Текст книги "Спящий во тьме"

Глава V
Дальнейшие дела с фирмой «Таск и К»

Наш добросовестный филантроп, мистер Иосия Таск, популяризируя в массах им же изобретенную игру в «финты», измыслил систему ведения счета (доставлявшую ему немало радости!), в соответствии с которой и присуждал себе определенное число очков за определенные достижения. Так, например, буде ему посчастливится опрокинуть под проезжающую карету какого-нибудь очкастого старика, глухого и обремененного костылем, он присуждал себе столько-то и столько-то. Если же намеченная жертва, напротив, отличалась крепостью и проворством и на здоровье не жаловалась, вполне естественно, что в воображаемую таблицу очков заносилась цифра значительно меньшая. Самое большое количество очков мистеру Таску приносили дети: эти мелкие создания раздражали его до крайности. Он просто-таки ликовал всякий раз, как жертвой его коварной ноги оказывался какой-нибудь ничего не подозревающий малец; вот тогда к счету приписывалась целая вереница очков – ни дать ни взять ученики, вприпрыжку выбежавшие на школьный двор!

Итак, мистер Таск не спеша прогуливается по Хай-стрит…

Замечен никчемный бродяга; завязывается поединок; побежденный оттеснен в канаву. («Четыре очка!»)

Официант с подносом выбегает из ближайшего трактира, спеша доставить заказанный ужин в соседний дом; обманчивое движение ног хитрого скареда – и вот жертва уже летит под колеса фаэтона. («Семь очков!»)

Ненаблюдательный юнец, возможно, дерзнувший состроить Иосии гримасу, опрокинут неуловимым разворотом Тасковой лодыжки и катапультирован головой вперед точнехонько в кадку с дождевой водой. («Одиннадцать с половиной!»)

И всякий раз по завершении подобных экзерсисов лицо Иосии озарялось сдержанной зловещей улыбкой, свидетельствующей о том, что мистер Таск вполне удовлетворен конечным результатом.

Думается мне, что единственное исключение – по доброте душевной – азартный игрок мистер Таск сделал для молодой матери с орущим чертененком на руках, за юбку которой цеплялась целая орава непослушных сопляков. И в самом деле, этой ли горемычной душе бояться Иосию? Надо думать, сердце его смягчилось при виде той, кого сама природа, по мнению Иосии, и без того утопила в кадке жизни, – и разве это не делает чести мистеру Таску?

Так что не дивитесь сдержанной зловещей улыбочке, играющей на губах сего добросовестного мужа. Не дивитесь неизменному преуспеванию этого процветающего вида, «Таск ненасытный», ибо таковы законы мира. Не дивитесь – и не страшитесь. Там, где есть подлежащие опротестованию векселя, «Таск и К» тут как тут. Там, где можно облапошить доверчивого клиента или поприжать арендатора, «Таск и К» тут как тут. Там, где можно нажиться за счет слабых и недужных, «Таск и К» всегда тут как тут.

Этим унылым утром, когда дует холодный ветер, жестокий и пронизывающий, когда темные тучи налетают с небес точно гарпии, возмутительно собою довольный Иосия шагает самоуверенной, надменной походкой вниз по Хай-стрит к центру города. Как всегда, отгородившись от мира при помощи самого что ни на есть надменно-алого бархатного жилета, роскошных лакированных штиблет, черного шелкового цилиндра и великолепного черного дорожного пальто, скряга по обыкновению своему стремительно двигается по оживленной главной улице. Сегодня – неподходящий день для «финтов»; пронзительные ястребиные глаза, вместо того чтобы высматривать подходящую жертву, не отрываются от дороги. Однако зловещая улыбочка по-прежнему играет на его губах – верный признак того, что мистер Таск с жадным удовольствием предвкушает утреннюю деловую операцию.

