Текст книги "Ее незабываемый испанец"

Джэки Эшенден
Ее незабываемый испанец
Роман

Jackie Ashenden

Stolen for My Spanish Scandal

* * *

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения. Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.

Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Stolen for My Spanish Scandal

© 2022 by Jackie Ashenden

«Ее незабываемый испанец»

© «Центрполиграф», 2023

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2023

Глава 1

Дженни

Я лишь хотела в последний раз увидеть его.

Мужчину, которого когда-то любила, а теперь ненавидела всем сердцем. Константина Сильвера. Моего сводного брата.

Случай был не самый подходящий – поминки по его отцу, – но я не собиралась подходить к Константину и уж тем более разговаривать с ним. Я только хотела увидеть его, причем с безопасного расстояния.

Доминго Сильвера, бывшего генерального директора «Сильвер компани», одной из самых могущественных компаний Европы, провожали в роскошном особняке семьи Сильвер в Мадриде. Несколько дней назад я отправила Константину сдержанное лаконичное электронное письмо, в котором выразила свои соболезнования и обещала приехать на похороны.

Но приехала я туда не ради прощания с Доминго. Мне не было до него дела. Моя мать вышла за Доминго замуж, когда мне было девять лет, а затем быстро отправила меня в школу-интернат в Англии, так что я никогда особо с ним не общалась. Это меня радовало, так как Доминго был очень трудным человеком. Тот, ради которого я пришла на похороны, был его сыном. Сегодня я увижу Константина в последний раз, прежде чем вычеркну его из своей жизни.

И вот я здесь, прячусь за колонной в бальном зале, отделанном белым мрамором, надеясь затеряться в толпе высокопоставленных лиц. Константина сложно не заметить – он возвышается над толпой. Высокий и красивый, он стоит посреди комнаты, высокомерный и холодный, как ледник. На нем идеально сшитый, ужасно дорогой черный костюм, который облегает его широкие плечи, мускулистую грудь, подчеркивает узкую талию и длинные ноги. Сейчас Константин, как никогда, похож на древнеримского императора…

Люди боялись его. Думали, что он безжалостный, отстраненный и бесчувственный. Но они не видели, как он укутал меня одеялом, когда я заснула на стуле в его кабинете, или озабоченно нахмурился из-за воробьиного гнезда с птенцами, которых я спасла, и попросила его о помощи; не слышали, как он смеялся – что случалось крайне редко, – когда я рассказала ему забавную историю. Он был таким только со мной. Таким я его увидела, когда впервые приехала в особняк в девятилетнем возрасте.

Поначалу Кон был сдержанным и отстраненным, но потом я узнала его лучше. Узнала, какой он добрый и заботливый. По крайней мере, он был таким до тех пор, пока я не переехала в Лондон четыре года назад, – тогда по неизвестной мне причине он прекратил все контакты со мной. С тех пор мы не виделись, кроме одного раза три месяца назад. Тогда я обнаружила в нем кое-что еще: глубоко в его душе горел огонь, о котором знала только я. Огонь, который я обнаружила в ту ночь, когда соблазнила его. В ту ночь Кон не был ни холодным, ни отстраненным. Это случилось на вечеринке по случаю его… помолвки.

Мой взгляд переместился на женщину рядом с Константином – высокую, светловолосую, в облегающем черном платье. Оливия Уинтергрин, генеральный директор «Зимних бриллиантов», старой и очень успешной ювелирной компании. Ее бледное прекрасное лицо было невозмутимо. Оливия воплощала все качества, которых не было у меня.

Оливия – невеста Константина. Говорили, их будущий брак был деловым соглашением, разумеется, об этом мне поведал не Константин. Кон не любил Оливию – это сообщалось в колонках светской хроники, – но его невеста происходила из хорошей семьи и, будучи генеральным директором крупной компании, подходила ему во всех отношениях.

А я… не такая. Я невысокая, полноватая и совсем не красивая. Я – не генеральный директор. Я работаю с бездомными в приюте в Лондоне, к большому неудовольствию моей матери. Я – не ровня Константину… По крайней мере, он сказал это после того, как овладел мной на траве возле розовых кустов в саду. Похоже, это правда.

От воспоминаний горло сжалось от боли, но я подавила в себе горькое чувство. Обычно я стараюсь быть оптимисткой, но после той ночи в саду мой оптимизм куда-то делся.

