Текст книги "Лето, хлопья, баскетбол!"

– Ты пойдешь со мной? – спросила я как в бреду.

Его взгляд метнулся к моим рукам, и он болезненно вздохнул.

– Иди в кровать и подумай о том, чего просишь, потому что мне кажется, что ты и сама не понимаешь. А это полная ерунда, учитывая, что «обдумывание» и «Анна» почти синонимы.

Дымка вокруг нас рассеивалась, пока он говорил именно о том, от чего я пыталась дистанцироваться.

– Я не хочу думать, Джереми, – признала я, постучав его по подбородку, чтобы он посмотрел прямо на меня. – Я хочу чувствовать. Я хочу пробовать новое. Я хочу побывать в других местах. В том-то и смысл.

– И ты хочешь, чтобы я тебе помог?

Я кивнула.

– Найди меня позже, и мы поговорим об этом, – сказал он, выпуская меня из объятий. – Нам с Кори надо прибраться, а то ваши родители будут дома через пару часов.

* * *

Разум возобладал, но ненадолго, пообещала себе я. Я поднялась, еще раз коснулась его губ и побежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

3
Осень

Так всегда происходит, когда меньше всего ожидаешь: ты чувствуешь, что лето кончается.

Я никогда не была готова менять крем от солнца на серые свитера, но прекрасно знала, что никак не могу на это повлиять.

Еще неделю назад я проснулась, думая вытянуть загорелые руки навстречу солнечным лучам, но обнаружила, что туман не дает пробиться свету. Эта недолгая утренняя прохлада была предвестником грядущего, перемен, и я почувствовала себя беспомощной.

Но что любопытно, пугающе похожее чувство ужаса овладело мной, когда я спешила по узкому коридору к крылу естествознания, к ровному ряду классов, пробегая мимо кабинетов английского и других языков.

Я навострила уши, ожидая звонка, после которого официально опоздаю, и ускорила шаг.

Когда мы с Джесс разошлись, я едва взяла себя в руки, но тут поняла, что следующая по расписанию химия, – и застонала.

Проблема была не в кабинете естествознания. На самом деле прямота всех этих гипотез и химических соединений всегда была для меня комфортна. Но в этом году миссис Блейк взяла курс у одиннадцатиклассников, а значит, каждый день на пятом уроке – и на дополнительном по средам – мне приходилось смотреть на мать Джереми, женщину с такими же темно-карими миндалевидными глазами.

Я запихала поглубже порыв резко удариться в панику, в том числе провести следующий час в кабинете школьного психолога, умоляя мистера Ривза перевести меня на анатомию, землеведение или что-нибудь еще. В том году это сработало: мы с Джесс досаждали ему, пока он не поменял мои уроки так, чтобы мы могли вместе обедать. Как оказалось, он со своими вязаными жилетами вовсе не ровня Джесс по части настойчивости. Но я была уверена, что в старших классах два чуда по смене расписания мне уже не грозят.

«Она просто подруга твоих родителей, давняя соседка, которой ты машешь в продуктовом магазине, – прошептала я себе, заправляя на ходу блузку. – Это будет простой день. Смотри в конспект и не теряй голову».

Прозвенел запоздавший звонок, и несмотря на напускную уверенность, ком застрял у меня в горле, когда я вошла в класс.

Я поправила лямки рюкзака, серого «Хершела», подаренного вечером мамой, – это был сюрприз. Жаль, что вместо него она не купила громоздкий туристический: за ним я могла бы спрятаться.

Я осмотрелась, проверяя, не заметил, кто-нибудь мои внутренние метания, и с радостью поняла, что все заняты разговорами о летних каникулах и планах на выходные.

Единственное свободное место в классе было рядом с Тимом Уильямсом, относительно тихим долговязым блондином с приятной улыбкой. Мы сидели рядом на английском в девятом классе и, к счастью, при разбивке на пары делили задания поровну, а не как это бывает, когда один человек делает всю работу, а второй сорок минут переписывается с друзьями. Из него получится отличный напарник по лабораторной, без проблем. А вот Джереми, высокий брюнет, примостившийся на черном лабораторном столе, заставил мое сердце биться сильнее.

