Автор книги: Дженнифер Хартманн
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Дженнифер Хартманн
Две мелодии сердца. Путеводитель оптимистки с разбитым сердцем
Посвящается
Элизабет и ее бесстрашному сердцу.
Красота быстротечна —
потому и гаснут светлячки.
Рон Поуп
Jennifer Hartmann An Optimist’s Guide to Heartbreak
Copyright © 2023 by Jennifer Hartmann
All rights reserved.
© Лаптева В., перевод на русский язык, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Книга первая
Пролог
Моя фамилия – Хоуп, «надежда». Казалось бы, я должна быть настоящим лучиком света. Озарять все вокруг своим оптимистичным настроем. Разгонять тьму одной лишь улыбкой.
Что ж, так и есть.
Я действительно жизнерадостный человек, даже когда мне не везет.
Особенно когда мне не везет.
В один прекрасный день уведомление с красной иконкой извещает меня о доме, выставленном на продажу. Я чувствую необъяснимое влечение к этому дому.
Он мне нужен. Я просто обязана его заполучить.
Я давлюсь маффином, глядя на знакомые кирпичи медового цвета. Мое лицо заливается краской, подобно красному предупреждающему сигналу, мелькающему перед моим мысленным взором. Живот сводит от волнения, ладони потеют, а мысли крутятся как старое, скрипучее колесо обозрения.
Но… Другое чувство одерживает верх. Нечто совсем иное, более могучее. Оно разгоняет сомнения, развеивает дурные воспоминания и заглушает голос разума, кричащий о том, что это плохая идея.
Колесо обозрения непременно упадет и развалится на куски прямо у меня под ногами.
Но мне плевать.
Я не могу думать ни о чем, кроме прошлого, которому суждено быть переписанным.
Это новое начало.
Шанс превратить трагедию в волшебство, а катастрофу – в надежду.
Наверное, поэтому я и решаюсь.
Из-за надежды.
Через пять минут я уже говорю по телефону со своим агентом по недвижимости.
На следующий день мы делаем владельцам предложение.
Вечность спустя я молюсь, чтобы это не оказалось величайшей ошибкой моей жизни.
Но, ошибка или нет, сделанного не воротишь.
Я найду дорогу к ним.
Надежда побеждает.
Глава 1
– Люси! Твоя собака выблевала дилдо!
Я резко выпрямляюсь. Голос Алиссы сопровождается торопливым цокотом нестриженых собачьих когтей по паркету и звуком закрывающейся входной двери. Я моргаю, когда до меня наконец доходит смысл ее слов.
– Что? – Поспешно встав, я иду по коридору в гостиную, к своей смущенной лучшей подруге. – Какое еще дилдо?
Мои вельш-корги, Лаймовый Кексик и Лимонная Зефирка, с интересом исследуют новую территорию. Алисса содрогается и усаживается на диван.
– Уж точно не мое.
– И не мое.
– Ну не знаю, Люси. Кики издавала такие звуки на заднем сиденье, будто в нее вселился демон. Но это оказалось всего лишь дилдо. – Алисса достает из своей объемной сумки полиэтиленовый пакет с вещественным доказательством. Картинно отвернувшись и изобразив рвотный позыв, она открывает пакет, чтобы продемонстрировать мне содержимое.
Я с ужасом заглядываю внутрь. Потом хмурюсь.
– Лис, да это же футляр для банана.
– Что-что? – она недоуменно поворачивается ко мне. – Звучит неприлично. Объясни.
Я смеюсь.
– Да нет, для обычных бананов, чтобы они не темнели. Это не секс-игрушка.
– Скукотища.
Кексик, она же Кики, подбегает ко мне на своих коротеньких лапках и плюхается на пол. Она слегка располнела от вкусняшек, которые мама тайком давала ей под столом все эти годы. Зефирка, в отличие от нее, более разборчива в еде. Алисса согласилась отвезти их в мой новый дом, пока я вместе с дядей Дэном занималась мебелью. Даже не знаю, справилась бы я с переездом без помощи Алиссы.
– Вот, значит, твой новый дом? – Алисса взлохмачивает свои короткие светлые волосы и обводит небольшое помещение одобрительным взглядом. – Тебе подходит. Жаль, что мы теперь в сорока минутах езды друг от друга, но ты же все равно будешь выступать в баре по пятницам?
