Текст книги "Брачный договор"

Объяснения так и рвались наружу – Алекса едва не проговорилась. Болезнь отца вскоре после его возвращения в семью. Невозможность покрыть за счет страховки запредельные суммы счетов. Титанические усилия брата закончить медицинский вуз и одновременно прокормить жену и ребенка. Беспрестанные звонки от сборщиков налогов, пока наконец мама не поняла, что другого выхода нет и нужно продать дом, без того неоднократно заложенный. Весь груз ответственности и беспомощность, которая изводила Алексу все это трудное время…

– Мне нужны деньги, – кратко объяснила она.

– Нужны? Или желательны? – насмешливо уточнил Ник.

Алекса досадливо закрыла глаза. Он явно вдолбил себе в голову, что она эгоистка и пустышка. И в этот момент до нее дошло, что от этого мужчины ей нужно очень крепко обороняться. Его поцелуй разбил вдребезги все иллюзии Алексы насчет ее безразличия к нему. Ощутив его губы на своих губах, она погрузилась в сокровенную глубину своей сути, как и тогда, в лесу. Ник Райан разнес по камешку ее защитные укрепления, проделав в них брешь для вторжения. Через неделю проживания с ним в тесном соседстве она уже будет гарцевать на нем в его спальне.

Другого выхода не было.

Ей необходимо усердно культивировать в нем ненависть к себе. Если он заподозрит в ней сомнительную личность, то оставит ее в покое, и через год она уйдет восвояси, сохранив собственное достоинство и семейную честь. Но пробуждать в нем жалость, принимать от него подачку – ни в коем случае! Если она расскажет правду о своей проблеме, вся ее решимость, чего доброго, даст трещину. Вдруг он вздумает подарить ей необходимую сумму, и тогда она окажется его вечной должницей…

Стоило Алексе вообразить, что в глазах Ника она предстанет этакой страдалицей во имя спасения Тары, как у нее перехватывало в горле от унижения. Нет уж, пусть лучше он считает ее черствой делягой, раз ему так приятнее. По крайней мере, негодование будет удерживать его на расстоянии. Его близость действовала на Алексу, словно искра на порох, но служить жалкой заменой его драгоценной Габриэллы – черта с два!

Сделка с дьяволом состоится, но на ее собственных условиях. Алекса задействовала скрытые резервы и с упоением предалась второй за вечер серии лжи.

– Ты действительно хочешь знать правду?

– Ага, очень хочу.

– Ты, Красавчик, вырос при деньгах. А они помогают решить большинство проблем. Я устала бороться за жизнь, как моя мать. И не хочу еще пять лет дожидаться расширения своего магазина. Я не хочу связываться с процентами и банками. На эти деньги я смогу открыть при «БукКрейзи» кафе и раскрутить его.

– Что, если оно прогорит? И ты опять вернешься к исходной точке?

– Но сам магазин тоже чего-нибудь стоит. Его всегда можно продать. К тому же излишки я вложу в какие-нибудь надежные ценные бумаги. Или, например, сразу куплю домик, чтобы обеспечить себя к тому моменту, когда мы аннулируем наш брак.

– Почему тогда не попросишь двести тысяч? Или даже больше? Почему не обдерешь меня как липку?

– Я прикинула, – пожала плечами Алекса, – что ста пятидесяти тысяч мне вполне хватит на все, что я наметила. Если бы я была уверена, что ты дашь мне больше, то попросила бы. Тем более что, если не считать необходимости встречаться с моей семьей, для тебя это довольно выгодная сделка. Ну а мне предстоит постараться ужиться с тобой.

– Я и не подозревал, что ты такая рассудительная.

Он, вероятно, хотел ей польстить, но Алекса едва не сгорела от стыда. Так или иначе, столь необходимое отчуждение в отношениях она у него выторговала. Да, ценой ущемления своей гордости, но Алекса в очередной раз напомнила себе, что цель оправдывает средства, и промолчала.

Ник подрулил к ее дому. Алекса сама открыла дверь машины и взяла сумочку:

– Я пригласила бы тебя в гости, но мы и так целый год проведем в обществе друг друга.

