Текст книги "Возрождение земли"

Когда во мне просыпается желание работать, я записываю все, что приходит на ум о жизни Дефорта и истории станции, хотя не думаю, что это кому-нибудь пригодится. Самому же Дефорту не терпится взглянуть на поверхность Земли. Он лелеет надежду вернуться туда и взглянуть, во что превратилась наша планета. Впрочем, даже он не уверен, что нам удастся приземлиться на бушующую Землю. Он говорит, что любое заселение Земли возможно будет произвести спустя многие столетия.

Мы сделали все, что могли. Будущее планеты теперь в руках Робо, главного компьютера и отдано на милость судьбы ».

3

Голографическое изображение нашего отца вспыхивало и гасло вновь в нашей лунной комнате для занятий как по мановению волшебной палочки, но он всегда выглядел точно живой. Этот невысокий худощавый человек был одет в неизменный старый вельветовый пиджачок с кожаными заплатками на локтях. Его нахмуренный взгляд носил печать озабоченности, а разговаривая, он размахивал пустой трубкой, выделяя предложения и расставляя точки.

Отца повергала в уныние необходимость рассказывать о том как они спаслись от толпы перепуганных людей на базе в Белых Песках. В такие моменты его лицо затмевала невыразимая тоска, а иногда изображение вдруг замирало на мгновение и затем начинало говорить уже о чем-то другом. Мы все уговаривали его продолжать до тех пор, пока эта история напрочь не осела в нашем сознании, как если б нам самим случилось быть на Земле, когда свалилось то несчастье.

Метеорит угодил в Бенгальский залив. В Азии уже наступила ночь, а в Нью-Мексико – на другой стороне земного шара – день был в самом разгаре, когда первая ударная волна сотрясла посадочную площадку. Почти все утро отец и Дефорт провели в штаб-квартире в Лас-Крусес, пытаясь собрать всех членов команды выживания, что были разбросаны в разных точках мира.

Небольшой личный самолет Дефорта к моменту вылета успел доставить членов экипажа на стартовую площадку. Они пробирались к кораблю через посадочные полосы сквозь массы обезумевших людей и пробки, образованные брошенными автомобилями. Какой-то мускулистый человек стоял на посадочной палубе и выкрикивал в мегафон команды.

– Твой отец. – Рассказывая историю, отец наградил Кейси хитроватой улыбкой. – Эль Чино – так его звали, – но нам он представился Келлом. Он был черен, как деготь, с по-восточному непроницаемым лицом. Стояла жара, и он обнажился по пояс. На его груди красовались вытатуированные флаги Мексики и Китая. Келл утверждал, будто служил раньше моряком, но я быстро его раскусил.

Дефорт наспех проверил, все ли готово к запуску, и взобрался на борт. Отец оставался на погрузочной платформе, вместе с Келлом идентифицируя принимаемых на борт людей и карго, готовящееся к погрузке. К тому времени слухи породили настоящий хаос, несмотря на отчаянные попытки Дефорта призвать народ к порядку и содействию. Полицейские, по крайней мере некоторые, искренне пытались помочь, но их было слишком мало, чтобы обуздать толпу. Келл бранился на двух языках, пытаясь сохранить островок спокойствия внутри кольца обороны и обеспечить машинам с топливом и грузами безопасный проход.

В общем, один за другим подтянулись члены команды. Описываемые отцом события живо вставали перед глазами.

– Ласард, сгибаясь под тяжестью рюкзака с книгами, которые она не могла оставить, поднялась по трапу. By внесла последний криопакет замороженных тканей, и, наконец, появились Наварро и Линдер. Машины с грузами все прибывали, когда Дефорт подошел к трапу и сказал Келлу, чтобы тот дал им отбой. Наварро прогревал двигатели. Две минуты до старта.

* * *

Эти две минуты я словно пережил сам. Дефорт обернулся к Келлу, чтобы поблагодарить его за помощь в обороне корабля, и заметил, что тот пристально глядит на полицейскую машину, которая с воющей сиреной пробилась в просвет в кольце грузовиков. Автомобиль на полном ходу врезался в погрузочную платформу. Какая-то женщина вывалилась из машины и опрометью бросилась к трапу. Линдер уже собирался было захлопнуть дверь и крикнул, чтобы отец и Дефорт поднимались на борт.

