Текст книги "Память сердца"

Да чтоб вам!

Она рывком выскочила из постели, чувствуя себя последней идиоткой. Переселение душ, перевоплощения – с ума сойти можно! Был сон. Была книга. Ну и что?

Дженни вышла на кухню. К ее радости, в холодильнике обнаружилось мороженое. Если она так и не смогла заснуть, то хотя бы часть ночи пройдет с пользой.

Быстро положив себе огромную кучу разноцветных холодных шариков, Дженни смело вернулась в комнату, на всякий случай включив полный свет.

Первое, что она увидела, была книга, лежавшая на полу, почти в самом центре комнаты. Дженни обошла ее стороной, как будто бы там, мирно свернувшись в кольцо, отдыхал небольших размеров удав, и снова обругала себя. Это всего-навсего обыкновенная книжка, а она обходит ее стороной!

Теперь Дженни занимал другой вопрос. Почему Мак-Кормик, всегда аккуратно и одновременно занимательно излагающий свои мысли, абсолютно точно, до мелочей, описал ее сон, включая не только характеры, но даже имена героев, а в самом конце книги понес какую-то отсебятину? И откуда, черт побери, этот Мак-Кормик вообще мог что-либо знать об этом?

Чтение последней главы повлияло на ее чувства так, словно… Как бы выразиться поточнее? Словно кто-то прошелся по ее могиле. Дженни сама до конца не поняла своих ощущений. Пока еще нет.

Покончив с мороженым, она снова нырнула в постель, оставив свет включенным.

Утром Дженни проснулась совершенно измотанной. Она посмотрела в зеркало и ужаснулась. Огромные темные круги под глазами, забытая заколка, нелепо запутавшаяся в волосах, – все это было результатом весело проведенной ночки. Дженни, постанывая от усталости и от отвращения к собственной физиономии, шатаясь, побрела на кухню. Ей казалось, что без глотка крепкого кофе она умрет в самое ближайшее время.

Отбросив в сторону ночные кошмары, Дженни прицелилась и не без труда вставила фильтр в кофеварку, на ощупь нашла нужную кнопку и без сил рухнула на стул в нетерпеливом ожидании.

Мысли об этой чертовой книжке продолжали сверлить и без того гудящую голову. Даже при дневном свете ей временами казалось, что вокруг что-то ползает. Каким же образом все-таки абсолютно незнакомый ей человек воспроизвел ее сон двадцатилетней давности? Правда, с измененным финалом.

Дженни налила в чашку темной горькой жидкости. Отвлечься – вот что сейчас нужно. Допив кофе, она снова вошла в комнату. Первое, что ей бросилось в глаза, была книга, лежащая на том же самом месте, куда она швырнула ее ночью. Дженни подняла ее с пола, кинула на телевизор и не смогла удержаться от искушения ударить по ней кулаком. За дело.

Включить телевизор? Дженни не прельщало смотреть очередные головоломные приключения отважных мультгероев или учебную программу из серии «Как демонтировать старую ванну без ущерба для дома». Она прочитала письмо от родителей, но бесконечные проблемы многочисленных родственников не смогли отвлечь ее от того главного, от чего она, может быть, обманывая себя, пыталась убежать. Ее мысли снова и снова возвращались к книге.

Дженни повернулась спиной к телевизору и попыталась сосредоточиться на содержании вчерашней газеты. Политики, как всегда, обвинялись в коррупции. Чертовы газетчики! Звонари! Когда-то наивная Дженни думала, что они прежде всего нужны для того, чтобы сообщать последние новости. Свежую «новость» о том, что любой политик удавится за лишние десять центов, она услышала несколько лет назад, приехав в Новый Орлеан. Следующее сообщение было о пожарах в Луизиане. Этим и исчерпывалось то, что называлось новостями.

Она пробежала глазами рубрику рекламы фирм, предлагающих всевозможные виды отдыха на уик-энд, и лишний раз убедилась в своей правоте: даже в этом разделе было больше нового, чем в «новостях». Дальше. Топливная компания снова вылила в болото какую-то горючую гадость. Чеснок хорошо излечивает некоторые виды опухолей.

