Текст книги "Верю в любовь"

Уничтоженный

Несмотря на то, что этот неловкий период длился всего несколько недель, для меня они сошли за месяцы. Тем не менее, нам удалось вернуться к тому же этапу, на котором мы были, когда я сбросил на Мелиссу ту бомбу в доме ее родителей, и наши отношения постепенно начали преодолевать ту отметку.

Когда мы наконец оклемались после моей оплошности, мы оба осознали, что пришло время, когда я должен был рассказать Джейсону обо всем, что происходит. Я не представлял, где, когда или как это сделать. Я не репетировал речь под названием «Джейсон, нам нужно поговорить», но знал, что, когда представится возможность, я обязан начать этот разговор.

Возможность представилась, когда все мы вместе решили отправиться на пляж. Мы с Джейсоном брели вдвоем вдали от всех, когда он сказал:

– Слушай, прошлым вечером я разговаривал с Мелиссой, – периодически Джейсон звонил всем членам его группы по библеистике, чтобы узнать, как их дела. Когда он сказал, что звонил Мелиссе, мне стало не по себе. Тон его голоса говорил о том, что Джейсон все еще питал к ней чувства.

– Я должен сказать тебе кое-что, дружище… – начал я и сделал паузу, чтобы тот понял, что «кое-что» – это нечто серьезное. Мельком я заметил, как Мелисса и ее сестра Хизер смотрят на нас издалека, держась за руки и молясь за наш разговор.

– Мы с Мелиссой встречаемся. И мы нравимся друг другу.

– Что?! – переспросил Джейсон, чтобы убедиться не шучу ли я. Когда я убедил его в том, что абсолютно серьезен, он, по вполне понятным причинам, вышел из себя.

Я слегка оторопел, осознав, что разговор рискует окончиться плачевно. Не то, чтобы я ожидал, что Джейсон скажет: «О, все в порядке. Это задело меня, но все нормально». Конечно же нет. Однако он воспринял новость жестко – даже слишком жестко. Признаться Джейсону во всем оказалось даже сложнее, чем я предполагал.

– Почему именно Мелисса? Из всех девушек? – спросил он. – Ты же знал о моих чувствах.

– Просто так сложилось, – ответил я, пытаясь оправдаться, но провалился. По правде сказать, я не уверен, что смог бы дать ему хоть какое-то объяснение, которое смогло бы смягчить наш диалог.

Джейсон был просто уничтожен. И я не мог сказать ничего, что могло бы помочь.

Он был опустошен, и я чувствовал, какую сильную боль причинил другу. Я упал на колени в песок и заплакал.

– Друг, мне так жаль, – всхлипнул я. – Я не хочу делать того, что причинит тебе боль.

Однако я уже сделал это.

Джейсон был тем, кого любили все вокруг. Я любил Джейсона. Люди шли за ним и были верны ему, в особенности, члены его кружка по библеистике. Он был прекрасным лидером, который искренне заботился о людях, которых вел за собой. Его регулярные звонки членам группы наглядно это демонстрировали.

В глазах наших общих друзей я выглядел, как полный урод, который увел Мелиссу у Джейсона. Я вовсе не считал, что увел ее, но я стал своего рода изгоем в нашей компании. Понадобилось много времени, чтобы залечить эти раны, но, в конечном счете, это произошло. Я по-прежнему люблю Джейсона, и мы до сих пор остаемся хорошими друзьями.

Остался, тем не менее, один человек, к негативной реакции которого я был готов меньше всего – Мелисса.

Когда Мелисса увидела, какую боль испытал Джейсон, и сколько наших общих друзей встало на его защиту, между нами возник барьер. Учитывая то, сколько людей считало наш поступок неправильным, Мелисса начала сомневаться, не были ли наши отношения чем-то дурным с самого начала. Я пытался убедить ее в обратном – в том, что окружающие не поддерживали нас лишь потому, что считали Джейсона обманутым. Они не знали, как сильно мы старались уберечь его чувства, как тихо скрывались, не убедившись во всем наверняка прежде, чем открыться Джейсону.

