Текст книги "Греховный намек"

– Пожалуйста, сэр, садитесь.

Тристан сел поближе к окну, не обращая внимания на поднявшееся облако пыли. Миссис Фиск чинно уселась на краешек стула напротив гостя и вопросительно на него уставилась. Тот улыбнулся и сказал:

– Спасибо, что согласились поговорить, миссис Фиск. Я Тристан Джеймс, виконт Уэстклиф.

Женщина поджала губы.

– А мое имя вы знаете, сэр.

– Совершенно верно, мэм. Вы очень похожи на своего сына.

Миссис Фиск долго молчала. Наконец проговорила:

– Я ничуть не похожа на Реджинальда.

– Реджинальд? Нет, мэм, я говорю об Уильяме.

Она на миг превратилась в каменную статую. Затем тихо сказала:

– Уильям скончался, милорд.

– Вовсе нет, – возразил Тристан. – Его брат-близнец Уоррен погиб при Ватерлоо, но Уильям жив.

Миссис Фиск молчала, и Тристан спросил:

– Вас это удивляет, мэм?

Женщина вздохнула и пробормотала:

– Не надо об этом, сэр, умоляю. Я только сейчас смирилась со смертью сыновей. Зачем вы об этом говорите?

«Ладно, придется зайти с другой стороны», – решил Тристан.

– А когда вы услышали о кончине Уильяма?

Женщина опять промолчала.

– Пожалуйста, мэм, ответьте мне. Я уверен, что ваш сын жив, и я могу помочь вам с ним встретиться.

Миссис Фиск уставилась в пол, выложенный черно-белыми изразцами.

– После Ватерлоо я получила письмо от Уилли с описанием обстоятельств гибели Уоррена. Письмо было пронизано горечью. Сын упомянул, что полк герцога распущен и что он вскоре вернется домой. Но через два месяца я получила письмо от доктора, а также свидетельство о смерти Уильяма. Он умер, заразившись… чем-то опасным на поле боя.

– Ваш сын хотел, чтобы вы считали его мертвым. Как вы думаете, в чем причина?

Впервые за все это время миссис Фиск утратила сдержанность. Чуть не плача, она пролепетала:

– Н-не… знаю, сэр.

«Похоже, Фиск стремился вскарабкаться как можно выше, поэтому не хотел, чтобы мир узнал правду о его матушке, экономке лорда-отшельника», – подумал Тристан.

Причем миссис Фиск явно дала сыну хорошее образование. Манеры и произношение Уильяма были таковы, что в иных обстоятельствах его можно было принять за аристократа.

– Так вот, миссис Фиск… – Тристан улыбнулся, – могу вас заверить, что ваш сын вполне здоров и живет в Лондоне.

Но к несчастью, этот человек нарушал закон. Он явно каким-то образом воровал деньги у Гарета. А доктор Макалистер?.. Может, и он участвовал в обмане?

Тристану хотелось немедленно уйти, вскочить на коня и скакать прямо в Лондон, но он сдержался.

– Радостно… слышать, что он жив, – пробормотала наконец миссис Фиск. И сейчас казалось, что она возмущена и расстроена. Что ж, ничего удивительного… Что это за сын, который в течение восьми лет заставляет мать думать, что он мертв?!

– Вы сохранили его последнее письмо, мэм, а также свидетельство доктора?

В темных глазах женщины промелькнуло недоумение.

– Разумеется, сохранила. А как же иначе?..

– Не хотелось бы показаться навязчивым… Но не могу ли я их увидеть?

– Да, разумеется. – Женщина поднялась на ноги. – Я вскоре вернусь, милорд.

Миссис Фиск ушла, но Тристан слышал, как она остановилась в коридоре, чтобы тихо с кем-то поговорить. Вскоре в комнату ворвалась бледная стройная молодая женщина в пышном чепце горничной.

– Это правда? – спросила она. – Уилли жив?

Тристан поднялся и проговорил:

– А с кем имею честь?..

Женщина неловко присела.

– Ах, простите, милорд. Я Кэтрин Фиск, сестра Уилли.

– Понятно. Да, Кэтрин, ваш брат жив.

Горничная прижала руки к вздымавшейся груди, а ее и без того бледное лицо побелело как снег. Очевидно, она не совсем поверила матери, поэтому сейчас стояла, словно громом пораженная. И вдруг покачнулась, так что Тристан едва удержал ее от падения.

– Хотите присесть? – спросил он.

