Текст книги "Зеленая девушка"

Джек Уильямсон
Зеленая девушка

«The Green Girl» журнал «Amazing Stories» № 3 и 4, 1930

«The Lady of Light» журнал «Amazing Stories» № 9, 1932

«The Moon Era» журнал «Wonder Stories» № 2, 1932

© ООО «Издательство «Северо-Запад», 2020

© Перевод А.Федотова, 2020

© Перевод В. Яковлевой, 2020

Зеленая девушка
(научно-фантастический роман)

Глава I. Необходимое предисловие. 4 мая 1999 г.

В ПОЛДЕНЬ 4 мая 1999 года, солнце померкло! Но взошло оно, яркое и сияющее, как и положено солнцу. Майское небо было непривычно прозрачным. Восходящее дневное светило заливало мир потоками света, сияя, как будто, намного ярче, чем обычно. Но в десять часов утра, нематериальный туман заволок небо! Купол хрустальных небес скрылся за таинственным фиолетовым занавесом. Небосвод посерел, солнце превратилось в мрачное багровое пятно. В течение пяти минут цвет неба изменился от мягкой и прозрачной синевы до интенсивного сочетания фиолетового сумрака с багровым сиянием! В его ужасных, кровавых, сумеречно-малиновых глубинах крылось мрачное знамение судеб Земли!..

В тот день я встал на рассвете, для того чтобы окунуться, и все утро бродил по пляжу, за которым раскинулся девственный лес – уголок нетронутой природы. Я наслаждался запахом земли и трав, шепотом ветра, а взгляд мой радовали зеленые заросли. Я валялся на хрустящей траве в прохладной тени, довольный жизнью, наблюдая за длинными мягкими гребнями волн зеленовато-голубой Атлантики, набегающих на кристальную белизну песчаного пляжа. Небо были чистым и пустынным, если не считать воздушных кораблей белые крылья которых сверкали в солнечных лучах. Я наслаждался тихим и спокойным, неоскверненным царством красоты. Сонный, я пребывал в гармонии с далеким мягким перезвоном церковных колоколов. Я лежал, лениво погружаясь в сладостную апатию…

Хотя я все еще мог считаться молодым человеком несколько младше тридцати, я не чувствовал ни энергии, ни страсти, свойственных молодости. Я скорее плыл по течению жизни, повинуясь ритму природы. Не испытывая страстей, я вел жизнь, лишенную сжигающих душу эмоций; я предавался созерцанию вечных чудес простой жизни Природы. Но я всегда был мечтателем.

Я был паломником в храме Жизни, пришедшим в этот храм в последний раз. Над миром сгущалась угроза! Но я был избавлен от знания о чужеродной силе, которая вскоре омрачит сияние солнца! У меня не было предчувствия того, что в течение несколько часов побережье Флориды обратится в ледяную пустыню под ударами арктического шторма, станет мертвым берегом ледяного океана!..

И вот я, наконец, встал и побрел по белому песку в направлении нашего коттеджа, праздно слушая пение птиц – пение накануне гибели. Домик, увитый плющом, почти полностью утонул в зелени. К нему вела узкая, извилистая тропинка, мощеная гравием.

Доктор сидел на маленькой веранде, сонно глядя на море, с его непременной трубкой в зубах, положив руки на подлокотники кресла. Доктор Сэмуэль Уолден был единственным человеком в мире, за исключением порождений моего воображения, к кому я испытывал привязанность. Он обладал необычным характером. Родился он в 1929 году, и ему было сейчас семьдесят лет. Его жизнь была посвящена науке, и он обрел славу и богатство, изобретя атомный двигатель – гидродин.

Но в последние двадцать лет он не вел никакой научной работы – или так думал я, поскольку никогда не был за маленькой дверью, которую он держал всегда запертой.

Близкий друг моих родителей, он был мне больше, чем отец. А родных я потерял в кровавом водовороте последней вспышки восстания против Совета, когда я был в возрасте трех лет… Теперь мы жили в старом домике на холме, на территории природного парка на побережье Флориды. Доктор Уолден любил природу. На протяжении многих лет его интересовала только жизнь растений и животных, о которых он заботился больше, чем о человеческом обществе. Цветы, собака, звук прибоя – вот что радовало его.

