Текст книги "Верю в любовь"

Воспоминания о Рождестве

Я остался в Индиане на все Рождество. Праздничным утром наша семья собралась вместе, Эйприл была со своим мужем Трентом. Каждое рождественское утро родители выбирали кого-то из детей, чтобы он раздавал подарки, и сегодня была моя очередь.

Я вручил все подарки, кроме одного, самого большого, который стоял за елкой. На нем не было имени.

– Чей он? – спросил я.

– Он твой, – ответила мама.

Я понятия не имел, что это, но принялся разворачивать и заметил, что пока я это делал, все бросили свои занятия и повернулись ко мне.

Развернув бумагу, я увидел, что это была гитара. И не просто гитара, а фирменный Taylor, которая, как я хорошо знал, стоит не меньше 2000 долларов!

Я не мог сказать ни слова. Я не только никогда не просил такую, но знал, что и сам никогда не смогу позволить себе ее. Просить Taylor было как просить подарок в двадцать раз дороже, чем все, что я получал раньше. О таком я и мечтать не мог.

Мои глаза наполнились слезами, и остальные вокруг тоже начали плакать. Я оглядел свой подарок, все еще не веря, что он реален, и я до сих пор помню слова, прозвучавшие у меня в голове: «Боже, я сделаю для Тебя все. Не моя воля, но Твоя да будет».

В предвкушении я начал перебирать струны нового инструмента. Хотя до этого я никогда не думал, что смогу стать полноценным музыкантом, я начал понимать, что Господь и вправду даровал мне музыкальные способности. Подарок моих родителей был серьезным подтверждением того, что эти способности были даром, который нужно направить на служение Ему. И теперь мне не нужно было занимать гитару у друга, чтобы использовать этот дар!

Еще до Рождества я сказал матери, что мне очень нужна своя гитара. Жан-Люк заметил, что мне нужна собственная гитара, он знал, что я единственный человек из всех его знакомых, который берет гитару у других, чтобы играть в церкви. Но также я сказал матери, что не знаю, как мне достать ее.

– Я знаю, знаю, – ответила мама, скрывая тот факт, что они с отцом уже купили ее.

Однажды, разговаривая со мной по телефону, они узнали, как мне нравится вести службы в церкви. Они чувствовали, что Господь выбрал музыку как способ исполнения через меня Своей воли.

Как-то мать мыла тарелки на кухне и вдруг почувствовала, что несмотря ни на что, они должны купить мне гитару, даже если не могут позволить ее себе. Оказалось, что у отца было то же ощущение.

Поэтому они решили взять ссуду и купить мне Taylor, как бы инвестируя деньги в мое духовное будущее. Но прежде чем подписать кредитный договор, они взяли с моих братьев и Эйприл слово, что те ни слова не скажут мне. Они объяснили Эйприл, Джареду и Джошу, что не могут позволить себе подарить им такие же дорогие подарки и их подарки в этом году будут скромнее моего. Но братья и Эйприл так обрадовались за меня, зная, как много для меня значит гитара, что легко согласились на это.

Улетая обратно в Калифорнию, я не стал сдавать в багаж мой драгоценный груз. Моя детка лежала рядом со мной.

Когда я оказался на борту, я увидел, что верхние отсеки для ручной клади уже заполняются. У меня началась легкая паранойя, и я сказал стюардессе: «Я могу положить мою вещь куда угодно, но только не в верхний отсек». Если компания позволила бы, я стоял бы даже в проходе, а гитару положил на сиденье, закрепив ремнями. Стюардесса оказалась очень милой, и она помогла мне найти безопасное место для гитары.

В Калифорнии я приземлился с сумкой в одной руке и с гитарой в другой. У меня не было ни работы, ни места, где жить, и мои планы не простирались дальше того, что меня должен был подобрать мой друг Брайан и отвезти на конференцию молодых пасторов в Библейском Колледже.

На конференции я столкнулся с еще одним другом, которого звали Исайя Томпсон, я знал его, когда посещал Часовню на Голгофе в Висте.

– Привет, я слышал, тебе негде жить, – сказал Исайя. Я не знаю, откуда он услышал об этом (скорее всего, мой друг в колледже, с которым мы делили комнату, рассказал ему).

– Да, это так, – ответил я.

Исайя сказал, что его бабка в Висте ищет человека, который ходил бы в магазин, помогал ей посещать врача и выполнял разные другие поручения, взамен бесплатно занимая у нее комнату.

