Текст книги "Тень и искры"

Глава 7

На следующий день я снова находилась в восточной башне с повязкой на глазах.

Сжав железный клинок, я дышала глубоко и размеренно, стараясь не думать, как прошлой ночью бог уничтожил мой кинжал. К счастью, я никогда не тренировалась с тем клинком. Даже думать не хотелось, как отреагирует сир Холланд, узнав, что я потеряла такое оружие.

А прежде ударила им в грудь бога.

Вряд ли сир Холланд воспримет это спокойно.

Обдумывая случившееся, понимала, почему бог уничтожил клинок. Я его ударила. Но все равно я злилась. Кинжалу было больше ста лет, и если есть хотя бы слабая надежда, что я исполню свой долг – если у меня вообще появится шанс, – мне понадобится клинок из тенекамня.

А еще я старалась не думать о том, что видела – что случилось с Андреа. Меня всю ночь не оставляли воспоминания о ней – как она садится и вскакивает на ноги, словно дикое животное. Понятия не имела, что с ней сделали, но надеялась, что бог разберется.

«Нечто прекрасное и могущественное».

Его слова привели меня в замешательство. Особенно если учесть, что он назвал меня словом, которое означает нечто прекрасное и могущественное, после того как я его ударила. Это казалось даже более необъяснимым, чем то, что случилось с портнихой.

Льесса. Не верилось, что спросила об этом вместо того, что узнать о сотне более важных вещей. Например, как его зовут.

– Давай, – приказал сир Холланд.

Я крутанулась и метнула клинок, резко вдохнув, когда тот с глухим стуком попал в грудь манекена. Тренировка продолжалась, пока я не почувствовала, что больше не могу молчать о том, что видела вчера.

Бросив клинок в очередной раз, я стянула с глаз повязку.

– Могу я кое-что спросить?

– Конечно, – ответил сир Холланд, направляясь к манекену.

– Ты когда-нибудь слышал о?.. – Мне пришлось подумать, как задать вопрос и при этом не выдать лишнего. – О мертвых, которые возвращаются к жизни?

Сир Холланд остановился и развернулся.

– Не ожидал такого вопроса.

– Знаю.

Я теребила подол хлопковой рубашки.

Он нахмурился.

– С чего ты вообще об этом спрашиваешь?

Я приняла безразличный вид.

– Просто слышала, как кто-то в городе говорил об этом. Будто один смертный вернулся к жизни с клыками, как у бога, но… не совсем такими. У восставшего были клыки и на верхней, и на нижней челюсти.

Сир Холланд вскинул брови.

– Никогда не слышал ни о чем подобном. Если тот человек говорил правду, это… похоже, что-то противоестественное.

– Ага, – пробормотала я.

Он пристально смотрел на меня.

– Где ты такое слышала?

Не успела я сочинить правдоподобную ложь, как в дверь башни постучали. Сир Холланд вытащил клинок из манекена и, направившись к двери, оглянулся на меня. Я пожала плечами.

– Кто там? – окликнул он, убирая клинок за спину.

– Это я, – раздался приглушенный голос. – Эзра. Я ищу Серу.

Возникла пауза. Сир Холланд прижался лбом к двери.

– Я знаю, что она здесь. И знаю, вы знаете, что я знаю, что она здесь.

Я растянула губы в усмешке, которая быстро угасла. Я могла придумать только одну причину, зачем Эзре искать меня в башне. Я взглянула на колотые раны в груди манекена и вспомнила все ужасные поступки, которые совершила за последние три года.

Сир Холланд бросил на меня хмурый взгляд.

– Тебе не следовало говорить ей, где ты тренируешься. – Он разрезал клинком воздух. – За ней могли проследить.

– Это случилось нечаянно, – сказала я, гадая, кто в замке еще не знал правду обо мне и мог проследить за Эзрой.

– Действительно? – сомневался сир Холланд.

– Просто чтобы вы знали: я вас слышу, – раздался из-за двери приглушенный голос Эзры. – И Сера говорит правду. Однажды утром я пошла за ней. И так как не лишена наблюдательности, то обнаружила, что именно здесь она проводит большую часть своего времени.

– Можно подумать, ты не поняла, что за тобой следят, – проворчал сир Холланд.

Я повела плечом. Разумеется, я знала, что она идет за мной. Но поскольку даже после моего провала Эзра продолжала относиться ко мне с добротой, я не пыталась сбить ее со следа. И она прекрасно знала, что я тренируюсь. Сир Холланд просто драматизировал.

– За мной не следили, – заявила Эзра из-за двери. – Но если буду и дальше стоять тут, разговаривая с дверью, привлеку внимание.

– Пожалуйста, впусти ее, – сказала я. – Она не пришла бы без веской причины.

– Как будто у меня есть выбор. – Сир Холланд отпер замок и открыл дверь.

Принцесса Эзмерия стояла на верху узкой лестницы. Ее светло-каштановые волосы были убраны в пучок на затылке. Хотя в башне царила духота и снаружи, скорее всего, было не лучше, Эзра надела короткий черный жилет в тонкую полоску поверх кремового платья из легкого хлопка. Казалось, жара и влажность на нее не действовали.

– Спасибо. Рада вас видеть, сир Холланд.

Она с улыбкой кивнула раздраженному рыцарю. Чертами лица она походила на Тавиуса, но в ее карих глазах горела проницательность, а в очертаниях подбородка угадывалась твердость, которой не хватало ее брату.

Сир Холланд пронзил ее бесстрастным взглядом.

– Рад вас видеть, ваша милость.

– Что тебе нужно? – спросила я, забирая у сира Холланда железный клинок и пряча в ножны.

– Многое, – ответила она. – Хотелось бы шоколадную булочку из тех, которые печет Орлано, когда он в хорошем настроении. С холодным чаем. Хорошую книгу, где не описываются какие-нибудь страдания. Почему библиотекари в Атенеуме думают, что нам всем интересны книги, которые вгоняют в депрессию? – спросила она, покачиваясь на каблуках.

Сир Холланд почесал лоб.

– Еще мне нужно, чтобы закончилась эта засуха… О, и мир между королевствами. – Эзра широко улыбнулась и бросила озорной взгляд на сира Холланда. – Но сейчас Леди Милосердия просят твоей помощи, Сера.

Сир Холланд опустил руку и хмуро посмотрел на меня.

– Что этим леди из приюта от тебя понадобилось?

– Ее умение незаметно забирать излишки еды с кухни, – спокойно ответила Эзра. – После недавнего прибавления осиротевших детей их кладовые почти опустели.

Я застыла на мгновение. На лице сира Холланда отразилось подозрение. Умение, которое упомянула Эзра, нередко приходилась очень кстати. Я частенько брала остатки еды с кухни и относила к Утесам Печали, в старую крепость, переделанную под самый большой в Карсодонии сиротский приют. Но как бы он ни был велик, он уже переполнен детьми, родители которых либо умерли, либо бросили их, не имея возможности или желания о них заботиться. Но Эзра никогда раньше не приходила ко мне с такой просьбой. Я повернулась к сиру Холланду.

– Встретимся завтра утром?

Он кивнул. Я не стала задерживаться, чтобы не дать ему времени на вопросы.

– Доброго дня, сир Холланд, – произнесла Эзра, отходя в сторону, чтобы освободить выход.

Мы спустились на третий этаж, где находилась моя спальня и ряд пустых комнат. В солнечных лучах, просачивающихся через бойницы в стенах башни, танцевали пылинки. Мы молчали, пока не вышли в узкий коридор. Эзра повернулась ко мне и заговорила, не повышая голоса, хотя тут нас вряд ли могли подслушать.

– Наверное, тебе нужно переодеться. – Она окинула взглядом мою свободную тунику. – Во что-то более… соблазнительное, для места, куда мы отправимся.

Я склонила набок голову.

– Так в чем же я должна тебе помочь?

– Ну…

Эзра опустила подбородок. Она стояла близко, но не слишком. Я сделала вид, будто не замечаю, как она старается не прикоснуться ко мне.

– Я получила письмо от леди Сандерс по поводу ребенка – девочки по имени Элли. Она только что поступила под опеку леди Сандерс благодаря одной из куртизанок «Нефрита».

Я нахмурилась.

– Что девочка делала с куртизанками?

Хозяйка «Нефрита» согласилась обсуждать со мной приемы соблазнения только потому, что считала меня гораздо старше шестнадцати лет. Но даже тогда, находясь под вуалью, скрывающей мои черты, я видела, что она полна подозрений, хотя некоторые в этом возрасте уже выходили замуж.

– Они же не…

– Нет. Одна из работающих с ними женщин нашла бедняжку на улице. У девочки был подбит глаз, тело в синяках, а еще она была истощена от голода. Элли лечится, – быстро добавила Эзра. – Леди Сандерс говорит, что ее мать умерла много лет назад, а отец потерял источник средств к существованию. Она полагает, что отец девочки когда-то работал на ферме, которую захватила Гниль.

– Мне жаль это слышать, – проговорила я.

– Отца мне не слишком жаль. Похоже, он предпочитал тратить деньги на выпивку, а не на еду, еще задолго до того, как потерял работу на ферме. – Эзра поджала губы. – У леди Сандерс сложилось впечатление, что смерть матери не была естественной, а ей способствовали тяжелые кулаки отца.

– Прелестно, – проворчала я.

– Стало еще хуже, – сказала она, хотя я не знала, как это возможно. – В какой-то момент отец занялся продажей интимных моментов…

– Секс-торговлей? – прояснила я.

– Да, можно и так сказать, когда человек с готовностью обменивает время, проведенное с интимными частями своего тела, на монеты, защиту, кров или… еще что-то. Но он из тех, кто заставляет других.

Да, она права. Стало еще хуже.

– Это еще одна причина, почему куртизанки из «Нефрита» не питали добрых чувств к этому человеку, – продолжила Эзра. – Как ты знаешь, они не в восторге, когда этим занимаются нелегально.

Нет, не в восторге, когда кого-то силой вовлекают в ремесло, которым они занимаются добровольно.

– У девочки, которую отдали леди Сандерс, есть младший брат, он по-прежнему живет с отцом. Мальчик находится в очень трудном положении. Он вынужден заниматься всеми видами воровства, чтобы стаканы отца не пустовали. Леди Сандерс опасается, как бы его не вовлекли в другие отвратительные дела в обмен на пищу и кровь – как и дочь.

Я резко вздохнула, встревожившись, но Эзра, к сожалению, не сообщила мне ничего удивительного. И я, и Эзра видели такое и раньше. Невзгоды могут пробуждать в людях, которые пытаются выжить, самое худшее, и заставляют совершать поступки, о которых прежде не помышляли. Но есть и такие, в ком всегда таилась темнота; те, кто были хищниками задолго до того, как столкнулись с превратностями судьбы.

– Леди Сандерс интересуется, не может ли моя подруга с определенными талантами… – Эзра многозначительно взглянула на мой клинок в ножнах, – …помочь вызволить ребенка.

Другими словами, с умениями, которые сир Холланд годами оттачивал для совершенно иных целей.

– А зачем мне нужно переодеться во что-то более соблазнительное?

– Для отца. Его зовут Нор. Леди Сандерс полагает, что это уменьшительное от Норберта.

– Норберт? – повторила я, моргая. – Ладно.

– Как бы там ни было, Нор ведет свои дела в Перекрестке Крофта.

Перекресток Крофта был кварталом, который река Най отделяла от Садового района.

Дома у воды стояли вплотную друг к другу, места между ними почти не оставалось. Тамошние склады, кабаки, игорные притоны и прочие заведения и сравнить нельзя с теми, что были в Садовом районе. Большинство жителей Перекрестка Крофта – хорошие люди, которые просто пытались выжить. Но были здесь и люди вроде Нора, которые несли в Перекресток Крофта заразу с такой же легкостью, как Гниль, растекающаяся по земле.

– С тех пор, как упустил дочь, он с сына глаз не спускает, – продолжала Эзра. – Единственный способ проникнуть в дом – если он по твоему виду решит, что ты ищешь работу определенного рода.

– Чудесно, – пробормотала я.

– Я бы сделала это сама, но…

– Нет. Нет, ты этого не сделаешь.

Эзра отличается выдающимся умом, но она не умеет защищать себя. Помимо этого, она принцесса, даже если нередко занимается делами, которые никто не счел бы обычными для принцессы.

