Текст книги "Ее незабываемый испанец"

Глава 3

Дженни

Константин стоял у холодного мраморного камина, возвышаясь надо мной, в глазах не было ничего, кроме черного льда. Он не мог говорить это всерьез. Просто не мог! Или?..

Мое сердце сильно билось под ребрами, болело при виде его, несмотря на шок, ярость и боль. Прошло три месяца с тех пор, как я видела его так близко, и мне так хотелось сократить расстояние между нами! Положить руку на белоснежный хлопок его рубашки, почувствовать тепло его широкой мускулистой груди, уловить стук его сердца. Он мог выглядеть твердым и холодным, как ледник, но я знала, какой он горячий. Подобно вулкану, внутри его была лава, вырывающаяся наружу через трещины во льду.

– Ч-что? О чем ты?

Константин одарил меня тем же невыразительным взглядом, что и всегда.

– Ты знаешь, что значит брак, Дженни.

Я ненавидела, когда он так говорил, его тон был холодным и высокомерным. Но обычно он говорил так только с другими людьми и никогда не использовал этот тон со мной.

– Не будь ослом, Кон, – сердито сказала я, – я знаю, что это значит. Я просто хочу знать, почему Оливия вдруг перестала тебя устраивать. Она знает? Ты ей сказал?

– Оливия – это не твоя забота. Обстоятельства сложились так, что теперь наш брак невозможен… – Кон посмотрел на мой живот. Он уже начал округляться. – И она не беременна.

На секунду мне показалось, что я увидела какой-то горячий блеск в его глазах, но блеск исчез так быстро, что я начала сомневаться, не почудилось ли мне это.

– Будет лучше, если ты останешься здесь, – коротко сказал Кон и со своей обычной грацией хищника направился к двери. – За тобой придет мой помощник. Мы выезжаем в течение часа.

«Подожди… Ты уходишь? Уезжаем куда? И почему?» Я открыла рот, чтобы спросить Кона об этом, но он вышел в дверь прежде, чем я смогла вымолвить хоть слово.

Это было глупо. Неужели Кон действительно вообразил, что я останусь здесь и буду ждать его помощника? Без каких-либо объяснений? Ехать с ним куда-то? И почему он был так холоден по отношению ко мне? Когда я была ребенком, я обычно убегала в его кабинет с книгой и сворачивалась калачиком в кресле. Книга была поводом, чтобы притвориться, что меня интересует только чтение. На самом деле я ждала, когда Кон появится, чтобы поговорить со мной. Я была полна решимости стать ему если не сестрой, то хотя бы другом. Сначала Кон игнорировал меня, но я не отступала, болтая с ним так, как будто знала его много лет. И постепенно, со временем, он начал отвечать мне.

Сначала наши беседы были простыми, так как мне было всего девять лет, и касались школы и друзей, чтения и телевизора, но по мере того, как я взрослела, наши дискуссии становились все более сложными. Книги, музыка, политика, наука. Ничто не было под запретом, за исключением двух тем. Не следовало заводить разговор о брате, которого Кон потерял, когда ему было семнадцать, и о его отце. Я никогда не давила, и к тому времени, как мне исполнилось шестнадцать, Кон стал моим лучшим другом. Затем я переехала в Лондон, и он прервал общение без объяснения причин. Я никогда не понимала почему. Теперь Кон предлагал мне выйти за него замуж, и я тоже не понимала почему.

Я отвернулась от двери и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Я была сбита с толку, меня все еще мутило, и все, чего я хотела, – это уйти. Вся эта затея с браком не имела никакого смысла. Единственная причина, по которой Кон мог предложить брак, – моя беременность. И причина точно была не в том, что он любит меня.

Три месяца назад, в ту роковую ночь, Кон заверил меня, что это невозможно. Тогда я смотрела в его красивое лицо, видела утоленную страсть, догорающую в его глазах, и сказала, что люблю его. Эта страсть умерла мгновенно, погасла, как огонь, внезапно лишенный кислорода. Кон оторвался от меня и посмотрел с таким видом, будто я причинила ему боль.

Нет, я сейчас не буду вспоминать, что произошло дальше… Ведь у меня под сердцем рос наш ребенок.

Пожалуй, я должна была сказать ему о беременности. Но зачем? Константин был помолвлен и очень ясно выразил свои чувства ко мне, а я не хотела разрушать его тщательно распланированную жизнь новостью о том, что он будет отцом. У него была Оливия и планы на брак, и казалось несправедливым все сорвать только потому, что мы с ним совершили ошибку. Я планировала рассказать ему когда-нибудь, но не раньше, чем мое сердце немного успокоится.