– Ты небезразлична мне, а я – тебе, – говорил я Мелиссе. – Мы нравимся друг другу и оба любим Бога. В этом нет ничего дурного.

– Я не знаю, – отвечала она. – Слишком все это беспорядочно, чтобы казаться чем-то правильным.

Мы продолжали встречаться, однако осадок от моего разговора с Джейсоном оставил отметину на наших отношениях. Мы с Джейсоном остались друзьями, так же, как и они с Мелиссой, но в наши отношения прокрался заметный холод.

Около месяца спустя нашего с Джейсоном разговора, мы втроем в составе другой группы из колледжа Виста отправились в миссионерскую поездку на Мауи. Мы прекрасно провели время, проповедуя Евангелие в самых бедных уголках острова вдали от туристических районов. Мы видели, какое поразительное влияние оказал Бог на жизнь тех людей.

Однако то, что произошло между мной, Джейсоном и Мелиссой, постоянно отвлекало на себя внимание. Учитывая все божественные события, которые происходили на острове, все мы чувствовали цель, по которой оказались там, и то, как важно для нас было сосредоточиться на Боге и на том, чего он хотел от нас в той поездке.

Однажды, отдыхая на пляже и оказавшись вдали ото всех наедине, Мелисса сказала, что должна порвать со мной. Ее доводы были все теми же, которым я так долго пытался противостоять.

– Все это кажется ошибкой, – сказала она. – Слишком много проблем и слишком много препятствий. Учитывая все, что происходит, я не чувствую во всем этом присутствие Господа. Я должна следовать слову Божьему.

Еще в Библейском колледже мы с ребятами шутили о том, как по-библейски девушка может расстаться со своим кавалером.

– Дело не в тебе – я просто должна быть с Иисусом. Лишь он сейчас мой возлюбленный.

Мелисса сказала мне нечто иное, но почувствовал я себя именно так. Я сказал ей об этом всего единожды, но я действительно любил ее. Всем сердцем я верил, что ей суждено стать моей женой. Поэтому я сделал то же, что сделал бы любой другой взрослый мужчина, которого бросила женщина его мечты. Я заплакал, словно ребенок, и позвонил маме.

– Что с вами, женщинами, не так? – спросил я ее. – Это просто безумие. Я считал ее той самой!

Я был раздавлен, и моя мама поняла это без слов. Дав мне выпустить пар, она, со своим типичным спокойствием, одним точным ответом перевела внимание с моего собственного взгляда на вещи в перспективе Божественной.

– Единственный вариант для тебя, – сказала она, – проявить терпение и довериться Господу.

Отправился ли я, повесив трубку после разговора с матерью, радостно скакать по пляжу, отбивая пять всем, кто попадался мне на пути? Конечно же нет. Мне по-прежнему было больно. Я был в растерянности. Я был уничтожен. Ни одно из этих чувств не изменилось. Однако совет моей матери позволил мне отстраниться немного от моих чувств и взглянуть на нечто большее – цель той поездки.

Оглядываясь назад, я вижу положительный исход из расставания с Мелиссой во время того путешествия. Это сокрушило меня до той точки, в которой все свое внимание я обратил лишь к Господу до самого конца пребывания на Мауи. В своей сокрушенности я увидел, какую пользу могу принести Богу другими удивительными путями.

После разрыва с Мелиссой, Бог стал единственной целью моего путешествия. Я мог зачитывал людям проповеди, и те принимали Христа в качестве их Спасителя прямо там же, на месте! Происходили просто поразительные события. Как-то раз, наткнувшись на группу из пятнадцати детишек, я завел с ними беседу. Они открылись мне и были очень дружелюбны. У нас состоялся замечательный разговор. Я начал рассказывать о том, что сделал для меня Господь, а затем об Адаме и Еве, и о том, как греховный поступок привел их обоих в наш мир, а Христос явился, чтобы искупить этот грех.

– Я люблю Иисуса, – сказал я им. – Он изменил мою жизнь и способен изменить вашу.

В конце концов каждый из тех детей склонил голову и взмолился о принятии Христа. Я сфотографировался с ними, и по-прежнему храню это фото. Снимок с теми детьми напоминает мне не о моих деяниях, а о деяниях Святого Духа. В тот момент, будучи совершенно опустошенным, сломленным и подавленным, я смог послужить Господу.

