Автор книги: Дженнифер Хартманн
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Наконец я говорю с улыбкой:
– Значит, ты зашел меня проведать?
Он хмурится, будто я сказала полную чушь, но я вижу искренность в его золотых глазах.
– Да подумаешь, – бормочет он, опуская голову. Потом он переводит взгляд на домик: все те же кирпичи медового цвета, все те же белые ставни. Гигантский клен на заднем дворе раскинул свои ветви над крышей, а перед домом цветут пышным цветом три розовых куста. Все как раньше.
– Ничего не изменилось, – голос Кэла звучит мягче. – Я столько лет не проезжал мимо. Просто не мог.
Кэл смотрит на дом измученным, остекленевшим взглядом. Мои глаза невольно наполняются слезами.
Я хочу пригласить его внутрь.
Показать ему дневник Эммы.
Поплакать и посмеяться вместе с ним, предаваясь воспоминаниям.
Кэл делает судорожный вдох и искоса смотрит на меня. Резкий порыв ветра доносит до меня яркий, с дымком, аромат его кожи. Бурбон, дуб и пряная нотка.
Запах тоже приносит воспоминания. Я словно ощущаю вкус дождевой воды на языке, как в тот день, когда мы втроем носились по полузатопленному двору. В нашем смехе звенела чистая невинность.
Мы глядим друг другу в глаза, и тут молния яркой вспышкой прорезает тучи, и разверзаются хляби небесные.
Дождь хлещет как из ведра.
Сильным беспрерывным потоком.
Кэл запрокидывает голову, поправляет бейсболку и трет лицо ладонью.
– Черт, – едва слышно шепчет он.
Не знаю, проклинает ли он дождь или принесенные им незваные воспоминания. Мне хочется одновременно и рассмеяться, и заплакать. Но я лишь смотрю на него, приоткрыв дрожащие губы и тяжело дыша. Мое сердце будто вот-вот выпрыгнет из груди.
Он сглатывает и вновь переводит взгляд на меня. В его глазах на мгновение разгорается пламя, когда он смотрит на мою промокшую блузку.
– Увидимся в понедельник, – негромко говорит он, когда наши взгляды встречаются.
Я слабо киваю. Он возвращается к мотоциклу; мокрая майка плотно облепила мышцы его живота и груди.
– Хорошо. До встречи.
Кэл разворачивается и запрыгивает на мотоцикл.
Когда он заводит мотор, дождь ослабевает, будто он пролился специально для нас. Я остаюсь дрожать, стоя в траве, пока Кэл выезжает на улицу.
Он делает вид, будто ему все равно, будто его визит ничего не значит, но я видела волнение в его глазах.
Я точно знаю, что видела.
И я знаю, что это что-то значит.
Я гляжу, как задние фары мотоцикла Кэла растворяются в тумане, и вспоминаю слова Эммы.
Как можно не волноваться, когда любишь кого-то?
Так не бывает.
Глава 7
– Это что еще такое?
Я так резко оборачиваюсь, услышав голос Кэла, что волосы хлещут меня по лицу. Должно быть, он вошел через переднюю дверь, но даже звон бубенчиков не смог нарушить мою концентрацию.
– Доброе утро! – я улыбаюсь, держа в руке розовый маркер. Осознав его вопрос, заданный недовольным тоном, и заметив не менее недовольное выражение лица, я хмурюсь. – В смысле – что такое?
– Я про рисунки, Люси.
Я бросаю взгляд на лежащую на приемной стойке доску, которую украсила сердечками, звездочками и улыбающимися рожицами.
– Это новая вывеска. На ней будут указаны цены и специальные предложения. Совсем как меню в кафе, только для машин.
– Выглядит, как что-то из младшей группы детского сада.
Поникнув, я пытаюсь объяснить, зачем я заявилась в шесть утра в понедельник и начала облагораживать мастерскую, которая сейчас производит довольно удручающее впечатление.
– Понимаешь, вы же называетесь «Уголок Кэла». Очень милое название. Нужно ему соответствовать.
– Нет.
Видимо, наша субботняя встреча под дождем не растопила его ледяное сердце.
– Посетителям понравится, я уверена, – продолжаю я, не позволяя себя поколебать. – У вас здесь мрачная берлога с белыми стенами и странным запахом. Смотри, я поставила восковую аромалампу.
