Текст книги "Всем парням, которых я любила"

Глава 11

В ВОСКРЕСЕНЬЕ ПАПА ГОТОВИТ ЛАЗАНЬЮ. Он всегда кладет в нее мексиканскую черную фасоль для остроты. Хоть звучит довольно мерзко, на самом деле получается вкусно, бобы даже не заметны. Джош приходит к нам в гости, поэтому у папы есть целых три помощника, чему он безумно рад. Когда во время ужина всплывает имя Марго, я поглядываю на Джоша и замечаю, как он напрягается. Мне становится его жаль. Должно быть, Китти тоже это заметила, потому что она переводит тему разговора на мой десерт: арахисовые пирожные.

Так как готовил папа, за нами остается уборка. Он использует каждую кастрюлю на кухне, для того чтобы приготовить лазанью, поэтому нам все приходится мыть, но лазанья того стоила.

После уборки мы отдыхаем перед телевизором. Сейчас вечер воскресенья. Но ни у кого нет этого знакомого воскресного ощущения, потому что завтра – День труда, и у нас остается лишь один денек перед началом занятий.

Китти трудится над своим коллажем с собаками (какая неожиданность!).

– И какую ты хочешь больше всего? – спрашивает ее Джош.

Китти молниеносно отвечает:

– Акиту.

– Мальчика или девочку?

И вновь следует незамедлительный ответ:

– Мальчика.

– Как ты его назовешь?

Тут Китти медлит, и я знаю почему. Поворачиваясь, я щекочу ее босые ноги.

– А я знаю, как ты его назовешь, – певуче протягиваю я.

– Молчи, Лара Джин! – визжит сестренка.

Теперь все внимание Джоша переключилось на меня.

– Ну же, скажи нам, – умоляет он.

Я поглядываю на Китти, та одаривает меня злобным сверкающим взглядом.

– Не бери в голову, – говорю я, внезапно занервничав. Китти может быть и ребенок, но она из тех детей, с кем шутки плохи.

Тогда Джош тянет меня за хвост и продолжает:

– Ай, да брось, Лара Джин! Не томи нас.

Я привстаю на локтях, Китти же пытается зажать ладонью мой рот. Хихикая, я говорю:

– В честь мальчика, который ей нравится.

– Заткнись, Лара Джин, заткнись!

Китти пинает меня и случайно разрывает одну из фотографий с собаками. Сестренка издает крик и падает на колени, рассматривая коллаж. Ее лицо красное из-за подступающих слез, которые она пытается сдержать. Я ощущаю себя ничтожеством. Сажусь и пытаюсь обнять ее в знак сожаления, но она уклоняется от меня и пинает по ногам настолько сильно, что я взвизгиваю. Поднимаю фотографию и пытаюсь прикрепить обратно, но прежде чем успеваю это сделать, Китти выхватывает ее из моих рук и отдает Джошу.

– Джош, исправь, – произносит она. – Лара Джин испортила ее.

– Китти, я же только дразнила, – запинаясь, говорю я. – Не собиралась я называть имя мальчика. Я бы никогда его не сказала.

Сестра игнорирует меня. Джош разглаживает бумагу подставкой и с концентрацией хирурга склеивает две части. Он утирает лоб.

– Фу-у. Думаю, не отвалится.

Я хлопаю в ладоши и пытаюсь поймать взгляд Китти, но она даже не смотрит в мою сторону. Знаю, это заслуженно.

Мальчик, в которого влюблена Китти, – Джош.

Китти быстро забирает коллаж у Джоша и сухо произносит:

– Я пошла доделывать наверх. Спокойной ночи, Джош.

– Спокойной ночи, Китти, – отвечает наш гость.

Я кротко говорю:

– Спокойной ночи, Китти, – но она уже несется вверх по лестнице и, естественно, не отвечает.

Как только до нас доносится звук закрывающейся двери спальни, Джош поворачивается ко мне и произносит:

– Вот это ты попала.

– Знаю, – отвечаю я. Внутри меня все сжимается. Почему я это сделала? Даже когда я говорила, я уже понимала, что это неправильно. Марго бы так никогда не поступила со мной. Не так старшие сестры должны обращаться с младшими, особенно, когда я настолько старше Китти.

– Кто ей нравится?

– Просто мальчик из школы.

Джош вздыхает.

– Разве она уже доросла до того, чтобы влюбляться? Мне кажется, она еще слишком юна для всего этого.

– Я влюблялась в мальчиков, когда мне было девять, – говорю я ему, все еще думая о Китти. Интересно, как мне сделать так, чтобы она на меня больше не злилась. Не похоже, что на сей раз я отделаюсь только сникердудлем.

– В кого? – спрашивает Джош.

– Что в кого?

Может быть, если я каким-нибудь образом уговорю папу купить ей щенка…

– Кто был твоей первой любовью?

– Хм-м. Моей первой настоящей любовью? – Я влюблялась в детском саду, первом и втором классах, но это не считается. – Первой, которая действительно что-то значила?

– Конечно.

– Ну… думаю, Питер Кавински.

Джош едва не давится.

– Кавински? Ты шутишь? Он же такой банальный. Я думал, тебе нравился кто-то более… ну не знаю, утонченный, что ли. Питер Кавински – клише. Он как картонная фигурка «крутого парня» из фильма про старшеклассников.

Я пожимаю плечами.

– Сам спросил.

– Вау, – произносит он, качая головой. – Просто… вау.

– Раньше он был другим. Ну, я имею в виду, он был все тем же Питером, но в меньшей степени. – Джош колеблется, и я добавляю: – Ты парень, поэтому тебе не понять.

– Ты права. Я не понимаю!

– А вообще-то, кто бы говорил, ты сам-то был влюблен в мисс Ротшильд!

Джош краснеет.

– Она тогда была действительно симпатичной!

– Угу. – Я одариваю его понимающим взглядом. – Она была «действительно симпатичной». – Наша соседка, мисс Ротшильд, часто подстригала газон в коротеньких махровых шортиках с верхом от бикини. В те дни соседские мальчишки всегда приходили поиграть во дворе Джоша.

– В любом случае, мисс Ротшильд не была первой, в кого я влюбился.

– Нет?

– Нет. Ты была.

Мне требуется несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Все, что я могу выдать:

– А?

– Когда я впервые переехал сюда. До того, как узнал твою истинную натуру. – За это я пинаю его в голень, Джош взвизгивает. – Мне было двенадцать, а тебе одиннадцать. Помнишь, я разрешал тебе кататься на моем скутере? Он был моей радостью и гордостью. Я сберег деньги с двух дней рождений, чтобы купить его. И я дал покататься на нем тебе.

– Я думала, ты просто был щедрый.

– Ты упала и посадила огромную царапину на его боку, – продолжает он. – Помнишь это?

– Да, помню, как ты плакал.

– Я не плакал! А был по праву расстроен. Тогда и пришел конец моей маленькой влюбленности. – Джош встает, и мы направляемся к выходу.

Перед тем как открыть дверь, Джош оборачивается и говорит:

– Не знаю, что бы я делал, если бы тебя не было рядом после того… как Марго бросила меня. – Его лицо заливает легкий румянец, покрывая каждую очаровательно веснушчатую щеку. – Ты придаешь мне сил, Лара Джин.

Джош глядит на меня, и я вспоминаю каждое разделенное когда-либо мгновение с ним. Затем он быстро и пылко обнимает меня и исчезает в ночи.

Я стою в открытых дверях, и в моей голове проносится мысль, настолько быстрая, настолько неожиданная, что я не могу удержаться: «Если бы ты был моим, я бы никогда с тобой не рассталась. Ни за что на свете».

Глава 12

А ВОТ ИСТОРИЯ НАШЕГО С ДЖОШЕМ ЗНАКОМСТВА. Однажды мы с девочками устроили на лужайке пикник с мишками, настоящим чаем и кексами. Мы расположились на заднем дворе так, чтобы никто нас не увидел. Мне было уже одиннадцать: слишком взрослая девочка для таких игр, а Марго – тринадцать: слишком-слишком взрослая. Именно мне в голову пришла подобная идея (вычитала ее в книге). Я смогла притвориться, что это все ради младшей сестренки, и убедила Марго поиграть с нами. Мама умерла годом ранее, и с тех пор Марго редко отказывала нам в чем– либо, если дело касалось Китти.

Мы расположились на старом синем детском одеяле Марго с изображением белки. Я расставила треснутый чайный сервиз, мини-кексы с черникой и крупинками сахара, которые заставила папу купить в магазине, а также положила по плюшевому мишке для каждой из нас. Мы все были в шляпках – я настояла на этом.

– Ты должна надеть шляпу на чаепитие, – беспрестанно повторяла я, пока Марго наконец-то не надела ее лишь для того, чтобы я отстала. На ней была мамина соломенная садовая шляпа, Китти нацепила теннисный козырек, а я украсила старую меховую бабушкину шапку, прикрепив несколько пластиковых цветочков на макушку.

Я разливала теплый чай из термоса в чашки, когда Джош взобрался на забор и стал следить за нами. Месяц назад из окна игровой комнаты мы наблюдали, как въезжала семья Джоша. Мы надеялись, что нашей новой соседкой окажется девочка, но когда увидели, что грузчики вытаскивают мальчишеский велосипед, то вернулись обратно к игре.

Джош молча сидел на заборе. Марго была напряжена и смущена, ее щеки пылали, но она не сняла шляпу. Китти окликнула его.

– Привет, мальчик, – сказала она.

– Привет, – ответил он, мальчик с длинными непослушными волосами, которые приходилось откидывать назад. На нем была красная футболка с дыркой на плече.

Китти спросила:

– Как тебя зовут?

– Джош.

– Ты должен поиграть с нами, Джош, – велела сестренка.

Так он и поступил.

Тогда я и не подозревала, насколько важным станет этот мальчик для меня и для самых любимых мною людей. Но даже если бы я и знала, что бы изменилось? Мы бы никогда не были вместе. Даже если бы…

Глава 13

Я ДУМАЛА, ЧТО ПЕРЕБОЛЕЛА ИМ.

Когда я писала письмо и прощалась с ним, я по– настоящему говорила «пока». Мне было не так тяжело, в особенности когда я думала, как сильно он нравился Марго, как сильно она его любила. Как я могла держать обиду на первую любовь сестры? На саму Марго, которая пожертвовала столь многим ради нас всех? Она всегда-всегда ставила меня с Китти на первое место. Отпустить Джоша – это своего рода мой способ поставить интересы Марго выше своих.

Но теперь я сижу одна в гостиной, моя сестра находится за четыре тысячи миль отсюда, а Джош – по соседству, и все, о чем я могу думать, это: «Джош Сандерсон, мне ты первой понравился. По всем законам справедливости, ты мой. И если бы мы были вместе, я бы упаковала тебя в свой чемодан и взяла с собой или осталась бы тут. Я бы никогда не бросила тебя. Ни за что на свете».

Думать об этом, испытывая подобные чувства, – это больше, чем вероломство. И я это знаю. Это полнейшее предательство. Мне кажется, что моя душа грязна. Марго уехала меньше недели назад, и взгляните на меня, как быстро я поддалась соблазну! Как быстро во мне проснулось желание. Я худшая из предательниц, потому что я предаю свою собственную сестру, а в мире нет ничего хуже этого. Но что теперь? Что я должна делать со всеми этими чувствами?

Полагаю, я могу сделать только одно. Написать ему еще письмо. Постскриптум. С таким количеством страниц, которое потребуется, чтобы вычеркнуть все оставшиеся к нему чувства. Решу этот вопрос раз и навсегда.

Я иду в свою комнату и нахожу специальную ручку с очень гладкими черными чернилами, достаю тяжелую почтовую бумагу и начинаю писать.

P.S. Я Все еще люблю тебя.

Я все еще люблю тебя, и это поистине огромная проблема для меня, а также по-настоящему большой сюрприз. Клянусь, я не знала. Все это Время я думала, что переболела тобой. Как же могло быть иначе, Ведь ты любишь Марго? Всегда была только Марго…

Закончив, я кладу письмо в свой дневник, а не в коробку из-под шляпы. У меня такое чувство, что я еще не все дописала и мне многое нужно сказать, просто я еще об этом не подумала.

Глава 14

КИТТИ ВСЕ ЕЩЕ НА МЕНЯ ЗЛИТСЯ. Признание Джоша выбило меня из колеи, и я напрочь забыла о ней. Сестренка игнорирует меня все утро, а когда я спрашиваю, хочет ли она поехать со мной в магазин за школьными принадлежностями, она огрызается:

– И на какой машине? Ты же разбила автомобиль Марго.

Упс.

– Я собиралась взять папину, когда он вернется домой из «Хоум дипоу»[12]12
  «Хоум дипоу» (англ. Home Depot, Inc.) – компания, владеющая сетью магазинов-складов по продаже строительных и отделочных материалов для дома.


[Закрыть], – я делаю пару шагов назад, чтобы сестра не смогла на меня наброситься с пинками. – Незачем вредничать, Кэтрин.

Китти практически рычит – именно на такую реакцию я и надеялась. Ненавижу, когда Китти становится злой и молчит. Затем она бросается прочь и, не поворачиваясь ко мне, говорит:

– Я с тобой не разговариваю. Ты сама знаешь, что сделала, так что не утруждай себя и не пытайся вернуть мое расположение.

Я хожу за ней, стараясь разговорить ее, но от этого нет никакого проку. Меня отшили. Поэтому я сдаюсь, возвращаюсь к себе в комнату и включаю саундтрек из «Русалочек», раскладываю на кровати одежду для первой учебной недели. Тут приходит эсэмэс от Джоша. При виде его имени на телефоне у меня бегут мурашки по спине, но я строго напоминаю себе о своей клятве. Он все еще принадлежит Марго, а не тебе.

И не важно, что они расстались. Он был ее первым, что означает, он всегда будет ее.

Хочешь прокатиться на велосипеде на той дорожке в парке?

Езда на велосипеде – занятие, которое обожает Марго. Она любит ходить по тропам, отправляться в походы и кататься на велосипеде. А я нет. Джош знает это. У меня даже больше нет собственного велосипеда, а Марго еще слишком велик для меня. Велосипед Китти и то больше мне подходит.

Пишу в ответ, что не могу; я должна помочь папе по дому. Это не ложь. Папа действительно попросил меня помочь пересадить некоторые из его растений. И я сказала, что, если это приказ и я не могу отвертеться, тогда согласна.

С чем ему нужно помочь?

Что сказать? Мне нужно быть осторожной в своих оправданиях. Он запросто может посмотреть в окно и увидеть: дома я или нет. Я пишу неопределенно в ответ: «Да так, повседневные дела». Зная Джоша, он бы мог появиться с лопатой и граблями или любым другим инструментом, нужным для работы. А затем он бы остался на ужин, потому что всегда остается поужинать, когда заходит к нам.

Джош сказал, что я придаю ему сил. Я, Лара Джин. Я хочу быть для него таким человеком, желаю быть той, кто поддерживает его в это трудное время. Хочу быть смотрителем его маяка, пока мы ждем возвращения Марго. Но это тяжело. Тяжелее, чем я думала.

Глава 15

Я ПРОСЫПАЮСЬ СЧАСТЛИВАЯ, ПОТОМУ ЧТО СЕГОДНЯ первый день школы. Я всегда больше любила первый учебный день, чем последний. Первые всегда лучше: они – начало.

Пока папа и Китти умываются наверху, я готовлю блины из пшеничной муки с ломтиками бананов – любимое лакомство Китти. Завтрак в первый учебный день всегда был великим событием для мамы, потом его на себя взяла Марго, теперь же, полагаю, настала моя очередь. Блинчики немного толстоватые, не такие легкие и нежные, как у сестры. И кофе… ну, должен ли быть кофе светло-коричневым, как какао? Когда папа спускается вниз, он весело произносит:

– Я чувствую запах кофе! – а затем пьет его и в знак одобрения поднимает большой палец вверх, но я замечаю, что он сделал всего один глоток. Видимо, лучше мне печь, а не готовить кофе.

– Ты похожа на девчонку с фермы, – язвительно говорит Китти, и я понимаю, она все еще немного злится на меня.

– Спасибо, – отвечаю я. На мне выцветший комбинезон и цветочная рубашка с круглым вырезом. Действительно, выглядит по-фермерски, но в хорошем смысле. Марго оставила свои коричневые армейские сапоги на шнуровке, которые велики мне лишь на полразмера. Идеальны с толстыми носками.

– Ты заплетешь мне косичку набок? – спрашиваю я сестру.

– Ты не заслуживаешь того, чтобы я заплетала твои волосы, – говорит Китти, облизывая вилку. – Кроме того, с косой будет слишком.

Китти только девять, но у нее хорошее чувство стиля.

– Согласен, – поддерживает папа, не отрывая взгляда от своих бумаг.

Я кладу свою тарелку в раковину, а затем ставлю пакет с обедом Китти рядом с ее тарелкой. Здесь все, что она любит: бутерброд с сыром Бри, хрустящие чипсы, разноцветные печенья и яблочный сок.

– Отличного первого дня, – радостно говорит папа. Он подставляет щеку для поцелуя, я наклоняюсь и целую его. Я пытаюсь поцеловать и Китти, но она отворачивается.

– Я положила твой любимый яблочный сок и сыр Бри, – жалобно говорю я ей. Мне не хочется, чтобы новый учебный год начался с плохой ноты.

– Спасибо, – фыркает она.

И прежде чем Китти успевает остановить меня, я обнимаю ее и так крепко сжимаю, что она вскрикивает. Затем беру новый цветочный рюкзак и выскакиваю за дверь. Новый день, новый год. У меня такое ощущение, что он будет хорошим.

Джош уже в машине. Я подбегаю, открываю дверь и залезаю внутрь.

– Ты вовремя, – говорит Джош. Он поднимает руку вверх, и я даю ему «пять» с громким шлепком. – Этот был хорош, – замечает он.

– На восемь, по меньшей мере, – соглашаюсь я. Мы проносимся мимо бассейна, знака нашего квартала, а затем мимо «Уэндиз»[13]13
  «Уэндиз» – сеть экспресс-кафе.


[Закрыть].

– Китти уже простила тебя за тот вечер?

– Не совсем, но надеюсь, что скоро.

Никто не умеет держать обиду так, как Китти, – говорит Джош, и я киваю, полностью с ним соглашаясь. Я никогда не умела долго злиться, но Китти будет лелеять обиду, словно от этого зависит ее жизнь. – Я приготовила ей вкусный обед, так что надеюсь, это поможет, – произношу я.

– Ты хорошая старшая сестра.

Я запеваю: «Такая же хорошая, как и Марго?», и мы хором продолжаем: «Никто так не хорош, как Марго».

Глава 16

ШКОЛА ОФИЦИАЛЬНО НАЧАЛАСЬ, и жизнь вошла в привычный ритм. Несколько первых учебных дней всегда уходят впустую: на выдачу книг и расписания, на выяснения, кто, где и с кем сидит. А вот теперь действительно началась учеба.

Во время физкультуры тренер Уайт вывел нас на улицу, чтобы мы могли насладиться теплым солнышком. Мы с Крис прогуливаемся по спортивной площадке. Подруга рассказывает мне о вечеринке, на которую ходила на выходных в День труда.

– Я чуть не подралась с той девчонкой, которая все повторяла, что на мне были накладки. Не моя вина, что у меня потрясающие волосы.

Когда мы проходим третий круг, я ловлю на себе взгляд Питера Кавински. Сначала я подумала, что мне просто показалось, будто бы он смотрит в мою сторону, но это уже в третий раз! Он играет с ребятами в фрисби. Когда мы проходим мимо них, Питер подбегает к нам.

– Можно с тобой поговорить?

Мы с Крис переглядываемся.

– С ней или со мной? – спрашивает она.

– С Ларой Джин.

Крис бережно обхватывает меня за плечо:

– Валяй. Мы слушаем.

Питер закатывает глаза.

– Я хочу поговорить с ней наедине.

– Ладно, – резко произносит подруга и уходит прочь, но оглядывается через плечо, смотря на меня широко распахнутыми глазами, будто вопрошая: «Что происходит?» Я в ответ пожимаю плечами: «Понятия не имею!»

Тихим, спокойным голосом Питер говорит:

– Чтобы ты знала, у меня нет никаких венерических заболеваний.

Какого черта? Я смотрю на него с открытым ртом.

– Я никогда не говорила, что у тебя есть венерические заболевания!

Его голос по-прежнему тихий, но в нем слышатся нотки гнева:

– А еще я не всегда забираю последний кусочек пиццы.

– О чем ты говоришь?

– О том, что ты написала обо мне. В своем письме. Какой я эгоистичный парень, который одаривает всех девушек вокруг венерическими заболеваниями. Помнишь?

– Какое письмо? Я никогда не писала тебе никаких писем!

Постой. Да, было. Я действительно написала ему письмо, около миллиона лет тому назад. Но он же не об этом письме говорит. Этого просто не может быть.

– Да. Ты. Написала. Оно было адресовано мне, от тебя.

О, боже. Нет. Нет. Этого не может быть. Это не по-настоящему. Я сплю. Я в своей комнате, вижу сон, и в моем сне Питер Кавински пристально смотрит на меня. Я закрываю глаза. Я сплю? Или это все происходит по-настоящему?

– Лара Джин?

Я открываю глаза. К сожалению, это не сон. Это кошмар наяву. Питер Кавински держит в руке мое письмо. Это мой почерк, мой конверт – все мое.

– Как… как ты его получил?

– Оно пришло вчера по почте, – вздыхает Питер. Он продолжает хриплым голосом: – Слушай, в этом нет ничего страшного. Я просто надеюсь, что ты не собираешься рассказывать всем.

– Оно пришло по почте? К тебе домой?

– Да.

У меня кружится голова. Я чувствую слабость. Как бы я хотела упасть в обморок прямо сейчас, чтобы не быть здесь, не быть в реальности.

Это было бы как в кино: девушка теряет сознание от ужаса, и все самое страшное происходит, пока она спит; просыпается же она на больничной койке с синяком или ссадинами, зато пропустила все самое плохое. Хотелось бы, чтобы все так и произошло.

Я чувствую, как начинаю потеть, и быстро говорю:

– Ты должен знать, что я написала это письмо очень-очень давно.

– Окей.

– Много лет назад. Миллион лет назад. Я даже не помню, что сказала в нем. – «Вблизи твое лицо было не просто симпатичным – прекрасным». – Серьезно, то письмо со средних классов. Я даже не знаю, кто мог его отправить. Можно взглянуть? – Я тянусь за письмом, стараясь оставаться спокойной и не показывать отчаяния. Простое небрежное спокойствие.

Питер колеблется, а затем усмехается своей идеальной улыбкой.

– Не-а, я хочу оставить его. Я никогда раньше не получал подобные письма.

Я бросаюсь вперед, быстро, словно кошка, выхватываю письмо из его руки.

Питер смеется и поднимает руки.

– Ладно, хорошо, забирай. Боже.

– Спасибо. – Я делаю несколько шагов назад. Бумага дрожит в моей руке.

– Постой, – колеблется он. – Слушай, я не хотел красть твой первый поцелуй и все такое. Это не входило в мои планы…

Я смеюсь поддельным смехом, который звучит безумно даже для моих собственных ушей. Народ оборачивается и смотрит на нас.

– Извинения приняты! Древняя история! – а затем даю деру. Я бегу быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Весь путь до женской раздевалки.

Как это вообще могло случиться?

Я опускаюсь на пол. Мне раньше снилось, что я приходила в школу голой. Или в сочетании: приходила-в-школу-голой-забыв-подготовиться-к-экзамену-на-урок– на-который-никогда-не-подписывалась или так: обнаженная-на-экзамене-и-некто-пытается-убить-меня. И все это в бесконечных вариациях.

Мне ничего больше не остается, как вытащить из конверта письмо и прочитать его.

Дорогой Питер К.,

Во-первых, я отказываюсь звать тебя Кавински. Ты считаешь себя таким крутым, ни с того ни с сего отзываясь только по фамилии. Так вот, чтобы ты знал, Кавински идеально подходит для старика с длинной седой бородой.

Знал ли ты, целуя меня, что я в тебя влюблюсь? Иногда я думаю, что да. Определенно – да. И знаешь почему? Потому что ты думаешь, Питер, что ВСЕ тебя любят. И вот это я в тебе ненавижу больше всего. А самое ужасное, тебя реально все любят. В том числе и я. Любила. Но больше нет.

Здесь все твои наихудшие качества:

Ты рыгаешь и не извиняешься, думая, что остальные найдут это очаровательным. И если они так не считают, то тебя это не заботит, верно? Так вот, ты ошибаешься! На самом деле, тебя волнует это. Ты беспокоишься о том, что думают о тебе люди.

Ты всегда забираешь последний кусочек пиццы. И никогда не спрашиваешь, хочет ли кто-то еще. Это грубо.

Ты во всем хорош. Слишком хорош. Мог бы дать шанс и другим парням проявить себя, но ты никогда этого не делал.

Ты поцеловал меня просто так, бед причини. Хотя я знала, что тебе нравится Джен, и ты сам знал, что тебе она нравится, да и Джен была в курсе. Но ты все равно сделал это. Просто потому что мог. И мне действительно хочется знать: почему ты сделал это со мной? Мой первый поцелуй должен был быть чем-то особенным. Я читала про то, что должна была при этом почувствовать: фейерверки, разряды молний и шум волн, грохочущих в ушах. У меня ничего такого не было. Спасибо тебе, он был такой неособенный, насколько мог бы быть первый поцелуй.

Но самое худшее – этот дурацкий, ничего не значащий поцелуй заставил меня влюбиться в тебя. Ты мне никогда не нравился. Я никогда даже не думала о тебе до этого. Джен Всегда говорила, что ты самый красивый мальчик в нашем классе, и я соглашалась, потому что так оно и есть. Но я по-прежнему не видела твоего очарования. У многих людей привлекательная внешность. Но это не делает их интересными, интригующими или классными.

Может быть, именно поэтому ты поцеловал меня. Чтобы установить мысленную власть надо мной, заставить взглянуть на тебя по-другому. Знаешь, что? Это сработало. Твоя маленькая уловка удалась. С тех пор я тебя заметила. Вблизи твое лицо было не просто симпатичным – прекрасным. Кок много красивых парней ты вообще видел? Для меня же бил только один. Ты. Думаю, тут многое связано с твоими ресницами. У тебя очень длинные ресницы. Несправедливо длинные.

Хоть ты этого не заслуживаешь, я все-таки перечислю все то, что мне в тебе нравится (-лось):

Как-то рад на естествознании никто не хотел быть напарником Джеффри Саттлмана, потому что от него пахнет потом, но ты вызвался добровольцем, словно в этом не было ничего особенного. После этого случая все внезапно решили, что Джеффри не так уж плох.

Ты по-прежнему в хоре, хотя остальные ребята перешли в группу и оркестр. Ты даже поешь соло, танцуешь и при этом не стесняешься.

Ты вырос самым последним из ребят. Теперь же ты самый высокий из всех, словно это заслужил. Хотя, даже когда ты был низеньким, никого это не волновало – девочкам ты все равно нравился, да и мальчишки всегда выбирали тебя первого для игры в баскетбол на физкультуре.

После того как ты поцеловал меня, ты мне нравился до конца седьмого класса и большую часть восьмого. Нелегко видеть тебя с Джен, когда ты держишь ее за руку и целуешь на автобусной остановке. Вероятно, она чувствовала себя с тобой очень особенной. Поэтому что в этом твой талант, верно? Ты хорош в том, чтобы заставлять людей чувствовать себя особенными.

Знаешь, каково это, любить настолько сильно, что аж невыносимо, и знать, что этот человек никогда не почувствует того же? Наверное, нет. Людям вроде тебя не приходится страдать от подобных чувств После того как Джен переехала и мы перестали дружить, мне стало легче. По крайней мере, не приходилось больше выслушивать рассказы о тебе.

Теперь же, когда год почти закончился, я точно знаю, что переболела тобой. Теперь у меня к тебе иммунитет, Питер. И я с гордостью могу сказать, что я единственная девушка в этой школе, которая больше не восприимчива к чарам Питера Кавински. И все потому, что я получила очень сильную дозу тебя в седьмом классе и в большей части восьмого. Теперь мне больше не придется беспокоиться, чтобы «подхватить» тебя снова. Какое облегчение! Могу поспорить, если бы мне когда-нибудь пришлось поцеловать тебя еще раз, то я определенно подхватила бы что-нибудь, но это была бы не любовь. А венерическое заболевание!

Лара Джин Сонг