Текст книги "Зависимая: Реальная история выздоровления"

Однако больному с РПП вряд ли поможет подобное ассоциирование себя с заболеванием. Высока вероятность, что они начнут еще больше страдать от ненависти к себе и их самооценка станет еще ниже, поэтому важно, чтобы они учились отделять свою личность от болезни. Не менее важно, чтобы человек с РПП почувствовал собственную значимость после многих лет страданий от низкой самооценки, что противоречат методу 12-ступенчатой терапии, при котором контроль передается Высшему Авторитету.

Как я собираюсь показать в главе 15, вопросы женского психического здоровья могут быть настолько сложными – часто сочетая психотравмы, наркоманию и РПП, – что отчаянно нуждаются в холистическом подходе либо в пределах одной клиники, либо путем укрепления взаимодействия между разными клиниками. Помимо непосредственного, неотложного лечения нужны еще службы долгосрочной поддержки.

Смогла ли Эми Уайнхаус хотя бы после смерти сделать что-то для решения погубивших ее проблем? В Лондоне в память о ней был основан «Дом Эми». Он финансируется из Фонда имени Эми Уайнхаус, и им управляет жилищная компания «Центра». Женщины моложе 30 лет могут жить там в течение двух лет, обучаясь долгосрочным навыкам преодоления. Некоторые из них были бездомными, другие приходят из тюрем, третьи просто явились туда сами. У большинства, как и у Уайнхаус, коморбидные РПП и наркологические проблемы.

Держа все это в уме, догадайтесь, что стало моим новым хобби после того, как я бросила пить? Не осознанность. Не физкультура. Я начала совать пальцы в горло. В то время я просто этого не понимала.

Как можно не заметить, что вы стоите на коленях в туалете? Хороший вопрос. Думаю, вам просто кажется, что это имело место раз или два, словно при серийной фотосъемке. Иногда я признавалась себе, что вызываю рвоту, когда испытываю дискомфорт от переедания или съела что-то, что мне не зашло (а не заходило мне все), но только когда я обнаружила, что за два месяца похудела на два размера и мне постоянно приходится отбиваться от встревоженных расспросов, я была вынуждена осознать, что вцепляюсь в сиденье унитаза по два раза в день. Тогда я немедленно прекратила, чем была очень довольна. Пока не заметила, что каждый день глотаю кодеин.

Чтобы заметить это, понадобился офисный переезд. Таково сокрытие правды от самих себя. Я выдвинула ящик стола, чтобы выгрести его содержимое, и обнаружила шесть полупустых упаковок таблеток от кашля, причем не могла вспомнить, как их покупала. В сумочке у меня обнаружились еще упаковки, дома тоже – как оказалось, невинно припрятанные в аптечке. Покупку первой я помнила. На носу у меня был музыкальный фестиваль, где мне предстояло тусоваться восемь часов без поддержки алкоголя или наркотиков. Принять эти таблетки, сочетание кодеина с бодрящим псевдоэфедрином, будет чем-то вроде минимизации вреда, рассуждала я, так как они минимизируют мою потребность нервно курить сигарету за сигаретой.

С тех пор, по-видимому, я время от времени забегала в аптеку, но не так уж часто. Я предположила, что по утрам, собирая сумку на работу, оставляла таблетки дома – поскольку они, разумеется, были мне не нужны – только для того, чтобы заскочить в аптеку чуть позже, выбежав за третьей чашкой кофе. Возможно, я убеждала себя, что мне нужны тампоны, витамины или что-нибудь еще. От кодеина я расчесывала кожу до крови. Моя энергия была на нуле, мозги включались с трудом. Все это я приписывала какой-то новой пищевой непереносимости и исключила глютен.

Забавно, как работает отрицание, но неудивительно, что, лишившись одного механизма адаптации, вы ищете другой. Теперь я слежу за собой… и порой пугаюсь.

Глава 5
Любительская алхимия
Самолечение психических болезней и коррекция личности

В 1996 г. вышел фильм «На игле». Он открывается монологом «Выбери жизнь» главного героя, сидящего на героине Рыжего, – уничижающим разносом однообразного общества, который вскоре сможет повторить дословно целое поколение.