Вниз по улице, затем на Грейт-Вуд-стрит, мимо Милк-лейн, через квартал, находящийся в стадии перестройки, вверх по темному тупику и вдоль по грязному переулку шагает мистер Таск. Повсюду вокруг совершаются утренние ритуалы, столь обычные для городских низов. Вон две дебелые прачки, Джанет Сторк и Сара Слопер, выходят из дверей, нагруженные узлами с бельем. А напротив, через улицу, молодой мистер Легги, доверенный клерк, щекочет проржавевший замок офисной двери не менее проржавевшим ключом, надеясь благополучно оказаться внутри до прибытия своего нанимателя. Вон две торговки яблоками возятся с плетеными корзинами, а вон мистер Свитинг, кондитер, выставляет для завтрака свежее масло, кусковой сахар и чашки с утренним кофе. А вон и бакалейщик, мистер Бакл, опускает ставни. Мимо них всех скользит хищный скряга; его видят все, он же – никого.

Добравшись до Коббз-Корт, мистер Таск задерживается перед древним строением из красного кирпича со ступенчатыми фронтонами и двускатной крышей, увенчанной гнездами фантастических дымовых труб. Вверх по ступеням, мимо массивного стража, сквозь дверной проем и в обветшалую прихожую шествует он. Поднявшись по ступеням почитай что в кромешном мраке, выходит на узкую лестничную площадку, а оттуда – в полутемный коридор, освещаемый светильниками, укрепленными на стенах тут и там. Где-то на полпути останавливается перед замызганной дверью, на которой красуется надпись следующего содержания:

БАДЖЕР И ВИНЧ

ПОВЕРЕННЫЕ

Скряга входит в дверь и попадает в просторную, плохо освещенную комнату, что на первый взгляд выглядит необитаемой. Вдоль стен, от пола до потолка, тянутся ряды пропыленных книжных полок. На всех предметах мебели, точно злокачественные образования, взбугрились завалы всевозможной юридической дребедени – папки, скоросшиватели, документы, гроссбухи, листы ин-фолио и ин-октаво, судебные приказы, ордера, уведомления, письма. Гроссбух на гроссбухе, приказ на приказе, ордер на ордере – самые внушительные из этих юридических утесов вознеслись к самому потолку. Потолки здесь весьма высокие, почерневшие от свечного дыма, так что вершины монументальных утесов теряются в кромешной тьме, точно вулканы, уходящие в ночное небо.

Окон там не было вообще, дверей – только две; одна – через которую вошел Иосия, а вторая – в противоположном конце комнаты. Единственным источником света служили восковые свечи, в беспорядке расставленные повсюду: тут – на краешке, там – в уголке. Две-три грозили вот-вот опрокинуться и поджечь сей оплот сутяжничества.

Мистер Таск, напрягая зрение, оглядывал стопки судебных распоряжений, насколько позволял слабый свет и плывущий в воздухе свечной дым. Вот он обернулся, и глазам его предстал исключительно высокий и узкий письменный стол; тонкие паучьи ножки вознесли стол до середины расстояния между полом и потолком. За столом на такой же высокой и узкой табуретке восседал клерк в темном жилете, белом накладном воротничке и синей рубашке с розовыми якорьками. Его пышные каштановые волосы торчали во все стороны, расходясь множеством лучей – так сквозь тучи пробивается солнце; в них же был воткнут целый набор писчих перьев.

– Ты, – прорычал скряга, соизволив поднять глаза на клерка, чьи башмаки опирались на перекладину табуретки на уровне чуть выше шляпы Иосии. – Ты, там, Скрибблер! Твой хозяин в конторе?

Клерк глянул вниз, на черный шелковый цилиндр и убеленную главу посетителя. Узнав гостя, мистер Скрибблер подвигал бровями, размышляя над ответом. Разом посерьезнев, он прищурился, вскинул голову и качнул пером в сторону внутренней двери офиса, затем поправил свечу и вновь принялся за свои высокоученые занятия.

Мистер Таск двинулся в указанном направлении. В этот самый миг внутренняя дверь распахнулась, точно под резким порывом ветра, выпуская весьма тучного человека в темно-фиолетовом костюме, в рубашке тонкого полотна, с массивной золотой цепочкой от часов у объемного пояса. В одной руке толстяк сжимал ворох юридической документации, каковую и просматривал с помощью монокля, свисающего с воротничка на черной ленточке. Не догадываясь о присутствии гостя, он громко откашлялся и воззвал к своему вассалу, восседающему на высоком троне:

– Кхе-кхе! Скрибблер, послушайте, кхе-кхе… вы уже составили квартальные балансы по счетам Пуддлби? Нам они сегодня нужны любой ценой, видите ли… кхе-кхе… вот прямо сейчас и немедленно. Кхе-кхе. Меня известили, что Пуддлби-старший прибывает из Ньюмарша последним дилижансом… кхе-кхе… сами знаете, на фирме это отразится не лучшим образом, если он вдруг обнаружит, что…

– Винч, я здесь, – нараспев протянул скряга с властной безапелляционностью.