– Спокойной ночи, – кивнул Ник. – Звони, если что-то понадобится. Грузчиков для переезда я пришлю, как только уложишь вещи. Со свадьбой решай все, как тебе захочется, и сообщи, куда и когда явиться.

– Ладно. Пока.

– Пока.

Алекса зашла в квартиру, привалилась к закрытой двери спиной и стала сползать вниз, пока не села на пол. Только тогда она заплакала.

* * *

Ник дождался, пока она поднимется к себе на верхний этаж и в ее окне зажжется свет. Тишину нарушал только мерный рокот автомобильного двигателя.

Ник не понимал, почему его так покоробила прямота ее признания. Какое ему, в конце концов, дело, зачем ей понадобились деньги? В любом случае лучше повода для того, чтобы безболезненно прожить целый год бок о бок, просто не придумать. И надо выдерживать с ней дистанцию… Визит к ее родителям взбудоражил в его душе застарелую тоску, рвавшуюся теперь наружу. Ник поспешно подавил ее в зародыше, досадуя, что никак не искоренит в себе проблеск дурацкой надежды иметь нормальную семью. Может быть, поведение Алексы было тому виной… Она так часто и приветливо улыбалась, что ему хотелось впиться в ее рот и выведать, что скрывается за этими пухлыми красными губами. Скользнуть языком внутрь и вызвать ее на игру. Ее облегающие джинсы обрисовывали выпуклости ее ягодиц и изгиб бедер, пунцовая блузка на пуговицах, с виду довольно скромная, открывала взгляду нежно-розовое кружево бюстгальтера, стоило Алексе наклониться к нему. Заметив в вырезе ее пышную грудь, Ник распалился не на шутку и не всегда мог сосредоточиться на застольной беседе. Бо`льшую часть вечера он старался устроить так, чтобы она почаще наклонялась, и украдкой заглядывал в ее декольте. Словно озабоченный подросток.

Рядом зажегся фонарь, и Ник с остервенением тронулся с места. Злость вгрызалась в него, словно рассерженный питбуль: Алекса разбередила ему все нутро. Вместе со своим семейством. Какая все-таки добрая у нее мама… Ник вспомнил, как мучился из-за постыдного желания, чтобы его собственная мать куда-нибудь исчезла и оставила бы его на попечение Марии Маккензи. Вспомнил свои старые обиды на то, что его бросили на произвол судьбы в мире, где детям одиночество противопоказано. Вспомнил многое, что поклялся навеки забыть. Брак. Дети. Сближение всегда причиняло ему душераздирающую, ничем не заслуженную боль.

Он воздвиг вокруг себя крепкие стены, за которыми Алекса не увидит его слабости. Если бы она вдруг догадалась, что желанна ему в том или ином виде, правила сделки изменились бы, а он вовсе не собирался давать этой пышнотелой сирене хоть толику власти над собой. Пока не поцеловал ее…

При воспоминании о поцелуе Ник неприлично выругался. В его объятиях она зажмурилась, ее дыхание прервалось. Треклятая блузка наконец распахнулась, обнажив тугие груди, затянутые в розовое кружево. Он готов был ее оттолкнуть, но Алекса, услышав оклик матери, сама вцепилась в него. Разве он виноват, что уступил порыву, дабы их уловка удалась?

Она подставила ему горячий влажный рот, и его заполонил ее сладковатый вкус, а дурманящий пряный аромат ванили привел его чувства в такое исступление, что пощады не жди! Изнурительное. Ненасытное. Необузданное.

Ник захмелел – и всерьез.

Но она этого никогда не узнает. Он надел на лицо маску ледяного равнодушия, хотя эрекция недвусмысленно свидетельствовала о его лжи. Все равно… Ник ни для кого не отступит от своих правил. Алекса привыкла нежиться в любви и счастье. Она нипочем не согласится с тем обещанием, которое Ник дал себе еще ребенком. Лишь бы скорее прошел этот год…

Ник очень надеялся, что останется к концу его живым и невредимым.

Глава 4

Ник покосился на свою спящую избранницу, привалившуюся головой к двери лимузина. Фату она сняла, и белое скомканное кружево валялось теперь у его ног. Черные кудри Алексы рассыпались в беспорядке по обнаженным плечам. Бокал шампанского остался нетронутым, пузырьки уже выдохлись. Палец Алексы украшало кольцо с бриллиантом в два карата, вспыхивавшим тысячами искр в лучах заходящего солнца. Из пухлых красных губ, слегка приоткрывшихся во сне, с каждым вздохом вырывалось негромкое похрапывание.