Позже в фильме Рыжий отметит: «На улицах полно лекарств от боли и отчаяния, и мы принимали их все. Твою мать, мы бы кололись витамином C, если бы его запретили».

Такой настрой не уникален для Эдинбурга. Поначалу человек может пристраститься к определенным группам ПАВ ради развлечения, а затем открывает для себя, что они часто облегчают симптомы психических заболеваний, горя или эмоциональной боли. Это так называемое самолечение – одна из ключевых причин, по которым многие употребляют наркотики. Причем доклад «Благополучие в Новом Южном Уэльсе на 2014 г.» продемонстрировал, что три четверти пациентов, лечившихся в психиатрических клиниках, имеют также проблемы с употреблением ПАВ.

В год выхода фильма «На игле» мне было 21 и я работала на своей первой работе – в музыкальном пиар-агентстве в Сохо. Я прибегала к самолечению своей фобии телефонных разговоров, принимая большие дозы сульфата амфетамина. Спиды были восхитительны. Они сужали мне зрачки, расширяли сосуды и пропускали сквозь меня потоки человеческой доброты. Я чувствовала себя спокойной, благожелательной и экспансивной. И романтической, и трагической, и уместной.

«Я вижу, когда ты на спидах, – сказал как-то мой шеф, отозвав меня в трёп-комнату, где мы убалтывали музыкантов и менеджеров. – Ты бываешь куда дружелюбнее обычного».

Что-то мерцало у меня в периферическом поле зрения. Я крутанула головой, но, как всегда, не успела разглядеть. В те дни эти галлюцинаторные отблески преследовали меня все чаще и чаще. Я снова повернулась к Адаму. За несколько лет до того он счел злополучную историю «Давалки», рассказанную в главе 2, забавной и предложил себя в роли бесплатного посредника между мной и прессой. Я стала талисманом компании, затем оказалась там на стажировке. А затем Адам дал мне первую работу, что было довольно удивительно, учитывая, что во время стажировки я ежедневно оставляла за дверью на лестнице банку сидра, чтобы допить ее в обеденное время.

Пьянство Адам не упоминал никогда. Он был англичанином до безобразия. Как сейчас, к примеру. Если бы я принадлежала к числу туповатых девиц, то могла бы по ошибке принять его слова «дружелюбнее обычного» за одобрение, так как он не хотел развивать тему дальше. Я хочу сказать, я же была пиарщицей, в конце концов. Дружелюбие от меня ожидалось, и высыпать чуть ли не грамм спидов в утренний кофе было единственным способом его достичь. Днем влажный желтоватый порошок распирал пакетик внутри моего кошелька, дожидаясь, пока я не испытаю легкий тошнотный позыв от его запаха. Я разворачивала пакетик и вытрясала новую дозу в пиво за обедом, подкрепления ради, завороженно наблюдая, как порошок растворяется в пузырьках.

Адам продолжил: «Я хочу, чтобы мы были как Бэтмен и Робин. Командой».

Я уперлась взглядом в плечо его винтажной гавайки. В душе я сочувствовала Адаму. Моя роль была второстепенной, но это была действительно хорошая возможность для недавней выпускницы университета: звонить журналистам из New Musical Express и спрашивать их, что они думают о таком-то альбоме. Писать пресс-релизы. Ходить на концерты. Сопровождать не приспособленных к жизни музыкантов из аэропорта и обратно. Но у меня непредсказуемо менялось настроение. Я искренне считала, что мои проблемы серьезнее, чем у всех остальных, и что поэтому я заслуживаю особого снисхождения.

Я великодушно улыбнулась. Он поймал меня в благоприятный день, а благоприятные дни бывали у меня через раз. Приняв спиды, на следующий день я давала себе отдых от них, так как из-за них не спала до четырех утра, сочиняя за кухонным столом ужасный роман. Лечь в постель было трудно, потому что – это поймет любая женщина, которой случалось подстригать себе челку и обнаруживать, что она становится все короче и короче, – я докуривала последнюю, как планировалось, сигарету, однако в бокале еще оставалось несколько глотков крепленого вина. И вот, чтобы сравнять, я закуривала следующую, но затем посреди нее заканчивалось вино, и мне приходилось снова наполнять бокал. Могло пройти несколько часов, прежде чем и то и другое наконец заканчивалось одновременно. Так или иначе, роман в итоге остался недописанным, потому что у меня не прекращались реальные жизненные драмы, с которыми затем должна была справляться героиня, что напрочь уничтожало возможность связного сюжета.

Вот одна из таких драм – маленькая виньетка. Как-то Адам обнаружил меня в ступоре за дверями концертного зала, где играла одна из наших групп. Я призналась, что курила крэк – любопытное повышение квалификации после спидов, – хотя и, справедливости ради, в нерабочее время. «Это не очень хорошая идея, правда?» – спокойно сказал он и пошел в зал. В другой раз, после собрания по поводу зарплаты, я в ярости лупила стенку в уборной так, что на пол посыпалась плитка. Я сгребла ее в сумочку и пошла домой. Позже я узнала, что моих коллег проинформировали об инциденте, но все же никто из них со мной об этом не заговорил.

Последней каплей стал интернет. Тогда он был новинкой, и распространился слух – через личного помощника гендира, – будто каждый удаленный нами имейл перенаправляется во входящие большому начальнику. Наша компашка молодых сотрудников недоверчиво обсуждала это колдовство, сгрудившись за столом в местном пабе. Элисон хотела предупредить в первую очередь меня, так как мои периодические спецпредложения пакетиков спидов по цене пять фунтов могли быть перехвачены и это навлекло бы на нее беду. Чтобы проверить ее теорию, я вернулась в офис и «послала» шефу имейл, удалив его.

Через час меня вызвали в трёп-комнату и сообщили об увольнении. Конкретная причина не называлась. Я была в ярости. А затем меня согнал с квартиры мой приятель Уильям, всего через два дня после того, как я въехала. Я снова пришла в ярость, но мы по-прежнему остаемся друзьями. Он рассказывает всем, как я заливала кукурузные хлопья пивом, хотя на самом деле я ела их с молоком. Вероятно, в его сознании банка пива, стоявшая рядом с миской, переместилась в саму миску. Ничего страшного. Я сама не очень-то надежный свидетель.

В обоих случаях я винила Адама и Уильяма. Им было известно, что у меня проблемы, когда они решили приютить меня, предложить мне зарплату / договор о найме жилья, а затем выкинули. Я не ждала от них такого равнодушия и бесчувственности.

Как бы то ни было, я найду себе работу получше!

Женщины занимаются самолечением чаще мужчин. Этот припев я слышу вновь и вновь, пока собираю материал для книги. Согласно исследованию 43 000 американцев, проведенному Национальным институтом изучения употребления алкоголя и алкоголизма, у женщин чаще, чем у мужчин, пристрастие к ПАВ ассоциировано с обсессивно-компульсивным, истерическим, шизоидным и антисоциальным расстройствами личности, тогда как у мужчин больше выражена ассоциация с расстройством по типу зависимой личности. В целом считается, что женщины чаще используют алкоголь и наркотики в качестве негативного подкрепления, например, для облегчения тревожности и депрессии, тогда как мужчины больше склонны к позитивному подкреплению, то есть употребляют, чтобы «оторваться» за компанию или, скажем, ради повышения личной эффективности.

Но достоверны ли эти данные? Или сама идея самолечения носит предписывающий характер? Вот новый ракурс: может быть, мнение, что женщины употребляют ПАВ ради самолечения, распространено потому, что таков наш унылый загончик, за пределы которого нам выбираться не положено? Боже упаси нас употреблять наркотики ради удовольствия!

Я впервые задумалась об этом ракурсе после интервью с доктором Надин Эзард, которая возглавляет отделение наркологии в больнице Св. Винсента в Сиднее. Она говорит мне, что гипотезу самолечения выдвинул профессор психиатрии из Гарвардской медицинской школы Эдвард Ханзян в 1970-е гг. и с тех пор она почти не оспаривалась.