Дженни не смогла удержаться от сарказма:

– А как же насчет вампиров? Говорят, чеснок неплохо их разгоняет. Мир хочет об этом знать, а журналисты – ни гу-гу!

Прочие материалы газеты были приблизительно на том же уровне. Преступность упала, значит, скоро следует ожидать ее роста. С окончанием очередного школьного семестра подпрыгнет вверх кривая изнасилований.

Дженни была младшей дочерью в семье. У ее сестры и троих братьев никогда не водилось лишних денег, жизнь протекала в режиме строжайшей экономии и казалась серой и безрадостной. Нет худа без добра – она привыкла к такой жизни за двенадцать лет учебы в школе. После ее окончания Дженни смогла войти в реальный мир, не питая излишних иллюзий в отличие от многих своих сверстников.

Их небольшой городок – Чандлера – стоял посередине бескрайних пшеничных полей Оклахомы. Во время школьных каникул она всегда работала. Откладывая цент за центом год за годом и скопив небольшую сумму, по окончании школы Дженни отправилась в Оклахома-Сити, сняла небольшую квартирку и устроилась на скромную должность служащей в электрическую компанию.

Более подходящее место нашлось через три месяца, но и там она не удержалась долго. Однообразная работа в офисе, занятия одним и тем же быстро надоедали ей. Как только Дженни понимала, что каждодневная рутина начинает ее засасывать, она бросалась на поиски новой работы. И так много раз.

Набравшись печального опыта, Дженни решилась в одночасье начать кардинально новую жизнь. Неожиданно она вспомнила, что в свое время была очарована Новым Орлеаном! Ей казалось, что этот город, где говорили лениво и двигались медленно, лучшее место старого Юга. Новый Орлеан словно манил ее к себе издалека. Дженни смутно ощущала, что именно там она найдет свое счастье.

В Новом Орлеане решительности у Дженни несколько поубавилось. Ее подход к работе не изменился. Она меняла места с поразительной легкостью. Ей казалось, что в каждом офисе, где она служила, царили повсеместная тупость и неспособность к свободному творческому мышлению.

Отец-фермер с раннего детства приучал ее к строгому учету всего, что только можно было учесть, – сил, средств, времени, денег. Длинную вереницу ее постоянно сменяющихся шефов волновали исключительно доход и эффективность производства. В своем роде это, конечно, тоже был учет, но он напрочь лишал Дженни возможности думать самостоятельно. Она оправдывала это своим возрастом, так как была, как правило, значительно моложе остальных сотрудников. Ну а они смотрели на нее всегда как на новичка – подняться на более высокую ступеньку она просто никогда не успевала.

Наконец ей показалось, что она нашла для себя кое-что подходящее. В редких промежутках между очередными поисками работы Дженни очень часто приходилось иметь дело с новыми компьютерными программами. Она с удовольствием окончила вечерние курсы программистов и приступила к работе в коммерческой фирме, специализирующейся на разработке новых компьютерных программ.

Первая серьезная заявка поступила от владельца бакалейного магазина. Он захотел объединить свой офис и магазин единой компьютерной сетью. Про компьютер он мог сказать только, что это коробка с телевизором, а уж о первичных навыках работы на нем и говорить не приходилось. Дженни глубоко вздохнула, мысленно выругалась и с милой улыбкой пообещала превратить его офис в центр передовых программный технологий.

В полдень следующего дня Дженни принесла новый компьютер в бакалейный магазин и показала, как он работает. Менеджер велел попытаться обучить бакалейщика, как запускать «эту чертову штуку». Трудно сказать, получилось ли у нее последнее, но клиент остался доволен, и дело пошло на лад. Ее мастерство и опыт программиста быстро росли, и теперь, через пять лет, Дженни была достаточно опытным, авторитетным и прочно стоящим на ногах консультантом по программам. Однако жизнь продолжала дорожать, и Дженни, не желавшей покидать центр города, тот настоящий Новый Орлеан, сохранивший неповторимую атмосферу старого Юга, пришлось расширить сеть клиентуры и высчитывать каждый цент.