Я сажусь рядом с ней на диван кремового цвета и киваю.
– Ага. Лишь бы найти работу с подходящим графиком.
Задачей номер один был переезд.
Теперь передо мной стоит задача номер два: найти работу, которая покроет мои ежедневные расходы.
Дом я купила на деньги, полученные в наследство от бабушки Мейбл, а машину подарили родители четыре года назад. Но еще оставались налоги, бензин, счета, продукты и все прочие расходы, присущие самостоятельной жизни. У меня остались кое-какие деньги от наследства, но я надеюсь подыскать работу, которая позволит мне понемногу откладывать на колледж.
Один день за другим.
– Мне здесь нравится, – радостно заявляет Алисса. – Собаки смогут бегать во дворе за забором, а в доме хватит места, чтобы поселить любовника, которого ты непременно заведешь. Да еще и пристроенный гараж – настоящая роскошь.
Мой живот сводит судорогой.
В гараже будут храниться вещи.
Я не стану пользоваться им как гаражом.
Откашлявшись, я встаю с дивана и тереблю свои волосы.
– Поселить любовника? Ну и шуточки у тебя.
– Непременно! – повторяет она.
Мне остается лишь покачать головой в попытке уйти от ответа. Я не уродина, да, признаю.
Но характер у меня довольно нервный.
Я немного странная – эксцентричная и чересчур веселая.
Да, я хороший человек, добрый и щедрый; но мужчин не особо привлекает неловкая женщина, которая все время треплется. Не очень-то сексуальное поведение.
Это я тоже признаю.
Мне достаточно наблюдать со стороны за отношениями Алиссы.
Я провожу для нее экскурсию по дому, после чего мы устраиваемся среди моей разрозненной мебели с собаками на коленях, чтобы со смехом распить бутылку вина. Первый вечер в новом доме проходит чудесно, и станет еще лучше, когда я смогу уединиться в знакомой спальне вместе с сокровенными воспоминаниями.
Спустя пару часов мы с Алиссой расстаемся, и я бегу по узкому коридору в комнату, которая некогда была полна кружев и лавандового цвета. Теперь она серая и неприглядная, и мне не терпится преобразить ее, вооружившись малярной кистью и любовью.
Мое сердце колотится. Скрестив ноги, я усаживаюсь на пол рядом с кроватью.
Ее кроватью.
Не успеваю я устроиться поудобней, как в заднем кармане начинает пищать мой телефон, словно предупреждая – не вороши прошлое.
Но уже слишком поздно.
Поздно стало в тот самый момент, когда я позвонила агенту по недвижимости и сказала, что нашла дом своей мечты. Ну и что, что он иногда снился мне в кошмарах? Он не переставал быть мечтой.
Агент весьма удивилась, а ведь она даже не догадывалась, насколько странным было это решение. Я не стала рассказывать ей, что выросла в васильковом доме по соседству. Не упомянула, что эти полторы тысячи квадратных футов на незабываемые восемь лет стали для меня, по сути, вторым домом.
И я бы ни за что не призналась в том, как мне не терпится проверить, остались ли хотя бы какие-то сокровища в старом тайнике Эммы.
Оторвав взгляд от половиц, я достаю телефон.
Мне написала мама. Ну конечно.
Мама:
Люсиль Энн Хоуп.
Я:
Мам, через эсэмэс это не сработает.
Мама:
Просто сделай вид, что слышишь мой угрожающий тон.
Я:
Ладно. Я прямо трепещу. Что такое?
Мама:
Я соскучилась.
Я улыбаюсь и отправляю в ответ россыпь сердечек и плачущих смайликов. Потом кладу телефон на стоящую рядом коробку.
Мне двадцать два, и я наконец съехала из родительского дома.
Из-за проблем со здоровьем мне пришлось попрощаться с мечтой хоть когда-то покинуть тихий пригород Милуоки и уехать в Беркли, чтобы стать профессиональным автором песен. А кончина отца помешала найти постоянную работу – мама слишком страдала от горя и одиночества. Но теперь я наконец сделала первый шаг на пути к независимости. Мама переживает расставание еще тяжелее, чем я. Мы всегда были близки, особенно после смерти отца. Но мы обе знаем, что время пришло – мне пора вылететь из гнезда.
