Электронная библиотека » Джек Лондон » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 26 сентября 2014, 21:33


Автор книги: Джек Лондон


Жанр: Зарубежные приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава Х

С этого времени я был признан настоящим мужчиной и сразу вырос в глазах портовых рабочих и устричных пиратов. Я прослыл славным малым и храбрым человеком. Интересно, что стоило мне только изменить взгляд на деньги, как я тотчас же перестал дорожить ими; не только никто уже не считал меня скрягой, но родные даже стали огорчаться из-за моего беззаботного отношения к деньгам.

С прежним скопидомством было безвозвратно покончено – настолько, что я написал матери и попросил ее отдать соседским ребятам все собранные мной коллекции; при этом я даже не поинтересовался тем, кому какая коллекция достанется. Я стал взрослым мужчиной и навсегда покончил со всем, что связывало меня с детством. Моя известность возрастала. Когда в порту узнали, что Француз Фрэнк собирался было продырявить мой шлюп носом своей шхуны, но я встретил его нападение на палубе «Рэзл-Дэзл» с ружьем в руках и правя рулем при помощи ног, так что Француз в результате должен был свернуть в сторону, в порту решили, что во мне что-то есть, даром что я так молод. Но я продолжал отличаться. Не раз я вдвоем с помощником то привозил на «Рэзл-Дэзл» больше устриц, чем другие суда такого же размера, то после дальнего набега мое судно единственное вернулось на рассвете на свою якорную стоянку. Однажды, в ночь на пятницу, я пришел к рынку первым, без руля и снял сливки с оживленной ранней торговли. Случилось я привел мой шлюп под одним кливером.

Но все мои подвиги на воде не так шли в счет, как те хорошие качества, которые я проявлял на суше: был добрым малым, сорившим деньгами и угощавшим всех без разбора, направо и налево, как и подобает настоящему мужчине. Все, вместе взятое, и обеспечило мне прозвище «Принц устричных пиратов». Мне тогда и в голову не приходило, что в один прекрасный день оклендские портовые рабочие, грубыми нравами которых в первое время я так возмущался сам, возмутятся моими отчаянными выходками.

Этот период моей жизни был неразрывно связан с пребыванием в кабаках; кабак – это клуб обездоленных, это их салон. Кабак был местом встреч; там мы вспрыскивали свои удачи и оплакивали неудачи, там мы заводили новые знакомства.

Я хорошо помню начало моего знакомства с Задирой Старшим, отцом Нельсона. Нас познакомил хозяин кабака «Разлука» – Джонни Рейнгольдс. Задира был очень интересным типом. Он владел и управлял шхуной каботажного плавания «Энни Майн», на которую мне очень хотелось попасть. Этот высокий, сильный старый викинг, с голубыми глазами и светлыми волосами, плавал на всех морях земного шара, на кораблях всех национальностей – и плавал в то время, когда вся жизнь моряка состояла из самых разнообразных и интересных приключений. О нем рассказывались целые легенды, и я привык относиться к нему с обожанием. Встретиться с ним мы могли только в кабаке, и, кроме рукопожатия и взаимного обмена приветствиями, наше знакомство дальше не пошло бы, так как старик отличался молчаливостью. Но тут явился на выручку Ячменное Зерно.

– Выпьем, – предложил я, помолчав ровно столько времени, сколько требовало приличие. Согласно общепринятому кодексу человек, угощавшийся за счет другого, должен был разговаривать с ним и выслушивать его. Джонни, как положено хозяину, подал несколько удачных реплик; у нас появились темы для разговора. Разумеется, выпив пива за мой счет, Нельсон должен был, в свою очередь, поставить мне угощение; беседа наша затянулась.

Чем больше мы пили, тем ближе мы знакомились друг с другом. Я уже из книг знал ту жизнь, о которой он рассказывал, и поэтому я с большим вниманием слушал его рассказы. Он с удовольствием вспомнил и рассказал мне несколько интересных случаев из своей молодости, и мы славно скоротали несколько часов в приятном разговоре и в шутках. Но если б не Ячменное Зерно, я не мог бы провести время так восхитительно; только Джон Ячменное Зерно мог заставить нас держаться на равных.