«Можно быть больным, дурным или несчастным… но для женщины лучше выглядеть больной или несчастной, – говорит она. – Все еще господствует мораль, согласно которой молодой женщине не положено получать удовольствие или обладать сексуальностью. Для меня это [гипотеза Ханзяна] проблематично на всех уровнях. Речь идет обо всем моральном подтексте: во-первых, что лечение непременно должен осуществлять кто-то другой, желательно врач мужского пола; во-вторых, идея, что самолечение не столь постыдно, как желание просто упороться. Если у вас недешевое пристрастие к кокаину, вы на практике вполне функциональны и устойчивы, и эти качества тоже стоит похвалить – в историях, которые мы рассказываем о себе».

Может быть, у нас, женщин, даже вырабатывается условный рефлекс рассматривать собственную наркоманию как «самолечение» – мы ведь многострадальные ломовые лошадки. Возьмем, к примеру, мемы про «винный перерыв» (wine-o-clock)[10]10
  Здесь обыгрывается созвучие с five-o-clock, «пятичасовой чай». – Прим. пер.


[Закрыть], в которых часто фигурирует викторианская женщина или мамаша на грани нервного срыва. Во время «винного перерыва» им дозволяется отчасти снять стресс, а не просто порадовать себя глотком хорошего вина. Как говорит мне профессор Стив Оллсоп, директор Национального наркологического института, «в 1980-е годы, когда я работал в центре лечения алкоголизма в Шотландии, если туда приходили женщины, по умолчанию предполагалось, что у них депрессия. И это могло быть действительно так, но не чаще, чем у мужчин. Подразумевалось, что с ними, должно быть, что-то не так, и не допускалось, что они просто слишком много пили и им было хорошо».

Патологизация женщин – серьезный бизнес. Нам значительно чаще прописывают психотропные медикаменты и чаще, чем мужчинам, ставят такие диагнозы, как депрессия, тревожность и пограничное расстройство личности. Занимающаяся самолечением домохозяйка стала трагическим и сентиментальным персонажем поп-культуры. Она – страдающая несчастная героиня Марианны Фейтфулл в песне «Баллада о Люси Джордан»; непрерывно курящая, вечно неудовлетворенная Бетти Дрейпер в телесериале «Безумцы»; напивающаяся с горя Марта в «Кто боится Вирджинии Вулф?»; Кирстен в «Днях вина и роз», которая случайно устроила в квартире пожар и едва не погубила своего ребенка. Подобно тому как во времена Фрейда универсальным диагнозом фрустрированной женщине служила «истерия», с середины XX в. модным словом стала «тревожность». Лучшим лекарством в реальности могла бы быть жизнь, в которой больше самореализации и меньше ограничений.

Именно так видит проблему Джейн Ашер, профессор кафедры психологии женского здоровья в Центре исследований здоровья при Западном Сиднейском университете. Она написала три книги, в которых женское психическое заболевание рассматривается одновременно как реакция на мизогинию и мизогинный конструкт. Книга «Женское безумие: Миф и опыт» (The Madness of Women: Myth and Experience) начинается с описания опыта ее собственной матери, которую лечили от послеродовой депрессии препаратом, назначаемым при шизофрении, госпитализировали и подвергали электрошоковой терапии.

«У нее было четверо маленьких детей и муж, который каждый вечер пропадал в пабе, не оказывая ей никакой поддержки. У нее не было друзей, потому что отец не позволял ей их заводить, и она не работала. Я хочу сказать: кто бы не впал в депрессию? – рассуждает Ашер. – Одна из идей книги в том, что женщин лечат биомедицинским способом, лечат тело, от проблемы, которая являет собой реакцию на жизненную ситуацию. На самом деле истинная проблема может быть в отношениях, чрезмерной ответственности за семью или отсутствии права голоса».