Александрия Мария Маккензи стала его женой.

Ник взял бокал с шампанским и молчал выпил за успех. Отныне он был полновластным владельцем «Дримскейп энтерпрайзиз». Перед ним открылись невиданные возможности, и Нику больше не требовалось спрашивать чьего-либо позволения.

День прошел без сучка без задоринки. Ник щедро отхлебнул «Дом Периньон», мучаясь вопросом, отчего у него так мерзко на душе, и вновь обратился мыслью к тому моменту, когда священник объявил их мужем и женой. Он нагнулся к Алексе, чтобы, как положено, поцелуем скрепить их брак, и разглядел в ее сапфировых глазах откровенный страх и панику. Она подставила ему губы, бледные и трясущиеся – не от страсти, конечно. По крайней мере, сегодня…

Ник напомнил себе, что Алексе нужны только деньги и на ее уловки изображать из себя невинность поддаваться опасно. Ник хмыкнул про себя, без слов поднял бокал и осушил остатки шампанского.

Водитель лимузина немного опустил непрозрачное стекло между кабиной и салоном и сказал:

– Сэр, мы прибыли на место.

– Благодарю. Остановите у подъезда.

Пока автомобиль взбирался по длинной узкой подъездной аллее, Ник тихонько тормошил новобрачную. Алекса пошевелилась, всхрапнула и снова провалилась в сон. Ник, едва удержавшись от усмешки, принялся шепотом окликать ее, но потом передумал. С удовольствием примеривая на себя давнишнюю роль мучителя, он склонился к самому уху Алексы и проорал ее имя.

Она тут же подскочила на сиденье, лихорадочно оправляя растрепанные пряди и ошалелыми глазами глядя на свой белоснежный кружевной наряд – ни дать ни взять Алиса, провалившаяся в кроличью нору.

– Боже мой, мы все-таки поженились…

Ник подал ей туфли и фату:

– Пока не совсем, но сегодня наша брачная ночь, и я буду счастлив покориться, если ты вдруг выразишь желание…

Алекса бросила на него сердитый взгляд:

– Ты ничегошеньки не сделал для нашей свадьбы. Только пришел на церемонию! Попробуй-ка целую неделю поноситься как угорелый и продумать все-все нюансы – и я посмотрю, как ты запоешь!

– Я тебе предлагал устроить скромную регистрацию.

– Типичный мужчина! – фыркнула Алекса. – Сам пальцем о палец не ударил, а стоит припугнуть – и сразу на попятный!

– Зато ты храпишь!

– Я не храплю! – Алекса разинула рот от изумления.

– Храпишь.

– Не храплю! Мне бы кто-нибудь сказал об этом!

– Твои любовники, наверное, боялись, что ты выставишь их за дверь без разговоров. Ты же мегера.

– Вовсе нет.

– А вот и да!

В этот момент дверь со стороны Алексы распахнулась, и шофер подал новобрачной руку. Алекса показала Нику язык и величественно, словно королева Елизавета, покинула лимузин. Ник усмехнулся и тоже вылез наружу. Алекса неподвижно застыла на повороте аллеи, с замиранием сердца разглядывая арочные конструкции особняка, напоминавшего тосканскую виллу. Высокие стены и большие окна создавали ауру старины, а терракотовый песчаник придавал дому изысканность. По обеим сторонам аллеи, ведущей к крыльцу, раскинулись травяные лужайки. Их сочная обильная зелень простиралась вдаль на много акров. Из каждого цветочного ящика под окном свисала разноцветная герань, имитируя итальянское Средневековье. Плоская крыша дома представляла собой террасу, обнесенную кованой решеткой. На ней разместились столы, стулья и скрытое среди пышной листвы джакузи.

Алекса открыла рот, явно собираясь высказать свое впечатление, но передумала.

– Что скажешь? – обратился к ней Ник.

– Потрясающе, – склонив голову набок, ответила Алекса. – Красивее дома я еще в жизни не видела.

Ее неподдельное восхищение наполнило его радостью.