Джонни Рейнгольдс незаметно подал мне знак из-за стойки: не пора ли мне, мол, перейти на неполные стаканы. Но Нельсон продолжал опустошать полные стаканы, и я не хотел ударить в грязь лицом. Я перешел на неполные стаканы только после того, как их стал заказывать капитан Нельсон. К моменту прощания, длительного и очень дружелюбного, я был уже здорово пьян; да и Задира Старший был пьян не меньше. Только ложная скромность мешала мне признать, что он был пьян даже сильнее меня.

После этого Паук, Пэт, Ракушка и Джонни Рейнгольдс в один голос говорили мне, что я очень понравился Задире и он отзывается обо мне с похвалой. Это было тем более замечательно, что старик был нелюдим, зол и редко кого удостаивал одобрительного отзыва. Его расположение ко мне явилось результатом посредничества Ячменного Зерна. Этот случай лишний раз подтверждает, какие услуги оказывает Ячменное Зерно и чем он так крепко привязывает к себе людей.

Глава XI

Однако желания пить – органической потребности в алкоголе – у меня в ту пору еще не было, хотя я пил уже многие годы и пил помногу. Попойки были частым явлением в нашей жизни: люди, среди которых я жил, пили все поголовно. На воде я не пил вовсе и даже не брал с собой на борт спиртного. Пил я только на берегу, ибо чувствовал себя обязанным делать то, к чему призывал общественный долг, – угощать товарищей и давать им угощать себя; от этого не мог уклоняться ни один настоящий мужчина.

Иногда меня навещали Королева, ее сестра, брат и миссис Хедли. Я был хозяином шлюпа, а они гостями, и мой долг как хозяина состоял в том, чтобы оказывать им гостеприимство, а гостеприимство они понимали только в форме выпивки. Когда они являлись, я посылал Паука, или Ирландца, или Скотта, смотря по тому, кто из них был в это время в моей команде, за ведром пива или четвертью красного вина. По роду нашего ремесла нам нельзя было ссориться с полицией; когда полицейские в штатском платье навещали нас, мы потчевали их устрицами и, разумеется, ставили им и виски.

Несмотря на все это, я все еще не научился любить Джона Ячменное Зерно. Я был очень благодарен ему за оказанные мне услуги, но вкуса его никак не мог оценить. Как я ни старался поддерживать свое мужское достоинство, я не мог отделаться от позорного влечения к конфетам. Но я сгорел бы со стыда, если бы мою тайну узнали, и только иногда по ночам, когда мне удавалось спровадить мою команду на берег, я позволял себе вдосталь наесться сластей. Я отправлялся в библиотеку переменить книги, покупал на обратном пути несколько фунтов конфет, запирался в своей каюте, ложился на койку и в течение нескольких часов преприятно проводил время, читая книгу и истребляя в огромном количестве конфеты. Это были самые лучшие минуты в моей жизни.

Попойки представляли собой самые яркие эпизоды в жизни и являлись крупными событиями. Некоторые мои товарищи свободное от попоек время считали вообще прозябанием и жили только ожиданием моментов, чтобы напиться. Портовые рабочие всю неделю проводили в отупляющем труде, для того чтобы иметь возможность как следует кутнуть в субботу вечером; а мы – устричные пираты – работали и рисковали, терпели и торговались, чтобы, продав товар, вознаградить себя за все хорошей выпивкой. Хотя случайная встреча с приятелем могла изменить течение событий и привести к внеочередной попойке.

Именно эти «случайные» выпивки и были самыми интересными; за ними часто следовали любопытные приключения. После одной такой попойки Нельсон, Француз Фрэнк и капитан Спинк обнаружили украденную Виски Бобом и Греком Ники лодку, которую они спрятали под водой. Примерно в это время в компании устричных пиратов случились некоторые важные события. Нельсон подрался на борту «Энни» с Биллом Келли, получил пулю в лопатку и ходил с рукой на перевязи; потом он поссорился с Ракушкой и взял на «Северного Оленя» двух новых матросов, но те, испугавшись его диких выходок, бежали от него и рассказывали о нем на берегу такие страшные истории, что к нему никто не решался идти, и «Северный Олень» праздно стоял на якоре у берега. «Рэзл-Дэзл», со сломанной мачтой, стояла рядом с ней. Экипаж ее составляли мы со Скотти. Виски Боб повздорил с Фрэнком и ушел с Греком Ники к устью реки Сакраменто; оттуда они привели новую лодку, украденную у итальянцев. Владельцы ее потом явились в гавань и искали свою лодку у всех устричных пиратов. Мы понимали, что только Виски Боб и Грек Ники могли ее украсть. Но куда они ее спрятали? Сотни греков и итальянцев участвовали в поисках; они тщательно обшарили все уголки залива и устье реки, но ничего не могли найти. Тогда владелец лодки обещал тому, кто найдет ее, награду в пятьдесят долларов. Разумеется, это вызвало еще больший интерес к пропавшей лодке.

В воскресенье ко мне пришел старый капитан Спинк и с таинственным видом рассказал мне, что, когда он ловил рыбу у Аламедской пристани, во время отлива увидел у одного столба привязанный к нему конец веревки. Он попробовал потянуть за веревку и поднять то, что было к ней привязано, но это оказалось ему не по силам. У другого столба подальше был привязан другой конец веревки, тоже прикрепленный под водой к чему-то очень тяжелому. Похоже, это и есть пропавшая лодка. Капитан пришел, чтобы уговорить меня помочь ему поднять лодку и заработать пятьдесят долларов. Но я считал, что у воров тоже должны быть свои понятия о чести, и отказался от участия в этой операции.

Но Француз Фрэнк и Нельсон были в ссоре с Виски Бобом. (Бедняга Виски Боб! Он был добрым и благородным малым, но слабохарактерным и алкоголиком; в скором времени после описанных событий его тело нашли в заливе, продырявленное пулями). Не прошло и часу после того, как я отказался от предложения капитана Спинка, мимо меня прошел «Северный Олень». Капитан стоял с Нельсоном на борту. Сзади шла шхуна Француза.

Через некоторое время они явились обратно и шли как-то странно, рядышком; когда они повернули, огибая мель, я увидел, что из воды торчит нос рыбачьей лодки. Она была привязана канатами к шлюпу и к шхуне за шкафут. Отлив был уже в полном разгаре, и они уткнулись прямо в песок, с рыбачьей лодкой посередине. Тотчас же Ганс, матрос со шлюпа, спустил шлюпку и направился в порт; по торчавшей на носу лодки пустой бутыли легко было догадаться о цели этого путешествия. Мужчины хотели поскорее вспрыснуть так легко доставшиеся пятьдесят долларов. Вообще у всех поклонников Ячменного Зерна одинаковая психология: они пьют с радости и с горя; в последнем случае они пьют за будущую удачу, которая должна, рано или поздно, выпасть на их долю; пьют от радости при встрече с приятелями и пьют после ссоры с ними – с горя, что потеряли их; если им везет в любви, они пьют от радости, а если не повезло, то пьют с горя. В периоды безделья они тоже ощущают потребность выпить как можно больше – чтобы в голове зашумело и чтобы время не шло праздно. В трезвом состоянии они сгорают от желания выпить, а во время попойки у них появляется желание пить без конца.

Разумеется, компания пригласила и меня со Скотти. Мы стали помогать им истратить награду, которая еще не была получена. Пили мы здорово. Нам было очень весело – мы пели, болтали, рассказывали о своих подвигах и осушали стакан за стаканом. Нас хорошо было видно на набережной, и наши приятели, привлеченные шумом, приплывали к нам на своих лодках и присоединялись к нашей компании. Ганс то и дело ездил на берег с пустыми бутылками.

Веселье достигло своего апогея, когда пришли совершенно трезвые Виски Боб и Грек Ники и стали с негодованием упрекать вероломных товарищей, выхвативших у них из-под носа добычу. Француз Фрэнк, по наущению Джона Ячменное Зерно, начал было горячую тираду о честности и других добродетелях, но потом, не выдержав, вытащил Виски Боба на песок и задал ему, несмотря на свой преклонный возраст, здоровую трепку. Грек Ники вооружился лопатой и бросился Бобу на выручку, но Ганс предупредил его. Боба и Ники, избитых в кровь, посадили в их лодку и отправили домой, а победители сочли своим долгом отпраздновать победу.

Между тем орава наших гостей, представлявшая собой многонациональное сборище, вовсю демонстрируя разнообразные темпераменты, дошла уже до высоких градусов. Обычная сдержанность уступила место разнузданности и злобе: кто-то вспоминал старые обиды, пробуждалась старая вражда, и то тут, то там начиналась драка. Какой-то грузчик вспомнил, как его обидел устричник; устричник начал жаловаться на грузчика – в результате сжимались и шли в ход кулаки. По окончании драки пили за примирение, и недавние враги обнимали друг друга и клялись в вечной дружбе, до гробовой доски.

Вдруг входит Суп Кеннеди и требует свою старую рубаху, оставленную им когда-то на «Олене». Очевидно, он решил, что это самая подходящая минута для сведения счетов. Перед этим он пьянствовал в пивной «Сент-Луис», и, очевидно, сам Джон Ячменное Зерно привел его сюда потребовать свою старую рубашку. Несколько брошенных им слов послужили сигналом к драке. Суп схватился с Нельсоном на палубе, и оба повалились. Сам того не подозревая, Суп был на волосок от смерти. Фрэнк едва не проломил ему череп железным ломом. Уж больно он рассвирепел, увидев, как человек с двумя здоровыми руками напал на однорукого. Если «Северный Олень» еще существует, то на его борту должен остаться след от удара лома, миновавшего, к счастью, голову Кеннеди.

Но Нельсон вытащил из лубка свою забинтованную, пробитую пулей руку и со слезами ярости рычал, что он справится с Супом Кеннеди и одной рукой. Мы предоставили им возможность помериться силами на песчаной отмели. Одно время, когда казалось, что Нельсону приходится туго, Ячменное Зерно вместе с Французом Фрэнком тоже ввязались в драку. Против этого запротестовал Скотти и кинулся на Фрэнка; тот повернулся к нему, повалил, сел на него верхом и начал обрабатывать кулаками. Они катались по песку взад и вперед. Пытаясь разнять их, мы затеяли с полдюжины новых драк. Кое-как их удалось унять с помощью бутылок и других мер. Однако Нельсон с Супом Кеннеди продолжали бой. Время от времени мы подходили к ним и давали различные советы. Так, когда они в изнеможении лежали на песке, не в состоянии драться, мы советовали им засыпать глаза противнику песком. Они начали швырять друг в друга песком, потом встали и продолжали драку до тех пор, пока окончательно не выбились из сил.

Все это было скверно, смешно и скотски грубо, но подумайте, что все это значило для меня – шестнадцатилетнего юноши, сжигаемого страстью к приключениям, голова которого была полна рассказов о пиратах, разоренных городах, вооруженных столкновениях и воображение которого до безумия было возбуждено алкоголем. Это была неприкрашенная жизнь, дикая и свободная, – естественная для тех мест, где я жил, для того времени, в которое я родился. И более того – эта жизнь была чревата обещаниями. Здесь только начало. С песчаной отмели через Золотые Ворота дорога вела в обширный мир приключений на всем необъятном свете, где уже будут битвы не из-за старой рубахи или рыбачьей лодки, а во имя иных, более высоких и более романтических целей.

Когда я пристыдил Скотти за то, что его поколотил старик, он начал ругаться, и мы тоже подрались на потеху остальным; в эту же ночь он ушел от меня, забрав с собой пару моих одеял. В течение всей ночи, пока устричники спали на своих койках мертвецким сном, шхуна и «Северный Олень» покачивались на якорях в высокой воде прилива. Рыбачья лодка, все еще наполненная камнями и водой, покоилась на дне.

Рано утром я услышал дикие крики, раздававшиеся с «Северного Оленя». Я вскочил, ежась от утреннего холода, и увидел зрелище, заставившее долгое время хохотать всю набережную. Красивая рыбачья лодка лежала на песке, раздавленная, плоская, как блин, а на ней торчали шхуна Француза Фрэнка и «Северный Олень». По несчастной случайности, крепкий дубовый нос лодки пробил две доски в борту «Северного Оленя». Когда начался прилив, в образовавшуюся брешь хлынула вода; Нельсон проснулся, когда вода начала заливать его койку. Я выскочил на помощь, и мы вместе выкачали воду из шхуны и заделали пробоину.

Потом Нельсон приготовил завтрак, и во время еды мы обсудили создавшееся положение. Он был разорен. Я тоже. Никогда нам уже не заплатят пятидесяти долларов за груду щепок, лежавшую на песке. У него была ранена рука и не было команды. У меня был сожжен главный парус и тоже не было команды.

– Что бы ты сказал, если б я предложил тебе работать в компании? – спросил Нельсон.

– Давай работать вместе, – последовал мой ответ.

Таким образом я вошел в компанию с Задирой Младшим – Нельсоном, самым диким и необузданным из всех устричных пиратов. Мы заняли у Джона Рейн-гольдса денег, купили припасов, наполнили бочонки пресной водой и в тот же день отплыли к устричным отмелям.

Глава XII

Я никогда не жалел о тех сумасшедших месяцах, которые я провел в компании с Нельсоном. Да, он действительно умел управлять судном, хотя и заставлял дрожать от страха всякого, кто только плавал с ним. Быть всегда на волоске от гибели было для него наслаждением. Он гордился тем, что делает то, чего никто не осмеливается делать. У него был еще особый пунктик – никогда не брать рифы; за все время, пока я с ним плавал, «Северный Олень» ни разу не ходил под зарифленными парусами, как бы сильно ни дул ветер. Палуба у нас никогда не просыхала. Судно выдерживало огромное напряжение, но все-таки постоянно ходило под полными парусами.

Мы покинули Оклендскую пристань и вышли в открытое море, в поисках приключений. Эта славная страница моей жизни была возможна только благодаря Джону Ячменное Зерно. И в этом я обвиняю его. Я жадно стремился к жизни, полной приключений, но приобщиться к ней я мог лишь при благосклонном содействии Джона Ячменное Зерно. Таковы уж были люди, которые вели подобный образ жизни. Если я хотел жить, как они, я должен был делать то, что делают они. Только благодаря пьянству я стал товарищем и компаньоном Нельсона. Выпей я только то пиво, за которое заплатил он, или откажись я совсем пить, он ни за что не принял бы меня к себе. Ему нужен был товарищ, который не только с ним бы работал, но мог бы при случае и покутить. Я весь отдался новой жизни. Почему-то я воображал, что весь секрет заключается в том, чтобы напиваться до бесчувствия, пройти последовательно через все стадии опьянения, которые может выдержать лишь железный организм, и наконец дойти до совершенной потери сознания и полного свинства. Мне не нравился вкус алкоголя, поэтому я пил исключительно для того, чтобы напиться – напиться безнадежно, до одури. Я, раньше трясшийся над деньгами Шейлок, скупой и бережливый и доводивший до слез старьевщиков, я, остолбеневший, когда увидел, как Француз Фрэнк истратил за один раз восемьдесят центов, угощая восемь человек виски, – я стал теперь относиться к деньгам более легкомысленно и беспечно, чем многие из знакомых мне пьяниц.

Я помню, как мы с Нельсоном как-то раз вечером сошли на берег. В кармане у меня было сто восемьдесят долларов. Я собирался купить себе сначала кое-что из одежды, а потом выпить. Одеться мне было необходимо. Все, что у меня было, я носил на себе, а это все состояло из следующих предметов: пары морских сапог, из которых вода, к счастью, так же быстро вытекала, как и попадала в них, из широких панталон ценой в пятьдесят центов; ситцевой сорокацентовой рубашки и клеенчатой шляпы. Обратите внимание, что я не упомянул ни о белье, ни о носках, – ни того ни другого у меня не было.

Чтобы дойти до лавок с готовым платьем, надо было пройти мимо дюжины кабаков. Поэтому я решил сначала выпить. До лавок с готовым платьем я так и не добрался. Утром, совершенно разбитый, с отравленным организмом, без денег, но довольный собой, я вернулся на судно, и мы вышли в море. У меня было только то платье, в котором я был, когда сходил на берег, а из ста восьмидесяти долларов не осталось ни одного цента. Людям, которые никогда ничего подобного не делали, может показаться невероятным, чтобы мальчишка мог за каких-нибудь двенадцать часов пропить сто восемьдесят долларов. Но я-то знаю, что это вполне возможно.

И я ни о чем не жалел. Я был горд. Я показал им всем, что умею тратить деньги не хуже самых расточительных из них. В обществе сильных людей я показал свою силу. Я доказал лишний раз, как уже часто доказывал раньше, свое право на титул Принца. Мое настроение можно отчасти объяснить реакцией на мою скудную жизнь и непосильную работу в детстве. Возможно, у меня в голове в то время было смутное сознание: лучше быть первым среди пьяниц и драчунов, чем гнуть спину за станком двенадцать часов в сутки и получать десять центов в час. Когда работаешь на фабрике, то не переживаешь ярких моментов. Но если этот эпизод, когда я пропил сто восемьдесят долларов в течение полусуток, – не яркое событие, то я желал бы знать, что тогда называется ярким.

Не бойтесь – я пропущу многие подробности моего сближения с Джоном Ячменное Зерно за этот период моей жизни; я упомяну только про те случаи, которые могут пролить свет на его образ действий. Три обстоятельства позволили мне предаваться такому беспробудному пьянству: во-первых, необычайно здоровый организм, более крепкий, чем у большинства людей; во-вторых – здоровая жизнь на море; и в-третьих, то, что пил я не постоянно, а урывками. Когда мы выходили в море, мы никогда не брали с собой спиртных напитков.

Передо мной мало-помалу раскрывался мир. Я уже знал несколько сот морских миль, многие прибрежные города и рыбачьи деревушки. Беспокойный дух гнал меня дальше. Я еще не все видел. Многого я еще не знал. А Нельсону было довольно и того, что он успел повидать. Он тосковал по своей любимой Оклендской гавани; когда он решил туда возвратиться, мы расстались как самые лучшие друзья.

Теперь моей штаб-квартирой сделался старинный город Бенишия на проливе Каркинез. Здесь стоял на якоре в бухте целый ряд рыбачьих лодок; на них проживала теплая компания бродяг и пьяниц, к которым я и присоединился. Тут мне пришлось часто ездить вверх и вниз по реке, так как я поступил в рыбачий патруль. В промежутках между ловлей лососей и этими поездками мне удавалось чаще сходить на берег, и поэтому я стал больше пить и еще лучше узнал, что такое пьянство. Никто не мог меня перепить, хотя иногда я пил через силу, чтобы показать свое молодечество. Однажды утром меня без чувств вытащили из сетей, развешенных для просушки на шестах; накануне вечером я попал в них в пьяном виде, ничего не понимая, и запутался в них. Когда все в гавани со смехом и шутками вспоминали это происшествие и по этому случаю снова пили, я был страшно горд. Ведь это считалось настоящим подвигом.

А когда я как-то раз пил без просыпу целых три недели подряд, я решил, что дошел до точки. Ну, думал я, дальше уж идти некуда. Пора очнуться, пора идти вперед. Всегда – независимо от того, был ли я пьян или трезв, в глубине моей души какой-то голос шептал мне, что все эти попойки и рискованные поездки – еще не вся жизнь. Этот голос был моим добрым гением. К счастью, я был создан так, что везде и всегда слышал этот голос. Слышал, как он меня манит туда, в далекий белый свет. Добродетель здесь не играла никакой роли. Это было любопытство, желание узнать, беспокойное искание чего-то чудесного, что я смутно угадывал или о чем догадывался. Какой же смысл жизни, задавался я вопросом, если вот это – все, что она может дать? Нет, должно быть, есть еще что-то, далеко-далеко.

Но однажды Ячменное Зерно сыграл со мною злую шутку, и это побудило меня немедленно исполнить мое решение – бросить прежнюю жизнь и попытаться пойти дальше. Шутка эта была невероятная – чудовищная шутка, она открыла передо мной такую бездну, о которой я раньше не имел представления. Как-то раз – это было в первом часу ночи, после грандиозной попойки – я направился неверными шагами к своей лодке, привязанной в самом конце пристани, – в ней я собирался уснуть. Прилив с бешеной скоростью гнал волны по проливу Каркинез. Когда я, наконец, тщетно пытался влезть в шлюп, уже наступило время полного отлива. Ни на берегу, ни в шлюпе не было ни души. Меня понесло течением. Я не испугался. Мне даже показалось занятным подобное приключение. Я хорошо плавал, и в том разгоряченном состоянии, в котором я находился, прикосновение холодной воды к телу освежало меня, как прохладное полотно.

И тут-то Ячменное Зерно и сыграл со мной свою безумную шутку. На меня вдруг нашло желание отдаться воле волн. Всякие болезненные настроения всегда были мне чужды. Мысль о самоубийстве никогда не приходила мне в голову. Теперь, когда она мелькнула у меня, мне показалось, что такая смерть была бы прекрасным, великолепным завершением моей короткой, но интересной жизни. Я, еще не знавший любви девушки или женщины, ни ребенка, не знакомый с наслаждением, которое может доставить общение с искусством, я, ни разу не взбиравшийся на бесстрастные и далекие, как звезды, высоты философии и видевший только крошечный уголок обширного, прекрасного мира, – я решил, что больше нет ничего, что я видел все, испытал все, что есть интересного в жизни, и что настало время умереть. Это была скверная проделка Ячменного Зерна, который, овладев моим воображением, одолел меня и в пьяном виде тащил меня к смерти.

О, он умел ловко убеждать! Да, не было сомнения, что я испытал в жизни все, и это все не имело большой цены. Состояние скотского опьянения, в котором я провел несколько месяцев (при этом воспоминании меня охватило сознание моего падения и прежнее чувство греховности), – вот самое лучшее, что я испытал; и многого ли оно стоило – это я сам теперь видел. Взять, для примера, всех старых опустившихся бродяг, которых я когда-то угощал. Вот, значит, каков был конец. Неужели я сделаюсь таким же, как они? Нет, тысячу раз нет! И я проливал слезы сладкой грусти над прекрасным юношей, которого уносило течением. (Кто не видел плачущих пьяниц, меланхолически настроенных? Их можно встретить во всех барах, и если у них нет другого слушателя, которому они могли бы рассказать о своих страданиях, то они поверяют их буфетчику, а тот волей-неволей будет это выслушивать, ведь ему платят деньги.)

Прикосновение воды было необычайно приятно. Такая смерть была достойна мужчины. Джон Ячменное Зерно внезапно завел в моем пьяном мозгу совершенно иную музыку. Прочь слезы и сожаление! Ведь я умираю смертью героя, который погибает по своей воле. И я во весь голос затянул предсмертную песню, пока вода, плескавшаяся и попадавшая мне в уши, не напомнила мне о том, в каком положении я нахожусь.

Ниже города Бенишии, там, где выдается в море пристань Солано, пролив расширяется и образует так называемую Тернерскую бухту. Я плыл в полосе берегового течения, которое идет к пристани Солано, а оттуда в бухту. Я давно знал, какой сильный водоворот образуется там, где это течение огибает остров Мертвеца, чтобы понестись затем под пристань. А мне вовсе не хотелось попасть на сваи. Приятного в этом будет мало, к тому же мне придется потратить целый час на борьбу с течением, чтобы выбраться из бухты.