Не только врачи впаривают женщинам таблетки. В последние десятилетия маркетологи фармацевтической индустрии активно поощряют женщин к самолечению безрецептурными средствами вроде бекса – аддиктивной смеси кофеина с обезболивающим, которая в 1950-х рекламировалась так: «Напряженный день? Все, что тебе нужно, – выпить чаю, принять бекс и как следует отлежаться». Транквилизация женщин переживает волны популярности в соответствии с модой. В 1960-е на пике были валиум, воспетый в хите The Rolling Stones – «мамин маленький помощник» (не путать с джином – «маминой погибелью»), и секонал, получивший благодаря фильму Жаклин Сюзанн «Долина кукол» прозвище «куклы» и повинный в смертях Джуди Гарленд, Дины Вашингтон и актрисы Лупе Велес. В 1970-е – кваалудес, любимый поклонницами группы Sunset Strip, которые, несомненно, воровали его у матерей. В 1980-е – ксанакс. Вы поняли суть.

Однажды подсев на препараты, те, кто похитрее, начинают бегать по врачам, посещая множество психиатров, клиник и терапевтов ради рецептов и полагаясь на недостаток взаимодействия между учреждениями, чтобы получать рецепты многократно. Исследование 121 пациента с хроническими болями, опубликованное в The Clinical Journal of Pain в 2009 г., также показало, что женщины чаще накапливают неиспользованные лекарства, чтобы увеличивать дозы и сочетать их с другими препаратами. Безрецептурные средства, в частности кодеинсодержащие, могут быть не менее опасны.

Занявшись любительской алхимией в целях самолечения, женщина рискует попасть в настоящую беду. Допустим, она не может спать из-за кокаина, который употребляет, чтобы преодолеть социофобию. Она идет к врачу, вероятно опуская подробности насчет кокаина, так как обычно об этом не спрашивают, и требует барбитураты от бессонницы. Затем она может запить барбитураты водкой, не зная, что сочетание этих двух депрессантов может вырубить ее центральную нервную систему. Звезда реалити-шоу Анна Николь Смит умерла, смешав седативное средство с четырьмя различными бензодиазепинами. В токсикологическом отчете о смерти Уитни Хьюстон упоминался кокаин, наряду с «батареей» из 12 аптечных пузырьков, выписанных пятью разными врачами. Среди этих препаратов были противотревожный ксанакс и миорелаксант флексерил.

Примеров неудачных сочетаний, о которых я точно не знала до того, как взялась за эту книгу, в действительности гораздо больше. Никотин, применяемый для облегчения стресса, может дать негативные последствия в комбинации с антипсихотиками. Алкоголь, утешающий в горе, при взаимодействии с антидепрессантами может усилить непредсказуемость поведения. Сочетание экстази с антидепрессантами может привести к опасному, даже смертельному повышению уровня серотонина, известному как серотониновый синдром. Учитывая, что большинство лекарств так или иначе проходит проверку только на мужчинах (о чем я расскажу в главе 15), для женщин последствия особенно непредсказуемы.

Пока я дожидалась лучшей работы, клининговое агентство отправляло меня в рафинированные районы Белгравия и Челси, в квартиры дебютанток с двойными фамилиями. Эти молодые женщины часто селились парами, как я обнаружила, когда они впервые рассеянно провели мне экскурсию с осмотром поверхностей. Если они побаивались вручать ключи существу с пугливыми глазами, одетому в гавайку, рваные чулки и бейсбольные ботинки, то хорошо это скрывали.

Забавно. Люди часто говорят, что в уборке главное – скорость[11]11
  Игра слов: speed – «скорость» и «амфетамин» («спиды»). – Прим. пер.


[Закрыть], но я, как бывшая уборщица, могу сказать, что это не золотое правило. Пока утюг разогревался на гладильной доске, я включала телик, насыпала себе миску фисташек и выпивала из хрустального графина немного его содержимого. Порой я совала нос в их ящики. Я воображала себя Софи Калль, которая работала горничной в венецианском отеле и фотографировала вещи в чемоданах и ванных, словно номер был местом преступления. Она читала дневники, брызгалась одеколоном, перебирала одежду, пробовала косметику. Иногда украдкой подбиралась и к постояльцам, записывая их разговоры. Свой проект она назвала «Отель, номер 47».

