Текст книги "Любовь и дым"

Дженнифер Блейк
Любовь и дым

L'amour et la fumme ne se cachent pas.

Любовь как дым – не спрячешь.

Старая пословица креолов из Луизианы.

Лили Петит Галлахер. «Подарок на память из Луизианы», 1988

1

Она могла уничтожить его.

Осознание своей власти довело мозг Ривы Столет до белого каления, пока она сидела и смотрела на человека, который выступал с ораторского возвышения. Это осознание доставляло удовольствие и наполняло ощущением триумфа. На свете не было другого мужчины, которого она могла бы презирать со столь неистовой силой… На свете не было другого мужчины, который ранил ее больнее, чем этот… Такие мысли вертелись в ее голове, когда она слушала Эдисона Галланта, недавно выдвинутого кандидата в губернаторы Луизианы от демократической партии. Одновременно осознание своего огромного желания употребить власть смущало ее. Она не была по натуре мстительна и чувствовала, что удовлетворение, которое она смогла бы получить, предприняв меры против Эдисона, будет чем-то… неправильным. Не то что ее останавливали угрызения совести… Последствия возможной неудачи были много весомее.

И хотя в душе у Ривы в те минуты бушевали различные чувства, внешне она была совершенно спокойна. Она сидела, свободно положив руки на колени, и с выражением вежливого интереса на красивом лице. Да, в свои сорок она еще очень привлекательна, элегантна и изящна. На ней было великолепное однотонное платье кремового цвета с двумя нитками знаменитого жемчуга семьи Столетов вокруг шеи. Ее короткие волосы отливали темным золотом, и в них до сих пор не было ни сединки. На овальном лице застыло строгое и серьезное выражение, чему отчасти она должна была быть благодарна своим темным прямым бровям. Широкополая итальянская соломенная шляпка затеняла зеленые красивые глаза с золотыми ободками вокруг радужной оболочки и отбрасывала ажурные узоры на высокие скулы. Это была очень практичная шляпка от жаркого солнца Луизианы, которое немилосердно палило головы всех собравшихся на политический сход «в старых добрых традициях». В то же время шляпка отбрасывала столь похожие на вуаль тени на ее лицо, что в Риве сразу появлялась какая-то загадочность… Это была настоящая леди. Спокойная и хладнокровная, со своими секретами.

Рива прекрасно знала, как выглядит, и умело поддерживала этот слегка чопорный вид. Если уж она чему-то и научилась за те двадцать пять лет со времени последней встречи с Эдисоном Галлантом, так это искусству держать свои чувства при себе и не давать о них знать окружающим.

А Галлант изменился… Стал солиднее, потяжелел, с годами голос стал ниже и сочнее, а в безупречно подстриженных светлых волосах без труда угадывалась седина. Внешне лощеный и респектабельный джентльмен… Такой облик любят создавать себе актеры и профессиональные политики. Тем не менее его голубым глазам все еще была присуща яркая пронзительность. И вообще в нем было что-то такое, что заставляло всех присутствующих женщин держать спину прямо и улыбаться, когда его взгляд останавливался на них.

Всех женщин, за исключением Ривы Столет. Когда он посмотрел в ее сторону, ее взгляд остался таким же прохладным и бесстрастным, ресницы даже не вздрогнули. Это привлекло его внимание, и несколько мгновений он смотрел только на нее. На какой-то миг в его глазах появилось что-то вроде смущения, но оно сразу улетучилось. Еле заметно кивнув в ее сторону, он отвернулся и продолжил свою речь.