– Дай мне пару минут.

Эзра кивнула, и я направилась в свою спальню.

– Да, и надень что-то такое, что не боишься испачкать… кровью.

Я остановилась и оглянулась через плечо.

– Я в любой одежде не перепачкаюсь кровью. Я просто заберу ребенка. Вот и все.

Она слабо улыбнулась и подняла брови.

– Конечно. Так и будет.

Глава 8

Черный экипаж начал подскакивать на неровной мостовой. Так я поняла, что мы въехали в Перекресток Крофта.

Сидящая напротив меня Эзра, нахмурившись, оглянулась на место кучера, которое занимала закутанная в плащ, неузнаваемая леди Марисоль Фабер. Я представляла, как ей душно в эту проклятую жару.

Мне определенно было жарко. Помахивая рукой перед лицом, я мечтала расстегнуть и снять легкую накидку с капюшоном. К шее прилипли прядки волос.

Понятия не имела, как давно Марисоль помогала Эзре в ее стремлении защитить самых нуждающихся жителей Карсодонии. Они дружили с тех пор, как отец Эзры женился на моей матери и моя сводная сестра переехала сюда. Но я начала участвовать в их предприятиях всего три года назад. Я узнала, чем Эзра занимается, когда увидела ее возле старой крепости. Я притащила туда бушель картофеля, который Орлано отдал в мое полное распоряжение. Заметив друг друга, мы сделали вид, что незнакомы. Позже, в тот же вечер, я подождала возвращения Эзры с прогулки по садам. Тогда я узнала, почему она проводит столько времени за пределами Вэйфейр.

Я окинула сводную сестру изучающим взглядом. На ее лице не было ни капельки пота. Невероятно.

– Неужели тебе не жарко? – спросила я.

Эзра оторвалась от окна.

– Вполне комфортно. – Она сдвинула брови и опустила взгляд. – Твое платье… в нем не должно быть жарко.

Мне не требовалось смотреть на себя, чтобы понять, куда она уставилась. На изящные белые кружева низко вырезанного и очень тесного лифа. Если моя грудь останется в платье на время всего приключения, это будет чудом.

– Кажется, его когда-то носила леди Кала. – Это объясняло, почему подол доходит лишь до икр и были видны мои сапоги. – Выбора особого не было.

– Ах да. Могу представить.

Она наморщила переносицу и опять посмотрела в окно. Повисла тишина.

– Тебе нужны платья? – спросила она, переводя взгляд на меня. – У меня наверняка найдутся несколько более удобных.

Я застыла, чувствуя, что начинают гореть щеки.

– Нет, не нужны.

– Уверена? – Она наклонилась вперед. – Мои платья не расползутся по швам у тебя на груди.

– У меня есть другие платья – красивее этого. – И я почти не солгала. – Это – единственное, которое мне показалось соблазнительным.

Эзра откинулась назад.

– Думаю, соблазнительность ограничена временем, которое у тебя есть до того, как твоя грудь вывалится из него.

Я фыркнула.

Она улыбнулась, но улыбка быстро пропала. От выражения ее лица мне стало более неловко, чем от предложения поделиться платьями. Это была не жалость, а печаль, будто она хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов. А слова она находила всегда, причем в изобилии, но никогда не произносила ругательств. У меня на языке вертелся вопрос. Я хотела спросить, верит она еще, что Первозданный Смерти придет за мной, но остановилась. Ее ответ меня не утешит – ведь я знала правду.

Вместо этого я спросила:

– Как тебе удалось выбраться не замеченной королевскими гвардейцами?

Уголки ее губ приподнялись.

– У меня есть способы.

Только я собралась спросить об этих способах, как экипаж сбавил скорость. Я выглянула в окно. По улицам спешили люди, направляясь в небольшие лавки и в темные извилистые переулки, вьющиеся под расшатанными металлическими лестницами, между узкими зданиями в несколько этажей. Многие дома выцвели до грязно-желтого и тускло-коричневого цвета и стояли вплотную друг к другу. Владельцы умудрялись разделить эти дома, где не было электричества, а порой и водопровода, на двадцать, а то и больше тесных комнатушек. Безответственно позволять людям жить в этих так называемых квартирах, но иначе целые семьи оказались бы на улице. Однако существовало решение.