– Спасибо. Я сам его спроектировал.

– А кажется старинным…

– Я так и задумывал. Но не сомневайся, сантехника внутри самая современная.

Алекса покачала головой и вошла вслед за ним в холл. Мраморные полированные полы сверкали, а высокие своды, напоминавшие церковные, создавали впечатление свободы и изящества. От расположенной в середине винтовой лестницы расходились просторные, наполненные воздухом комнаты.

Ник дал водителю лимузина чаевые и, едва они остались одни, сказал:

– Пойдем, я покажу тебе дом. Или сначала переоденешься?

Алекса подобрала волочившийся сзади шлейф и обеими руками схватила воздушный подол платья, так что из-под него показались ее босые, затянутые в чулки ноги.

– Веди!

Вместе они отправились осматривать помещения. Кухня, оснащенная по последнему слову техники, хвастливо сияла хромированными и нержавеющими бытовыми приборами, но Ник сумел и ей придать ту необходимую толику уюта, которую непременно оценила бы любая итальянская матрона. На массивном деревянном кухонном острове стояли корзины со свежими фруктами, спелыми помидорами и связками чеснока, бутыли, до краев наполненные оливковым маслом, а также банки с травами и пастой. Вокруг обеденного стола, тоже из массива дуба, были расставлены прочные, удобные стулья. На стеллаже из кованого железа хранились бутылки с вином на самый изысканный вкус. Дверь вела из кухни в залитую солнцем застекленную террасу с плетеной мебелью и книжными шкафами. В вазах стояли цветы. Все стены были увешаны черно-белыми фотографиями всемирно известных архитектурных памятников.

Алекса не пропускала ни единой подробности обстановки, и Ник с удовольствием следил за изменениями выражения ее лица. Наконец он повел ее наверх – туда, где находились спальни.

– Моя комната прямо по коридору. У меня есть личный кабинет, но в библиотеке, если вдруг понадобится, имеется свободный компьютер. Остальное – все, что захочешь, – можно заказать дополнительно. – Ник толкнул одну из дверей. – Я отвел тебе спальню с отдельной ванной. Твой вкус я знаю плохо, поэтому не стесняйся и переделывай ее, как тебе угодно.

Он внимательно наблюдал, как Алекса оценивающе разглядывает королевского размера кровать со столбиками, словно сошедшую с глянцевой обложки. Вся мебель была приглушенных пастельных тонов.

– Вполне подойдет. Спасибо, – наконец сказала она.

Ник, чувствуя всю неловкость их положения, некоторое время смотрел на Алексу, а потом сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, что нам предстоит просидеть вместе дома как минимум два дня? Мы оба отговорились работой, чтобы не ехать в свадебное путешествие, но до понедельника я не могу появиться в офисе. Иначе пойдут слухи.

– Ничего, – кивнула Алекса, – посижу за компьютером, чтобы не выпасть из жизни. А Мэгги обещала присмотреть в магазине.

У двери Ник обернулся:

– Располагайся и спускайся на кухню. Я пока приготовлю что-нибудь на ужин.

– Ты сам готовишь?

– Не терплю на кухне посторонних – этого мне хватило в детстве. Вот я и научился.

– И хороший ты повар?

– Лучше всех! – И он закрыл за собой дверь.

* * *

Какое самомнение!

Алекса оглядела свою новую спальню. Она и раньше знала, что богач Ник Райан привык жить с комфортом, но во время экскурсии по его дому она ощутила себя примерно так же, как героиня Одри Хепберн в «Моей прекрасной леди», – безнадежно вульгарной на фоне своего утонченного наставника.

Да и черт с ним! Замужем она или нет, Алекса будет стараться жить как прежде. Ник ей не настоящий муж, и она не даст подловить себя на какую-нибудь бытовую приманку, иначе к концу года пиши пропало! Может, они даже видеться с ним будут редко. Алекса рассудила, что Ник работает допоздна, и если не считать нечастых вечеринок, которые им придется вместе посещать, они станут с ним вести абсолютно обособленную друг от друга жизнь.