– Попридержите коней, – тихо произнес Келл, вытащив откуда-то массивный пистолет. – Мы тоже хотим жить. Мы с Моной. Мы летим с вами.

Перед нами стояла босоногая женщина в выцветшем синем махровом халате и полотенце, обмотанном вокруг светлых волос, как тюрбан. Побледнев от ужаса, она безмолвно таращилась в открытую дверь, схватившись за горло рукой с ярко-красными ногтями.

– Нельзя! – рявкнул на них Дефорт. – Корабль не взлетит.

– Простите, сэр.

Сжимая в одной руке пистолет, Келл обхватил женщину другой и направился вместе с ней к двери. Полы ее халата распахнулись, и приоткрылся живот, с которого улыбалась Мона Лиза – татуировка.

– С дороги! – Келл пригрозил оружием. – Мы тоже люди.

Вытянув руку, Дефорт пошел навстречу, пытаясь остановить их. Прогремел выстрел. Келл мощным ударом послал Дефорта к стене погрузочного дока. Парочка проскочила мимо него в космолет. В ушах звенело от выстрела, и отец бросился на помощь Дефорту, но пуля лишь просвистела в воздухе. Мгновением позже Дефорт был уже на ногах.

– Взлетаем! Сейчас или никогда! – выкрикнул Линдер. Недовольно поеживаясь, Дефорт махнул отцу, чтобы тот поднимался. Дверь с лязгом затворилась. Двигатели взревели. Отец повалился в кресло, оглушенный и потрясенный, как он после говорил, пониманием того, что мир гибнет у него на глазах. И в то же самое время он с благодарностью воспринял оглушительный рев и сокрушительный бросок взмывшей в воздух ракеты.

Только эти ощущения наполняли его тогда, пока наконец Наварро не заглушил двигатели и корабль не перешел в состояние парения в невесомости. Только тогда отец вновь обрел способность мыслить и чувствовать. Умирающая Земля заполняла собой телеэкраны. Слышались обрывки геологического жаргона – Линдер комментировал этапы происходящего внизу катаклизма. Дефорт собрался с силами и выступил перед командой с коротким обращением. Боль утраты необходимо стерпеть. Надо продолжать жить для того, чтобы восстановить поврежденную Землю.

Уже в свободном полете с заглушенными двигателями команде удалось ненадолго расслабиться. Наварро спустился из пилотской кабины и объявил во всеуслышание план полета на Луну. By и Ласард раздавали экипажу космические пайки – небольшие саморазогревающиеся пакеты. Мало кто хотел есть, пожалуй, лишь Келл. Убрав пистолет, он от души наворачивал, то и дело перешептываясь со своей женщиной.

Члены экипажа были все еще незнакомы друг с другом, и Дефорт собрал всех для соответствующего представления и еще раз попытался взбодрить людей перед предстоящей работой. Келл с подругой молча слушали Линдера, разъясняющего основы терраформирования. By описала функции и устройство материнской лаборатории, где будут заморожены клетки членов экипажа для последующего клонирования. Ласард поведала о вывезенных на Луну сокровищах искусства и культуры и знаниях, что теперь находились в безопасности на Луне.

– А теперь, господин Келл, – наконец сурово обратился к нему Дефорт, – пора бы услышать что-нибудь и о вас.

– Мы народ необразованный. – Келл встал, положив одну руку на плечо женщины, а другую держал поближе к пистолету. – Я ни черта не смыслю в этом вашем формировании, как бишь его там, но что я точно умею, так это оставаться в живых. Попробуете избавиться от нас – кого-нибудь недосчитаетесь. И это будем не мы с Моной.

– Нам не нужно насилие, – Дефорт поднял отяжелевшие руки, – но вы сами создаете себе проблемы.

– Это не наша проблема, сэр.

– Мистер Келл. – Дефорту было явно не по себе, он сглотнул и поморгал. – Я вам очень сочувствую, но мне невыразимо жаль миллиарды людей, которые остались умирать на Земле.

