Текст книги "Маленькие грязные секреты"

Кто бы мог подумать, что тот, кого ты любишь и с кем чувствуешь себя в полной безопасности, могут быть двумя разными людьми?

В почти пустом баре она сидела одна со своим третьим коктейлем, пока Сэл разговаривал с одной из своих сотрудниц. Раньше Марин ее здесь не видела – должно быть, наняли за последние пару месяцев, после того как Марин заходила сюда в последний раз. Скорее всего, Сэл спал с ней. Она явно в его вкусе: темные волосы, обтянутая джинсами круглая попка, футболка с глубоким вырезом выигрышно подчеркивает преимущества лифчика пуш-ап. Странным образом, она напоминала Марин себя в молодости, до того как она приобрела чувство стиля. Новая официантка продолжала с пристальной тревогой поглядывать на нее. Возможно, гадая, кто же она такая. Зря беспокоилась. Марин не имела привычки красть мужчин у других женщин, хотя отчасти ее порадовал тот факт, что она по-прежнему способна вызвать ревность. В любом случае роман этой женщины с Сэлом не продлится больше трех месяцев. Судя по всей истории его романов. И они не останутся друзьями, потому что разрыв отношений всегда проходил для него мучительно. Насколько знала Марин, она была единственной бывшей, с кем Сэл сохранил дружбу.

Перед ней появились еще три коктейля «Амаретто сауэр», и к ним добавилась огромная тарелка картошки фри, щедро приправленная свежим чесночным соусом, пармезаном и слегка сбрызнутая трюфельным маслом. Она улыбнулась, глядя на рядок коктейлей. Сэл понял, что она полна решимости напиться, и если он не позволит ей сделать это здесь, то она, разумеется, сделает это в другом месте. Но он также понимал, что ей нужно закусывать. А картошку фри в его баре готовили восхитительно.

– Видишь эту троицу? – спросил Сэл, выразительно махнув рукой на три коктейля, аккуратно выстроившихся перед ней. – Когда ты их прикончишь, добавки не будет, понятно?

Она кивнула. Когда она допьет все, ему придется поднимать ее с пола, к чему она и стремилась. Однако бесплатные коктейли имели свою цену. Они означали, что ей придется откровенно поговорить с ним.

– Итак, что же ты хочешь сделать? – Сэл взял ломтик картошки из тарелки. – Кроме как выпить, естественно. Когда ты последний раз нормально спала? Тебе нужно снотворное? У меня есть немного в запасе. Лоразепам тоже имеется. А старый добрый каннабис по-прежнему творит чудеса. У меня есть съедобные, похожие на мармеладных медвежат…

– Понятно, что я вымоталась и выгляжу дерьмово. Но прекрати предлагать мне наркотики.

– Даже в свой худший день ты не выглядела дерьмово, – он слегка хлопнул ее по плечу. – Так что, сегодня ты влипла в какую-то жуткую передрягу?

– Нет.

Марин не раздумывала над ответом. Ее худший день случился четыреста восемьдесят шесть дней назад. Ни до, ни после того, ничто не смогло с ним сравниться. До сегодняшнего дня, когда ей сообщили то, что она не хотела слышать.

– Тогда встряхнись, передряга еще впереди, – саркастически бросил Сэл, и она фыркнула от смеха. Именно на такой отклик она и надеялась.

– Мне следовало бы бросить его, – Марин не осмелилась взглянуть на друга.

– Конечно, следовало, – не моргнув глазом подхватил он, и досада вдруг захлестнула ее, точно грязная вода. – А Дерек в курсе того, что ты узнала?

Марин помотала головой. Осознав, что проще вести этот разговор, не глядя на Сэла, она вновь устремила взгляд в телевизор, где белый спортсмен как раз сбил с ног красного противника, вынудив его возмущенно завопить.

– А как ты узнала?

– Мне сообщила Кастро. Она расследовала одну зацепку. И случайно обнаружила их связь.

– Твоя частная сыщица? – едва не подавившись картошкой, уточнил Сэл. – Она все еще продолжает поиски?

– Я уже говорила тебе, что продолжает.

– Нет. Нет, год назад ты говорила, что наняла ее на месяц. И с тех пор больше не упоминала о ней, так что я подумал… Черт возьми…

– А с чего это ты так всполошился?

– При чем тут всполошился? Просто это обеспокоило меня. Насколько я понимаю, ты…

– Что? Договаривай.

Отвернувшись от нее, Сэл задумчиво пожевал нижнюю губу. Марин взяла его за подбородок и опять развернула к себе.

– Говори.

– Меня беспокоит, что ты, похоже, ничуть не продвинулась в поисках с того дня, когда пропал Себастиан. – Он отвел руку Марин, выдержав ее взгляд. – Ты живешь прошлым. Ты… застряла в нем.

– А ты пытаешься отнять хлеб у моего психотерапевта. – Четвертый коктейль сделал свое дело. – И что теперь, мне придется расстаться и с тобой?

– Ты перестала ходить на приемы к доктору Чену?

– Официально – нет. Но он тоже продолжает твердить, что я застряла…

– А что думает Дерек?

– С каких пор тебя волнует, что думает Дерек?

– Обычно не волнует. Но, Мар, ты не видела его в прошлом году. После… После той паники.

Марин привыкла к тому, что никому не нравилось произносить слово «самоубийство». Люди стремятся использовать любые другие слова, какие только смогут придумать, лишь бы не произносить это слово. Они могут сказать: «В тот раз вы пытались навредить себе». Или: «Когда вас одолело безнадежно мрачное настроение».

Да, она пыталась покончить с собой. Она могла это признать, почему же остальные не могут?

– Я никогда еще не видел его таким перепуганным. – Сэл задумчиво жевал картошку, словно разговаривал больше сам с собой, чем с ней. К его губе прилип кусочек чеснока, и она, протянув руку, ловко смахнула его. – Он думал, что потеряет тебя. И безум– но страдал. Ты ведь, надеюсь, еще не сказала ему, что прекращаешь психотерапию?

– Если честно, сегодня я впервые отменила встречу с доктором Ченом без переноса. Не знаю пока, может, я еще вернусь к его сеансам…

– Итак… – Сэл пристально посмотрел на нее, – что изменилось на этот раз?

«Этот раз». Он подразумевал новую интрижку. Поскольку первая интрижка случилась уже давно.

– Ей двадцать четыре года. И их роман продолжается уже шесть месяцев.

– Дерьмово… – По тому, как Сэл произнес это слово – «дерьмо-о-о-ово», – Марин поняла, насколько скверным он считал это новое увлечение Дерека.

Забросив в рот очередной ломтик картошки, Сэл принялся яростно пережевывать его. Один этот спонтанный жест заставил ее чувствовать себя лучше. Настоящий друг заедает стресс с тобой, даже несмотря на то, что его стрессовая ситуация не затронула.

Достав свой телефон, она показала обнаженное селфи.

– У нее розовые волосы.

Сэл взял у нее телефон и пристально посмотрел на фото. Его глаза слегка округлились. Он сжал челюсти, и на секунду Марин предположила, что он разозлился. Но внезапно Сэл прыснул от смеха.

– Ты счел это забавным? – резко спросила она.

– Прости, – он подавил очередной смешок и вернул ей телефон, – просто… такие волосы… И татуировки. Такое впечатление, что он пытался найти нечто полностью противоположное тебе.

– Но она – красотка.

– Так же, как и ты, – он небрежно махнул рукой. – Не в этом дело. Дело вовсе не в этом.

– Хватит лыбиться. Это же ненормально!

– Нет-нет, конечно, нет, – признал он, и его улыбка увяла. Положив руки ей на плечи, он слегка встряхнул ее. – Совсем не нормально. Так почему же ты здесь? Почему не сидишь сейчас перед адвокатом по разводам и не обсуждаешь, как разорвать ваш брак?

Марин промолчала. Потому что не знала ответа. Ее разум еще не догнал эмоции.

Забавно, как жизнь может измениться за считаные мгновения. В один момент у вас есть сын. В следующий момент его уже нет. В один момент у вас верный муж. А потом выясняется, что он спит с молодой девицей, и вам уже интересно, не знает ли ваш лучший друг «ловкого посредника». Потому что если кто и мог знать такого посредника, так это Сэл.

– Ладно, – он похлопал ее по бедру, – пора строить планы. Я помогу. Хочешь пожить у меня пару дней, пока не разберешься в себе? В квартире есть свободная комната, чистые простыни… У тебя будет личная ванная.

– Погоди. Я не способна думать так далеко вперед.

– Он – кретин.

– А еще он мой муж.

– Лжец и изменник.

– Он лгал только про эту измену.

– Откуда ты знаешь? Прекрати защищать его.

– Он – отец Себастиана.

– И что с того? Этого недостаточно, – с мукой в голосе заметил Сэл. – Ты больше не можешь использовать сына как оправдание.

– Но я все еще люблю его.

– И что дальше? – заорал он, и несколько голов в баре повернулись в их сторону.

Новая официантка хмуро поглядывала на них с дальнего конца зала; лицо ее омрачилось подозрением и беспокойством. Вероятно, ей показалось, что между Марин и Сэлом разгорелась любовная ссора, судя по тому, что они сидели так близко друг к другу, ведя какой-то эмоциональный и горячий спор.

– И до чего эта любовь довела тебя? Если хочешь знать, то, по-моему, любовь переоценивают. К дьяволу любовь. Мы должны быть с теми, кто нам нравится. И кому можем доверять.

– С кем-то вроде тебя? Спящего с новой официанткой? – Развернувшись, Марин стрельнула в нее взглядом и, выразительно приподняв бровь, опять глянула на Сэла.

Тот откинулся назад, удивленный тем, что она все поняла. Естественно, Марин поняла. Она же давно знала его.

– Она ведь тебе нравится, верно? И ваш альянс продлится пару-тройку месяцев, но разве потом ей не придется уйти, потому что ты переключишься на новую пассию и вам уже будет неловко работать вместе? Увы, мой друг, ты вечно балансируешь на грани скандального разрыва и иска о сексуальном домогательстве. Что, черт возьми, ты можешь знать о семейных отношениях и обязательствах?

Сэл заметно сник, сгорбившись на стуле, как будто она выпустила весь воздух из его шин. Марин мгновенно пожалела о своих словах. Она уже пожалела, что слишком сильно куснула его, ведь Сэл не пытается обидеть ее. Несмотря на наружность крутого парня, Сэл на редкость чувствителен. Он так и не женился, не завел детей, и ей не следовало бередить это его больное место.

– Прости меня, – Марин накрыла его руку своей.

Он не сбросил ее руку и чуть погодя мягко сжал ее ладонь. Слава богу, Сэл отходчив, не может долго страдать и обижаться.

– Такой уж у меня стервозный характер. Ты ни в чем не виноват. И не сказал ничего такого, что не говорил бы раньше.

– И я все еще надеюсь, что однажды ты реально услышишь меня. – Выражение его лица напомнило ей то, как он выглядел во времена учебы в колледже, когда попросил вернуться к нему, а она ответила, что начала встречаться с Дереком.

Грустные щенячьи глаза. Опущенные уголки рта, теперь уже окруженного посеребренной сединой рыжеватой щетиной.

– Ты всегда была слишком хороша для него, и мне досадно, что ты этого не понимаешь. Он изменял тебе раньше без всяких последствий, потому-то и знал, что может изменить снова.

– Однако спасибо, Сэл. По-твоему, во всем виновата женщина. Значит, его измены – моя вина?

– Нет, – Сэл стукнул кулаком по стойке. – Но твоя вина в том, что ты остаешься с ним. Он изменил тебе в первый раз, когда ты была беременна. Кто же так поступает? И все же ты осталась с ним. У тебя появился Себастиан. И вот снова-здорово… Брось, Мар. Кто знает, сколько еще у него любовниц? Тех, о ком ты не знаешь и никогда не узнаешь.

Честность Сэла сработала как удар кувалды. Прямым попаданием в сердце, без всяких дурацких экивоков, смягчающих суть без лишних слов.

– Мы все еще женаты, – тихо ответила Марин, – я давала клятвы.

– Так же, как и он! – прогремел Сэл.

Это встревожило ее. Он редко повышал голос. Она вновь увидела в зеркало бара, как вскинулись головы клиентов. Взгляд официантки лазерным прицелом срезал ее через весь зал. Официантка еще даже не знала Марин, но уже возненавидела за то, что она расстроила Сэла.

– Ты не должна страдать в браке, наказывая себя за то, что случилось с Себастианом. Разве ты не понимаешь этого? В этом нет твоей вины. Гавана была твоей виной. Хватит уже страданий.

Он не имел в виду кубинский город. Все старые друзья говорят на своеобразном сленге, и «Гавана» была их прозвищем для женщины по имени Кармен, продавщицы из «Нордстрома». Она была кубинского происхождения. Именно с ней Дерек загулял, когда Марин вынашивала Себастиана.

Она была на двенадцатой неделе после четырех раундов ЭКО и испытывала как воодушевление, так и страх.

Дерек тогда поклялся, что переспал с Кармен только один раз. И, по иронии судьбы, сообщил ей о его измене именно Сэл. Он встречался со своей пассией в ресторане и сидел за столиком у окна, когда увидел Дерека под ручку со смеющейся женщиной, совсем не похожей на Марин. Сэл рассказал ей об этом на следующее утро, но она настаивала на том, что он ошибся. Либо это был не Дерек, либо Сэл заблуждался насчет того, что именно он видел. Они поссорились. Сэл обвинил ее в слепоте, а она обвинила того в попытке устроить драму, потому что он всегда считал ее мужа способным на любую подлость.

А потом, два дня спустя, позвонила продавщица из «Нордстрома», сообщив, что пришли заказанные им фирменные туфли. Аккаунт Дерека на «Нордстроме», вероятно, был прикреплен к номеру телефона Марин, и эта продавщица не догадывалась, что оставила сообщение на голосовой почте его жены. Ее приветствие тогда было сгенерировано автоответчиком: «Вы позвонили на номер два-ноль-шесть девять-семь-один…»

Марин прослушала это сообщение дважды, убедившись, что не ослышалась.

«Привет, Дерек, это Кармен. Прибыли твои туфли. Я буду в магазине до закрытия, если ты планируешь зайти. Если захочешь, можем пойти выпить. Я отлично провела время прошлой ночью. Я… гм… не могу перестать думать о тебе. Надеюсь, до встречи. Пока».

Марин предъявила улику мужу, когда тот вернулся домой, проиграв сообщение по громкой связи, а он слушал, мучительно сжавшись. Потом извинялся, умолял ее о прощении, клялся, что всего раз случайно поддался искушению, что напряжение от ЭКО и нервотрепка от всех прошлых неудачных попыток зачатия достали его и он потерял контроль. Что Марин могла сделать? Они уже ждали ребенка, и она хотела – отчаянно хотела – того, чтобы все прошло благополучно. Они начали посещать занятия по семейной терапии. И хотя в конце концов, после рождения Себастиана, им удалось наладить отношения, они уже никогда не стали прежними. Доверие исчезло.

…Сэл придвинулся ближе. От него слегка пахло чесноком, но ее это не раздражало, потому что она тоже ела чесночный соус. Иногда Марин задавалась вопросом, не навредила ли она Сэлу больше, чем думала. Может, он никак не обзаведется семьей из-за их разрыва в колледже? Он никогда этого не говорил. И она никогда не спрашивала.

– Тебе будет лучше без него. Ты можешь начать жизнь с чистого листа. Дерек охрененно богат. Получишь половину его состояния. Этого более чем достаточно.

– Ты желаешь мне судьбы Тиа?

Сэл знал, о ком она говорила. Тиа, их студенческая подруга, вышла замуж за богатого шеф-повара и владельца ресторана. Десять лет она жила в доме с видом на озеро Вашингтон[31]31
  Озеро Вашингтон – второе по величине озеро в штате.


[Закрыть]. Бездельничала. Проводила время дома с дочерью, играла в теннис и иногда заседала в благотворительных комитетах. Потом Брайан встретил другую женщину. Последовал безобразный развод. Брайан нанял лучших, чем она, адвокатов, и хотя Тиа получала компенсацию, ему досталось все остальное. Кроме того, он открыл еще два ресторана. А Тиа жила в скромной квартире и делила опеку над дочерью с бывшим мужем и женщиной, ради которой он ее бросил.

Марин не виделась с Тиа больше года. Последний раз ее старая подруга из колледжа заехала к ней с запеканкой, услышав новости о Себастиане. Тиа говорила тогда, что она «счастлива в своей новой жизни», но трудно представить, насколько она могла быть счастлива. Невозможно восполнить то, что потеряла Тиа, разведясь с Брайаном. Время с дочерью. Финансовую безопасность. Положение в обществе.

Марин не хотела счастья в новой жизни. Она хотела быть счастливой в той, какая у нее уже есть… или к какой она привыкла.

– Ты же не Тиа, – возразил Сэл, – ты всю жизнь трудишься. А Тиа бездельничала.

– Ты ведь понимаешь, что, оставшись одна, я не смогу позволить себе жить на том же уровне?

Это было правдой. Салоны приносили доход, но Дерек зарабатывал гораздо больше.

– Понятно, но у тебя останусь я. И ты останешься самой собой, независимо от того, каков будет твой банковский счет.

– Мне не хочется потерять все, что я создала.

– А ты обменяла бы все это, чтобы вернуть Себастиана?

– До последнего цента, – не раздумывая заявила Марин, несмотря на затуманивший голову алкоголь.

– Тогда, если для счастья тебе необходимо только возвращение сына, то Дерек может катиться ко всем чертям. Где он пропадал последний год? Его вечно не бывало дома. Чисто эмоционально он уже бросил тебя.

– Дерек – хороший человек.

– Нет, нет. Он только мил, в том-то и разница. Можно быть милым, но обманывать. Можно быть милым и подлым. Опять же, можно быть милым и разрушить чью-то жизнь. Он милый, но не хороший. Надеюсь, однажды ты поймешь разницу.

– Сэл! – Официантка в обтягивающих джинсах взирала на них, стоя на пороге кухни. – Доставка вина. Он сказал, что ему нужна подпись.

– Так распишись сама, – раздраженно крикнул Сэл и тихо добавил: – Эта Джинни уже становится несносной. Ты, кажется, говорила о трех месяцах? Не уверен, сможем ли мы продержаться и три недели.

– Сколько раз ты уже переспал с ней?

– Пару раз… Но, по-моему, она слишком размечталась.

– Что ж, в постели ты всегда был великолепен.

Закинув голову назад, он заливисто расхохотался. Марин вдруг почувствовала себя лучше, осознав, что все еще может спровоцировать такой безудержный смех.

– Сэл, – вновь крикнула Джинни, – вино!

Он исчез в заднем помещении – достаточно надолго, чтобы Марин успела заказать такси, но вернулся как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она неловко сползла с барного стула. Зал закружился, и она едва не упала. Он подхватил и удержал ее на ногах.

– Господи, ты успела нализаться в стельку… А ведь еще нет даже четырех часов.

– Еще не вечер, банкет можно продолжить, – невнятно пробурчала она. – Я заказала такси. Приедет через три минуты.

Сэл забрал у нее телефон. Увидел еще открытое приложение «Убер» и отменил заказ.

– Я сам отвезу тебя домой. Давай ключи.

Марин порылась в кармане и вручила их ему.

– Ты уверен, что без тебя здесь обойдутся? – спросила она, когда они направились к выходу.

Пол начал уходить из-под ног. Она попыталась ухватиться за Сэла, но слегка промахнулась и в итоге просто повисла на его руке. С дальнего конца зала Джинни метала в них кинжальные взгляды, и Марин вяло помахала ей рукой на прощание. Ответного жеста не последовало.

– Джинни, – крикнул Сэл, – я ухожу. Когда придет Томми, напомни ему, что сегодня вечером я еду на ферму.

Томми – его шеф-повар и помощник управляющего.

– Когда ты вернешься? Нам же надо…

– Когда вернусь, тогда и вернусь.

Получив отповедь, Джинни опустила голову.

– Ты не говорил, что поедешь в Проссер, – привалившись к другу, пробурчала Марин. Слова выходили невнятными, словно ее рот был забит ватными шариками.

– Сиюминутное решение.

– Передавай привет маме. Я так по ней соскучилась…

– Теперь я точно знаю, что ты пьяна, – расхохотавшись, заявил Сэл.

Он помог ей сесть на пассажирское сиденье «Порше» и пристегнул ремнем безопасности. Перегнувшись через нее, замешкался на мгновение и услышал ее вздох. Мыло, вода и шампунь. Тот же запах. Тот же Сэл. Его запах успокаивал. Он сам действовал на нее успокаивающе. Она почувствовала себя в безопасности. Ее глаза закрылись.

Она провалилась в сон.

Глава 9

Марин показалось, что Сэл разбудил ее буквально через секунду. Должно быть, она полностью отключилась, поскольку, открыв глаза, увидела, что они стоят на подъездной аллее возле ее дома, а Сэл, вновь наклонившись к ней, отстегивает ремень безопасности.

Он помог ей выйти из машины и подняться по лестнице к входной двери, продолжая поддерживать, пока Марин пыталась вспомнить код. Она почти никогда не пользовалась парадным входом. Обычно они с Дереком парковались в гараже и входили в дом по коридору, дверь в который редко запиралась. Первая попытка, с трудом всплывший из памяти код ее банковской карты, но в итоге начал мигать красный индикатор ошибки. Вторая попытка, дата годовщины их свадьбы, тоже провалилась.

Наконец Марин вспомнила нужную последовательность цифр. День рождения Себастиана. Огромная горестная волна захлестнула ее, когда она набрала этот код на клавиатуре и индикатор наконец замигал зеленым светом.

– Что случилось? – спросил Сэл, почувствовав, как она поникла в его руках. – Что с тобой? Поплохело? Тошнит?

– Нет… – Ее не тошнило. Ее никогда не тошнило – по крайней мере, от выпивки. Больше не тошнило. – Ты поможешь мне подняться в спальню?

Сэл закрыл и запер входную дверь за ними. Она скинула туфли и стянула куртку, бросив их на полу холла.

Сэл помог ей подняться по длинной винтовой лестнице в спальню, где Марин плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Комната все еще кружилась, но в голове стало немного яснее, чем когда она уходила из бара.

Сэл присел рядом, и она прижалась к его плечу. Ей нравилось прижиматься к нему. Такому надежному. Такому настоящему.

– Тебе обязательно надо бежать?

Ей не хотелось оставаться одной. Последние дни она проводила в одиночестве.

– Нет, – ответил Сэл, склонив голову и коснувшись щекой ее макушки, – могу немного задержаться.

Ей захотелось прижаться к нему еще теснее, но, конечно, это было бы совершенно неуместно. Они уже были близки к тому, чтобы пересечь запретную черту.

– Помнишь, я говорил, что знаю одного парня? – шепнул Сэл, приглаживая ее волосы, упавшие на лоб беспорядочными прядями.

Может, это случилось из-за того, что они сидели одни в уединенной спальне, но его голос пробудил в ней трепетное чувство. Такого хрипловатого, интимного голоса она не слышала от него со времен их студенческого романа. Она испытала возбуждение и желание, хотя, возможно, это случилось благодаря действию спиртного.

– Я не шучу, Мар. Серьезно. Он может решить за тебя эту проблему.

– Перестань. Я же пошутила. – Она попыталась повернуться и посмотреть на него, однако сильные руки крепко держали ее. Он не ослабил объятий, даже когда она попыталась высвободиться.

– А я не шутил.

– Ладно, дай мне его контактные данные. – Она решила немного подыграть ему, пока он не уйдет. Не услышав ответа, спросила: – Что, разве у него нет визитки? И чем именно занимается этот парень? Он адвокат?

– Я же говорил тебе. Он посредник, занимается устройством сомнительных дел.

– Идеально… А может он прикончить кого-то так, чтобы это выглядело как несчастный случай?

– Возможно. И он наверняка знает тех, кто мо-жет.

– Ты, что ли, пользовался его услугами?

– Разок-другой.

– Значит, ты доверяешь ему?

– Я никому не доверяю, – резко произнес Сэл, – кроме тебя.

Он ослабил объятия, и Марин смогла слегка отодвинуться, чтобы взглянуть ему в лицо. Он стойко выдержал ее взгляд. Она, казалось, вечность ждала, когда же его губы дернутся, ждала малейшего намека на улыбку, позволившую бы понять, что он пошутил, ждала легкой развязки этого кульминационного момента. Какими бы подозрительными ни были некоторые его друзья – и каким бы подозрительным временами ни казался он сам, – на самом деле, Сэл не общается с убийцами. Это же абсурдно!

Но легкой кульминации так и не случилось. Он оставался смертельно серьезным.

Марин могла признать, что заявилась к нему в бар чертовски разозленной, но всему же есть мера. Шутки об убийстве женщины – это слишком, даже для парня с таким своеобразным черным юмором, как Сэл.

Она понимала, что целый день ее посещали ужасные мысли, но это же только…

А потом наконец по лицу Сэла разлилась дьявольская ухмылка.

– Дурак, – Марин шлепнула его по плечу, и он весело рассмеялся, вновь напомнив ей знакомого со студенческих времен Сэла. Саркастического Сэла, добродушно-веселого Сэла, любившего ее без всяких условий. Смех всегда сближал их, и, поддавшись бездумному порыву, она поцеловала его.

Он не ответил на ее пылкий, влажный и пьяный поцелуй, но и протестовать не стал. Через мгновение она отстранилась, чувствуя, как загорелись от смущения щеки. Сэл ничего не сказал, лишь тяжело вздохнул, и Марин мгновенно пожалела о своем необдуманном поступке. У нее был дерьмовый день, и теперь она сделала его еще хуже, полностью переступив черту, к которой ей не следовало даже приближаться. Марин открыла рот, собираясь извиниться, но не успела сказать ни слова, поскольку Сэл, обхватив ее за плечи, опрокинул на кровать.

Его язык мгновенно оказался у нее во рту, и она, успокаиваясь, почувствовала на себе приятную тяжесть его тела. Страстно отвечая, Марин прогнулась навстречу, наслаждаясь лаской его рук, хотя у нее возникло смутное ощущение отстраненной близости. Его губы блуждали по ее губам, щекам, шее, ключицам, груди, и ей захотелось его самого, во всей полноте, хотелось слиться с ним воедино, чтобы забыть все свои чувства, – все, что она узнала, хотя бы ненадолго.

Словно прочитав ее мысли, Сэл скатился с нее так же внезапно, как навалился, и, с трудом переводя дух, сел рядом с ней на кровати.

– Что случилось? Почему ты остановился?

– Не могу, – проворчал он, не глядя на нее, – ты же напилась. И ты мой лучший друг. Так нельзя…

Марин отметила, что он не упомянул про ее замужний статус. Потянувшись к нему, положила руку ему на плечо.

– Сэл, посмотри на меня.

Он послушно, но нехотя повернул к ней голову. Его раздирали противоречивые желания, глаза горели страстным томлением, но рот сжался в строгую прямую линию.

– Ну да, я выпила, но отлично осознаю, что делаю. Тебе нужно мое согласие? Да я же согласна. Согласна. Я хочу этого. Хочу тебя… – Подавшись к нему, она прижалась лицом к его плечу, ощутив под рубашкой тепло его тела. – Ты нужен мне, Сэл. Не уходи. Останься. Прошу, не покидай меня.

Подняв на него глаза, она увидела, как приоткрылись его губы, и он взглянул на нее так, как смотрел когда-то в их юные студенческие ночи.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – продолжила Марин, в глубине души понимая, что ей не следовало так говорить. Не следовало обнадеживать его. Нечестно заставлять его быть с ней ради того, чтобы ей не пришлось сейчас остаться в одиночестве. Однако она продолжила: – Может, я не любила тебя так, как ты того заслуживаешь, но я люблю тебя так, как умею. Я всегда любила тебя и всегда буду любить.

Он колебался. Она видела его сомнения. Положив руку ему на бедро, начала поглаживать указательным пальцем скрытую джинсами выпуклость. Его возбуждение усилилось.

– Тебе придется пообещать, что завтра ты не возненавидишь меня, – хрипловато ответил Сэл. – Потому как я не выживу без тебя.

– Я никогда не возненавижу тебя, несмотря ни на что. Разве ты до сих пор этого не понял? Сэл, ты же единственный оставшийся в этом мире человек, которому я доверяю.

Со стороны могло показаться, что это просто слова. Но именно их сказал ей Сэл в ту ночь, когда умер его отец. Он пребывал в полной растерянности, истерично и почти бессвязно вопил, точно безумец; ему понадобилось много времени, чтобы успокоиться. А когда заявились копы, разговор с ними вела в основном Марин. Благодаря ей его так и не арестовали. «Марин, ты единственный оставшийся в этом мире человек, которому я доверяю».

Этот момент, вероятно, оказался ближе всего к тому, что они когда-либо говорили о той ночи, причем совершенно непреднамеренно.

Склонившись к ней, Сэл начал медленно раздевать ее. Его глаза наслаждались видом обнаженного тела, виденного им последний раз на узкой кровати своей студенческой квартиры. Он тоже разделся, и вид его тела порадовал Марин. Оно практически не изменилось с тех пор, как она в последний раз видела его. Разве что волосы стали чуть гуще, а сам Сэл – мускулистее. Он уже не юный студент. Как и она.

Путаясь в простынях, они снова припали друг к другу, но через мгновение он приподнялся и, тяжело дыша, спросил:

– У тебя есть что-нибудь?

Марин не сразу поняла, о чем он спрашивает. Уже так давно никто не задавал ей этот вопрос… Она не принимала противозачаточные таблетки лет с тридцати – именно тогда они с Дереком начали активно пытаться завести ребенка.

– Нет, ничего не надо, – она вновь притянула его к себе, – все в порядке.

Для рождения Себастиана понадобилось четыре раунда ЭКО и сто тысяч долларов. Ее не беспокоило то, что могло произойти сегодня. Она осознавала лишь то, что уже долгое время не нуждалась так отчаянно в чем-либо или в ком-либо.

Сэл медленно вошел в нее, пожирая ее глазами. Как же приятно ощущение полноты, полноты жизни, сменившей наконец внутреннюю пустоту! Она самозабвенно растворилась в их слиянии, оказавшимся лучше воспоминаний. Они оба стали лучше воспоминаний. Нежное начало и почти необузданная животная страсть в конце – именно в этом она и нуждалась.

…Он уже одевался, когда она засыпала в хаосе смятых простыней. На улице начало темнеть. Наклонившись, Сэл припал к ее губам поцелуем, долгим и настойчивым, наполненным невысказанными словами и желаниями, которые, как она теперь понимала, никогда не ослабевали, хотя и подавлялись его волей.

Она тоже поцеловала его, точно зная, что так они целуются последний раз. Расставшись много лет назад, они не знали, что их последний перед расставанием поцелуй окажется последним.

Но сегодня Марин точно знала. Этого не должно повториться.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– И я люблю тебя, – она улыбнулась в тусклом свете, погладив его по щеке.

Одни и те же слова, но в устах каждого из них они означали совершенно разное.

* * *

Час спустя, когда ее разбудил мягкий телефонный звонок, в спальне уже стемнело. Рингтон отличался от «Шэдоу». Так звучали ее обычные сообщения. Дерек наконец-то удосужился объявиться, и Марин, приподнявшись на локте, прочитала его послание.

Привет, задерживаюсь в Портленде еще на ночь, приглашен на ужин с инвесторами. Жаль, что нельзя отказаться. Буду дома завтра вечером.

Ложь. Ложь, ложь, ложь. Он уже не в Портленде. Вероятно, только что добрался до отеля в Сиэтле, того самого, что стал их «любимым».

Не переживай. Ведь за это они и платят тебе большие бабки.

Буду к ужину завтра вечером, обещаю. Забронируй столик в любом ресторане, где тебе хочется поесть. Порадую тебя приятным сюрпризом :)

И самое обидное, что действительно порадует. Из последней поездки в Портленд он привез ей пару высоких фирменных сапог. Без всякого повода типа дня ее рождения или Рождества. Он заметил их в витрине «Нордстрома» и купил для нее «просто так». Что же, интересно, будет на сей раз? Сколько он потратит, чтобы облегчить чувство вины? Если он вообще испытывал вину. В отличие от Марин – ведь чувство вины за последний год для нее стало привычным; оно пронизывало все ее мысли, чувства и дела. Теперь же она почувствовала, как возвращается ярость, просачиваясь сквозь все ее поры. Она приветствовала ее. Ярость выдавила все ее бредовое смятение. Гнев помог ей принять сложное решение.