Я была не настолько дурной, а так как всегда находился кто-то дурнее меня, я была клевой. Спиды действительно помогали моему творчеству, как до меня помогали они Филипу Дику, Джеку Керуаку, Грэму Грину, Айн Рэнд и Жан-Полю Сартру. Без них я не могла собраться с мыслями, которые либо крутились у меня в голове, либо скакали, как пузырьки. Со спидами – бог мой! Громоподобное великолепие моей прозы.

Так как я принимала спиды перорально, желудок у меня постоянно урчал и сжимался. От этого я купила пептобисмол – препарат висмута, с которым меня познакомил один американский барабанщик, как и с герычем, к которому я не пристрастилась. Теоретически висмут должен был избавлять от тошноты, но я глотала эту розовую фигню так часто, что тошнить меня стало еще больше. У меня вошло в привычку совать два пальца в рот над унитазом, чтобы ускорить процесс.

Как-то одна из дебютанток неожиданно вернулась домой. Я была на кухне, одной рукой протирая поверхность, а в другой держа шотландский виски. Слава богу, у меня достало сообразительности налить его в кружку. Когда Филиппа (Пиппа? Пип? Флип?) положила ключи и стала рыться в ящике в поисках какой-то забытой вещи, запах виски поднялся между нами блуждающим огоньком. Я обхватила кружку двумя руками и подула на нее, притворяясь, что охлаждаю ее содержимое. Взгляд Филиппы был подозрительным, но она ничего не сказала и ушла.

Мне это сошло с рук. Спиды придают дерзости, что само по себе было приятно. Существовал целый другой мир, о котором эти зануды и понятия не имели, и это возбуждало мою систему вознаграждения.

Самолечение обычно производится методом проб и ошибок… Более того, многие даже не осознаю́т, что им занимаются. Главный его признак – наркотики принимаются в одиночку, вне контекста развлечения или экспериментирования.

Для избавления от тревожности используются седативы: героин, бензодиазепины типа диазепама, алкоголь, кодеин, опиоидные рецептурные препараты и марихуана. Для храбрости принимают стимуляторы и тот же многофункциональный алкоголь. Люди с депрессией могут выбрать вещество, дающее резкий дофаминовый скачок, например метамфетамин. Люди с биполярным расстройством часто чередуют депрессанты и стимуляторы, проходя через разные состояния и циклы, чтобы попытаться сохранить видимость нормальности. Этот бессистемный подход – стимуляторы, в частности, способны вызывать манию и психотические симптомы – в сочетании с рецептурными препаратами может оказаться фатальным.

Среди взрослых обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) чаще встречается у женщин, чем у мужчин. Зачастую наследственное и обостряющееся при стрессе, оно характеризуется назойливыми страхами – например, пораниться или поранить кого-то, – сексуальными фантазиями либо обсессивными мыслями о других людях, а также зачастую неспособностью контролировать импульсы. Одно исследование 2009 г., опубликованное в Journal of Anxiety Disorder, сообщает, что свыше 25 % пациентов, обратившихся за лечением от ОКР, соответствуют критериям расстройства злоупотребления психоактивными веществами. Доклад, опубликованный в 2010 г. в журнале Molecular Psychiatry, называет долю в 38 %. ОКР сопутствует низкий уровень серотонина, поэтому вещества, повышающие его, такие как экстази и ЛСД, пользуются большой популярностью.

Люди с недиагностированным синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) часто используют стимуляторы, например спиды, пытаясь утихомирить скачки психики: на них это действует прямо противоположным образом по сравнению с остальными. Существует много данных в пользу того, что люди с СДВГ вообще любят наркотики, хотя, как убеждена специалистка по СДВГ Эллен Литтман, это происходит потому, что они чаще испытывают тревожность, депрессию, отвращение к себе, склонность к самоповреждению и совершают попытки суицида. Голландское исследование 2012 г. показало, что СДВГ присутствует чуть ли не у каждого четвертого обследованного, злоупотребляющего ПАВ.

Когда мы думаем о СДВГ, то, как правило, вспоминаем о непоседливом мальчишке-однокласснике, но этот синдром встречается и у девочек, просто у них больше выражен дефицит внимания, который труднее диагностировать. Таких девочек считают попросту мечтательницами, накручивающими локон на палец, – и уж, конечно, так было в 1980-е, когда я росла и когда (будем честны) от девочек вообще многого не ждали.

Ситуация меняется. Между 2008 и 2012 гг. количество американок, получающих лечение от СДВГ, возросло на 85 %. Отчасти это объясняется тем, что женщины, чье заболевание было упущено в детстве (так как они не были мальчиками), теперь получают запоздалый диагноз, в среднем в возрасте 36–38 лет. Нередко их осеняет, когда диагноз ставят их сыновьям, потому что СДВГ часто имеет наследственную природу.

Журналистка Джина Пера, автор книги «Вы, я, или СДВ у взрослых?» (Is It You, Me, or Adult ADD?), говорит мне: «С возрастом девочки могут попытаться замаскировать свою неорганизованность, надев личину нонконформистки, – курить сигареты, пить алкоголь, начать половую жизнь раньше сверстниц». Она немало общалась с женщинами, прибегавшими к самолечению кокаином и метамфетамином. «Они говорят, что при этом у них впервые в жизни была "ясная голова", – рассказывает Джина. – И уверенность. После того как всю жизнь чувствуешь себя неуверенной, готовой облажаться в любой момент, уверенность радует».

Просидев два года на пособии по безработице, я наконец нашла себе вакансию, подходящую для непризнанного гения, – в издательстве, выпускавшем детективы с уклоном в нуар и переиздававшем культовые книги. Там были только я и издатель, который предложил мне компенсировать скудную зарплату, опубликовав мой первый роман – лишь бы я его закончила.

Теперь я постоянно вытряхивала содержимое пакетика в напиток и перестала соблюдать правило ограничиваться первой половиной дня. Я начала страдать сонным параличом: лежала с открытыми глазами, думая, что не сплю, но постепенно осознавая, что соседей по квартире, разговор которых я слышу, нет дома. Перепугавшись, я обнаруживала, что не могу пошевелиться.

Слуховые галлюцинации продолжались наяву. Как-то я облазила весь дом в поисках работающего радио. Я отчетливо слышала звук синтезатора из песни «Твоя женщина» White Town, повторявшийся вновь и вновь и начинавший действовать мне на нервы. В конце концов я поняла, что он исходит из дьявольского радио в моей голове. Аналогичным образом по ночам, пытаясь заснуть, я слышала то мужской голос сквозь треск рации, то мушиное жужжание у себя в ухе. Единственным свидетелем этого был мой хомячок, бегавший в колесе.

Я могу точно назвать момент, когда спиды серьезно ударили по мне. В пабе я пожаловалась подруге, что плохо выгляжу: ноги у меня покрыты незаживающими ранками, а лицо постоянно горит. «У тебя обезвоживание, Дженни, – решительно заявила она. – Спиды тебя обезвоживают».

Дома в тот вечер ее слова звенели у меня в ушах, как White Town. Я направилась к кухонному крану и стала хлебать воду. Это было в год рекламной кампании с плакатами, предупреждавшими об опасностях экстази. Родные девочки-подростка Ли Беттс хотели, чтобы ее последняя фотография, на которой она лежит под аппаратом искусственного жизнеобеспечения, произвела впечатление на молодежь. В то же время аналогичную кампанию в Австралии проводила семья Анны Вуд. Эта кампания вызвала немало сарказма среди рейверов, с которыми я тусовалась, – они любили подчеркивать, что Ли умерла не от самого экстази, а от того, что выпила слишком много воды в один прием. Впрочем, выпив несколько литров воды в рамках своей кампании по регидратации, я вспомнила ее фото и запаниковала.

Мой мозг отекал, как у Ли, я это знала. Я рухнула на пол в коридоре, все ощущения в моем теле распались на миллион составляющих. Кое-как дотащившись до комнаты соседки по квартире, я забарабанила в дверь, но то ли ее не оказалось дома, то ли она не открывала. (Через год, когда я съеду, она будет петь «Динь-дон, ведьма мертва»[12]12
  Рефрен песни из фильма «Волшебник страны Оз» (1939). – Прим. пер.