Отец слышал, как от волнения дрожал голос Дефорта, и видел играющую на губах Келла сардоническую усмешку.

– Кое-что. – Дефорт сглотнул, пытаясь совладать голосом. – Есть кое-что, чего вы не понимаете. Столкновение оказалось сильнее, чем кто-нибудь мог себе представить. Возможно, мы единственные, кто остался в живых. База на Луне все еще не достроена, она не готова. У нас нет возможности содержать большой штат.

– Вы хотите, чтобы мы спрыгнули с корабля? – Келл осклабился. – Но, думаю, вам придется потесниться.

– Убьете кого-нибудь из нас, – предупредил Дефорт, – погибнут все. У нас не будет шансов.

Келл потянулся к пистолету. Дефорт замолчал.

– Присматривай за ними, детка, – вполголоса сказал Келл женщине, а сам обернулся, озираясь. – В самый змеючник угодили, смотри в оба.

Наступившую в кабине тишину нарушил Наварро.

– Каль? – Он дождался кивка от ошеломленного Дефорта. – Не хочу, чтобы он продырявил баки. Придется поговорить. – Он молча перевел взгляд на Келла. – Расскажите для начала, кто вы.

– Ладно, если уж вам так нужно знать.

– Выбирать нам не приходится, – ответил Наварро. – Мы просто хотим выжить.

Келл обвел членов экипажа глазами, всматриваясь в лица, ища в них признаки одобрения. Линдер побледнел и дрожал, его рубашка взмокла от пота. By спокойно кивнула. Ласард не сводила с Келла ледяного взгляда. Наварро поднял кверху большой палец.

– Ладно, – пробормотал Дефорт, – давайте послушаем.

Келл снова оглянулся и занял позицию спиной к стене.

Женщина последовала за ним, не отрывая от него рук.

– Я уже сказал, я не спец и не профессор. По правде сказать, я и в школу-то не ходил. Мона – та закончила три класса. И мы ни шиша не знаем ни об ударных волнах, ни о столкновениях. Но мы хотим выжить. – Он молча воззрился на Дефорта. – Богом клянусь.

– Надеюсь, мы все выживем, – мрачно кивнул Дефорт. – Придется постараться.

– Пора познакомиться, – добавил Наварро, – расскажите, откуда вы.

– Я не знаю. – Келл немного расслабился и перестал сжимать рукоять револьвера. – Я не был знаком со своими настоящими родителями. Человек, которого я называл отцом, рассказывал, что выиграл меня в покер. Может, и так, хотя у него не было пристрастия всегда говорить правду. Он был англичанин, белый как мел, и ему приходилось объяснять, откуда взялся такой черный монстр, как я. Отец говорил, что раньше был актером, и частенько декламировал Шекспира. Актер из него вышел никудышный, вот и стал играть роли поприбыльнее. – Келл насторожился и замолчал. – Но об этом отец предпочитал помалкивать.

– Теперь не место секретам, – настаивал Наварро, – мы здесь начинаем все с нуля. О прошлом можно забыть. Чтобы поладить, нужно узнать друг о друге все.

– Если мы и впрямь единственные, кто выжил, – нахмурился Келл, прикидывая что-то в голове…

– Так что насчет вашего отца?

– Я любил отца, которого знал. – На миг голос Келла смягчился, и он бросил взгляд на свою спутницу. – И он любил меня больше, чем своих женщин, а их у него было ого-го… с полсотни точно. Некоторые из них старались заменить мне мать, кто-то презирал меня. Одна даже научила любить женщину, в подарок ко дню рождения. Тогда мне девять исполнилось.

– Да уж, неслабый мужчина, – осклабился Наварро. – А на какие средства он содержал всех своих любовниц?