Я дала себе еще одну секунду, чтобы собраться, а потом специально разозлилась, накручивая себя, чтобы скрыть свои измочаленные эмоции. Я пронеслась мимо, но, к моему бешенству, он не обратил на меня внимания.

– Да, блин, когда был страйк-аут, я просто с ума сошел, – сказал Тим, кивая в ответ словам Джереми. – Офигеть можно.

Они еще десять секунд болтали о бейсболе, и я прокашлялась, но это им не помешало. Тогда я вытащила стул, задев ноги Джереми.

– Че как, Анна-банана? – спросил Джереми, как будто мы были просто знакомыми. – Рад тебя видеть. Тебе чем-нибудь помочь?

Внешне его поведение было невинным, плечи опущены, но во взгляде на меня читались готовность к вызову, куча вопросов и любопытство: что я буду делать дальше?

Я не клюнула на приманку.

– Ты сидишь на моем столе, – невозмутимо сказала я, указывая на него.

Он разыграл целое представление, непонимающе указав на себя, потом на стол, потом на стул, и я закатила глаза.

– И ты опоздал, Джереми, – раздался голос моей спасительницы, миссис Блейк.

Она помахала на прощанье другой учительнице и открыла нижний ящик стола, чтобы положить туда свою цветастую сумку, а потом закрыла – кончиком своего двенадцатисантиметрового каблука.

– Какова мать, таков и сын, верно? – сказал Джереми, раскачиваясь взад-вперед, оперевшись на ладони.

Все взгляды в забитом людьми классе метались между нами тремя, и я вжалась в спинку стула.

Миссис Блейк улыбнулась.

– Но в отличие от тебя, сын мой, я учительница, а не старшеклассница. Мне не нужно освобождение.

Я поерзала, а Джереми скрестил руки на груди, подавляя усмешку. Зачем бы он сюда ни пришел, он явно доволен результатом.

– Джереми, – сказала миссис Блейк на сей раз чуть резче. – Не заставляй меня наказывать собственного сына в первый же учебный день.

Отправив его прочь жестом, миссис Блейк взяла со стола стопку бумаг и начала раздавать по две на каждый стол.

Джереми отсалютовал ей, когда она закрыла дверь, и имел наглость подмигнуть мне через окно, прежде чем убежать.

Миссис Блейк откашлялась и велела всем открыть вторую страницу. Я занавесила лицо волосами по бокам в попытке скрыться от взглядов всего класса. Взгляды поубавились, когда миссис Блейк обозначила сроки всех проектов, даты домашней работы и двух экзаменов, из которых сложится пятьдесят процентов нашей оценки. Мое подозрение, что мы сидим рядом с напарниками по лабораторной, подтвердилось на пятой странице, и я получила радостный кивок от Тима.

Мои глаза были совершенно стеклянными до конца урока, и я дернулась, когда прозвенел звонок на следующий. Я собрала вещи и разложила все по местам в рюкзаке.

– Анна, задержись на минутку, хорошо? – попросила миссис Блейк, садясь в огромное офисное кресло в конце класса.

Тим бросил на меня сочувствующий взгляд, и я подождала, пока все выйдут, а потом подошла к ней.

Миссис Блейк откинулась на спинку кресла, скрестив лодыжки.

– Так это ты та девочка, которая все лето тайком навещала мой домик у бассейна? – предположила она с легким намеком на одобрение.

Я не смогла не издать сухой раздраженный смешок: Джереми испортил мне день, притащив в школу личные проблемы, хотя именно этого я хотела избежать, и он об этом знал.

Миссис Блейк склонила голову, прямо как Джереми в задумчивости, и я почувствовала себя оленем в свете фар.

– Вы меня разоблачили, – признала я. – Как ни старайся, невозможно оставаться незаметной, когда речь идет о вашем сыне-выпендрежнике.

Она наморщила лоб.

– Но ведь вы уже больше не вместе? Ведь именно поэтому он и хандрит?

Я потянула за лямки рюкзака, представляя, как она, а еще моя мама и их друзья играют в карты и пьют крепкую «маргариту» в пятничный вечер, обсуждая мой ответ. Я сглотнула и нахмурилась при этой мысли. Я не хотела становиться темой любого обсуждения, пусть даже мимолетного.