Психологическая обработка помогла. Алекса сняла свадебный наряд и отправилась в шикарную ванную комнату по соседству с ее спальней, где целый час нежилась в джакузи. Она лишь мельком взглянула на прозрачную ночную сорочку, которую сестренки загодя спрятали в ее сумку, и засунула ее поглубже в ящик комода. Вместо нее Алекса натянула легинсы и коротенькую флисовую рубашку, сколола на макушке волосы и спустилась на кухню, откуда доносились аппетитные запахи и шкворчание. Алекса уселась на один из тяжелых резных стульев, подтянула ноги на сиденье, обхватила коленки руками и принялась разглядывать своего новоиспеченного мужа.

Ник так и не переоделся, лишь снял смокинг и до локтей закатал рукава накрахмаленной белоснежной рубашки. Ониксовые пуговицы у ворота были расстегнуты, обнажая рельефные мускулы груди с порослью золотистых волос. Алексе стоило немалого труда не застревать взглядом на его упругих ягодицах. Черт, какая классная у мужика задница! Жаль, что ей не суждено увидеть его голышом. Тот давнишний случай из детства, когда сестра стянула с него плавки, не в счет. К тому же тогда все внимание Алексы было приковано к тому, что было спереди…

– Помочь не хочешь?

Алекса сильно впилась ногтями в ладони, чтобы вернуть себе ощущение реальности.

– Очень хочу. А что у нас на ужин?

– Феттучини «Альфредо» с креветками, чесночным хлебом и салатом.

Алекса не сдержала огорченного восклицания:

– Ну ты истязатель!

– Что, меню не устраивает?

– Даже слишком устраивает! Но я буду только салат…

Он бросил на нее неодобрительный взгляд через плечо:

– Как я устал от женщин, которые заказывают себе один салат и едят его с таким видом, словно ждут медали за свой подвиг. Но вкусная еда – это уже награда.

Алекса сжала кулаки:

– Ну, большое тебе спасибо за такую точку зрения на женскую половину населения. К твоему сведению, я ничуть не хуже тебя могу оценить любой деликатес. Ты пробовал закуски, которые я заказала на свадьбу? Ты что, не видел, сколько я там всего съела? Черт побери, в этом вся суть мужчин – поставить перед женщиной какое-нибудь сытное калорийное блюдо и оскорбиться тем, что она не желает его есть! А потом в спальне вы с ужасом глядите на ее бедра и изумляетесь, как же ей удалось набрать лишний десяток фунтов!

– Округлости женщине никогда не повредят.

Алекса вскочила со стула и схватила ингредиенты для салата:

– Как же, слышали! Давай-ка проверим! Сколько весит Габриэлла?

Ник промолчал. Алекса, громко фыркнув, швырнула на разделочный стол красный перец и романский латук.

– Что, язык прикусил? Фунтов сто от силы наберется или столько в наши дни уже многовато?

Самоуверенности у Ника явно поубавилось.

– Но она манекенщица, – оправдываясь, сказал он. – Ей нельзя набирать вес.

– А когда она идет на званый ужин, там она тоже ест одни салаты?

Ник снова промолчал. Алекса нечаянно выронила на стол огурец, он быстро покатился, но задержался на самом краю.

– Ага, следует понимать, что да! Но я не сомневаюсь, что когда ты срываешь с нее шмотки, то очень благодарен ей за такую дисциплинированность!

Ник, переминаясь с ноги на ногу, сделал вид, что его больше всего интересуют шипящие на сковородке креветки.

– Габриэлла – неудачный пример, – наконец произнес он.

Очевидно, подобная тема пришлась ему не совсем по вкусу.

– Еще один ребус для разгадки! Мэгги проговорилась мне, что среди твоих подружек одни манекенщицы. Выходит, тебе больше по душе тощие женщины, и ты как-то миришься с тем, что они едят салаты. – Алекса ополоснула овощи, схватила нож и начала со стуком их нарезать. – Но если дело не касается твоих постельных приятельниц, тебе, как оказалось, совершенно все равно, толстуха она или нет. Ведь с ней вместе ты только садишься за стол!

– С некоторых пор мне осточертело ходить на ужины почти со всеми моими подругами. Я их понимаю: бизнес есть бизнес, но мне больше радости доставляют женщины, которые любят вкусно поесть и не боятся съесть лишнее. Ты же не толстая и никогда не была толстой, поэтому я понятия не имею, откуда у тебя этот пунктик.