– Мы никогда не говорили на эту тему, но деньжата у него водились. Деньги на шикарные отели, путешествия. Путешествовали мы, надо сказать, порядком. Каждый раз с разными паспортами. Мне приходилось запоминать новые имена. Иногда изучать другой язык. Его подруги научили меня читать и писать, в школу я не ходил. Отец терпеть не мог общественных заведений. Думаю, оттого, что отмотал срок в тюряге. Почти всем, что знаю и умею, я обязан ему. Я знаю все об оружии. – Каль с ухмылочкой взглянул на Дефорта. Казалось, он смакует воспоминания. – Ножи, бомбы, огнестрельное оружие, восточные единоборства. Умею то, что отец нарек «искусство убить до того, как поймают». Обычно он называл это чисткой. А оружие он величал не иначе как «ключ к жизни и смерти». Любил его… как своих баб.

Я все время удивлялся ему, но так и не нашел ответа, а потом отец умер. Мне было тогда лет двенадцать. Летом это случилось. Мы въехали в какой-то бангкокский отель с его очередной любовницей – сочной красоткой по имени Мисси Минг. Он ушел в ресторан. Сказал, что у него встреча с каким-то другом. Не знаю, насколько тот оказался другом, но назад отец не вернулся.

Мисси плакала, когда узнала все. В ту ночь она взяла меня к себе в постель, а на следующий день ушла до приезда копов: им интересовалась местная полиция и Интерпол – все искали его убийцу. Похоже, отец был высокооплачиваемым наемником у торговцев наркотиками, пока не напоролся на профи покруче. Вот таким был мой старик. – Келл помедлил и с ухмылкой пожал плечами. Взглянул на Дефорта. – Отец был сам себе хозяин. Жил по собственным законам. Можете назвать его негодяем, если вам так хочется, но я знал его как хорошего человека. Он сделал из меня то, что я есть, – научил выживать.

– Этот навык вам пригодился, – усмехнулся Наварро.

Дефорт кивком указал на женщину, и Келл одарил ее улыбкой.

– Моя подруга, Мисс Мона Бриллиант, – сказал он не без гордости. – Одаренная певица. Когда мы познакомились, она пела в ночном клубе Хуареса.

– Лгунишка.

Подарив Келлу долгий взгляд, его спутница сняла с головы полотенце и поднялась. По словам отца, она была высока для женщины, длинноногая и пышногрудая, с распущенными по самую талию медовыми волосами. Когда она повернулась к другим членам экипажа, под халатом мелькнула татуировка.

– Я никогда не пела у Хуареса. – Она погрозила Келлу красным ноготком. – Не забывай, мы ведь теперь как сельди в этой железной бочке, – помедлив, она обвела каждого взглядом, – для лжи здесь просто нет места.

– Верно, – согласился Наварро, – жить ли, умирать – все одно вместе.

– Я и вправду мечтала о карьере певицы, но как-то не сложилось. – У нее был низкий приятный голос, и звучал он уверенно. – Я из бедноты, из деревни. Научилась понимать музыку и всегда хотела связать с ней судьбу, но не вышло. Тяжелые времена пришли, когда курево объявили вне закона. Штат обанкротился. Отец выращивал травку – за это в тюрьму и угодил. Мать заболела, на мне осталось все хозяйство. Когда родители умерли, я осталась одна. Подрабатывала как могла: официанткой, проституткой, танцовщицей, стриптизершей. Тогда-то и сделала себе татуировку. В афишах меня объявляли как «Мону Лизу Во Плоти».

Она застенчиво запахнула махровый халат.

– Как сказал Кейси, я научилась выживать. Судьба постоянно преподносила уроки. Я богатела и еще чаще становилась банкротом. С появлением Кейси моя жизнь стала совсем другой.

Мона нежно улыбнулась ему.

– Я и здесь-то потому только, что он предупредил меня. Теперь вы знаете все обо мне. Немало пришлось попотеть, но в жизни все равно были и светлые моменты. Если, как вы говорите, старый мир накрылся, мне жаль видеть его мертвым. – Она помедлила и обвела взглядом кабину. – И если вы хотите вернуть его, то желаю удачи.

– И вам удачи, – улыбнулся Наварро. – Думаю, вам найдется местечко в команде.

– Признание вы выслушали, – обратился Кейси к Дефорту. – Каков будет приговор?