На самом деле, вероятно, я смог послужить Ему в тот момент именно потому, что был совершенно опустошен, сломлен и подавлен.

Глава 8
Хотя бы один человек

У нас с Мелиссой оставались общие друзья, поэтому после разрыва во время нашей миссионерской поездки на Мауи мы все еще виделись раз в пару недель или около того. Эти встречи не давались мне просто.

Мы, в некотором роде, «типа того», сошлись обратно на некоторый период времени, но затем она вновь порвала со мной.

Каждый раз, видя Мелиссу, я испытывал боль.

Находясь в одном помещении, я бросал ей лишь что-то короткое вроде «Привет», но в большинстве случаев я старался избегать ее. Она пыталась быть просто другом и старалась завести со мной разговор, но мне было невыносимо смотреть на нее и оставаться просто приятелем.

В конце лета 1999 года я съехал из дома бабушки Мардж, прожив с ней на тот момент около полутора лет. Мардж была необычайной женщиной, и кров, который она дала мне, воистину стал даром Господним. Обдумывая это сейчас, я понимаю, что она появилась в моей жизни не только, чтобы дать мне крышу над головой, но и по другим причинам.

Вдвоем с Мардж мы проводили время за прекрасными беседами, и я многое перенял из ее многолетнего опыта служения Богу. Узнав о том, через какие события в жизни ей пришлось пройти, включая смерть ее мужа, я был поражен тому, что она никогда не сомневалась в Господе. Она знала, что Он с ней, она любила Его и, казалось, предчувствовала, что скоро с Ним встретится. Я запомнил бабушку Мардж как преданную вере женщину с силой воли, что была одновременно несокрушима и мила.

Мой друг из колледжа Виста, Дэнни, спросил, не хотел бы я переехать к нему. На тот момент я зарабатывал на выступлениях в церквях достаточно, чтобы позволить себя оплачивать часть аренды, которая и без того досталась мне по более низкой цене, хотя мне следовало прекращать питаться одним тунцом, яйцами и лапшой рамен (я ел столько этой лапши, что сейчас не могу даже взглянуть на нее).

Все реже мы сталкивались с Мелиссой, но я все еще часто думал о ней и тосковал. В октябре друг сказал мне, что в последнее время Мелисса страдает от болей в животе и решила посетить врача, чтобы выяснить, в чем их причина.

В день приема мы в компании друзей пошли навестить ее в доме родителей. Анализы показали, что у нее большая, но доброкачественная киста, и Мелисса была в своем обычном приподнятом настроении.

Было странно навещать Мелиссу в доме ее родителей, но я был рад вновь видеть ее. Она, безусловно, тоже была счастлива увидеть меня, ведь из нас двоих она была той, кто хотел остаться друзьями. Мы с друзьями решили наведаться к ней, чтобы напомнить Мелиссе, что волнуемся за нее, но я по-прежнему беспокоился о ней не только, как о друге, поэтому не хотел слишком долго задерживаться в гостях.

Приблизительно в то же время для меня открылись новые музыкальные возможности. С Жаном-Люком в качестве продюсера я записал свой первый CD-альбом из десяти песен – независимый проект под названием Jeremy Camp: Burden Me. Мы записали его в одной из церквей Сан-Диего при поддержке пастора Майка Макинтоша.

Я по-прежнему благодарен за наставничество и поддержку Жан-Люка после нашего расставания с Мелиссой. Я получил больше возможностей играть в церквях и продолжал время от времени выступать с ребятами из The Kry. Музыка помогала мне постепенно забывать о Мелиссе и возвращаться к жизни.

Я, наконец, дошел до той стадии, когда мог принять тот факт, что мы с Мелиссой, вероятно, никогда больше не будем вместе. Я даже не хотел сходиться обратно, потому что она порвала со мной (дважды – типа того), и я не хотел вновь испытать эту боль.

Затем, весной 2000 года, один из друзей спросил меня, слышал ли я о Мелиссе.