Кэл одет в коричневую вязаную шапочку, белую майку и потертые голубые джинсы. Из-под шапки выбиваются мягкие пряди волос, плохо вяжущиеся с небритой щетиной и татуировкой в виде розы с черепом. Нахмуренные брови оттеняют его незамысловатый образ.
Он делает глоток из термоса и смотрит на аромалампу, примостившуюся рядом с кулером.
– Вот почему здесь пахнет, как в стрип-клубе?
– Ежевика и ваниль, – поясняю я.
– А почему она в форме карусели?
Пожевывая нижнюю губу, я выхожу из-за стойки и встаю рядом с ним в центре лобби.
– Она напоминает мне, как мы вместе ходили на ярмарку. Ты, я и Эм…
В его глазах мелькает угроза.
– Эмоции, хлеставшие через край. – Я откашливаюсь в кулак. – Если не нравится, я куплю другую. Там есть в цветочек, есть с узорами. Есть в форме совы.
Солнце едва взошло, а Кэл, похоже, уже сыт мной по горло. Пробурчав что-то себе под нос, он подходит к стойке, ставит на нее свой термос и наклоняется, чтобы достать папку с бумагами.
Я продолжаю заполнять тишину болтовней.
– Еще раз прости, что пропустила субботу. Я не хотела…
– Хватит извиняться. Все нормально.
– Не думай, что я плохая сотрудница.
– Я так не думаю. – Он перебирает бумаги, потом кладет папку обратно и смотрит на меня. – Впрочем, переодеться тебе не мешало бы.
Я моргаю.
– Что? Переодеться?
– Да. Держи. – Кэл огибает стойку, находит в шкафчике картонную коробку, потом кидает мне футболку. – Надень.
– Зачем? Ты ничего не говорил про дресс-код. – Я нюхаю футболку с логотипом музыкальной группы и кривлюсь. – Воняет грязными ногами.
– Это футболка Кенни.
– Кенни ею ноги вытирает?
– Уже нет. – Он бесстрастно смотрит на меня и ждет, пока я надену футболку.
– Ты серьезно?
– Да, серьезно. Мои ребята немногим лучше похотливых подростков. Я не хочу, чтобы они пялились на тебя, как на кусок мяса.
Мое лицо заливает жар триллиона пылающих солнц. Я машинально смотрю вниз, на вырез моего оранжевого топа, открывающего старый шрам на груди.
– Ах. Ну я могу надеть кардиган.
– Сойдет.
Я сглатываю и заставляю себя посмотреть ему в глаза. В выражении его лица читается что-то уязвимое – совсем как два дня назад, когда мы стояли перед моим домом. Он сжимает зубы; вены на его шее набухают.
– Я… Я знаю, что ты всегда относился ко мне, как к младшей сестре, Кэл. Но я уже не ребенок. – Я улыбаюсь. Его забота одновременно и смущает меня, и очаровывает. – Но спасибо за беспокойство.
Он опускает взгляд и будто хочет что-то сказать или возразить, но прерывает звон бубенчиков. В лобби входит Айк, вслед за ним плетется Данте.
Кэл пользуется этим моментом, чтобы сбежать. Он отбирает у меня футболку, бормочет парням «доброе утро» и спешит в кабинет.
– Я оставила банановый хлеб…
Дверь захлопывается.
– …у тебя на столе, – заканчиваю я со вздохом. Сохраняя на лице слабую улыбку, я поворачиваюсь к механикам, которых дурное настроение Кэла ничуть не тронуло. – Привет. – Я машу им и вытираю руки о джинсы. Айк и Данте обмениваются взглядами.
– Вкусно пахнет, – замечает Айк, оглядываясь по сторонам. – Эфирные масла, куколка?
– Нет, – я посмеиваюсь и указываю большим пальцем за плечо. – Просто аромалампа. Я подумала, она улучшит вам настроение, но, увы…
Они одновременно смотрят на закрытую дверь в кабинет Кэла.
– Я же говорил – не принимай близко к сердцу, – напоминает Данте. – Хотя в последнее время он угрюмей, чем обычно. Наверное, твой вид напоминает ему о том, что он уже сто лет не трахался.
Айк с леденцом во рту добавил:
– К тому же пахнет как в массажном салоне. Будешь тут угрюмым.
Меня снова непроизвольно бросает в жар. Я стараюсь прикрыть ладонью розовые пятна на груди и ключицах. Потом снова смеюсь, на этот раз крайне неестественно.
– Я думаю, у него нет особых проблем с… ну с этим.
Данте подмигивает мне, проходя мимо.
– Я бы так не сказал.
Айк идет вслед за ним, и они оба смотрят на мой вырез, прежде чем заходят в рабочую зону.
Я поджимаю губы.
Когда эти двое исчезают из виду, я спешу к вешалке за кардиганом.
Время перевалило за полдень, и других клиентов на сегодня не запланировано, так что я слоняюсь по мастерской от скуки и безделья, пытаясь найти, чем себя занять. Заметив Кэла, роющегося под капотом машины, я спешу к нему, стуча каблуками по бетонному полу.
– Кэл!
На этот раз он не включил музыку, так что мой пронзительный голос откликается эхом.
– Что? – Кэл продолжает работать над машиной и жевать жвачку, не поднимая головы.
– Я повесила новую вывеску, подмела и помыла пол, и окна тоже помыла. А, и убралась в туалете.
Он лишь мычит в ответ.
– Спасибо, что дал мне ключ, иначе я не смогла бы прийти пораньше. Я жаворонок, встаю часов в пять. Не люблю сидеть сложа руки, понимаешь? И мне хотелось восполнить пропущенный день.
Молчание.
Удивлена ли я такой реакцией?
Нет. Но слова так и продолжают рваться из меня наружу. Похоже, я физически не могу находиться с кем-то в одном помещении и не пытаться завести разговор. Даже если этот кто-то меня наверняка ненавидит и держит в руках стальной храповик.
– Над чем ты работаешь? – я покашливаю и заглядываю ему через плечо, пытаясь разобраться в происходящем. Костяшками пальцев я нервно постукиваю по бедру.
Снова тишина.
Все нормально. Честное слово, нормально.
Невыносимое молчание перемежается лишь стуком инструментов по деталям двигателя.
Я продолжаю говорить.
Почему? Наверное, это болезнь.
– Может, ты меня научишь…
– Черт побери, Люси. – Кэл выпрямляется с раздраженным вздохом.
По-другому он вздыхать не умеет.
– Прости, я не хотела тебя донимать.
Он скрещивает мускулистые руки на груди, продолжая удерживать в одной из них храповик, и смотрит на меня со смесью непонимания и усталости.
– Как тебе это удается без кофе?
– Что удается?
– Вести себя, как котенок, переборщивший с кошачьей мятой.
Я пожимаю плечами и почесываю руку, не зная, что ответить. Кэл смотрит на меня, как на ребенка, которого нужно все время развлекать.
– Можешь донимать меня, золотце! – раздается из-за наших спин голос Данте.
Я вижу, как Кэл мрачнеет и прищуривается, переводя взгляд с меня на Данте и обратно.
– Вообще, у меня есть пара дел. Пойдем, Данте пока присмотрит за мастерской.
– Что? Мне пойти с тобой? – удивляюсь я.
– Да чтоб тебя, мужик, – беззлобно смеется Данте, качая головой. Кэл кладет инструмент на место и проходит мимо меня.
Я спешу следом.
– Хорошо, как скажешь. Я не против. А ничего, что за приемной стойкой никого не будет?
– Ничего. Клиентов больше быть не должно. А если что, парни разберутся.
Кэл с его длинными ногами идет намного быстрее меня – приходится бежать трусцой, чтобы за ним угнаться. На секунду я останавливаюсь у приемной стойки, а затем следую за Кэлом на парковку.
Там он вдруг замирает и с недовольным ворчанием поворачивается.
– Кофе забыл. Сейчас вернусь.
– Этот кофе? – я улыбаюсь и гордо демонстрирую термос, который забрала со стойки.
Кэл бросает на него взгляд. Уголки его губ едва заметно приподнимаются – будь он любым другим человеком на планете, я бы назвала это улыбкой. Потом он забирает у меня термос.
– Спасибо.