И ушла от ответа.

– А Джереми вообще умеет хандрить? У меня сложилось впечатление, что он просто разъезжает на воображаемой карнавальной платформе, пока все складывается так, как он хочет.

– Кажется, ты первая девушка, которая его бросила, – сказала миссис Блейк, изо всех сил стараясь подавить улыбку.

Я скопировала мимику эмодзи с линией вместо рта, не отражающую ничего, но щеки запылали. Миссис Блейк подняла брови, а я уткнула носок одного ботинка в пятку другого.

– Может, поэтому я ему еще интересна, – предположила я, прикусывая нижнюю губу.

Миссис Блейк встала, расправляя плечи, которые оказались на одном уровне с моими.

Я засунула руки в задние карманы джинсов, боясь, что она попробует схватить меня за них, пока будет ругать.

Но она только проводила меня до двери и смерила грустным и понимающим взглядом.

– Это не так.

– Да, – вздохнула я, глотая правду. – Это не так.

4
Лето

Храп Кори был не просто громким. Это был тот влажный, отвратительный набор звуков, который рикошетом отражался от окружающей обстановки, симфония без дирижера, которая нарастала до крещендо каждые двадцать пять секунд.

Он клялся, что нет лучшего лекарства от похмелья, которое каким-то чудом до сих пор не заметили родители, чем вылакать большой синий коктейль с замороженным соком и вырубиться у бассейна.

Я очнулась от дремы под смачные всхрапы и перекатилась на другую сторону шезлонга. И сморщила нос от отвращения, увидев, что по лицу Кори грозит протянуться ниточка слюны.

Мама хмыкнула, расправляя розовую бейсболку.

– Разве тебе не хотелось бы, чтобы наши дети родились в этом возрасте?

– Если бы они столько спали в младенчестве, у меня бы не поредели волосы, – усмехнулся папа. – Или не поседели.

– Говори за себя, Питер, – мама сделала долгий глоток фруктового коктейля, водя пальцем по капелькам на стакане. – В салоне красоты могли бы назвать в мою честь приемную, учитывая, сколько денег я потратила, чтобы остаться брюнеткой.

Папа оглядел ее формы, ее «пилатесное тело», как он ласково его называл, пока она поправляла бретельки майки.

– Для меня тебе никогда не будет за тридцать, Шерон.

Мама закатила глаза.

– Сейчас к этому возрасту уже ближе Кори, чем я.

Папа наклонился вперед, говоря что-то только для ее ушей, и она покраснела еще больше, чем от жары.

Я посмотрела на их улыбки и официально отказалась от попыток уснуть. Поправила спинку шезлонга, чтобы сесть прямо, и заткнула бреши полотенцем. Покопавшись в сумке, я вытащила солнечные очки, крутые, дизайнерские, которые кто-то оставил в машине Кори, и свое любимое чтиво, «Нью-Йоркер». Поискала наушники – и просто вскипела, поняв, что Кори взял их без разрешения. Они лежали под ним и рядом с ним, полностью запутанные, и я потыкала брата в бок, надеясь, что он перевернется. Но он даже не пошевелился.

Мама повернула ко мне голову.

– Милая, не буди брата. У него вчера вечером была тяжелая тренировка на выносливость, ему нужен отдых, чтобы восстановиться.

А я недоспала, и без музыки, которая могла бы подавить мое раздражение, оторвала бы ей голову. Но, конечно этого не сделала.

Я воздержалась от резкого ответа, прикрывая тем самым моего брата и его друзей: никто из родителей не знал, что «поздняя тренировка на выносливость» была кодовым словом для хлебания безумного количества пива и нелепых игр с выпивкой. По крайней мере, для большинства его друзей. Джереми на вечеринках был такой же звездой, как и мой брат, но я никогда не видела его пьяным. Или вообще что-то пившим. Он оставался рассудительной силой, которая будила моего брата пощечинами, чтобы тот раскочегарил промышленный пылесос.

Кори вот-вот был готов испортить мои наушники слюнями, и я показала ему язык, пусть даже он не мог этого увидеть. Мне стало капельку лучше от такого ребячества, а еще лучше – когда я представила, как рисую ему моно-бровь маркером.

– Видела? Марк и Алисия только что пришли.