Эдисон не узнал ее. Впрочем, он-то как раз думал, что узнал. Ему показалось, что он узнал вдову известного бизнесмена Космо Столета, женщину, которая теперь была совладелицей – совместно со своим пасынком Ноэлем Столетом – «Столет корпорейшн» – компании с очень широким кругом интересов: от сахара до нефти, от морского страхования до микропроцессоров. Не было ничего удивительного в том, что он знал ее с этой стороны. Ведь ее лицо частенько украшало деловые и светские страницы газет по всему штату, особенно страницы ежедневок Нового Орлеана в дни карнавалов и праздников. Ее знали читатели периодики с Восточного побережья и даже из Европы. На нее обычно ссылались, как на человека, предпринимающего много усилий в области сохранения истории, реставрации старого быта. Рива занималась этим в общем плане и конкретно на своей плантации, выстроенной еще до Гражданской войны и известной под названием «Бон Ви» . Она прекрасно знала стиль старины и к тому же была замечательным декоратором. Ее «хижина» в Колорадо и вилла на островах появлялись на страницах «Архитектурного дайджеста» и «Современного дома». Несколько раз к ней подбирались телевизионщики из программы «Жизнь богатых и знаменитых», но она каждый раз отказывалась сниматься. Ее никак нельзя было назвать затворницей, но в то же время она всегда сама определяла, где ей появиться на публике. Впрочем, в те минуты было важно вовсе не то, кем она являлась теперь, а то, кем она была прежде, много-много лет назад…

Она была абсолютно уверена в том, что на самом деле Эдисон ее не узнал, и не знала, радоваться этому или сердиться, чувствовать себя польщенной или оскорбленной.

Рива была наслышана о политическом маневрировании Эдисона уже в течение долгого времени, нескольких лет, по крайней мере. Она еще в самом начале его политической карьеры могла положить ей конец… Да, ей следовало бы это сделать. Препятствием на этом пути был Космо. Он говорил, что простая месть будет ниже ее достоинства, прошлое должно остаться прошлым. Он предостерегал от того, чтобы прикасаться к дерьму, – можно самой пострадать.

Космо был слаб на афоризмы, но умен на советы. Его не было с ней эти долгие полгода. Он умер, и все изменилось со дня его смерти. Она уже решила тронуть дерьмо. Теперь перед ней стоял только один вопрос: насколько велик риск того, что она замарается сама?

Люди, сидевшие за спиной Эдисона, на том же возвышении, казались вконец изможденными. Два других кандидата на пост губернатора, которые уже выступили перед собравшимися, и ответственный за избирательную кампанию Эдисона человек, организовавший сегодняшнюю политическую сходку, сидели, жмурясь на солнце и поминутно промокая потные лбы носовыми платками. Жена Эдисона – на ней было платье из темного шелка – обмахивалась своим платком, как веером. А их сын – молодой человек со светлыми волосами и телосложением футболиста – постоянно подергивал мощными плечами и оттягивал тугой воротник рубашки.

Над аудиторией витал сильный запах джамбалайи с ветчиной и креветками, которая уже давно была готова и ждала едоков. С этим запахом то и дело смешивался пряный аромат пива – оно ждало в открытых и охлажденных бочонках. Порой эти запахи перебивала душистая скошенная трава парка. Временами набегал легкий ветерок, который на секунду-другую развеивал застоявшийся зной над головами участников митинга, шевелил листву дубов, росших тут и там, доносил до слуха, людей какой-то еле слышный шепот… Но ветерок быстро угасал, и жаркая тяжесть зноя и терпких запахов готовой еды вновь наваливалась на аудиторию, слушавшую Эдисона.

Рядом с Ривой сидел человек, который сопровождал ее на это мероприятие. В последние минуты он стал то и дело менять позу на стуле и приставлять кулак ко рту, скрывая зевки. Женщина повернулась к нему и мягко улыбнулась, как будто извиняясь за то, что затащила его сюда. Она хорошо знала, что прослушивание политических спичей отнюдь не являлось тем видом отдыха, который предпочитал Дант Ромоли. Уж он бы нашел, как повеселей провести субботний день… В ответ на улыбку Ривы Дант только качнул своими темными кудрями и вновь устремил тяжелый, но терпеливый взгляд на говорившего. Он был здесь с Ривой, и это было главным.

Раздались первые хлопки аплодисментов. Эдисон Галлант приветственно махнул присутствовавшим обеими руками и отошел от микрофона. Слово взял устроитель сегодняшнего митинга, который сообщил, что суп из стручков бамии и джамбалайя заждались едоков и уже изошли своим пряным ароматом. Люди тут же стали подниматься со складных стульев, переговариваясь между собой, и заспешили укрыться от невыносимой жары в тени дубов, где были расставлены палатки с угощением.

– Тетя Рива! Эй, подожди!

Рива обернулась на этот оклик. Ей навстречу стремительно шла молодая женщина такой яркой красоты, что все, мимо кого она проходила, не могли удержаться, чтобы не обернуться ей вслед. Ее роскошные золотисто-белокурые волосы свободно падали на плечи, большие и пронзительные глаза сверкали изумрудом. Она шла смелым размашистым шагом, которым умеют ходить только манекенщицы, совершенно не обращая внимания ни на себя, ни на окружающих. Лицо Ривы просветлело, как только она увидела племянницу, дочь своей сестры. Обе женщины заключили друг друга в объятия.

Эрин наскоро поприветствовала Данта и тут же снова обернулась к Риве.

– Если бы я знала, что ты придешь, то подыскала бы уютное местечко в тени. Почему ты мне ничего не сказала?

– Я сама до последней минуты не знала, что пойду.

– Ну вот! А я встретила здесь Ноэля. Похоже, тот человек, который организовал всю эту сходку, его старый приятель. Он и упросил его прийти.

Рива глянула через плечо своей племянницы на высокого и смуглого человека, который фланировал за спиной Эрин. Она кивнула ему. Такой же сдержанный кивок она получила в ответ. Это был ее пасынок, Ноэль Столет, сын от первого брака ее покойного мужа. Она редко виделась с ним, разве что за завтраком. Обоюдная подозрительность, осторожность и сдержанность в их отношениях всегда отзывались в ее сердце болью. То же произошло и сейчас.

Двадцать лет назад Космо Столет отослал от себя единственного сына… И все это ради нее. Впрочем, Ноэля уже тогда нельзя было назвать бедным ребенком, которого отвергли. Этот молодой человек на пять лет был старше своей мачехи. Она всегда понимала, что у Ноэля очень веские причины недолюбливать ее… Это если говорить мягко. Нельзя сказать, что после возвращения его из последней «ссылки» – из Франции – за несколько дней до смерти Космо, – отношения между ними стали более сердечными, но элементарная вежливость с ней, хотя бы на людях, нисколько бы ему не повредила.

Эрин безостановочно щебетала, вновь привлекая к себе внимание.

– О, я знаю тебя, тетя Рива! Меня не обманешь! Ты хочешь поближе взглянуть на Джоша, уж я-то вижу! Это ж надо! Добровольно жарился на страшном солнце только для того, чтобы оказать моральную поддержку отцу! Увалень, да? Пойдем, я вас познакомлю. Кстати, можешь поболтать и с самим будущим губернатором.

Рива позволила Эрин увлечь себя вперед. Впрочем, она и сама считала, что так, наверное, будет лучше… естественнее… Она оглянулась через плечо назад, на Данта, который вместе с Ноэлем шел за ними. Присутствие Ромоли при знакомстве было незапланированным, но, возможно, удачным вариантом. Хотя в случае возникновения какого-либо недоразумения он все равно не смог бы ничем помочь…

Эдисон организовал прием под сучковатыми, раскидистыми ветвями дубов парка. Вокруг него плотно сгруппировалось множество представителей журналистской братии. Об этом Рива как-то не подумала. В последний момент она сделала попытку остановиться, пытаясь избежать вмешательства в импровизированную пресс-конференцию, но Эрин и сама свернула в сторону от газетчиков. Туда, где стоял сын Эдисона.

Квадратное лицо Джоша Галланта заметно повеселело, когда он увидел Эрин. Он махнул рукой на обступивших его отца людей и ухмыльнулся. Когда Эрин представила их друг другу, Рива протянула молодому человеку руку. В его уверенном взгляде синих глаз, в дуге губ, во вздернутости подбородка было что-то такое, что потребовало от Ривы дополнительных усилий, чтобы сдержать внезапные эмоции.

– Миссис Столет, – проговорил он, – я столько о вас слышал от Эрин. что, кажется, уже давно вас знаю.

Она сумела улыбнуться ему.

– Да… Могу сказать, что чувствую то же самое.

Молодой человек пожал руку сначала Ноэлю, потом Данту, затем глянул себе через плечо.

– Думаю, с этих газетных лисиц на сегодня достаточно. Уверен, мама и папа будут рады с вами познакомиться.

Не прошло и минуты, как Рива стояла перед Эдисоном Галлантом и его женой. Нервная дрожь пробежала вниз по позвоночнику, но тут же исчезла. Рива высоко держала голову, была спокойна и холодна… Во всем ее облике чувствовалось достоинство, которое дается лишь длительным пребыванием в избранных кругах, деньгами и воспитанием. Теперь это уже не была босоногая деревенская девчонка в полинявшем платьице, теперь Риве нечего было стесняться.

– Тетушка Эрин?! Я думал, что сестра! – воскликнул Эдисон, прекрасно исполнив дежурный комплимент, когда формальности знакомства были окончены. – Для меня большая честь и удовольствие видеть вас здесь. Мы с женой высоко ценим то, что вы выбрали для нас немного времени. Ведь всем известно, как много у вас своих дел…

Анна Галлант поддакнула. В ее позе чувствовалось какое-то напряжение. Наверное, она думала, что так должны вести себя все жены политических деятелей. Она хорошо сохранилась, была привлекательной и походила на матрону из юниорской лиги со своим белым «питерпэновским» воротничком на платье, черно-белыми туфлями-лодочками и отсутствием всяких украшений. В ее глазах читались скука и неприятные предчувствия одновременно. Впрочем, как только она увидела, что Джош непринужденно обнимает Эрин за талию, ее официальная улыбка стала мягче и оживленней.

– Я тоже получила большое удовольствие, – сказала Рива, испытывая гордость от ровности и сдержанности своего голоса. Восклицание Эдисона она пропустила мимо ушей как очевидную лесть. Хотя было видно, что в чем-то он не лукавит и, во всяком случае, действительно испытывает удовольствие от ее присутствия на этом митинге. Она хотела, чтобы общение с ним закончилось как можно быстрее.

Один из фотографов отошел от группы своих коллег, заметив Риву и ее племянницу. Выбирая удобную позицию для съемки, он стал снимать насадки с объективов своих фотокамер. То ли он узнал ее, то ли просто хотел запечатлеть разговоры кандидата демократов с людьми – трудно сказать. Но было хорошо видно, что основное его внимание приковано к красавице Эрин. Прежде чем поднять камеру к глазам и навести ее на них. темноволосый и долговязый фотограф широко улыбнулся девушке.

Рива давно привыкла к вниманию людей с камерами, но не хотела быть запечатленной именно на этой сходке. Она уже протестующе подняла руку, но было поздно. Эдисон осветился яркой улыбкой, глядя на фотографа, и тоже обнял Эрин. Все пятеро застыли перед камерой и не двигались до тех пор, пока она не щелкнула и не зажужжала, передвигая пленку на новый кадр.

Фотограф издали поблагодарил всех за внимание и стал удаляться, то и дело поглядывая на Эрин. Вскоре он смешался с остальными журналистами. Рива запоздало пожалела о том, что не узнала, из какой газеты тот молодчик. Тормознуть публикацию фотоснимка уже не удастся. Оставалось надеяться на то, что на него мало кто обратит внимание, ведь наверняка будут снимки поинтереснее.

Эдисон снова повернулся к Риве:

– Мы говорили об Эрин, не так ли? Она оказала мне просто фантастическую помощь в моей штаб-квартире. Больше того, это она выбрала место для сегодняшнего митинга!

– Надеюсь, подобный опыт пойдет ей на пользу, – сдержанно отозвалась Рива. Она очень сомневалась в том, что студентка Тьюлейна действительно была такой умопомрачительной помощницей.

– Я тоже надеюсь, – согласился он с легкостью. – Она оказала нам весьма ценную услугу.

