Текст книги "Путь бойца. Автобиография без купюр. О себе, победах и поражениях"

Я решил пробиться в шестёрку лучших, чтобы получить счастливый билет в мир высших спортивных достижений, туда, где обитала спортивная элита, сливки общества. Лучшие борцы страны соперничали в этом виде спорта: и национальные чемпионы, и члены команды All American. Каждый год, пока учился в университете Миннесоты, я участвовал в открытом турнире США. Дважды бился за шестое место, и оба раза проигрывал со счётом 4:1. В обоих случаях я не мог поверить, что опять проиграл. Я был ошарашен результатом. Я старался изо всех сил, боролся, но почему-то никак не мог победить, не мог преодолеть какой-то барьер. Этот турнир был намного сложнее предыдущих. Вместо 32 участников, которые боролись за 8 мест, 60 во что бы то ни стало пытались попасть в шестёрку лучших. Мне предстояло изрядно попотеть, чтобы попасть в заветное число.

Я тренировался с этими ребятами в университете Миннесоты. Они были студентами колледжа в команде второго дивизиона этого учебного заведения. Звёзд с неба не хватали, ничем не выделялись. Я просто ходил на их тренировки, официально не числясь, и не имел никакого наставника. Поэтому мой результат на их фоне уже выглядел впечатляющим достижением. Ведь я выступал против парней, которые всё время тренировались при школе Олимпийского резерва.

Тем не менее я не попал на отборочные, и это сводило меня с ума. Я был на волосок от своей мечты, но всё рухнуло. Я впадал в бешенство и не знал, как сдержать себя. Турнир проводился каждый год, поэтому я убеждал себя, что в следующий раз выйду победителем.

Два года, которые я провёл в Миннесоте, не прошли для меня даром. Я тренировал, тренировался и учился всё время. Я распалил свой внутренний огонь, участвуя в маленьких турнирах по борьбе и джиу-джитсу. Много времени отдавал семье. У нас появился второй ребёнок, дочь Микаэла. Получив магистерскую степень, я смог работать психологом. Несмотря на то, что я очень любил Миннесоту, свой родной дом, северо-западное Тихоокеанское побережье звало обратно. Взяв новенький диплом, загрузив вещи в машину, мы отправились на запад, в Олимпию.

Глава 4
НА ВЗВОДЕ

Вернувшись домой, я сразу же нашёл работу специалиста по психическому здоровью в округе. Моими подопечными стали молодые люди, страдавшие шизофренией и биполярным расстройством. Я легко нашёл с ними общий язык, потому что мы оказались почти ровесниками. Я их понимал, и мог помочь не только на словах. Так я зарабатывал на жизнь, сразу же приступив к делу.

Теперь я работал по сорок-пятьдесят часов в неделю и действительно получал от этого удовольствие, но спорт уже стал моей частью. Соревновательный дух жил во мне, я стремился к новому увлечению.

Я узнал, что Рэнди Кутюр и Мэтт Линдлэнд теперь занимаются профессиональными боями. Эти ребята были борцами из округи, и я знал их обоих. Рэнди отправился заниматься борьбой в Государственный университет в Оклахоме, а Мэтт уехал в Небраску. И они не просто боролись на профессиональном уровне, но и выигрывали! Мне нужно было разузнать об этом побольше.

Поэтому я решил покопаться в Интернете, тогда это было в новинку, где и нашёл вебсайт центра американских боевых искусств в Киркленде, пригороде Сиэттла. Я был сразу же заинтригован, поэтому немедля поехал туда и встретился с Мэттом Хьюмом, директором центра. Присутствия на одной тренировке вполне хватило, чтобы понять: это именно то, чем я хотел заниматься.

Там предлагался грэпплинг (смесь борьбы и джиу-джитсу), кикбоксинг, и смешанные боевые искусства (MMA). В Олимпии я познакомился с парнем по имени Деннис Холлман во время тренировок. Мы подружились. Он жил в соседнем городке Йелм, стал чемпионом штата и очень увлекался этим перспективным спортом. Поэтому мы ходили в АМС вместе, а ещё тренировались у него дома.

