местной достопримечательностью. Несмотря на скромные размеры – домик задумывался как место для отдыха, а не как солидная загородная резиденция, – им многие интересовались, и при желании Джеромы могли продать его раз в сто дороже, чем потратили на строительство.

Богатые соседи не раз пытались уговорить Алексу спроектировать и для них загородные резиденции, но она отказывалась: не хотела, чтобы ее имя связывали с «домашней» архитектурой, уж слишком много женщин так и не поднялись выше этого уровня. Она стремилась к большим масштабам, во всяком случае, на нынешнем этапе жизни. Если ей когда-нибудь удастся завоевать себе солидную репутацию, достичь уровня, скажем, Фрэнка Ллойда Райта[9]9
  Американский архитектор и теоретик архитектуры, в числе прочего строил и загородные особняки.


[Закрыть], может, тогда она и передумает.

Но это маленькое убежище она проектировала с удовольствием, и, слава Богу, Филипп разделял ее любовь к тишине и покою их небольшого, всего в несколько акров лесистой земли, поместья. Отопление в доме было уже включено, дрова и газеты для растопки лежали в камине: об этом позаботились их ближайшие соседи, присматривавшие за домом. Пока Алекса разжигала огонь, Филипп разлил коньяк, и вскоре они уже удобно устроились перед пылающим камином на больших подушках в лоскутных чехлах.

– Как же здесь все-таки хорошо! – Алекса мечтательно вздохнула, согревая в руках рюмку с коньяком. – Просто поразительно – как только мы сюда приезжаем, у меня появляется такое удивительное ощущение… Нигде такого не бывает, только в Вермонте. Не знаю, может, дело в тишине, или воздух тут какой-то особенный, или что-то волшебное есть в самом доме… Не знаю, в чем дело, но когда я здесь, то просто счастлива.

– Да, место и впрямь особенное, – согласился Филипп. – Сейчас мне кажется, что я бы с удовольствием залег здесь в спячку на всю зиму, как медведь. Но в воскресенье я буду столь же счастлив вернуться обратно в город. Эта полнейшая тишина очень быстро начинает действовать мне на нервы, и у меня возникает чувство, будто я слился с лесами и горами и растворился в космосе.

Алекса сонно улыбнулась:

– Ясно, ты хочешь оставаться звездой, которую все видят и знают, а не сиять безвестно где-то в вышине.

– А что в этом плохого?

Его глубокий низкий голос прозвучал умиротворяюще, и Алекса совсем расслабилась. Не прошло и минуты, как она задремала. Она проснулась оттого, что губы Филиппа нежно прикоснулись к ее губам.

– Итак, моя спящая красавица… – прошептал Филипп.

– Итак, мой прекрасный принц… – вторила Алекса, обнимая его.

Потом они занимались любовью – медленно, томно, жар их тел сливался с теплом камина, тихие вздохи сливались с потрескиванием дров…

Позже Филипп собрал на стол, Алекса зажгла светильник, переделанный из масляной лампы. Ее взгляд задержался на двух самых любимых приобретениях – обеденном столе на скрещенных ножках и кресле-качалке. Глядя на них, Алекса всякий раз восхищалась безупречной чистотой их линий, удивительно продуманным дизайном, отражающим прочность и надежность. В девятнадцатом веке делали мебель на века, и Алекса считала, что две эти вещи вполне стоят денег, которые они с мужем за них заплатили.

Остальная мебель в доме была подобрана в сельском стиле, с таким расчетом, чтобы она гармонировала с этими двумя шедеврами. Почти все изготовлено местными вермонтскими умельцами: шкаф для посуды с мраморной столешницей, несколько простых книжных полок из лакированной сосны, плетеные коврики ручной работы, старая дровяная печь-плита, которую заново покрыли черным лаком. Каждый предмет Алекса выбирала с любовью и тщательно продумывала для него место в доме.

В День благодарения они с утра пораньше поехали к друзьям, так как Филипп и Тодд собирались покататься на лыжах. Бинки спортом не занималась, а Алекса посчитала своим долгом остаться с подругой и помочь ей приготовить обед.

Загородный дом Рейнольдсов представлял собой старое строение, напоминающее амбар, в центре которого располагалась кухня. Так же, как в нью-йоркской квартире, здесь царил полнейший хаос: вечно липкий пол, заваленный всяким хламом, потрепанная мебель, кошки, собаки и дети, постоянно путающиеся под ногами. Рейнольдсы вполне могли позволить себе более приличные условия жизни, но, видимо, их и так все устраивало.