Хотя волосы доктора поседели много лет назад, его худое загорелое лицо не пересекали морщины, и он был самым сильным человеком среди моих знакомых. В самом деле, два года назад он занял второе место по классической борьбе на Олимпийских играх. Он довольствовался простыми радостями жизни. Он любил готовить пищу – и превратил кулинарию в науку, а также искусством. Был заядлым курильщиком – и сохранял эту привычку даже тогда, когда пришлось получать табак контрабандой из Азии за огромные деньги. У него был старинный музыкальный проигрыватель с пластинками, устаревший полвека назад, который он привык слушать часами.

Мало что в повседневной жизни Сэма Уолдена свидетельствовало о том, что он – величайший ученый Земли и единственная надежда мира в той странной битве, которая надвигалась на человечество. Старый отшельник-философ мало походил на молодого покорителя атомной энергии, каким он был когда-то. Никто бы не заподозрил в милом старом ворчуне героя.

В дни моей юности мы путешествовали по всему миру. Мы жили бесцельно – просто радовались жизни. Горы, пустыни и море всегда были увлекательным вызовом для меня и доктора, и мы принимали этот вызов, иногда попадая в странные места и странные истории. Но прошло целое десятилетие, с тех пор как мы последний раз покидали наш сельский дом. Наша жизнь стала тихой и спокойной, а мир потерял борца и новатора, каким когда-то был Сэм. Ему было скучно заниматься рутинными вопросами науки и техники. Наука, став сугубо прикладной и прагматичной, перестала интересовать его, пока не наступил кризис и пока Сэм не оказался единственным человеком на Земле, кто смог понять происходящее и справиться с ним.

К концу ХХ века организация промышленного производства достигла совершенства. Работали машины. Люди присутствовали на работе пару часов в день, остальное время было свободно. В мире не было ни богатых ни бедных. Промышленная продукция справедливо распределялась. Все люди были акционерами и получали долю от прибыли, и все были также работниками. Конфликты на почве расы, языка и религии тоже ушли в прошлое. И после мирного покоя этого счастливого, процветающего века на нас обрушилась беда, опасность, казавшаяся непостижимой. В прошлые эпохи нашлись бы тысячи добровольцев для решения проблемы, со всей силой ясных, динамичных умов. Теперь же нашелся только один человек, кто смог понять!

Наверное, поэтому не так уж удивительно, что научные знания приходили в упадок. Люди все еще учились и понимали язык науки. Автоматическое производство требовало того. Однако никто более не стремился к познанию нового, никто не спешил бросить вызов неизвестному. Наука превратилась в музейный экспонат, в памятник самой себе, в бездушный механизм.

Глава II. Девушка и радио

Я СКАЗАЛ УЖЕ, что был мечтателем, живущим в грезах больше, чем в реальном мире. Возможно, мое воображение оказалось аномально развито. Новые миры всегда ожидали меня в грезах, и я мог сбежать туда, когда жизнь становилась скучной или непривлекательной. Фантазии привлекали особой реальностью, настолько детальной, что иногда казалось, что они материальнее окружающего мира.

Истории, вышедшие из-под пера Герберта Уэллса и Жюля Верна, а также писателей-фантастов первой половины ХХ века, имели надо мной странную власть. Я собрал обширную коллекцию древних томов и разодранных журналов, этих старых странных историй, которые читал и перечитывал со страстным интересом. Остальной мир забыл о них с кончиной эпохи развития науки, но я нашел в них бесценную пищу для фантазии.

Психологи говорят, что многие дети имеют воображаемых друзей. Для детей они совершенно реальны – товарищи из страны фантазии. Они обычно исчезают и забываются, когда подросток, ребенок начинает пытаться вписаться в социум, и воображение атрофируется. Так вот я ещё в юности поселил в мире моей мечты невероятную девушку. Это была девушка, с темно-каштановыми волосами, бездонными, сияющими фиолетовыми глазами, ее кожа имела странный зеленоватый отлив, у нее были очень красные губы. Я всегда думал, что она очень красивая, и она была очень реальной для меня.

С течением лет видение нисколько не поблекло! Едва я представил себе Зеленую девушку, как я уже был с ней, в моей фантазии. Именно благодаря ей я всегда был счастлив когда молчал и когда оставался один, это из-за моей мечты я был склонен избегать человеческого общества.

