Текст книги "Темная страсть"

Глава 3

«Рядом с тобой». Не следовало ей это говорить. Оливия застыла от ужаса, и вес мысли в голове затмило понимание: она только что все разрушила.

Надо было попытаться смягчить для Аэрона правду. В конце концов, каждый раз, когда на протяжении этих нескольких недель она приближалась к нему, он угрожал ей мучениями и смертью. То, что она невидима, не имело для него значения. Он знал, что она рядом. Оливия так и не сумела понять, как ему удавалось ее почувствовать. Она ведь должна быть неосязаемой, словно бестелесный призрак в ночи. А теперь, когда она лежит здесь во плоти и выбалтывает свои секреты, Аэрон, вероятно, сочтет ее еще большей угрозой. Врагом.

Вероятно? Оливия безрадостно рассмеялась. Так и есть. Его вопросы хлестали ее, словно бич, раня до глубины души. Да. Она проиграла. Аэрон теперь не захочет иметь с ней ничего общего. Разве что подвергнет мучениям и смерти, как и собирался.

«Не затем ты с боем пробивалась из глубин ада, чтобы быть зарезанной в крепости». Она прошла через все это ради шанса быть с Аэроном. Несмотря на вероятность быть им отвергнутой.

«Ты можешь это сделать». Она так долго тайком наблюдала за ним, что возникло ощущение, будто хорошо его знает. Он дисциплинирован, держится особняком и безукоризненно честен. Не доверяет никому, кроме друзей. Не терпит слабости. При всем при этом он добр, внимателен и заботлив с теми, кого любит. Ставит их благополучие превыше собственного. «Вот бы меня так любили».

Ах, если бы Аэрон увидел Оливию до того, как ее вышвырнули из единственного дома, который она когда-либо знала! До того, как у нее отняли способность летать. Прежде, чем из ее памяти стерли новоприобретенное умение создавать оружие из воздуха. Прежде, чем она утратила способность закрываться от зла этого мира.

А сейчас…

Она сделалась слабее простого смертного. За всю свою долгую, насчитывавшую несколько столетий жизнь Оливия привыкла больше полагаться на крылья, чем на ноги, и теперь даже не знала, как правильно ходить. Что, если у нее вообще не получится подружиться с собственными ногами?

Она всхлипнула. Она променяла свой дом и друзей на боль, унижение и беспомощность. Если и Аэрон ее вышвырнет, ей просто некуда будет пойти.

– Не плачь, – процедил Аэрон сквозь зубы.

– Не могу… ничего… с собой поделать, – ответила она, сотрясаясь от рыданий. Прежде Оливия плакала лишь однажды, причем тоже из-за Аэрона – когда поняла, что чувства к нему полностью затмили инстинкт самосохранения.

Масштаб того, что она натворила, с трудом укладывался в голове. Она оказалась одна, заключенная в слабом теле, с которым не умеет обращаться, и зависит от милости мужчины, который время от времени сеет смерть и разрушения среди ничего не подозревающих людей. Людей, за счастье которых она, будучи вестником радости, некогда отвечала.

– Попытайся, черт тебя дери.

– Не мог бы ты… возможно… не знаю… обнять меня? – с трудом выговорила она.

– Нет! – Казалось, сама мысль об этом привела его в ужас. – Просто немедленно прекрати плакать.

Оливия разрыдалась пуще прежнего. Будь она дома, ее наставник Лисандр заключил бы ее в объятия и ворковал над ней до тех пор, пока не успокоил. По крайней мере, она думала, что он именно так бы и поступил, хотя шанса проверить теорию на практике никогда не представлялось.

Бедный милый Лисандр. Знает ли он, что она пропала? И никогда не вернется? Ему известно лишь, что его подопечная очарована Аэроном и проводит каждую свободную минуту, тайком наблюдая за ним, будучи не в силах выполнить свое ужасающее задание. Но Лисандр и предположить не мог, что она пожертвует всем ради мужчины.

Если честно, Оливия и сама не думала, что когда-нибудь на такое отважится.

Впрочем, нечто подобное можно было предположить, ведь все ее проблемы начались еще до того, как она впервые увидела Аэрона.

Несколько месяцев назад в ее крыльях появился золотой пушок. Золотой – это отличительный цвет воителей, а Оливия никогда не стремилась пополнить собой их ряды, даже ради повышения ранга.

Вспомнив о своих несчастьях, Оливия вздохнула. Существует три уровня иерархии ангелов. Семеро Избранных, куда входит и Лисандр, подчиняются непосредственно Единому Истинному Богу. Их выбрали еще в начале времен, и с тех пор они неукоснительно исполняют свои обязанности: обучают других ангелов и отслеживают проявления зла. Следующими идут воители, в чью задачу входит уничтожение демонов, сумевших сбежать из огненных тюрем. И последние – это вестники радости, к которым некогда принадлежала и Оливия.

Многие из ее собратьев испытали мимолетный укол зависти при появлении в ее крыльях золотого пуха – ничего серьезного, разумеется, – но впервые в жизни она засомневалась в том, как быть дальше. Почему именно ее избрали для подобной задачи?

Работу свою Оливия любила. Ей нравилось нашептывать людям красивые слова, даря радость и уверенность в себе. Мысль о том, чтобы причинить вред другому живому существу, пусть даже и заслуживающему наказания… заставляла ее содрогаться.

Именно тогда Оливия впервые задумалась о падении и начале новой жизни. Сначала мысли эти были вполне невинны. «Что, если» и «может быть»… Взявшись следить за Аэроном, она стала размышлять об этом все чаще. Что, если бы они были вместе? Возможно, смогли бы жить долго и счастливо.

На что это вообще похоже – быть человеком?

Так что к тому времени, как Высший Небесный Совет – внушающее страх собрание, куда входят ангелы – представители всех трех категорий, – вызвал ее в зал суда, она ожидала наказания за отказ уничтожить Аэрона. Вместо этого ей выдвинули ультиматум.

Она стояла в центре просторной белой комнаты с куполообразным потолком и образующими идеальный круг стенами, вдоль которых тянется ряд белоснежных колонн, увитых плющом совершенного, непорочно-белого цвета. Между колоннами установлены троны, на каждом из которых восседает величественная фигура.

– Ты знаешь, зачем тебя сюда призвали, Оливия? – спросил звучный голос.

– Да. – Хоть она и дрожала от страха, ее длинные грациозные белоснежные крылья с вплетением между перьями лунного золота не прекращали плавно двигаться. – Чтобы поговорить об Аэроне, Владыке Преисподней.

– Мы терпеливо ждали несколько недель, Оливия. – Бесстрастный голос эхом отдавался в ее голове, словно бой предвещающего войну барабана. – Мы предоставили тебе множество возможностей проявить себя. И каждый раз ты терпела неудачу.

– Я не предназначена для подобного, – ответила она дрожащим голосом.

– Твое предназначение именно в этом и заключается. Нет лучшего способа принести радость, чем избавить людей от зла. Это тебе и нужно сделать для завершения задачи. Даем тебе последний шанс. Ты убьешь Аэрона, или мы убьем тебя.

Она понимала, что на самом деле решение Совета вовсе не жестокое. Просто на небесах такие порядки. Одна-единственная капля яда способна отравить океан, поэтому необходимо уничтожить ее прежде, чем она попадет в его волны. Однако Оливия все равно возразила:

– Вы не можете убить меня без одобрения Единого Истинного Бога.

Которого Он не даст, так как является воплощением нежности и доброты. Он заботится о своем народе, обо всех живых существах. Даже о своенравных ангелах. Проще говоря, Он есть любовь.

– Но мы можем изгнать тебя, прекратив твое нынешнее существование, – проговорил безликий голос, принадлежащий, однако, женщине.

На мгновение у Оливии перехватило дыхание, и перед глазами заплясали яркие искры. Неужели они пойдут на подобное? Она ведь только что прикупила себе новое большое облако. И пообещала подменить одного из друзей – вестников радости, чтобы тот мог взять отпуск, – а она никогда прежде не нарушала обещаний. Тем не менее она продолжала упорствовать:

– Аэрон не зло. Он не заслуживает смерти.

– Это не тебе решать. Он нарушил древний закон и должен понести наказание, иначе другие сочтут, что могут поступать так же, не боясь последствий.

– Сомневаюсь, что он вообще сознает, что натворил. – Оливия умоляюще простерла вперед руки. – Если бы вы позволили ему увидеть меня, услышать мой голос, я бы поговорила с ним и объяснила…

– В таком случае древний закон нарушим мы сами.

Истинная правда. Вера зиждется на принципе принятия сердцем того, что недоступно глазу. Лишь Семерым Избранным время от времени дозволяется являться на землю в своем истинном обличье, чтобы вознаградить людей за их веру.

– Прошу прощения, – проговорила Оливия, опустив голову. – Не следовало мне просить о подобном.

– Ты прощена, дитя, – ответили ей в унисон.

Прощение здесь всегда даровали очень легко. Кроме тех случаев, когда нарушались заповеди. «Бедный Аэрон», – подумала она, а вслух сказала:

– Благодарю вас.

Дело в том, что… ее просто влечет к Аэрону. Со своим покрытым татуировками телом он выглядит абсолютным демоном, и все же, впервые увидев его, Оливия испытала желания слишком сильные, чтобы их игнорировать. Что она почувствует, если дотронется до него? А если Аэрон дотронется до нее? Познает ли она сама счастье, которое приносит другим?

Поначалу она стыдилась подобных мыслей. Но чем лучше узнавала Аэрона, тем сильнее становилось ее желание, – и в конечном итоге стремление пасть и быть с ним вытеснило все остальные.

Наконец Оливия приняла свою сильнейшую привязанность к Аэрону, потому что, несмотря на внешность и даже на решение Совета, он отличается честностью и добротой. А раз ему присущи эти качества, значит, и ей позволительно делать то же, что и он, и при этом оставаться честной и доброй. Более того, ей ничто бы не угрожало, потому что Аэрон прирожденный защитник, который сумеет уберечь ее от всего на свете. От других и от нее самой.

Убив его, ей пришлось бы прожить остаток вечности, так никогда и не узнав, насколько… восхитительно было бы почувствовать его во всех смыслах этого слова. Она раскаивалась бы и скорбела о нем.

Однако спасти его Оливия могла лишь ценой собственного изгнания, что означало отказ от привычного образа жизни, как и постановил Совет. Мало того что она потеряет дом и крылья, ей еще придется существовать в мире, где нечасто находится место прощению, терпение редко вознаграждается, а грубость и вовсе является образом жизни.

– Убийство Аэрона – первое для тебя задание такого рода, поэтому твое нежелание вполне понятно, Оливия. Однако нельзя позволить чувствам разрушить свою сущность. Нужно пересилить себя, иначе будешь расплачиваться вечно. Что ты выбираешь?

Это была последняя отчаянная попытка Совета спасти ее. Но Оливия вскинула голову и произнесла вслух слова, которые несколько недель кипели внутри ее и в конечном итоге привели ее сюда. Прежде чем страх заставит ее передумать.

– Я выбираю Аэрона.

– Эй, женщина?

Грубый голос вырвал Оливию из воспоминаний, голос глубже и звучнее чем у кого бы то ни было и… такой нужный ей. Оливия заморгала, и окружающий мир медленно приобрел четкие очертания. Она находится в спальне, обстановку которой знает наизусть. Просторная комната с серебристыми каменными стенами, завешанными изображениями цветов и звезд. На полу темный сверкающий паркет, застеленный мягким розовым ковром. Стоящие здесь комод с зеркалом, туалетный столик и кушетка больше подходят для спальни юной девушки.

Многие посмеялись бы над женственной обстановкой, в которой обитает этот сильный и гордый воин, но только не Оливия. Мебель просто-напросто доказывает всю силу любви Аэрона к его Легион.

Есть ли в его сердце место для кого-то еще?

Оливия перевела взгляд на Аэрона, по-прежнему стоящего у кровати, на которой она лежала, и смотревшего на нее… безучастно и разочарованно, отметила она. Разве можно его в этом винить? Она, должно быть, являет собой жалкое зрелище. Слезы на щеках высохли, отчего кожу стянуло, и она стала чувствительной. В волосах колтуны, тело перепачкано грязью.

В то время как Аэрон выглядит великолепно. Высокий, с потрясающей мускулатурой и с самыми восхитительными на свете глазами фиолетового цвета в обрамлении длинных черных ресниц. Глядя на его темные, коротко остриженные волосы, Оливия задалась вопросом, укололи бы они ее ладонь, проведи она по ним рукой?

Только вряд ли Аэрон позволит ей себя погладить.

Все его тело – и даже идеальные скульптурные черты лица – покрыто татуировками, каждая из которых изображает что-то отвратительное. Резня, удушение, поджоги, кровь – очень много крови! Все похожие на черепа лица искажены мукой. Среди этого океана насилия выделяются две особенные татуировки-бабочки: одна распростерла сапфировые крылья на ребрах, а другая – на спине воина.

Оливия заметила, что у других Владык всего по одной татуировке-бабочке, символизирующей метку демона, которым они одержимы, и частенько гадала, почему у Аэрона еще и вторая наколка? Не похоже, чтобы в его теле были заключены два демона или что-то в этом роде.

Более того, он презирает слабость. Может быть, бабочки служат напоминанием Аэрону о его безумии? Или, наоборот, все остальные татуировки, изображающие насилие, являют собой ужасные деяния, которые заставлял его совершать демон?

Оливия никак не могла понять, почему этот мужчина не вызывает у нее отвращения, как у других ангелов, почему продолжает восхищать ее?

– Женщина, – нетерпеливо повторил Аэрон.

– Да? – с трудом прохрипела она.

– Ты меня не слушала.

– Прости.

– Кто хотел моей смерти? И почему?

– Сядь, пожалуйста, – взмолилась она вместо ответа. – У меня затекает шея от необходимости смотреть на тебя снизу вверх.

Поначалу она решила, что он и не подумает выполнять просьбу, но он удивил ее, присев на корточки. Выражение лица его немного смягчилось. Когда их глаза наконец оказались на одном уровне, Оливия заметила, что у Аэрона расширены зрачки. Странно. Обычно такое случается, если люди счастливы. Или сердятся. Но едва ли Аэрон испытывает одну из этих эмоций.

– Так лучше? – спросил он.

– Да. Благодарю.

– Хорошо. А теперь ответь на мой вопрос.

Прирожденный командир! Впрочем, Оливия не возражала, так как чувствовала себя вознагражденной сполна. Сейчас она может, не прикладывая никаких усилий, любоваться восхитительно зловещим Аэроном и разговаривать с ним, о чем мечтала много недель.

– Высший Небесный Совет приговорил тебя к смерти, потому что ты помог демону сбежать из ада.

Он нахмурился.

– Ты имеешь в виду мою Легион?

Его Легион? Поморщившись, Оливия кивнула. Прежде она никогда не испытывала боли – ни душевной, ни физической, – поэтому понятия не имела, как с ней справляться. По крайней мере, не знала, удается ли скрыть свои переживания.

Может, и удастся. Тела людей вырабатывают адреналин и другие гормоны, которые каким-то образом притупляют чувства. Возможно, теперь, став человеком, она тоже на это способна. Она все отчетливее ощущала, что отдаляется от своего нового тела и его непонятных болей и переживаний.

– Не понимаю. Когда мы встретились, Легион уже выбралась на свободу. Я не сделал ничего, чтобы заслужить чей-то… гнев. – На последнем слове губы его плотно сжались.

– Вообще-то сделал. Без тебя она не смогла бы выбраться на поверхность, потому что была связана с подземным миром.

– И все равно не понимаю.

Внезапно веки Оливии налились тяжестью, а глаза, в которые словно песка насыпали, закрылись – хоть бы сменить тему! – но она заставила себя снова посмотреть на Аэрона.

– По большей части демоны способны покидать ад, только когда их призывают на землю. Это маленькая лазейка, о которой мы до поры до времени не знали. Как бы то ни было, когда демонов призывают, их связь с адом разрывается, и вместо этого они привязываются к тому, кто их вызвал.

– Еще раз тебе повторяю: я не призывал Легион. Она сама пришла ко мне.

– Возможно, ты действовал бессознательно, но, приняв ее как свою, именно это и сделал.

Аэрон снова и снова сжимал и разжимал кулаки – признак того, что он пытается вернуть себе самоконтроль. Возможно, он в самом деле злится.

– У нее есть полное право ходить по земле. Я сам демон и нахожусь здесь уже не одну тысячу лет. И никто меня за это не наказывает.

Что верно, то верно.

– Но твой демон заключен внутри тебя. Следовательно, ты и есть его ад. Легион же теперь свободна и может разгуливать где пожелает. Получается, у нее нет ада, что идет вразрез с небесными законами.

Оливия видела, что Аэрон намерен оспорить ее слова. Вероятно, имеет смысл разъяснить ему основы устройства ада.

– Самые сильные демоны некогда были ангелами. Затем они пали. Стали первыми падшими. Их сердца почернели и утратили все доброе и хорошее, что ранее хранили в себе. Вместо того чтобы лишиться крыльев и сил, демоны оказались обреченными на вечное страдание. Та же участь постигла и их потомков. В этом правиле не может быть исключений. Демоны должны быть привязаны к аду, не важно к какому. Тех, кто разрывает эту связь, убивают.

Радужки Аэрона запылали красным, разгораясь все ярче.

– Хочешь сказать, что раз у Легион нет ада, она должна умереть?

– Да.

– И что некогда она была ангелом?

– Нет. Попав в ад, демоны научились производить потомство, и Легион – одна из таких созданий.

– Ты собираешься наказать ее, даже зная, что она не причинила никому вреда?

– Я не хочу ее наказывать, но это все равно должно случиться.

– А теперь слушай меня. Я никому не позволю ее обидеть, – спокойным, но угрожающим голосом произнес Аэрон.

Оливия промолчала. Она не станет лгать и говорить то, что ему хочется услышать, – что они с Легион теперь в безопасности, а про их преступления на небесах уже давно забыли. В конце концов, на смену Оливии придет тот, кто сможет выполнить задание.

– Жизни в аду она не заслуживает, – прорычал Аэрон.

– Это не тебе решать.

Оливия постаралась, чтобы фраза прозвучала как можно мягче. Но, эхом повторив те самые слова, которые на Совете были обращены к ней, она ощутила во рту неприятный привкус.

Аэрон резко втянул воздух, раздувая ноздри.

– Ты же сама пала. Почему в таком случае тебя не низвергли в ад?

– Первые падшие ангелы отвернулись от Единого Истинного Бога, поэтому их сердца и почернели. Я не отворачивалась. Просто выбрала иной путь.

– Отчего тебя послали за мной только сейчас? Выходит, ты не падший ангел, а палач? Тысячи лет назад я творил вещи куда более ужасные, чем разрыв связи с адом маленькой демонессы. Мы все совершали подобное.

– Совет согласился с богами, что ты и твои собратья – единственные, кто способен носить в себе и, возможно, однажды взять под контроль сбежавших демонов. Как я уже говорила, вы их ад и тем самым сполна расплатились за свои давние преступления.

Торжество отразилось на лице Аэрона, словно он поймал собеседницу на лжи.

– Стоит мне умереть, и Ярость тут же высвободится из своего так называемого ада. И что тогда? Ты все еще собираешься меня убить?

Если бы эта лазейка еще существовала…

– Некогда нам было запрещено убивать демонов высшего порядка, к которым относится и твой Ярость. Затем они сбежали из глубин ада, вынудив нас изменить правила соответственно. Так что… я должна была уничтожить и Ярость тоже.

От этого признания выражение торжества на лице Аэрона поблекло.

– Но ты пала. Это означает, что ты не согласилась с приказом, предписывающим убить меня, моего демона и Легион.

– Не совсем так, – поправила его Оливия. – Да, я полагаю, что тебя следует помиловать. И Ярость тоже, так как он – часть тебя. Но считаю ли я, что Легион можно позволить жить в этом мире? Нет. Она представляет собой угрозу, которой ты пока не осознал, и, скорее всего, причинит немыслимый вред. Я пала, потому что…

– Хотела свободы, любви и веселья, – закончил за нее Аэрон, насмешливо исказив ее собственные слова. – Почему вообще тебя выбрали для этого задания? Ты убивала прежде?

Оливия нервно сглотнула, не желая рассказывать, как события разворачивались на самом деле, но понимая, что объясниться все же придется.

– Тот, темноволосый… Рейес… он много раз бывал на небесах благодаря своей женщине, Данике. Однажды я заметила его и последовала за ним сюда, желая узнать, как устроили свою жизнь одержимые демонами воины.

– Погоди-ка. – Аэрон хмуро на нее взглянул. – Ты последовала за Рейесом?

– Да. – Разве не это она только что сказала?

– Ты следила за Рейесом. – Всем своим существом Аэрон излучал ярость.

– Да, – прошептала Оливия, поняв, в чем дело, и пожалев, что не утаила эту часть истории. Она знала, как бережно Аэрон относится к своим друзьям. Должно быть, его неприязнь к ней растет с каждой минутой. – Я не причиняла ему вреда. Я… я потом все время бродила по окрестностям. – «Следуя за тобой. Желая быть с тобой», – мысленно добавила она, а вслух сказала: – Меня выбрали, потому что я лучше всех знаю вашу повседневную жизнь.

А может, старейшины почувствовали ее растущее желание к Аэрону и решили, что если она его убьет, то избавится заодно и от этого ужасного чувства? Она часто размышляла над этим вопросом.

– Как тебе известно, у Рейеса есть женщина. – Аэрон выгнул бровь, искажая вытатуированное на лбу изображение призрачных душ – кричащих, летящих навстречу своему проклятию. – Но это вряд ли имеет значение. Я хочу знать, как ты собиралась меня убить.

Она создала бы огненный меч, как учил ее Лисандр, и отрубила бы Аэрону голову. Насколько ей было известно, это самая быстрая смерть, какую может даровать ангел. Самая быстрая и самая милосердная, потому что жертва не чувствует ни малейшей боли.

– Есть разные способы, – уклончиво ответила Оливия.

– Но ты пала и потому не можешь исполнить свою миссию, – подытожил Аэрон. Теперь его голос звучал напряженно из-за овладевшего им страха. – Вместо тебя пошлют кого-то другого, не так ли?

Наконец-то он начал понимать. Оливия согласно кивнула.

Он нахмурился и снова сердито на нее посмотрел:

– Как я уже сказал, я не позволю причинить вред Легион. Она моя, а я защищаю то, что принадлежит мне.

Оливия с томлением подумала о том, что тоже хочет принадлежать ему. Желание обожгло посильнее физической боли. В конце концов, именно из-за этого своего желания она здесь и оказалась. Уж лучше одно мгновение с Аэроном, чем целая жизнь с кем-то другим.

Конечно, ей хотелось бы получить побольше одного мгновения, но, по всей видимости, большим они не располагают. Кто-то обязательно придет ей на смену – и тогда Аэрон умрет. От этой мысли у Оливии стало тяжело на сердце, но дело именно так и обстоит. Аэрон будет беззащитен перед лицом противника, которого не сможет ни видеть, ни слышать, ни осязать. Противника, который, в свою очередь, будет обладать всеми вышеозначенными преимуществами.

Хорошо зная, как функционирует небесное правосудие, Оливия понимала, что вместо нее пошлют Лисандра. Потому что именно наставнику предстоит нести ответственность за неудачу своей подопечной.

Лисандр без колебаний нанесет смертельный удар. Он вообще никогда не сомневается. Да, он изменился с тех пор, как стал встречаться с Бьянкой, гарпией и потомком самого Люцифера. Но если и наставник откажется от убийства Аэрона, то придет его черед навсегда покинуть небеса. Этот великий ангел не откажется от своей вечности с Бьянкой, ибо она стала для него смыслом жизни.

– Благодарю за предупреждение, – сказал Аэрон и поднялся.

Если он и сказал что-то до этого, то Оливия, задумавшись, все прослушала. Что с ней такое творится? Она пришла ради него, но с момента появления здесь по большей части витает в своих мыслях.

– Пожалуйста. Но я должна попросить кое-что взамен. Я… я хотела бы остаться здесь, – выпалила она. – С тобой. Я могла бы помогать тебе с уборкой, если хочешь. – Эта идея показалась ей довольно удачной, ведь она много раз наблюдала, как Аэрон наводит порядок в крепости, ворча и жалуясь на доставшуюся ему рутинную работу.

Он наклонился, чтобы развязать ее запястья, и действовал так нежно, что она почти не почувствовала боли.

– Боюсь, это невозможно.

– Но… почему? Я никому не буду создавать проблем. Честно.

– Ты уже создала проблему.

Подбородок Оливии снова задрожал, а владевшее ею эмоциональное оцепенение быстро улетучилось. «Он все еще хочет от меня избавиться». На нее нахлынули страх, смятение и отчаяние. Она уткнулась лицом в подушку, чтобы не выдавать своих чувств перед Аэроном, ведь ее положение и без того далеко не выигрышное.

– Женщина, – прорычал он, – я же велел тебе не плакать.

– Тогда не нужно ранить мои чувства.

Слова Оливии были едва слышны из-за прижатого к губам хлопка и из-за слез.

Она услышала шелест одежды, будто Аэрон переминается с ноги на ногу.

– Ранить чувства? Да ты благодарить меня должна за то, что я тебя не убил. За последний месяц ты причинила мне множество бед. Я не имел ни малейшего понятия, кто за мной следит и почему. Моя верная подруга не могла больше оставаться со мной, и ей пришлось вернуться туда, где ей все ненавистно.

Туда, как любили говорить другие Владыки, где ей и следует быть. Хоть Аэрон так и не считает.

– Мне очень жаль.

Несмотря ни на что, Оливия говорила искренне. Очень скоро Аэрон лишится всего, чем дорожит, и никто не в силах предотвратить надвигающееся несчастье.

«Перестань об этом думать или снова расплачешься».

Аэрон вздохнул.

– Я принимаю твои извинения, но это ничего не меняет. Тебе здесь не рады.

Он простил ее? Наконец-то шаг в нужном направлении…

– Но…

– Ты пала, но по-прежнему бессмертна. Правильно? – Он не дал ей возможности ответить. В его понимании, раз одежда гостьи исцелилась, то же самое должно произойти и с самой девушкой. – К утру ты уже будешь в порядке и тогда покинешь крепость. Это приказ.