Глаза поверенного скользнули от клерка к Иосии. Крохотные, темные, узкие глазки, в придачу сонно поблескивающие. Мистер Винч снова громко откашлялся и выпустил из пальцев монокль – тот глухо звякнул о пуговицы жилета. Поверенный облизнул губы и промокнул платком лысину. На лице его заиграла заискивающая улыбка.

– Кхе-кхе, – повторил мистер Винч, в подробности не вдаваясь.

– Сюда, – приказал скряга, указывая на внутреннее святилище, единоличным владельцем которого ныне являлся мистер Джаспер Винч (старший партнер фирмы мистер Баджер давным-давно отбыл в те края, где все добродетельные законники пожинают заслуженную награду). – Предстоит привести в исполнение приговор суда – вы сами знаете какой. Нужно подготовить документы – за подписями и с печатями. Все должно быть в безупречном порядке – для шерифа и судебных исполнителей. И чтобы никаких ошибок. Я человек деловой, ошибок не терплю, равно как и проволочек. Распорядитесь, чтобы все бумаги были оформлены, да смотрите, поживее, а не то пожалеете!

– Да, да.. сей же миг, мистер Таск, – закивал поверенный. Веки его нервно затрепетали от избытка рвения. – Кхе-кхе… наш клерк Скрибблер – вот он – сейчас же посодействует…

Скряга покачал убеленной сединами головой.

– Пока он нам не понадобится. Вы и я сами подготовим проект документов – прямо здесь, у вас в конторе. Говорю вам, Винч: каждое слово должно быть подобрано со всем тщанием; нельзя упустить ни малейшей подробности. Вы знаете, что это за дело. А после этот парень, – мистер Таск выбросил костлявую руку в направлении мистера Скрибблера, коего почитал ничтожной, но, к сожалению, необходимой составляющей рода человеческого, – перепишет черновики набело. Я человек добросовестный, и я уж прослежу, чтобы справедливость восторжествовала. «Мистер Баунсинг и экипажи» получат хороший урок, там, на вырубках. Будут знать, как зарываться и брать чужие, трудом заработанные деньги, не имея намерения их возвращать! Ужо мы ему покажем. Не сомневайтесь, Винч, – работа вам предстоит приятная. – И мистер Таск коротко, зловеще рассмеялся, обнажив ряды крепких белых зубов.

Законник Винч рассмеялся заодно с ним, как-то неестественно склонив голову. Шея поверенного изгибалась таким образом, что голова навсегда застыла вполоборота, словно его некогда вздернули на виселицу да так и не довели дела до конца. Эта странность, а в придачу и тот факт, что мистер Винч никогда не смотрел в лицо собеседнику, а вместо этого сверлил глазами некую точку на уровне груди, придавала ему вид хитрый и вороватый, как если бы – бог весть почему! – доверять ему не стоило.

– Да, да, конечно. Кхе-кхе. Но заходите, сэр, заходите, – предложил поверенный, слащаво улыбаясь и указывая на дверь своего личного кабинета. – Сюда, мистер Таск. Кхе-кхе. Скрибблер! – крикнул он, многозначительно наставляя на клерка указательный палец. – Пуддлби. Квартальные балансы. Срочно! И будьте готовы… кхе-кхе… вскорости поступить в распоряжение мистера Таска.

Скряга скользнул за дверь, дородный поверенный почтительно поспешил следом, и эти двое заперлись тет-а-тет.

На внешнюю комнату волной накатила тишина, растекаясь вокруг пыльных островков судебных приказов, плескаясь у подножия вздымающихся вулканов – и отхлынула прочь, ударившись о дверь личного кабинета Винча, поверенного. Крепкая то была дверь, из доброго надежного дуба, такая толстая и узловатая, что сквозь нее не проходило ни звука, туда ли, сюда ли; те, что находились внутри, не слышали ровным счетом ничего из происходящего снаружи, а те, что снаружи, оставались в неведении касательно плетущихся внутри интриг и заговоров.