4

Мир, в котором жил мой отец, погиб. И он чуть было не умер вместе с ним. Горечь утраты сопровождала отца до самого конца его физической жизни и ушла вместе с ним в память главного компьютера. Несмотря на то что злосчастный космический объект, погубивший Землю, направлялся силами извне, которые человеческий разум объять не в силах и подчинить своей воле не в состоянии, отец всегда находил повод обвинить в произошедшем себя.

Дневник предоставляет нашему взору лаконичную картину его бессмысленного самобичевания. Если бы отец давал Дефорту более ценные советы по ведению бизнеса, «Робо Мультисервис» могла бы заработать достаточно средств для финансирования строительства самоподдерживающейся колонии на Луне. Там могла бы выжить человеческая цивилизация, и тогда не было бы необходимости в использовании станции Тихо. В голографической рубке отец всегда с готовностью рассказывал о нашем предназначении, нашей миссии, но стоило лишь спросить его о событиях последнего дня, изображение тут же тускнело и начинало мерцать. Иногда и вовсе пропадало. Но если мы продолжали настаивать на том, чтобы отец вернулся, главный компьютер включал его снова.

– Вам предстоит узнать, каким чудесным был старый мир. – Несмотря на то что лицо его было сурово, отец расправлял плечи и выдавливал из себя улыбку, пытаясь взбодрить нас. – И не забудьте, ваша задача – дать Земле новый шанс. Будущее всего живого зависит от вас.

– Только от нас? – спросил однажды Арни, когда мы с ним, Дианой, Таней и Пепом стояли напротив экрана голографической рубки, ведь на Луне не нужны стулья. – От детей? И что, по-вашему, мы можем сделать?

– Повзрослеть. – Таня показала Арни язык. – Даже истуканы взрослеют.

– Вы не истуканы, – покачал головой отец, на лице его застыла сдержанная улыбка. – Ваше дело слишком велико для истуканов.

– Надеюсь, мы вырастем действительно способными что-то изменить. – Пеп посерьезнел. – Мне страшно глядеть на Землю. Я хочу знать, что с ней стряслось.

Образ отца на миг застыл. Возможно, компьютер подыскивал данные для управления изображением, но создавалось впечатление, что отец просто задумался.

– Тот последний день. – Он говорил медленно, почти шепотом, а затем вновь ожил. – Канун Рождества был счастливым днем. Моя замужняя сестра жила тогда в Лас-Крузес – это городок неподалеку от базы – с двумя мальчишками-близнецами пяти лет. Я купил им в подарок трехколесные велосипеды. Она готовила праздничный ужин: жареную индейку с гарниром, джемом и клюквенным соусом.

Его голос дрогнул и затих.

– Вы никогда не пробовали эту пищу – наши любимые рождественские блюда. И хотя я был в отъезде, в Калифорнии, выбивал финансирование для станции, мы договорились встретиться на праздниках. Отец и мать собирались приехать из Огайо. Никто и представить себе не мог…

Он замолчал, плотно сжал губы и встряхнул головой.

– Станция не была еще закончена. Она пребывала в состоянии полуготовности, обслуживали ее только роботы. Профессор By собиралась вылететь туда из Балтимора после Нового года, чтобы завезти очередную партию замороженных клеток для материнской лаборатории.

– Ее собственные? – спросила Таня. – Те, из которых я родилась?

– Клонировали тебя, – пробормотал Арни. – Клоны не рождаются.

– Зато истуканы рождаются, – обиделась Таня.

– Дети, ну же, – мягко побранил их отец, – вы действительно выросли из клеток, оставленных вашими родителями в криостате, и начали свою жизнь в материнской лаборатории, но клоны – не истуканы.

– Твоя мать – машина. – Арни указал на Таню пальцем.

– И твоя тоже, – парировала она.

– Чудесная машина, – подтвердил отец, – почти столь же удивительная, как женский организм.

– А почему нас нужно было клонировать? – спросил Арни. – Почему мы просто не родились?

– Жена Каля действительно хотела, чтобы станцию населяли живые люди, – объяснил отец, – но станция слишком мала, чтобы разместить самовоспроизводящуюся колонию. Дефорт рассчитывал, что станция будет существовать автономно на протяжении тысячелетий. Или, если потребуется, миллионы лет. Робо и главный компьютер могут ждать здесь вечно. Как и замороженные клетки, готовые в любой момент к клонированию сколько угодно раз.