Я разделся в воде и быстро заработал руками, пересекая течение под прямым углом. Остановился я только тогда, когда увидел по огням, что пристань осталась позади. Тогда я лег на спину отдохнуть. Поработать мне пришлось здорово: понадобилось немало времени, чтобы отдышаться.

Я был в полном восторге – мне удалось избежать опасности. Я снова начал петь свою предсмертную песнь, это была какая-то импровизация пьяного парня. «Не пой, рано еще, – шепнул Ячменное Зерно. – На Солано жизнь не прекращается и ночью. На пристани находятся железнодорожники. Они услышат тебя, подплывут на лодке и спасут, но ты ведь не хочешь, чтобы тебя спасли». Разумеется, я не хотел этого. Как? Чтобы меня лишили возможности погибнуть героем? Да ни за что! И я лежал на спине, глядя на звезды и наблюдая за тем, как мимо меня проносятся огни на пристани – красные, белые и зеленые. Каждому из них я посылал на прощание трогательно-грустный привет.

Очутившись уже далеко, на середине пролива, я снова запел. Иногда я делал несколько взмахов, но большей частью просто давал течению нести меня, а перед моими глазами проносились какие-то бесконечные пьяные сны.

Однако не успел еще наступить рассвет, как я несколько протрезвел в холодной воде, ведь я уже много часов провел в ней. Я уже начал интересоваться, в каком же месте пролива я нахожусь. Подумал я также и о том, что скоро начнется прилив, который может подхватить меня и выкинуть обратно на берег раньше, чем я успею выплыть в залив Сан-Пабло.

Затем я почувствовал, что устал и окоченел. Кроме того, я совершенно отрезвел и уже не имел ни малейшего желания утонуть в море. Взглянув на берег Контра Коста, я различил на нем очертания плавильни Селби и маяк на Лошадином острове. Тогда я решил доплыть до Соланского берега, но я так ослабел и замерз, продвигался вперед так медленно, да и каждый взмах стоил мне страшного труда, что я вскоре просто отдался течению, лишь изредка делая несколько взмахов, чтобы удержаться на волнах, которые под влиянием начавшегося прилива все усиливались. И тут мне стало страшно. Теперь я был уже совсем трезв, и умирать мне не хотелось. Я находил сотни причин, чтобы остаться в живых. Но чем больше я находил причин, тем вероятнее становилась возможность утонуть.

Я провел уже четыре часа в воде, когда наступил день. Рассвет застал меня в крайне печальном положении: я находился в полосе водоворотов около маяка на Лошадином острове, там, где встречаются и борются друг с другом быстрые течения из проливов Валлехо и Каркинез; в этот момент они, кроме того, боролись еще с приливом, который нагонял волны из залива Сан-Пабло. Поднялся свежий ветерок, короткие сильные волны заливали мне лицо, и я уже начинал глотать соленую влагу. Как опытный пловец, я понял, что конец близок. Но тут подоспела помощь – греческое рыбачье судно, шедшее в Валлехо. Еще раз, благодаря своему организму и физической силе, я спасся от Джона Ячменное Зерно.

К слову сказать, такие безумные проделки Джона Ячменное Зерно – вовсе не редкость. Точная статистика всех вызванных им случаев самоубийства привела бы человечество в ужас. Взять хотя бы происшествие со мной: для меня – молодого, здорового, нормального человека – желание покончить с собой не могло быть естественным. Но необходимо принять во внимание, что это желание появилось у меня после долгого периода пьянства, когда и нервы, и мозг мой были сильно отравлены алкоголем, к тому же и воображение мое всегда отличалось склонностью к драматическим и романтическим приключениям. В этот момент, когда я был доведен пьянством до полного безумия, мысль о геройской смерти привела меня в восторг. А между тем даже закоренелые, болезненно преданные алкоголю пьяницы и те кончают с собой большей частью после продолжительного пьянства, когда и нервы, и мозг насквозь пропитаны ядом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации