Текст книги "Cердца трех"

Сеньор Торрес остановился. Его красноречие, видимо, иссякло, и он не в силах был как следует обрисовать блестящие перспективы, которые ему представлялись. Но Томас Риган был прежде всего человеком дела; он тотчас же подверг посетителя допросу, как настоящий следователь.

– Мне сейчас, – сразу признался сеньор Торрес, – несколько недостает… как бы это выразиться?.. средств на предварительные расходы.

– Вам нужны деньги? – грубо спросил биржевой делец, и испанец с огорчением наклонил голову в знак согласия.

Под перекрестным огнем энергичного допроса он признался еще во многом. Да, он в самом деле недавно покинул Бокас-дель-Торо и надеялся больше туда не возвращаться. Впрочем, готов вернуться, если достигнет соглашения с сеньором Риганом… Но Риган перебил его. Властным жестом человека, привыкшего считать всех людей своими подчиненными, он взял чековую книжку и выписал чек на тысячу долларов на имя Альвареса Торреса.

– А теперь – вот что мне от вас нужно, – сказал Риган. – Я лично нисколько не верю вашему рассказу. Но у меня есть один юный друг, к которому я глубоко привязан. Меня огорчает, что мальчик ведет здесь, в Нью-Йорке, слишком рассеянный образ жизни: он кутит ночи напролет, увлекается женщинами и так далее… понимаете? – В ответ сеньор Альварес Торрес поклонился, как светский человек, вполне понимающий намек светского человека… – Так вот, ради его здоровья, а также ради спасения не только его души, но и состояния, я нахожу, что самый лучший для него выход – прокатиться за кладом пирата. Ему полезен будет моцион, всякие приключения и… ну, одним словом, я уверен, что вы меня понимаете.

Альварес Торрес снова поклонился.

– Вам нужны деньги, – продолжал Риган. – Постарайтесь заинтересовать этого юношу. Тысяча долларов вам за труды. Если удастся заинтриговать его настолько, чтобы он отправился искать золото старого Моргана, вы получите еще две тысячи. Сумеете так сильно его увлечь, что он не покажется сюда в течение трех месяцев, – еще две тысячи будут ваши. Задержите его там на шесть месяцев, – заработаете пять тысяч. Поверьте, я знал его отца. Мы с ним были товарищами, компаньонами, почти братьями. Я готов пожертвовать целым состоянием, чтобы вернуть его сына на путь истинный. Ну, что вы скажете? Эту тысячу я даю вам в виде аванса. Ну, так как же?

Сеньор Альварес Торрес дрожащими пальцами то откладывал в сторону, то снова разворачивал чек.

– Я… я согласен, – пробормотал он, заикаясь от радости, – я… я… как бы это сказать… я ваш слуга, приказывайте…

Минут через пять сеньор Торрес поднялся, собираясь уходить. Он успел получить подробные инструкции относительно роли, которую должен был разыгрывать. Его рассказ о сокровищах Моргана был тщательным образом прокомментирован умным и опытным дельцом, сумевшим придать всей истории более правдоподобный и убедительный вид. Выслушав Ригана, испанец вдруг заявил вроде бы шутливым тоном, в котором чувствовался оттенок грусти:

– А самое странное то, что я ведь поведал вам сущую правду, мистер Риган. Благодаря изменениям, которые вы посоветовали мне внести в мою историю, она звучит более правдоподобно, но и раньше в ней не было ни слова лжи. Деньги мне нужны, не отрицаю. Вы очень щедры, и я буду стараться изо всех сил… я… я – артист в душе и горжусь этим. Но все-таки это истинная правда, что у меня есть сведения о подлинном местонахождении награбленных Морганом богатств. Я имел возможность познакомиться с некоторыми документами, неизвестными широкой публике. Существуют фамильные записи, известные нашей семье. Многие из моих предков тоже читали их и потратили целую жизнь на поиски, так и оставшиеся безуспешными. А между тем они были на правильном пути – просто им не хватило догадки: они ошибались на каких-то двадцать миль. Место было точно указано в документах. Они не нашли его только потому, что запись была намеренно составлена в виде загадки, ребуса или шарады, которую я – только я сумел расшифровать. Мореплаватели старых времен, составляя свои карты, постоянно прибегали к подобным трюкам. Таким способом мои соотечественники испанцы скрыли местонахождение Гавайских островов: они умышленно неверно обозначили долготу – с погрешностью в пять градусов.