Итак, безмолвие разлило свои умиротворяющие воды среди вулканов и мерцающих восковых свечей, что поблескивали тут и там точно миниатюрные маяки в ночи. Однако не прошло и нескольких минут, как входная дверь вновь распахнулась, пропуская миниатюрную фигурку, вслед за которой появилась еще одна, чуть покрупнее. Оглядевшись по сторонам, гости быстро определили местонахождение мистера Скрибблера и постояли несколько минут, наблюдая, как юный писец трудится не покладая рук.

Не приходилось сомневаться, что интерес мистера Скрибблера к квартальным балансам Пуддлби идет на спад. Две мухи, затеявшие маневры вокруг свечи, словно самой природой были созданы для того, чтобы отвлечь клерка от надоевших занятий. Он поспешно воткнул перо в волосы, отложил в сторону промокашку и коробочку с облатками, устроился поудобнее и несколько раз энергично замахнулся на насекомых линейкой – впрочем, без особого успеха. Двое визитеров неслышно подкрались ближе. Фигурка поменьше на поверку явилась молодой девушкой; сопровождал ее бодрый джентльмен преклонных лет. Раз или два им двоим приходилось прятаться за конторкой или столом, чтобы не оказаться в поле зрения клерка, вступившего в яростную битву с реющими над головой мухами.

Наконец гости добрались до письменного стола мистера Скрибблера. Молодая девушка оказалась прелестной поденщицей с очаровательнейшими ямочками на щеках, в темном платье и в коленкоровом переднике. Ее золотые волосы прятались под косынкой, а глаза цвета полуденного неба были прикованы к мистеру Скрибблеру. Однако в лице девушки, при всей его юношеской свежести, ощущалась некоторая усталость, плечи поникли, а руки, так уверенно управляющиеся с ведром, заметно загрубели.

Сопровождал поденщицу невысокий, франтоватый и бодрый джентльмен в черном пальто и брюках в тонкую светлую полоску. На нем был черный жилет, черная рубашка, черные высокие ботинки на пуговицах и черная же мягкая фетровая шляпа. Собственно говоря, он оделся в черное с головы до ног, и даже дымчатые стекла его очков, за которыми невозможно было различить глаз, отливали чернотой; оставалось лишь удивляться, как ему удается разглядеть хоть что-нибудь в полумраке конторы. На чисто выбритом, закаленном, кирпично-красного оттенка лице выделялся длинный острый нос и узкие изогнувшиеся губы: наблюдая за выходками клерка, гость не сдержал усмешки.

А под потолком мистер Скрибблер изготовился к решающей атаке. Мухи с гудением приближались, описывая круги над самой его головой. Крепко взявшись за линейку обеими руками, клерк выждал момент, размахнулся хорошенько и уже собирался с силой нанести удар, как вдруг его весело окликнули:

– Ла, мис-тер Скриб-блер!

Руки клерка застыли в воздухе, смертоносный выпад был мгновение отложен. Скрибблер свирепо и бдительно оглядел верхние пределы комнаты. Не усмотрев на такой высоте ровным счетом ничего интересного, он недоуменно уставился в пространство. Опасливо почесал голову, приведя в беспорядок размещенные в шевелюре письменные принадлежности, нахмурился, пожал плечами и снова приготовился к нападению.

– Ла, мис-тер Ри-чард! – прозвучал мелодичный зов.

В лице мистера Скрибблера отразились изумление и ярость. И снова его взгляд тщательно исследовал уголки комнаты, и снова не обнаружил ничего примечательного. Клерк внимательно изучил линейку, свечу, перочинный ножик, промокашку, чернильницу и коробочку с облатками и даже полистал увесистый фолиант. Извлек из шевелюры несколько перьев и придирчиво их осмотрел. Убедившись, что ни один из вышеуказанных предметов не способен обратиться к нему по имени, мистер Скрибблер опять почесал в голове и оглядел просторную, дымную комнату с видом весьма несчастным.

– Ла, мис-тер Ри-чард!