Уверена, моя мать была бы в восторге, если бы узнала. «Ничто так не удерживает мужчину рядом с тобой, как ребенок», – сказала бы она мне, хотя с моим отцом это не сработало. Но я не такая, как мать, и никогда не буду такой. Я не хотела быть зависимой от мужчины, который стал бы содержать меня. Я не хотела в конечном итоге стать циничной и озлобленной. Чего я хотела, так это стабильности и безопасности, двух вещей, которых у меня никогда не было в детстве. О, да, и любви. Ее у меня тоже никогда не было. Мать переезжала с места на место и таскала меня за собой, ища мужчин, которые содержали бы ее. Она не любила никого из мужчин, с которыми встречалась, она только использовала их. И когда ей надоедал один, она искала другого.

Я не хотела такой жизни для себя и своего ребенка. Я хотела постоянства, надежного дома, работы, которая удовлетворяла бы меня, и мужа, который любил бы меня. Я хотела жить долго и счастливо, и я знала, что с Коном это невозможно. А это значит, мне придется уйти.

Я решила дождаться рождения нашего ребенка, прийти в себя после родов и как-то обустроить свой быт и только потом связаться с Коном, чтобы обсудить совместную опеку. Но не раньше.

А сейчас я хотела убраться из этого дома, вернуться в свой отель, поесть и лечь спать. Мой обратный рейс в Англию на следующее утро был очень ранним, а я была измотана.

Я открыла дверь и выглянула наружу – путь был свободен, – вышла из комнаты и направилась к лестнице. Дробный перестук каблуков моих дешевых туфель отчетливо раздался в отделанном мрамором коридоре. Навстречу вышел сотрудник службы безопасности в черной униформе.

– Мисс Грей? – Он посмотрел на приоткрытую дверь комнаты, из которой я вышла, а затем снова на меня. Выражение его лица не изменилось, но было ясно, что он счел мое непослушание неуместным. – Следуйте за мной, пожалуйста.

Не хотелось быть грубой, но гнев все еще бурлил во мне, поэтому я посмотрела прямо на него:

– Нет, спасибо. Я как раз собиралась уходить.

– Боюсь, это приказ сеньора Сильвера. Внизу происходит неприятная ситуация, и я обязан защитить вас.

Меня окатила волна изумления.

– Неприятная ситуация? – Что, черт возьми, это значит? – Какого рода?

Охранник бережно, но твердо взял меня за локоть.

– Вам не о чем беспокоиться, мисс Грей, – сказал он, – но для вашей же безопасности, пожалуйста, следуйте за мной.

Прежде чем я поняла, что происходит, меня потащили вниз по широкой мраморной лестнице, но не к парадной двери – там собралась целая толпа людей, все они что-то громко обсуждали, – а к задней.

– Что происходит? – спросила я. Внутри меня все похолодело от тревоги – по выражению лиц людей было ясно, что произошло что-то непредвиденное и, возможно, опасное. – Куда мы направляемся?

Охранник помог мне спуститься по лестнице и повел в заднюю часть дома.

– Сеньор Сильвер сказал, что он переправит вас обратно в Англию за свой счет.

От неожиданности я чуть не споткнулась. Константин отправит меня домой? В этом не было смысла – ведь он сказал, что намерен жениться на мне.

– Но почему? – спросила я. – У меня уже забронирован билет на завтрашний рейс и отель на сегодняшний вечер.

– Сеньор Сильвер отменил ваш рейс и бронирование в отеле. Он полагает, вы захотите улететь сегодня вечером. Его самолет в вашем распоряжении.

Я моргнула. Мы приближались к одной из задних дверей, и я почувствовала себя так, словно меня подхватило мощное течение реки и понесло вперед. Все происходило слишком быстро, и мой мозг не успевал осознавать происходящее.

Что-то говорило мне, что я должна вернуться в свой отель так быстро, как только смогу, но я устала, меня тошнило, и мысль о том, чтобы оказаться дома в своей постели этой ночью, была слишком заманчивой. Полет на частном самолете «Сильвер компани» также избавлял меня от ожидания в бесконечных очередях и переходов по терминалам аэропортов с тяжелым багажом.

Я не знала, почему Кон после обещания жениться на мне хочет посадить меня на самолет обратно в Англию, но я слишком устала, чтобы думать об этом. Прямо сейчас все, чего я хотела, – оказаться дома, в своей крошечной обшарпанной квартирке в Лондоне.

– Ладно, – я старалась сохранить остатки достоинства и не выглядеть полным ничтожеством, – это… очень мило с его стороны.

Мужчина кивнул, а затем поспешно вывел меня через запасную дверь особняка, где ждала черная машина. Через несколько минут мы уже ехали по оживленным улицам Мадрида. Некоторое время спустя мы прибыли на частный аэродром «Сильвер компани». Реактивный самолет уже ждал на взлетной полосе. Мне помогли подняться на борт.

Я убеждала себя: нет, я не разочарована тем, что Константин не попрощался со мной лично. Это даже хорошо, потому что теперь я могу расслабиться и перестать думать о нем. Вернуться к своей работе и планам, которые я строила в связи с рождением ребенка. Потому что, хотя у меня не было любящего мужчины, я, безусловно, могла бы обеспечить стабильность и безопасность, которых так жаждала, самостоятельно. У меня аналитический склад ума, и я уже тщательно подготовилась к появлению ребенка. Последние три месяца я откладывала деньги, чтобы ни в чем не нуждаться во время отпуска по беременности и родам, у меня были кое-какие сбережения. Я могла позаботиться о себе и своем ребенке, и это было главное.

Я опустилась на сиденье, кожа была восхитительно мягкой. После эмоционального потрясения было долгожданным облегчением оказаться в тихом и теплом коконе самолета, и я почувствовала, что могу выдохнуть. Через несколько минут мы были в воздухе; заботливая стюардесса принесла мне чашку имбирного чая и крекеры, которые, по ее словам, успокоят мой желудок. Я не стала спрашивать, откуда она знает о моем самочувствии, выпила чай, съела печенье и действительно почувствовала себя намного лучше. Чуть позже принесли ужин, он был восхитительным, и после того, как с ним было покончено, я откинула спинку кресла и расслабилась, низкий гул двигателей успокаивал, навевая сонливость.

Я сделала то, ради чего прилетала. То, что Кон уже знал о беременности, пробуждало во мне чувство вины, и все его разговоры о браке сбивали с толку, но сейчас я на пути домой. Все мои секреты раскрыты. Мне не придется видеть его снова, пока не родится ребенок, и это к лучшему. Я выдохнула.

Глава 4

Константин

К тому времени, как мой самолет приземлился на частном аэродроме недалеко от Эдинбурга, я уже держал ситуацию под контролем – разобрался с проблемой в Мадриде, сохранив втайне возвращение Валентина. Я не хотел, чтобы эта история выплыла наружу, по крайней мере до тех пор, пока не будет решен вопрос с Дженни и ее беременностью. Мои адвокаты сообщили, что Валентин, как и ожидалось, попытался получить контроль над компанией, но я проинструктировал их препятствовать ему и его команде так долго, как они смогут. И поскольку они хороши в своем деле, они, вероятно, смогут годами бороться за мои права.

Мои сотрудники службы безопасности сообщили, что Валентин сейчас направляется на Мальдивы с Оливией. Я послал за ними кое-кого из своей команды, чтобы убедиться в благополучии бывшей невесты, но не собирался тратить время на то, чтобы самому отправиться за ней. Валентин не причинит ей вреда. Когда-то, много лет назад, они были близкими друзьями, к тому же Оливия – сильная женщина. Она справится с Валентином. Главное – Валентин сейчас не в Европе, а это значит, что я мог спокойно скрывать его возвращение, пока не буду готов к борьбе.

Я потратил годы, во всем соглашаясь с отцом, поскольку это был единственный способ, которым я в конечном итоге смог бы взять под контроль компанию. «Сильвер компани» была могущественной силой в Европе, и Доминго хотел вывести ее на мировой уровень, поскольку его всегда привлекала власть. Однако мой отец, мир его праху, был клиническим психопатом, и кому-то приходилось контролировать не только такую силу, как «Сильвер компани», но и его самого, чтобы ограничить возможный ущерб. Этим кем-то был я.

Если Валентин намерен разрушить то, над чем я работал последние пятнадцать лет, ему не следует переоценивать свои возможности. Все должно развиваться так, как решил я. Но теперь мне нужно контролировать две ситуации: деятельность Валентина и беременность Дженни.

Когда ей предложили самолет, чтобы отвезти в Англию, она согласилась, без сомнения думая, что вечером ее благополучно доставят домой в Лондон. Но этого не случится. У меня не было времени, чтобы достойно сделать ей предложение, и в этом тоже виноват Валентин. Но я выиграю это время сейчас. Я увезу Дженни подальше от ситуации в Мадриде, в место, недоступное для всех, особенно для Валентина. Место, о котором не знает никто, кроме моих самых преданных сотрудников. Туда, где ничто не нарушит тишину и покой, необходимые для обсуждения наших планов, – в Глен-Криг, мое убежище в Шотландии. Отдаленное поместье в Высокогорье, где нет ничего, кроме широких долин, гор и тихого глубокого озера. Нет ни Интернета, ни телевидения. Ничего, кроме бескрайних просторов и неба.

Самолет, на который я посадил Дженни, приземлился примерно на час раньше моего. Сотрудники сообщили, что Дженни все еще на борту и крепко спит. Я запретил кому бы то ни было прикасаться к ней и сам поднялся в самолет, чтобы забрать ее.

Дженни спала, свернувшись калачиком на своем сиденье, ее длинные каштановые волосы выбились из пучка и рассыпались по плечам. Один из локонов лежал на мягкой щеке, и когда я склонился над ней, то не смог устоять перед искушением убрать его.

В ту ночь ее волосы казались шелком, когда я зарылся в них пальцами, откидывая ее голову назад, чтобы завладеть ее губами. Эти полные губы были мягкими, как лепестки роз, у них был вкус шоколада… У меня всегда была слабость к шоколаду.

Я не хотел ее будить. Дженни выглядела такой умиротворенной, когда спала, по-детски подложив ладони под щеку. Ее длинные ресницы даже не дрогнули от моего прикосновения. Поездка в Мадрид, а затем обратно в Англию, должно быть, измотала ее. Да и приступ дурноты в испанском поместье забрал у нее много сил. Как же я хотел в тот миг подхватить ее на руки и унести прочь, сделать своей…

Нет, этого хотел не я, а зверь внутри меня. И Дженни никогда не узнает о желаниях этого зверя.

Дистанция между нами была единственным способом уберечь ее, а холод в отношениях – единственным способом контролировать мои порывы. Но сейчас нужно было пересадить ее на вертолет, который доставит нас в Глен-Криг, и, чтобы не разбудить Дженни, мне придется нести ее на руках. Это будет грубое нарушение физической дистанции. Могу ли я доверять себе после той ночи в саду?..

Я задушил желания, которые сводная сестра всегда вызывала во мне, и заключил ее в свои объятия. Дженни, без сомнения, была бы недовольна тем, что я отвез ее в Шотландию вместо Лондона, и у нее, вероятно, нашлись бы не самые добрые слова в мой адрес, но сейчас я не хотел спорить, – ей нужно выспаться. Врач осмотрит ее утром, а до тех пор она будет спокойно спать в моих объятиях.

«Ты просто хочешь взять ее на руки. Хочешь держать ее в объятиях» – я отогнал эту мысль, но моя потребность в Дженни вызывала опасения.

Я наклонился и осторожно поднял ее на руки. Дженни была мягкой и теплой, и, когда я выпрямился, она тихо вздохнула и прижалась щекой к моему плечу.

«Она доверяет тебе, бессердечная ты сволочь».

В груди возникло горячее, напряженное ощущение, и на секунду мне стало трудно дышать. Я хотел прижать Дженни к себе и защитить от всего плохого. Но самым плохим в ее жизни сейчас был я… Теперь – после той катастрофической ошибки – мне следовало быть еще более осторожным.

Я злился на себя за то, что так и не научился контролировать свои эмоции, даже после всех болезненных уроков, которые преподал мне мой отец. Злился на Дженни за то, что она была единственной яркой искрой в моей жизни. Добросердечная улыбка, искренняя радость и яркая, настоящая красота, которая ранила мою душу и искушала меня. Она доверилась мне и позволила себе быть уязвимой.

Не обращая внимания на эмоции, я вынес ее из самолета и спустил по трапу на летное поле. Вертолет ждал неподалеку, его винты уже вращались. Звук, казалось, не беспокоил Дженни. Она просто прижалась к моему плечу, уткнувшись лицом в ткань пиджака, – огни взлетно-посадочной полосы беспокоили ее. Сотрудник протянул руки, чтобы принять мою драгоценную ношу и усадить в кресло, но я не отдал ее. Я не хотел, чтобы кто-то еще прикасался к Дженни, и не желал отпускать ее.