Алексу не раз успокаивала мысль, что все семьи разные. Она могла бы привести несколько примеров того, что появление детей в семье не всегда означало полного исчезновения какого бы то ни было порядка. К тому же детишки у Рейнольдсов были в самом деле замечательные. Алекса попыталась поцеловать шестилетнего Майкла, но тот застенчиво отвернулся. Он дулся, потому что из-за простуды папа не взял его с собой кататься на лыжах. Но трехлетняя Саманта была очень ласковой девчушкой. Увидев Алексу, она тут же бросилась ей на шею и звонко поцеловала. Мокро, но умилительно.

В гостиную вошел Филипп, отряхивая снег. Его звериное «бр-р-р» прозвучало так убедительно, что дети захихикали. Через минуту все трое возились на полу, Филипп встал на четвереньки, состроил страшную гримасу и завыл, а дети покатились со смеху.

Алексе стало неловко. В отличие от мужа она никогда бы не смогла дурачиться так, словно вернулась в детство. Впрочем, Бинки тоже так себя не вела, но от этого она не становилась плохой матерью.

Алекса ушла на кухню помогать подруге.

– Что мне делать?

– Можешь заняться салатом, – предложила Бинки, не переставая ловко раскатывать тесто.

«Опять салат! – Алекса упала духом. – Мне всегда поручают делать салат или накрывать на стол, словно более сложную работу я не осилю».

– Я могла бы нафаршировать индейку, поджарить картошку или еще что-то сделать.

– Дорогая, все это уже сделано. Фаршированная индейка уже сто лет как в печи, иначе мы бы не сели за стол до полуночи.

Алекса с завистью смотрела, как Бинки умело раскладывает тесто на противне.

– А начинка для тыквенного пирога готова? – с надеждой спросила она.

– Для тыквенного пирога с орехами, – уточнила Бинки. – Пирог уже испекся.

– Тогда для чего это тесто?

– Для открытого пирога с брокколи, он будет у нас на первое.

Алекса вздохнула:

– Ума не приложу, как тебе это удается: работать на полную ставку и все успевать по дому. Ты просто какая-то суперженщина.

– Это не так трудно, как кажется, – ответила Бинки, быстро нарезая брокколи.

Алекса разобрала головки салата на листья и красиво разложила их по краю деревянной салатной миски, затем добавила для цвета несколько ярко-красных редисок.

Взглянув на ее работу, Бинки улыбнулась.

– Ты во всем стремишься к совершенству. Если тебе так хочется научиться готовить, советую выбрать японскую кухню, в которой главное – внешний вид, ведь у тебя талант оформителя. Мне самой на это просто не хватает терпения. По мне, если еда не падает с тарелки, уже хорошо. К тому же, когда я готовлю, то ухитряюсь перепачкать все кастрюли и сковородки в доме.

Об этом Алексе можно было не рассказывать.

– Если честно, то я не люблю готовить, мне нравится только результат, – призналась она.

– Я тоже не любила, пока жизнь не заставила научиться. Эсме готовит только самые простые блюда и делает минимальную уборку. Для меня самое главное, что она любит детей, а дети любят ее. А еще важнее, что она от нас не уходит. Четыре года в наше время – рекордный срок.

– Пока, дамы! Мы уходим кататься. – Тодд поцеловал жену в щеку и, взглянув на салат, заметил: – Красота! Филипп, ты обратил внимание, что салат напоминает строительную конструкцию? Стены из латука на помидорном фундаменте, поперечные балки из зеленого перца и красные дымовые трубы.

Филипп уставился на салат и усмехнулся.

– Точно! Как бы то ни было, надеюсь, это сооружение простоит до обеда. – И обратился к хозяйке: – Бинки, какая-нибудь помощь нужна? Ради Бога, скажи «нет», тогда я не буду чувствовать себя последней свиньей, отправляясь кататься и оставляя тебя возиться у горячей плиты.

– Не вздумай сломать что-нибудь, что может мне понадобиться! – крикнула ему вслед Алекса.

Закончив делать салат, она приготовила соус, следуя расплывчатым указаниям Бинки.

– А тебя не беспокоит, что Тодд почти не помогает по дому?

– Да, я об этом думала, но домашнее хозяйство – не его стихия. Зато он любит играть с детьми, иногда мне даже кажется, что Тодд мой третий ребенок. Ты не могла бы достать из холодильника три яйца?

Алекса открыла холодильник.

– Не вижу ни одного.

– Черт, я забыла купить яйца, а магазин уже закрыт! Придется занять у соседей. Присмотри тут за всем, я мигом.