– А теперь, – угрюмо бросил Арни, – что за надобность нас клонировать, коль Земля мертва?

– Может, не совсем мертва, – нахмурился отец, посасывая трубку, будто в ней и впрямь был табак. – Настало время предпринять разведывательную экспедицию. Нужно слетать и выяснить, что там и как. Вы произведете тесты и возьмете пробы морской воды на наличие в ней микроорганизмов, проверите состав воздуха, чтобы выяснить, можно ли им дышать. Тогда мы попробуем рассчитать, на что надеяться следующему поколению, когда настанет его черед действовать.

Изображение померкло, готовое вот-вот исчезнуть.

– Подожди! – воскликнула Таня. – Мне очень больно видеть тебя таким печальным. Я понимаю, что, когда упал астероид, было и впрямь тяжело. Но неужели ты совсем не рад, что спасся?

– Я бы не сказал. – Отец на мгновение замер, как если бы компьютер подвис. – Особенно когда вспоминаю обо всем, чего мы лишились. Семьи, друзья, дома. Все то, что мы знали, любили, чем жили. Все… – Лицо его исказилось от боли, но все же отец заставил себя улыбнуться. – Все потеряли, кроме надежды. Надежды на вас и на то, что вы сделаете.

Изображение замерло и оставалось в таком состоянии, пока Пеп не окликнул его:

– Ну же, расскажи нам все о столкновении.

– Хотите знать, как все случилось? – Отец вздохнул и покачал головой, пряча трубку в карман пиджака. – Те, кто видел все своими глазами, теперь уже мертвы. Никто не может сказать, как это было для них. Я просто расскажу, что видел сам. Нам не повезло с предупреждением. Огромная глыба – астероид или комета, тогда никто не размышлял, как это назвать, – находилась в двух днях полета до Земли, когда ее засекли Робо. Они сделали все, что было заложено в их программу: подтвердили обнаружение, вычислили траекторию полета и рассчитали время столкновения, но до этого им сообщили, что база на Земле закрывается на рождественские каникулы. Так мы целый день оставались в неведении до того, как они все же попытались связаться с Землей. Тринадцать часов. – Уголки его рта опустились над пучком его рыжей с проседью бороды. – Все, что у нас оставалось. Тринадцать часов на то, чтобы собрать всех членов команды, на погрузку и заправку. На то, чтобы взлететь живыми. Сначала Дефорт боялся распространять это известие. Боялся, что паника сведет наши и без того малые шансы на спасение на нет. А его жена. – Отец остановился и покачал головой, затягиваясь из погасшей трубки. – Ее звали Мая Риокан. Морской биолог по профессии, она работала в то время где-то в Индийском океане, неподалеку от того места, куда упал астероид. Они бурили морское дно в поисках ископаемых, которые рассказали бы о столкновениях и глобальных катастрофах прошлого. Эта пара даже свой медовый месяц провела на исследовательском судне. Дефорт хотел позвонить ей, но не нашелся, что сказать. Мая была слишком далеко, чтобы забрать ее. Можете себе представить, что он пережил.

– А почему его нет с нами? – спросила Таня. – Почему его не клонировали, как и нас?

– Из-за нее. Они были безумно влюблены друг в друга. Мая поклялась оставить карьеру, когда станция будет готова, чтобы быть с ним, но не хотела, чтобы ее клонировали. Она считала, что ее одной вполне достаточно. В криостате имеются образцы его тканей, но нет ее. А в одиночку клонироваться Дефорт не захотел.

Отец скорчил недовольную мину.

– Я и сам не очень-то рвался. Я оставил образцы клеток, но все-таки я не ученый и не эксперт. Я собирался отдать свое место одному заметному антропологу, но когда тот день наступил, он был вне досягаемости, где-то в Чили, на раскопках. Ну и…

Глубоко вздохнув, отец снова начал двигаться.

– Я вернулся на базу вместе с вашими физическими родителями. Мы заправили корабль и погрузили, что могли. Келл разгонял толпу. Мы взлетели вовремя. Не могу сказать, чтобы я был очень рад. Как и остальные, впрочем.