У меня загорались глаза, когда я думал о новом занятии. Моё спортивное прошлое идеально подходило для нового спорта. Будучи хорошим борцом, я смогу добиться неплохих результатов. Иногда на тренировках меня сбивали с ног этими сумасшедшими приёмами: я вообще не понимал, что происходило. Но часто сам мог запросто уложить человека на лопатки, прижать его и отлично со всем справляться благодаря борцовскому прошлому.

«Стойка», «бокс», «кики» – пока ещё только слова. Я всё делал интуитивно. Спортом, который захватил меня, я занимался на любительском уровне. Я испытывал сильное волнение – чувство, что иду по лезвию ножа.

Мой первый любительский бой проходил в Сиэтле. Я соврал жене, сказав, что еду лишь на рядовой матч по борьбе. Мечта о соревновательных боях всё ещё оставалась табу для меня, и я не хотел её спугнуть.

Когда бой начался, я вышел, не зная точно, чего ожидать от противника, но вскоре всё понял. Мой оппонент так сильно ударил, что у меня изо рта выскочила капа и улетела прямо в зрительный зал. Это привело меня в чувство, я смог справиться с противником и выиграть бой. То была сумасшедшая адреналиновая гонка, что-то вроде наркотика. Но я вовсе не был адреналиновым наркоманом. Соревнования заводили меня. А этот новый спорт давал возможность соревноваться и дальше. Что повлияло и на мои дальнейшие цели.

Я получал моральное удовлетворение от того, что помогаю людям с психическими отклонениями. Но мне и самому следовало бы ответить на многие вопросы, адресованные себе самому.

Я начал продвигаться к новой цели. Сначала хотелось выиграть одну схватку, потом другую. А дальше понеслось.

Однажды я отправился в AMС, где проводился очередной бой. Команда UFC недавно сформировалась и только-только начала проводить первые встречи. Рэнди Кутюр сражался за титул UFC. Он вырос в Эверетте, всего в тридцати милях от того места, где мы выступали. Он выходил против Мориса Смита, которому принадлежал спортзал в нескольких милях отсюда. Впоследствии я стал тренироваться с Морисом.

Я был там и присматривался к своим возможным соперникам. Некоторых я знал.

Победу присудили Рэнди. Когда он стоял с поднятой в знак победы рукой, меня словно током ударило: это именно то, чем я хочу заниматься!

Рэнди выиграл только благодаря приёмам из борьбы, и это меня вдохновило. Морис был чемпионом мира по кикбоксингу, а Рэнди просто взял и уложил его на лопатки. Наша группа смотрела на это, и в то время, как другие получали удовольствие от зрелища, я анализировал каждую малюсенькую деталь в действиях Рэнди; для меня всё было важно; и я знал, что мне это по силам. Я могу валить людей и удерживать их на земле так же, как и он. И вот, оказавшись в новом спортивном зале, я мог научиться некоторым болевым приёмам и другим премудростям, отшлифовать своё мастерство. Внезапно это стало так очевидно, что как будто бы мне вручили ключи от какого-то королевства. Я тоже мог это делать. Я мог бы стать чемпионом!

Вот так я заинтересовался ММА. Как только я осознал, что могу достичь определённых высот в новом виде спорта, я бросился в него как в омут с головой, и продолжал тренироваться, выступать на любительских соревнования и лгать жене обо всём происходящем. Я провёл около двадцати любительских боев за два года на Тихоокеанском северо-западе и все их выиграл. Я хотел заявить о себе как о профессионале, но понятия не имел, какая пропасть между любительским и профессиональным уровнем. Очень скоро мне представился шанс.