Прежде чем Алекса успела ответить, Бинки скрылась за дверью.

Дети едва заметили, что мать ушла. Майкл, сидя в кухне на полу, построил из кубиков мост замысловатой конструкции и теперь провозил под ним игрушечную машину. Саманта наблюдала за игрой брата, засунув палец в рот и прижимая к себе куклу.

Алекса решила помыть посуду и открыла посудомоечную машину, однако та оказалась битком набита посудой. Кошка Кнопка потерлась о ее ноги, но погладить себя не дала. Не зная, чем заняться, и испытывая от этого неловкость, Алекса заглянула в духовку, чтобы проверить пирог.

– Пока не зазвенит таймер, духовку открывать нельзя, – важно сообщил Майкл, – а то пирог опадет.

– Ой… прошу прощения, – смущенно пробормотала Алекса.

Воспользовавшись тем, что брат ненадолго отвлекся, Саманта тут же сломала его мост. Майкл закричал на нее. Девочка заплакала.

Алекса поспешила к детям и села рядом с ними на пол.

– Смотри, Саманта, что мы можем построить из кубиков. Видишь?

Алекса стала строить башню, поощряя детей принять участие и показывая, как сделать, чтобы башня не развалилась. Но Саманта не желала, чтобы кубики держались один на другом, она нарочно ломала башню и при этом счастливо улыбалась.

– Если ты не будешь играть по правилам, я не приму тебя в игру, – заявил Майкл, и Алекса заметила, что он перенял карибский акцент Эсме.

Саманта дала понять, что ей все равно, и стала баюкать куклу. Майкл пододвинулся поближе к Алексе, заинтригованный ее осторожными манипуляциями. А она вдруг отчетливо вспомнила, как в детстве играла с кубиками в гостиной мрачного дома Кейтсов. Даже тогда она, совсем маленькая девочка, была недовольна тем, что ее окружало, и, складывая кубики так и этак, представляла себе дом, в котором бы ей нравилось жить.

Отец Алексы в молодости считался многообещающим композитором, но так и не реализовал свои способности и зарабатывал на жизнь, преподавая музыку в Вашингтонском университете. Мать, подававшая надежды пианистка, после замужества перестала ездить в концертные турне, но была столь же преданна музыке.

Только став старше, Алекса смогла оценить красоту звуков, окружавших ее, в раннем же возрасте она воспринимала их лишь как фон, вроде лая соседской собаки. Но что она обостренно чувствовала с самого начала, так это тесноту маленьких комнат, загроможденных мебелью, пыль ковров, которые чистились кое-как и изредка, а проветривались и того реже. Весь дом был страшно захламлен, и в детстве это ее очень угнетало.

Складывая башню, Алекса рассказывала Майклу о том, как она любит строить. В это время из соседней комнаты послышался глухой стук, а затем крик.

Алекса вскочила и бросилась в гостиную. Девочка лежала на полу, вокруг валялись книги. Картина происшедшего была ясна с первого взгляда: Саманта, держа в одной руке куклу, забралась на стул и полезла в книжный шкаф, но упала, и сверху на нее посыпались книги.

– О Господи! – Алекса всплеснула руками и присела рядом с девочкой, разбирая книги. Струйка крови на лице Саманты повергла ее в ужас. – О Господи! – беспомощно повторила Алекса.

Она попыталась погладить девочку, но та лишь еще громче закричала. Алекса не знала, с чего начать. Позвонить в «Скорую помощь»? Взять Саманту на руки? А вдруг у нее что-то сломано? Тогда ее нельзя трогать. Как назло все, что когда-либо читала или слышала об экстренной помощи, вылетело из головы.

– Где телефон? – Алекса заметалась по комнате.

– В кухне. – Голос Майкла поразил ее спокойствием. – Вон там, на столе. Рядом есть список телефонов, по которым звонить в экстренных случаях. Хотите, я позвоню доктору Хобарду?

– Нет… Лучше принеси бинты, вату или еще что-нибудь в этом роде.

Пальцы Алексы так дрожали, что она с трудом набрала номер. Ее ужасала мысль, что Саманта может истечь кровью.

Майкл вернулся с аптечкой в руках. Несмотря на непрекращающийся крик Саманты, мальчик оставался невозмутимым и доверительно сообщил:

– С ней всегда что-то происходит, потому что она еще глупенькая, куда-нибудь забирается, а потом не может слезть.

В это время хлопнула входная дверь.

– Мамочка, она снова это сделала! – крикнул Майкл.

