Текст книги "Самая темная звезда"

9

Не шевелясь и не дыша, широко распахнув глаза, я смотрела то на маму в халате и пушистых тапочках, с ружьем в руках, то на Люка в майке с надписью «Хрен с ним», под которой был нарисован маринованный огурец… в темных очках.

Точно, в солнцезащитных очках.

Я все еще сжимала подсвечник.

– Мама, ты его знаешь?

На лице Люка появилась слабая усмешка.

– Мы с Сильвией знакомы целую вечность, верно?

Что?

Ружье в маминых руках ни разу не дрогнуло.

– Что ты тут делаешь?

– Да вот, шел мимо. Дай, думаю, загляну на обед. – Он шагнул вперед. – Глядишь, чем домашним угостят.

Какого черта?

– Только сунься – посмотрим, как тебе двенадцатым калибром башку разворотит, – пригрозила мама.

Я выпучила глаза. Черт возьми, моя мама классная, с ней шутки плохи.

Однако Люк, кажется, этого не понял.

– Это не по-соседски и вообще как-то грубо. Вы всегда так встречаете гостей?

– Люк, ты же не такой глупый, чтобы сюда соваться? – Мама опять назвала его по имени, значит, мне не послышалось. Они знакомы. – Ты прекрасно, черт возьми, знаешь, тебя никто не звал.

Особенно если учитывать, что нормальные гости не вламываются в дом.

Я выглянула на парня из-за маминого плеча. Люк перехватил мой взгляд и улыбнулся еще шире, отчего у меня перехватило дыхание. В его улыбке было что-то зловещее, какой-то подвох.

Ну как я могла с ним целоваться? Хотя я-то его не целовала. Я, можно сказать, была не в себе, когда до этого дошло. Он сам поцеловал меня и собирался похитить.

Я крепче стиснула подсвечник.

– Ты же знаешь, как я отношусь к соблюдению правил, – ответил Люк. – Тем более тебе известно, как я отношусь к тому, когда мне целятся в голову.

– Мне все равно, как ты к этому относишься, – огрызнулась мама.

– Даже так?

Люк поднял руку и разжал пальцы. Ощутив рывок, мама охнула. Дробовик вырвало у нее из рук и понесло прочь. Люк поймал его на лету.

– Ни фига себе, – прошептала я.

Все с той же чрезвычайно самодовольной ухмылкой он взялся за ствол другой рукой.

– Знаешь, сколько людей погибает от оружия? – Он помолчал и поднял брови. В воздухе запахло озоном. – Вопрос не риторический. Мне и впрямь любопытно.

Мама опустила руки и сжала кулаки.

– Наверное, все убитые.

Он усмехнулся:

– Лично я вовсе не против оружия, хотя и обхожусь без него. Просто терпеть не могу, когда в меня целятся.

От резкого запаха раскаленного металла у меня заслезились глаза. Люк разжал кулаки, и покореженное ружье с грохотом упало на пол.

Ствол расплавился посередине.

– Офигеть, – повторила я, отступив еще на шаг.

Люк наклонился в сторону, высматривая меня за маминой спиной.

– Что это?.. Подсвечник? – Он от души расхохотался. – Да ладно.

Мама шагнула в сторону, загораживая меня.

– Не смей подходить к ней. Даже не смотри на нее.

– Ну, знаешь, с этим ты немного запоздала, – сухо ответил Люк, и мое сердце похолодело. Нет, он не посмеет. – Я на нее уже насмотрелся. – Он помолчал. – И уж точно подходил. Близко-близко. Можно сказать, вплотную.

Боже мой.

Почти не соображая, что творю, я размахнулась и бросила в парня подсвечник словно меч. Кувыркаясь, он полетел Люку прямо в голову, но тот поймал подсвечник на лету и удивленно посмотрел на меня.

Мама ахнула и повернулась ко мне.

– Эви, не смей.

Я застыла, опустив руки. Честно говоря, я надеялась, что, раз уж мама пустила в ход дробовик, ей будет приятно, что я не струсила и швырнула в Люка подсвечник.

Очевидно, я ошиблась.

– Ты что, кинула его на полном серьезе? – спросил Люк и бросил подсвечник на диван, откуда тот спружинил и глухо брякнулся на пол. Парень просверлил меня мрачным взглядом. – С такими замашками ты доиграешься, что тебя убьют.