Папа мягко потыкал маму локтем, а потом помахал паре у входа, подзывая обоих к нам.

Я неуклюже села, вытягивая шею, чтобы посмотреть, не идет ли за ними Джереми, и моментально разочаровалась. Меня хватило на то, чтобы вежливо помахать мистеру и миссис Блейк, пока они приветствовали моих родителей как старые друзья – какими, собственно, и были.

– Привет, Алисия, – сказала я, подвинув ноги, чтобы дать ей место присесть. Папа и Марк попросили людей по другую сторону от нас поменяться местами, чтобы мы могли сидеть вместе.

Мама погрозила мне указательным пальцем.

– Не забудь, что в школе это миссис Блейк, Анна. – Она покопалась в холодильнике, достала минералку и протянула ее Алисии. Но сперва холодные капли упали мне на ногу, и я подпрыгнула. – Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь подумал, будто у нее есть любимчики, ведь ты получаешь хорошие оценки.

– Не волнуйся, в этом году я постараюсь получать тройки, а не пятерки, – мило предложила я в качестве альтернативного решения.

Алисия рассмеялась и стянула платье, под которым оказался трендовый сплошной купальник.

– Ну, Шерон, я не имела удовольствия учить Кори, так что ты не знаешь, как я сурово ставлю оценки и не даю детям спуску на экзаменах. Но я уверена, что Анна справится, без сомнений. – Она подмигнула мне. – Ну, как вчера прошло ежегодное празднество в честь малого бизнеса?

Алисия наклонилась расстегнуть танкетки, и ее жесткие браслеты звякнули. А я спрятала облупленные ногти, внезапно почувствовав себя неотесанной в ее присутствии.

– Обычная скучная презентация или ты все-таки завязала знакомства?

– Все прошло очень успешно, – лучезарно улыбнулась мама. – Было мило познакомиться с другими людьми и порасспрашивать о стратегии роста их бизнеса. Мы раздали кучу визиток – и снова спасибо за эту идею. Жаль только, вы с Марком не смогли выбраться.

– Я думала прийти без него, но не была уверена, что это будет правильно: ведь в малом бизнесе он, а не я. Но ты же знаешь, срочная зубная боль – это всегда важнее всего. – Обе рассмеялись своей внутренней шутке. – Может, в следующий раз.

– О, и я хотела сказать, у меня в последний момент появилась идея для благотворительного вечера на День независимости. – От восторга мама, как всегда, говорила все громче и быстрее. – Как думаешь, вещевая лотерея – это хорошая мысль или и без того будет толкотня?

В такие моменты я очень скучала по Джесс. И я написала ей об этом.

Алисия благодарно похлопала меня по ноге и уютно устроилась рядом с мамой в освободившемся шезлонге под зонтиком.

Они углубились в беседу, и, пользуясь тем, что они отвлеклись, я вытащила наушники из-под спящего старшего брата. И выдернула их из его ушей немного резковато, так что он вскрикнул.

Я быстро отодвинулась, притворяясь, что не имею отношения к этой внезапности, а четверка наших родителей засмеялась, видя, как он всклокочен. Его волосы торчали минимум в четырнадцати разных направлениях, а на коже отпечатался заметный крестовой узор от полотенца.

– Доброе утро, Кори! Добро пожаловать в мир живых.

Кори заморгал и кивнул.

– Миссис Блейк, – спросонья пробормотал он.

Я открыла блокнот на телефоне, куда записывала, чем заняться этим летом, и добавила несколько маловероятных идей.

– Клянусь, эти мальчишки сейчас сжигают в три раза больше энергии, чем в те дни, когда бегали вокруг в подгузниках, – покачала головой Алисия. – Марк утром кипел от злости, потому что Джереми еле тащил ноги во время пробежки в восемь утра.

Я зависла над приложением «Спотифай», ставя плейлист с альтернативой на случайный порядок, и откинулась назад, устраиваясь поудобнее.

Открывашкой с ключей Марк отщелкнул крышку с бутылки пива и оглядел бассейн.

– Помяни черта. Вот и наш сын со своими бетонными ногами тратит драгоценную энергию на дурачества вместо тренировок.

Алисия шлепнула его по руке:

– Марк! Сейчас ведь лето. Пусть развлекается.