– Киста вновь вернулась, – сказал он, – и им пришлось ее вырезать. Оказалось, что она злокачественная.

Рак? У Мелиссы?

Я захотел навестить ее в больнице, просто в качестве друга, чтобы поддержать ее.

Поездка должна была занять полтора часа, и еще в дороге меня захлестнули эмоции. Мое сердце болело за нее. Мы остались друзьями, но отдалились, практически не общаясь друг с другом, но время, которое мы провели вместе, было особенным, и все те эмоции вновь накрыли меня с головой.

Я много копался в себе по пути к ней, в очередной раз убеждая себя, что должен похоронить свои желания и стать для нее просто другом. Я не мог не злиться на нее или перестать обвинять ее в нашем расставании. Мелиссе нужен был друг, говорил я себе, но, несмотря на всю мою решимость двигаться дальше, я не мог отрицать, что по-прежнему испытывал к ней чувства.

Сюрприз в больнице

Я испытывал странные ощущения, подходя к больничной стойке регистрации, чтобы узнать номер ее палаты. Пока я поднимался в лифте на ее этаж, внутри меня нарастала тревога.

Выйдя из лифта, я прошел в комнату ожидания, где сидели пара членов семьи Мелиссы и ее друзья. Именно там мне сказали, что у Мелиссы обнаружили рак яичников. Она перенесла операцию по удалению раковой опухоли, но та перешла в агрессивную форму, из-за чего Мелиссе предстояла немедленная химиотерапия.

Новость о том, что ее рак прогрессировал и о срочной необходимости химиотерапии, потрясла меня. Сестра Мелиссы, Хизер, сказала, что оповестит Мелиссу о том, что я пришел, чтобы мы смогли увидеться. Мне не хотелось врываться в ее палату с криками: «Привет! А вот и я!»

Я медленно пошел по больничному коридору, чтобы дать Хизер время предупредить Мелиссу. Когда я подошел к палате, ее родители, Марк и Джанетт, вышли оттуда. Они выглядели поникшими, но смирившимися.

«Почему они вышли из ее палаты?» – подумал я. Я не знал, как себя вести. Я хотел быть там, как друг, но неужели все видели в этом лишь возвращение бывшего парня?

– Здравствуй, – приветствовали меня ее родители, улыбаясь и заключая в свои объятия. – Спасибо, что пришел.

Марк и Джанетт побрели прочь от палаты, и мое беспокойство тут же достигло максимальной отметки. Я не хотел оставаться с Мелиссой наедине. Я не знал, чего ожидать. Рак – это очень страшное слово, и я думал, что увижу ее совсем больной и уставшей после операции.

Собравшись с духом и глубоко вздохнув, я открыл дверь и был просто поражен. Рот Мелиссы расплылся в улыбке от уха до уха, и вся она светилась каким-то сверхъестественным сиянием. Ее огромные карие глаза сверкали так же ярко, как и всегда.

Почему Мелисса была так счастлива? Она совсем недавно узнала, что у нее рак. Такие новости опустошают.

– Как поживаешь? – спросил я.

Ее ответ по-прежнему восхищает меня:

– Если мне суждено умереть от рака, но благодаря этому хотя бы один человек уверует в Христа, то такая смерть стоит того.

Ничего себе! Ну и ответ!

Я ощутил одновременно чувство вины и умиротворение. Чувство вины – из-за недостатка веры в сравнении с Мелиссой, а умиротворение – из-за одного ее присутствия и созерцания того, как она смотрела на вещи, даже столкнувшись с таким несчастьем, как рак. Мелисса готова была страдать, если это означало, что хотя бы один человек сможет обрести вечность на небесах! Я слышал подобное от других людей, и это было то чувство, которые многие из нас надеются претворить в жизнь, однако, такие слова создают совершенное иное впечатление, когда их произносит твой друг, больной раком, лежащий в больничной палате.