– Ты как-то раз назвал меня пухлой!

– Неправда.

– Назвал! Мне тогда было четырнадцать, и ты сказал, что я пухну, только в неподходящих местах!

– Черт, женщина, я имел в виду грудь! Я был тогда глупый пацан, и мне нравилось тебя изводить. А ты всегда была красивая.

Воцарилось молчание. Алекса, оторвавшись от нарезки овощей и разинув рот, смотрела на Ника Райана, который долгие годы только и делал, что дразнил, мучил и оскорблял ее. Но ни разу в жизни не назвал красивой.

Ник принялся взбивать сметану, затем как ни в чем не бывало произнес:

– Ты поняла, что я хотел этим сказать. Такая же красивая, как, например, моя сестра. Вы с Мэгги выросли на моих глазах, развились, стали взрослыми… Вы обе не уродины. И не толстухи. Думаю, ты к себе несправедлива.

Алекса отлично поняла, что Ник хотел этим сказать: он вовсе не считал ее красивой женщиной – скорее неким подобием капризули младшей сестренки, которая с возрастом вдруг похорошела. Разница огромная. Алекса явственно почувствовала укол обиды.

– В общем, я съем только салат и не хочу больше слушать рассуждения по поводу женщин!

– Чудесно. Не откроешь ли вино? Остывает в холодильнике.

Алекса откупорила бутылку дорогого шардоне и с завистью посмотрела на Ника, который маленькими глотками потягивал вино, благоухавшее цитрусовыми, древесными и фруктовыми нотками. Минуту она боролась с собой, но потом сдалась. Всего один бокал. В конце концов, она его заслужила.

Алекса налила себе, отпила немного… Шардоне было сухим на вкус и приятно пощипывало нёбо. Алекса глухо застонала от удовольствия, закрыла глаза и принялась языком слизывать с губ ароматное вино, звоном отдававшееся во всем теле.

* * *

Ник не успел ничего сказать. Он так и застыл, глядя, как Алекса наслаждается вином. Кровь застучала в венах и напрягшихся мышцах, ширинка набухла. Алекса облизывала губы с такой чувственностью, что Ник невольно пожелал, чтобы ей на язычок попало кое-что повкуснее вина. Интересно, когда мужчина погружается в ее влажные и жаркие глубины, она издает те же горловые звуки? А ее лоно – такое же оно тугое и горячее, как ее рот, смыкается ли оно вокруг члена, словно шелковый кулак, вбирает ли его полностью, вновь и вновь требуя продолжения? Эластичные легинсы обрисовывали все выпуклости ее тела: от упругой попки до роскошных длинных ног. Рубашка слегка задралась, обнажив узкую полоску голого живота. Алекса, несомненно, успела снять и бюстгальтер, вовсе не думая о том, что Ник может желать ее как женщину. Она держит его за старшего брата, который горазд действовать на нервы, но начисто лишен мужских потребностей.

Черт ее побери, раз она сама безмерно усложняет ему жизнь! Ник с громким стуком поставил на стол миску с пастой и быстро разложил столовые приборы.

– Не пей так вино! Ты не в порнушке снимаешься.

– Послушай! – задохнулась от возмущения Алекса. – Хватит валить с больной головы на здоровую! Я не виновата, если для тебя бизнес важнее семейной жизни!

– Да, но стоило мне назвать цену, как ты взбрыкнула. Не только я купил тебя. Ты меня тоже!

Алекса схватила миску и положила себе полную тарелку.

– Да кто ты такой, чтобы меня судить? Тебе всегда доставалось все самое лучшее! На шестнадцать лет тебе подарили «мицубиси эклипс», а мне – «шеветт»![9]9
   «Шевроле шеветт» – компактный малолитражный автомобиль массового спроса.


[Закрыть]

Ник помрачнел, вспомнив, как все было.

– Зато у тебя была нормальная семья. А у меня – полный отстой!

Алекса помолчала, потом схватила ломоть горячего чесночного хлеба, пропитанного моцареллой, и возразила:

– У тебя всегда была Мэгги!