«Отец больше не может тебя видеть. Он мертв» – эта мысль возникла из ниоткуда, но я проигнорировал и ее. Защищать Дженни – защищать всех, в том числе и от моего отца, стало моей второй натурой, и, по-видимому, не имело значения, что этот недобрый человек ушел навсегда. Рефлекс остался.

Наконец мы расположились на борту вертолета. Я не стал надевать наушники на Дженни. Если шум винта до сих пор не разбудил ее, то уже не разбудит, а в наушниках не так удобно лежать в моих объятиях. В любом случае полет не будет долгим.

Вертолет поднялся в воздух, и вскоре мы уже летели в полной темноте над Шотландским нагорьем. Дженни пошевелилась во сне, ее движение заставило меня остро ощутить ее тело. Прикосновение округлых грудей к моей груди. Изгиб спины, прижимающейся к моему паху. Нежное тело. Горячее. От нее пахло чем-то сладким, напоминающим цветы магнолии. Желание вспыхнуло во мне, и я посмотрел на нее сверху вниз, на линию ее щек и вздернутый носик. Она не была типичной красавицей, не такой, как ее мать, но у нее была своя теплая, жизнерадостная красота, которая для меня казалась более привлекательной.

Я предполагал, что мой брак с Оливией будет включать секс, поскольку дети были частью сделки, но я не испытывал к ней влечения. Мы решили, что будем ложиться вместе в постель лишь с целью зачать ребенка и, возможно, иногда для разрядки, но не более того. Если бы она решила завести любовника, я не стал бы препятствовать, поскольку знаю, что неутоленная страсть порой толкает на необдуманные поступки.

Но… Пойти на такое с Дженни я не мог. Секс между нами невозможен, даже ради зачатия. Мой контроль и без того дал сбой. Впрочем, в этом есть и ее вина… Мне вообще не следовало прикасаться к ней, не говоря уже о том, чтобы повалить ее на траву и овладеть ею. Истинное безумие, я был словно животное. Четыре года я держал ее на расстоянии из-за дикой страсти, от которой я не мог избавиться с того дня, как обнаружил, что в восемнадцать лет она больше не маленькая девочка, а красивая женщина с пышными формами. Но в ней было нечто большее, чем просто красота. Ее нежная теплота, доброта и сочувствие, понимание, которое светилось в ее глазах всякий раз, когда она смотрела на меня, эта улыбка… Она была ярким светом, который каким-то образом никогда не тускнел даже в доме моего отца, и я не мог быть тем, кто погасит его.

Требовалась дистанция, а это означало, что наш брак останется только номинальным. Я был уверен, что справлюсь. Но что насчет Дженни? Что, если она хочет страсти? Смогу ли я позволить ей утолить страсть с кем-то другим?

Я стиснул зубы и еще крепче обнял Дженни, будто кто-то пытался отнять ее у меня. Однако я должен быть осторожен – я не мог позволить своей мятежной натуре вырваться на свободу.

Но для Дженни был опасен не только я. Доминго был безжалостным бизнесменом и нажил немало врагов. Я пытался уменьшить ущерб, который он причинил везде, где мог, но мне не удалось предотвратить многие вещи, которые он сделал. Были люди, которые ненавидели меня так же сильно, как ненавидели его, люди, которые думали, что я такой же, как он. Но разве это не так? Разве он мне этого не говорил? Дженни и ребенок нуждались в защите, а это означало, что я не мог позволить ей жить отдельно от меня. Я должен быть рядом, чтобы защитить ее.

Прядь темных волос упала Дженни на лоб, и я протянул руку, чтобы откинуть ее назад, но внезапно осознал, что ее глаза открыты и она смотрит на меня снизу вверх. В темноте они казались черными, поблескивая из-под ресниц.

– Где мы? – хрипло спросила она. – Что происходит?

В ее голосе не было ни страха, ни гнева, и она не сделала ни малейшего движения, чтобы высвободиться из объятий. Ее голос звучал как у сонного ребенка во время долгой поездки на машине.

– Мы едем домой, – мой голос тоже звучал с хрипотцой, – спи.

– Домой, – пробормотала она, – это хорошо.

Дженни закрыла глаза и расслабилась, снова погружаясь в сон.