Кто же знал, что мое новое гнездо окажется здесь?
Круг замкнулся.
Я вздыхаю и, наклонившись назад, опираюсь на руки. Поднимаю взгляд к потолку, который некогда был украшен огромным постером One Direction и россыпью светящихся наклеек. Под этим потолком я регулярно засыпала в течение восьми лет. Мы объедались кисло-сладкими мармеладками – я забирала себе все зеленые, а Эмма предпочитала красные, – и вместе сочиняли песни, которые так и остались набросками в тетради.
Вино усиливает мое нервное возбуждение. Я делаю глубокий вдох и выпрямляюсь. Потом вытаскиваю старые половицы, ничуть не заботясь ни о занозах, ни о состоянии ногтей, ни о чем-либо еще.
Дрожа всем телом, я заглядываю внутрь.
И достаю содержимое тайника.
Дневник Эммы, разрисованный фломастерами и украшенный наполовину отлепившимися наклейками.
Нотные листы.
Старый кларнет Кэла.
Кэл, Кэл, мой Кэл.
При виде старого инструмента у меня на глаза наворачиваются слезы. Я ощупываю кларнет, размышляя, как он оказался в тайнике и можно ли на нем сыграть. Посередине видна трещина, скрепленная капелькой клея, – Эмма пыталась починить инструмент.
Она всегда соединяла нас.
Меня и его.
Я беру в дрожащие руки дневник, не в силах сдержать слезы, от которых мутнеет в глазах. Я так давно не слышала голос Эммы, но я знаю, что, стоит мне открыть дневник – и он вновь зазвучит у меня в голове. Он уже померещился мне, когда я увидела красную иконку уведомления, перевернувшего мою жизнь.
Ненадолго отложив дневник, я вновь засовываю руку в тайник и натыкаюсь на фотографию, зарытую среди других сокровищ.
Мое дыхание перехватывает.
Это фотография нас троих, меня и моих товарищей по приключениям. Я никогда не видела этот снимок.
Я, Эмма и Кэл стоим вместе, обнимая друг друга. На наших лицах – радость, которую ничто не могло испортить. Ночь вокруг темна, но ее озаряют светлячки и наши яркие улыбки. Кэл обнял меня за шею и привлек к себе, близко-близко, будто мне было суждено навсегда остаться рядом с ним. По другую руку от меня стоит Эмма, согнувшись пополам от хохота.
Я помню эту ночь.
Отец Эммы и Кэла спросил нас: «Ну что, готовы?»
Мы не были готовы, но он все равно щелкнул затвором камеры.
Потом он продолжил спрашивать: «Готовы? Готовы?», а мы тем временем едва держались на ногах от смеха.
Мы всегда были готовы.
Я дотрагиваюсь до фотографии, обвожу лица, которые вот уже почти десять лет жили только в моих воспоминаниях.
Где же, Кэллахан Бишоп? Куда ты пропал?
Возможно, он уже давно другой человек. Незнакомец. Но я отчаянно цепляюсь за надежду, что смогу снова найти мальчика, которого когда-то любила.
Надежда.
Я здесь из-за надежды – она заложена в моем имени, течет в моей крови.
Но в том-то и беда, что надежда – всего лишь чувство, а чувства проходят. Имена остаются в вечности, но чувства скоротечны.
Как и мы.
Но одно я знаю точно – отведенное мне время я потрачу, чтобы наверстать упущенное.
Я знаю… я должна найти его.
Я должна найти своего старого друга.
Глава 2
12/3/2013
«Ложная каденция»
Ложная каденция – это когда кажется, что последовательность аккордов вот-вот завершится, но она не завершается. Такой музыкальный фокус, чтобы обмануть ожидания слушателя. По-моему, это очень интересно. Я думаю, в жизни тоже так случается. Каждый день. Тебе кажется, ты точно знаешь, что будет дальше, но это не так. Иногда ты думаешь, будто что-то заканчивается, но на самом деле начинается что-то другое, прекрасное.
Я помню, как наши соседи съехали, когда мне было пять лет. Мне очень нравилась их кошка, так что я всю неделю проревела, будто это был конец света. Но потом произошло кое-что реально классное. В опустевший дом переехала другая семья.
Кошки у них не было, зато было кое-что получше.
У них была Люси.
Пока-пока!~
Эмма
Я не то чтобы занимаюсь сталкингом.
Ну, строго говоря, может быть, и занимаюсь. Надо бы уточнить, что написано в законе. Но намерения у меня исключительно благие, а это главное.
Надеюсь.
Охваченная любопытством, я пяткой закрываю дверцу автомобиля и гляжу на потертую вывеску автомастерской.
«Уголок Кэла».
Как и следует из названия, маленькая автомастерская расположена на углу. Движение здесь не слишком-то оживленное, так что владельцы, вероятно, полагаются на сарафанное радио и постоянных клиентов. Накануне я провела весь день, пытаясь разыскать ниточку, которая приведет меня к Кэлу, и в итоге добилась успеха. Не имея при себе ничего, кроме имени и полуразмытой фотографии пятнадцатилетнего подростка, я ходила от двери к двери, словно старшина герлскаутов, разносящая соседям печенье. В конце концов, одна пожилая женщина узнала Кэла.
– Это же Кэл Бишоп?
Я заулыбалась, торопливо кивая.
– Да-да, вы его знаете?
– Конечно, – отозвалась женщина. – Он владелец местной автомастерской. Раньше они жили здесь неподалеку, но потом он переехал вместе с матерью из-за… – Она опустила голову и поправила очки. – Ну после трагедии в семье.
Я сглотнула комок в горле.
– Да. Я когда-то жила рядом с ним. Но мы давно не общались, и я хотела бы его навестить.
– У него все хорошо, милая. Он держит отличную мастерскую. У Роя, моего мужа, вечно какие-то проблемы с машиной, но Кэл чинит все быстро и за разумные деньги.
– Рада это слышать, – я благодарно улыбнулась, охваченная одновременно радостью и волнением. – Спасибо за подсказку.
– Обязательно приходи рассказать, как прошло воссоединение. Для такой старухи, как я, немыслима жизнь без сплетен.
Мы расстались, сопровождаемые моим смехом, и следующие двадцать четыре часа я не могла думать ни о чем другом.
Только о встрече с Кэлом.
Вооружившись свежеиспеченным банановым хлебом, куцым резюме и нервной улыбкой, я направляюсь к серебристой двери в серой кирпичной стене. Когда я захожу внутрь, над дверью звякает колокольчик. Точнее, пара бубенчиков, украшенных красной ленточкой и пластиковыми ягодами остролиста. Забавный выбор, учитывая, что на дворе август, но не мне судить. Я обожаю Рождество, тем более что это и мой день рождения тоже.
Дверь за моей спиной закрывается, пока я сканирую взглядом лобби. Несмотря на бубенчики, в целом помещение выглядит не слишком приветливо. Между двумя складными стульями стоит деревянный стол, который вполне могли бы даром отдать в хорошие руки на какой-нибудь гаражной распродаже восьмидесятых. На столе грудой свалены засаленные журналы для автомобилистов. Я морщу нос – в воздухе висит запах карбюраторов и мужского пота, но это легко исправить освежителем воздуха или аромалампой. У дальней стены расположена приемная стойка, заваленная коричневыми конвертами и бухгалтерскими выписками. Неудивительно, что мастерская нуждается в помощнике.
Я с улыбкой кладу на стул папку с резюме и ставлю тарелку с банановым хлебом. Надеюсь, у меня получится вдохнуть новую жизнь в бизнес моего старого друга.
– Вам помочь?
Я оборачиваюсь на звук низкого, хриплого голоса и вижу лохматого темноволосого мужчину. Он вытирает руки тряпкой и смотрит на меня с настороженным любопытством.
Я ожидала, что в мастерской под названием «Уголок Кэла» будет работать кто-то, напоминающий мультяшного персонажа. При виде этого огромного человека, заляпанного чернилами и моторным маслом, я решаю, что это, должно быть, угрюмый напарник Кэла.
– Добрый день! – я улыбаюсь во все тридцать два зуба.
Молчание.
Он смотрит на меня не мигая, источая настолько угрожающую ауру, что все живое в радиусе пяти миль скукоживается в ужасе. Орхидея в горшке на приемной стойке вянет прямо у меня на глазах.
Нервно откашлявшись, я кручу кольцо на большом пальце. Недалеко от меня на полу разлито моторное масло, и я гадаю, получится ли у меня нырнуть в эту лужу, будто в черную дыру.
– Я, эм-м, меня зовут Люси. Люси Хоуп. Мы с Кэлом дружили в детстве, и я надеялась…
– Я знаю, кто ты.
Мой рот невольно округляется.
– Серьезно? Кэл меня упоминал? – это странно. Мы не общались больше девяти лет, да и я, надеюсь, мало напоминаю ту долговязую девочку-подростка с брекетами и челкой, неумело подстриженной перед зеркалом тупыми ножницами. В растерянности я протягиваю ему руку и вновь улыбаюсь. – Приятно познакомиться! Кэл сегодня здесь?
Он смотрит на мою руку так, будто опасается подцепить заразу.
– Ага, сейчас его позову.
Я облегченно вздыхаю, когда мужчина разворачивается и уходит.
А секунду спустя замираю, когда он возвращается.
Он смотрит на меня, скрестив руки на груди, и его ореховые глаза вдруг кажутся мне знакомыми. Я прищуриваюсь, потом резко втягиваю в себя воздух. Мое сердце колотится от осознания.
– Кэл, – выдыхаю я.
Самообладание на миг изменяет ему, но он тут же берет себя в руки.
– Что ты здесь делаешь?
Похоже, произнести больше четырех слов зараз он не способен. Впрочем, я и одного не могу выдавить.
Я впала в оцепенение.
Воспоминания всплывают на поверхность, как песня, которую я не слышала много лет. Меня охватывает ностальгия. Перед моими глазами проносится миллион разных моментов – как мы играли в прятки во дворе, как строили тайные убежища и клялись в вечной дружбе, как Кэл донимал нас с Эммой дурацкими розыгрышами и проказами.
Он полностью изменился. Мальчик, которого я знала, источал тепло и мягкость; двадцатипятилетний Кэл угрюм и неприветлив. Если бы я не помнила его смех, то могла бы испугаться.
Он всегда отличался высоким ростом, но при этом был тощим. Спортивным. В старшей школе он лучше всех играл в футбол, пока…
Пока все не изменилось.
Несмотря на внушительное телосложение, татуировки на загорелых руках и щетину, его глаза остались прежними. Светло-карие, почти медные. Мягкие темные волосы волной спадают ему на лоб, совсем как раньше.
Он смахивает волосы с лица и бросает тряпку на столик рядом.
Этот жест возвращает меня к реальности. Теребя кончик косы, я делаю глубокий вдох.
– Прости, что не узнала. Столько времени прошло.
У него на лице играют желваки. Кэл опускает взгляд, потом быстро оглядывает меня.
– Ты совсем не изменилась.
Кажется, это не комплимент, но я все равно киваю. Мои длинные густые волосы за прошедшие годы потемнели, из русых став цвета кофе с молоком. Я заплетаю их в косу или делаю пучок, чтобы не мешались. Грудь начала расти только в семнадцать лет, зато сейчас у меня отличная фигура, которую подчеркивает запахивающееся платье.
Но глаза у меня по-прежнему темно-синие.
И сердце мое бьется все так же.
Когда он приподнимает бровь и наклоняет голову в ожидании, я вспоминаю, что так и не ответила на вопрос.
– Ах да! – восклицаю я, пытаясь замять неловкость. – Я хотела спросить про работу администратором. Предложить свою кандидатуру.
С тех пор как я поселилась в доме твоего детства, я уже раз пятнадцать проехала мимо и поэтому знаю про вакансию.
Моя натянутая улыбка, должно быть, напоминает гримасу.
Кэл проводит пальцем по губам, задумчиво глядя на меня. Потом вздыхает и смотрит в сторону.
– Я не ищу новых сотрудников.
Не особо скрываясь, я искоса гляжу на огромную вывеску: «Требуется администратор». Потом снова смотрю на Кэла и выдавливаю:
– Значит, я ошиблась.
– Эта вакансия уже закрыта.
Я прикусываю нижнюю губу и смотрю на печальную, всеми позабытую приемную стойку с чуть живой орхидеей. Груды счетов и бумаг без слов говорят, что делами здесь заведует кучка небрежных механиков.
Выходит, что Кэл не хочет нанимать именно меня.