Мама подбежала ко мне, и полы халата обвили ее ноги. Она выставила перед собой руку, словно отгораживаясь от Люка.

Люк насупился и уставился на нее сиреневыми глазами. Было в нем что-то первобытное, почти животное. Исходившая от него необузданная сила наполнила каждый закуток. Воздух так наэлектризовался, что даже волоски на руках встали дыбом. Может, он хотел принять свою естественную форму? Я никогда не видела этого в жизни, только по телевизору. Меня разбирало нездоровое любопытство.

– В самом деле? – тихо и угрожающе поинтересовался Люк.

Сердце екнуло, но тут мама опустила руку и тяжело вздохнула. Напряжение спало.

– Люк, чего ты хочешь?

Я не ожидала, что он ответит. Честно говоря, я ждала, что он разозлится, но он взял себя в руки.

– Хотел оказать тебе услугу, Сильвия. Я ведь сама любезность.

Мама ждала, сжавшись, как пружина на боевом взводе.

Он полез в карман и достал тоненький прямоугольник. Сердце билось так часто, что кружилась голова, и в полуобморочном состоянии я не разобрала, что он сжимал в пальцах. Люк подбросил вещицу в воздух, мама поймала ее на лету и открыла рот.

Через секунду она кинулась ко мне.

– Что это, Эвелин?

– О-о-о, – прошептал Люк, – плохо дело. Назвали полным именем. Кому-то сейчас попадет.

– Что? – спросила я, глядя на Люка и искренне жалея, что мне больше нечем в него запустить. Вот бы сейчас гранатомет!

– Это, – рявкнула мать, сунув мне под нос… фальшивые права.

Я не верила своим глазам. Те самые права, которые Люк забрал у меня в пятницу. Я про них совсем забыла.

Люк подмигнул, когда я обернулась к нему.

Я буквально потеряла дар речи. У меня не было слов. Он заявился сюда, где ему чуть не снесли башку и не заехали подсвечником, чтобы заложить меня? Он ведь мог отдать мне права еще вчера! А потом я вдруг вспомнила его слова: «Когда я сказал, что мы скоро увидимся, я не имел в виду сегодня».

Он еще вчера помнил, что права остались у него, и не отдал их мне. Попросту не верится. Неужели это происходит со мной? А я-то собиралась в воскресенье смотреть «В плену ненужных вещей»[7]7
  Телевизионное реалити-шоу 2009–2013 годов о людях, склонных к вещизму.


[Закрыть] и попивать яблочный сок. И все.

У мамы был тот самый взгляд, намекающий на то, что меня прямо сейчас зароют на заднем дворе и она станет участницей ток-шоу про матерей-убийц собственных отпрысков.

– Я…

Она склонила голову набок в ожидании ответа, но Люк первым нарушил молчание. Конечно, как же без него?

– Твоя дочь забыла их в «Предвестии» в пятницу вечером.

Я готова была провалиться сквозь землю.

Он ухмыльнулся, а я чуть не кинулась на него, словно бешеный утконос, а это, я вам скажу, не шуточки – утконосы, вообще-то, ядовитые (я об этом в интернете читала).

– Думаю, тебе интересно, где развлекается твоя дочь. И она была там не раз.

Глаза у меня полезли на лоб. Да как он посмел, ведь сам же предупреждал, чтобы я помалкивала о том, что видела в клубе, еще и угрожал!

Люк не останавливался:

– В пятницу вечером она забыла в клубе телефон и пришла за ним вчера утром. Я любезно сохранил его и вернул.

– Любезно? – завопила я. – Ты пытался…

Спохватившись, я осеклась. Если рассказать о похищении, придется объяснять все остальное, включая толпу лаксенов-нелегалов. При всем желании снова натравить на него маму я не могла подвергать опасности лаксенов или ее.

Люк приподнял бровь, и я грустно пролепетала:

– Тоже мне любезность.

Он сжал губы, словно сдерживал смех или улыбку.

Мама не ответила. Что тут скажешь? Мне пришел конец. Крышка. Ничего, мой дух вернется, чтобы мстить Люку до конца его дней.

Потом она наконец заговорила:

– Это все, Люк?

– Вы обедать собираетесь? – спросил он. – Я бы все отдал за домашний бутерброд с сыром, поджаренный на гриле.