Странный мир мечты, где я поселил ее, был весьма реальным для меня – место странных чудес, иногда чужеродных кошмаров, в которых Зеленая девушка и я проходили рука об руку сквозь череду бесконечных, поразительных приключений. И я был убежден, что это реальный мир, существующий где-то в ином измерении, куда странным образом путешествовал мой разум.

Двадцать лет назад, когда мне было всего пять лет, Зеленая девушка впервые вступила в мир моей мечты. Тогда для моего обучения Сэм соорудил старомодное радио с наушниками. В длинные тихие и теплые ночи Флориды, когда менее снисходительные опекуны загнали бы меня в постель, я сидел в старинных наушниках, изучая эфир, чувствуя, что где-то рядом сокрыты невероятные тайны пространства. Я вслушивался в треск помех, жадно ожидая сигналов с других планет.

Во время одной из таких долгих ночей, я впервые соприкоснулся с миром фантазии и нашел там Зеленую девушку! Казалось, тогда я взвыл от восторга. Серебряный голос… А затем она была со мной. Она возникла передо мной в виде крошечной призрачной фигурки. Она стояла возле меня, улыбаясь мне. Её темные кудри струились по плечам, светом пытливого разума сверкали ее сине-фиолетовые глаза. Я полюбил её с первого взгляда. Она была очень красива. Ее кожа была с оттенком зеленого цвета, как тонированные фотографии; странный цвет не казался мне неприятным или отталкивающим.

Видение было очень реальным. А когда она говорила – и я был уверен, ее слова действительно звучали в эфире – в её голосе зазвучали детские нотки, но тут была также уверенность и мужество. Её слова были странными, но вскоре я понял их смысл, понял интуитивно…

Ночь за ночью, когда я надевал наушники и ловил странные шумы эфира, я ждал, когда видение вернется. Вскоре я уже свободно болтал на ее языке.

Я не говорил Сэму ничего о моей прекрасной мечте до тех пор, пока в один прекрасный день он не услышал меня, болтающего на языке, который я узнал от своей таинственной подруги. Он допросил меня с нетерпением; и я робко рассказал ему обо всем об и даже объяснил грамматику языка. Сэм же сильно заинтересовался моим рассказом, лишь когда я упомянул, что мои видения возникали только при включенном радиоприемнике. Тогда он начал формулировать теорию телепатической связи и контроля разума через эфирные волны.

Потом собранный им материал был передан известному психологу. Появилась публикация в хорошо известном научном журнале, с комментариями о странном языке, который, как ни странно, не имел ни малейшего сходства с любым известным языком Земли и был слишком совершенным, чтобы приписать его изобретение малолетнему сорванцу. Автор упоминал идею Сэма о том, что я установил телепатические контакты с другой планетой, или, возможно, с далеким-далеким прошлым или будущим. Однако теория телепатической связи получила малый отклик в дни, когда наука прозябала, и даже предположение, что язык, ввиду его простоты, мощности и красоты, станет долгожданным международным языком, было вскоре полностью забыто.

Но я не забыл Зеленую девушку. Я был убежден в ее реальности. Поиск ее стал моей страстью. Под опекой Сэма я участвовал в нескольких географических экспедициях, напрасно пытаясь отыскать некий затерянный мир. Под руководством Сэма изъездил весь мир – тщетно! Но оставался тот факт, что язык, на котором говорила моя фантазия, существовал, но, по-видимому, не на Земле.

Мой интерес сместился в область межпланетных путешествий, со страстным желанием исследовать пространство и отправиться в другие миры в поисках девушки моей мечты; но звездолеты были возможны пока лишь теоретически, как и сто лет назад. Правда, мы с Сэмом изобрели омнимобиль – машину для перемещения в любой среде – по земле и по воздуху, по воде и под водой.

Но юность прошла, я постепенно отказался от надежды найти Зелёную девушку в реальности и решил довольствоваться ее обществом в грезах. Именно тогда в мой ум закралась мысль, что я просто слишком много читал фантастики. Это только в течение первых нескольких лет я мог найти ее только по радио. Шло время, она стала неразлучной спутницей лишь моих грез.

Однажды я попытался с головой окунуться в науку. Я уговорил Сэма обучить меня химии, но это не могло заменить мои грезы.

Вместе Зеленая девушка и я прошли через десять тысяч фантастических приключений. Как будто наши разумы встречались в мире грез, где мы всегда находили друг друга. Конечно, виной всему, наверное, были удивительные истории, которые я читал. Да и девушка из грез рассказывала мне в основном странные и захватывающие повествования – эпос, рассказы о мифических героях её расы, которые боролись со странными кошмарными тварями.

Она выросла вместе со мной, стала принцессой несравненной красоты. Часто я жалел, что не талантливый художник, иначе я мог бы попытался запечатлеть на холсте ее прелестный облик. Но даже если бы я был таким, ее совершенство свело бы на нет все мои усилия. Она была стройной, изящной, сочетая в себе бессознательное достоинство равновесия с живостью и непосредственностью. Ее волосы были мягкими и вьющимися, каштанового цвета. Ее бледно-зеленая кожа была очень нежной; ее полные губы очень красными. И ее сверкающие фиолетовые глаза были мудрыми и честными – яркими звездами, сияющими любовью и человечностью.

Мог ли я поверить, что такое Совершенство было просто сном?

Глава III. Алая тень

УЖАС ЯВИЛСЯ К нам медленно и постепенно – пришел безмолвный и неотвратимый, как могила!

Любуясь волшебной красотой летнего дня, я приближался к увитому плющом домику, где на веранде в полудрёме пребывал Сэм. Безучастно глядя в бесконечность лазурного неба, я наблюдал начало ужасных событий, не понимая, что происходит!

Бледно-розовый туман, казалось, внезапно затянул всё небо! Вездесущая малиновая дымка возникла из ниоткуда! Пока я стоял с открытым от изумления ртом, с внезапным холодком ощутив ужас от происходящего, оттенок неба быстро стал ярко-лиловым. Казалось, небо залито кровью. Свет дня сменили кровавые сумерки, тихий ужас зародился в моей душе от этой багровой мглы! Когда-то синее море обрело теперь цвет крови, мигая миллионами бликов ужасного малинового света, когда багрово-красное солнце отражалось на его волнах! Знакомые предметы становились таинственными и жуткими в этом багряном мраке!

И это было лишь начало!

Неизвестное всегда пугает, но если когда-либо Земле и угрожала неведомая опасность, то это и была Алая тень. На миг страх перед неведомым сковал меня. Но доводы рассудка возобладали, и я поспешил домой, убеждая себя, что происходящее не более чем забавное метеорологическое или астрономическое явление.

Конечно, я знал, что красный свет проникает сквозь облака много лучше, чем другие цвета. Я знал, что красный свет неоновых маяков виден за многие мили в море, затянутом туманом. Я знал, что солнце выглядит красным в мрачный день, потому что все, но не красные лучи, поглощаются атмосферой. У меня была идея, что облако прошло неожиданно между Землей и солнцем, возможно, облако метеорной пыли. Но я не сумел успокоить себя.

Взглянув на солнце, которое тускло горело в зените большой красной луной, я поднялся на веранду, все еще чувствуя слабость в коленях. Сэм вышел мне навстречу. Он остановился, молча глядя на восточный горизонт, где интенсивно пылающее небо тонуло в кровавых водах. Не было ни удивления ни страха в выражение его лица – только боль и отчаяние.

– Что происходит, Сэм? – спросил я.

Он осмотрелся вокруг с видом обреченного.

– Не знаю, Мел, но это означает конец Земли! Я знал в течение многих лет, что подобное случится, но надеялся, что это не так скоро.

– Вы знали, что это будет! И вы не сказали никому! Даже мне!

– Это не принесло бы ничего хорошего. Будет ли благом для человечества знать, что ему суждено погибнуть, попав, как крыса, в ловушку? Еще несколько лет – и я, возможно, был бы готов спасти Землю. Даже сейчас есть шанс – мизерный, но шанс!

– Однако что все это значит?

Доктор сел. Выглядел он устало. На его лице впервые проступили морщины. Но даже этот жуткий красный свет не смог убить энергию и решимость, написанную на его лице.

– Я никогда не говорил тебе, Мел, но с тех пор как радио принесло в твои грезы Зеленую девушку, я работаю – пытаюсь создать особый аппарат для изучения эфира. И я обнаружил таинственную силу – силу, которая борется за управление эфиром! За пятнадцать лет я узнал, что цель этой Силы – заморозить Землю!

– Заморозить Землю?