Других вариантов у меня все равно не было, поэтому я решил принять предложение бабули Мардж.

На следующий день один из молодых пасторов, Дэйв Хол, подвез меня до ее дома. Когда мы притормозили у дома, я сказал Дэйву:

– Похоже, мы на месте.

– Ты хочешь сказать, что никогда раньше здесь не был? – удивился Дэн. – Ты вообще не знаешь эту женщину?

– Нет, но похоже, здесь я и останусь.

Следующий этап

Я постучал в дверь, и мне открыла улыбающаяся пожилая женщина.

– Здравствуйте, Мардж, я Джереми, – представился я – Похоже, что я теперь буду жить у вас.

– О, у тебя такие красивые глаза, – сказала женщина. – Заходи же, не стой!

Она отвела меня в свой уголок для завтрака, где мы сели за стол и начали знакомиться. Она спросила обо мне, и я рассказал, что вырос я в Индиане, переехал в Калифорнию, чтобы посещать Библейский Колледж, играл, а после на какое-то время вернулся домой, пока не почувствовал, что Господь хочет, чтобы я приехал в Калифорнию – хотя жить мне здесь было негде.

Мардж рассказала мне о своем муже, он был военным и умер несколько лет назад. Она также говорила о своей вере, и когда она рассказывала, что ей пришлось переживать моменты, когда ее вера испытывалась на прочность и укреплялась, я чувствовал в ее сердце решительность. Наша беседа была немного печальной, было ясно, что ей очень не хватает мужа. Но Мардж, несмотря ни на что, улыбалась во время всего нашего разговора.

– Давай я покажу тебе твою комнату, – сказала она, когда прошел уже почти час. – Если ты хочешь завтра отправиться за покупками, вот моя кредитная карточка.

В спальне я поставил свою единственную сумку и гитару на пол. Когда Мардж ушла, я сел на кровати и глубоко вздохнул. На то, чтобы перенести в комнату все свои вещи, мне понадобился всего один раз, да и руки были почти свободны. На моем счете в банке лежало меньше двадцати долларов. У меня был сотовый телефон, но не было машины.

«Хорошо, Господи, – подумал я. – Вот он я. Что Ты запланировал насчет меня?»

В тот же день я позвонил Жан-Люку сообщить, что я уже в городе, и он сказал мне, что с его молодежной группой ничего не вышло. Но поскольку мы с первой встречи отлично поладили, мы все равно оставались на связи и встречались время от времени.

Как-то Жан-Люк позвонил мне и спросил, не могу ли я помочь с продажей мерча[7]7
  Мерч – официальная продукция с символикой музыкальных коллективов или отдельных исполнителей (прим. переводчика).


[Закрыть] The Kry на концерте. После этого они не раз приглашали меня поработать в торговой палатке на концертах. Жан-Люк и его брат Ив даже платили мне немного за помощь. Я был очень благодарен им за это, для меня была важна любая мелочь.

Впрочем, более полезными, чем деньги, оказались наши отношения с Жан-Люком и Ивом. Возможность находиться рядом позволяла мне видеть, насколько искренними и целостными они были на сцене и вне ее.

Жан-Люк никогда не чурался задавать мне самые прямые вопросы вроде «Остаешься ли ты верен Слову?», или «Молился ли ты сегодня?», или «Что Господь раскрывал перед тобой за эти дни?» Я нуждался в его прямоте, чтобы оставаться ответственным перед собой и Богом. Я знал, что Жан-Люк будет задавать мне эти вопросы, и их предвкушение помогало мне поддерживать дисциплину моих духовных привычек.

Один вопрос он задавал мне чаще остальных, и мы до сих пор задаем его друг другу: «Как у тебя дела на ковре?» Во время молитвы мы буквально лежали на полу лицом на ковре.

Жан-Люк все время говорил о Боге. Меня это очень вдохновляло. Из-за своей неуверенности в том, что Бог приготовил для меня, я нуждался не только в прямоте Жан-Люка, но и в его воодушевлении.

Кроме этого, Жан-Люк был моим наставником в музыке, и – к счастью – здесь он был таким же прямым, как и в моей духовной жизни.

«О, приятель, – будет говорить он со своим франко-канадским акцентом, послушав меня, – ты не всегда укладываешься во время». Или: «Чувак, когда ты поешь песню, делай это с чувством». Он будет спрашивать: «О чем ты хочешь сказать?», чтобы заставить меня задуматься о том послании, что я хочу донести. Когда я буду объяснять ему, о чем думаю, он будет восклицать: «Так пой об этом!» Но вместе с тем он будет специально поощрять меня. Слушая, как я пою и играю, он любил повторять: «Чувак, мне нравится то, что происходит у тебя в сердце».