На ум мне пришла строчка из послания к Филиппийцам: «Ибо для меня жизнь – Христос, а смерть – приобретение»[9]9
  Послание к Филиппийцам 1:21


[Закрыть]. Размышляя впоследствии о том, как вспомнил эти слова, я осознал, что Павел говорил не только о том, что приобретаем мы, попав на небеса, но также о том, что приобретают другие – те, что остались здесь, на Земле, – которые обратятся к Иисусу, увидев, как мы справляемся с испытаниями, выпавшими нам на долю.

Сбоку на кровати Мелиссы был приклеен листок, на котором ее почерком были написаны слова песни If You Want Me To христианской певицы и автора песен Джинни Оуэнс. Последняя строчка была очень сильной:

 
              Так направь меня на путь,
               который приведет меня к Тебе домой,
              И я пройду этой долиной,
               если ты того пожелаешь.
 

Позднее мне выпала честь познакомиться с Джинни и рассказать лично о том, как много ее песня значила для нас обоих. Слова, в особенности «Взгляну в твои глаза и увижу, что Ты никогда не подведешь меня», имели особенное значение, учитывая то, что Джинни с юного возраста была слепа.

Я не помню, о чем мы с Мелиссой разговаривали или насколько затянулся наш визит в больницу в тот день. Но я помню, что, уходя, я сказал, что буду справляться о ее состоянии и навещать ее по мере своих возможностей. Я хотел быть для нее хорошим другом.

Любовные записки

Поездка домой из больницы была такой же эмоциональной. Первые слова Мелиссы о «хотя бы одном человеке» и то, как она справлялась со своей бедой, были еще одним свидетельством того, как она любила Иисуса и людей, а также напоминанием о том, за что я с самого начала ее полюбил. Чувства к Мелиссе, которые я, судя по всему, в себе подавлял, вновь возродились внутри меня. Пытаясь двигаться дальше после нашего разрыва, я убедил себя в том, что Мелисса – обычная мямля. Однако я знал, что это не так. Она была поразительной девушкой.

Мое подсознание начало проигрывать в голове воспоминания былых времен – воспоминаний, которые я отгонял прочь, потому что те причиняли слишком много боли. Позволив себе в первый раз за долгое время вновь прочувствовать свои прежние чувства к Мелиссе, я испытал невыносимую печаль от той неопределенности в будущем, что нес для нее такой диагноз, как рак.

Пока я ехал домой, по радио заиграла песня Джинни Оуэнс If You Want Me To. Глаза мои наполнились слезами настолько, что я уже подумывал съехать на обочину.

– Господи, что же происходит? – спросил я и затем выпалил следующее. – Боже, если она скажет, что любит меня, то я женюсь на ней!

Я не знал, почему сказал это, но я был уверен, что эти слова были сказаны от чистого сердца. Я провел ту ночь в молитвах за Мелиссу, плача и желая вновь оказаться рядом с ней.

На следующий день я позвонил своим родителям и рассказал им о своем визите и о том, что мои чувства к Мелиссе вновь возродились. Когда мой отец промолчал, я спросил его, о чем тот думает.

– Что ж, сынок, – сказал он, – ты знаешь, что если пойдешь по этому пути, то тебе придется заботиться о ком-то до конца своей жизни. Это будет нелегко. Ты готов к этому?

Находясь под влиянием эмоций прошлым вечером, об этом я даже не задумывался. Но это не имело значения.

– Да, – ответил я, – меня это устраивает.

Я приехал к Мелиссе в следующий раз уже в мае, когда она проходила свой первый курс химиотерапии. Я ожидал, что ей будет больно или, по меньшей мере, дискомфортно от процедуры. По пути к дому ее родителей я подумал: «Она скажет, что любит меня. Я точно знаю, что она это скажет».

Когда я приехал, Мелисса была в своей спальне. Она чувствовала себя неважно, поэтому лежала в постели.

Я зашел в ее комнату с огромной улыбкой на лице, желая ее подбодрить.

– Привет, как ты? – по ее ослабшему голосу, раздавшемуся в ответном приветствии, я мог сказать, что химия далась ей нелегко.

Мы поболтали пару минут прежде, чем на ее лице появилось выражение, говорящее о том, что ей необходимо сказать что-то серьезное.