– Кажется, так. Это – загадка, решению которой посвящены все мои усилия. Я едва ли могу понять причины происходящего. Но я знаю, что кто-то или что-то пытается отрезать нас от солнца! Ты знаешь, что световые волны различных фаз, но одинаковой частоты гасят друг друга – дифракционные решетки созданы, исходя из этого факта. И при помощи этого явления нас пытаются отрезать от излучения солнца! Принципы этого явления немного заумны. Даже сейчас, конечно, процесс завершен лишь частично. В самом деле, красные и инфракрасные лучи несут большую часть солнечного тепла…

– То есть для нас нет непосредственной опасности?

– Ни один человек не знает, в какой момент лучи могут быть синхронизированы. Вот тогда в течение короткого времени температура Земли упадет до абсолютного нуля. И даже сейчас жизнь не сохранится долго под этим красным покровом, без лучей ультрафиолетового спектра.

– И вы хранили это в тайне много лет?!

– Это бы сделало мир неуютным. Представь, что случилось бы с человечеством, если бы люди знали, что любой день может стать последним днем. Я не жалел никаких усилий, чтобы найти способы предотвратить эту катастрофу. Ужасное ощущение. Каждый день, что я ходил среди наших деревьев, слушал птиц или смотрел на чудесное море, мне было известно, что в этот же день все это может быть замороженным, погруженным в холод смерти!

– Но вы говорите, что есть шанс? Есть что-то, что можно сделать, чтобы спасти Землю?

– Я построил машину для создания вибрации, чтобы вмешиваться в работу этой силы. Это нарушит планы неведомых врагов – я надеюсь! – возможно, на несколько дней. Но, думаю, Мел, все это ничего не значит! Подумай о могуществе того, кто может отрезать планету от солнца! Земля, человечество – букашки в сравнении с подобной силой, кто или что бы ей ни владело! Вскоре оно аннулирует результат моего вмешательства! Я должен сохранить мою машину для последнего мгновения!

Глава IV. Ночь в полдень

ЕДИНСТВЕННОЕ РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ красным и синим светом – это то, что волны красного вдвое длиннее.

Выходит, неведомая сила создала в эфире таинственный экран, который блокировал или преобразовывал все волны, короче или длиннее той узкой полоски частот, которую мы называем «красным». Длина волн при прохождении сквозь этот экран подгонялась к установленному шаблону, и сам этот шаблон смещался в сторону более коротких волн.

Другими словами, цвет неба медленно, но верно менял цвета – от красного к голубому и далее! Солнце из кроваво-красного ненадолго вновь стало золотым, но лишь для того, чтобы вскоре начать пылать изумрудным пламенем! Небеса и море залил тусклый и призрачный зеленый блеск! Зеленый превратился в холодный и зловещий голубой! Затем мир залила ледяная сапфирная синева, превращавшаяся в фиолетовый сумрак! И солнце превратилось в фиолетовую тень самого себя – превращения продолжались до тех пор, пока оно не померкло окончательно!

В полдень небеса стали черными!

Небо стало пустым, превратилось в беспредельную бездну тьмы! Ночь была почти ощутима – она легла на мир, словно огромная тяжесть. Мрак был чернее, чем темнота в фотолаборатории любого фотографа. Деревья, коттедж, море исчезли! Не было никакой разницы – открыты глаза или закрыты. Головокружение охватило меня. и я нащупал стену веранды и прижался к ней беспомощно, когда нашел ее.

Звуки, которые я слышал, звучали странно, но они были единственным, что оставалось нормальным в этом обезумевшем мире. Шелест ветра в листве и жалобный щебет нескольких птиц на деревьях, невидимый, печальный и непрерывный грохот волн. Затем я услышал тяжелый вздох Сэма и скрип его башмаков. Зажглась спичка, её крохотное пламя озарило веранду, и передо мной предстало лицо Сэма, как-то странно постаревшее и озабоченное.

– Слава Богу, мы можем видеть огонь! – пробормотал он. – Если бы они уничтожили эфир, от моих машин не было бы проку.

– Они! Господи! Как вы думаете, кто-то …

Он посмотрел меня, подняв спичку.

– Есть возможность, даже вероятность, что нам приходится иметь дело с силой чужого разума!

– Кто мог сделать такое?

– Я не сказал человеческого разума.

– Марсиане? Какие-то другие инопланетяне?

Он улыбнулся в слабом свете догорающей спички.

