Текст книги "Секреты профессионалов трейдинга. Методы, используемые профессионалами для успешной игры на финансовых рынках"

Распространение концепции Е-мини контрактов

Успех е-мини контрактов на индекс S amp;P 500 привел к созданию в июне 1999 года нового контракта е-мини на индекс NASDAQ. Распространение моды на новые инструменты поставило чикагские рынки в центр внимания всего финансового мира. СМЕ и прежде являлась глобальным игроком, в основном благодаря валютным фьючерсам и евродоллару, но, возглавив движение отрасли в совершенно новом направлении, биржа превратилась в доминантного игрока, которым является и сегодня. Будучи председателем комитета по индексным фьючерсам, я был обязан изыскивать пути решения проблем, которые принесла брокерам и трейдерам на площадке новая концепция.

Одна из проблем заключалась в стремлении комиссионных торговцев фьючерсами (FCM) получить немедленную выгоду от внедрения е-мини контрактов. Площадки чувствовали угрозу для голосового рынка и противились всем нововведениям. Брокерам и менеджерам по работе в основном с розничными клиентами пришлась по душе идея распространения электронного трейдинга и на другие сегменты рынка ценных бумаг. Необходимость этого становилась все более очевидной по мере того, как мы наблюдали за нескончаемым подъемом индекса NASDAQ, превысившего сначала отметку в 2000, а затем и в 3000 тысячи пунктов. Чем выше поднимался индекс, тем труднее становилось управлять контрактом. Цифры стандартных дневных отклонений привели к такому непомерному раздуванию маржи, что для многих брокеров на площадке риск исполнения клиентских заказов оказался непродуктивным.

Для арбитражеров растущие объемы электронного рынка превратили попутный ветер в шторм. Поначалу статистические арбитражеры были в состоянии автоматизировать модели, что давало им возможность одновременной работы по нескольким инструментам. Я постиг все увеличивающуюся власть технологий при посещении трейдеров в компании Купер Неф, которые были самыми крупными моими клиентами по е-мини индексным контрактам. Еще до запуска е-мини контрактов Скотт Вайсблам вывел частных трейдеров компании Купер Неф в лидеры по использованию контрактов на индексы NASDAQ 100, Russell 2000 и S amp;P MidCap 400.

Посещение нового торгового офиса, построенного для Вайсблама в Нью-Йорке, произвело на меня сильное впечатление. Я был поражен тем, насколько новая автоматизированная система облегчает жизнь трейдерам, позволяя им одновременно делать совершенно разные вещи. В течение времени, ушедшего у нас на ланч, система произвела столько сделок, сколько Вайсблам не делал за целую сессию на голосовом рынке. Это стало открытием! Если они способны на столь частые входы в рынок сегодня, когда система еще не доведена до ума, что же будет тогда, когда она полностью вызреет? Я возвращался в Чикаго, полностью изменив свою точку зрения на последствия распространения электронных торговых платформ. До меня впервые дошло, что имел в виду Лео Меламид, когда сказал нам на одном из первых заседаний по вопросу е-мини контрактов: «Позвольте технологии вести вас». Технологические гении частных трейдинговых компаний использовали принцип автоматизации, создав своим трейдерам технологические преимущества.

Все началось как соревнование с момента запуска в торговлю фьючерса на индекс Dow Jones на СВОТ, а закончилось революцией во всей индустрии. Очень скоро от меня стали требовать в отчетах, посылаемых мной в штаб-квартиру Коммерцбанка во Франкфурте, уделять первоочередное внимание объемам электронной торговли. Банк, подобно другим европейским финансовым институтам, пришел к выводу о том, что голосовой рынок морально устарел и должен быть принесен в жертву во имя роста.

Великий уравнитель

В начале 2001 года меня пригласили на торжественный обед в чикагский отель Конрад Хилтон. На этом мероприятии Лео Меламид должен был получить приз Антидиффамационной Лиги (Anti-Defamation League, ADL – американская правозащитная общественно-политическая организация, противостоящая антисемитизму и другим формам нетерпимости по отношению к евреям. – Примеч. пер.) Чикаго. В числе выступавших ораторов был бывший сенатор от Иллинойса Пол Саймон (Paul Simon), почетный член совета директоров СМЕ. Мы были хорошими друзьями. После первого же заседания директората, на котором присутствовал Саймон, он отвел меня в сторону и спросил: «Джек, ты случаем не армянин?» Получив утвердительный ответ, он расплылся в улыбке. Его соседом по комнате в студенческом общежитии был армянин, с которым он дружил.