– Знаю…

– А теперь что с вами обоими стало? Вы когда-то были с ней так дружны…

– Она очень изменилась после школы, – пожал плечами Ник. – Ей вдруг стало неинтересно со мной. Сначала она перестала приглашать меня в свою комнату, чтобы поболтать, а потом и вовсе исключила из своей жизни. В общем, я не стал ее удерживать и начал жить сам по себе. Ты ведь тоже какое-то время с ней не общалась?

– Да… Мне казалось, что у нее тогда что-то случилось, но Мэгги отмалчивается на этот счет. К тому же и в моей семье не всегда все было гладко, так что здесь ты не одинок.

– Зато теперь у вас точь-в-точь как у Уолтонов.

Алекса засмеялась и отправила в рот очередную порцию пасты.

– Папе пришлось поднапрячься, чтобы всех нас задобрить, но теперь, по-моему, нам удалось выправить цикл.

– Какой цикл?

– Кармический. Когда кто-нибудь нас очень сильно обидит, причинит боль, наше первое побуждение – ответить ему тем же, отказаться простить…

– Здравое рассуждение.

– Цикл обид и оскорблений не так-то просто прервать. Но когда отец вернулся, я сказала себе, что он у меня один на свете, и я стерплю от него все, что угодно. В конце концов, он бросил выпивку и постарался возвратить то, что было прежде…

– Он ушел от вас, когда ты была еще девчонкой, – грубовато хмыкнул Ник, – променял семью на бутылку… Бросил на произвол судьбы двойняшек, твоих сестренок. А потом – гляди-ка! – является как ни в чем не бывало и просит прощения? Как ты его вообще терпишь!

Алекса подцепила на вилку креветку, но задумалась, забыв ее съесть.

– Таков мой выбор, – наконец пояснила она. – Я никогда этого не забуду, но если даже моя мать сумела его простить, то как же я могу отвергнуть? Свой своему поневоле друг, чтобы ни случилось…

Легкость, с которой Алекса прощала обиды, потрясла Ника до глубины души. Он налил еще вина.

– Не лучше ли уйти с гордо поднятой головой, не поступаясь собственным достоинством? Пусть страдает за всю ту боль, которую причинил.

– Вначале я так и хотела сделать, – подумав, ответила Алекса. – Но потом поняла, что он не только мой отец, но и просто человек, который в жизни оступился. Да, я могу сохранить чувство собственного достоинства, но потеряю отца. И, приняв такое решение, я разорвала цикл. В конце концов, отец перестал пить и восстановил с нами отношения. Ты сам никогда не думал разыскать отца?

Ник почувствовал, как в нем словно что-то сорвалось с цепи. Он с трудом преодолел нахлынувшую на него застарелую горечь и с деланой невозмутимостью пожал плечами:

– Джед Райан для меня просто не существует. Я так решил.

Он ожидал от нее потока сочувственных излияний, но прочел на лице Алексы лишь искреннее сопереживание, и его злоба на отца поутихла. Сколько раз в детстве он отчаянно ждал от Джеда, чтобы тот его наказал, пусть даже побил, только бы не полное безразличие. Отцовское равнодушие жгло его, словно огнем, и рана до сих пор не затянулась.

– А что же мама?

Ник упорно глядел в тарелку.

– Спуталась с очередным актером. Она любит подбирать себе дружков из шоу-бизнеса: это придает ей значимости.

– Ты часто видишься с ней?

– Взрослый сын некстати напоминает ей о возрасте. Она предпочитает делать вид, что меня вовсе нет.

– Извини…

Это простое слово исходило из самого сердца. Ник оторвался от еды, и на какое-то мгновение они оба уловили, как между ними возникло взаимопонимание, а потом все исчезло, словно и не было ничего. Ник криво улыбнулся, как будто подвергая осмеянию свою нечаянную исповедь.

– Несчастный маленький богач! Но в одном ты права – «мицубиси» был просто зашибись!

Алекса рассмеялась и перевела разговор на другую тему:

– Расскажи мне о проекте, над которым ты сейчас работаешь. Наверное, штука стоящая, раз ты решился из-за нее отказаться от секса на целый год!

Ник никак не отреагировал на ее подначку, если не считать предупреждающего взгляда.

– Я собираюсь выдвинуть «Дримскейп» для участия в тендере по застройке береговой линии.