[Закрыть].)

Я позвонила дилеру, с которым иногда спала, и сказала ему, что у меня передоз спидов. «От спидов передоза не бывает», – ответил он и засмеялся, в трубке я услышала еще и девичий смех.

С той ночи всякий раз, когда я принимала спиды, мне становилось плохо. Я считала это ужасным предательством. Я утратила писательское вдохновение, отвлекаясь на эти новые побочные эффекты. Ноги, лицо и голова утратили чувствительность, и я скребла пальцами по коже, отчаянно пытаясь хоть что-нибудь ощутить.

Чтобы разобраться в происходящем, я записалась на лекции об алкоголе и наркотиках на севере Лондона. Во время перекуров студенты сравнивали конспекты и обсуждали, что они пробовали. Один чувак советовал, какой клей лучше нюхать. Это было практично. Я попробовала клей, но сумела разве что склеить бумажный пакет. Помимо кустарных проектов, я неделями сидела в библиотеке ныне закрытого Института наркологии в Холборне. Активное чтение специальной литературы позволило мне идентифицировать амфетаминовый психоз как вероятного подозреваемого в моей таинственной болезни, но я не нашла ничего про онемение лица и конечностей и начала подозревать рассеянный склероз или диабет.

Я обратилась к врачу, и он выписал прозак.

Но кто не болен психически в 20 лет, ведь правда? Все сидят на антидепрессантах, курят сигареты с ментолом и слушают Ника Кейва или его последователей. Только среди жильцов нашего дома была Конни, занимавшаяся самолечением, как она считала, биполярного расстройства. Бесчисленное множество раз она попадала в больницу из-за пьяных попыток самоубийства, и детство у нее было настолько травматичное, что я такого и вообразить не могла. Она просила меня перебраться к ней и присматривать за ней, хотя я и за собой-то толком не могла присмотреть.

Затем была Софи, датчанка с сонными глазами, с ней мы проверяли будущих соседей, устраивая им собеседование за бутылкой дешевого портвейна. Если они выпивали его, мы их принимали. В последний раз, когда я ее видела, она случайно устроила пожар в общем съемном доме и едва спаслась – выползла оттуда с обожженными руками. Вскоре после этого ее отвезли в психиатрическую больницу: она подралась с полицейским где-то в пабе в Уэльсе.

Я не знаю, что стало с Софи. Жаль, что я ничем не смогла ей помочь, что никакого толку от меня не было. Думаю, в то время я рассуждала так: У меня свои проблемы. Подтекст: И они посерьезнее твоих.

Собирая материал для этой главы, я кое-что заподозрила. Я записалась к своему врачу, чтобы расспросить его про СДВГ. Дело было не только в моем пристрастии к спидам. Если применить к моей жизни такие симптомы СДВГ, как гиперактивность, невнимательность, импульсивность, плохая рабочая память и низкая переносимость фрустрации, подтверждения накапливаются.

Бешусь в очередях.

Устраиваю потоп в ванной.

Истерю в электронной переписке.

Не слежу за сюжетами фильмов.

Циклы краткосрочных фиксаций.

Четыре раза заваливала экзамен на водительские права.

Состояние салона моей машины.

Тыкала ручкой в учебники математики.

Отвлекаюсь посреди разговора.

Вскочила из-за письменного стола и обежала вокруг дома пять раз.

Не узнаю людей, с которыми подолгу разговаривала.

Трудно удерживать в памяти факты, цифры, последовательности, инструкции.

Не замечаю, когда муж сбривает бороду.

На собраниях слышу только «бла-бла-бла».

Ударяюсь в сексуальные фантазии во время скучных экзаменов.

Швыряла через всю комнату заевший принтер.

Забывала чемоданы в общественном транспорте.

Забывала, где припарковала машину.

Скверно, очень скверно паркуюсь.

«Будь у вас СДВГ, вы бы не стали журналисткой, – сказал мне врач на приеме. – Дети с СДВГ обычно бросают школу».