Для Томаса Ригана все это было китайской грамотой. Он выслушал посетителя со снисходительной улыбкой, которая ясно говорила, что делец не верит ни одному слову Торреса.

Не успел сеньор Торрес выйти из кабинета Ригана, как туда вошел Фрэнсис Морган.

– Я решил заглянуть к вам на минутку, попросить у вас совета, – сказал он после обычного обмена приветствиями. – К кому мне и обращаться, как не к вам? Ведь вы столько лет работали рядом с моим отцом. Насколько мне помнится, вы с ним вместе вели крупнейшие дела. Он всегда говорил мне, что я могу смело полагаться на ваше деловое чутье. Вот я и пришел к вам. Дело в том, что я хочу уехать ловить рыбу. В чем там дело с акциями Тэмпико?

– С акциями Тэмпико? – повторил Риган, искусно притворяясь удивленным, хотя сам же и подстроил всю махинацию. – Нефтяной Компании Тэмпико?

Фрэнсис кивнул головой, опустился на стул и закурил папиросу. Риган тем временем посмотрел на ленту биржевого телеграфа.

– Акции Тэмпико поднялись на два пункта. На вашем месте я бы обеспокоился, – объявил он.

– Вот и я так думаю, – согласился Фрэнсис. – Не кажется ли вам, что кто-то подбирается к контрольному пакету? Ведь речь идет о солиднейшем предприятии… Ценность его колоссальна… Вы понимаете, это разговор между нами, исключительно между нами… – Риган кивнул в знак согласия. – Дело-то настоящее. И тут нет никаких фокусов. Так вот насчет этого повышения: не думаете ли вы, что какая-то банда охотится за контрольным пакетом акций?

Однако друг отца Фрэнсиса только тряхнул седой головой. Кто бы мог подумать, что под этими сединами скрывалося столько хитрости и коварства?

– Не думаю, – заявил он. – По всей вероятности, это просто временное колебание, а может быть, спекулирующая публика пронюхала что-нибудь о реальной солидности предприятия.

– Разумеется, это солидное дело, – горячо подхватил Фрэнсис. – Я получил отчеты, Риган, настолько благоприятные, что вы изумились бы, если бы их прочли… Я говорил всем моим друзьям, что это стоящее дело, без всякого обмана. Ужасно обидно, что мне пришлось выпустить акции на рынок. Но дело слишком крупное, и я поневоле вынужден был на это пойти. Даже всего капитала, оставленного мне отцом, – я имею в виду свободный капитал и, конечно, не говорю о деньгах, вложенных в другие предприятия, – даже всего моего свободного капитала не хватило бы, чтобы запустить это дело.

– А что, вам нужны деньги? – спросил старик.

– О нет, у меня есть кругленькая сумма, которой я могу оперировать, – весело ответил юноша.

– Вы хотите сказать?..

– Ну да. Разумеется. Если акции начнут падать, я буду скупать. Это верная прибыль.

– До каких же пределов вы решили скупать? – продолжал расспрашивать Риган, скрывая свой интерес под личиной добродушия и делая вид, что он вполне одобряет решение молодого человека.

– Пока хватит капитала, – не задумываясь ответил Фрэнсис Морган. – Ведь я же говорю вам, Риган, – это грандиозное дело.

– Я особенно этим делом не интересовался, Фрэнсис, но хотя и мало с ним знаком, должен сказать, что оно кажется мне перспективным.

– Кажется?! Послушайте, Риган, я еще раз повторяю, что здесь золотое дно; просто безобразие, что предприятие пришлось пустить на биржу. На этом деле никто не разорится. Я только окажу услугу миру, выбросив на рынок много сотен миллионов, – боюсь назвать точную цифру, – много сотен миллионов бочек нефти… Знаете, у меня есть фонтан в Хуастеке, который вот уже семь месяцев выбрасывает в день по двадцать семь тысяч бочек! До сих пор выбрасывает. И какая нефть! Удельный вес – двадцать два, а осадка не больше чем 0,2 процента. А другой фонтан – кстати, там придется проложить трубы на протяжении шестидесяти миль, – так вот, другой фонтан ежедневно выбрасывает около семидесяти тысяч бочек, и вся эта благодать пока что зря разливается по окрестности. Конечно, я вам это сообщаю под строжайшим секретом. У нас сейчас вполне хватает денег, и я вовсе не хочу, чтобы акции Тэмпико вдруг подскочили до небес.

– Ну, насчет этого не беспокойтесь, мой мальчик! Прокладывайте свои нефтепроводы, а затем ждите конца революции в Мексике, – только тогда акции Тэмпико будут стоять действительно высоко. А пока поезжайте себе удить рыбу и забудьте обо всем.

Риган умолк было, но внезапно схватил лежащую на столе карточку Альвареса Торреса, словно только что о ней вспомнил.

Комедия была разыграна великолепно.

– Посмотрите-ка, кто сейчас у меня был!

Риган, словно его осенила какая-то новая мысль, задержал карточку в руке.

– Зачем вам ехать ловить какую-то форель? Ведь это в конце концов пустое развлечение! Вот если бы вы отправились на поиски клада – это было бы хоть и развлечение, но развлечение, достойное мужчины. Это вам не лагерь в Адирондакских горах, где к вашим услугам и прислуга, и электричество, и искусственный лед. Ведь ваш отец всегда очень гордился своим предком пиратом. Он постоянно твердил, что у него есть сходство с ним, а вы, Фрэнсис, очень похожи на отца.

– Сэр Генри! – с улыбкой произнес Фрэнсис и протянул руку за карточкой. – Откровенно говоря, и я немало горжусь этим старым негодяем.

Прочитав карандашную надпись на карточке, Морган вопросительно посмотрел на Ригана.

– Этот проходимец рассказывает довольно правдоподобную историю, – начал тот. – Уверяет, что он уроженец Мескитового Берега и узнал о месте, где зарыт клад, из каких-то документов, хранящихся в его семье. Признаюсь, я лично ему не верю. Мне некогда верить всякой чепухе и интересоваться делами, которые не входят в сферу моей деятельности.

– А между тем ведь это факт, что сэр Генри умер сравнительно небогатым человеком, – убежденно возразил Фрэнсис. Он нахмурил брови, и лицо его на мгновение выразило беспредельное упорство – семейную черту Морганов. – А зарытые им сокровища так и не были найдены.

– Ну что ж, желаю вам успеха, – с добродушной усмешкой сказал Риган.

– И все-таки я не прочь был бы повидаться с этим Альваресом Торресом, – ответил юноша.

– Это какое-то мифическое золото, – продолжал Риган. – Впрочем, должен признать, что рассказ этого проходимца возмутительно правдоподобен. Эх, черт возьми, будь я сам помоложе… Но где уж мне. У меня и тут дел по горло.

– А не знаете ли вы, где я мог бы отыскать этого Торреса? – спросил Фрэнсис. Он еще не знал, что к нему уже тянутся роковые щупальца, которыми судьба в лице Томаса Ригана стремилась его схватить.

Свидание произошло на следующее утро в кабинете Ригана. При виде Фрэнсиса сеньор Альварес Торрес вздрогнул; впрочем, он тотчас же взял себя в руки. Однако Риган заметил его невольное движение и с улыбкой спросил:

– Не правда ли, как он похож на старого пирата?

– Да, сходство поразительное! – солгал, вернее, наполовину солгал Торрес.

Дело в том, что Альварес Торрес действительно увидел во Фрэнсисе сходство кое с кем, но испанец имел в виду не портрет сэра Генри Моргана. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним сразу вставал образ другого, живого, человека. Этот человек так же несомненно походил и на Фрэнсиса, и на сэра Генри, как оба они – друг на друга.

Когда Фрэнсису что-то приходило в голову, он обычно доводил дело до конца. Так случилось и теперь. Молодой человек тотчас же засел за современные карты и старинные планы, изучил давние документы, написанные выцветшими чернилами на пожелтевшей от времени бумаге. Вскоре он заявил, что решил поудить рыбку на острове Быка или на острове Тельца, – так назывались два острова у входа в лагуну Чирикви. Торрес уверял, что клад зарыт на одном из них.

– Я еще успею попасть на вечерний поезд до Нового Орлеана, – сказал Фрэнсис. – А там как раз смогу пересесть на один из пароходов Объединенного общества торговли фруктами и доберусь до Колона. Я еще вчера вечером составил себе маршрут.

– Только не нанимайте шхуны в Колоне, – посоветовал Торрес. – Поезжайте лучше верхом до Белена. Вот где лучше всего зафрахтовать судно; там все моряки – туземцы, дети природы; да и вообще местные жители – народ наивный и простодушный.

– Вы правы, – согласился Фрэнсис. – Мне давно хотелось побывать в тех краях. А вы успеете попасть на вечерний поезд, сеньор Торрес?.. Само собой разумеется, финансирую экспедицию я. Беру все расходы на себя.

Риган тотчас же незаметно бросил взгляд на Торреса, и тот соврал не моргнув глазом:

– К сожалению, мистер Морган, мне придется немного задержаться; я присоединюсь к вам позже. У меня здесь есть небольшое, но неотложное дело – процесс в суде, с которым необходимо сначала покончить. Речь идет, правда, о незначительной сумме, но дело касается всей нашей семьи и потому так для меня важно. У нас, Торресов, много фамильной гордости. В вашей практичной стране, согласен, это вещь неуместная, но для нас фамильная честь дороже всего.

– Он может потом догнать вас и направить на верный след, если понадобится, – стал уверять Фрэнсиса Риган. – Кстати, я посоветовал бы вам заранее договориться с сеньором Торресом насчет дележа добычи, если только вы что-нибудь найдете.

– Как же нам, по-вашему, делиться? – спросил Фрэнсис.

– Поровну. По пятьдесят процентов каждому, – ответил Риган. Он с легким сердцем давал советы о дележе несуществующего, по его глубокому убеждению, богатства.

– Итак, вы постараетесь как можно скорее меня догнать? – обратился к испанцу Фрэнсис. – Риган, займитесь-ка вы сами его судебной тяжбой и ускорьте ее, прошу вас!

– Конечно, мой милый! – последовал ответ. – А если понадобится, не авансировать ли мне сеньора Альвареса деньгами?

– Отличная мысль! – И Фрэнсис, протянув одну руку Ригану, а другую Торресу, стал прощаться с обоими. – Это избавит меня от лишних хлопот. А ведь мне нужно спешить, чтобы успеть уложить вещи, отказаться от всяких там свиданий и приглашений и вовремя попасть на поезд. Ну, Риган, будьте здоровы! Прощайте, сеньор Торрес, до скорого свидания… Где-нибудь в окрестностях Бокас-дель-Торо или над какой-нибудь ямой на острове Быка или Тельца… По-вашему, скорее на острове Тельца? Ну ладно, до встречи в тех краях!

Сеньор Альварес пробыл еще недолго у Ригана. Он получил подробные инструкции относительно роли, которую должен был разыгрывать. Ему следовало с самого начала всячески задерживать и тормозить экспедицию, постоянно придерживаясь такой тактики в дальнейшем.

– Одним словом, – сказал в заключение Риган, – я не буду особенно огорчен, если он вовсе не вернется. Пусть останется там подольше, хоть и навсегда – это будет полезно для его здоровья!

Глава II

Деньги, как и молодость, ни в чем не знают отказа. Поэтому Фрэнсис Морган, обладавший и деньгами, и молодостью, в одно прекрасное утро, недели через три после прощания с Риганом, очутился на борту зафрахтованной им шхуны «Анжелика». Шхуна только что попала в полосу штиля на близком расстоянии от берега.

Море было гладким как зеркало, и судно еле-еле покачивалось на волнах. Фрэнсис скучал. Избыток кипевшей в нем энергии неудержимо увлекал его навстречу неизведанному. Он попросил капитана, – это был метис, сын индианки и ямайского негра, – приказать подать ему шлюпку.

– Здесь, пожалуй, можно подстрелить какую-нибудь обезьяну, или попугая, или еще что-нибудь в этом роде, – объяснил Фрэнсис, разглядывая в свой сильный цейсовский бинокль видневшийся на расстоянии полумили берег, покрытый густыми зарослями.