Взгляд черных глаз Константина прошелся по бальному залу, будто он искал кого-то, и мне захотелось спрятаться за колонну. Но другая часть меня хотела показать ему, что он не уничтожил меня резкими словами, которые сказал мне той ночью. Что я сильнее, чем Кон думал. Поэтому я стояла на своем месте, задрав подбородок, и ждала, когда дамоклов меч падет на мою голову.

И это произошло. Его взгляд нашел меня в толпе. Но я не похолодела – я никогда не холодела, когда Константин смотрел на меня, – мне стало жарко, как в огне. Его внимание переключилось на меня, и под его взглядом я задрожала.

Жар. Отчаянное желание.

Затем Кон отвернулся.

Слезы ярости выступили у меня на глазах. Теперь пришло время уходить, и чем скорее я уберусь отсюда, тем лучше. Я пробралась сквозь толпу к ближайшей двери и вышла в тишину беломраморного холла.

Внезапно в конце коридора появился человек в черной униформе.

– Мисс Грей? – вежливо спросил он.

Я узнала его. Он был одним из сотрудников службы безопасности Константина.

– Да.

– Не могли бы вы проследовать за мной? Мистер Сильвер распорядился отвести вас в малый кабинет. Пожалуйста, дождитесь его там.

Я удивленно заморгала. Константин хочет поговорить со мной?

– Очень жаль, – я старалась быть вежливой, – но мне нужно успеть на самолет. Пожалуйста, передайте мистеру Сильверу, что я…

– Боюсь, мистер Сильвер настаивает. – Мужчина бросил на меня извиняющийся взгляд, в котором читалось: «Я просто выполняю приказ, мисс».

Меня охватило негодование. Константин настаивает? Но почему? Разве он не сказал все, что хотел, три месяца назад? Все эти обидные фразы: «Нет, я не люблю тебя. Что за нелепая идея?!» и «Это твоя мать тебя подговорила?»

Кон был жесток, безжалостен и вовсе не заботился о моих чувствах: «Если ты думаешь, что я собираюсь жениться на тебе, то глубоко ошибаешься. У тебя нет ни денег, ни власти. У тебя нет ничего, чего я хочу. Ты довольно привлекательна и хороша в сексе, но хороший секс не является достаточным основанием для брака».

И напоследок: «Все это было ошибкой. И это никогда не повторится».

Возможно, тогда Кон сказал не все. Возможно, он еще не закончил разрывать мое сердце в клочья и теперь хотел довести дело до конца. Я не хотела предоставлять Кону такую возможность, но охранник всем своим видом давал понять, что отказ его не устроит. У меня был небогатый выбор: либо недостойная борьба, либо добровольное подчинение.

В ночь помолвки Константина, после того как я сбежала из сада, рыдая, как глупая девчонка, я вернулась домой и лежала без сна. Я любила Кона так долго – с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. То, как он бросил меня после моего переезда в Лондон, причиняло боль. И после страстного соития на траве, когда он набросился на меня, как голодный человек набрасывается на еду, я думала, что наконец-то он мой и последние четыре года молчания были недоразумением.

Я не ожидала, что он поступит со мной так жестоко. Это произошло совершенно неожиданно. Я даже не знала, что та вечеринка была устроена по случаю его помолвки. Да, я была глупа, и в ту ночь он разбил мое сердце вдребезги.

Может, сейчас мне выпал шанс высказать ему все то, что я хотела? Возможно, даже потребовать объяснить, почему он так долго держался от меня на расстоянии?

Я кивнула, и охранник повел меня по коридору. На летних каникулах я часто бывала в этом особняке и сразу узнала комнату, куда меня привели, – два кресла у камина, сияющий паркет, не застеленный ковром, полки с книгами вдоль стен, ни картин, ни предметов декора. Да, не самое уютное место в этом доме…

Охранник закрыл за мной дверь, и я принялась мерить шагами небольшой кабинет. Вскоре я услышала, как щелкнул замок. Потом свет погас. На секунду я застыла в испуге. Снаружи послышались крики, меня охватил страх. Я понятия не имела, что происходит, знала только то, что я… заперта! Мое сердце бешено билось. Медленно тянулись минуты. Нужно было что-то делать. Я повернулась и нажала на ручку двери, как раз в тот момент, когда кто-то с другой стороны вновь повернул ключ.