– Джереми, – начала она, – я никогда не понимала, почему у нас ничего не выходит. Я знаю, что ты чувствуешь. И ты всегда был мне небезразличен. Но между нами всегда возникали препятствия, и я не понимала в чем дело. Теперь я знаю. Господь готовил меня, он хотел, чтобы я осталась с Ним наедине из-за того, что мне было уготовано.

Я кивнул.

– Я хочу кое-что тебе показать, – сказала она.

Достав свои дневники, она принялась листать страницы, на которых она писала, когда мы были не вместе. Она писала о том, как молилась за меня и мою будущую жену.

– Я испытывала к тебе такие сильные чувства, – продолжила она. – Я даже познакомилась с парнем в промежутке между нашими расставаниями, но когда мы встречались, я не могла перестать думать о тебе и о том, что он – это не ты. Увидев тебя в тот день в больнице, спустя месяцы молитв, я поняла, что люблю тебя.

Я люблю тебя.

Она сказала это! Я не мог в это поверить. Я надеялся и мечтал услышать эти слова. Я даже чувствовал, что она скажет, что любит меня, но, когда она наконец сделала это, я среагировал так, как сам от себя не ожидал.

– Это… пугает, – сказал я. – Не уверен, справлюсь ли я с этим. Просто дай мне время.

Глава 9
Дорога веры

Признание Мелиссы случилось именно тогда, когда я готовился к поездке в Колорадо, чтобы выступить там с парой концертов. Она любезно предложила мне взять столько времени, сколько будет нужно, чтобы подумать о наших отношениях. Мелисса сказала, что не ждала от меня никаких обещаний, а просто должна была признаться мне, чтобы я знал о ее чувствах. Я ответил, что навещу ее по своему возвращению из Колорадо.

Я знаю, что некоторые читатели думают в этот самый момент. Ты вообще серьезно?! Она открылась тебе, сказав что любит, и ты пообещал Богу, что женишься на ней, если это произойдет. Как же ты можешь идти на попятную?

Я не собирался отступаться от своего обещания жениться, которое сделал перед Богом. Брак сам по себе – огромное обязательство. Кроме того я осознал то, о чем говорил мой отец – брак с Мелиссой, вероятнее всего, с самого начала будет нести в себе бремя. Инициатором всего был я, но вокруг было столько факторов неожиданности, что мне необходимо было обдумать лежащее перед нами будущее.

Во время одного из концертов в Колорадо я оказался в тихом скромном домике в горах. Это было идеальное место для молитв и размышлений. Остановившись там, я провел всю ночь в молитвах, вопрошая Бога о том, как я должен поступить с Мелиссой. Это была такая долгая, эмоциональная и бессонная ночь, что на следующий день, готовясь к концерту, я подумал о том, что, должно быть, чувствовал Иаков после целой ночи борьбы с Богом.

В поисках Господа я вспомнил слова из послания Иакова 1:5: «Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему».

Как же я просил этой мудрости у Всевышнего! В одиночку я не мог ответить на вопрос, как же мне следует поступить. Я знал, что выполню свое обещание, но не понимал, как брак с Мелиссой вписывается в мое Божественное призвание в музыке. И тогда Господь ответил мне: «Ты задал мне вопрос, сын мой. Она ответила на него именно так, как ты и надеялся. Чего же еще ты хочешь?»

Все прояснилось в моем сознании, но я все еще боролся со страхом. Я старался следовать указаниям от Матфея: «Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы». Я пытался, но это было непросто. Во время поездки я связался с Джоном Дэвидом Уэбстером, моим другом-музыкантом, который жил в районе Скалистых гор. Он сразу понял, что что-то тревожило меня, и предложил отправиться в горы. Он привез меня туда, где мы уселись на огромный камень и любовались на прекрасные горы. Это было потрясающее место, чтобы вспомнить о силе и могуществе Господа.

Я рассказал Джону Дэвису о наших отношениях с Мелиссой, о том, что я пообещал сделать, если она признается мне в любви, и о той безызвестности, что витала над ее здоровьем.

– Если ты всем сердцем любишь ее, – сказал Джон Дэвис, – не позволяй страху овладеть собой. Делай то, к чему призвал тебя Господь. Ты не должен думать о будущем. Ступай туда, куда ведет тебя Бог, и доверь Ему все остальное.