Джереми явился пред наши взоры в сопровождении товарищей по команде и их спутниц. Он приветственно помахал рукой, проходя мимо стойки регистрации, и начал раздеваться.

Если бы нажатием кнопки можно было поставить реальную жизнь в режим замедленного действия, я бы нажала ее немедленно. Много раз. Пока скорость кадров в секунду не сделалась самой низкой.

Я чуть не растаяла, когда Джереми снял рубашку. Я видела это сотни раз, но никогда не обращала внимания. И выругалась, когда Кори встал, чтобы подойти к ним, загородив мне все.

Парни ударили по рукам, здороваясь, и Кори отвесил компании какую-то шутку. Джереми рассмеялся и прикрыл рукой глаза от солнца, осматривая местность.

Наши взгляды встретились, и я задержала дыхание. Он склонил голову набок, ожидая от меня реакции. Наши мамы помахали ему и позвали его по имени, а я прикрыла лицо журналом, наблюдая за ним поверх страниц.

Джереми нахмурил лоб, но вскоре его отвлекла борьба на краю бассейна. Один из его друзей, Майк, или Мэтт, или, может быть, Митч, схватил Джереми за шею, угрожая спихнуть в воду.

Спасатели засвистели, и компания упала всей кучей на мелководье. Наши родители рассмеялись, эти шалости их явно забавляли.

Девчонки завизжали, когда их накрыла огромная волна, и я решила направить свое раздражение на них. Джесс тоже была девочкой-девочкой, целиком и полностью, но эти реагировали на воду так, будто бы на них выплеснули отбеливатель. Мне казалось, что к бассейну люди приходят поплавать и позагорать, но их загар был настолько искусственным, что граничил с оранжевым.

Ким Паттерсон со своими вечно надутыми губами повела девчонок к незанятым шезлонгам. Там они сразу же устроили спектакль, намазываясь кремом. Даже отсюда мне было видно, что они заштукатурены макияжем, а их волосы завиты и уложены. Ким «случайно» уронила тюбик крема для загара и разыграла целое представление, медленно нагибаясь прямо на виду у Джереми.

Почему-то вместо того, чтобы тихо отдыхать с родителями, я оказалась в каком-то рэперском клипе.

Один из парней гикнул, когда девчонки одновременно легли на животы, распуская завязки купальников на спине, чтобы не портить загар.

Они так отчаянно хотели привлечь их внимание.

Ну на фиг, подумала я. Я ведь тоже этого хотела.

В моем купальнике было больше ткани, чем бретелек, в отличие от купальников остальных девчонок, но я все равно перепроверила застежки – вот уж такой показухи я устраивать не собиралась – и скинула вещи на шезлонг.

– Дать тебе денег на снеки?

– Нет, спасибо, мам, – ответила я и встала немного размяться. – Я, наверное, пойду прыгну.

Ее глаза удивленно блеснули.

– Наконец-то применишь на практике десять лет занятий. Она ведь была такой прекрасной пловчихой, да, Питер?

– И еще лучшей ныряльщицей, – согласился папа, передав Марку еще одну бутылку пива. А потом завел историю, которую уже рассказывал, наверное, раз сто: про мою проваленную спортивную карьеру.

Я медленно пошла к глубокому концу бассейна, где стояли вышка и трамплин для прыжков в воду.

Меня всегда тянуло к воде, спасибо урокам плавания в младенчестве, которые я видела на семейных видео. Мои родители соловьями заливались о том, как мне нравилось плескаться, но когда я посмотрела на это сейчас, недетским уже взглядом, мне показалось, что это очень опасная версия обложки альбома «Nevermind» группы Nirvana.

Но я вытерпела годы частных уроков, оттачивая гребки и молотя воду руками-ногами с одного конца бассейна на другой, где стоял тренер с секундомером. Я была хороша, но не хотела вступать в школьную команду: слишком много тренировок рано утром и поздно вечером, а прежде всего – ужасная конкуренция. Я бежала от всего такого.

Но потом я посмотрела летние Олимпийские игры, в равной степени восторгаясь и ужасаясь, когда прыгуны с телами, словно вытесанными из мрамора, сигали с различной высоты под громоподобные аплодисменты. Смотреть на шумиху было интересно, но меня привлекала безмятежность на их лицах, когда они готовились к тому моменту, когда поднимут руки и прыгнут.