Я отшатнулась, у меня перехватило дыхание, затем свет снова вспыхнул, осветив мужчину, стоящего в дверном проеме.

Константин.

Наши взгляды пересеклись. В его холодных черных глазах застыло какое-то непонятное мне выражение. Кон шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Сердце забилось сильнее, вся моя прежняя бравада улетучилась, как будто ее никогда и не было, колени ослабли, накатила тошнота.

– Ч-что случилось? – удалось мне выдавить из себя. – Почему погас свет?

– Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. – Его голос был ледяным и глубоким, с певучим испанским акцентом, который мне всегда нравился. Кон приблизился: – Я рад, что ты здесь.

Рад? Он не выглядел обрадованным. Он выглядел холодным и неприступным. Мне отчаянно хотелось сказать все те слова, которые мечтала бросить ему в лицо последние три месяца, разорвать его на куски своим гневом. Но все слова исчезли из моей головы, и все, чего мне хотелось, – это плакать. Потому что даже сейчас я скучала по нему. Несмотря на то, что он разбил мне сердце.

– Почему ты радуешься? – прошелестела я онемевшими губами.

Кон сдвинул черные брови:

– Так ты пришла сюда не для того, чтобы рассказать мне?..

Холод пронзил меня, скручивая внутренности. Он не может знать. Я никому не говорила. Это был мой маленький секрет, и я хотела, чтобы так и оставалось.

– О чем? – Я старалась говорить спокойно.

Брови Кона дрогнули, когда он посмотрел на меня сверху вниз с высоты своего огромного роста. Его красивое лицо было не более эмоциональным, чем горный склон.

– Что ты беременна, разумеется.

Неужели я всерьез рассчитывала, что смогу сохранить это в секрете? От него? Я даже нашла врача далеко от того места, где жила, чтобы перестраховаться. Доктор никому не сказала бы… Не должна была. Разве могут врачи разглашать тайну своих пациентов?

Страх резанул меня изнутри, как нож, смешиваясь с болью, гневом и тревогой последних трех месяцев. Я крепко вцепилась в спинку дивана, борясь с тошнотой, но она была неумолима. Я не хотела, чтобы меня стошнило у Константина на глазах. Я уже достаточно унизила себя. Но мое тело, похоже, не считало это убедительным аргументом, и я ничего не могла поделать…

Спотыкаясь, я сделала пару шагов вперед, и меня вырвало прямо на его дорогие кожаные туфли ручной работы.

Глава 2

Константин

Когда внезапно погас свет, я беззвучно выругался, но, когда свет зажегся вновь, я уже стал самим собой, таким, каким должен быть. Непроницаемым. Холодным.

Тем не менее ярость осталась, поэтому, когда я вошел в ту комнату и мою сводную сестрицу вырвало прямо мне на туфли, я едва сдержался, чтобы не разразиться проклятиями. Но я уже сделал ошибку, потеряв самоконтроль три месяца назад. Мне оставалось лишь стиснуть зубы от ярости, так сильно, что заболела челюсть.

Я знал, что она приехала – я могу почувствовать ее где угодно, – и я видел, как она пряталась за колонной в бальном зале.

Два дня назад я узнал о ее беременности и, признаюсь, пребывал в некотором смятении. Но, увидев ее, я почувствовал уверенность.

Появление моего брата-близнеца, воскресшего из мертвых, только усилило эту уверенность.

На момент, когда он ворвался на церемонию прощания с отцом, я уже знал, что Валентин жив. Три месяца назад я получил известие, что он не погиб в автомобильной катастрофе пятнадцатью годами ранее, как мы все думали, а был жив и здоров. Валентин стал генеральным директором компании, которую построил за счет различных теневых предприятий, и теперь собирался сделать ставку на компанию отца.

Я даже подозревал, что он планирует увести у меня невесту, Оливию. Разумеется, так оно и вышло: Валентин со свойственным ему драматизмом отключил электричество и, воспользовавшись неразберихой, увез ее. Однако я ожидал, что он сделает свой ход во время похорон, а не на поминках, и злился на самого себя.