Ноэль Столет и Дант Ромоли в этот момент присоединились к разговаривавшим и были представлены семье Галлантов. Несколько минут они стояли плотной группой, обменивались любезностями, обсуждали речь Эдисона и собравшихся на митинге. Затем Джош удалился под руку с Эрин в сторону палаток с угощением под тем предлогом, что им хотелось чего-нибудь перекусить.

В разговоре наступила пауза. Эдисон Галлант незаметно оглядывался по сторонам в поисках тех достойных граждан, с которыми он еще не перекинулся парой приветственных словечек. Рива почувствовала на своем плече руку Данта и поняла, что тот уже готов извиниться за себя и за нее и тоже удалиться. Пришла пора…

– Не уделите ли вы мне, мистер Галлант, – спросила она, – минутку вашего времени?

Все его внимание тут же вернулось к ней. Голубые глаза внимательно смотрели на нее.

– Разумеется, весь к вашим услугам. Попрошу своего секретаря устроить нашу встречу. Скажем, в понедельник за ленчем?

– Нет, простите, я о другом. Я задержу вас всего на минуту. Уверена, вы не пожалеете.

Рива почувствовала на себе озабоченный взгляд Данта и быстрый, острый взгляд Ноэля. Но ее внимание было обращено на Эдисона, чьего ответа она ждала.

Его взгляд медленно, с осторожностью двинулся по изгибам ее тела, затем вернулся к лицу. Губы изобразили легкую улыбку.

– Как вам угодно. Давайте отойдем вон к тем деревьям.

Он больше не сказал ничего, не извинился ни перед женой, ни перед остальными, а сразу же повернулся и зашагал в указанном направлении. Рива дотронулась до руки Данта, сказала, что присоединится к нему через пару минут у палаток с едой, и пошла вслед за Эдисоном. Догоняя кандидата в губернаторы, она ощущала устремленный ей в спину подозрительный взгляд Ноэля.

Внезапно ее сознанием овладело какое-то оцепенение. Она с трудом понимала, что спокойно прогуливается по мягкой траве с человеком, которого ненавидит лютой ненавистью уже столько лет. Выгадывая время и собираясь с мыслями, она вела беззаботный разговор об организации сегодняшнего митинга, о мужских клубах, в которых приготовлялись джамбалайя и суп из стручков бамии, о фирме, которая дала на прокат палатки, вообще о том, какая поддержка оказывается – и кем – ему в его избирательной кампании. Наконец, они зашли в густую тень раскидистого дуба и там остановились. Это место было достаточно удалено от скопления людей, так что была полная гарантия от подслушивания, но находилось достаточно близко, чтобы Рива могла чувствовать себя в безопасности.

Рива сняла шляпу и провела рукой по волосам, чтобы поправить прическу. Она встретилась взглядом с человеком, который стоял напротив нее, и вздернула вверх подбородок.

– Боюсь разочаровать вас. Если вы думали, что я буду говорить с вами о политике и о вашей предвыборной кампании, то вы ошиблись.

– Жаль, – ровным тоном проговорил он, не сгоняя, однако, с лица приветливую улыбку и спокойно разглядывая ее своими голубыми глазами. – А я уж думал, что эго начало моего близкого знакомства и сотрудничества со «Столет корпорейшн» и с вами.

На секунду Риве вспомнилось все то, что она видела в этом человеке раньше. Под покровами своекорыстия таилось удивительное мужское обаяние. Когда-то оно не было запрятано так глубоко.

– Проблема в том, – посуровевшим тоном сказала она, – что мы и так уже достаточно близко знакомы.

Его брови сдвинулись у переносицы.

– Не понимаю…

– Я хотела поговорить с вами о моей племяннице и вашем сыне Джоше.

– О Джоше? Что он натворил?

– Натворил? Дело вовсе не в том, что он натворил, а в том, кто он такой.

Он изумленно и долго смотрел на нее, не произнося ни слова. Наконец сказал:

– Прошу великодушно прощения, миссис Столет, но я совершенно не понимаю, о чем вы ведете речь!

– Я не хочу, чтобы ваш сын встречался с моей племянницей. Я хочу, чтобы вы как отец положили этому конец.

У него вырвался внезапный смех, в котором чувствовалось одновременно неудовлетворенное удивление и раздражение.