Я аж оторопела.

– И томатный суп. Прекрасное сочетание, – добавил он.

– Нет, – отрезала мама, – обеда не будет, Люк.

Он тяжело вздохнул:

– Ну что ж, очень жаль.

– Это все? – повторила она.

– Кажется, все, – он вздохнул, словно устал от разговоров, и собрался уходить, но потом вдруг посмотрел на мою мать: – Кстати, договор потерял силу. Улавливаешь?

Мама застыла.

– Люк…

– Нет-нет, – он тихонько поцокал языком, – сейчас вряд ли стоит вдаваться в подробности. Так что, если не хочешь долгой и занимательной беседы под томатный супчик с сырными бутербродами, просто ответь.

О чем, черт побери, они говорят?

Мама поджала губы.

– Улавливаю.

– Отлично. – Люк пристально взглянул мне в глаза, пожалуй, даже слишком, отчего меня пробрало до костей, потом развернулся и пошел к двери.

– Пока.

Люк вышел из дома как ни в чем не бывало, ловко закрыв за собой дверь, а я все стояла, боясь даже взглянуть на маму. Мысли путались. Я потянулась и подхватила свой яблочный сок. Наполовину осушила стакан и поставила его на подставку.

Мама все еще молчала.

– Я и не знала, что лаксены могут отпирать двери. – Я отошла от нее на шаг. – Это же просто жуть! Про такое… – мама пристально посмотрела на меня, – надо бы людей… предупреждать, – промямлила я, прошла к креслу и присела на край. Сердце все еще гулко колотилось.

Мама шумно втянула носом воздух, и прядь светлых гладких волос упала на щеку.

– Что ты делала в «Предвестии»? – Она помолчала. – В первый раз?

– Ладно, – я нервно сглотнула, – знаю, ты в бешенстве, но у меня тоже есть вопросы. Например, зачем понадобилось прятать в диване дробовик?

Мама удивленно подняла брови.

Хорошо, может, стоило начать не с этого, но вопрос-то вполне резонный. И у меня на языке вертелся еще один, не менее серьезный.

– И откуда ты знаешь Люка?

Она широко раскрыла глаза, словно я сошла с ума.

– В этом доме вопросы задаю я, Эвелин Ли, а не ты.

Ну все, вот и до второго имени дошло!

– Итак, спрошу еще раз, надеюсь, последний: что ты делала в «Предвестии»?

– Мы просто пошли поразвлечься. – Я поправила челку, не отрывая взгляда от двери, которую Люк открыл своей дурацкой силой мысли. Почему я не знала, что они могут вытворять подобное? Наверное, из-за блокаторов большинство лаксенов было не в силах показывать такие фокусы. – Знаю, мне туда нельзя, просто… да нет у меня никакой отмазки.

– Черт возьми, точно. Тебе незачем туда ходить. – Мама наклонилась, недовольно подняв испорченный дробовик. – Где ты взяла эти права?

Я пожала плечами.

– Эвелин, – резко сказала она.

– Да не помню я. У кого-то в школе. – Ну уж нет, Джеймса я ей на растерзание не отдам. – Подумаешь, ерунда…

– Вовсе не ерунда. – Мама бросила дробовик в другое кресло. – Это не просто клуб для совершеннолетних, так ведь? Туда вообще опасно соваться.

Я съежилась и опустила голову, сложив руки на коленях.

– Знаю: дала маху.

– Ты мне наврала. – Она подняла диванную подушку и впихнула ее на место. – Так нельзя.

Чувствуя себя полным ничтожеством, я наблюдала, как мать поправила диван.

– Прости.

Она подобрала подсвечник и взглянула на меня.

– Ты видела его в пятницу вечером? Люка?

Отпираться было бы глупо, но выкладывать все как есть – самоубийство, так что пришлось тщательно подбирать слова.

– Да.

Она прикрыла глаза и стиснула зубы. Наверняка пыталась вспомнить о чем-то хорошем.

– Я не тусовалась с ним, мама. Мы просто… разговаривали.

Немного помедлив, она открыла глаза. Она сидела рядом со мной на диване с подсвечником в руках.

– Что тебе сказал Люк?

Я смущенно потрясла головой.

– Ничего особенного. Он просто прицепился, зачем я пришла, и сказал, что мне там не место.