Похоже, я был слишком самоуверенным. Теперь мою невесту похитили, и, хотя я знал, что Валентин не причинит ей вреда – у Оливии была длинная и давняя история с Валентином, – это было огромным… неудобством. Я потратил много времени, выбирая подходящую женщину, и Оливия подходила по всем пунктам. Интеллект, сила, уравновешенность, красота. Она была генеральным директором ювелирной компании и сама по себе обладала властью и влиянием. Оливия была именно такой женщиной, какую я хотел, и самое лучшее в ней то, что она совсем не похожа на Дженни Грей, мою маленькую сводную сестру.

Моя милая маленькая сводная сестра. Единственная женщина в мире, которой я никогда не смог бы обладать. Но теперь все изменилось. Оливию похитили, и женщина, которую я защищал с тех пор, как она была совсем маленькой, – женщина, которую я защищал даже сейчас, хотя она никогда об этом не узнает, – была беременна моим ребенком. Что делало все очень, очень ясным.

Последние четыре года я держал Дженни на расстоянии, чтобы уберечь ее как от моего отца, так и от себя, но одна ночь положила этому конец. Одна ночь и… мое отсутствие контроля. В течение двух дней после того, как я узнал, что она беременна, я обдумывал различные планы. Я намеревался держаться подальше от Дженни, но при этом следить за тем, чтобы она и ребенок были в безопасности. Как бы там ни было, ни одного достойного варианта я так и не нашел.

Маленькая выходка Валентина подсказала мне решение. Я никогда не верил в судьбу, но сейчас, похоже, мне придется поверить в нее. Всего за час моя жизнь круто изменилась. Дженни была здесь, беременная. Валентин похитил Оливию. Что это, если не проделки судьбы?

Я пришел сюда с намерением сообщить Дженни о своих планах. Разумеется, я не ожидал, что ее стошнит на мои ботинки. Как всегда, моей первой реакцией было убедиться, что с ней все в порядке, – я уже сделал шаг, чтобы подхватить ее на руки. Но была причина, по которой я должен был держать себя в узде, когда дело касалось ее, поэтому я остановился. Это не улучшило моего настроения.

К счастью, в доме полно прислуги. Через десять минут пол был чистым, а мне принесли новые туфли. Дженни сидела в кресле, выпрямив спину и уставившись невидящим взглядом на нетронутый стакан воды. На ней было черное платье из сетевого магазина, поверх него – выцветший черный кардиган, на ногах – дешевые черные туфли-лодочки. Удручающая скромность наряда указывала на плачевное состояние ее финансов, и это тоже выводило меня из себя. Я снова ругал себя за то, что все эти годы не посылал ей денег, чтобы помочь. Несмотря на то что я пытался дистанцироваться от Дженни, мне следовало помогать ей финансово. Впрочем, вряд ли она приняла бы помощь.

Кейтлин, ее мать, была эксцентричной золотоискательницей, и Дженни всегда заверяла, что никогда не будет такой, ни внешне, ни внутренне. Сейчас темно-каштановые волосы Дженни были собраны в небрежный пучок, кудрявые локоны, выбившиеся из прически, спадали на затылок и маленькие уши. Она была очень бледной и напряженной – шея, плечи, ладони, сцепленные на коленях, невидящий взгляд. Ее длинные, темные и удивительно густые ресницы оттеняли белизну ее нежного округлого лица… Дженни вся казалась мягкой и округлой – по-детски пухлые щеки, губы, напоминающие розовый бутон, волнующая выпуклость пышной груди и щедрые бедра. Я вспомнил, какой мягкой она была, такой горячей под моими руками той ночью в саду, на траве под сенью роз. Дженни была такой, какой я ее себе представлял, она воплотила все мои фантазии…

Я посмотрел на нее сверху вниз, рассчитывая услышать объяснения. Я хотел знать, почему она не пришла ко мне, когда узнала, что беременна. И почему пришла сейчас? Явно не для того, чтобы проститься с моим отцом. Даже Кейтлин, ее мать, вторая экс-жена моего отца, с которой он развелся несколькими годами ранее, сегодня не пришла.

– Я жду, Дженни, – сказал я, пытаясь обуздать свое нетерпение. Ситуация с Валентином требовала внимания, собравшиеся ждут от меня заявления и ответных действий. Однако сначала я должен решить этот вопрос. – Почему ты здесь, если не хотела сообщать мне о беременности?

Дженни крепче сцепила на коленях длинные изящные пальцы, так что побелели костяшки.

– Разве это имеет значение?