– Весьма вероятно, сэр, что вы будете укушены лабарри – местной очень ядовитой змеей, – ответил капитан, он же владелец «Анжелики», причем физиономия его расплылась в широкой улыбке.

Но Фрэнсиса уже нельзя было удержать. Как раз в это мгновение он увидел в бинокль белую гасиенду[4]4
  Гасиенда – поместье, усадьба (исп.).


[Закрыть] и фигуру женщины в белом платье. Женщина стояла на берегу моря и тоже разглядывала шхуну в бинокль.

– Спустите шлюпку, капитан! – приказал Фрэнсис. – Кто тут живет? Белые?

– Семейство Энрико Солано, сэр, – последовал ответ. – Ручаюсь вам, это важные господа из старинной испанской семьи. Они владеют всецело и безраздельно всей этой местностью от побережья до Кордильер; им же принадлежит половина лагуны Чирикви. Они очень бедны, богаты разве что землями, и к тому же горды и горячи, как кайенский перец.

Фрэнсис прыгнул в крохотную шлюпку и быстро стал грести к берегу. Однако зоркие глаза капитана подметили, что он забыл прихватить с собой винтовку или ружье для охоты на обезьян или попугаев. А затем негр заметил белую фигуру женщины, выделявшуюся на фоне темных зарослей.

Фрэнсис направился прямо к берегу, покрытому белым коралловым песком. Он боялся оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, осталась ли на месте женщина в белом. В голове у него была вполне естественная для молодого человека мысль об идиллической встрече с «прекрасной пастушкой» или с белой полудикаркой; в лучшем случае он мог надеяться на знакомство с провинциальной барышней. Отчего же не поболтать и не посмеяться, не провести весело время в женском обществе, пока «Анжелика» стоит, захваченная штилем.

Как только шлюпка ударилась о берег, Фрэнсис выскочил из нее и одним сильным движением втащил ее на песок, чтобы волны не унесли лодку в море. Затем он обернулся. Весь пляж до самого леса был пустынным. Фрэнсис уверенно двинулся вперед. Любой путешественник, прибывший в незнакомые ему места, имеет право обращаться к местным жителям и спрашивать у них дорогу. Именно так намеревался поступить Фрэнсис.

Молодой человек собирался всего лишь немного развлечься, но на берегу оказалось более чем достаточно развлечений. Неожиданно из-за зеленой завесы джунглей выскочила, словно марионетка на пружинах, женщина, которую он видел со шхуны; она обеими руками вцепилась ему в руку. Морган успел разглядеть, что это была взрослая девушка. Сила, с которой она схватила его за руку, удивила Фрэнсиса. Свободной рукой он снял шляпу и отвесил незнакомке поклон, стараясь сохранять полную невозмутимость, как и подобало известному богачу Моргану, получившему первоклассное воспитание в Нью-Йорке и приученному никогда ничему не удивляться. Но ему сразу же пришлось снова удивиться, и притом не один раз. Молодого человека как громом поразила своеобразная красота незнакомки. Ее пронзительный суровый взгляд окончательно его ошеломил. Ему вдруг показалось, что он знал ее раньше. Чужой человек не стал бы так на него смотреть.

Фрэнсис почувствовал, что незнакомка дернула его за руку.

– Скорее! Следуйте за мной! – сердитым шепотом приказала она.

Он попытался сопротивляться, но вынужден был подчиниться. Девушка стала трясти его и потащила куда-то за собой. Фрэнсис подумал, что она, видимо, играет с ним в какую-то неизвестную ему местную игру. Он улыбнулся и решил повиноваться. Впрочем, он и сам не мог бы сказать, добровольно ли уступает ее желанию или она силой тащит его в направлении леса.

– Делайте то же, что я! – крикнула она ему, оглянувшись назад. Девушка уже шла впереди, не отпуская его руки.

Фрэнсис снова улыбнулся и пошел за ней. Пригибался к земле, когда пригибалась она, лавировал, подобно ей, между деревьями. На ум ему пришла история пионера-первопроходца Джона Смита и индианки Покахонтас.

Наконец молодая девушка остановилась и села на землю. Не выпуская его руки из своей, она указала ему на место рядом с собой. Когда он уселся, она приложила руку к сердцу и, задыхаясь, произнесла:

– Слава Богу и Пресвятой мадонне!

Фрэнсис уже настолько привык подчиняться своей спутнице, что и тут, улыбнувшись, повторил ее жест. Он решил, что таковы, очевидно, правила загадочной игры. Впрочем, молодой человек не стал упоминать ни Бога, ни мадонну.

– Неужели вы никогда не перестанете шутить? – накинулась на него девушка, заметив его жест.

Фрэнсис сразу же перешел на серьезный искренний тон.

– Сударыня… – начал он. Но собеседница резким движением заставила его замолчать. Со все возрастающим удивлением Фрэнсис заметил, что она, наклонив голову, к чему-то прислушивается. В самом деле, всего в нескольких шагах от них послышался топот бегущих по тропинке людей.

Мягкая теплая ладонь незнакомки легла на руку Фрэнсиса, словно приказывая ему молчать. Вдруг девушка вскочила с места со свойственной ей стремительностью, к которой он уже начал привыкать, и направилась к тропинке. Морган чуть не присвистнул от удивления. В это мгновение до него донесся голос его спутницы. Она резким тоном о чем-то спрашивала по-испански, ей отвечали, тоже по-испански, несколько мужских голосов, в звуке которых слышались и покорность, и настойчивость, и возмущение.

Все еще продолжая разговор, вся компания двинулась куда-то вперед. Прошло минут пять. Наступило молчание. Вдруг Фрэнсис снова услыхал голос девушки. Она повелительным тоном приказывала ему выйти к ней.

«Ха-ха! Хотел бы я знать, как поступил бы в подобных обстоятельствах Риган», – подумал Фрэнсис и с улыбкой повиновался незнакомке.

Он снова шел за ней, но теперь она уже не вела его за руку. Вдвоем они прошли к опушке леса и вышли на пляж. Когда девушка остановилась, Фрэнсис подошел к ней и заглянул ей в лицо. Он все еще был уверен, что они играют в какую-то игру, что-то вроде «пятнашек».

– Пятна! – засмеялся он и дотронулся до ее плеча. – Пятна! Я запятнал вас.

Ее темные глаза вспыхнули гневом.

– Глупец вы этакий! – воскликнула она и дотронулась мизинцем до его подстриженных усов. Фрэнсис был удивлен такой фамильярностью. – Неужели вы воображаете, что эта штука так сильно изменила вашу внешность?

– Но позвольте, дорогая леди… – запротестовал Фрэнсис, желая убедить свою спутницу, что он вовсе с ней не знаком.

Ее ответ, заставивший его внезапно умолкнуть, оказался таким же оригинальным и непредсказуемым, как и все поведение незнакомки. Настолько стремительными были ее движения, что Фрэнсис даже не заметил, откуда она вытащила крохотный серебряный револьвер. Дуло его было теперь направлено на него; хуже того, незнакомка крепко прижала игрушечный револьвер к животу Фрэнсиса.

– Дорогая леди… – снова начал он.

– Я не желаю с вами разговаривать, – вновь прервала она его. – Возвращайтесь на свое судно и уезжайте… – Она сделала короткую паузу. Фрэнсис скорее угадал, чем расслышал сдавленное рыдание… – Уезжайте навеки!

Фрэнсис опять было открыл рот, но и на этот раз его речь была прервана: молодая девушка снова прижала дуло револьвера к его животу.

– Если вы когда-нибудь вздумаете вернуться, то я, да простит меня мадонна, я застрелюсь!

– В таком случае мне, очевидно, лучше убраться отсюда, – нарочито спокойно проговорил молодой человек и направился к лодке. Он старался удалиться с достоинством, но это ему плохо удавалось: он чувствовал себя сконфуженным и готов был посмеяться над собой и над тем нелепым смешным положением, в которое попал.

Фрэнсис был настолько поглощен желанием сохранить хотя бы видимость достоинства, что не заметил, как незнакомка последовала за ним. Пытаясь сдвинуть лодку с места, он почувствовал, что легкий ветерок зашевелил листья пальмы. По морю уже пошла рябь, а там вдали, за зеркальной гладью моря, виднелся вход в лагуну Чирикви, кольцо которой, словно мираж, поднималось над потемневшей поверхностью воды.

Фрэнсис занес уже ногу, чтобы сесть в шлюпку, когда громкое рыдание заставило его обернуться. Рядом с ним стояла его незнакомка. Револьвер повис у нее в руке; она плакала. Морган в одно мгновение очутился рядом с ней… Он протянул руку и коснулся руки девушки. В этом жесте были и вопрос, и сочувствие. Но она вздрогнула от его прикосновения. Глаза ее, полные слез, глядели на него с укором. Фрэнсис пожал плечами: он окончательно перестал понимать столь быструю смену настроений. Утратив всякую надежду разгадать эту загадку, он повернулся и хотел было сесть в лодку, но незнакомка снова остановила его.

– Вы могли бы… – начала она, но голос ее прервался, она глотала слезы, – вы могли бы… хоть поцеловать меня на прощание!..

И молодая девушка импульсивным движением протянула ему обе руки. При этом в правой руке она продолжала держать револьвер. Фрэнсис в недоумении на миг остановился, а затем обнял девушку. К его полному изумлению, незнакомка, подарив ему страстный поцелуй, склонила голову на его плечо и разрыдалась. Фрэнсис, несмотря на все свое изумление, ясно ощущал прикосновение револьвера, который незнакомка держала в руке; теперь он повис у него между лопатками. Повернув к молодому человеку мокрое от слез лицо, девушка несколько раз крепко его поцеловала. Фрэнсис отвечал ей такими же страстными поцелуями, в душе называя себя подлецом. Он не мог понять, какая таинственная сила влекла его к этой женщине, и был бы рад, если бы их прощание длилось хоть целый век.

Неожиданно девушка вырвалась из его объятий, и Фрэнсис увидел на ее лице прежнее выражение гнева и презрения. Угрожающим жестом она протянула руку вперед и револьвером указала ему на лодку.

Фрэнсис пожал плечами, словно говоря, что он ни в чем не может отказать столь прелестной особе. Он послушно уселся в лодку лицом к берегу и заработал веслами.

– Спаси меня, мадонна, от порывов моего своенравного сердца! – воскликнула девушка. Свободной рукой она сорвала с себя медальон и бросила его в воду. Звенья цепочки золотым дождем рассыпались у ее ног.

На опушке леса появилось трое вооруженных винтовками мужчин. Они подбежали к девушке, опустившейся в изнеможении на землю, и кинулись ее поднимать. В этот момент они заметили Фрэнсиса, быстро удалявшегося от берега. Оглянувшись, молодой американец увидел невдалеке «Анжелику». Шхуна шла с зарифленными парусами ему навстречу.

Тут один из трех – пожилой бородатый мужчина выхватил у девушки бинокль и направил его на лодку. В следующее мгновение он отбросил бинокль и прицелился из винтовки в Фрэнсиса.

Пуля упала в воду на расстоянии всего ярда от борта лодки. Девушка вскочила на ноги и ударила снизу по винтовке старика – вторая пуля ушла в небо. Фрэнсис стал грести еще яростнее. Между тем его новые враги, отойдя на несколько шагов от девушки, прицелились в него, но незнакомка направила на них свой револьвер и заставила их опустить ружья.

«Анжелика» шла под ветром наперерез шлюпке. Когда судно вплотную приблизилось к ней, Фрэнсис ловким движением запрыгнул на палубу, между тем как капитан, стоя у руля, разворачивал шхуну. Паруса надулись ветром, и «Анжелика» стала быстро удаляться от берега. Фрэнсис не мог удержаться от чисто мальчишеской выходки: он послал своей незнакомке воздушный поцелуй. А она метнулась вперед, но тотчас же в изнеможении упала на руки пожилого мужчины.

– Ну разве они не настоящий кайенский перец – эти проклятые, противные, гордые до безумия Солано? – обратился капитан к Фрэнсису и засмеялся, сверкнув белыми зубами.

– Бешеные какие-то… У них, видно, в голове винтика не хватает, – рассмеялся в ответ Фрэнсис и, быстро подойдя к борту шхуны, стал посылать незнакомке воздушные поцелуи.

Благодаря попутному ветру, дувшему с материка, «Анжелика» к полуночи добралась до рифов наружного кольца лагуны Чирикви. Пройдя еще миль пятьдесят вдоль этих рифов, судно очутилось в виду островов Быка и Тельца. Здесь капитан решил остановиться и ждать рассвета. Утром, после завтрака, Фрэнсис сел в шлюпку вместе с одним из матросов, английским негром, и отправился на разведку на остров Быка, который был больше острова Тельца. По словам капитана, в это время года сюда обычно съезжались индейцы с материка для сбора черепашьих яиц.

Не успел Фрэнсис подплыть к острову, как уже ясно почувствовал, что его отделяют от Нью-Йорка не только тридцать градусов широты, – ему показалось, что он вернулся на триста или даже на три тысячи лет назад, совершив скачок из современной цивилизации в первобытную эпоху. Собиратели черепашьих яиц оказались настоящими дикарями. Единственную их одежду составляли короткие штаны из грубого холста, а вместо оружия у них были мачете – тяжелые, необычайно острые, смертоносные топорики. Дикари сразу же доказали, что они ловко умеют клянчить, но по их виду можно было предположить, что они не остановятся и перед убийством. Через переводчика, которым был матрос негр, они заявили Фрэнсису, что остров Быка принадлежит им; что касается острова Тельца, то они раньше тоже завладевали им каждый год на то время, когда черепахи кладут яйца, но в этом году островок был захвачен каким-то незнакомым сумасшедшим гринго[5]5
  Гринго – так называют в Латинской Америке североамериканцев.


[Закрыть]. Из их рассказа было ясно, что это отчаянный сорвиголова. Его бесстрашие и манера повелевать, по-видимому, произвели такое впечатление на индейцев, что они стали относиться к нему с уважением и трепетом: очевидно, дикари не привыкли видеть двуногих существ, еще более свирепых, чем они сами.

Фрэнсис сунул одному из индейцев серебряный доллар и отправил его с поручением к таинственному гринго: он просил передать незнакомцу, что желал бы с ним повидаться. Остальные дикари в это время собрались вокруг лодки, выпрашивая подачки и бесцеремонно разглядывая белого чужестранца; один из них нагло украл у Фрэнсиса трубку, которую тот только что вынул изо рта и положил рядом с собой на корму лодки. Молодой американец не раздумывая ударил его по уху, а затем наградил оплеухой и второго вора, схватившего трубку, когда ее уронил первый, и таким образом вернул себе свою собственность. В мгновение ока вся толпа как один человек схватилась за мачете. Фрэнсис увидел множество угрожающе поднятых вверх, блестевших на солнце топориков. Однако он не растерялся и в тот же миг направил на индейцев свой револьвер.

Испуганные дикари отошли в сторону и начали совещаться зловещим шепотом. А Фрэнсис между тем обнаружил, что его чернокожий переводчик струсил и покинул его. Подойдя к индейцам, матрос заговорил с ними весьма дружелюбным, даже заискивающим тоном, который совсем не понравился Фрэнсису.

В это время вернулся его посланец. Он принес молодому Моргану его же записку, на обратной стороне которой было написано карандашом: «Ко всем чертям!»

– Придется, видно, самому к нему отправиться, – сказал Фрэнсис матросу негру, приказывая тому вернуться в лодку.

– Я посоветовал бы вам быть в высшей степени осторожным и осмотрительным, сэр, – предупредил негр, – ведь эти индейцы не люди, а звери неразумные, и весьма вероятно, что они будут действовать, как существа без разума, сэр.

– Садитесь в лодку и везите меня на остров Тельца, – кратко приказал Фрэнсис.

– Нет, сэр, я, к сожалению, вынужден отказаться, сэр, – ответил чернокожий матрос. – Я нанялся на судно к капитану Трефазену, но не нанимался на то, чтобы идти на верную смерть. А ехать туда, сэр, равносильно самоубийству. Самое лучшее для нас, сэр, это немедленно выбраться отсюда, ибо здесь, безусловно и вне всякого сомнения, скоро станет слишком жарко для нас.