– Земли, испорченные Гнилью… Их ведь можно застроить? – спросила я. Эзра кивнула. – Не понимаю, почему на тех фермах нельзя построить новые дома. Пусть небольшие, но там по крайней мере не придется рисковать жизнью, поднимаясь по лестницам, которые могут в любой момент обрушиться у тебя под ногами.

– Но что делать фермерам, когда с Гнилью будет покончено? – возразила Эзра.

Что ж, можно считать, я все-таки свой вопрос задала. Если она верила, что Гниль исчезнет, значит, еще питала надежду, что я смогу исполнить свой долг.

– А если нет? – поинтересовалась я.

Эзра поняла, что я имею в виду.

– Отец Мари решительно настроен отыскать причину. Мы с тобой знаем, что он ее не найдет, но он очень умен. Если кто-то сможет найти способ справиться с Гнилью, это будет лорд Фабер.

Я надеялась, она права, и дело было не только в том, что мне хотелось немного смягчить ощущение своей вины.

– А разве фермеры не могут стать домовладельцами? И получать доход, сдавая в аренду дома?

– Могут. – Она наморщила нос. – Но где достать строительные материалы для этих домов?

Да, это слабая сторона моей идеи. Залежи камня в Райских Пиках, из которых строили большинство зданий, покупались и разрабатывались дельцами и землевладельцами. Камень стоил денег, как и труд, который нужно затратить на строительство домов. За это должна платить корона, но королевская казна не была так богата, как когда-то, поскольку приходилось покупать все больше продуктов и товаров у других королевств.

И тем не менее в казне хватило денег на новое платье королевы.

– В доме Нора красные ставни на окнах. Кажется, он справа, – сказала Эзра, и экипаж резко остановился. – Его квартира находится на первом этаже – занимает весь этаж. Его контора прямо там.

Я кивнула и взялась за ручку двери.

– А как зовут его сына?

Эзра вытащила из рукава свернутое в трубочку письмо и развернула его.

– Его зовут… Нейт. – Она подняла на меня взгляд. – Гораздо лучше, чем Нор.

– Согласна.

Я подняла капюшон. Вряд ли в предстоящих событиях будет много участников, но мои светлые волосы были слишком заметными, а я предпочитала остаться неузнанной на случай, если… в общем, если все закончится скверно.

– Ждите здесь.

– Конечно. – Эзра помолчала. – Будь осторожна.

– Непременно.

Я приоткрыла дверь, впустив в экипаж уличный шум, и выскользнула наружу. Стараясь не думать, в какую жидкость я наступила – с неба она пролиться никак не могла, – я обошла экипаж и остановилась.

– Марисоль? – прошептала я.

Голова в капюшоне повернулась ко мне. Леди знала, кто я, но, как и Эзра, не изменила отношения ко мне. Нас ничто не объединяло, но она не проявляла жестокости и не вела себя так, будто я ее пугаю.

– Убедись, чтобы она оставалась в экипаже.

Она посмотрела на людную улицу.

– Я отъеду, чтобы помешать ей совершить какую-нибудь глупость.

– Прекрасно.

Я ступила на потрескавшийся тротуар и смешалась с толпой.

Зная, что лучше не дышать глубоко и не задерживаться на одном месте, я подождала, пока экипаж отъедет, и повернула направо, обойдя по широкой дуге голубей, которые резвились в грязи. Я шла среди мужчин и женщин, возвращавшихся с работы или идущих на работу. Некоторые, как и я, носили накидки, чтобы прикрыть лица от солнца или оставаться неузнанными. За такими я следила. Другие выходили из пабов, их блузы и туники были перепачканы пивом и еще невесть чем. Уличные торговцы расхваливали свой товар: сомнительных устриц, плоские маффины и вишни на палочках. Я держалась спокойно, не обращая внимания на долгие взгляды и непристойные комментарии пьяных мужчин, которые стояли у стен домов.

Перекресток Крофта – одно из немногих мест в Карсодонии, откуда не были видны ни Солнечный храм – иногда называемый Храмом Жизни, – ни Теневой храм. Можно подумать, что на этот район власть храмов не распространялась и никто из Первозданных не управлял здесь жизнью и смертью.