Чистый, сладкий звук ее голоса поразил меня, как электрический разряд, хотя этого не должно было случиться. Я знал этот голос много лет. С первого дня, как Дженни попала в наш дом, я старался оберегать ее. Она была ребенком, и очень ранимым, а я лучше, чем кто-либо другой, знал, как мой отец любит манипулировать детьми. С девятнадцати лет я усердно работал в «Сильвер компани», много путешествовал по делам корпорации и все же делал все возможное, чтобы присматривать за Дженни. Затем однажды она вернулась домой на летние каникулы, и я обнаружил, что передо мной стоит женщина, а не девочка, и все изменилось.

Я всегда хотел иметь семью – жену и детей. Оливия идеально подходила для того, чтобы стать матерью моих наследников, главным образом потому, что я не испытывал к ней ничего, кроме уважения. Я не любил ее. Я не хотел ее. Она не вызывала во мне никаких чувств – ни любви, ни страсти. Что было хорошо. Эмоциональная дистанция важна. Эмоции делают человека слабым.

Каждый раз при встрече Дженни улыбалась мне. Тогда я жил ради этих улыбок. Они были словно маленькие проблески света во тьме. Но сегодня она не одарила меня теплой улыбкой. Ее округлый подбородок выпятился, и выражение крайней решимости ожесточило ее мягкие черты, погасив внутренний источник света.

– Да, я беременна, и теперь ты знаешь об этом. Так что, если ты не возражаешь, я пойду. Я сожалею о кончине Доминго, прими мои соболезнования, но, кроме этого, мне больше нечего сказать.

Дженни всегда была доброй и сострадательной, но за мягким характером скрывались стальная воля и упрямство. И все же она никогда раньше не проявляла эти качества при мне, а сейчас упрямство и даже враждебность были в ее взгляде.

Да, я это заслужил. Я помнил ту ночь более отчетливо, чем хотел. Дженни в моих объятиях, ее лицо раскраснелось от страсти. Она сказала мне, что любит меня, и тогда я понял, что натворил. Мой гнев вырвался наружу, как бы сильно я ни пытался его остановить. Я был жесток с ней. Я причинил ей боль. Намеренно. Я хотел, чтобы Дженни была как можно дальше от меня. Не вышло. Я не сожалел тогда о тех грубых словах три месяца назад, но сейчас сожаление закралось в мое сердце.

– Возможно, тебе нечего мне сказать, – начал я. – Тем не менее я должен кое-что сказать тебе.

Подбородок Дженни поднялся чуть выше.

– Неужели? И почему ты думаешь, что мне будет интересно выслушать хоть что-то из того, что ты хочешь сказать?

Во мне пробудились эмоции, которых не было очень давно. Любопытство. Интерес.

Это было не просто упрямство, которое я видел в ней раньше. Это было нечто большее, проблеск стальной воли, которая, возможно, не уступала моей собственной. Дженни никогда раньше ни в чем не боролась со мной, никогда не противопоставляла свою волю моей.

– Тебе будет интересно, потому что это касается твоего будущего, – сказал я, мой голос ничего не выдавал. – Я узнал о твоей беременности несколько дней назад, и…

– Как ты узнал? – перебила меня Дженни. Никто раньше не осмеливался разговаривать со мной в таком тоне. Дженни никогда меня не боялась. – Кто тебе сказал?

– Есть кое-кто, кто следит за тобой по моему поручению. Он сообщил мне о твоей беременности два дня назад.

Глаза Дженни расширились, рот приоткрылся.

– У тебя есть кто-то, кто следит за мной?

Иначе и быть не могло. Я держался от Дженни на расстоянии, но продолжал защищать ее.

– Мой человек наблюдал за тобой с тех пор, как ты покинула Испанию. Однако я…

– Что? Я не могу в это поверить! – Дженни вскочила с кресла, дрожа от ярости. – Ты не разговаривал со мной четыре года, и все же…

– Дай мне закончить, – приказал я ледяным тоном. Мое терпение истощалось. Я хотел быть осторожным, сообщая о своем решении Дженни, чтобы это не стало для нее шоком, но у меня не было времени. Мне нужно было разобраться с беспорядком, который устроил Валентин. Чем скорее я поговорю с Дженни, тем лучше. – Как я уже сказал, мне сообщили о твоей беременности два дня назад. Я решил, что порву с Оливией Уинтергрин, – Дженни уставилась на меня широко открытыми глазами, – и женюсь на тебе.