Я умоляла родителей дать мне попробовать, ведя свою кампанию месяцами, пока они не согласились. И мне ужасно понравилось – и паника, и увлеченность, и приятное возбуждение, что шли в придачу.

Но, как и ожидалось, учитывая мою невротичность, в ночь перед дебютными соревнованиями я посмотрела на ютубе десятки видео, где прыгуны бились головой о доски. И тут же бросила занятия, даже толком не начав.

Я вскарабкалась по лесенке, дыхание мое срывалось.

Снизу такая высота казалась менее страшной, но посмотрев с трех метров вниз на дно бассейна, я чуть не потеряла сознание.

Когда пальцы ног коснулись неровной поверхности, покрытой специальным нескользким материалом, во мне зародилось знакомое чувство. Я давно забыла правильные названия всех переворотов и позиций, добровольно изгнав их из своей памяти, когда бросила занятия. Но я знала, что хочу сделать в этот момент.

Вокруг меня все затихло, и я чувствовала тяжесть всеобщих взглядов.

Никто особо не обращал внимания на трамплин, все предпочитали плюхаться в воду со стандартной тумбы на краю бассейна. Когда за тобой наблюдают, чувствуешь себя неуютно, и именно поэтому я и поднялась сюда. Пункта «возобновить карьеру по прыжкам в воду» не было в моем маленьким списке, но я пообещала, что буду бросать себе вызов этим летом, делать то, от чего мне будет слегка неудобно, – просто так, ради момента удовольствия.

Я вытянула руки вверх и назад, согнулась и коснулась пальцев ног. Подпрыгнула к краю и взглянула вниз, вновь вспоминая, как мне снились кошмары о том, что я разбиваю голову о дно, хотя это было абсолютно нелогично. Я могла прыгнуть, но не могла смотреть вниз.

Я развернулась, и Джереми что-то мне крикнул. Я посмотрела на него через плечо, и Кори, явно удивленный, тоже стал меня подбадривать.

– Сейчас или никогда, – сказала я себе. – Я это сделаю.

Я закрыла глаза, успокаивая свои мысли, и начала мягко пружинить на ногах. Вибрация от них дошла до желудка и сердца.

Но прежде чем струсить, я подняла руки и прыгнула. Я знала, как оттолкнуться, не теряя центр тяжести. В голове заорал голос тренера, и я подстроилась под него, крутанув одно, а потом и второе сальто, затем выпрямила ноги и вошла в воду с минимальным количеством брызг.

Исполнение было безупречным, и я закричала от восторга под водой. Окруженная безумием пузырьков, потрясала кулаками, пока не кончился воздух.

Все во мне хотело оседлать эту волну эндорфинов, но я не могла всплыть, поздравляя себя. Я бы выглядела корыстной дурой – какой втайне и была. Мне нужно было всплыть на поверхность и вылезти из бассейна, делая вид, что это пустяки, как будто я сделала это не затем, чтобы что-то кому-то доказать.

Я оттолкнулась ногами и всплыла, жадно вдыхая свежий воздух, Кори и его друзья задержали меня на глубоком конце бассейна.

Они бурно поздравляли меня и умоляли научить делать так же. Я помотала головой, но это не помешало большинству из них выскочить из воды и помчаться к низкой вышке. Я ухватилась за бетонный бортик и подтянулась, чтобы вылезти из воды.

Джереми наблюдал за мной, бродя в воде на другом конце бассейна, и я коротко усмехнулась ему.

Мои родители фонтанировали словами, и я отмахнулась, убеждая их, что это все ерунда. Одним плавным движением я опустила спинку шезлонга и легла лицом вниз, проваливаясь в самую мирную на свете дрему.

Меня разбудили плеск и смех, и когда я окончательно проснулась, перегревшаяся, но довольная, Джереми занял место в шезлонге Кори. Я глянула вниз, проверяя, не сверкаю ли обнаженкой, и с облегчением обнаружила, что кокон из полотенца на месте.

Я провела рукой по лицу и волосам, спутанным и наполовину высохшим.