Спустя какое-то время Жан-Люк спросил, не хочу ли я сыграть на их концерте пару своих песен. Этот вопрос застал меня врасплох. Я сильно волновался, даже просто продавая мерч и наблюдая The Kry на сцене.

«Это было бы классно», – ответил я, широко улыбаясь.

Я сильно нервничал, занимая свое место среди членов группы и глядя на собравшуюся толпу. Я не мог поверить, что стоял на сцене с самими The Kry. Моей первой песней с ними стала «Прочь». Мне кажется, я больше переживал о Жан-Люке, чем о зрителях, потому что в музыке он был настоящим перфекционистом. Всякий раз, когда я чувствовал, что сбиваюсь с ритма, внутри я весь съеживался. Я так боялся все испортить, что чувствовал себя роботом.

После концерта я позвонил родителям.

– Угадайте, где я был? Я стоял на сцене и играл с самими The Kry! – сказал я им. Они очень обрадовались за меня и спросили, каково это было. – Это было безумие, – ответил я, – я так волновался.

Родители сказали, что хотели бы увидеть меня тогда на сцене – даже ради одной песни, – и добавили, что очень мной гордятся. Они всегда говорили мне, как сильно мной гордятся. Отец произносил эту фразу всегда по-особенному, и он сказал мне тогда по телефону:

– Я так горжусь тобой, ведь ты служишь Господу!»

Я до сих пор люблю, когда он это говорит.

Жан-Люк не заметил – или, скорее, не обратил внимания – на то, что я был сдержанным на сцене как C-3PO[8]8
  Робот из кинофильма «Звездные войны» (прим. переводчика).


[Закрыть], потому что он позволил мне сыграть с The Kry еще несколько раз.

Было ясно, что я наконец двигаюсь в сторону служения через музыку, и люди вокруг меня поощряли это. Но я пока не был готов заявить, что хочу стать профессиональным музыкантом или служить Господу только посредством музыки. У меня не было этих моментов «Я хочу делать то» или «Я хочу стать им». Если меня спросят о музыке, я буду отвечать: «Если Бог желает, чтобы я делал это, я не против». До этого я уже пытался идти своим путем, видел все негативные последствия этого и не хотел, чтобы это повторилось. Но сейчас я чувствовал, что Господь распахивает для меня дверь в музыкальную карьеру.

Одна из возможностей появилась, когда однажды Жан-Люк сказал мне:

– Почему бы тебе не сыграть одну из своих песен?

В колледже Сидарвилл (теперь это университет) в Огайо я впервые выступал перед The Kry, сыграв «Этот человек» и затем «Прочь» уже с группой.

Ажиотаж был невероятным. Чувствуя отклик зрителей, присутствие Господа вокруг и то, что через мою музыку люди вместе со мной переживают Его присутствие, я покидал сцену в тот вечер с единственной мыслью: «Это оно! В этом мое призвание!»

Я испытал сильное желание играть, петь и делиться с другими тем, что происходило у меня в сердце. Для этого появлялось все больше возможностей, вновь благодаря Жан-Люку.

Когда The Kry получали от местных церквей приглашения выступить, но эти даты у них были уже заняты, Жан-Люк отсылал эти церкви ко мне.

Чтобы иметь возможность ездить, я брал машины напрокат или одалживал у друзей, пока один знакомый не услышал о моей ситуации и не предложил мне свою лишнюю машину, которой он все равно не пользовался. Точно так же, когда я был ребенком, люди отдавали нам свои ненужные автомобили. Эта машина тоже не была роскошной, Nissan Centra, кажется, 1981 года в ужасном состоянии – когда я ударял по багажнику кулаком, он открывался, – но хотя бы на ходу.

Естественно, я никогда не клал гитару в багажник. Я в любом случае никогда и ни за что не положил бы ее в багажник, тем более в такой.

Коробка передач в машине была механической, а сама машина настолько старой, что цифры с рычага переключения давно стерлись. Когда я на автострадах включал четвертую передачу, двигатель начинал издавать раздражающий пронзительный вой. Друг, с которым мы однажды ехали вместе, перекрикивая этот шум, предположил, что у машины все-таки пять передач.

– А где тогда пятая? – спросил я его.