– Понятно, – я киваю и продолжаю улыбаться, несмотря на подступающие слезы. – Прости, что побеспокоила.
Он слегка хмурится и смотрит на тарелку с банановым хлебом, которую я поставила на стул.
– А это что?
– Банановый хлеб. Когда-то ты его любил.
Он хмурится еще сильней.
Даже с банановым хлебом я умудрилась проколоться.
Я следую за его взглядом и нервно сглатываю.
– Домашний. Без грецких орехов. В детстве ты всегда выковыривал грецкие орехи. – Молчание. Мои щеки полыхают. Я не переношу молчание, поэтому то и дело начинаю болтать что попало, лишь бы заполнить тишину. Как-то раз я начала перечислять президентов страны в хронологическом порядке, потому что больше не смогла ничего придумать.
Кэл складывает руки на груди, играя мускулами. Я поспешно перевожу взгляд с его внушительных бицепсов на нечитаемое выражение лица.
Он выглядит суровым, но не изможденным. Изгиб длинных ресниц и пухлые губы смягчают угловатую челюсть и циничный взгляд. На скуле осталось пятно масла, которое мне хотелось бы стереть, но я сдерживаюсь, теребя вместо этого свои волосы.
Молчание становится невыносимым, и я больше не в силах сдерживать рвущийся наружу поток слов.
– Ну ладно, – мой голос срывается. – Надеюсь, хлеб тебе понравится. Хорошего дня! Я… Очень рада, что мы снова встретились, Кэл. Может быть, мы…
– Приятно было повидаться, Люси.
Он говорит вежливо, но отстраненный тон недвусмысленно намекает, что мне пора удалиться.
Я киваю несколько раз подряд, едва удерживая на лице вымученную улыбку, и поворачиваюсь к двери. Он сверлит меня взглядом, когда я выхожу за дверь, но так ничего и не говорит, не пытается меня остановить. Звон бубенчиков на этот раз звучит совсем не радостно.
Съежившись от отчаяния, я возвращаюсь к своему «фольксвагену», стуча по земле сандалиями в такт бьющемуся сердцу. Упав на водительское место, я закрываю дверцу и опускаю голову на руль.
Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не этого.
Я не думала, что встречу жестокого и холодного мужчину вместо милого мальчика, за которого я когда-то мечтала выйти замуж. Детские фантазии, не более, но тогда я ими дорожила. Кэл, очаровательный, добрый и веселый мальчик, который никогда не считал меня назойливой соседской девчонкой или глупой подружкой сестры.
Он тоже был моим другом.
Теперь он стал незнакомцем. Наверно, так и случается, если долго с кем-то не общаться; но ведь я правда пыталась его найти. После того что случилось, его мама не стала терять ни минуты – она продала дом и уехала вместе с Кэлом за считаные месяцы. Мы даже не попрощались, не обменялись номерами телефонов. За эти годы я несколько раз пыталась найти Кэла в соцсетях, но всякий раз безуспешно. Иногда мне начинало казаться, что он лишь призрак. Что Эмма и Кэл – воображаемые друзья, выдумка больной девочки, страдавшей от одиночества.
Шмяк!
Я чуть не стукаюсь головой о потолок, когда чья-то ладонь с размаху бьет по стеклу. Схватившись рукой за грудь, я поворачиваюсь и вижу свое собственное резюме, прижатое к стеклу. Когда Кэл его убирает и крутит пальцем в воздухе, показывая, чтобы я опустила стекло, я перевожу дыхание и делаю, как он велит.
В августовском мареве он выглядит еще более угрожающе; возможно, дело в том, что его тень вытянулась до размеров Голиафа.
Или же в том, что он вне себя от ярости.
– Это что еще такое?! – рычит Кэл, размахивая резюме у меня перед лицом. Он требовательно смотрит на меня, опустив другую руку на бедро.
– М-мое резюме, – заикаюсь я. – Да, опыта у меня немного, но, честно…
– Я не об этом.
Я моргаю и облизываю губы.
– Ну хорошо, на самом деле мистер Гаррисон – не мой бывший начальник, он просто присматривает иногда за Лаймовым Кексиком и Лимонной Зефиркой. Это мои собаки. Обычно я называю их просто Кики и Зефирка…
– Черт возьми, Люси, я говорю про адрес.
Ах.
Я сглатываю. Мои руки дрожат. Я ерзаю на сиденье и отворачиваюсь от его испепеляющего взгляда.
– Значит, ты заметил.
– Да. Я заметил. – В низком тембре его голоса есть что-то демоническое. – О чем ты думала?
– На самом деле, я не особенно думала, – нервно отвечаю я. – Я хотела потратить наследство, чтобы купить дом, но не могла найти ничего подходящего. Ни одного места, где мне хотелось бы жить. А потом вдруг выставили на продажу ваш старый дом, и я… Он меня позвал, понимаешь? Я почувствовала притяжение. Это был тот самый дом. – Моя нижняя губа начинает дрожать, и я ее прикусываю. Потом добавляю с надеждой: – Ты прочитал мое резюме?
Кэл сжимает переносицу двумя пальцами, жилы на его шее натягиваются. Он будто хочет что-то сказать, но вместо этого вздыхает и делает шаг назад, не глядя на меня. Бросив последний взгляд на мое резюме, Кэл сжимает зубы, резко разворачивается и уходит.
Я смотрю на перекатывающиеся мускулы на его спине под тесной майкой, на татуировки, которые выглядят все устрашающе с каждым сердитым взглядом. Когда он заворачивает за угол, я выдыхаю и какое-то время просто сижу без дела.
Такое чувство, будто я угодила в неприятности.
Наверно, сказать человеку после десяти лет разлуки, что я купила дом его детства, выследила его и теперь хочу, чтобы он взял меня на работу, – это немного подозрительно.
Но ведь я хотела как лучше.
Кэл даже не представляет, каково это – жить в этом доме. Все эти воспоминания. Чувства, которыми пропитаны стены, по-прежнему выкрашенные серо-коричневой штукатуркой. Дневник Эммы, описывающий безоблачное детство.
Детство, в котором всегда был он.
Мой Кэл.
Я вздыхаю, надувая щеки, и готовлюсь ехать, но тут до меня доносятся голоса из гаража, где еще один мускулистый мужчина трудится над автомобилем.
– Кто там? Владелица этой «мазды»? – спрашивает он, не вылезая из капота.
Разговор сопровождает громкая рок-музыка. Я смотрю, как Кэл тянется к позабытой на полке пачке сигарет, потом колеблется и достает вместо этого упаковку жвачки из кармана.
– Нет, просто спрашивала про работу.
– Ты ее нанял? Она горячая штучка.
– Она не соответствует требованиям.
Коллега Кэла поднимает голову, держа в руке какую-то отвертку.
– Да какие у нас требования-то? Отвечай на телефон и принимай оплату. Блин, Кэл, тут не «Ритц-Карлтон». Просто найми красотку.
Кэл закидывает в рот жвачку.
– Ты же хотел, чтобы я провел собеседование с Эдной.
– Эдна ей в подметки не годится. Забудь про нее.
– Передай, что я жду ее завтра в одиннадцать.
– Ну ты и засранец.
Показав ему средний палец, Кэл раздраженно уходит. Механик лишь качает головой и возвращается к работе.
Я сжимаю руль так, что костяшки пальцев белеют.
Не соответствует требованиям.
Может, и не соответствую, но он даже не взглянул на резюме, а просто выгнал меня за порог, как незнакомку. Будто и не было детства, проведенного вместе, не было летних ночей, когда мы считали звезды в небе. Будто мы никогда не торговали лимонадом и банановым хлебом возле их дома. Будто нас не связывала его сестра.
Я твержу себе, что все хорошо, пока еду обратно. Дорога занимает всего пять минут, и вот я вхожу в дом, где меня встречают мокрые языки и виляющие мохнатые попки.
Я твержу себе, что все в порядке, пока делаю сэндвич с медом и чеддером на обед и доливаю воду в собачьи миски.
Я твержу себе, что это неважно, когда пробираюсь между картонными коробками в бывшей спальне Эммы, ложусь на пол и вытаскиваю дневник из тайника.
Но ложь не помогает.
Воспоминания оживают, сходя с помятых страниц дневника, и слезы текут вопреки моей воле.
Беспомощно рыдая, я переворачиваюсь на спину, прижимаю дневник к сердцу и гадаю, почему она меня бросила.
Почему они оба меня бросили.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?