– Джошу уже двадцать один год. Да и вашей племяннице столько же. Что же вы хотите от меня?

Ее насторожили и его ответ, и тот тон, которым он был произнесен.

– Вы можете отослать Джоша в вашу штаб-квартиру по выборам в Шривпорт. Северная Луизиана меня вполне устроит.

– Полагаете, что это устроит и меня?

– Не отмахивайтесь от совета.

– От вашего совета!

Он выжидающе заглядывал ей в глаза. Чувствовалось, что в нем нет прежнего благодушия. Его, разумеется, покоробила ее категоричность.

Это ее подзадорило. Она мягко – нарочито мягко – сказала:

– Дело не только в совете.

– Значит, вы мне угрожаете?

– Как вам могла прийти в голову такая мысль? – насмешливо спросила она.

Ах, какое наслаждение было ощущать себя после стольких лет выше по положению, чем этот человек!..

– Скажите же напрямик, леди, к чему вы клоните?

– Я уже сказала вам. Я не хочу, чтобы моя племянница имела какие-нибудь более или менее близкие отношения с кем-нибудь из членов вашей семьи. И поверьте: в ваших же интересах сделать то, о чем я прошу.

– А если я не сделаю этого?

– Тогда журналисты узнают о том, что четверть века назад вы были двоеженцем.

Двоеженство!

Это страшное слово тяжелой каплей повисло в знойной атмосфере парка. Откуда-то издалека до них донеслись звуки разговоров, смех, игра музыкантов, обосновавшихся на ораторском возвышении… На какое-то мгновение налетел свежий ветерок, и над их головами зашепталась густая дубовая листва. Затем все снова улеглось. Наступила тишина.

Глаза Эдисона стали медленно расширяться. Вся краска ушла с его лица. Его растерянный взгляд стал блуждать по всему ее телу. Затем у него дрогнули губы.

– Этого не может быть!

– Еще как может! – возразила она.

– Это… ты? Малышка Ребекка Бенсон?! Нет!.. – Его голос сник. Он встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза, стал невидяще смотреть на людей, которые мелькали вдали, за деревьями, затем вновь перевел взгляд на нее.

Рива почувствовала, что он лихорадочно взвешивает сложившуюся ситуацию, ищет пути выхода из нее, подсчитывает возможный урон, который он понесет от этой встречи. Последствия могли быть просто ужасающими! Современный политический климат таков, что человек, претендовавший на какой-нибудь пост, не мог позволить себе никаких разоблачений по своему адресу. Ни малейших!

Она сказала:

– Уверяю вас, я – Ребекка.

– Никогда бы не подумал!.. Сколько раз видел твое лицо на страницах газет, но мне никогда и в голову не приходило!.. Но, похоже, это так. Никто, кроме…

– Никто, кроме меня, о том ничего не знает. А вот я знаю.

– Доказательства, – проговорил он сначала неуверенно, но повторил уже смелее: – У тебя нет доказательств.

Шок, кажется, начинал проходить.

– У меня есть копия брачного свидетельства, составленного в Арканзасе.

Она когда-то была замужем за этим человеком. Или, по крайней мере, так думала. Целый месяц она спала с ним, занималась с ним любовью, готовила и убирала для него, пыталась создать для них обоих какой-то домашний уют в той кишащей тараканами квартире со следами былой роскоши на одной из тихих улочек Нового Орлеана. Там всегда пахло луком, чесноком и котами. А однажды Эдисон Галлант заявил, что они вовсе не муж и жена, что все было блефом, и только. Он сказал, что уже женат и поэтому все обещания в отношении ее, Ребекки, не имеют никакой силы. Он ушел и не вернулся.

– Боже, ты сильно изменилась, – проговорил он.

– Что же тут удивительного?! – жестко ответила она. – Тогда мне было только пятнадцать.

– Достаточно взрослая.

Да, достаточно взрослая. Для чего? Для ночного торопливого лапанья на заднем сиденье «шевроле-60» с откидным верхом? Для игр на грязных простынях? Для потерь и унижений?