***

Несмотря на мой энтузиазм в работе в сфере психического здоровья, я не мог всем помочь. Я столкнулся с несколькими очень грустными историями и часто сочувствовал пациентам. Я видел людей, жизни которых рухнули из-за психического расстройства. Они стали изгоями в собственных семьях. Родные не понимали, что именно произошло с их близкими. Родители, оказывая заботу, просто не знали, как правильно вести себя в подобных случаях. Их любимые дети стали совершенно другими, занимались совершенно идиотскими вещами. Они делали всё, чтобы попасть в беду. Тяжело было видеть, как болезнь ломала людей. Я действительно хотел что-то изменить, хотел помочь.

Конечно, это было нелегко, но каким-то образом я смог представить себя на их месте. Возможно, моя собственная борьба с одержимым поведением и булимией в старшей школе позволила мне проявить участие. Я знал, что такое отличаться от других и быть изгоем. То, через что я прошёл в старшей школе, было вроде психической болезни. Мне очень хотелось помочь всем.

Я всегда принимал во внимание их пожелания. Был один пациент, который получал небольшие выплаты по страховке с работы, поэтому я пошёл и купил ему компьютер. Никто не верил, что я это сделал. Этот парень не принимал лекарства регулярно, и все на него уже давно махнули рукой, считая, что он не сможет пользоваться компьютером или даже понять, что за штука перед ним. Но они недооценивали его. Может, он и был болен, но при этом умён. Он работал в магазине по продаже велосипедов, а до этого механиком. У него имелась семья. И он любил свой компьютер. Он снова почувствовать себя человеком.

В то время у меня был абонемент в спортзале в центре города, и я записал туда двух парней. Я подумал, что возможно, занятия пойдут им на пользу. Они могли бы научиться жить в режиме, контролировать свою жизнь и что-то в ней изменить. У них могла появиться хоть какая-то надежда на будущее.

Мне нравилось работать лично с этими ребятами. Я возил их в спортзал, мы катались на баллонах по маленькой речке, которая текла через город. Мне нравилось такое общение с ними. А законно ли это было? Не знаю. Во всяком случае, в моей должностной инструкции ничего об этом не говорилось. Я просто хотел дать им всё лучшее. Если бы я был пациентом, то, скорее всего, именно этого мне бы хотелось. Если бы мой психолог давал мне выбор между катанием на баллонах или посещением групповых встреч и приёмом лекарств, можете догадаться, каким бы оказался мой выбор, особенно, если тебе двадцать три года.

Я пытался сделать что-то другое для этих ребят, так же, как и обучить их жизненным навыкам. Если бы я взял их на реку Дешутес, может быть, в следующий раз они собрались бы вместе и сделали бы это самостоятельно. Все другие обращались с ними, как с больными, говоря им принимать таблетки и ходить на консультации. А как насчёт настоящей жизни?

Акцент ставился на то, чтобы пациенты смогли находиться в обществе: знали, что есть место, где они могут остановиться, что они не нарушают закон, могли бы принимать лекарства, получать деньги и не оказывались в больнице. Если всё шло по плану, то тебя считали классным специалистом. Но это существование, а не жизнь. В этом большая разница. Да, всё это очень важно, но в результате получается нуль, потому что человек просто сидит в квартире и гниёт.

Как я и говорил, такая работа была не каждому по плечу, иногда она могла даже привести к депрессии. Например, как-то я навещал одного парня, госпитализированного за членовредительство. Он очень сильно порезал себя ножом из-за того, что стыдился своего тела. Это было грустное зрелище.