– Привет, – тихо сказала я.

Он повернулся ко мне, опираясь на локоть, и на его лице медленно возникла улыбка. Его тело покрывали капельки воды, и это меня ненадолго отвлекло. Джереми опустил голову, ловя мой взгляд.

– Ну, «позже» наступило, и я тебя нашла, – заметила я.

Джереми посмотрел поверх моей головы, проверяя, заняты ли наши родители.

– Ты сжульничала, – серьезно сказал он. – Нельзя сделать нечто настолько крутое и не ждать, что парень приползет к тебе на коленях. В конце концов, я всего лишь человек.

– Я сделала это не для тебя, – объяснила я. – А для себя.

Джереми закусил губу.

– О, я знаю. Как думаешь, почему это было так сексуально?

– Значит, ты все-таки считаешь меня сексуальной? – игриво спросила я, чуть-чуть подтягивая полотенце, как будто он мог видеть насквозь меня и мою нервозность.

– Именно этого я не говорил, разве нет?

Я закатила глаза, села и перегнулась через шезлонг, чтобы достать нам по бутылке воды. В основном потому что сейчас самые жаркие часы, но еще и потому, что мне нужен был перерыв, чтобы придумать, что еще сказать.

Я глотнула воды и выудила телефон из-под шезлонга.

– Я начала список, – сказала я, разблокировав телефон и протянув его Джереми.

Он быстро пробежал глазами по экрану.

– Тут есть кое-что серьезное, Анна, – рассмеялся он. – Сделать татуировку? Тебе ведь еще и восемнадцати нет.

– И тебе тоже, – парировала я, зная, что ситуации это никак не поможет.

– Может, Кори отведет нас обоих.

Мы оба посмотрели на моего брата, который плескался в лягушатнике, надев маску с трубкой. Он пускал фонтанчики из трубки, окатывая ими группу детишек, а те смеялись.

– Или нет.

Джереми заблокировал телефон и вернул мне, слегка задев мой большой палец своим.

– Может, я запланирую на сегодняшний вечер что-нибудь другое?

Я придвинулась ближе на пару сантиметров.

– Что-то не из списка?

– Это и будет первый шаг в смене твоего стиля, Анна. Мы устроим бунт против списков.

– О, как опасно, – фыркнула я. – Я за.

– Я заберу тебя в девять.

– О, э… так ведь это уже поздно, нет?

Джереми сухо рассмеялся, вертя в пальцах пластиковую крышку от бутылки.

– «Сломанную стрелу» ты и в другой вечер сможешь посмотреть.

– Ладно, – выдохнула я, откидываясь назад и закрывая лицо локтями. – Вот и официальное начало моих собственных «поздних тренировок на выносливость».

– Джереми, а не хочешь ли ты помочь на благотворительном вечере? – спросила Алисия, сама не зная, в какой разговор вмешивается.

– Как по мне, это чудесная мысль, – подхватила моя мама, чуть ли не посылая в сторону Джереми сердечки. – Можешь помочь нам расставить мебель или зажечь фейерверки.

– Он ни за что и близко к ним не подойдет, черт возьми, – резко отозвался Марк, сделав хороший глоток пива, и мой взгляд метнулся к пустым бутылкам у его ног. – У него слишком ценные руки.

– Может, Анна поможет с фейерверками, – невинно предложил Джереми. – Ее руки никогда не доберутся до НБА.

Папа посмотрел на меня.

– Анна терпеть не может фейерверки.

– Как можно не любить фейерверки? – спросил Джереми.

– Они мне не нравятся, – ответила я, теребя кончики волос. – По-моему, они опасны – и, если честно, это детское занятие.

Джереми наклонился ко мне и тихо сказал:

– Подлый прием, Анна, занимать сторону моего папы. Мне придется отплатить тем же. – Он скорчил рожу безумного ученого, водя перед лицом руками. – Может, я впишу их в первый пункт твоего несписочного списка.

Я надела солнечные очки, притворяясь, что эта мысль меня совсем не беспокоит.

– Инфантильнее фейерверков можешь быть только ты, Джереми Блейк.

– Может, и так, – сказал он, устраиваясь рядом со мной, – но я все, что у тебя есть.

И в чем-то он был прав.