– Без проблем, босс. – Я направляюсь к машине, но Кэл вместо этого подходит к своему мотоциклу и берет шлем. Я замедляю шаг. – Мы что, поедем раздельно?
– Нет.
Больше он ничего не говорит.
Я растерянно моргаю, а он тем временем протягивает мне шлем. Будто ждет, что я его надену.
Себе на голову.
Чтобы сесть на мотоцикл.
– Кэл, нет! – мое давление резко подскакивает. Я бросаю взгляд на свои рваные джинсы в обтяжку и мысленно сокрушаюсь, что не надела платье. Я же всегда ношу платья. У меня была бы хорошая отговорка, а не просто, «Слушай, мне ужасно страшно». Мое сердце колотится, когда я подхожу ближе.
– Я лучше на машине.
– Почему?
– Я никогда не ездила на мотоцикле.
– Вот и покатаешься. – Он пожимает плечами, словно не понимает, чего я жду.
Я жду, пока волна ужаса немного отступит и у меня перестанут трястись колени.
– А как же ты без шлема?
– Обойдусь. Тут недалеко.
Я судорожно киваю.
Хорошо. Все нормально. Даже если мы попадем в аварию, я буду в шлеме. А у Кэла такой слой мускулов, что он, можно сказать, всегда в броне.
Я убеждаю себя, что сегодня не последний день моей жизни, и продолжаю кивать, подходя ближе и беря шлем из рук Кэла.
– Ага, хорошо. Все будет отлично. Просто отлично, – бормочу я, напяливая шлем на голову и пытаясь найти застежку.
– Дай помогу, – вмешивается Кэл.
Меня окутывает его запах – древесный с ноткой мяты. Тепло его тела контрастирует с холодным отношением. У меня перехватывает дыхание, когда его мозолистые пальцы задевают мою челюсть, закрепляя ремешок под подбородком. Наши взгляды на миг встречаются; потом он опускает прозрачное забрало шлема и отходит.
Шлем кажется мне огромным. Я чуть не теряю равновесие.
– Наверняка я выгляжу, как гриб.
Кэл оглядывает меня с ног до головы: босоножки на каблуках, демонстрирующие мой педикюр, рваные джинсы, оранжевый топ и, наконец, шлем.
– Ты выглядишь отлично, – негромко говорит он и поворачивается к мотоциклу.
Он ведет себя так непринужденно, что я почти не замечаю комплимент.
– Запрыгивай, – говорит он, устраиваясь на сиденье. – Садись поближе, следи за тем, что я делаю. Когда я поворачиваю – поворачивайся вместе со мной. Старайся не дергаться и не ерзать. Обхвати меня руками за пояс и держись покрепче. Не бойся, больно мне не будет.
Я стараюсь слушать внимательней, но все это звучит для меня, как список требований Эйнштейна к его жене. Я запоминаю только слово «ерзать».
– Хорошо. Поняла.
Прикусив губу, я подхожу к мотоциклу и неуклюже на него взбираюсь, потом цепляюсь за Кэла, чтобы не упасть. В конечном счете я подползаю к нему поближе и сжимаю его бедра коленями.
– Вот так?
Я легонько держусь за его рубашку, но он берется за мои запястья и заставляет меня обхватить его руками за пояс, так, что мои ладони сходятся у него на животе, а грудь плотно прижимается к его спине.
У меня перехватывает дыхание. По всему телу бегут мурашки.
Кэл оглядывается на меня через плечо.
– Держись крепче.
От близости Кэла меня будто бьет током. Я сжимаю его изо всех сил, пока он заводит мотор и выруливает с парковки. Когда мы набираем скорость, страх исчезает, сменяясь упоением. Здесь запрещено ехать быстрее, чем двадцать пять миль в час, но наша скорость явно превышает сто; я стараюсь расслабиться и сосредоточиться на бушующем внутри адреналине.
Мимо пролетают дорожные знаки.
Машины выглядят как размытые пятна.
От летнего ветерка по моей коже бегут мурашки.
Я сжимаю Кэла бедрами, держусь правой ладонью за левое запястье. Мне хочется не то рассмеяться, не то запеть, не то заплакать – выпустить из себя хоть что-то.
Я чувствую себя свободной.
Но Кэл сказал правду – наш пункт назначения находится совсем недалеко, и уже через пять минут мы подъезжаем к магазину запчастей, слезаем с мотоцикла и заходим внутрь.
Ничего неожиданного в магазине не происходит. Кэл и продавец с сальными волосами обсуждают заказ на какую-то деталь к «лендроверу», а я шатаюсь между полками, забитыми зубчатыми ремнями, опорами для двигателя, приводными валами и свечами зажигания.
Я как раз разглядываю оплетки для руля, когда Кэл зовет меня наружу.
– Уже? Ты так быстро? – я недоуменно морщу нос. Зачем он взял меня с собой ради такой мелочи?
– Я подумал, мы можем пообедать тут рядом.
Я растерянно следую за ним.
Меня охватывает волнение – обычно Кэл ведет себя так, будто скорее предпочел бы запрыгнуть головой вниз в горящий терновник, чем провести немного времени со мной.
То, что он добровольно идет на контакт – печать отчетов в конце дня и напоминания о забытом термосе не в счет, – радует меня не меньше, чем поездка в Диснейленд.
Я стараюсь не показывать своего восторга.
– Хорошо, давай.
Мы идем по неровному тротуару мимо торгового комплекса к бургерной. Кэл достает из кармана жвачку и закидывает себе в рот. До меня доносится фруктово-мятный запах, смешивающийся с древесным ароматом, присущим только Кэлу.
– Располагайтесь, где вам удобно! – приветствует нас хостес, когда мы входим внутрь.
Мы устраиваемся друг напротив друга на диванах за столом, и Кэл протягивает мне меню.
– Ты же не против бургеров? – спрашивает он, изучая предлагаемые обеды.
Я торопливо ищу что-то без говядины и нахожу бургер с котлетой из черных бобов.
– Ничуть не против. Я вегетарианка, но в наше время с этим редко возникают проблемы. Почти в каждом ресторане есть что-то без мяса.
Он приподнимает брови.
– Вегетарианка? А молочку ешь?
– Да, куда же я без сыра.
Он кивает.
– Раньше ты ела мясо.
Такая простая фраза. Банальное наблюдение. Но до этого Кэл вообще отказывался говорить о нашем общем прошлом. Не в силах сдержать улыбку, я облокачиваюсь о стол и задумчиво прикусываю губу.
– Летом твоя мама всегда делала нам сэндвичи с ливерной колбасой на обед. – Я внимательно слежу за его выражением лица. Он смотрит в окно. – Мы гуляли по набережной и сидели на пристани. Я всегда съедала свой сэндвич – мне было стыдно выбрасывать, она ведь старалась. Но вы с Эммой…
– Скармливали их уткам.
Мой взгляд застилает пелена. Я не рассчитывала, что Кэл отзовется. Что он хоть слово скажет про Эмму. Я киваю, осторожно подбираю слова, опасаясь спугнуть его и нарушить возникшие между нами узы.
– Да. Потом вы возвращались ко мне и тайком находили что-нибудь съедобное на кухне, пока мама смотрела в гостиной занятия гимнастикой.
Свет полуденного солнца отражается в его глазах. В них блестят тысячи потаенных воспоминаний. Похороненных в грязи и саже. Я жажду достать их на свет. Воскресить.
И тут к нам подходит официантка; ее радостное приветствие вновь погружает Кэла во тьму. Я вижу, как он берет себя в руки, откашливается и выпрямляется, усилием воли отстраняясь от нахлынувшей ностальгии.
Наши узы становятся удавкой вокруг моего горла. Я откидываюсь на спинку дивана.
– Вы готовы сделать заказ? – щебечет официантка, занося ручку над блокнотом.
Сначала она смотрит на меня, потом посылает Кэлу томный взгляд, явно представляя его обнаженным.
Кэл выбирает чизбургер с картошкой фри, а я заказываю свой вегетарианский бургер с чеддером и дополнительной горчицей, а также фруктовый салат. Официантка уходит, перекинув волосы через плечо и игриво покачивая бедрами, а у меня в памяти всплывают слова Данте – намек на отсутствие личной жизни у Кэла. Тот никак не реагирует на аромат лаванды и жасмина – шлейф духов, оставшийся от официантки, – и едва удостаивает ее взглядом. Странно; она довольно симпатичная, и грудь у нее как у порнозвезды.