Женский голос перекрыл шум толпы:

– Короне плевать, что мы теряем работу, дома, близких и будущее! Они ложатся спать сытыми, а мы голодаем! Мы умираем, а они ничего не делают с Гнилью!

Я поискала, откуда доносится голос. Впереди, там, где экипаж Эзры растворился в море похожих экипажей и фургонов, находился перекресток. В его центре стоял один из самых маленьких храмов Карсодонии – храм Киллы, богини возрождения. Это было приземистое сооружение из белого известняка и гранита. Вокруг колоннады бегали босые дети. Подойдя ближе, я увидела на широких ступенях храма женщину в белом. Она кричала собравшейся перед ней кучке людей.

– Времена Золотого короля миновали, и конец возрождения близок! – провозгласила она. Ей ответили кивками и возгласами согласия. – Мы это знаем. Корона это знает!

Она осмотрела толпу и подняла голову, вглядываясь в улицу – теперь она смотрела прямо на меня. Я остановилась, дыхание сперло.

– На троне больше нет Мирелей, – продолжала она, и я похолодела, уставившись на эту темноволосую женщину. – Нет сейчас и больше никогда не будет.

Кто-то задел мое плечо и выругался себе под нос. Вздрогнув, я оторвала взгляд от женщины и заставила себя идти дальше. Женщина обратилась к собравшейся толпе и теперь говорила о богах, которые не должны и дальше оставлять без внимания тяготы смертных. Она не могла увидеть меня на тротуаре и узнать, кто я, – даже не будь на мне капюшона.

Тем не менее меня не отпускала тревога. Я старалась выбросить из головы мысли об этой женщине, идя по переулку, где хозяйки развешивали белье на веревках, протянутых между двумя домами. В квартале от храма Киллы я заметила высокое здание, которое когда-то было цвета слоновой кости, а стало грязно-серым. Окна закрывали красные ставни. Только теперь я смогла забыть женщину на ступенях храма.

Я ускорила шаг и обошла старика, который ковылял, тяжело опираясь на деревянную трость. Увидев на сводчатом крыльце мужчину, я замедлила шаги. Что-то подсказало мне, что это и есть Нор. Может, то, как он прислонился к грязному камню, изогнув уголок губ в самодовольной ухмылке и глядя на прохожих. Или пивная кружка в большой покрасневшей руке с разбитыми костяшками пальцев. А может, ярко-голубая незаправленная рубаха, из-под которой виднелась волосатая грудь.

Или светловолосая женщина рядом с ним. Не низкий вырез ее черного корсета, туго облегающего под грудью, не разрез на юбке, который открывал подвязку на бедре, похожую на кровавое кольцо. А опухшая нижняя губа и подбитый глаз, плохо замаскированный косметикой.

Женщина перевела взгляд на меня. Ее глаза были пустыми, но она застыла, когда я приблизилась.

– Прошу прощения? – окликнула я.

Нор медленно повернул голову в мою сторону, поднося кружку ко рту. Его темные зачесанные назад волосы открывали лицо, которое когда-то могло быть красивым. Но теперь кожа побагровела, черты заострились. Он окинул меня воспаленным взглядом, хотя под накидкой и капюшоном мало что мог увидеть.

– Ага?

– Я ищу человека по имени Нор.

Вживаясь в роль, я старалась говорить негромко, мягко и неуверенно.

Он снова отпил из кружки. Жидкость заблестела на губах и щетине на подбородке.

– А зачем ты ищешь этого человека?

Он самодовольно хихикнул, словно сказал что-то остроумное.

Я бросила взгляд на женщину. Та нервно дернулась, уставившись на улицу.

– Мне… сказали, что он может помочь найти работу.

– Сказали? Ну-ну. – Он опустил кружку и прищурился. – Кто тебе это сказал, девочка?

– Мужчина в пабе, вон там. – Я оглянулась через плечо и, шагнув на крыльцо, сняла капюшон. – Я спросила, не нанимает ли он на работу или не знает того, кто нанимает. Он сказал, что можно обратиться к вам.

Нор негромко присвистнул, рассматривал мое лицо.