– Так или иначе, – жестким голосом сказала она, – я думаю, тебе придется согласиться с тем, что Эрин и Джошу больше не стоит встречаться.

– Господи, как подумаешь…

– Не надо ничего думать! Все, что мне от тебя нужно – это обещание отослать сына!

Он покачал головой:

– С какой стати мне давить на собственного сына? Почему бы тебе не сказать своей племяннице, чтобы она больше с ним не встречалась?

– Мне больше нравится тот вариант, который я предложила.

– И ты полагаешь, что можешь диктовать мне свои условия? Интересно, почему это я должен? Я что, пария? Или ты приверженица правила, когда сыновья отвечают за грехи отцов своих?

Она устремила на него тяжелый, напряженный взгляд. Ей показалось, что в его ответе есть какой-то скрытый смысл. Но она ничего не смогла прочитать на его лице в подтверждение своей догадки. Тех причин, что лежали на поверхности, впрочем, было достаточно. Она пожала плечами:

– Трактуй как тебе хочется. Ты должен понять одну вещь: мне не хочется, чтобы ты становился родственником моей семье. Ни в каком качестве. Я не хочу рисковать. Пока что Эрин и Джош всего лишь добрые друзья. Не стоит ждать того, когда они превратятся в современных Ромео и Джульетту из враждующих семей.

– Я согласен с тем, что они друзья. Но я не могу понять твоего предубеждения против моего сына. Ты говоришь о том, чего он не делал. Джош – хороший мальчик. Девчонки только о таких и мечтают.

В его голосе звучала отцовская гордость. У нее даже появилось желание немного подкорректировать свое к нему отношение. Таким она его еще ни разу не видела. Выражение ее лица стало более спокойным. Она сказала:

– Я не говорю, что он плохой. В конце концов, он мог пойти в мать. Дело не в нем. Я уже тебе все объяснила и высказала свое желание.

Он поджал губы, глаза сверкнули недобрым огнем.

– Люди, которые на что-то рассчитывают, должны быть готовы отдать что-нибудь взамен.

– Что ты этим хочешь сказать? – Его тон заставил ее вновь насторожиться.

– Вот об этом, я думаю, нам и следует спокойно поговорить. Например, за завтраком, который я предлагал пять минут назад.

– Нам не о чем разговаривать!

Он встретился с ней взглядом, и при этом уголок его рта чуть скривился. То ли в гримасе, то ли в усмешке.

– Я так не считаю. Ты пытаешься шантажировать меня, а мне такие вещи никогда не нравились.

– Ни о каком шантаже и речи нет! – Ей становилось уже трудно дышать. Надо было предвидеть, что объяснение не будет легким.

– Как же еще это можно назвать? – Он взял ее руку. – И все же, мне думается, я смогу найти способ убедить тебя забыть обо всем.

Она выдернула свою руку.

– Ты безумен!

– Разве? Посуди сама. Ну, расскажешь ты о том, что у нас было. И как это будет выглядеть? Красивая и богатая вдова, настоящая леди, миссис Космо Столет, оказалась замешанной в какую-то позорную историйку, заплесневевшую от времени. Позволила какому-то проходимцу заманить себя в жены! Ты сдашь меня, но при этом сдашь и себя. Тебя засмеют твои же друзья! Выживут из города, уж ты мне поверь. Кроме того, ведь ты глава крупной компании. А кто поверит, что директором и владельцем большой собственности может быть женщина, которая в свое время оказалась такой простушкой, такой неразборчивой в людях?

– Может быть, – ответила она. – Но ты не понимаешь одного: все мои проблемы с лихвой окупаются осознанием того, что я навсегда избавлюсь от тебя и твоей семейки!

– Какое же должно быть осознание, если оно сможет окупить потерю твоего места в совете директоров «Столет корпорейшн»! Падение курса акций компании на рынке! Не думаю, что твои коллеги придерживаются такого же мнения. Вспомни о Ноэле Столете. На мой взгляд, он будет рад воспользоваться подвернувшимся предлогом для того, чтобы избавиться от тебя. Если же ты сама хочешь предоставить ему эту возможность… Что ж, тут уж я ничего не могу поделать.