Раз уж предыдущий разговор оказался прерван, я решаю сменить тему:
– Скажи, а ты часто ходишь на свидания?
Кажется, вопрос застал его врасплох. Сложив руки, Кэл наклоняется вперед, нависая над столом своим внушительным телом.
Он смотрит на меня своими карими глазами с золотистым отливом, и от его близости у меня перехватывает дух.
Наконец он отвечает:
– Нечасто.
– А спишь с кем-то? – ляпаю я, не подумав.
Нет!
Господи, Люси, да что с тобой не так?
– Еще реже, – говорит он нахмурившись. – Почему ты спрашиваешь? Это что, такой подкат в стиле Люси?
Я заливаюсь краской от ушей до шеи, а потом еще ниже. На груди вспыхивают красные пятна, будто я наносила солнцезащитный крем во время эпилептического припадка. Пересохшим ртом я пытаюсь выдавить из себя что-то внятное.
– М-мне просто любопытно, – запинаюсь я. – Я мало что про тебя знаю. У такого парня, как у тебя, наверняка…
– Наверняка что? Должен быть гарем?
Я продолжаю нещадно краснеть. Казалось бы, это явно указывает на необходимость сменить тему, но почему-то я продолжаю. Наверное, потому, что Кэл поддерживает разговор, и это действует на меня опьяняюще.
– С такой внешностью у тебя не должно быть отбоя от поклонниц.
Он проводит языком по верхним зубам и пристально меня разглядывает. До меня доходит: я, по сути, прямым текстом сказала, что считаю его привлекательным.
Я представляю, как обращаюсь в жидкость и стекаю сквозь щели в полу.
– Так что, это подкат? – он прищуривается, пытаясь разгадать мои намерения.
Сбежать в виде жидкости не получилось, так что я вынуждена ответить, несмотря на щеки свекольного цвета и выступивший пот.
– Нет! То есть нет. Точно нет.
– Точно нет, – сухо повторяет он.
– Конечно, ты… Ты очень интересный. Правда. Весь такой мрачный и загадочный. Да еще и татуировки, мотоцикл, мускулы…
– Приятный характер, – добавляет он непринужденно.
Спустя пару мгновений до меня доходит, что он пошутил. Я смеюсь, опустив голову, и мои волосы рассыпаются по столу. Подняв взгляд, я вижу, что он не то чтобы улыбается, но смотрит на меня с лукавым прищуром, чуть наклонив голову.
– И чувство юмора, – заканчиваю я с улыбкой, прибирая волосы.
Кэл складывает руки на груди и откидывается на спинку дивана.
– Я так и передам своим многочисленным любовницам.
Я снова заливаюсь смехом.
Теперь я краснею не столько от смущения, сколько от радости. Несколько мгновений спустя официантка приносит наш заказ.
– Я редко вижу, как ты смеешься, – отмечает Кэл, надкусив бургер и вытерев руки салфеткой. – Обычно ты вся напряжена, когда я рядом.
Он перебирает картошку фри в маленьком бумажном конверте, выбирая хрустящие палочки и откладывая мягкие – самые вкусные, как по мне.
Должно быть, радость на моем лице сменяется напряжением, потому что он добавляет фразу, от которой у меня перехватывает дыхание:
– Мне нравится, когда ты смеешься.
Он замолкает, сосредоточившись на еде.
Мои мысли несутся вдаль на полных парах, пытаясь расшифровать это заявление, пока я заедаю бургер кусочками сладкой дыни.
Я продолжаю раздумывать, когда Кэл платит за наш обед и не удостаивает вниманием номер телефона, который нацарапала на чеке официантка, вместо этого он сминает его и выбрасывает в урну.
Эти мысли также не покидают меня, когда мы вновь садимся на мотоцикл и Кэл кладет руку мне на бедро, чтобы подтянуть меня поближе.
Когда этот жест пробуждает во мне целую стаю бабочек.
Когда я крепко обхватываю его за пояс, мечтая снять шлем и прижаться щекой к его спине.
Я продолжаю думать об этом даже вечером, когда засыпаю и попадаю в воображаемый мир, где мы по-прежнему молоды, свободны и беззаботны.
Эмма по-прежнему с нами.
И мы никогда не перестанем смеяться.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?