Он покачал головой и обратился к Диане:

– Вспоминаю твою мать. Когда мы были уже в безопасности, в космосе, она открыла свой портативный компьютер, собиралась что-то написать, но вдруг обнаружила, что не в силах пошевелить и пальцем. Она так и сидела, ссутулившись над монитором, пока профессор By не дала ей что-то выпить, чтобы та заснула.

– Твоя мать глупышка. – Арни состроил гримасу Диане. – Вот мой отец держался молодцом.

– А может, и не совсем, – засмеялся отец. – Отец Пепа был хладнокровен. Наш пилот. Он доставил нас на самую орбиту, а потом передал управление Дефорту. Взял с собой литр мексиканской текилы. Выпил ее вместе с Келлом и Моной и проспал до самого прибытия на Луну.

– Ужасающее зрелище, – сказала будто сама себе Диана, не сводя глаз с Земли. – В океан впадают красные, словно кровь, реки.

– Красная грязь, – пояснил отец. – Ил окрашивается в рыжий цвет из-за железа, которое содержал астероид. Дождем его смывает в реки, потому что там нет ни травы, ни чего-нибудь еще, что смогло бы накапливать и удерживать частицы почвы.

– Печально, – проговорила Таня. – Расскажи, как все случилось.

– Не слишком здорово, – кивнул отец. – Когда мы поднимались на восток из Нью-Мексико, нам навстречу шла волна. Она катилась по поверхности Земли от места удара. Твердь планеты колыхалась подобно океану. Здания, поля, горы – все подскакивало к небу и рассыпалось в прах.

В результате удара в стратосферу вырвалось огромное облако пара, разбитых скальных пород и белых горячих испарений. На Азию уже опустилась ночь. Мы уходили далеко на север, но видели облако, редеющее и сужающееся, но все еще полыхающее темно-красным из-за жары внутри него.

Когда мы снова пролетали над тем местом, облака уже окутали всю Землю. Сперва планета была ржаво-коричневатого цвета, а затем побледнела, когда пыль начала оседать. На высоте облака конденсировались. В итоге вся планета стала ярко-белой, точно Венера. Такая прекрасная, – голос его затих, – и такая жуткая.

– И все-все погибли? – прошептала Диана, промокая слезы.

– Кроме нас. – Очень медленно отец кивнул. – Здесь на станции Робо записывали последние трансляции с Земли. Радиоактивный взрыв, вызванный столкновением, выжег коммуникации на половине планеты. А поверхностная волна распространила молчание дальше.

Пилоты одного из летящих на большой высоте самолетов попытались вести запись того, что наблюдали из иллюминаторов. Робо засекли их сигнал, но не думаю, что выжил хоть кто-нибудь, чтобы слышать их. Радио и телестанции ушли из эфира, но несколько безумцев продолжали вещание до самого конца. Какой-то лайнер, курсирующий в Индийском океане, успел послать сигнал бедствия. Мы перехватили видеозапись какого-то репортера, где запечатлен рушащийся Тадж-Махал.

Один американский астроном, поняв, что происходит, за некоторое время до этого сообщил о своей гипотезе в средства массовой информации. Мы перехватили интервью-опровержение пресс-секретаря. Он сказал, что это всего-навсего внезапная солнечная вспышка. Договорить он так и не успел. С высоты тысяч миль мы видели, как из Атлантического океана накатывается гигантская волна, смывающая прибрежные города. Последнее, что мы услышали, вещалось с базы на Белых Песках: подвыпивший техник-связист пожелал всем счастливого Рождества.

Таня спросила:

– А что произошло с Дефортом?

– Не знаю, что его волновало, – пожал плечами отец. – Он слишком много отдал станции и был потрясен, что все потеряно. Все, над чем так долго трудился. Больше всего Каль оплакивал жену. Здесь он так и не был счастлив. Почти не спал. Большую часть времени просиживал в обсерватории, разглядывая Землю. Планета все еще казалась огромной белой жемчужиной, сияющей в лучах Солнца, испещренная вулканическими извержениями. Нам так ни разу и не удалось взглянуть на ее поверхность. Через три года мы решили слетать на Землю.