А он хитер! В этом она вынуждена была признаться.

Рива и не думала, что ее разногласия с Ноэлем так широко известны в округе, никак не ожидала, что Эдисон сразу же нащупает ее самую слабую точку и нанесет в нее удар.

– Почему ты сразу стал мне грозить? Ведь то, что я прошу, не такая уж и жертва с твоей стороны!

– То, что ты просишь, действительно, не так уж серьезно. Но взгляни на себя со стороны: как ты это просишь! Не люблю, когда со мной так обращаются. Не люблю, когда мне начинают угрожать.

Она спокойно проговорила:

– Угрожаешь скорее ты.

– Разве? Я так не думаю. Видишь, ясно же, что у нас есть темы для обсуждения. Вот, например, что произойдет, если я – попробуем на секундочку это себе представить – пойду тебе навстречу? Если я решу принять твое предложение, на что я могу рассчитывать в качестве ответа с твоей стороны? Итак, давай все-таки договоримся о завтраке. Правда, может, тебя больше устроит ужин?

В его приглашении явно содержался намек на угрозу. И это ее возмутило. Впрочем, через секунду она поняла, что не располагает козырями для того, чтобы убедить его хоть в чем-нибудь здесь, под кроной дерева. Он быстро оправился от потрясения, в которое ввергла ее атака, и захватил инициативу. Разум подсказывал Риве, что следует согласиться на завтрак, ибо есть шанс, что тогда удастся уговорить его… Но в то же время сама мысль, что ей придется встретиться где-нибудь когда-нибудь с этим человеком еще раз, была для нее невыносима.

Вдруг у Эдисона изменилось выражение лица. Рива повернулась в ту сторону, куда был обращен его взгляд, и увидела, что к ним приближается Ноэль. Сын Космо шел неторопливо, свободно помахивая одной рукой, другой придерживая перекинутый за спину пиджак. Во всем его спокойствии было что-то нарочитое, неестественное, поэтому Рива поняла, что он вовсе не так расслаблен, как хочет казаться.

Эдисон повернулся к Риве и тихо, так, чтобы не услышал подходивший Ноэль, произнес:

– Отель «Ройял Орлеан». В понедельник. В час. У нас будет обслуживание в номере. Мой секретарь позвонит тебе и сообщит номер комнаты.

– Спасибо, нет, – ответила она презрительно, возмутившись такой наглостью. Она подумала о каком-нибудь ресторане, над которым ею осуществлялся патронаж и где ее встречи с этим человеком легко «не заметят», потом сказала: – «Коммандерс Пэлис». Мой секретарь закажет нам столик. На мое имя.

Прежде чем Эдисон смог что-нибудь на это ответить, подошел Ноэль. Он заговорил, и его голос был расслаблен и спокоен:

– Эрин послала меня сказать тебе, что жара ее совсем измучила и что она решила

пригласить своих друзей из Тьюлейна в Бон Ви искупаться. Она уехала первой, чтобы все приготовить.

– Отлично, – ответила Рива, кинув на Ноэля быстрый настороженный взгляд. У него не было привычки быть мальчиком на побегушках у Эрин. Да и вообще у кого бы то ни было. Тем не менее она должна была признать, что он подавал удобный повод, чтобы откланяться. – Действительно, сегодня так жарко, что даже есть не хочется. Похоже, и мне стоит отправиться домой.

– Вот и хорошо, – коротко ответил Ноэль и, едва заметно кивнув на прощание Эдисону, развернулся в другую сторону.

Рива попрощалась с Эдисоном так, как она прощалась с незнакомыми ей людьми, и ушла с Ноэлем. Она ни разу не обернулась.

Они с Ноэлем шли мимо палаток с едой, мимо ораторского возвышения, мимо места парковки автомобилей. Их путь лежал то по открытому пространству, обожженному солнцем, то в тени деревьев, где по контрасту казалось даже прохладно, через участки замешенной ногами засохшей грязи к полосам сочной травы, которая выглядела ярко-зеленым драгоценным ковром.