– Да, сэр… – выдохнула она. – Полагаю, что так.

Тристан подвел ее к стулу, и она уселась, сложив руки на коленях.

– Ах, поверить невозможно! Уилли жив!

– А вы младше или старше Уильяма?

– Младше на пять лет, милорд.

– Что вы помните о брате?

– Все, сэр.

– Расскажите о нем, пожалуйста.

– Они с Уорреном были неразлучны. Как две горошины из одного стручка. Тогда они были конюхами, и никто не мог их различить. Иногда им даже удавалось одурачить маму, – с улыбкой добавила Кэтрин.

– А где ваш отец?

Кэтрин нахмурилась.

– Он бросил маму, когда мы были совсем маленькими. Поэтому мы всегда будем благодарны лорду Дебюсси за то, что взял нас в свой дом. Никто, кроме него, не хотел видеть в доме прислугу с тремя детьми. Но лорд Дебюсси не возражал – наверное, потому, что его жена была бесплодна. А теперь у нас есть Реджинальд… – Сообразив, что наболтала слишком много, Кэтрин зажала рот ладонью.

– Понятно, – кивнул Тристан. – Так вам здесь хорошо?

– Видите ли, дядя мамы был баронетом, но мы никогда его не видели, потому что родители лишили ее наследства и выгнали из дома, когда она вышла за папу. Они предупреждали ее… и, похоже, были правы.

– Возможно, – согласился Тристан.

– Но, – продолжала Кэтрин, – хотя мама всегда говорила, что должность экономки недостойна ее, она все же не слишком расстраивалась. Мы не голодали, а лорд Дебюсси и его жена были к нам очень добры, даже к мальчикам, которые стали ужасными озорниками. Когда же они выросли, лорд Дебюсси, большой патриот, подарил им лейтенантские патенты.

«Весьма великодушно с его стороны. Слишком уж великодушно». Теперь он был уверен, что во всей этой истории явно что-то не так.

– Да, верно, – улыбнулась Кэтрин. – Лорд Дебюсси щедрый человек. Именно поэтому мы остались здесь, когда он заболел.

– Он болен?

– Да, сэр. Какой-то ужасной болезнью, от которой гниют легкие. Доктор говорит, что это будет чудо, если он проживет еще хотя бы год.

– А каковы ваши планы? Что вы собираетесь делать после смерти лорда?

– Поместье перейдет к его дальнему родственнику, которого мы ни разу не видели. Но мама говорит, что он оставил нам обеим пенсии, а Реджи получит доход.

– А как насчет Уильяма? Вы имеете хоть малейшее представление о том, почему он солгал вам и вашей маме относительно своей смерти?

– Не знаю, милорд. Но если Уоррен действительно погиб при Ватерлоо, Уилли, должно быть, очень тяжело это воспринял.

– Уоррен действительно погиб при Ватерлоо, – подтвердил Тристан. – Я сам видел списки.

Кэтрин со вздохом кивнула, но тут же просияла.

– Это действительно Божье благословение, что один из моих братьев жив! Скажите, он многого добился в Лондоне? Уилли и Уоррен всегда расхаживали по поместью с палками, притворяясь, что они самые шикарные денди, когда-либо гулявшие по улицам Мейфэра. – Снова улыбнувшись, Кэтрин спросила: – Значит, Уилли теперь настоящий джентльмен?

– Помолчи, Кэтрин! – раздался голос с порога.

Обернувшись, Тристан увидел неодобрительно взиравшую на дочь миссис Фиск с письмами в руке. Он снова поднялся.

– Прости, мама, – пробормотала Кэтрин, опустив глаза.

– Оставь нас! – приказала миссис Фиск.

Молодая женщина встала и снова неуклюже поклонилась.

– Рада была познакомиться, сэр, – сказала она и тут же вышла.

Миссис Фиск закрыла дверь и протянула письма.

– Вот они, сэр.

Тристан взял пакет и вернулся на прежнее место. Экономка тоже села, пристально глядя на гостя.

– А это правда, что лорд Дебюсси приобрел патенты для обоих ваших сыновей? – спросил Тристан.

– Да, сэр.

– Довольно щедрый подарок, не так ли?

– Совершенно верно, сэр.

– Но почему посторонний человек вдруг приобретает два дорогих патента для слуг. Не потому ли, что он – их родной отец?

Миссис Фиск с вызовом уставилась на Тристана.