Арни поразился:

– Он что, спятил?

– Мы умоляли Дефорта переждать, пока облачность рассеется, когда можно будет поискать безопасное местечко для приземления. Дефорту все казалось, что где-то есть уцелевшие. В конце концов Пеп отвез нас туда. Я полетел, чтобы вести видеорепортаж. Все, что мы увидели под облаками, было мертво. Жара, наступившая в результате катаклизма, выжгла города, леса, луга. Уровень Мирового океана поднялся из-за того, что растаяли полярные льды. Низменности затопило. Изменились береговые линии. Земля выглядела такой, какой вы видите ее сейчас: черная пустыня, кровавые потоки вливаются в моря. Ни одного зеленого островка. Каль попросил Пепа высадить нас на берегу какого-то вновь образованного моря, раскинувшегося далеко в пойме Амазонки. Мы открыли люк, легкое дуновение ветерка принесло запах жженой серы, от которого мы все раскашлялись. И все же Дефорт твердо вознамерился взять пробы грунта и воды для тестов на наличие живых микроорганизмов.

У нас не было приспособлений для дыхания. Дефорт соорудил одно прямо на месте, сымпровизировал: надел на голову полиэтиленовый пакет и подвел ко рту трубку кислородной подушки. Мы с Пепом наблюдали с космолета.

Черная бурлящая лава сползала с дымящейся вершины к северу от нас. Солнечный свет не проникал сюда. На западе неистовствовала гроза, полыхали молнии.

Каль взял с собой радио. Я пытался записывать все, что он говорил, но из-за пакета слышно было плохо. Он прошел к воде, по пути наклоняясь, чтобы захватить образцы пород, и складывал их в специальный резервуар.

– Никакой зелени, – слышал я его слова. – Никакого движения. – Дефорт оглянулся на вулкан, что возвышался позади него, и перевел взгляд на окрашенные красным волны впереди. – Здесь вообще ничего нет.

Пеп попросил Дефорта возвращаться, но тот пробормотал что-то неразборчивое и заковылял дальше, через застывшую лаву к небольшому грязному потоку. Присев на корточки, он принялся соскабливать что-то для своей корзины. Мы увидели, как он сложился пополам в приступе кашля, затем поднялся на ноги и стал пробираться дальше, к берегу и пенящемуся розовому прибою.

– Сэр! – позвал Пеп. – Вы слишком далеко отошли!

Взмахнув бутылью с образцами, Дефорт побрел дальше, вошел в пену.

– Вот самый большой шанс новой эволюции, – сказал он. Голос его был приглушен пакетом, и мы едва могли разобрать, что он говорил. – Если что и сохранилось, то в море.

– Вернитесь, пока не поздно! – взмолился Пеп. – Нам без вас не обойтись.

– Только не горюйте, – послышался приглушенный смех. – Не забудьте, ведь вы бессмертны.

Голос Дефорта заглушила следующая волна, которая обрушилась на него. Каль постарался отдышаться, неразборчиво произнес еще что-то. Он уронил радио и ведерко с образцами. Бедняга все же повернул назад и, тяжело ступая, прошел несколько метров, пока не запнулся и не упал. Бутыль с кислородом откатилась в сторону. Мы видели, как он растерянно шарил руками, пытаясь схватить ее, но следующая же волна отнесла ее прочь.

– И вы оставили его там умирать?

Диана едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик.

– Он все равно был уже мертв, – пожал плечами отец. – Думаю, он сам так решил. Он знал, что идти туда опасно, и в душе уже смирился со смертью. Тосковал по жене. Каль не стал бороться с той последней волной. Мы видели, как его тело вынесло на берег лишь на миг. А потом снова накрыло волной. Пеп хотел отправиться на поиски, но тогда и мы тоже погибли бы. У нас ведь не было кислородных масок.

– А воздух? – спросил Арни. – Что случилось с воздухом?

– Вулканические пары и, вероятно, цианид. Я уловил его запах.

– Цианид? – нахмурился Пеп. – Откуда он взялся?