Особенно нравился мне пациент, которого я назову Глен. Двадцатилетний парень страдал биполярным расстройством. Мне позвонили из полиции и сообщили о его аресте. До болезни у Глена была работа, любимая девушка и ребёнок. Заболев, он лишился всего. Его сумасшествие было абсолютно неконтролируемым, просто из ряда вон. Он выкрасил своё тело в красный цвет и мог танцевать голым на вершине здания в центре Олимпии. Конечно же его упекли в тюрьму. Там сразу же поняли, что с головой у него не всё в порядке, и позвонили мне. После осмотра я направил его в Западную государственную больницу (самый большой в штате госпиталь для умалишенных), где его продержали 90 дней. Когда он оттуда вышел, всё было в порядке, потому что Глен принимал лекарства. Он был умён, грустен, мог чётко выражать свои мысли. Он точно знал, что произошло в его жизни. Иногда у биполярников и шизофреников случаются моменты просветления, во время которых они и осознают, что как-то не складывается их жизнь, но в большинстве случаев этого не происходит. Большую часть времени они находятся в состоянии паранойи или иной одержимости и совершенно не понимают происходящего на самом деле. Не так оказалось в случае Глена: впадая в сумасшествие, от терял объективное восприятие. А в основном был как все.

Однажды вечером мне позвонили из экстренной службы, сообщив, что один из моих пациентов в больнице. Ему выписали не те лекарства, и он слетел с катушек. Он поселился в дешёвом отеле и предпринял неудачную попытку самоубийства. После того, как до него дошло наконец-то, что он не умрёт, он набрал 911.

То, что я мог потерять этого пациента, повергло меня в ужас. Этот случай в полной мере продемонстрировал, насколько я переживал за своих подопечных, что я действительно хотел сделать жизнь этих людей нормальной. Я принимал всё близко к сердцу. Но всё-таки случилось так, что я подвёл этого парня. Конечно, я проверял, есть ли у него жильё, разок привёл его в спортзал, думая, что этого достаточно и дела пойдут на лад. Но улучшение не наступило.

С ещё одним пациентом, которого я назову Гас, мы познакомились в больнице. Он был значительно старше, где-то около пятидесяти. Тоже параноидальный шизофреник. Он видел оборотней на деревьях и ещё много чего интересного. Он жил в трейлере за домом родителей, которые заботились о Гасе всю жизнь. Он никогда не работал, и его родители говорили, что он с детства был таким.

Он был сумасшедшим, я убедился в этом во время интервью с ним. Несколько лет его даже держали под стражей, на этом фоне у него развилось огромное недоверие ко всей ментальной системе здоровья. Я не мог запихнуть в него таблетки. Хорошие антипсихотропные вещества могли творить чудеса, но он мне не доверял. Поэтому первое, что я ему сказал, так это то, что не буду настаивать на приёме лекарств. А закон здесь специфический. Гас не представлял серьёзной опасности ни для себя, ни для окружающих. Он, например, мог пойти в лес и наесться там ядовитых грибов по ошибке и загреметь в больницу. Физически он был совершенно здоров, но нёс всякую чушь. После обследования и разговора с ним я лишний раз убедился, что он не опасен.

Он остался моим пациентом, и я смог выбить ему немного денег из социальной поддержки, чтобы помочь родителям заботиться о нём. Теперь у него были деньги, чтобы купить продукты. И когда я пришёл навестить его, на столе лежало штук пятьдесят бутербродов для угощения оборотней.

Он также постоянно ходил в хозяйственные магазины и покупал проволоку и различные провода, из которых создавал причудливые инсталляции, словно экспонаты из музея – настолько профессионально они были сделаны. Если бы он хотел заработать деньги, был бы более организованным, он мог бы продавать эти вещи и преуспеть. У него был талант.

Такие люди непредсказуемы. Они закрыты. Неизвестно, как и о чём они думают, какие на самом деле в них скрыты таланты. Их нельзя разглядеть сразу. Они очень скрытные. Я узнал о хобби этого человека только потому, что он мне его показал. Я верю, каждый человек одарён, если даже на него нашит ярлык пациента психической больницы. Последнее, что можно услышать, когда слышишь словосочетание «пациент психбольницы»: «О, мне интересно, в чём же он хорош!» Никогда. На них смотрят с испугом. Окружающих лишь интересует, насколько они опасны.

Работа с этими парнями многому меня научила. Она доказала, что мы клеймим людей, которые просто больны. Болезнь не их вина. Надо понять, быть милосердными и оказывать должную медицинскую помощь. Слишком часто наше общество игнорирует или отталкивает людей с психическими болезнями, а мы должны протягивать им руки помощи.