– Ни в коем случае, сэр. Мои старшие трое детей рождены в законном браке.

– А может, они оказали лорду какую-то услугу – потому и заслужили такой подарок? – допытывался Тристан.

Экономка пожала плечами, потом вдруг сказала:

– Я хочу узнать побольше о своем сыне.

– Я расскажу вам все, что знаю, мэм.

– Хорошо, сэр, а услугу ему оказали не мои дети, а я сама.

– Вот как?.. – пробормотал Тристан. Значит, она продалась лорду Дебюсси за патенты для сыновей? Интересный обмен… Раньше он никогда не слыхал о подобном. Лорд Дебюсси, должно быть, заплатил необычайно высокую цену за ее «услуги».

– Мой отец был джентльменом, милорд, – продолжала экономка, – и уверяю вас, мои близнецы не были предназначены для столь… низкой жизни. Оба были умны, обаятельны, красивы, то есть рождены для того, чтобы стать джентльменами. Я бы сделала все на свете для того, чтобы у них была достойная жизнь.

– Понимаю, миссис Фиск.

– Лорд Дебюсси нуждался в наследнике, но, к сожалению, я не смогла дать ему такового до смерти леди Дебюсси. И все же к тому времени он выполнил свою часть контракта, и теперь я связана с ним на всю жизнь.

Тристан сосредоточился на письмах. Под неотрывным взглядом миссис Фиск он прочитал вроде бы вполне официальное свидетельство о смерти Уильяма. Внизу было начертано несколько строчек от доктора с выражением соболезнования.

Послание же самого Уильяма было написано через два дня после битвы при Ватерлоо.

«Дражайшая матушка,

Уоррен погиб. Застрелен кем-то с нашей стороны. Мы стояли на стенах замка Угумон совершенно беззащитные перед нападением врага. Мы с Уорреном усомнились в приказе лезть на стены – его отдал наш полковник, – но в армии приказы не обсуждаются, поэтому нам пришлось подчиниться. Я колебался, но Уоррен убедил меня не противиться, хотя этот приказ казался совершенно безумным.

Брату выстрелили в спину. Он свалился со стены и умер у меня на руках, пока вокруг бушевала битва. Многие солдаты нашего полка падали и умирали в неописуемых мучениях. Тем временем французы подожгли замок, и мы укрылись в заброшенном саду – агнцы, ведомые на заклание, жертвы во имя великой победы Веллингтона.

Конечно, лучшим выходом стал бы мятеж. Теперь я остался один в этом мире по вине тщеславного избалованного аристократа, который не задумываясь отправил нас на стены. Сам же полковник пропал без вести и, возможно, мертв. Надеюсь, что это так. Надеюсь, он горит в адском огне за то, что сделал с Уорреном и остальными.

Полк будет распущен, и я продаю свой патент. Буду дома в течение месяца.

Твой сын Уильям».

Глядя на размашистые буквы, Тристан вспоминал обгоревшие развалины Угумона, где стоял полк Гарета, отражавший атаку за атакой французских войск, полных решимости пробить стены. Если бы им это удалось, они заняли бы идеальную позицию, позволявшую видеть все передвижения войск Веллингтона, что сильно ослабило бы англичан.

Тристан с болью в сердце вспомнил обуглившиеся стены замка. Повсюду – кровавые пятна. Повсюду – ошеломляющие свидетельства смерти и разрушения. Когда же туда приехала Софи, он постарался сделать так, чтобы она не увидела это ужасное место.

Тристан положил листок на колени и задумался… Глядя на это письмо, он слышал не голос спокойного и любезного человека, которого знал в Лондоне, а шипение злого мстительного мальчишки. Очевидно, Фиск – копия матери. Оба пойдут на все, чтобы добиться своего. Вероятно, миссис Фиск, отдаленно связанная с аристократией, вырастила детей с сознанием того, что им дозволено все – только бы добиться успеха в этом мире.

– Пожалуйста, расскажите мне о сыне, милорд, – подала голос экономка.

– Да, конечно… – кивнул Тристан.

И он рассказал все, что знал о Фиске. Умолчал, однако, о том, что этот человек, истратив деньги от продажи патента, стал настоящим негодяем, добивавшимся успеха вымогательством и мошенничеством.

Экономка, слушая, то и дело кивала, а тревога Тристана все росла. Софи и дети могли оказаться в опасности. А возможно – и сам Гарет, неспособный видеть махинации Фиска.