Доверь Ему все остальное.

Эти слова эхом отзывались в моем сознании, словно они витали где-то над горами. Я взглянул на захватывающий пейзаж перед глазами и задумался о том, сколь всеобъемлющ, должно быть, Господь. Он создал все, начиная с того камня, на котором я сидел, и заканчивая всем остальным. Если Он мог управлять и сохранять целую землю, то не было никаких сомнений в том, что Он мог поддержать и меня. Как пелось в старых детских песенках – в руках Бога был весь мир. Весь мир, включая меня.

Оставалось лишь одно, что я мог сказать Богу после подобных размышлений: «Я верю Тебе!»

Как я и обещал Мелиссе, я приехал к ней в дом родителей сразу после того, как вернулся из Колорадо. Она сказала, что у нее был тяжелый день, и она чувствовала себя не очень хорошо. Ее длинные каштановые волосы из-за лечения начали редеть. Но, как бы и поступила типичная Мелисса, вместо того, чтобы фокусироваться на своих проблемах, она начала расспрашивать меня о моих делах и о том, как прошли концерты в Колорадо. После того, как мы немного поболтали в гостиной, она сказала, что хотела бы пойти на улицу на лужайку перед домом, чтобы подышать свежим воздухом.

Я беспокоился о ней. Несмотря на то, что Мелисса не хотела показывать, что ее что-то беспокоит, она выглядела сильно расстроенной.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Я в порядке, – ответила Мелисса.

– Что происходит? Я вижу, что что-то не так.

– Я в порядке, – повторила она.

Я взглянул ей прямо в глаза.

– Послушай, Мелисса, если мы собираемся пожениться, тебе придется делиться со мной всем, через что ты проходишь сама.

– Пожениться? Ты что, делаешь мне предложение?

Я увидел слезы в ее глазах и ощутил, как мои тоже наполняются слезами.

– Я люблю тебя, – сказал я. – И я вижу в этом руку Господа и Его план в том, как Он все устроил. Я вижу, что именно Он свел нас вместе.

Несмотря на то, что мы оба плакали, мы тут же рассмеялись.

Разумеется, все произошло спонтанно. Я даже не принес кольцо и не просил ее руки у родителей прежде, чем сделать предложение.

Мы вернулись в дом, где сидели ее родители.

– Эй, уделите нам минутку? – спросила Мелисса. – Мы собираемся пожениться!

Ее родители были очень удивлены. Я хорошо ладил с ними, и они прекрасно знали о том, как я любил Мелиссу, какие чувства их дочь испытывала ко мне и как мы оба любили Бога. Все, чего они хотели больше всего на свете – чтобы их дочь была счастлива, а я до сих пор помню искреннее счастье на лице Мелиссы в тот вечер.

На свои доходы, которых хватало только на лапшу рамен, тунцов и яйца, я не мог позволить себе купить обручальное кольцо. Мать Мелиссы отдала ей кольцо, которое принадлежало когда-то ее бабушке.

Даже несмотря на то, что у нее выдался трудный день, Мелисса прогулялась и сходила на пробежку, но не успела принять душ прежде, чем я приехал к ней. Впоследствии она много раз шутила о том, что представляла себе предложение более эффектным событием, и совсем не думала, что будет чувствовать себя «потной и мерзкой», когда этот момент настал. Безусловно, в моих глазах она выглядела великолепно, и Мелисса всегда добавляла к своей шутке, что в действительности мое предложение вышло даже лучше, чем она когда-либо могла мечтать.

Я не говорил родителям, что собираюсь сделать предложение, но рассказал им о том, что Мелисса призналась мне в любви, а я пообещал Богу, что женюсь на ней, если она скажет эти слова. Я с нетерпением ждал, когда смогу рассказать им обо всем. Однако я должен был немного подождать. Из-за разницы во времени между Калифорнией и Индианой, я смог рассказать им лишь на следующее утро. Когда я позвонил им, мама была дома.

– Я сделал ей предложение! – взволнованно сообщил я в трубку.