Она облегченно расслабила плечи.

– Мама, откуда ты его знаешь? И откуда ему известно, где мы живем?

Она опустила глаза и надолго замолчала. Мама всегда выглядела моложе своего возраста. Ей было почти пятьдесят, но мне всегда казалось, что ей чуть больше тридцати.

До этого момента.

Вид у нее был усталый, вокруг глаз залегли морщинки. Может, они появились уже давно, но заметила я их только теперь, когда она вымоталась до предела.

– Люк знал твоего отца, – наконец выговорила она.

Этого я никак не ожидала.

– Но… как это возможно? Люк же моего возраста, верно? Они что, познакомились, когда Люк прилетел сюда?

Мама сжала губы.

– Солнышко, я не знаю и не представляю, как тебе все это объяснить. Я надеялась, что мне никогда не придется поднимать эту тему, но глупо было так думать. От правды никуда не денешься.

По моей спине прокатился холодок.

– О чем ты говоришь?

Она так долго молчала, что я не на шутку испугалась, и это после всех передряг со стволами под подушками и шальными лаксенами, что вламывались в дом, открывая замки.

– Ты еще многого не знаешь… О таком простые люди даже не подозревают.

– Как и о том, что лаксены умеют открывать замки только усилием мысли?

Она скривила губы.

– Гораздо серьезней, солнышко.

По-моему, серьезней уже некуда.

Мама положила подсвечник на диван и наклонилась ко мне.

– Иногда решения принимаются для всеобщего блага, и о некоторых мелочах приходится умалчивать.

– То есть врать?

Она поморщилась.

– Понимаю, к чему ты клонишь. Но ложь про поход в клуб и во спасение кого-то, а в данном случае всего мира, – далеко не одно и то же.

Мои брови поползли вверх. Ложь – все равно ложь, но сейчас мне не хотелось спорить.

– Это… серьезно.

– Более чем. Настолько серьезно, что некоторые пожертвовали собой ради того, чтобы сохранить некоторые подробности в тайне.

Потянувшись ко мне, она положила руку мне на колено.

– О многом мне даже говорить нельзя, это связано с работой и с тем, чем занимался Джейсон, но… – Она тяжело вздохнула. – Но если я не расскажу тебе, это сделает он. Так что лучше тебе узнать правду от меня.

– Он? – Я выпрямилась. – Ты имеешь в виду Люка? Да я его в жизни больше видеть не желаю. Никогда. Ни за что на свете!

Мама убрала руку, словно хотела что-то сказать, но передумала. Помедлив, она наконец решилась:

– Лаксены живут здесь очень давно. Десятки лет.

Я захлопала глазами.

– Как это?

Она кивнула.

– Ты ведь знаешь, их мир был разрушен. Это чистая правда. Десятки лет назад они прилетели не затем, чтобы завоевать нас. Они появились, чтобы поселиться здесь, мирно жить среди людей. Все правительства мира были в курсе и старались помочь им приспособиться, и вроде все получалось. Все шло практически нормально… до нашествия.

– Подожди, что-то я запуталась. – Я вскочила с кресла. – Ты говоришь, что лаксены были тут всегда, но никто не догадывался?

– Вот именно.

– Как же, черт возьми, такое возможно?

Она приподняла тонкую бровь.

– Солнышко, не поверишь, сколько тайн скрывают от людей и они не имеют никакого отношения к пришельцам из космоса.

– Каких? – тут же спросила я. – Как насчет убийства Джона Кеннеди? А Розуэлл?[8]8
  Розуэлл – город в штате Нью-Мексико, известный по «Розуэлльскому инциденту» 1947 года, рассматриваемому как обнаружение НЛО.


[Закрыть] Там, правда…

– Давай не будем отвлекаться, ладно?

Я вздохнула, теперь меня занимало другое.

– Я вообще не понимаю, как такое можно удерживать в тайне. Уму непостижимо.

– Ну, получалось не всегда. Что-то просачивалось. Без проблем не обошлось, так что… всякое бывало. – Она уронила руки на колени. – Знать о других разумных формах жизни ответственно и опасно. Ты и сама это понимаешь. Когда люди впервые узнали о пришельцах, они приняли решение сохранить это в тайне, пока общество не созреет для восприятия информации. К несчастью, события развернулись иначе. Нашествие лаксенов произошло гораздо раньше, чем мы узнали, готово ли общество принять весть о том, что во вселенной мы не одиноки.

Совершенно невероятно.

– Многие лаксены, зарегистрированные и живущие по нашим законам, не принимали участия в нашествии. Из напавших выжили единицы. Они покинули нашу планету, и считается, что после проигрыша на Земле их осталось совсем мало.

Окончательно запутавшись, я принялась расхаживать туда-сюда перед диваном.

– Если лаксены жили здесь нормальной жизнью, зачем тем, другим, понадобилось нападать? Они тоже могли бы… как вы это называете?

– Ассимилироваться.

– Да, именно. Они могли бы ассимилироваться, как и остальные. Почему они поступили иначе?

Мама заправила прядь волос назад.

– Потому что другие хотели власти. Они пожелали хозяйничать здесь в одиночку. Те лаксены не контактировали с людьми, считая их низшей расой.

Так находился Люк среди нападавших или нет? Он определенно не был зарегистрирован. Но это неважно. Из-за путаницы в голове я начала злиться.

– Но это же бред! – Я всплеснула руками. – Если бы люди знали о лаксенах, они бы подготовились к вторжению. Мы могли бы уже иметь все эти технологии: оружие, блокаторы… Сколько жизней спасли бы!

– Задним умом мы все сильны.

Я открыла рот.

– Это твой ответ?

Она печально добавила:

– Солнышко, те решения принимала не я.

Я все еще топталась по ковру перед тахтой, скрестив руки на груди.

– Но ты об этом знала?

– Да.

И она никого не предупредила, что эти сверхмогущественные пришельцы живут среди нас? Я остановилась.

– А сама-то ты откуда узнала? Ты же со всякими мерзкими вирусами работаешь…

– Раньше я работала в «Дедале», особом отделе министерства обороны. Его создали по заданию правительства для… ассимиляции лаксенов. Отдела… больше нет.

Я попыталась произнести слово.

– Де… что?

Мама улыбнулась.

– Дедал, герой греческих мифов. Был такой изобретатель, отец Икара.

– Икар? – Что-то смутно знакомое. – Тот, что взлетел к самому Солнцу и опалил крылья?

Мама кивнула.

– Дедал и сделал сыну те крылья.

– Странное название для государственного ведомства.

– Это, скорее всего, кодовое название. Там я встретила Джейсона. Он тоже там работал.

Я уселась в кресло и наклонилась к маме немного ближе, стараясь не упустить ни слова, ведь она так редко рассказывала про отца.

Мама задумчиво посмотрела на телевизор.

– В «Дедале» твой отец познакомился с Люком. В «Дедале» с ним познакомилась и я. Он тогда был… моложе.

– Значит, он не из тех лаксенов, что на нас напали? Он уже жил здесь?

По какой-то причине я надеялась, что мама ответит положительно. Мне почему-то не хотелось считать Люка пришельцем-убийцей, стремящимся любой ценой истребить род человеческий, пусть он и был лаксеном.

Ее лицо напряглось, но потом разгладилось.

– Нет, среди напавших его не было.

Ну вот, уже лучше. Я не целовалась с убийцей из открытого космоса. Такие мелочи помогали оправдать собственные ошибки.

Я покачала головой.

– Значит, вы помогали Люку ассимилироваться? Или его родителям?

Мама долго не отвечала.

– Что-то в этом роде.

Не много же у нее узнаешь. Уж очень уклончивый ответ. За этим явно что-то кроется.

Она откинула голову и расправила плечи.

– Джейсон… – она облизнула губы. – Джейсон был далеко не подарок.

У меня перехватило дыхание.

– Ничего не понимаю. Папа же… герой. – В столице ему даже поставили памятник! Ну, не совсем памятник. Что-то вроде обелиска, но все же. – Его даже наградили медалью Почета.

Она прикрыла глаза.

– Солнышко, награды не отражают истинной сущности человека. На свете очень много знаменитостей, удостоенных высоких наград, которые как люди на самом деле никудышные. Как много сплошь и рядом тех, кто убежден в своей правоте и не замечает, сколько бед они натворили своими благими намерениями.