Когда клиентов не было, Дженни работала на дому, создавая собственные прикладные программы (Роб называл их игрушками), заодно создавая базу для дальнейшего развития собственного бизнеса.

Так и текло время. Если вдруг на рынке появлялась более мощная версия программы, Дженни приходилось начинать все сначала. Живя в таком ритме, она просто не могла выкроить время на то, чтобы подумать о личной жизни. Кроме того, не так легко было найти мужчину, который бы согласился целыми днями (а иногда и ночами) смотреть на жену, сидящую за монитором.

Дженни перевернула газетный лист и перешла к разделу юмора. Наконец-то она более или менее отвлеклась. Продажные политики, чудодейственный чеснок, книга, сон – все это понемногу ушло на задний план.

Но ненадолго.

Она перевернула страницу назад, к разделу, в котором писалось об уик-эндах. В правом нижнем углу полосы красовались репродукция знакомой обложки и объявление, что Бретт Мак-Кормик раздает автографы сегодня в книжном магазине Уолдена в два часа дня.

Дженни колебалась не больше мгновения. Итак, она встретится с человеком, проникшим в ее старый кошмар. Она посмотрит ему в глаза, может быть, сумеет поговорить с ним, может быть, даже решится расспросить… Да! Она его спросит: «Скажите, мистер Мак-Кормик, откуда вы вообще взяли эту историю? Придумали сами? От кого-то услышали?»

Совпадение. Да, опять совпадение: она и не подозревала, что ее любимый автор живет в Новом Орлеане. Она представила, как Питер Дженнингс, популярный телевизионный комментатор, расскажет эту невероятную историю с голубого экрана, как сама Барбара Уолтере возьмет у нее интервью, чтобы донести все детали до ошеломленных зрителей.

– Так ты, Джен, – или мне называть тебя Анной? – уже однажды пережила свою смерть?

– Да, Барбара, это было ужасно, я видела убийцу, видела, как она убивает меня!

Дженни усмехнулась и мысленно увидела свою улыбающуюся физиономию на тысячах рождественских сувенирных футболок.

Она совершенно успокоилась и вышла на раскаленную улицу. «Корвет» стоял на том же месте. Вздохнув, она пошла к своей машине, и снова ей показалось, что горячий воздух буквально давит на ее плечи.

Мотор ровно загудел, и Дженни покатила вперед по набережной Миссисипи, к магазину Уолдена.

Она ехала, чтобы найти ответ.

Как и каждую субботу, город был переполнен туристами. Одни желали посетить знаменитый новоорлеанский океанариум, другие просто хотели проехаться вдоль Миссисипи, чтобы через шестьдесят миль езды по шоссе, тянущемуся вдоль широкой реки, встретиться с голубыми просторами Атлантики.

Но для Дженни это была не просто суббота. Она чувствовала, что выяснит сегодня что-то очень важное для себя, что-то такое, что, возможно, в корне изменит всю ее дальнейшую жизнь.

К ее удивлению, народу у дверей магазина было больше, чем она думала: пожалуй, несколько сотен. Каждый из присутствующих, впрочем, не нарушая рамок приличия, пытался протиснуться поближе к дверям, что создавало незаметную со стороны толкотню. У дверей, грозя обвалиться на публику, возвышались два ярких рекламных щита.

Народ заволновался, расступился в разные стороны, и из магазина, улыбаясь, вышел человек, который знал то, чего не знала Дженни. Теперь она лихорадочно соображала, каким образом ей пробиться через плотную толщу людей, обратить на себя внимание знаменитого автора, заговорить с ним и задать тот самый главный вопрос. Стоило ей приехать на пару минут позже, она бы уж точно не смогла этого сделать. Стоящие впереди уже раскрыли свои экземпляры «Безумной ярости», надеясь получить автограф.

Минут через пятнадцать Дженни отчетливо поняла, что мысли в голове сбились в беспорядочную кучу. Она старалась хотя бы приблизительно сформулировать то, что ей было необходимо сказать Мак-Кормику.

«Извините, пожалуйста, почему вы описали в своей книге мой собственный сон?» Хорошенькое дело! После такого заявления она бы имела неплохой шанс пройти бесплатное психиатрическое освидетельствование за счет федерального бюджета.

В это время управляющий магазином вежливо и решительно выпроваживал за линию охранников тех, кто не держал в руках экземпляра книги с чеком магазина. Все они в мгновение ока оказывались за «линией общения».

– Но тогда мы не сможем получить автограф, – энергично запротестовала женщина, стоящая впереди Дженни.

Управляющий улыбнулся дежурной улыбкой:

– Мистер Мак-Кормик подписывает только книги, купленные у меня, причем сегодня. Если он узнает, что я нарушаю договор, он очень рассердится.

Толпа недовольно заворчала, но Дженни было не до того. В следующий момент Мак-Кормик поднял голову, они встретились взглядом и застыли, глядя друг на друга. Как будто что-то острое кольнуло Дженни. Она стояла не двигаясь. Он – тоже. Хотя она была уверена, что никогда не видела его раньше.

У него было смуглое скуластое лицо и классический античный нос. Блестящие черные волосы, ниспадающие на воротник рубашки, напоминали шелк. А еще у него были темно-голубые глаза, поражающие своей глубиной. Эти глаза смотрели на Дженни, а она буквально тонула в них. Первый раз в жизни Дженни находилась в состоянии настоящего шока.

За долю мгновения она прочла в его глазах и желание помочь, и доброжелательность, и облегчение, и еще очень-очень многое, что невозможно было передать словами. Дженни первая нарушила это телепатическое общение, отведя взгляд в сторону. Неожиданно во рту возник вкус мокрых опилок, и в груди появилась ноющая боль.

Беллетрист двинулся дальше, и теперь, как Дженни ни вытягивала шею, она видела только рослую привлекательную блондинку, как будто сошедшую с обложки журнала «Вог». Она шла вслед за писателем странной журавлиной походкой. Поравнявшись с Дженни, блондинка пристально посмотрела на нее.

Время уходило, и Дженни решилась.

Грейс Уорен, литературный агент и друг Бретта, неплохо заработала на его новом бестселлере. Как всегда, сопровождая его на подобных мероприятиях, она сразу выделила из толпы женщину, смотрящую на Бретта. Смотрящую, черт возьми! Это был не взгляд, а какой-то гипнотический транс. Да и сам Бретт, только что уверенно лавировавший меж своих многочисленных почитателей, как будто споткнулся.

Она прекрасно знала его обычный, предназначенный публике бегло-профессиональный взгляд и соответствующую таким случаям улыбку.

Грейс нахмурилась. Долгое знакомство с Бреттом позволяло ей делать определенные выводы. Нельзя сказать, что он не любил женщин, но дефицит времени накладывал определенный отпечаток на общение с ними. Бретт, как правило, общался с девушками спокойными, нашедшими свое место в жизни и имеющими до противности точно выработанный жизненный план. Самое главное, что эта категория женщин никогда не вмешивалась в его работу. А для Бретта это действительно было главным. Все они имели одно свойство, которое особенно импонировало Грейс, – редкие из них задерживались у Бретта дольше одной ночи.

А рядом с Грейс Бретт шел в гору не по дням, а по часам. Вот и сейчас ей предстояло утрясти все издательские проблемы и ринуться на телевидение в Нью-Йорк. Конечно, вместе с Бреттом.

Бретт продолжал пробираться среди толпы, каждый хотел поговорить с ним или хотя бы пожать его руку. Девушка с большими серыми глазами, которая на общем фоне, по мнению Грейс, выглядела сумасшедшей, судорожно полезла в сумочку, вынула оттуда лист бумаги, ручку, что-то быстро написала и передала Мак-Кормику.

Секундой позже Грейс вспомнила свои обязанности. Она сжала руку Бретта, задерживая его продвижение вперед, и громко сказала:

– Дамы и господа! Наша презентация нового бестселлера подошла к концу. К сожалению, мы крайне заняты, так как мистеру Мак-Кормику предстоят съемки на телевидении: в программах «Шоу сегодня» в понедельник, «С добрым утром, Америка» во вторник, а также в утренних новостях Си-би-эс в среду.

Они с Бреттом прощально взглянули куда-то в центр толпы, затем Грейс взяла его под руку и повела к дверям магазина. Бретт оглянулся, на его лице появилась улыбка, причем Грейс была уверена, что улыбка предназначалась той самой девушке, и последовал за своим агентом. Грейс обернулась, и ее беглый взгляд красноречиво сказал: «Очнись, милая. Здесь твои шансы равны нулю».

Глава 3

Всю дорогу до аэропорта Грейс и Бретт не проронили ни слова. Мысли Бретта были заняты девушкой с серыми глазами и волосами цвета липового меда. С тех пор как он встретился с ее внимательно-изучающим взглядом, она больше не выходила у него из головы. Прочитать записку при Грейс он посчитал неудобным, тем более что записки, переданные таким образом, обычно содержали одно и то же, за исключением имени и телефона.

Да, записки от поклонниц Мак-Кормик получал довольно часто. Правда, если девушка с серыми глазами рассчитывала поближе с ним познакомиться, у нее было на полшанса больше, чем у остальных. А пока он сидел в машине рядом с Грейс и гадал, что этой девушке было нужно.

На собственном опыте Бретт убедился, что в конечном счете женщинам всегда от него что-нибудь требовалось. Всегда и без исключения, рано или поздно, но это всплывало наружу. Бретт был для них своеобразным символом, целью, к которой надо идти, иногда по головам поверженных соперниц.

Бретт криво усмехнулся, вспомнив, что паломничество к нему началось еще во время учебы в колледже.

Его родной затрапезный городишко Форт-Уэйн, штат Индиана, отнюдь не считался центром мироздания, в который бы собиралась молодежь со всей округи. На втором курсе Бретт почувствовал тягу к спорту и решил всерьез заняться футболом. Команда его колледжа не блистала по этой части особыми талантами и за четыре года сумела выиграть целых три игры. Вскоре Бретт понял, что свободное время можно проводить не только обливаясь потом на футбольной площадке. Вежливо пожелав команде дальнейших успехов, он, чтобы не терять спортивную форму, переключился на женщин и за оставшееся время обучения постарался максимально преуспеть на этой стезе.

Он рассматривал встречи с ними приблизительно как посещение театра. Но театральный репертуар оказался однообразен, актерские роли расписаны, будто под копирку, и уже очень скоро Бретту все это донельзя надоело. Бретт вспомнил одну девушку из колледжа, которая, сидя за рулем «бьюика» (естественно, не своего, а папаши), битый час рассказывала ему, что предпочитает трахаться с мужиками, обладающими спортивным торсом, и именно поэтому выбрала Бретта. И, черт побери, очень сомнительно, чтобы остальные пассии Бретта рассуждали иначе.

В один прекрасный день герой-любовник понял, что если так будет продолжаться, то он останется без денег не только на учебу в колледже, но и на жизнь.

Но наконец колледж был окончен, и Бретт получил место преподавателя истории. Теперь девушки и молодые женщины, по-прежнему продолжавшие атаковать его, сменили цель и недвусмысленно намекали на свои «серьезные намерения».

Когда «Нью-Йорк таймс» анонсировал его первый небольшой роман, неожиданно ставший бестселлером, в бой вступили новые бойцы, напоминавшие по своей цепкости бульдогов. Теперь женщины хотели его славы, респектабельности и денег.

Сидя в машине, Бретт старался понять, почему же сегодня он выделил из общей массы почитательниц именно эту девушку. Он вспомнил ее глаза. Они притянули его как магнитом… Что же выражал этот взгляд?..

Когда Грейс остановила машину под надписью «Америкэн Эйрлайнз», Бретт все еще сидел, задумчиво уставясь в стекло и пытаясь воспроизвести в памяти ту девушку. Черт возьми, он, писатель, человек, обязанный четко формулировать свои впечатления, так и не смог найти нужных слов для того, чтобы описать ее глаза, глядевшие на него всего лишь сорок минут назад.

– …стоит изменить мои планы. Бретт?

– Прости, что?

– Ты слушаешь меня?

– Конечно, Грейс, внимательно слушаю.

– Да? Я спросила, уверен ли ты, что мне стоит лететь с тобой в Нью-Йорк. Повторяю это в третий раз. – Грейс начала раздражаться.

Бретт очень ценил Грейс как делового партнера Она всегда чувствовала его настроение и улавливала те моменты, когда ему нужно было остаться одному и собраться с мыслями. О ее профессиональных качествах Бретт также был самого высокого мнения: он никогда не встречал человека с такими организаторскими способностями. Их деловое содружество развивалось, крепло, постепенно с годами перерастая в дружбу.

– Ладно, Грейс. Я полечу один, – вздохнув, сказал Бретт. Он приоткрыл дверь. – Я дам эти три маленьких интервью и сразу вернусь домой.

– Маленьких? – Грейс насмешливо приподняла бровь. – Прошу прощения, я, видимо, не расслышала. Ты думаешь, что отделаешься маленькими интервью в трех главных программах страны?

Бретт закрыл дверь и снова уселся.

– Обещаю, что позвоню тебе, как только вернусь.

– Нет уж, хороший мой. Ты будешь звонить мне сразу после каждого интервью по утрам и давать подробный отчет.

– Слушаюсь, мамочка.

Коридорный услужливо распахнул дверь гостиничного номера и бесшумно закрыл ее за Бреттом. Единственное, что ему сейчас хотелось, так это добраться до постели и завалиться спать. Утренняя работа за компьютером, встреча с читателями днем, перелет из Нового Орлеана в Нью-Йорк вечером окончательно вымотали его. От одного вида кровати челюсти свело зевком.

Нет. Еще не все. Он забыл позвонить Кэй. Он обреченно вздохнул и, все еще поглядывая на кровать, набрал ее номер. Кэй великолепно справлялась с обязанностями личного секретаря Бретта, требуя взамен лишь учтивости, уважения и регулярной выплаты жалованья. Втроем они представляли собой маленькую и дружную ассоциацию. Работы было более чем достаточно, но без лишних людей делалась она быстро и споро, гораздо быстрее, чем у его знакомых писателей, содержащих громоздкий аппарат бездельников.

Но Кэй Олсен была не просто секретарем. Она была также его главным помощником, правой рукой, полномочным представителем и редактором. Она помогала ему вычитывать верстку, корректировала ее, исправляла ошибки, следила за соответствием оригиналу и делала еще многое-многое другое… Теперь, после нескольких лет совместной работы, Бретт, пожалуй, уже не смог бы обойтись без ее помощи.

– Мадам секретарь, – обратился он к Кэй, услышав ответ на другом конце линии, – вы, очевидно, догадались забрать дискеты, которые я оставил на столе перед отъездом?

– Очевидно, догадалась, – ответила Кэй, как всегда, мягко и мелодично звучащим голосом. – Как там Нью-Йорк? Ты, надеюсь, уже на месте?

Они поговорили еще немного.

– Я хочу успеть закончить работу над последними главами к твоему приезду, – сообщила Кэй. – Вычитать и распечатать.

– Не надо торопиться, – ответил Бретт. – Я планирую еще поработать с ними, когда вернусь.

Разговор начал увядать, и они пожелали друг другу спокойной ночи.

Кэй задержала руку на телефоне, пытаясь хотя бы таким образом продлить невидимую связь с Бреттом, с человеком, голос которого заставлял трепетать ее сердце. Наконец она убрала руку с трубки. О ее чувствах не догадывался никто. В сущности, Бретт был всего лишь одиноким холостяком, даже не подозревавшим, насколько круто может изменить его жизнь любимая женщина, способная отдать ему всю себя без остатка.