Профессия психолога также научила меня многому, что потом пригодилось в боях. Когда я работал с психически больными молодыми людьми, я был вынужден находить с ними общий язык и как-то входить в их положение. По вечерам и на выходных я боролся против соперников, которых тоже требовалось понять. Работа в этой сфере помогла мне открыть глаза на многие явления жизни, обращать внимание на то, что заставляет людей отступать. Это сделало из меня не только бойца, но и углубило понимание чувства милосердия.

Глава 5
ПЕРВЫЙ БОЙ

Ехали мы с Деннисом Холлманом и нашим тренером на север в Барнаби в Британской Колумбии. Стоял ясный сентябрьский день, бабье лето 1998 года. Времени для размышления хватало. Всем было интересно, что же ждёт нас впереди. Однако же никто не молчал в дороге. Мы коротали время, болтая и шутя. Поездка выдалась приятной. Никто бы и не догадался, что мы направлялись в Канаду на наш первый профессиональный бой ММА.

В то время ММА считался нелегальным в большинстве штатах и в Канаде, поэтому бой предстоял подпольный. Несмотря на это, он был профессиональным: организаторы продавали билеты, и бойцы получали гонорары. Во время наших разговоров я думал о том, как же дошёл до этого поворотного момента в жизни. Желание пробиться туда имелось, но вскоре я понял, что не очень-то хотел там находиться.

Потому что мы уже не боролись, как раньше, а участвовали в настоящих боях. За плечами у меня уже было несколько любительских боёв, кое-что в них мне нравилось, нравилось достигать высоких результатов, но каждый раз, когда я выходил на мат, меня охватывало беспокойство. Это был абсолютно новый уровень: профессиональный бой ММА – это очень серьёзно, а я ещё не был готов к нему.

Мысленно я убеждал себя, что могу. Я занимался борьбой в колледже – чувствовал себя сильным и жёстким парнем. Но в душе присутствовало смятение, неуверенность, я не знал, чем это закончится. Что-то вынудило меня выбрать наисложнейший вид спорта и добраться до самого высокого уровня. ММА – это смешанные боевые искусства. Тут и бокс, и кикбоксинг, Май Тай, борьба, дзюдо, самбо, джиу-джитсу, карате… дальше вы сами можете продолжить этот бесконечный список. Приёмы из большинства боевых искусств разрешены, а в борьбе все средства хороши. Цель – применить к вашему противнику болевой или удушающий приём или сбить его с ног. Только так можно выиграть бой. А в случае, когда не было нокаута или удушающего приёма, результатом считалась ничья, даже если ты доминировал.

Победа достаётся нелегко. Победить можно либо скрутив соперника, либо отправив его в нокаут. Это только усиливало давление на психику.

До этого я провёл около шестнадцати любительских боев, но все они состояли из одного лишь пятиминутного раунда. Я их выиграл и был вполне доволен собой. Профессиональный бой – совсем другое дело. Моим противником был Смит, подопечный Мориса. Морис был чемпионом UFC, пока не проиграл Рэнди Кутуру; я говорю о том самом бое, который заставил меня заняться ММА. Я испытывал огромное уважение к Морису. Помню, как я занимался в его зале в Киркленде и тренировался там несколько раз. Он был прикольным парнем, но также сокрушительным боксёром, кикбоксёром, да и просто чемпионом мира. И я собирался драться с одним из лучших его учеников и знал, что тут не будет проще простого.

Мы приехали немного раньше, за день до взвешивания. Я радовался, что у нас оставалось немного времени в запасе и не нужно проводить бой сразу же. Это чуть уменьшило напряжение, по крайней мере на тот момент. Итак, мы добрались туда за день, и в день взвешивания я увидел своего противника. Он оказался высоким, мускулистым, симпатичным парнем. Он вполне мог работать моделью, казался вальяжным и уверенным, даже слишком уверенным в себе. Как человек, который точно знает, что ему делать, чтобы победить. Я же не имел понятия. Взвешивался я не впервой, но в этот раз всё складывалось по-иному. В борьбе обычно все спокойные, эмоции не выплёскивают. Мой соперник вовсе не выпендривался, много болтал с Морисом и его другом. И все иллюзии испарились.