– Но… – Я замолкла, мое сердце словно хотело выпрыгнуть из груди. Эта новость не укладывалась в голове. Отца я близко не знала, да и видела редко. Он постоянно был на работе, и все же… – Ты рассказывала мне, какой он хороший. Говорила, что самое важное…

– Я лгала, – перебила она, глядя мне прямо в глаза. – Лгала потому, что тебе лучше было не знать о нем правду. Эта ложь была вынужденной, и я надеялась, что мы никогда не коснемся этого вопроса. Но объявился Люк, и лучше ты услышишь правду от меня, чем от него.

– Что… что отец ему сделал?

Мама провела руками по лицу.

– Джейсон не церемонился со своими подопечными лаксенами. Он мог… он бывал жесток. – Она замолчала, и я неожиданно подумала, что за скудными словами скрывалось гораздо большее. – Между ним и Люком кое-что произошло. Скверный случай.

Слова Люка сразу же всплыли в памяти. Он сказал, что в клубе мне не место, и я думала, что он цепляется, но, видимо, все не так просто. Может, он имел в виду, что мне лучше держаться от него подальше из-за того, как папа поступил с его семьей?

Но если дело в этом, почему он меня поцеловал?

Я съехала на край кресла.

– Мама, что папа натворил?

– Из-за него Люк потерял того, кто был ему очень дорог, – ответила она, и меня затрясло. – Этого Люк никогда не забудет и не простит. Поэтому его надо опасаться.

Сердце снова забилось как сумасшедшее.

– Из-за того, что он нелегал?

– Если честно, раньше я боялась, что Люк будет мстить за преступление Джейсона.

Я широко открыла глаза.

– Мстить? Даже так? Но папа… он же умер. Чем же он Люку так насолил?..

– У Джейсона было много обязанностей, он нажил много врагов… и наделал массу ошибок, – тихонько сказала она, словно боясь, что кто-то услышит.

Значит, у отца были враги. Так вот почему у нас под подушками оружие.

– Но дело не в этом. Я лишь хотела, чтобы ты узнала правду от меня, а не от кого-то другого, что человек, которого многие боготворят, был не таким уж идеальным.

В моей голове стало пугающе пусто.

– Опасаешься, что Люк будет нас преследовать?

Она посмотрела мне в глаза.

– Раньше – да, но сейчас понимаю, что, если бы Люк хотел отомстить тебе или мне, он бы давно это сделал.

– Блеск, успокоила.

– Я и не собиралась тебя успокаивать, – ответила она. – Но факт остается фактом. Если бы он задумал устроить вендетту, то уже давно разделался бы со мной. – Она встала, теребя поясок халата. – Тебя Люк никогда не обидит.

Я открыла рот, но язык меня не слушался. Чепуха какая-то. Люк не знал меня. Если он потерял кого-то из-за моего отца, он бы не стал набиваться мне в друзья. Не нужно много ума, чтобы догадаться, что «потеря» означала «смерть».

– Нам точно ничего не грозит?

Мама потерла лоб рукой.

– Нет, конечно, солнышко, – быстро успокоила она. – Но лучше быть наготове.

Я ей не поверила.

– В доме есть еще какие-нибудь заначки для боеготовности?

Она улыбнулась и положила руку мне на колено.

– Я бы не ворошила подушки на диване под окном наверху.

– Мама, – я глубоко вздохнула, – у отца были еще враги, которых стоит опасаться?

– Нам ничто не угрожает, но осторожность не помешает. На свете полно подлецов как среди людей, так и лаксенов, и с ними лучше не связываться. Так ведь было и раньше, до нашествия, помнишь?

Я кивнула.

– Что-то типа: «Незнакомцу не верь – запирай крепче дверь»?

– Да.

Она подвинулась, сидя на краю дивана, прямо лицом ко мне, и взяла меня за руки.

– О чем думаешь?

Много о чем.

– Зря я потащилась в тот клуб.

– Я рада, что хоть в этом ты со мной согласна.

Она сжала мои руки.

– Сейчас меня больше беспокоит, как ты отнесешься к правде о Джейсоне. Знаю: в это трудно поверить.

Еще бы.

Она подняла мои руки.

– Скажу как на духу, ладно?

– Хорошо, – прошептала я.

– Я не жалею, что лгала тебе о Джейсоне. Ты заслуживаешь веры в хорошее, как и все остальные. – Она глядела мне прямо в глаза. – Иногда правда хуже лжи.