Саймону приходилось часто бывать в столице Армении Ереване, он был хорошо осведомлен о политической ситуации на моей исторической родине и трудностях во взаимоотношениях с соседним Азербайджаном. Много лет он посылал мне статьи об Армении или вырезки из газет с моими фотографиями, не забывая поинтересоваться при этом, во сколько мне обошлась реклама. Как-то раз я сказал ему, что, будучи республиканцем, всегда голосовал против него, о чем сейчас сильно сожалею. Я с теплым чувством вспоминаю о нашей дружбе, мне сильно не хватает этого прекрасного человека, ушедшего в мир иной несколько лет назад.

Зная об ораторских способностях Лео Меламида, я предвкушал нечто особенное, когда провожал его глазами, идущего по проходу к сцене, чтобы принять награду. Лео не разочаровал меня. Поблагодарив организаторов вечера, Лео тут же вскочил на свой любимый конек и начал говорить о рынке. Его речь содержала много интересных мыслей об индустрии, но одна его фраза привела зал в состояние возбуждения. Лео назвал рынок «великим уравнителем».

Мне всегда хотелось подобрать верные слова для описания моего опыта на рынке, и вот теперь слова Лео расставили все по своим местам! По сути, он хотел сказать, что рынок никого не дискриминирует и никого не выделяет. Если ты прав, значит, ты хороший трейдер. Не имеет значения ни твоя религиозная принадлежность, ни национальность. Единственное, что важно – способность осмысления информации, которая всегда под рукой, и способность трансформирования информации в прибыльную сделку. Таково мерило успеха на рынке. Речь оказалась во многом пророческой, в ней промелькнуло некое предвидение скорого изменения условий торговли, что и случилось в результате роста объемов и распространения е-мини контрактов.

Что случилось с эпицентром торговли

Мир стоял на пороге перемен, а на переднем крае революционных сражений была СМЕ. Однако вместе с усиливающейся популярностью инструментов, торгуемых через электронную платформу, биржевое сообщество стало отмечать неуклонное падение объемов на голосовом рынке. Серьезные перемены привели многих старых трейдеров в состояние, близкое к панике, ибо динамичная природа новых продуктов вынуждала их вносить коррективы в устоявшийся стиль работы. Еще недавно они находились в самой гуще биржевой торговли, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Физическое присутствие на площадке означало нахождение в географическом центре мира трейдинга. Но с недавних пор передний край обрел динамичность.

С запуском электронных продуктов передний край переместился с биржевых площадок на экраны мониторов. Он утерял при этом свою географическую составляющую, но зато обрел технологическую. Трейдеры уже не обсуждали свое место на площадке, их волновало другое: как сделать так, чтобы их платформы работали быстрее, хотя бы на десяток миллисекунд. Обычно люди не подозревают о сдвиге, случающемся каждый раз, когда торгуемый на площадке продукт мигрирует в электронную платформу. Тысячи рабочих мест на площадках были заменены тысячами рабочих мест вне площадок, но не каждый трейдер сможет преуспеть в офисе.

Даже в наши дни, когда большая часть объемов по фьючерсному контракту на индекс S amp;P 500 приходится на торговые платформы с е-мини контрактами, трейдеры все еще стоят на голосовых площадках, ставших вторичными по отношению к электронным платформам. То, что более крупный контракт торгуется с 10-пунктовым шагом по тику (increment per tick), а у е-мини контракта шаг 25-пунктовый, дает трейдерам небольшую, но все-таки возможность арбитража между двумя контрактами.

И хотя спред между двумя контрактами существенно сократился с момента запуска е-мини контрактов, на площадку все еще поступают заказы в достаточном количестве для процветания нескольких трейдеров. Многие уже давно поняли, что их способ ведения бизнеса обречен. Слова Лео оказались пророческими и предрекли перемены. Рынок превратился в уравнителя в еще большем масштабе – чудесный образчик дарвинизма нашей эпохи. Только сильнейший вид, в нашем случае наилучший, выживает при изменении окружающей среды.

Но метаморфозу претерпевала не только СМЕ, то же самое можно сказать и о моем бизнесе с компанией Коммерц Фьючерс. Сразу после запуска е-мини контрактов директорат внес изменения в правила клиринговой палаты. Вследствие чего возникла ситуация «ограниченной ответственности» коллективных членов клиринговой палаты в противоположность прежде действовавшему правилу, согласно которому в случае дефолта все члены клиринговой палаты совместно покрывали образовавшийся балансовый дефицит, обеспечивая тем самым нормальное функционирование рынка и биржи. Крупные институты обязывали создавать дочерние структуры, которые в случае серьезного кризиса выполнили бы роль буфера. На самом деле, потребуй СМЕ у меня 100 миллионов долларов в связи с банкротством Моргана, я как президент компании Коммерц Фьючерс тут же позвонил бы юристу банка, а не казначею!

Ограниченная ответственность несла двоякую выгоду комиссионным торговцам фьючерсами (FMC). Во-первых, она создавала необходимый финансовый буфер, что шло на пользу финансовым институтам, фидуциарно ответственными перед своими инвесторами. Во-вторых, фирмы подобные компании Коммерц Фьючерс, получали право отсылать свободный капитал материнским компаниям, которые распорядились бы им с большей эффективностью. Изменения структуры клиринга и рост электронных рынков в Чикаго стали причинами моего вызова во Франкфурт, где мне предстояло провести презентацию для совета директоров.

Я прилетел в Германию 1 мая 2001 года. Находясь в полусонном состоянии вследствие нарушения суточного ритма организма, я задремал в такси и не заметил полицейских машин, во множестве курсировавших по улицам. Номер для меня был забронирован в отеле, расположенном прямо напротив башни Коммерцбанка, в самом сердце Франкфурта. Я распаковал вещи, вздремнул часок, а затем вышел прогуляться и понаблюдать за тем, как немцы, по моему разумению, справляют праздник 1 мая – европейский день труда. В Америке День Труда (Labour Day – федеральный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября. – Примеч. пер.) трудно представить без пикников с хот-догами и заправленным майонезом салатом. В Европе праздник первого мая отмечается демонстрациями рабочих, во время которых полиция принимает меры повышенной безопасности. Мой первый день в Германии был ознаменован кровавыми столкновениями турецких демонстрантов с немецкой полицией. В полнейшем шоке, я тщетно пытался понять происходящее, наблюдая, как две группы людей избивают друг друга палками и дубинками.

На следующий день мне предстояло выступать перед людьми, решающими вопрос финансирования дочерней компании, в которой я был президентом. Зал заседаний совета директоров являл собой огромное открытое пространство, ограниченное вместо стен окнам, от пола до потолка, с чудесным видом на Франкфурт. Начав презентацию, я вовремя заметил, что потенциал внимания членов совета невелик, и поэтому мне надо работать быстро. С помощью программы PowerPoint я ознакомил слушателей с изменениями норм, сообщив о ныне возможной репатриации средств во Франкфурт. Доклад занял минут 15, потом было голосование, которое прошло гладко. Один из членов совета, пожилой господин из Австрии, сказал: «Прекрасно, Джек, Вы армянин, не так ли? Вам известно, что мы в Австрии говорим об армянах? «Нет ничего хуже армянского еврея». Но это из-за ваших переговорческих талантов». Сбитый с толку, я не знал, как поступить. Объяснить, что я не еврей или запустить ему ручкой в голову? На моей родине, где у меня множество еврейских друзей, словосочетание «армянский еврей» звучит как комплимент. Но услышать такое из уст пережившего Вторую Мировую войну австрийца было неприятно, тем более что сказано это было с нескрываемым презрением. Помню, что вечер я провел в номере отеля, вспоминая своих бабушек и дедушек и их рассказы о совершенном турками геноциде.

Еще одна цель моего пребывания в Германии заключалась в ознакомлении людей с новыми электронными рынками в Чикаго. Коммерцбанк был совладельцем биржи Eurex. Его управляющим была хорошо знакома концепция электронного трейдинга. Более того, именно работающие с немецкими гособлигациями трейдеры Коммерцабанка участвовали в «насильственной миграции» ликвидности по фьючерсу на эти бумаги с биржи LIFFE на биржу Eurex. Казалось, всех приводила в восторг перспектива торговать индексными фьючерсами через электронную платформу. Немного времени понадобилось для того, чтобы понять, что индексные фьючерсы на Глобэкс – самый захватывающий род деятельности в режиме прямого доступа. Вскоре немецкие регуляторы внесли необходимые изменения в правила открытия счетов розничными инвесторами, позволившие избавиться от прежних юридических неясностей.

На первых порах дело шло туго, но вскоре ручеек новых счетов превратился в мощный поток. Брокеры в Мюнхене и Гамбурге неплохо заработали на трейдерах из германской провинции, никогда прежде не работавших на рынках капитала иоткрывших для себя мир электронного трейдинга. Я часто встречался с сотрудниками технического отдела банка, внимательно слушавшими мои пояснения касательно апгрейдов трейдинговых систем на СМЕ, которые были аналогичны используемым на бирже Eurex машинам.

Приверженцы технического анализа хорошо представляли себе потенциал электронного рынка. Они быстро догадались, что автоматизированные торговые стратегии переведут трейдера в более эффективный мультизадачный режим работы. Итоговым результатом внедрения банком электронных платформ стали, во-первых, намного более рациональное и продуктивное использование капитала, во-вторых, возможность и механизм для контроля действий трейдеров, что после инцидента с банком Бэрингс (Barings) было очень актуальным. Электронные рынки, проще говоря, позволили финансовым институтам выбивать из своих трейдеров максимум возможного, вместо того, чтобы заставлять их работать по одному-единственному инструменту.

Что случилось с торговой площадкой

По возвращении в Чикаго мне стала очевидна невозможность сохранения на биржевых площадках «статуса кво», которым пришлось делиться с электронными платформами ликвидностью. С увеличением открытого интереса по е-мини контрактам на индексы S amp;P 500 и NASDAQ 100 все хуже шли дела на физической бирже. Ценившееся некогда на вес золота место на площадках сильно подешевело, никакой толчеи на них уже не было, по торговым площадкам можно было свободно прогуливаться. Еще каких-то пять лет назад мы были свидетелями горячих споров по поводу пространства на площадках, особенно при перепродажах брокерских мест. Бывший член совета биржи и Нобелевский лауреат Мертон Миллер (Merton Miller) любил говорить о необходимости продажи мест на площадках с аукциона. Другим членам совета эта идея казалось дикой, но в то время она представляла оптимальную возможность разрешения ситуации.

Мертон был хорошим человеком и прекрасным ученым. Он имел дипломы университетов Гарварда и Джона Хопкинса (John Hopkins University), был профессором Высшей школы бизнеса университета в Чикаго (University of Chicago Graduate School of Business). Мертон всегда находил время для разговора со мной во время наших встреч в опере и в других общественных местах, представляя меня окружающим как своего коллегу по директорату СМЕ. Мало чем в жизни я горжусь больше, нежели званием коллеги Мертона Миллера. Мертон умер летом 2000 и нам всем его очень не хватает.

Мы сблизились, когда он попросил помочь ему прекратить то, о чем отзывался, как о «мерзости под названием “правило 80-А”». Это правило исключало из игры арбитражеров при движении индекса Dow Jones на 50 пунктов вверх или вниз. Чем выше взбирался индекс, тем труднее было фьючерсам наращивать объемы. В своей речи на церемонии присуждения ему ученой степени Мерт совершенно справедливо назвал это правило «анти-фьючерсным».

Неудобное правило перекрывало поток арбитражных ордеров, недостаток ликвидности начинал негативно сказываться на условиях торговли. В качестве президента индексного комитета я связался с моими друзьями в компании Купер Неф, с Винни и Дэнни, которые обещали содействие. Я собирался обратиться к NYSE с предложением об отмене правила 80-А. Отрицательное отношение фондовых экспертов к арбитражерам ни для кого не было секретом. В Нью-Йорке их считали субъектами, паразитирующими на рынке. Встретив как-то в кабине лифта на СМЕ председателя Нью-Йоркской фондовой биржи Дика Грэссо (Dick Grasso), я спросил, что они собираются делать с 50-пунктовым «ошейником». «Мы сделаем его 25-пунктовым», – прошипел он в ответ. К счастью, чиновники в конце концов взялись за ум и поняли, что исключение арбитражеров из процесса торговли приведет к эффекту, обратному тому, на что они рассчитывали, принимая правило 80-А.

Как Мертон и предсказывал за несколько лет до этого, ограничительный «ошейник» привел к исключению из процесса торговли определенной доли ликвидности, вследствие чего возросла волатильность цены. Вместо того чтобы действовать в качестве предохранителя, «ошейник» убивал ликвидность и повышал вероятность панических продаж.

Прозрачность рынка

Что будет с площадкой? Трейдеры обращались ко мне с этим вопросом каждый раз, когда я появлялся в зале биржи. Поток ордеров на площадку не прекращался, но заказы были крупнее, чем раньше. Надо сказать, что сообщество трейдерв-локалов привыкло кормиться именно розничными ордерами, которые теперь утекли на электронные платформы. В распоряжении трейдеров остались лишь большие институциональные ордера, заработать на которых было сложно. Было ясно, что мы находимся на эволюционном распутье. Я своими глазами наблюдал за трансформацией рынка. Все дело в том, что площадки перестали быть эпицентром торговли. Недостаток информации на площадке ставит традиционного трейдера в незавидное положение. Он явно проигрывает в конкурентной борьбе сидящему за компьютером трейдеру. Как следствие, начинаются душевные метания. Традиционный трейдер терзается вопросом о своей профессиональной состоятельности: трейдер ли он вообще, может, ему просто повезло оказаться в нужное время и в нужном месте – на площадке, где можно скальпировать и для чего особых мозгов не требуется. Кто считает себя настоящим трейдером, более-менее гладко переходит на платформы. Необходимая для профессии скальпера энергия остается без применения в мире электронной торговли. Мантрой членов биржи стало: «Измени подход и возлюби электронную платформу, или перестань считать себя участником рынка».

Трансформацию предстояло пережить не только трейдерам, привыкшим к физической площадке. Сообщество комиссионных торговцев фьючерсами (FMC) стояло на пороге эволюционных перемен, что заставляло многих задумываться о будущих перспективах. Многие старые брокерские конторы приступили к сокращениям своего персонала на биржах, сконцентрировав операционную активность в нью-йоркских офисах. Джим Макналти (Jim McNulty), в то время президент СМЕ, предложил рассчитанный на пять лет план поэтапного закрытия торговых площадок. Многие члены директората, включая и меня, полагали, что принудительная миграция не будет столь эффективной, как решение, принятое с учетом интересов участников рынка. Будучи сотрудником компании Коммерц Фьючерс, я должен был предлагать вниманию клиентов наиболее ликвидные инструменты, но достигалось это немалой ценой. Комиссионные торговцы фьючерсами были вынуждены предлагать своим клиентам две платформы на выбор.

Традиционная платформа голосового рынка включала в себя отделения для приема заказов (order desks), брокеров и процесс обработки ордеров. Новая электронная платформа имела встроенную систему автоматического контроля над рисками. Она вполне подходила на роль продукта для массовой дистрибуции. Я быстро внес изменения в бизнес-план компании Коммерц Фьючерс, сместив акцент со старомодных голосовых рынков на продажу электронно торгуемых инструментов. Для меня не было секретом нежелание определенных групп потребителей, я имею в виду крупные институты, работать с мини-версией контракта на индекс S amp;P 500, но розничные инвесторы были влюблены в нее.

За годы бычьего тренда на фондовом рынке, маржевые требования по фьючерсам на индексы достигли чудовищных величин. Гарантирующая выполнение контракта маржа высчитывается на основе волатильности рынка. Чем выше волатильность, тем больше маржа. Со снижением волатильности сокращаются и требования по марже. Поэтому маржа по контракту на индекс S amp;P 500, номинальная стоимость которого 250000 долларов, может быть в десять раз больше маржи по евродоллару, контракт которого стоит 1000000 долларов. Фондовый рынок намного волатильнее рынка инструментов с фиксированным уровнем доходности и требует более солидного финансового буфера между клиентами и клиринговой палатой. Увеличение гарантий выполнения контрактов ведет к уходу с рынка розничных инвесторов. Речь здесь идет не только о величине стрижки (haircut – слэнговый термин, означающий сумму денег, которая необходима для поддержания позиции. – Примеч. пер.), но и о том, что брокеры, работающие с розничными клиентами, предпочитают открывать позиции, не требующие огромных маржевых затрат. Контракты е-мини все изменили. Теперь мы имеем двухъярусный рынок. Крупные институциональные заказы продолжают идти на голосовой рынок, а заказы от розничных инвесторов создают поток ликвидности на электронных платформах. Все это стало истинным благословением для фьючерсных торговцев, которым приходилось годами бороться с регуляторами и вынужденно снижать размер комиссионных. Экономия, обусловленная ростом объемов, позволила комиссионным торговцам фьючерсами (FCM) продавать продукты и услуги вместе с функционально встроенными системами контроля над рисками. С тем же числом брокеров и сотрудников, что и прежде, фьючерсная компания может теперь открывать и отслеживать в десять раз больше позиций.