Наконец, на озадаченного клерка снизошло озарение. Он посмотрел вниз – и заметил-таки визитеров. Скрибблер уставился на них во все глаза, затем снова обвел взглядом комнату и воззрился на гостей еще придирчивее – так, на всякий случай! – прежде чем его лицо просияло плутовской улыбкой. Он чуть смущенно махнул рукой, и девушка в ответ кокетливо поиграла пальчиками. Скрибблер усмехнулся еще шире, что, в свою очередь, вызвало взрыв смеха со стороны прелестной поденщицы.

– Ла, мистер Скрибблер! – воскликнула она. – Что, не заметили сверху бедняжку Бриджет? Никак, Бриджет застала вас врасплох? Так? Ведь так?

Франтоватый джентльмен в брюках в полосочку приветственно махнул шляпой.

– Друг Скрибблер, доброго вам утречка! И славное же утро выдалось, по чести-то говоря! Ежели и впрямь так, стало быть, верно и то, что Самсон Хикс – первый богатей города! Ха-ха-ха! Что это вы там на верхотуре поделываете? Не иначе, строчите без устали?

Мистер Скрибблер навалился на стол, подперев подбородок рукой, и равнодушно воззрился на посетителей. С торчащими в волосах гусиными перьями клерк более всего походил на экзотическую птицу, устроившуюся на жердочке.

– Ах, дружище Скрибблер, – продолжал мистер Хикс, засунув руки в карманы брюк в мелкую полосочку. – Вижу, вы опять с самого утра строчите не покладая рук! Только смотрите, чтобы оно в привычку не вошло. Сами знаете: от этого жирного прохвоста снисхождения не дождешься!

– Ла, мистер Ричард, – улыбнулась Бриджет. – Ла, говорю я. А теперь вы ведь спуститесь и поцелуете бедняжку Бриджет, правда? Она ненадолго заглянула: Бриджет пора за уборку браться, знаете ли. У нее только минуточка-другая и есть, а потом снова за работу. И тяжкая же это работа, скажу я вам!

Во взгляде девушки, обращенном на мистера Скрибблера, читались и нежность, и приветливое дружелюбие, и искреннее расположение. По чести говоря, ее любовь к эксцентричному клерку не знала предела; однако вряд ли Скрибблер платил ей той же монетой. И просьбу-то ее клерк, похоже, пропустил мимо ушей: он как ни в чем не бывало подпер подбородок другой рукой и взъерошил свою лохматую шевелюру.

– Друг Ричард, – проговорил мистер Хикс, доверительно понижая голос и раза два-три украдкой оглянувшись на вулканы и маяки. – Я тут по пути сюда встретил долговязого гнусного прохвоста. Я видел, как он по лестнице поднимался и шел за ним след в след. Я знаю, что он здесь, – последовал кивок в сторону внутреннего святилища мистера Винча, а резко очерченные губы неодобрительно поджались. – Надо думать, вместе с жирным прохвостом.

Мистер Скрибблер, более заинтригованный поворотом беседы, нежели прекрасной поденщицей, свесился с табуретки, готовясь внимательно слушать. Мистер Хикс, в свою очередь, взгромоздился на ближайший стол и приподнялся на цыпочки, опираясь рукой о стопку пропыленных книг по юриспруденции. Таким образом, расстояние между собеседниками сократилось до нескольких футов.

– Да-да, долговязый прохвост – мистер Иосия Таск, винчевский клиент. Вы всю его подноготную знаете, друг Ричард. Так вот: он и есть первый богатей города, да еще какой подонок в придачу! Этих двоих водой не разольешь, а кто хозяин, сомневаться не приходится: конечно, тот, у кого деньги! И никогда-то у долговязого прохвоста для Самсона Хикса доброго словечка не найдется, прям таки ни единого. Золота у него больше, чем человеку на земле нужно, да только мягче он от этого не становится. Нет уж. Чем больше под себя гребет, тем гаже делается – заметьте, мистер Ричард! Безбожно богат; прибрал к рукам половину Солтхеда, и половина эта только и ждет сигнала, чтобы вырвать у него из груди сердце – за то, как он с людьми обращается. А что до Хикса – так для старины Хикса у него и словечка приветливого нет в запасе, все брань да попреки.

Румяное лицо мистера Хикса побагровело еще больше, брови приподнялись над дымчатыми стеклами очков.

– Так вот, знаю я, зачем долговязый прохвост сегодня сюда пришел. Не с добром, ох не с добром, можете мне поверить. Оченно горестная история. Вы знаете, зачем долговязый прохвост сюда заявился, мистер Ричард?

Мистер Скрибблер торжественно покачал головой, свидетельствуя о полном своем неведении.

– При-ве-де-ние в ис-пол-не-ние, – важно проговорил мистер Хикс. В ответ клерк изобразил большие глаза, а губы его сложились в форму буквы «О».

Мистер Хикс энергично закивал.

– Да-да-да. Дело-то простое: ссуда не выплачена. И за это долговязый гнусный прохвост намерен выбить у человека почву из-под ног, прямо как палач какой-нибудь – дескать, пусть себе болтается в петле! Я уж видел, как он со многими другими хорошими людьми обошелся! А этот жирный прохвост – его послушное орудие. А старина Хикс… увы, он – орудие жирного прохвоста. Мистер Ричард, угадайте с одного раза: кого пошлют приводить приговор в исполнение? Кого они заставят вздернуть бедолагу? Эти прохвосты, уж такие они важные тузы, до чего любят приказывать да распоряжаться… Так вот, угадайте-ка, друг Скрибблер, кого поставят выполнять за них грязную работенку? Ага-ага, – вздохнул он, – печальный ныне день, друг Ричард, ибо мир принадлежит мошенникам.

Мистер Скрибблер неуклюже выразил свои сожаления и попытался изобразить сочувствие. Прелестная поденщица тоже пособолезновала страдальцу и заломила руки, однако почитай что все свои эмоции она сберегала для клерка.

– В тюрягу их, мерзавцев! – воскликнул мистер Хикс, яростно потрясая кулаком. Затем на мгновение задумался; глаза его вспыхнули новым светом, а с губ сорвался сухой смешок. – Нет. Нет. Не в тюрягу. Для таких это слишком мягкое наказание. Есть удел и похуже. Да! Почему бы не поступить с прохвостами так, как с осужденными – палач? Пусть-ка глотнут своего собственного снадобья! Да! Именно это будет по справедливости. Почему бы не обойтись с ними так же, как со смертоубийцами – теми, что на виселице болтаются?

Джентльмен в черном выпрямился, по-прежнему стоя на цыпочках, и понизил голос.

– А вы знаете, что делают с трупами, друг Скрибблер? – осведомился он, многозначительно наклоняя голову. – Ну, с трупами смертоубийц – после того как их снимают с виселицы? Как вы полагаете, что с трупами происходит, э?

От слов «смертоубийцы», «трупы» и «виселица» мистеру Скрибблеру явно становилось не по себе. Не отрывая глаз от дымчатых стекол, он медленно покачал головой, подтверждая свое невежество в отношении дальнейшей судьбы помянутых бренных останков.

– Эти трупы, друг Ричард, – сообщил мистер Хикс зловещим шепотом, – эти трупы отправляют на вскрытие.

При этом кошмарном слове глаза мистера Скрибблера потрясение расширились. Он прикрыл рот ладонью и в ужасе уставился на собеседника.

– Ага, их на куски режут. А-на-то-ми-руют. Не кладут в гроб и не закапывают в землю, как честных людей, а отправляют на вскрытие, чтобы начинающим докторам было на ком попрактиковаться.

У мистера Скрибблера неудержимо задрожали губы, глаза наполнились слезами. Он испуганно переводил взгляд с мистера Хикса на Бриджет, ища подтверждения только что описанным ужасам. Прелестная поденщица утвердительно кивнула.

– Вот так бы старина Хикс и расстарался – конечно, дай старине Хиксу волю, – докончил франт в брюках в полосочку, взглядом истинного художника любуясь на картину торжества справедливости. Он удовлетворенно потер руки и снова спрятал их в карманы. – Вот один мой знакомый, Боб, он в этом вопросе со стариной Хиксом на все сто согласен. Боб у нас необщительный и сам так говорит: дескать, он – человек не компанейский. И все же ему не меньше старины Хикса хочется полюбоваться, как долговязый гнусный прохвост болтается в петле. Вы, часом, Боба не знаете, мистер Ричард? Большой оригинал. Живет у воды. Вокруг глаз – темные круги, вроде как у енота, и мерзко так косит в придачу.

Мистер Скрибблер качнул головой в знак того, что с этой мизантропической личностью незнаком.

– Да, но ведь есть еще и третий прохвост, друг Ричард. Хитрец тот еще, в сравнении с ним эти двое – чистые агнцы. По виду судя, он – джентльмен, однако внешность бывает и обманчива. По-моему – а я знаю, что говорю, – пресловутый молодой джентльмен хуже, чем эти двое и мой приятель Боб вместе взятые. – Мистер Хикс снова опасливо оглядел все темные уголки и только тогда еле слышно прошептал: – А знаете, что мне поручил жирный прохвост?

Как и прежде, мистер Скрибблер заверил, что не знает.

– Он поставил меня шпионить за пресловутым молодым джентльменом. Ага! Собирать секретные сведения. А знаете, что еще, друг Скрибблер? Этот наш джентльмен, о котором я речь веду, – клиент жирного прохвоста! Ага, ага! (Это – в ответ на отразившееся на лице мистера Скрибблера изумление.) Он меня заставляет шпионить за своими собственными клиентами! А поскольку пресловутый джентльмен входит в число его клиентов, так оченно даже понятно, что вы, мистер Ричард, помянутого джентльмена своими глазами видели, прямо тут, в конторе. Он в городе впервые. Винч мне велел глаз с него не спускать днем и ночью и все насчет него разнюхать. Жирный прохвост так бы и затрясся в своих штанах, если б хоть смутно заподозрил, с каким пройдохой связался! Вот что самое приятное-то во всем деле!

– Ла, а я-то думала, что самое приятное – это я, – промолвила Бриджет, рассмеявшись и стрельнув глазками в сторону мистера Скрибблера.

– Так и есть, Бриджет, так и есть, милочка, но, прошу тебя, не перебивай, – укорил мистер Хикс. – Так вот, о чем я, мистер Ричард… Самое приятное – вот что: жирный прохвост приставил меня шпионить за одним из собственных своих клиентов, за молодым джентльменом, которого вы имели возможность видеть в этой самой конторе. Жирный прохвост, оченно хорошо зная, что джентльмен в Солтхеде чужой, посылает старину Хикса поразнюхать насчет чего-нибудь темного, потаенного, компрометирующего, чего-нибудь неблаговидного, чего-нибудь сомнительного – словом, того, что помогло бы жирному прохвосту прибрать молодого джентльмена к рукам. Но самое приятное состоит в том, друг Скрибблер, что в дураках останется жирный прохвост, потому что пресловутый молодой джентльмен сам кого угодно к рукам приберет.

Здесь мистер Хикс принялся тяжко раскачивать головой – видно, сведения, в ней заключенные, обладали немалым весом.

– А уж чего я навидался в доме пресловутого молодого джентльмена, друг Скрибблер!.. Да, старина Хикс и там побывал. Как и зачем, обсуждать не будем, но я там был и таких ужасов нагляделся, что у вас бы волосы встали дыбом, – невзирая на весь свой страх перед пресловутым молодым джентльменом, Самсон Хикс не сдержал сухого смешка в адрес мистера Скрибблера, – кабы уже не стояли!

Даже будь мистер Скрибблер способен оценить шутку, времени на это у него почитай что не оставалось, поскольку в следующее мгновение дверь во внутреннюю комнату распахнулась, и на пороге возник один из уединившихся прохвостов, а именно жирный. Мгновенно оценив положение дел, он предостерегающе наставил на клерка указательный палец.

– Скрибблер – Пуддлби, и немедленно! – рявкнул поверенный, отчего зазвенела золотая цепочка для часов у пояса. Он облизнул губы и развернул свою криво посаженную голову в направлении мистера Хикса, поспешно слезавшего со стола. – Хикс, вы здесь. Кхе-кхе. Хватит отвлекать этого юного идиота: он занят важным делом. Вы меня слышите, Скрибблер? Раз уж вы здесь, Хикс, извольте узнать, что мистер Иосия Таск… кхе-кхе… в настоящий момент находится в моей конторе. Мы с ним готовим документы для приведения в исполнение судебного приговора… кхе-кхе… и уже почти закончили. А потому задержитесь: я дам вам распоряжения касательно ликвидации имущества. Кхе-кхе. И прекратите досаждать этому молодому олуху! – Он сощурился на Ричарда Скрибблера, дождался, чтобы клерк вновь принялся за работу, и удалился во внутреннее святилище.