Эта троица смеялась и шутила – как будто мы просто тусили. Он казался таким медлительным и уверенным в себе. А мне было тревожно.

В день боя мы отправились в спортзал, который принадлежал нашему другу-тренеру. Это был старое, но чистое помещение с кучей выцветших матов, груш, боксёрских перчаток и падов для отработки ударов. Место с историей и особым запахом. Я немного позанимался на тренажёрах, не сильно, а чтобы размяться. Я помню, как смотрел на все эти постеры, коллекционные карточки ММА, вглядываясь в лица боксёров и кикбоксёров. Мне хотелось узнать, как же они стали заниматься этим спортом, почему они выбрали именно такую профессию. Есть же более лёгкие занятия. Меня интересовало, как они выигрывали все свои бои и чем занимались теперь. Я никогда не видел никого из этих людей ранее и подумал: вообще существовали они когда-нибудь?

В спортзале я пытался представить предстоящую схватку, прокручивая в голове все нюансы, ясно видя, что буду делать, как доминировать и выиграть. Работа с Деннисом приносила свои результаты. Мы проработали несколько приёмов, включая болевые, и я подумал: если я могу занять такую-то позицию, я знаю, что могу сокрушить его. Мне просто надо дойти до обозначенной точки. Я был всего лишь борцом, который знал очень мало приёмов в то время – удушающие, болевые приёмы или что-то в этом роде. У меня совсем не было навыков в стойке, да и удары оставляли желать лучшего. Прежде всего я был всего лишь борцом, ну может быть с парочкой удушающих приёмов в запасе и хорошей устойчивостью. Я очень надеялся, что, может быть, такого набора хватит.

Передо мной открывалась неизвестность. Я полагался на веру и инстинкт. Ясности не было. Я не мог просчитать, что будет делать мой соперник, как мне реагировать. Я шёл вслепую и надеялся, что, когда дойду до конца, мне понравится то, что увижу. Из-за отсутствия опыта я многого не знал. Несколько ранних схваток UFC я видел по телевизору и, несмотря на страх, мне очень хотелось попасть в эту среду. Я уже был в неё втянут. Отступать некуда.

***

Когда я занимался борьбой в колледже, то смог пробиться на национальные соревнования дважды, но никогда не попадал в All American. Впоследствии я отметился на открытом турнире США по борьбе и пытался застолбить место под солнцем в олимпийской команде, попав в шестёрку лучших, но не смог. Тогда у меня всё время вертелось в голове, что если бы я смог показать нужный результат, то чего-нибудь достиг. В старшей школе я не выиграл соревнования штата. Я даже никогда не попадал на них. И это меня тоже угнетало. Учась в колледже, я попытался стать национальным чемпионом или All American, но не смог добраться до этого уровня. Я всегда подходил близко, показывая сносные результаты, но никогда не попадал в цель.

А теперь, здесь, мне предстояло окунуться в одну из самых сложных вещей в мире. Я знаю, что есть более опасные занятия: прыжки с парашютом, ныряние с аквалангом, даже бокс из-за жестокости и ударов, которые тебе попадают в голову. Но какие другие виды спорта подобны этому, где двух людей кидают в клетку, а дверь запирают? Ты и твой соперник, да и судья, который за всем смотрит. Ты пытаешь ударить или уложить на лопатки противника. Существует очень мало способов для достижения цели. И у него такая же цель, как и у тебя.

Все эти мысли роились в моей голове накануне этого боя, подпольного боя в Барнаби, в Канаде в 1998 году.