– Нанимаю, девонька, но я ищу милашек вроде тебя не для того, чтобы подметать полы или подавать выпивку. Правда, девонька Молли?

Женщина кивнула.

– Правда.

Он резко повернул к ней голову.

– Правда, а дальше?

И без того бледная Молли побелела еще больше.

– Правда, сэр.

– Ага, вот хорошая девонька.

Нор ущипнул ее. Она взвизгнула, он рассмеялся, а в моей крови запел гнев.

– Знаю. – Я поиграла пуговицей накидки. От этого движения накидка распахнулась, открыв верхнюю часть моего платья. – Я знаю, что это за работа. – Я провела пальцами по кружевам. – Я надеялась, что мы можем поговорить наедине и прийти к соглашению.

– Соглашение? – Нор переключил внимание на меня, его темные глаза загорелись. – Да будут боги к тебе добры, девонька.

Он проследил за моими пальцами, скользящими по округлостям над кружевом, словно они вели его к очередной полной кружке.

– Как и сказал, я нанимаю, но нанимаю не любую девоньку.

Я сильно в этом сомневалась.

Он оттолкнулся бедрами от стены и провел рукой по жирным волосам.

– Надо убедиться, что ты достойна того, чтобы тебя нанять.

– Ну конечно. – Я улыбнулась ему.

– Тогда пусть боги будут добры ко мне, – пробормотал он, облизнув нижнюю губу. Когда он повернулся, в мешочке на его бедре звякнули монеты. – Тогда идем в мой личный кабинет, чтобы прийти к соглашению.

Молли повернулась, ее бесформенные губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать. Безучастные глаза встретились с моими, и она слегка покачала головой. Я лишь улыбнулась ей и вошла в нишу. Она закрыла рот, поморщилась и опять уставилась на улицу, а Нор открыл дверь мясистой рукой.

Без сомнений, эта же рука оставила синяки на лице Молли.

Нор придержал для меня дверь и с поклоном вытянул руку. Жидкость выплеснулась из кружки на липкий дощатый пол. Я вошла внутрь. В освещенной свечами комнате воняло потом и тяжелой сладкой гарью «Белой лошади». Я быстро огляделась, скользнув взглядом по кушеткам, обитым темной тканью. На кофейном столике между пустыми чашками лежало несколько курительных трубок, а почти вся поверхность была усыпана белым порошком. Как ни удивительно, здесь стоял письменный стол. На углу примостилась газовая лампа, бросая отблески на листки пергамента… и еще чашки.

Дверь за мной закрылась. Тихо щелкнул замок. Я оторвала взгляд от стола.

– Малец! – рявкнул Нор. – Я знаю, что ты здесь.

Мальчик поднялся из-за стола. Он походил на духа из Темных Вязов – молчаливый и бледный. Он был совсем маленьким – не старше пяти или шести лет. Темные волосы падали на впалые щеки. Единственным цветным пятном выделялся фиолетовый синяк на челюсти. Вытаращенные глаза были почти так же пусты, как и глаза Молли.

Я вцепилась пальцами в кружева, порвав их.

– Вот ты где. – Нор прошел мимо меня и поставил кружку на пергамент. – Убирайся отсюда и займись чем-нибудь. У меня дела.

Мальчик обежал вокруг стола и направился к двери, даже не глянув в мою сторону. Если он выйдет из дома…

– Не туда, малец. Ты же знаешь. – Нор щелкнул пальцами и показал на узкий темный коридор. – Ступай в кровать, пока там есть пустая, и не выскакивай, как в прошлый раз.

Малыш развернулся на впечатляющей скорости и исчез в коридоре. Дверь закрылась. Я надеялась, что ребенок будет сидеть там, хотя не стану его винить, если сбежит. Значит, у меня не так много времени, чтобы до него добраться.

– Проклятые дети, – проворчал Нор. – У тебя дети есть?

– Нет.

– Ты не думай, у меня двое. То есть было.

Он рассмеялся и, судя по звуку, протащил по полу стул.

– Было? – спросила я.

– Ага, моя девчонка смылась и, наверное, попала в беду. Скорее всего, из-за своего проклятого языка. Она так и не научилась правильно им пользоваться. Как и ее мать. – Он опять издал хриплый смешок. – Сколько тебе лет?

Я повернулась к Нору, перекидывая накидку на плечи.

– Это имеет значение?

Он устремил взгляд на самую соблазнительную часть моего платья.

– Не-а, девонька. Не имеет. – Нор сел на стул и вытянул ноги. – Ты выглядишь свеженькой. Бьюсь об заклад, была игрушкой какого-нибудь лорда. Ты ему надоела?

– Была. – Я опустила подбородок и застенчиво улыбнулась. – Но его жена…

Он хихикнул.

– Здесь ты можешь не переживать насчет жен. – Пожирая меня взглядом, он опустил руку ниже пояса. – Ты такая хорошенькая.

Я стояла неподвижно, больше не играя роль. Я стала ничем. Никем. Не чем-то прекрасным и могущественным. Это было как надеть вуаль, пока он изрыгал пошлости. Я потеряла себя. Стала существом, в котором воспитывали покорность и уступчивость. Созданием, которое должно было понравиться Первозданному Смерти, в которое он может влюбиться. Служанка. Жена. Теплое, мягкое тело. Убийца. И это отвратительное подобие мужчины смотрело на меня так, словно он мог вылепить из меня одну из своих девонек.

– Не нервничай. – Нор похлопал по колену. – Я заключаю самые лучшие соглашения, когда у меня на коленях сидит хорошенькая девонька.

– Я не нервничаю.

Я в самом деле не нервничала. Не чувствовала абсолютно ничего, кроме отвращения и гнева, да и они были не настолько глубоки, чтобы заставить мое сердце биться сильнее. Думаю, я испытывала эти эмоции только потому, что нужно было что-то чувствовать, зная, чем все закончится.

Я подошла к нему, сделав для себя заметку почистить после подошвы сапог, села к нему на колени и медленно привалилась к нему.

– Проклятье. – Он сильно стиснул мое бедро.

Я дернулась – не от неудобства, а от контакта. Ничего похожего на те долгие ночи, когда я искала спасения от одиночества. Ничего похожего на прикосновения того бога.

– Ты не нервничаешь.

– Нет.

– Думаю, я тоже, девонька.

Нор поднял другую руку, откинувшись на спинку стула. Разбитые костяшки задели мою щеку, а потом он схватил мою косу, свернутую в узел, и дернул назад. Кожу головы обожгло дикой болью. Я закрыла глаза, не сопротивляясь.

– А теперь, девонька…

Если он назовет меня девонькой еще раз…

– Покажи мне, почему я должен позволить тебе дать мне это. – Его горячее дыхание обжигало мою шею. – Вместо того, чтобы просто взять это у тебя и оставить тебя себе, пока не надоешь мне. Тогда я позволю тебе заработать немного монет. Может, просто сделаю это в любом случае, так что лучше, чтобы ты произвела на меня впечатление.

Я открыла глаза и положила руку ему на плечо. Сражаясь с болью от туго натянутых волос, опустила подбородок, пока не встретила взгляд его темных слезящихся глаз. Его лицо покраснело еще больше от похоти или гнева. Вряд ли он мог определить разницу между этими двумя чувствами.

– Я произведу на тебя впечатление.

– Уверенная, да? – Он опять облизнул губы. – Мне это нравится, девонька.

Я улыбнулась.

Вытянувшись так, чтобы он мог сосредоточиться только на том соблазнительном участке, я подвинула бедра вперед и подняла правую ногу. Не думая о том звуке, который он издал, о том, что чувствовала под собой, и о его запахе, я потянулась свободной рукой к голенищу сапога. Достаточно было просто вырубить его и не создавать трудностей. Я в полной мере сознавала, что сама позволила довести дело до этого момента. Могла обезвредить его, как только узнала, где ребенок, но не сделала этого, и это о многом говорило. Наверное, это должно меня обеспокоить. Я обхватила пальцами рукоятку тонкого стального клинка, незаметно вжавшегося в мою ладонь. Этот мужчина – эксплуататор и насильник. Держу пари, даже хуже, и леди Сандерс не ошиблась в своих предположениях о судьбе его жены. Этот человек, потянувшийся к пуговицам на штанах, был не лучше богов, которые убили тех смертных. Я вытащила клинок из сапога.