Мистер Скрибблер, старательно избегая встречаться с посетителями взглядом, потратил несколько минут на то, чтобы со всем тщанием привести в порядок и разложить перед собою письменные принадлежности. Он пролистал увесистый фолиант, сверяясь со статьями и пометками, и извлек на свет несколько вложенных между страницами отдельных листков. Поставил свечу сперва туда, потом сюда. Довольный результатом, извлек из шевелюры перо и обмакнул его в чернила, готовый наконец-то подступиться к Пуддлби. Но не успел он начать царапать по пергаменту, как снизу донесся знакомый голосок.

– Ла, мистер Скрибблер, с какой стати вам исполнять его приказы? – фыркнула Бриджет. – Он вам что, мать родная?

К чести мистера Скрибблера надо сказать, что он грандиозным усилием воли проигнорировал замечание и вместо того сосредоточился на предстоящей ему важной работе.

– Никакая он ему не мать, уж будь уверена, – ответствовал Самсон Хикс, снова взбираясь на стол. – У жирного прохвоста ни капли молока сердечных чувств не найдется.[1]1
  Аллюзия на цитату из У.Шекспира («Макбет», IV, 18).


[Закрыть] Он-то самомнением «под завязку» нашпигован, скажу я вам.

Поскольку эти излияния, по всей видимости, не произвели на клерка ни малейшего эффекта, неутомимый альпинист мистер Хикс полез еще выше по стопке фолиантов и папок. Упираясь пальцами и носками башмаков, он осторожно вскарабкался по склону вулкана, пока не оказался почти что на одном уровне с краем письменного стола мистера Скрибблера.

– Снова за труды праведные, э? Ах, как это мило!

– Он – натура чувствительная, – вклинилась Бриджет. – Ла, мистер Скрибблер, мистер Самсон Хикс вам вопрос задает, вы разве не слышите? Он же ваш лучший друг, не считая еще одного человека, сами знаете кого, а уж она вас до скончания жизни ждать не станет.

– Да слышит он, слышит, – закивал мистер Хикс, не погрешив против истины, поскольку заметил, что сосредоточенность мистера Скрибблера уже убывает, о чем свидетельствовали многочисленные признаки: передвигалось по пергаменту с перебоями, то и дело останавливаясь, зрачки переместились к уголкам глаз. А тут еще клерк зевнул и взъерошил волосы.

– Бриджет пора за уборку приниматься, – напомнила прелестная поденщица. – Но без поцелуя она ни за что не уйдет. Ла, мистер Скрибблер, неужто вы таки не спуститесь и не уделите минутку Бриджет, прежде чем она с вами распрощается?

– Да сгинь ты со своим поцелуем! Хикс о деньжатах толкует, – негромко предостерег Самсон Хикс, тщась отвлечь клерка от его занятия. – Собственно говоря, это предложение, друг Скрибблер. Предложение оказать небольшую услугу. В высшей степени пустячную услугу – разумеется, с надеждой на вознаграждение.

При одном лишь упоминании о деньгах перо мистера Скрибблера застыло в воздухе. Глаза его, превратившись в щелочки, хитро забегали туда-сюда. Брови поползли вверх словно бы удлинились. Клерк отложил перо, оправил жилет, свесился с табурета, сложив руки на коленях, и с новым интересом впился взглядом в дымчатые стекла очков.

– Ага, – выдохнул мистер Хикс, не то радуясь про себя, не то запыхавшись, – ведь он по-прежнему балансировал в воздухе, цепляясь за стопку книг. – Я так и знал, что вы равнодушны не останетесь. Друг Ричард, уж простите мою смелость.. а сколько жирный прохвост вам на данный момент платит? Может ли быть, что больше восемнадцати шиллингов в неделю, э?