– Нечто непостижимое! Человеческое воображение ограничивается человеческим опытом. И есть много такого, что люди никогда не испытывали!

– Что вы подразумеваете, Сэм? – я задохнулся в крайнем недоумении.

– Я не знаю, кто нападает на Землю. Возможно, это что-то столь странное, настолько чуждое человеческому разуму, что можно сойти с ума! – Внезапно он повернулся к двери. – Я должен идти и поработать на компьютере.

Спичка сгорела, и мрак вернулся, столь же непроницаемый, как раньше. Я слышал, как старый ученый взбежал по лестнице. Он щелкнул выключателем, и дом затопило холодным белым сиянием. Яркий, тонкий луч, пробившийся из комнаты на веранду, успокоил меня. Но я все еще стоял столбом, тщетно пытаясь осознать то, что Сэм только-что сказал.

Ветер стал прохладнее. Через десять минут он превратился в холодный северный ветер. Я инстинктивно попытался закутаться, что было затруднительно в моей легкой летней одежде, и задрожал от холода. Какое-то время я стоял на месте. Я почувствовал холодный туман и ветер. Внезапно снежинка упала мне на лицо – знак судьбы, что ожидает Землю! Я встал и шагнул в дом, чтобы избежать ледяного дыхания ветра. Через несколько минут начался дождь – из-за охлаждения воздуха и конденсации влаги.

Внезапно я испытал приступ жгучего любопытства, желая узнать о том, как мир воспринимает странную катастрофу. Я подошел к радиотелефону в гостиной и снял трубку. Мертвая тишина! Даже треск помех исчез! Эфир был абсолютно мертв! Это означало, что странной силе уже удалось рассечь нашу цивилизацию на тысячи беспомощно изолированных островков!

Затем из задней части здания я услышал пульсацию гидродина. Сэм уже трудился в своей запретной даже для меня маленькой лаборатории. Я подошел к двери и постучал, прося разрешения войти.

Сэм позвал меня, и я шагнул внутрь. Я остановился на пороге в изумлении. Крошечная комнатка была заполнена сложными электрическими аппаратами современной конструкции. Большая часть их была новой и незнакомой для меня. Тут были атомные генераторы, огромные электронные пушки, катушки, коммутаторы, циклотроны, антенны и множество других таинственных приборов. Я сразу увидел, что лаборатория обошлась Сэму в огромную сумму денег и потребовала многих лет напряженного труда.

Сэм, одетый в промасленную спецовку, с залитым потом лицом, сосредоточенно работал над огромным комплексом аппаратуры в центре комнаты. Очевидно, он недавно и поспешно собрал эту установку из подручных материалов и еще не закончил сборку. Письменный стол у стены по-прежнему был завален планами и расчетами, на основе которых она была создана.

Это явно был гидродин, великое изобретение Сэма, сделанное им лет сорок назад, хотя и очень странной конструкции. Гидродин – устройство, использующее реакцию термоядерного синтеза ядер водорода. Водород при этом получается методом электролиза из воды, излишки же водорода и кислород сгорают в цилиндре, приводя в движение нужные механизмы. Получившийся пар вновь подвергается электролизу. Машина столь экономична, что трансокеанскому стратолайнеру хватает для перелета с континента на континент пол пинты воды.

Гидродин был лишь частью новой машины Сэма. К нему прилагались индукционные катушки чудовищных размеров. От них тянулись толстые кабели к электронным пушкам и устройству в шесть футов высотой в форме подковы. Ловкие пальцы Сэма заканчивали монтаж соединений.

– Это займет несколько часов, быстрее никак, – пояснил он, рассеянно глядя в пустоту.

Долгое время я стоял, глядя на него, пока он работал в лихорадочной спешке, полностью поглощенный своим занятием. Я ничего не мог сделать, чтобы помочь ему, и едва мог понять, что он делает. Как странно было оказаться в мире, обреченном на смерть от холода, смотреть, как один одинокий человек пытается спасти его!

Холодный дождь громко барабанил по крыше, и рев моря усилился. Ветер достиг силы шторма, но не было грозы. На улице было темно, как в царстве теней. В лаборатории становилось всё холоднее. Я закрыл двери и включил обогреватель. Затем я сделал чашечку кофе и принес ее Сэму. Тот выпил, рассеянно и молча. Я уселся в кресло и, думаю, уснул.