Когда Тристан закончил свой рассказ, в комнату вбежал маленький рыжеволосый мальчик и с криком «мама, мама!» бросился в объятия миссис Фиск. Вне всякого сомнения, это был юный Реджинальд, сын лорда Дебюсси. Бастард, которого экономка подарила ему слишком поздно, уже после смерти жены, но знал ли Фиск, что у него появился еще один брат?

Попрощавшись с миссис Фиск, Тристан тотчас же поскакал в Лондон.

* * *

Софи медленно отняла руку от ящика и заперла его на замок, стараясь не показывать, как дрожат ее руки.

– Мистер Фиск! Какой сюрприз! – воскликнула она.

– Вот именно, – кивнул он без всякого выражения.

Когда же Фиск переступил порог и закрыл за собой дверь, лицо его исказилось от злобы. Невольно содрогнувшись, Софи проговорила:

– Я искала потерянный документ, но, к сожалению, не нашла.

– Жаль, очень жаль.

Она тяжело вздохнула.

– Что ж, полагаю, нужно поискать в кабинете его светлости.

Софи направилась к двери, но Фиск преградил ей дорогу.

– Прошу прощения, мистер Фиск… Пропустите меня.

Он покачал головой:

– Нет-нет. Вряд ли, ваша светлость.

И тут Софи впервые заметила, какой он огромный. Конечно, не такой, как Гарет, но он был куда выше и шире, чем она.

Ей следовало закричать. Кто-нибудь из слуг непременно услышал бы ее крик. Конечно, поползли бы сплетни, но Софи боялась Фиска гораздо больше, чем слуг, сплетничающих о хозяевах.

Однако она не успела позвать на помощь – ладонь Фиска запечатала ей рот, а другая его рука легла поперек ее груди.

Теперь Софи не могла закричать. К тому же она задыхалась, так как ладонь Фиска закрывала не только ее рот, но и нос. Но в руке у нее по-прежнему был ключ от ящика, и Софи вонзила его острым концом в бедро негодяя.

Застонав от боли, он отпустил ее. Она бросилась к двери, но Фиск оказался проворнее и снова на нее накинулся. Они повалились на ковер, и Софи, ударившись головой об угол стола, на мгновение потеряла сознание. Фиск тут же навалился на нее и надавил рукой ей на горло.

– Сука! – прошипел он, ощерившись. – Я так и знал! Знал, что ты не можешь спокойно жить и оставить меня в покое!

Тут Софи очнулась и поняла, что вот-вот задохнется. Ни кричать, ни говорить она не могла. Только ноги ей еще повиновались, и она стала колотить ими о ковер, в ужасе глядя на Фиска.

Внезапно в дверь постучали. И тотчас же раздался женский голос:

– Сэр, может, вам помочь?

Вероятно, это была та горничная, которая чуть раньше проходила мимо двери.

– Проклятие! – пробормотал Фиск и тут же крикнул: – Нет, спасибо!

Он смотрел на Софи со злобой и ненавистью, и она вдруг поняла, что он хотел ее убить.

Софи кашляла, захлебываясь собственной слюной. Глаза ее вылезали из орбит…

Тут Фиск вдруг протянул руку и взял со стола хрустальную лампу. Софи наблюдала, как лампа приближается к ней, но ничего не могла поделать. Потом раздался звон разбитого хрусталя – и острая боль пронзила голову, а легкие заполнил резкий запах масла.

В следующее мгновение Софи погрузилась во тьму.

Фиск встретил Гарета у двери и сунул в его руку бокал бренди.

– Выпей, Кол. Тебе это понадобится.

– Почему? – На него тотчас накатила тревога, и сердце заныло в груди. – Что-то с Софи? С Мирандой?

– Выпей, – настаивал Фиск.

Гарет подчинился и одним глотком осушил бокал. «Какой ужасный вкус! – промелькнуло у него. – Словно горничные оставили мыльный осадок на дне бокала!»

– Так что же случилось?

– Ее светлость пропала, – ответил друг.

– Но это невозможно. – Гарет нахмурился. – Вероятно, она поехала куда-то с визитом.

Фиск с сомнением покачал головой.

– В такой час? Впрочем, все возможно.

– Ты обыскал дом?

– Да, конечно. Ее нигде нет. И она не взяла с собой никого из слуг. Сказала, что будет дома к возвращению леди Бертрис и Ребекки, но вот уже час, как ее никто не видел.

– Ты допросил слуг?

– Пока нет. Они только обнаружили, что она пропа…

Но Гарет уже устремился в цветник, разбитый на заднем дворе, именно там он ее оставил. Может, она все еще у своих роз?

Но нет, цветник был пуст. Он пробежал по дорожке. Может, она потеряла сознание от жары?

Нет, Софи нигде не было!

Гарет ворвался в дом через черный ход и побежал вверх по лестнице в детскую. «Где же Софи? – думал он. – Куда она могла уйти одна?»

Герцог почти столкнулся со спускавшейся по ступеням Ребеккой, и та отпрянула от него, как от ядовитой змеи. Черт побери! Почему же сестра так его боится?!

А впрочем, все ясно… Ведь ему грозит безумие. Наверное, даже лучше, что Ребекка его боится.

Гарет провел ладонью по волосам и взглянул на сестру.

– Ребекка, ты видела Софи? – Он старался говорить мягко, но из горла его рвалось рычание. О Боже, где его жена?! Конечно, она не покинула его. И она не вышла бы из дома без служанки! Но что, если… Вдруг она все-таки оставила его?

– Нет, – прошептала сестра; казалось, она вот-вот лишится чувств.

Гарет вздохнул и продолжил подниматься по лестнице. Ребекка в страхе прижалась к стене, когда он проходил мимо нее.

Гарет поднялся на площадку, остановился у дверей детской и сделал глубокий вздох. «Пожалуйста, Господи, только бы она оказалась там!» – мысленно взмолился он.

Открыв дверь, герцог увидел только играющих детей и мисс Долуорти, сидевшую в качалке за шитьем. Все трое с удивлением уставились на него.

– О… простите, – пробормотал он, закрывая дверь, после чего стал обыскивать соседние комнаты.

Закончив осмотр комнат, Гарет едва держался на ногах и с трудом спустился вниз. И тут сразу увидел жену в конце коридора.

– О, Софи! Слава Богу! – закричал он.

– Простите, ваша светлость…

Герцог в растерянности заморгал. Это была служанка, высокая брюнетка. Неужели он принял горничную за Софи?

– Софи! Софи, где ты?! – позвал Гарет.

Рядом появился Фиск.

– Кол, возможно, нам лучше уйти в твой кабинет.

– В кабинет?! Да ты спятил! Мы должны ее найти! Что-то случилось! Она не уйдет… не оставит меня!

И тут он увидел: все люди вокруг него. И в то же время ее нигде не было!

О черт, снова началось!

Гарет взглянул на свои ноги. Почему он их не чувствует?

О, будь все проклято! Он подвел Софи! Подвел всех!

Делая последнее отчаянное усилие, чтобы вырваться из лап безумия, герцог сосредоточился на выплывшем из тумана лице друга:

– Отведи меня в кабинет, Фиск. Ради всего святого, отведи меня туда, где я никому не смогу навредить.

Секунду спустя тьма объяла его.

Глава 18

Веки словно налились свинцом, но Софи, собравшись с силами, все же приоткрыла глаза.

Где она?

Софи заморгала и со стоном перевернулась на спину. Голову снова пронзила острая боль, и она закричала. Но крик получился таким тихим и хриплым, словно исходил от кого-то другого.

– Слава Богу, – пробормотал кто-то рядом с ней. – Ее светлость очнулась.

Софи прищурилась и поняла, что лежит на узкой кровати в спальне герцогини, а бледные лица, покачивавшиеся вокруг нее, неожиданно оказались знакомыми. Тетя Бертрис и экономка миссис Крам! Причем обе выглядели ужасно усталыми!

– Что случилось? – с трудом выговорила Софи. И тотчас же кое-что вспомнила. Вспомнила стекло, блестящие осколки стекла…

– На тебя напали, – взволнованно прошептала тетя Бертрис. – Мы уверены, что это был мистер Фиск.

– Как так?..

Тетя Бертрис вздохнула.

– Слава Богу, Софи, что ты жива! У нас нет никаких сомнений: если бы Фиску не помешала горничная, он довершил бы начатое.

– Где он?!

Софи попыталась сесть, но миссис Крам решительно придержала ее за плечо.

– Лучше вам не шевелиться, если хотите оставаться в сознании, ваша светлость.

– Он пропал, дорогая. Исчез, – объяснила тетя Бертрис.

– Но куда… он…

– Мы не знаем.

– Вы позвали сыщиков с Боу-стрит?

Тебя Бертрис содрогнулась.

– Чтобы распространился очередной скандал? Мало нам предыдущего?

– Вот и хорошо, что не позвали. – Софи облегченно вздохнула.

– А теперь, миледи, давайте выпьем немного микстуры, – сказала миссис Крам.

Поддерживая голову Софи, экономка напоила ее прохладной соленой жидкостью, в которой отчетливо различался привкус вина. Смесь оцарапала горло, и Софи была рада, когда миссис Крам убрала чашку и вновь уложила ее на подушки.

Софи расслабилась и, закрыв глаза, прошептала:

– Где Тристан?

– Тристан? Дорогая, его уже больше недели нет в Лондоне, – ответила тетушка.

– Ах да, конечно… – Жаль, что его нет. Она жаждет утешения в его объятиях. Но…

Софи встревожилась и вновь открыла глаза.

– А где Гарет?!

Тетя Бертрис хмыкнула и проговорила:

– У него снова случился припадок, и ему дали настойки опия, поэтому он до сих пор спит. Доктор сказал, что проснется он не скоро. К тому же неизвестно в каком состоянии.

– О нет! – простонала Софи и снова попыталась подняться, но миссис Крам опять прижала ее к подушкам.

О Боже, Тристана нет, Фиск сбежал, Гарет без сознания, а старушки не выпустят ее из постели. Сжав зубы, Софи закрыла глаза и попыталась сообразить, пришел ли Гарет домой вместе с Фиском? А что, если Фиск напал и на Гарета?!

Тут тетушка вновь заговорила:

– Доктор Макалистер сказал, что у него случился припадок, когда сообщили, что ты исчезла. Тебя нашли в чулане мистера Фиска уже после полуночи, а к тому времени Гарет впал в ступор и доктор ушел. Да я и не собиралась звать доктора к тебе.

– Но почему?.. – Боль пульсировала в голове Софи, и мысли путались.

– По моему мнению, он дал Гарету слишком большую дозу. Я лучше доверюсь превосходным исцеляющим снадобьям миссис Крам.

– Да, конечно… – согласилась Софи. Она также доверяла экономке куда больше, чем доктору. – А который сейчас час?

– Скоро рассветет.

– Выходит, я проспала ночь, – расстроилась Софи.

– Да, миледи, – пробормотала экономка. – Сейчас начало седьмого.

С трудом подняв руку, Софи дотронулась до повязки на лбу.

– Я порезалась?

– Осколок хрусталя рассек бровь, – сообщила тетя Бертрис.

– Шрам будет не очень заметен, миледи, – утешила экономка. – Порез неглубокий.

– Полагаю, теперь у тебя и Гарета будут почти одинаковые метки, – грустно усмехнулась тетушка Бертрис. – Я, конечно, говорю о его тонком шраме, а не о том ужасном фиолетовом узле.

Софи опять приподнялась.

– Я должна его увидеть! – заявила она.

– Ладно, хорошо. – Тетя Бертрис со вздохом кивнула.

Софи с усилием свесила ноги с кровати, а миссис Крам и тетка поддерживали ее с обеих сторон. Но она заверила их, что с ней все в порядке. Когда же встала, то вдруг заметила, что с нее успели снять платье, юбки и корсет, так что на ней оставалась только ночная сорочка. За последние дни ее вещи успели перенести в спальню Гарета, но на подлокотнике кресла висел халат. Сжав спинку кресла, чтобы не рухнуть на пол, Софи с помощью миссис Крам надела халат и пошаркала по коридору к хозяйской спальне. Женщины шли за ней следом.

Гарет неподвижно лежал на широкой кровати, руки его были раскинуты в стороны.

– Наконец-то крепко спит, – пробормотала тетя Бертрис. – Всю ночь не мог успокоиться. То терял сознание, то вскакивал и бредил. Ужасное зрелище…

Софи, согнувшись как старушка, проковыляла к кровати, поднялась по ступенькам и села на край постели. Затем провела кончиками пальцев по колючей от щетины щеке Гарета. Щека была бледной, отекшей и влажной от пота, а воздух с шумом вырывался из его груди.

– Что с ним? – прошептала Софи. Раньше болезнь воздействовала только на его разум, но теперь, кажется, затронула и тело.

– Уверена, что это от настойки опия, – ответила миссис Крам. – Леди Бертрис права. Доктор дал ему слишком большую дозу.

Софи нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. И вдруг в ужасе уставилась на тетю Бертрис.

– Где Бекки?!

– Спит у себя, полагаю. Когда я в последний раз к ней заходила, она даже не проснулась. Я решила не будить ее и не говорить о том, что случилось с тобой, иначе она расстроилась бы еще больше.

– Миссис Крам, пожалуйста, посмотрите, как там она, – попросила Софи.

– Да, миледи.

После ухода экономки Софи сжала руку мужа и пробормотала молитву:

– Господи, дай ему сил. Пусть Гарет поймет, что он в полном рассудке.

Так она и сидела, призывая на помощь Бога. А тетушка молча смотрела на нее.

– Ваша светлость! – закричала миссис Крам, врываясь в комнату. – Леди Ребекка пропала!

– Что?! – воскликнула тетя Бертрис.

Гарет пошевелился, но не проснулся. Только прижал руки к телу. Софи тут же укутала его одеялами, затем взглянула на миссис Крам. Белый чепец экономки сбился, серебристые волосы повисли беспорядочными прядями, а круглое лицо пошло красными пятнами. Похоже, пожилая женщина была очень удивлена побегом Бекки. А вот она, Софи, – нисколько.

Тут миссис Крам подняла руку, в которой держала измятый листок.

– Это было на покрывале, ваша светлость. Вот, возьмите.

Софи взяла листок и прочитала следующее:

«Дражайшая Софи!

Спасибо за то, что научила меня любви, ибо твои слова только подтвердили, что мои чувства – истинны. Любовь к мистеру Фиску превосходит все, что я когда-либо испытывала. Любовь уводит меня к нему. Мы поедем в Шотландию, поженимся там, а потом отплывем в Европу, где сможем пережить величайшее приключение, которого оба жаждем. Спасибо, дорогая Софи, за то, что помогла мне стать мудрой и храброй и сделать все для достижения своих целей.

А теперь мы должны ехать. Я буду скучать по тебе, дорогая сестра. Передай привет тете Бертрис и кузену Тристану.

С любовью, твоя золовка Бекки».

Девушка не позаботилась упомянуть о Гарете. Очевидно, Уильяму Фиску удалось настроить ее против брата.

Софи молча передала письмо тетке; она не могла вымолвить ни слова и сейчас лихорадочно размышляла…

Конечно же, Фиск был не настолько наивен, чтобы поверить, будто никто не попытается их остановить. А это означало, что он нанял экипаж, чтобы как можно скорее оказаться в Гретна-Грин и жениться по шотландским обычаям, прежде чем их поймают. А для того чтобы как можно быстрее туда попасть, следовало ехать по почтовой дороге. Софи на их месте так бы и сделала. Она бы часто сменяла лошадей и спала в экипаже, не останавливаясь в гостинице, дабы ускользнуть от разгневанных родственников, вполне способных прибыть в Гретна-Грин первыми и устроить засаду на бедных влюбленных. Оставалось надеяться, что Фиск решит, будто она все еще находится без сознания и не пустится в погоню. Если он посчитает ее мертвой или лежавшей без чувств, а Гарета – спящим под воздействием опиума, то, возможно, позволит себе несколько остановок в пути. Но все же для осуществления ее плана следовало поспешить.

Софи повернулась к экономке:

– Миссис Крам, поднимайте слуг. Через пятнадцать минут я жду их всех до единого в гостиной. Пусть кухарка пришлет туда завтрак.

Тетя Бертрис, прижимая письмо к груди, опустилась в кресло у кровати.

– Только не падайте в обморок, тетя, – попросила Софи. – Вы мне нужны.

– Не упаду, – прошептала пожилая леди, но краска исчезла с ее лица; руки же, прижатые к вискам, дрожали. – Ох, это я во всем виновата, – бормотала она. – Бекки была моей единственной надеждой, моим единственным шансом на успех. У меня ничего не вышло с Тристаном и Гаретом. Только тебе, Софи, они обязаны тем, что стали благородными джентльменами. Но Ребекка… Я дарила ей все внимание, которое не уделяла мальчикам. Она так умна и красива… Могла бы сделать прекрасную партию. Но я и тут потерпела неудачу. Окончательную неудачу…

Софи стала перед ней на колени.

– Мне нужна ваша сила, тетушка. Вы должны присмотреть за Гаретом и детьми.

Тетка тяжело вздохнула. Обычно резкая и несгибаемая, она была ужасно расстроена письмом племянницы.

– Почему, Софи? Где я ошибалась?

Софи взяла морщинистую руку тети.

– Пожалуйста, не вините себя. Это из-за меня. Бекки взяла за пример… мое неприличное поведение.

– Ох, Софи, я пыталась… так пыталась научить ее скромности и здравомыслию, но… – Нижняя губа старушки задрожала.

Софи обняла ее за плечи.

– О, тетя, обещаю, что мы ее вернем. Еще ничего не кончено. Не сдавайтесь.

Когда Софи отстранилась, по щекам тетки струились слезы. Сердце Софи болезненно сжалось. Впервые в жизни она видела, как тетка плачет.

– Значит, ты едешь в погоню? – прошептала тетушка.

– Не вижу иного выхода.

Тетя Бертрис покачала головой.

– Но мистер Фиск очень опасен. Ты с ним не справишься.

Софи взглянула на Гарета. Лицо его пожелтело и покрылось тонкой пленкой пота; сердце же билось глухо и неровно. «Если он умрет, – подумала Софи, – его гибель будет на моей совести, потому что я не настояла на том, чтобы прогнать доктора Макалистера, и не сумела разоблачить Фиска раньше».

– Но, тетя Бертрис, если не я – то кто? Я не доверяю властям. Никто не захочет держать язык за зубами. Гарет болен, а мы так и не знаем, что с ним. Тристана же с нами нет. И если сейчас вместо меня поедет кто-то другой, то о позоре Бекки узнает весь свет. Ее репутация погибнет.

Тетка сокрушенно покачала головой и пробормотала:

– Ребекка уже погублена, дитя мое.

Софи сжала ее руки.

– Нет-нет, я в это не верю.

– Дорогая, поверь, что уже слишком поздно…

– Нет, – прошептала Софи, – я не смирюсь. – О Боже, только не это, только не милая прелестная Бекки, невинная девушка, которую она всегда обожала. Пусть Бекки считает себя счастливой, но Фиск наверняка заставит ее страдать.

Увы, это она, Софи, виновата, что негодяй обманул Бекки, и теперь она сделает все, чтобы спасти бедняжку.

– Я привезу Бекки домой! – решительно заявила Софи.

– А если мистер Фиск снова попытается тебя убить?

Софи молча смотрела на тетю. Наконец поднялась и подошла к маленькому шкафчику.

– Я знаю, как обращаться с пистолетом, – пробормотала она, вытащив оружие из шкафчика. – И возьму это с собой.

– Нет, Софи! – воскликнула пожилая леди.

– Но я прекрасно стреляю. Когда-то побеждала в стрельбе даже Тристана и Гарета.

– Одно дело – стрелять в дичь, совсем другое – в человека. И ты уже давно не та озорница из Колтон-Хауса.

– Да, верно. Я уже не дитя, поэтому должна защитить свою семью любой ценой. Если слуги найдут Тристана и привезут домой, вы должны объяснить, куда я уехала. Он придет мне на помощь.

– А если Гарет очнется?

– Когда Гарет очнется, скажите ему, куда я уехала. Пообещайте, что не выпустите его из дома, пока он не оправится.

Тетя со вздохом кивнула:

– Ладно, хорошо. Хотя подозреваю, что Гарет собственноручно меня застрелит, узнав, что я поощряла это безумие.

– Не сомневаюсь в вашей способности отбиться от него, – сухо заметила Софи. – Встретимся в гостиной. – Увидев вошедшую горничную, она приказала: – Дорожный костюм, Делия. Быстро.

– Да, мэм.

Софи тут же ушла в гардеробную, где сунула пистолет в глубокой карман своего самого теплого шерстяного плаща.

Делия всегда была исполнительной и прекрасно понимала, что хозяйка очень спешила. На то, чтобы одеть и причесать Софи, ушла четверть обычного времени – даже при том, что потребовалось запудрить ужасные синяки у нее на горле. Как только в волосы ее воткнули последнюю шпильку, Софи отправила горничную собирать вещи, а сама подошла к кровати и поцеловала холодную щеку Гарета. В сердце ее пылала жажда мести. Она не допустит, чтобы Уильяму Фиску подобное сошло с рук! Это он виноват в болезни Гарета! Она знала это так же точно, как и собственную роль в этом несчастье.

Но она не позволит этому негодяю осуществить свой план. Лучше пусть Бекки кончит свои дни в позоре и старой девой, чем на всю жизнь останется прикованной к такому мужчине, как Уильям Фиск.