С телефоном в руке, благо провод был достаточно длинный, Алекса поспешила в гостиную следом за Бинки.

– Ну, ну, детка, не плачь, все хорошо, мамочка уже с тобой. – Бинки погладила дочь и стерла с ее лица кровь.

Увидев, что кровь шла из небольшого пореза на лбу, Алекса вздохнула с облегчением. Происшествие сразу перестало казаться ей серьезным. Только когда мужской голос в трубке крикнул: «Алло, алло, говорите!», – она сообразила, что все еще держит телефон.

– Э-э… это доктор Хобард? – пролепетала Алекса.

– Скажи ему, что ничего страшного, всего лишь порез. Бинки опытной рукой ощупала дочь. Саманта почти успокоилась и тихо всхлипывала, обнимая мать за шею.

– Простите за беспокойство, это звонят от Рейнольдсов… Так получилось, что я осталась с их детьми… – лепетала Алекса, – Саманта упала, я увидела кровь и испугалась, что с ней что-то серьезное. Оказывается, девочка просто поцарапалась.

Алекса чувствовала себя последней дурой. Бинки с первого взгляда оценила состояние подруги.

– Ты ужасно выглядишь, тебе нужно выпить.

Алекса налила себе первое, что попалось под руку, и одним махом выпила половину, однако лучше ей не стало.

– Прости, Бинки, я так увлеклась, строя с Майклом башню из кубиков, что совсем забыла про Саманту. Господи, не представляю, как я могла совершить такую глупость.

– Ничего страшного, это всего лишь от недостатка опыта, – спокойно заметила подруга. – Помню, когда Майкл был маленьким, я тоже всего боялась. Каждый раз, когда он падал, я думала, случилось нечто непоправимое, однако всякий раз дело ограничивалось синяком. С Самантой все будет хорошо.

Через несколько минут малышка как ни в чем не бывало лежала на кухонном диване с бутылочкой молока, но Алекса все никак не могла прийти в себя.

– Перестань терзаться, просто сделай выводы. За трехлетними малышами нужен глаз да глаз. Ты не представляешь, что могут натворить эти озорники, даже если в доме все предусмотрено, то есть ножи, химикаты и все такое убрано подальше. И иногда им хватает считанных секунд, чтобы вляпаться в какую-нибудь историю. Я беру Саманту с собой даже в туалет.

Алекса нервно рассмеялась:

– Насколько я понимаю, ребенка нельзя научить не залезать куда не нужно?

– Верно, нельзя. Во всяком случае, не в этом возрасте. Это все равно что учить кошку не прыгать на стол. Пока ты рядом, она подчиняется, но стоит тебе отвернуться, как она тут же сделает то, что ей хочется. Наша Кнопка однажды утащила со стола цыпленка и в две секунды разделалась с ним.

Разговаривая с Алексой, Бинки ухитрялась без видимых усилий делать несколько дел одновременно. Одной рукой она разбила яйца в миску, другой налила молоко, чтобы приготовить крем для пирога, а когда вынула из духовки испеченную до полуготовности основу из теста, та уже выглядела очень аппетитно.

Просто не верилось, что с момента ухода Бинки до ее возвращения прошло не больше пятнадцати минут. Алексе было непривычно ощущать себя неумехой, она еще долго не могла избавиться от чувства подавленности.

И снова появились сомнения: так ли уж ей нужен ребенок для полного счастья? Филиппу – да, нужен, как и большинству людей, но ее, кажется, природа не наделила достаточным терпением. Майкл и Саманта – милые дети, но в какой-то момент Алекса почувствовала, что с нее довольно. Мальчик слишком часто вмешивался в разговоры взрослых, а девочка к концу дня устала и раскапризничалась.

Алекса не могла не признать, что рада вернуться домой. Дети – это прекрасно, но только в небольших дозах. В том-то все дело: когда появятся свои ребятишки, это будет не на время, а навсегда. Как-то она выдержит первые три-четыре года, когда дети еще не все понимают и их не уговоришь? А что, если первый ребенок вообще уродится буйным и неуравновешенным? Разве не бывает, что родители производят на свет отпрыска, который не подходит им по характеру? И тут уж ничего не поделаешь, приходится полагаться только на гены и везение.

Конечно, Алекса может прочесть сколько угодно книг по уходу за детьми, разумный человек может обучиться чему угодно. Вопрос в другом: так ли сильно ей хочется иметь ребенка, чтобы взвалить на себя все эти заботы? И есть ли у нее вообще способности к материнству?

Алекса не хотела в этом признаваться, но когда через несколько дней начались месячные, она испытала облегчение.