Кэй тяжело вздохнула и повернулась к компьютеру. Еще час работы, и вперед, на тренажер, стоящий в спальне. Чуть больше двадцати фунтов отделяли ее от того момента, когда ей станет впору пятидесятый размep. И тогда, может быть, Бретт начнет видеть в ней не только секретаря, но и женщину. Ее пальцы привычно бегали по клавишам компьютера, исправляя ошибки и оттачивая стиль. Кэй чувствовала себя ювелиром, полирующим алмаз и каждым движением заставляющим сверкать камень все ярче, К тому времени, когда Бретт закончит книгу…

Чуть больше двадцати фунтов отделяло ее от мечты. И она сбросит их к окончанию работы над этой рукописью. Обязательно сбросит и тогда, не стесняясь, расскажет Бретту все.

Осталось совсем недолго.

Кинув телефонную трубку, Бретт начал быстро раздеваться. Он даже не сразу понял, что это зашуршало в его кармане. Ах, черт! Как же он мог забыть? Он развернул записку, заранее зная, что в ней окажется имя девушки и ее телефон.

«Мистер Мак-Кормик!

Испытывая чувство глубокого уважения к Вам и к Вашим книгам, не могу не обратить Вашего внимания на то, что в последней главе «Безумной ярости» есть, очевидно, техническая ошибка.

Во-первых, платье Моди было синим, а не зеленым. У Анны же платье было желтым. Во-вторых, Моди не застрелила Анну. Она ее зарезала ножом, который украла двумя неделями раньше.

Если Вас интересуют еще какие-нибудь детали, звоните 555-4671».

Бретт перечитал записку снова и сел на кровать. Далекий образ мелькнул перед ним, через мгновение исчезнув. Что это? Шаровая молния? Откуда девушка с серыми глазами могла это знать? Где незнакомка прочитала первый вариант книги?

Должно быть, это шутка. Кто-то захотел невинно поразвлечься. «Кем-то» могла быть только Кэй. Она единственная держала в руках оригинальную версию романа, не считая Фрэнка, нью-йоркского редактора. Кстати, Фрэнк обожал давать ему советы по поводу отдельных деталей будущей книги. Бретту невероятно трудно было поверить в то, что девушка с серыми глазами знает Фрэнка. А вот ее знакомство с Кэй вполне возможно.

– Черт бы тебя побрал, Кэй! – в сердцах выругался Бретт. Она же знала его железное правило – до издания книги посторонние люди не должны видеть ни одной строчки. – Ну, попадись мне только!

Стиснув зубы и мысленно прощаясь с надеждой на скорый отдых, Бретт кинулся к аппарату и снова набрал номер Кэй. Из трубки зазвучали короткие гудки. Бретт глубоко вздохнул и повторил набор. Он знал Кэй, никогда она раньше не позволяла себе подобных идиотских выходок. Если Бретт не ошибся и Кэй действительно приложила руку к этой записке, все их деловые и дружеские отношения полетят к черту!

Да нет, конечно, нет! Не стоит перегибать палку и делать скоропалительные выводы. Надо сначала разобраться. Почему он, не первый год зная Кэй, должен был сразу подозревать ее в предательстве из-за идиотского клочка бумаги?

В следующий момент он уже набирал 555-4671.

– Алло!

– Это Бре…

– Это Дженни Франклин.

– Да. Я…

– Я сожалею, что не могу подойти к телефону в настоящее время…

Бретт почувствовал себя ослом.

– …но после сигнала вы можете оставить сообщение или имя и номер телефона. При первой возможности я обязательно перезвоню вам. Спасибо.

В трубке послышался короткий гудок автоответчика, и Бретт мысленно плюнул.

– Это Бретт Мак-Кормик. Я звоню по поводу вашей записки. Мне хотелось бы поговорить с вами, но неудобно делать это по телефону из Нью-Йорка. Я перезвоню, когда вернусь домой. Кстати, сколько времени вы знакомы с Кэй?

Бретт положил трубку.

– Я вернусь и первым делом убью тебя, Кэй!

Голос незнакомой Дженни Франклин оказался совсем не таким, каким представлял его себе Бретт. Он был тихим, мягким и, он бы даже сказал, волнующим. Словно прохладный мед в жаркий день. Бретт рассчитывал возвратиться домой в воскресенье. Хорошо, вот в воскресенье он и наберет этот номер еще раз и разберется во всем до конца.

Бретт рухнул в постель, стараясь больше ни о чем не думать. Размышления о сероглазой девушке слишком увлекли его, а в ближайшие дни ему предстояли три важных интервью, встречи со своим агентом, редактором, художественным оформителем и руководством нью-йоркского издательства. На десерт его ожидали выступления перед группами читателей в нескольких крупных библиотеках.

Бретт провалился в сон.

Сэз неторопливо спешился прямо у ворот конюшни и бросил поводья Джошуа.

– Добрый день, масса Сэз. – Старый негр расплылся в белозубой улыбке. – Все уже собрались перед домом и не хотят начинать пикник без вас.

– Ты хочешь сказать, чтобы я поторапливался? – улыбнулся Сэз.

Он мигом покинул площадку и быстрым шагом, почти бегом, припустил к большому белому дому, стоящему посреди зеленой лужайки. Дойдя до угла, он замедлил шаги. Наверное, Анна уже ходит под руку с отцом по лужайке, здоровается с гостями, может быть, ищет его глазами среди гостей.

Несколько месяцев назад Сэз вдруг перестал смотреть на младшую сестру своего лучшего друга и соседа Рэнделла как на маленькую девочку. Он словно проснулся в одночасье, почувствовав на себе ее взгляд. Теперь, даже проезжая стороной их поместье, он придерживал лошадь в надежде хотя бы издалека увидеть Анну. Стоило только Сэзу вспомнить ее глаза, искрящиеся смехом, представить ее руку в своей, как его сердце начинало учащенно биться. Почему-то у него сразу появилась уверенность, что он обязательно женится на Анне. Кстати, кто-кто, а Рэнделл уж точно был бы не против породниться с ним. Сэз поборол минутное смущение и двинулся вперед.

– Вот ты где, Сэз, дорогой!

Сэз скрипнул зубами, и улыбка мгновенно слетела с его лица. Кто-то цепко схватил его за рукав.

– Привет, Моди.

– А я уже решила, что ты больше никогда не приедешь к нам, так давно я тебя не видела. Я считала часы, Сэз.

Сэз, сдерживаясь, втянул в себя воздух сквозь зубы. Моди, кузину Анны и Рэнделла, даже последний чернокожий невольник за глаза называл самой злобной тварью в округе, и Сэз подозревал, что это был еще не самый нелестный отзыв. Даже мысль о том, что Моди и Анну связывают родственные отношения, казалась ему кощунственной.

Сэз был знаком с ними многие годы, и всегда он испытывал симпатию к Анне, а Моди словно не замечал и старался обходить стороной. Если это не получалось, он сразу же избавлялся от ее навязчивого общества. Потом он услышал, что Моди за спиной Анны распускает про нее грязные сплетни. Зная Анну – она была единственной, кто умудрялся сохранять с Моди дружеские отношения и с негодованием отвергать все, что о ней рассказывали, – Сэз посчитал излишним еще раз тратить время зря, но про себя решил дать Моди отпор при первом удобном случае.

Не взглянув на Моди, он вырвал у нее руку и, повернув за угол, зашагал навстречу Анне. Сзади послышался зловещий голос, достаточно громкий, чтобы его слышал Сэз, и достаточно тихий, чтобы его не слышали остальные.

– Ты никогда не получишь ее, слышишь? Никогда! Ты мой, Сэз, мой!

Сэз не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Он, широко улыбаясь, шел по лужайке к Анне.

Бретт проснулся от отвратительного писка будильника, стоящего на ночном столике. Половина четвертого! Господи, как он ненавидел утренние шоу на телевидении! Неужели так трудно снимать их в более приемлемое для нормального человека время, если в эфир их все равно пускают в записи! Бретт зевнул и сел.

Нет, не «Шоу сегодня», а что-то другое сверлило ему голову, будто тупая игла. Труднообъяснимое спросонья тревожное ощущение нависло над ним черной тучей. Случилось что-то такое, что резко изменило его жизнь… Что-то важное. Бретт напрягся, пытаясь привести свои мысли в порядок, и наконец понял: сон. Точно! Ему опять приснился этот чертов сон.