***

Бой устроили на складе. Когда мы прибыли на место, там не было ни души. Народ только-только подтягивался и расставлял кое-где складные стулья. Сзади припарковался большой грузовик, я видел, как оттуда вытаскивали ринг, но за четыре часа до схватки внутри этого сарая в промзоне ничего не было.

Нам нужно было убить время, поэтому мы посидели немного в машине и призадумались. С одной стороны, ты благодарен за то время, что ты ещё не в игре, когда ещё не вышел один на один с соперником перед сотнями фанатов, жаждущих крови. С другой стороны, тебе хочется поскорее с этим покончить, потому что это нестерпимая психологическая мука.

За нами пришли за час до начала боёв. Нас завели в какую-то наспех сооружённую комнатку. Внутри находился большой контейнер со льдом, в котором стояли бутылки с водой и спортивные напитки для бойцов. Можно было выбрать, как ты хочешь биться – с замотанными боксёрскими бинтами кулаками или в перчатках ММА. Спорт только-только зарождался, поэтому можно было выбирать. Я не знал, что делать, и замотал руки тейпом. То же самое делал мой соперник.

Ринг установили, зрители постепенно подтягивались, а я просто подумал: «Боже, что я делаю?» И вновь увидел своего соперника. Он разговаривал с Морисом и другими партнёрами по тренировкам. Он спокоен, безмятежен, как будто пришёл сюда посмотреть. Это зрелище только усугубило моё беспокойство. Я подумал, что у него точно есть козырь в рукаве, он знает то, чего не знаю я. Он уже провёл пару профессиональных боёв. Я думаю, что это было всего лишь для отвода глаз, и он-то понял, что я для него буду тем ещё сюрпризом, когда увидел меня ступающим на ринг.

Мой приятель Деннис Холлман боролся против него в первом матче. Деннис был чемпионом штата, рестлером. В бою он доминировал. Как и я, он предпочитал удушающие приёмы и находился на своём сопернике всё время. Я смотрел за всем этим издалека, находясь в последних рядах толпы, и не мог поверить в происходящее. Это было сюрреалистично. Словно в дрёме прошло около семи или восьми минут схватки, когда внезапно прибывшая полиция остановила бой и вывела меня из этого состояния. Сначала я был в ужасе, так как Деннис даже не закончил свой бой, а я таким образом, не смог бы провести свой. Я беспокоился, что люди услышат о его отмене, подумают, что я струсил, что у меня сдали нервы и вообще я просто неженка. Но затем я почувствовал прилив облегчения. В этом не было моей вины. Я собирался выступать, а сейчас всё отменялось по моей вине. Я не отступил, но соскочил с крючка. Я выдохнул, мои мышцы ослабли. Мысль о том, что мне не придётся проводить бой, обрадовала меня.

Такое облегчение продолжалось, однако, недолго. Промоутер и полиция поговорили, и каким-то образом копов убедили позволить нам продолжить бой, предоставив им места в первом ряду, где те и просидели целый вечер. И тут я опять забеспокоился. Всё-таки мне придётся выступать.

Бой Денниса начался заново, это ему было на руку, потому что до конца оставалось лишь две или три минуты. Если бы они дошли до конца, скорее всего была бы ничья, даже несмотря на то, что он очевидно доминировал, так как не случилось удушающего приёма или нокаута. Победа присуждалась не судейскими записками, не подсчётом очков. Матч можно было закончить только лишь удушающим или болевым приёмом, нокаутом или вничью.

Бой начался сначала, и Деннису понадобилось лишь несколько минут, чтобы разделаться с противником, победив его удушающим приёмом. Мне от этого стало чуть полегче, потому что я тренировался с Деннисом и знал, что, если он мог победить, то и я смогу. Наш бойцовский метод работал.

После боя Денниса я вернулся в раздевалку, чтобы окончательно морально подготовиться. Всё должно было вот-вот случиться. Нас собрали всех в одном месте, и после каждого боя парни приходили с рассечёнными губами, кровоточащими носами и с синяками под глазами. Это был серьёзный бизнес. Это были бои. Люди здесь жестоко избивали друг друга.

Наконец нас вызвали. Я вышел из раздевалки и направился на склад, где набилась, возможно, тысяча людей. Было шумно. Музыка ревела, и все нас приветствовали. Это вообще не было похоже на борьбу. Каждый там хотел крови. Люди жаждали её, и поэтому орали. Я подумал, что это не для меня. Это для другого парня.

Ступив на ринг, я старался не смотреть на соперника. Вокруг успокаивались, всё замедлилось. Шум толпы стихал. Я слышал своё дыхание и стук сердца. Я подошёл к центру ринга, где судья озвучил правила: «Ок, слушайте команды», – сказал он.

Мы коснулись друг друга кулаками. Раздался звук гонга.

Началось.

Всё происходило как в замедленном действии, как под воздействием наркотиков. Я ощущал себя в другой реальности, в мире, наполненном водой, как в детских мечтах о полёте от моего мучителя Патрика-Немца.

Я взглянул на соперника. Он показался мне ещё больше, чем раньше, чем тогда, на взвешивании, смертельно опасным. Мои руки словно налились свинцом, я держал их внизу. Как только он стал приближаться, я почувствовал: мало что могу сделать.

Стремительный поток воздуха со свистом скользнул по моему лицу. Я чуть не получил смертоносный удар с разворота, и инстинктивно отступил, он промазал всего лишь на несколько дюймов. Это вывело меня из состояния зомби. Меня как будто молнией шарахнуло. Адреналин разрывал вены. Внезапно я услышал ор толпы и увидел ореолы и цвета вокруг. Вдруг я понял, что сижу на нём. Начав атаку, я тут же сбил его с ног. Теперь, наверху, я смог достаточно легко занять боковую позицию. Затем я применил удушающий захват. Как только я это сделал, он признал поражение. Возможно, это произошло из-за того, что его как следует долбанули, но это было не важно, с ним было покончено. Я не думаю, что ему хотелось продолжать бой.

Я почувствовал облегчение. Не радость или восторг, а облегчение. Мои мускулы обмякли. Я поднял руки и вышел. Меня распирало от чувства радости. Я не мог поверить в то, что произошло. Я выиграл свой первый профессиональный бой. Взглянув на руки, я увидел марлю, пропитанную кровью. Его кровью. Руки я размотал только в машине, некоторое время спустя, смотрел на эти повязки и думал: «Посмотри только, что произошло!»

Этот бой был проверкой мужества. В стороне остались все сомнения, страхи и беспокойство о том, что я за человек и могу ли быть бойцом. Я смог ответить на вызов. До самого конца я не был уверен в победе. Но знал, что выберусь оттуда. Не оттуда ли были все психологические мучения? Чувства неадекватности и неполноценности? Сомнения, размышления о том, кто ты есть? Это более болезненно, чем просто пойти, проиграть или оказаться в нокауте. И даже если ты проигрываешь, по крайней мере, ты можешь признаться себе в этом. Может быть, тебе придётся жить с тем, что ты был недостаточно хорош или мотивирован, но ты будешь знать: сделал всё, что от тебя зависело.

Я не дрался в детстве, избегая стычек любой ценой. Я был пассивным. Агрессивность пришла во время схваток по рестлингу, но ведь это борьба. Ты должен попытаться придавить соперника, выиграть по очкам, но в то же время не причинить ему вреда. Борьба выстроена именно таким образом, чтоб не причинить урона противнику. Удары коленом или локтем – против правил. Никаких удушающих приёмов. Ты просто пытаешься пригвоздить его к мату. Затем поднимаешься, пожимаешь руки и всё.

Здесь же соперники нещадно дубасят друг друга кулаками, ногами, причиняя друг другу телесные повреждения. Я словно прозрел, что-то изменилось во мне. Было это ни хорошо, ни плохо, а по-другому. Как будто приоткрылась заветная дверь.