Он посоветовал мне пройтись по всей коробке, двигаясь вправо и вверх. И что вы думаете – у машины и в самом деле оказалось пять передач! После этого открытия на высоких скоростях автомобиль зазвучал гораздо лучше.

Эта машина стоила дешевле гитары, но, как и мои родители, я был благодарен за то, что Господь вложил в чье-то сердце желание помочь мне.

Пока я жил у бабули Мардж, траты у меня были небольшие. Впрочем, я никогда не говорил Жан-Люку, что почти на мели. За продажу мерча The Kry мне платили по сотне долларов, а еще я немного зарабатывал тем, что пел и играл в церквях. Я никогда не отказывался от возможности заработать, но, честно сказать, не слишком сильно беспокоился о деньгах. До этого у меня никогда их не было, поэтому я не чувствовал себя так, будто мне чего-то не хватает.

Кому-то это время могло показаться тяжелым, но для меня оно было очень плодотворным. Я рос духовно, будучи частью Группы Колледжа и Карьеры в церкви Часовни на Голгофе в Висте. Жан-Люк оказывал на меня большое духовное и музыкальное влияние. Через музыку я видел, как Бог использует меня и открывает передо мной двери. И я наконец начал чувствовать в жизни свое, особенное призвание.

Глава 7
Покинутый и сломленный

Это была самая обычная просьба – наподобие тех, что я получал весной 1999 года от своих друзей по колледжу. Джейсон Дафф попросил меня выступить на богослужении в группе по изучению Библии, занятия которой проходили каждую неделю в колледже Паломар. Это были друзья, которые предлагали мне любую возможность спеть в их церкви или небольших группах прихожан. Я с удовольствием хватался за любой шанс провести богослужение, а помощь такому хорошему другу, как Джейсон, стала приятным бонусом.

Джейсон рассказал мне об одной из студенток, с которой познакомился в группе по библеистике.

– Она удивительная, – сказал он мне. – Ты должен увидеть своими глазами, как сильно она любит Бога, – уже тогда я заметил, какой интерес проявлял к этой девушке Джейсон.

Когда я приехал в Паломар, он представил меня Мелиссе Хеннинг. У нее были темно-каштановые волосы, огромные карие глаза и самая потрясающая улыбка на свете. «Ух ты,» – подумал я. Джейсон оказался прав – она и вправду была очень мила. Мой друг определенно сделал правильный выбор.

В тот вечер в группе было около восьми студентов, и мы встали в кружок, начав богослужение. Несмотря на то, что группа была небольшой, мы прекрасно провели время за песнями и молитвами к Богу. Все присутствовавшие были глубоко увлечены процессом, но больше всех мое внимание привлекла она – подруга Джейсона, Мелисса.

Я никогда не видел никого нашего возраста с такой безудержной страстью к Богу. Она пела настолько самозабвенно, вытянув руки и целиком отдавшись молитвам, что я почувствовал себя жалким любителем. После того, как встреча закончилась, нам с Мелиссой удалось немного поболтать.

На протяжении следующих нескольких недель я видел Мелиссу не только в группе по изучению Библии, но и на групповых встречах. Все это время Джейсон, не переставая, говорил мне о ней, и о том, как постоянно о ней думает. В то же время, он никогда не упоминал, что Мелисса испытывала к нему ответных чувств. Наблюдая за ними обоими, я обнаружил, что надежды Джейсона стать для Мелиссы больше, чем просто другом, оказались невзаимными.

В действительности именно я проводил с ней больше времени, и, казалось, единственная симпатия, имевшая место быть, разгоралась между Мелиссой и мной.

Когда я поделился с ней своими соображениями, Мелисса подтвердила, что между нами был взаимный интерес. Однако помимо интереса между нами было еще кое-что общее – мы оба дружили с Джейсоном. По правде говоря, Джейсон был одним из моих лучших друзей, и я знал, какие надежды он питал по отношению к этой девушке.

Вдвоем с Мелиссой мы сошлись во мнении, что попали в очень сложную ситуацию. Мы не хотели причинять боль Джейсону, но нам нравилось общаться, и мы хотели продолжать проводить время вместе. Мы обедали вместе, пили кофе и беседовали о Боге, музыке и миллионе прочих разных вещей. Джейсон оказался абсолютно прав, сказав, что Мелисса была удивительной. Она была очень счастливым и довольным жизнью человеком.

По рассказам Мелиссы, хоть она и выросла в семье христиан, но немного отбилась от них. Ничего дурного – она лишь не была настолько преданна Богу, насколько следовало, по ее же собственному мнению. Однажды Господь обратился к ней, указав на то, как та заплутала. Осознав, что делает, Мелисса вновь обратилась в веру. Другие члены ее семьи прошли тот же путь, что и сама Мелисса, и она помогла своим родным вернуться на стезю веры. Мелисса была лидером и великолепным примером для подражания, и именно этими качествами я восхищался в ней.

Она была невероятно предана Богу. Я и еще парочка моих друзей-весельчаков, любили время от времени побалбесничать во время занятий по библеистике. Я был молод и любил повалять дурака. Мелиссе тоже нравилось веселиться, и у нее был самый заразительный, самый радостный (и иногда самый громкий) смех из всех, что я слышал. Но каждый раз своей восхитительной усмешкой с коротким «Хватит!» она давала мне понять, что мое поведение выходило за рамки, и пора было брать себя в руки. Должен признать, мне даже нравилось видеть эту усмешку на ее лице.

Мы проводили время вместе около месяца, когда я осознал, что стремительно влюбляюсь в нее. Однажды, когда мы были вдвоем, я подумал: «Я должен признаться ей. Я просто должен ей признаться».

В следующий раз мы оказались наедине в доме ее родителей. Мы сидели в гостиной, и я чувствовал себя так, словно мы находимся в своем собственном маленьком мире. Мы начали разговаривать, и мое сердце забилось с бешеной скоростью. Я почувствовал, как эмоции овладевают мной и подумал: «Эта девушка просто невероятная! Я мог бы жениться на ней!» Сердце мое все никак не успокаивалось, и я заметил, как вдобавок мои ладони покрылись потом.

Признайся ей! Признайся ей! Признайся! Ей!

– Мелисса, я хотел сказать, что люблю тебя.

Вслед за моментально отразившимся на ее лице шоком, последовало выражение, говорящее: «Я шокирована, но не хочу этого показывать». Мне тут же захотелось вернуть свои слова обратно.

Неловкая тишина повисла между нами, пока Мелисса наконец не издала тихий вздох.

– Джереми, я очень ценю это, но сейчас не могу сказать тебе то же самое. Для меня подобные слова стали бы весьма серьезным обязательством.

Я был одновременно смущен и опустошен. Я боялся, что спугнул ее настолько, что разрушил любой шанс на отношения, которые могли между нами возникнуть.

В ту ночь я почти не спал, проигрывая эту сцену в своей голове. Поразмыслив, я решил, что должен был сказать ей эти слова, ведь я испытывал эти чувства и ничего не мог с собой поделать. Мелисса любила Иисуса и любила других людей. В ней не было ни грамма чопорности или высокомерия. Всякий раз, как Мелисса видела нищего или голодного человека, она подходила к нему и говорила:

– Как поживаете? Иисус любит вас!

Она была просто потрясающей. Она была для меня той самой, в этом я был твердо убежден. Так неужели эмоции захлестнули меня с головой настолько, что я бросился в пекло, разрушив все до основания?

Я задавал себе этот вопрос несколько недель подряд, потому что мое признание породило между нами некий неловкий период. Мы больше не проводили вместе каждый день, поэтому у меня было много времени, чтобы все обдумать. В те моменты, когда мы были вместе, я испытывал желание убедить Мелиссу в том, что я совершенно нормальный. Затем я осознал, к чему может привести подобный подход. Пытаясь доказать ей, что я нормальный, я мог начать поступать так, как было совершенно не характерно для меня. Я оказался в том запутанном положении, когда слишком усердно начал размышлять о том, как мне следует себя вести вместо того, чтобы просто быть самим собой.

С тех пор, как мы перестали видеться каждый день, я не мог предпринимать попыток встречаться с Мелиссой чаще, потому что это могло показаться слишком напористым с моей стороны. Но точно так же я не мог видеть ее еще реже, «дать ей время», потому что это выглядело бы так, будто я пытаюсь отступить, потому что она не сказала, что любит меня в ответ. К сожалению, у меня не было волшебной книжки с советами под названием «Что делать, когда ты признался в любви слишком рано». Мне предстояло лично разгребать тот бардак, который я сам и устроил.

Единственное, в чем я был уверен – это в том, что я не скажу ей слова любви вновь до тех пор, пока Мелисса не признается мне в том же. Я не собирался совершать ту же ошибку во второй раз.