Алекса приподняла бровь:

– Я слышала, там собираются соорудить спа-центр и сеть ресторанов. Все сейчас только об этом и говорят. А раньше люди боялись даже сунуться к реке.

Ник с воодушевлением подался вперед, подхватив:

– Вся прибрежная зона за последнее время очень изменилась. Усилили охрану, бары и магазины вдоль реки сейчас процветают. Очень скоро туда потянутся и местные жители, и туристы. Ты только представь: освещенная набережная для прогулок, а на ней выставлены шезлонги. Или, например, огромный спа-салон, откуда можно любоваться горами, пока тебе делают массаж. Но это все только в проекте.

– Но я также слышала, что участвовать в тендере приглашены лишь самые крупные компании Манхэттена.

Ник невольно напрягся, словно перед зримой преградой. Он был в двух шагах от своей мечты и никому не позволит становиться на своем пути.

– Я получу этот заказ, – упрямо, словно мантру, повторил он.

Алекса недоуменно моргнула, но потом медленно кивнула, словно заражаясь его уверенностью:

– А «Дримскейп» справится с ним?

– Правление считает, что проект слишком амбициозен, – отхлебнув вина, ответил Ник, – но я докажу им, что они неправы. И если мне это удастся, то «Дримскейп» займет ведущее положение в отрасли.

– Ты стараешься ради денег?

– Деньги меня мало интересуют, – покачал он головой. – Мне нужно, чтобы меня заметили, и я знаю, как этого добиться. Никакого урбанизма, никакого соперничества с природой. Строения не должны пытаться перерасти горы, – наоборот, они должны покориться им, слиться с ними.

– Судя по всему, ты уже давно обдумываешь этот проект…

Ник обмакнул остаток хлеба в соус и закинул его себе в рот.

– Я знал, что муниципалитет примет решение уже в ближайшем будущем, поэтому готовился загодя. Я несколько лет обдумывал, чем и как застраивать прибрежную зону. Теперь я во всеоружии.

– Как же ты собираешься добиться заказа?

Ник снова уставился в тарелку. Удивительно, что она сразу чуяла ложь в его словах. С самого раннего детства.

– Один из партнеров уже в числе моих сторонников. Ричард Драйселл руководит строительством спа-центра, и наши с ним взгляды совпадают. В следующую субботу он устраивает званый ужин. Среди гостей будут еще два человека, которых мне предстоит склонить на свою сторону, так что я очень рассчитываю произвести впечатление.

Ник пока утаил, какую роль в этом должна была сыграть Алекса. Свою новоиспеченную супругу он рассматривал как средство заключить желаемую сделку, но объяснить это ей было бы лучше непосредственно перед приемом.

Подняв голову, он с удивлением заметил, что тарелка Алексы тоже пуста. Миска с салатом нетронутой стояла между ними на столе, зато паста, хлеб и вино были уничтожены подчистую. По лицу Алексы можно было догадаться, что она вот-вот лопнет от переедания.

– Хм, салат, кажется, тоже очень и очень неплох. Может, угостишься?

Алекса натужно улыбнулась и подцепила на вилку листик зелени.

– Разумеется! Обожаю салаты.

– А десерт будешь? – с ухмылкой спросил Ник. Она только протяжно застонала. – Странно.

Вместе они быстро убрали со стола и сложили тарелки в посудомоечную машину. После этого Алекса блаженно растянулась в гостиной на светло-коричневом диване, и Ник решил, что так она надеется быстрее переварить сытный ужин.

– Будешь сегодня работать? – поинтересовалась Алекса.

– Нет, поздно уже. А ты?

– Не, очень устала. – Повисла пауза. – Ну, так чем бы ты хотел теперь заняться?

Ее рубашка еще чуть-чуть задралась вверх, приоткрывая лакомую полоску гладкого загорелого живота, при виде которого Ник потерял способность мыслить логически. У него, впрочем, появилось несколько довольно отчетливых идей, чем они могли бы сейчас заняться, но все они предполагали одно: сначала медленно снять с Алексы рубашку. Затем вылизывать ее соски до тех пор, пока они не отвердеют под его языком, а дальше по плану шло стащить с нее легинсы и выяснить, насколько быстро она воспламенится в его объятиях. Но поскольку ни одна из этих перспектив не была реальной, Ник просто пожал плечами: