Текст книги "Монголы на Руси. Русские князья против ханов восточных кочевников"

Глава 6
Разрушение киева

Игорь жил в плену среди половцев, но не бедствовал. Ему оставили его слуг; у него был свой конюший. Ему даже было позволено охотиться. Люди, поставленные охранять его шатер, оказывали князю почести. Один из таких караульных по имени Лавор (или Овлур) сильно полюбил Игоря и в конце концов захотел служить ему на Руси, поэтому он спланировал побег, который успешно удался. В ночные часы охрана Игоря была строгой; целыми днями и даже неделями он постоянно был под надзором какого-нибудь наблюдателя. Особенно строгим был надзор в первые дни его плена. Контроль ослабевал после заката солнца, когда во время ужина половцы пили свой кумыс и пьянели. В ночь побега Овлур ждал с лошадьми за рекой. Когда спустилась ночь, Игорь встал в своем шатре, перекрестился маленьким образком, повесил его вместе с нательным крестиком себе на шею, отдернул полог, вышел из шатра и быстрым шагом пошел к реке. Караульные пили кумыс и думали, что князь находится в своем шатре. Игорь перешел реку вброд и нашел Овлура на другом ее берегу; тот поджидал его с двумя лошадьми.

Огромная радость разнеслась на Руси, когда пришла весть о возвращении Игоря. Сначала он поехал в Киев навестить Святослава, и старый князь со слезами радости на глазах обнял его.

Юный сын Игоря Владимир, будучи со своим отцом в плену, влюбился в дочь хана и женился на ней. «Ханы связали его по рукам и ногам с помощью прекрасной девушки» – так говорили об этом, но за него заплатили выкуп, и этот брак был торжественно отпразднован на Руси. Война с половцами не мешала русским князьям иметь с ними дружеские связи и заключать с их женщинами браки, равно как их родственные связи не мешали им воевать: князья, которые имели родственников-половцев благодаря браку, зачастую воевали с ними после этого. И Владимир воевал с половцами после своей женитьбы на половчанке, как делал это и до брака.

Набеги половцев и военные походы русских князей против них были столь многочисленными, что невозможно подробно описать их все. Они были неизбывным злом на Руси и продолжались до тех пор, пока монгольские нашествие и завоевание не положили им конец.

Когда у Киева – матери городов русских начался период упадка, Галич стал формировать свое отдельное княжество, и усилилось влияние его западных соседей. Венгры и поляки, которые присоединились к латинизированным народам, в то время могли похвастаться, что образовали в Восточной Европе самый передовой аванпост латинского влияния, установили самую дальнюю границу Священной Римско-Германской империи, за которой находилась Русь. В жизни поляков и венгров было много общих черт. Первой было подчинение всех людей аристократам, в то время как монарх был просто средоточием великолепия аристократов и магнатов. Монарх занимал свой пост, чтобы сохранять наивысшие привилегии для аристократов; дальше этого он для них ничего не значил, а для народа – тем более. Аристократы составляли законы, распоряжались богатствами, определяли размеры налогов и их вид. Доходы от земель и городов и все управление страной находилось в руках исключительно представителей дворянства, отсюда и поразительная концентрация богатств в их собственности. Аристократы делали что хотели, в то время как народ терпел все, что ложилось на его плечи. Венгры и поляки приняли западную религию. Их образование было западным, равно как и по большей части их пороки. Они передавали эти пороки своим соседям в Галиче, где нашли место во дворце и вызвали бунт, который закончился сожжением заживо Анастасии – любовницы Осмомысла, законная жена которого бежала искать прибежища у своего брата Всеволода – князя Владимирского, которого в те времена все прозвали Большим Гнездом. Позднее бунты стали частыми, а власть бояр росла с каждым днем.

В 1187 г. знаменитый Ярослав Осмомысл, чувствуя близкую смерть, созвал своих советников и духовенство и приказал им открыть свой дворец для всех: богатых и бедных, великих и сирых – для всех людей и простился с каждым, говоря: «Отцы, братья, сыновья, простите меня, уходящего из этого мира пустой суеты. Я грешил больше, чем какой-либо человек. Другого такого грешника не было. Отцы и братья, простите меня». Он рыдал три дня. Три дня люди приходили со всех концов, чтобы посмотреть на него. Умирающий распорядился, чтобы его имущество раздали нуждающимся и монастырям. «Я сделал все, что мог, – сказал он, – чтобы защитить тех, с кем поступили несправедливо, и распределить налоги так, чтобы для некоторых они не были бременем большим, чем для других людей. Я старался не слушать наушников и отдалять от себя злонамеренных людей; одних я разоблачил прилюдно, других наказал без свидетелей. У меня самого было много грехов, я не мог контролировать их все. Сейчас я прошу прощения у каждого». Многие бедняки получили подарки, и было роздано много материальных ценностей. «Бог видит, – продолжал Осмомысл, – что я желал только добра, но из-за слабости своей не мог обрести его».

Ближние бояре и старые священнослужители окружили постель умирающего Осмомысла; другие находились в дальних покоях, а люди заполняли все входы. Он распорядился разделить свое княжество между своими сыновьями следующим образом: «Олегу я завещаю Галич, Владимиру я даю Перемышль», и он велел народу принести клятву верности князьям-наследникам. Олег родился от его любовницы Анастасии и был дорог ему.

Вскоре после смерти Осмомысла в Галиче началась бесконечная сумятица. Простой народ ненавидел Анастасию, а все бояре – ее сына Олега. В Галиче было так много разных фракций, что вероятным казалось вооруженное восстание. И хотя некоторые целовали крест Олегу, они были более благосклонны к Владимиру; другие не хотели ни того ни другого сына в князья и были готовы позвать Романа Мстиславовича – волынского князя. Третья группа и слышать не желала ни о сыновьях, ни о Романе и открыто высказывалась за Венгрию.

Связи между Галичем и Венгрией были давними. У многих бояр были друзья и даже родственники в этой стране. Они ездили в Венгрию, потому что она располагалась близко, бывали там по делам, а иногда и жили там. Им нравился в Венгрии политический порядок, потому что простой народ был покорным и смотрел на знатных людей как на хозяев. Представители аристократии были чрезвычайно спесивы: это они там были главными, а король служил им. Связи между галицкими боярами и Венгрией стали такими прочными и тесными, что наследник галицкий мог быстрее найти помощь в Венгрии, нежели в Киеве или Владимире.

Сын Осмомысла Владимир по первому браку был зятем киевского князя. Его жена, уже умершая к этому времени, была дочерью Святослава – «сына сестры». Но этот брак был таким несчастливым, что тесть не любил даже говорить о нем. Роман – сын Мстислава Волынского теперь строил козни Владимиру, хотя обещал свою дочь в жены сыну Владимира. В Смоленске князь незадолго до этого дал убежище врагу Владимира – Ростиславу, сыну Ивана Берладника.

После похорон Осмомысла интриги и козни бояр ни к чему не привели, и Владимир был возведен на трон по желанию народа. Сын Анастасии – ненавидимый всеми Олег вынужден был бежать из страны, умер молодым и перестал упоминаться в летописях. Владимир унаследовал все недостатки своего отца и не унаследовал ни одной его добродетели. Необузданный с детства и никогда не наказываемый, он полтора года правил самым порочным образом. Все жаловались на него. Если ему нравилась чья-то дочь или жена, он забирал ее себе. Затем он женился на такой женщине, что галичане пришли в негодование. Как и в случае с Анастасией – его неузаконенной мачехой, никто никогда не упоминал имени этой новой жены и не говорил о ней. Все знали только, что у князя от нее есть двое детей. Князь отнял ее у прежнего мужа-священника, и, зная об этом, никто уже больше ничего не говорил. Среди простого народа ее называли не иначе как «попадья».

Гнев, вызванный этим браком, был настолько велик, что чуть не начался бунт. Сын Владимира от первой жены был женат на дочери Романа. Она была в то время в Галиче. Роман – хитроумный князь Волынский склонял на свою сторону галицких бояр. Чтобы добиться для себя этого княжества, он науськивал их на недостойного Владимира. Простые люди были верны Владимиру, но бояре так сказали ему: «Народ не противится тебе, но люди не станут кланяться поповской жене. Возьми любую княжну, которая тебе приглянется; и народ примет любую порядочную женщину, но покончит с попадьей». Бояре прекрасно знали, что он не расстанется с «попадьей», и оба они покинут Галич, если возникнет угроза. Так и случилось.

Владимир взял свои богатства и все золото и серебро, которые смог увезти, и бежал в Венгрию со своими детьми и «попадьей». Галичане и пальцем не пошевелили, чтобы помешать ему. Сразу же приехал Роман, и его сделали князем Галицким. Он отдал Волынь своему брату Всеволоду и целовал ему крест при этом, но, как оказалось чуть позже, с этим он слишком поспешил.

Король Венгрии Бела III оказал Владимиру и его жене дружеский прием и пообещал беглецам хорошую помощь. Они согласились со всеми пунктами в отношении того, какая помощь им будет оказана, а затем поцеловали друг другу крест. Вскоре после этого во главе большого войска, прославленного своими рыцарями, Бела III выступил в поход с целью возвратить Владимиру его княжество. И хотя Роман был храбр и решителен, узнав о приближении Белы, он не отважился на бой с ним. Он ясно видел, что, хотя галичане не были в восторге от Владимира, они были ему верны, потому что он был их «природный князь», и они считали, что в случае войны на его стороне, несомненно, будет Божий суд. Они приписали его бегство предательству бояр. Эти же бояре так враждовали друг с другом, что кровавый конфликт казался неизбежным. Приверженцев у Романа было немного, и им нужна была защита от других бояр. Большинство бояр во всем княжестве теперь были против любого князя, независимо от его происхождения, а больше всего они были против сурового Романа, которого сильно боялись, не сомневаясь в том, что, если бы он был уверен в своих силе и положении, он постарался бы расправиться с ними. Поэтому многие из них заявили о своей приверженности Беле, который в то время подступал к Галичу и был уже в Карпатах.

Роман забрал себе имущество Владимира и все доступные ему богатства, собрал своих приверженцев более низкого звания и своих бояр с женами и детьми и повернул к Волыни, но Всеволод не пожелал освободить свою столицу и не впустил своего брата. Роман, лишенный земель, был вынужден искать помощи у друзей. В свое время он женился на дочери Рюрика Смоленского и теперь отправил свою жену к ее отцу. Вместе с ней поехали жены и дети бояр. Рюрик дал Роману во временное владение Торческ, а затем приказал Всеволоду уступить Волынь своему брату и возвращаться в Белз – свою вотчину. Боясь гнева Рюрика, Всеволод безоговорочно повиновался, и Роман вновь обрел свои земли, которые раньше отдал так легко.

Тем временем в Галиче случилось беспрецедентное на Руси событие. Король Бела был встречен с такими почестями, что был просто поражен. Бояре вышли к нему и дали торжественную клятву верности. Главные бояре заявили, что знают, как он правит в Венгрии, и им этот порядок очень нравится, и попросили его навести такой порядок и в Галиче. Из-за такого поразительного заявления Бела передал управление Галичем не Владимиру, а боярам. Главным над ними он поставил своего собственного сына Андраша, а Владимира увез назад в Венгрию в качестве пленника под предлогом, что тот в ложном свете представил проблемы в Галиче и, кроме того, не заплатил ему за дружескую помощь. Король забрал у Владимира все его имущество и посадил его и его «попадью» под арест в башню замка. Все выглядело так, что галичане поклонились Беле и попросили его установить над ними правление во главе с его сыном; он милостиво согласился и дал им в правители не просто своего сына, а наследника, чтобы тот правил в Галиче.

Король Бела III теперь получил добавление к титулу – Rex Galiciae (король Галиции). Но так как Венгрия подчинялась Риму в религиозном плане, а титул каждого независимого государства утверждался папским благословением, папа, разумеется, стал считать это новое королевство одним из своих епископств. Бояре хорошо знали, что, когда галичане узнают об этом, начнутся большой бунт и война против людей, исповедующих чужеземную религию. Будучи все еще приверженцами Белы, те, которые передали свои земли под управление латинян, гарантировали, что народ – смирный, и подчинение Галича – несложное дело, если латинская вера будет вводиться без восхвалений, постепенно и незаметно. Главное было уважать древние обычаи и обряды.

Сделав своего сына королем в Галиче, Бела очень скоро узнал, что совершил серьезную ошибку. Он получил весть от Андраша, что его положение мучительно и скоро станет безвыходным. Бела имел дружеские отношения с князьями Центральной и Северной Руси. Киевский князь Святослав постоянно вел с ним переговоры. Он искал связей для своих детей и внуков, и есть безусловные доказательства того, что прежде, чем Бела посадил в Галиче своего сына, между ним и киевским князем шли переговоры, напрямую касавшиеся этого княжества.

Положение Андраша в Галиче стало в конце концов невыносимым. Сторонники Венгрии при поддержке капитала и войск Белы на первый взгляд победили. Однако все княжество бурлило. Люди были готовы взбунтоваться, но не знали, к кому обратиться за помощью. Среди бояр было несколько таких, которые не предали свой народ. Даже среди тех, кто нашел поддержку в чужеземных полках, были такие, которые начали говорить о сохранении своего княжества и его обычаев. Слушая людей, которые призывали своих собственных местных князей, некоторые бояре отделились от предателей и целовали крест в знак того, что будут вместе с народом. Затем они отправили послов в Смоленск от имени всего Галича и пригласили Ростислава, сына Ивана Берладника, прийти и стать их князем. Ростислав согласился и с радостью был принят на границе, но вскоре обнаружил, что он получит слабую поддержку в столице, где бояре, все еще благоволившие Венгрии, по-прежнему были верными сторонниками короля Андраша. В это время Бела послал своему сыну свежее войско, и венгерские воеводы, узнав о приезде Ростислава, заставили всех людей второй раз присягнуть на верность. «Те, которые были верны Галичу, целовали крест – у них ничего не изменилось; а предатели по-прежнему оставались верными Венгрии». Ростислав столкнулся с наступавшими на него венграми и, боясь предательства, не знал, что делать. Люди, которые позвали его в Галич и окружали его вместе с его сторонниками, умоляли его отступить пока, но сын, такой же невезучий, как и его отец, заколебался. «Братья, – сказал он, наконец, – вы целовали мне крест, и теперь если другие галичане желают получить мою голову, то пусть Бог и этот крест будут им судьями. Я не буду больше скитаться по чужеземным краям, а умру на земле своей вотчины». И он ринулся сражаться. В бою он был ранен и упал с коня. Его люди спасли его. Обе стороны вложили мечи в ножны, и раненого князя отвезли в город. Чтобы избежать гражданской войны, венгры сочли благоразумным, по их словам, избавиться от Ростислава, так что будто бы для залечивания его ран они положили на них ядовитые травы, от действия которых он вскоре умер и присоединился к своим предкам.

Андраш, которого уверяли, что никто не желает русского князя, теперь увидел реальное положение дел. Венгры стали мстить народу. Католики высмеивали греко-русскую веру, превращали русские церкви в конюшни, презрительно относились к духовенству, приводили коней в дома тех бояр, которые бежали из Галича или не скрывали своего неприятия Венгрии. Начался необузданный разгул. Повсеместно воцарилось насилие. Венгры все чаще отбирали у галичан жен и дочерей. Крики боли и отчаяния были слышны по всему княжеству и, наконец, достигли всех уголков Руси.

В Киеве духовенство обратилось к Святославу и Рюрику. «Чужеземцы захватили ваши земли! – воскликнул митрополит. – Вы должны постараться освободить Галич от этой напасти». Но этих князей мало волновало то, что происходило в Галиче или других местах, если это не приносило власть или прибыль. Более того, между ними разгорелась ссора.

Стало известно, что Бела, ведший тайные переговоры со Святославом, добился для себя многих полезных уступок. Теперь он предложил, что уйдет из Галича, и попросил Святослава послать одного из своих сыновей к его сыну, чтобы завершить переговоры. Был послан Глеб. Но Рюрик был против этого посольства и упрекнул Святослава: «Раз ты послал своего сына к Беле и не сказал мне ни слова об этом, наш договор разорван». Возник спор, который чуть было не закончился кровопролитием. Киевский князь, стараясь смягчить гнев Рюрика, ответил: «Друг мой и брат, я послал своего сына не поднимать Венгрию против тебя, а по своему делу. Если ты желаешь пойти войной на Галич, я готов. Я иду с тобой».

Князья мирно встретились и спланировали поход. Рюрик выступил вместе со своими братьями, а Святослав – со своими сыновьями, но у киевского князя был в голове свой тщательно скрываемый план. Киев был окружен владениями потомков Мономаха: Вышгород, Белгород и почти все земли на реке Рось принадлежали им. Святослав рассчитывал присоединить эти регионы к Киеву и в обмен на них отдать Галич, который он был готов целиком уступить Рюрику. Он сказал об этом Рюрику не тогда, когда они планировали поход на Галич, а уже в походе. Оказалось, что Рюрик не стремился обрести ненадежные владения в Галиче, а предпочитал свои собственные земли в Киевском княжестве. Это вызвало ссору. Сколько бы князья ни говорили на эту тему, они не могли договориться. Когда полпути уже было пройдено, они повернули назад и пошли в Киев. Судьбу Галича решили другие искатели приключений.

Владимир, заключенный в башню вместе со своей «попадьей», потерял терпение. Бела забрал себе все имущество, привезенное Владимиром в Венгрию, но у пленника было достаточно монет, чтобы подкупить своих караульных.

Среди тех стражников были некоторые, настолько преданные Владимиру, что они ручались, что не только помогут ему бежать, но и обещали провести его через непроходимые леса в Германию. Однако первым делом нужно было выбраться из башни. В этом деле до сих пор инертный Владимир оказался толковее, чем многие умные люди. Башня была высокая, и пленники содержались на самом ее верху, где имелась небольшая площадка снаружи. На этой площадке стояла полотняная палатка, в которой человек мог найти убежище от жары в дневное время и глядеть на звезды – в ночное. Владимир разорвал эту палатку на полосы ткани, из которых сделал длинную веревку и спустился по ней на землю. Преданная стража отвезла его к императору Барбароссе. Беглый князь получил хороший прием у Барбароссы и попросил у него помощи. Мы не знаем, какую награду Владимир предлагал Беле за возвращение его в Галич, но мы точно знаем, какое соглашение он заключил с Фридрихом Барбароссой. Владимир обязался платить две тысячи серебряных гривен ежегодно за его восстановление на галицком троне. Были и другие причины, по которым император проявил к этому делу интерес. Он был удивлен, увидев перед собой племянника Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Узнав, что Владимир является сыном сестры этих двух знаменитых князей, Барбаросса уже не сомневался, что перед ним важная персона. Он был знаком с Андреем Боголюбским по письмам, когда князь строил во Владимире собор. Благодаря этим письмам из Германии на Русь попадали различные мастера и материалы. Барбароссе часто приходили сообщения о Всеволоде Большое Гнездо и его особом положении среди русских князей. Оказать помощь Владимиру императору не составило бы труда. Но он и не думал помогать людьми. В то время он собирался ехать в Палестину, но под его влиянием находилась Польша, и он поручил польскому королю Казимиру возвратить изгнаннику его княжество. Поляки завидовали венграм, завладевшим Галичем, и были рады изгнать их.

Во главе польской армии Владимир легко вошел в Галич. Когда было объявлено о возвращении их родного князя, люди ринулись встречать его. Бегство – вот что оставалось Андрашу и тем русским боярам, которые стали его приверженцами. После того как венгр со всей возможной скоростью бежал, унося с собой титул короля Галиции, Владимир занял трон и находился на нем до своего последнего вздоха. Он удерживал его благодаря своему дяде Всеволоду Большое Гнездо, которому послал такое письмо: «Мой господин и отец, прошу тебя, оставь Галич под моей властью. Я принадлежу Богу и тебе со всем Галичем». Большое Гнездо услышал мольбу Владимира и поддерживал его власть в Галиче до самой своей смерти.

«Сын сестры» Святослав настаивал на том, чтобы границы киевских земель были установлены, как во времена отца Ростислава, то есть он хотел, чтобы к Киеву отошли Вышгород и Белгород вместе с другими городами на реке Рось, отнятыми у сыновей Ростислава. Споры стали ожесточенными, и князья уже были на грани того, чтобы решать этот вопрос силой оружия. Рюрик и Давыд прислали назад свои документы, в которых давали клятву верности, а Святослав заявил, что не уступит ни в каком случае. В Смоленске князья обратились к Всеволоду Большое Гнездо с такими словами: «Мы приняли тебя как отца; рассуди нас в этом вопросе». Большое Гнездо встал на сторону Смоленска и отправил Святославу такое послание: «Условия, на которых ты был утвержден, те же, которых мы придерживаемся. Если и ты придерживаешься тех же условий, мы будем с тобой в мире; но не стремись разжигать старые споры и нарушать соглашения, потому что мы тебе этого не позволим». Святослав уступил. С тех пор он не упоминал уже земли для Киева до тех пор, пока не попытался получить их, отдав в обмен на них Галич Роману. Не добившись тут успеха, он пожелал и ради себя, и чтобы порадовать своих братьев в Чернигове, защищать их наследство на рязанской стороне. Их владения, примыкавшие к Оке и Рязани, подвергались бесконечным нападениям Рязани, князья которой заявляли на них свои права. Весь черниговский княжеский род собрался в Карачеве под руководством Святослава. На том совете черниговские князья заявили, что только война может решить вопрос о границах. Они были готовы все в полном составе воевать с Рязанью, но Святослав не мог решиться начать или позволить своим родственникам начать ее без согласия князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо, и поэтому он послал к нему гонца за советом. От Большого Гнезда пришел такой ответ: он запретил черниговским князьям начинать войну с Рязанью. И все ему подчинились.

Еще до окончания этого собрания князей Святослав заболел в последний раз. «Что-то появилось на его ноге» – так описана его болезнь. У него не было сил сидеть на коне, и его повезли в санях к реке, так как езда на колесной повозке по тем дорогам причинила бы ему сильную боль; затем он поплыл вниз по Десне и Днепру. По прибытии в Киев он первым делом пошел помолиться в церковь Святых Бориса и Глеба, а также хотел поклониться и помолиться на могиле своего отца, но священник ушел и забрал ключи от церкви с собой, поэтому князь не увидел могилу своего отца. Он добрался до дома совершенно сломленным.

В день свадьбы его внучки Ефимии, помолвленной с византийским наследником, прибыли послы от императора, но Святослав не принимал участия в их приеме, лишь назначил бояр, которые должны были принять послов. Он ослабел, перестал говорить и впал в апатию. Придя в себя через некоторое время, он приказал принести монашескую рясу и послал за Рюриком, который застал его живым, но не в себе. Насколько известно, между ними не было произнесено ни одного слова. Потом, когда Рюрик уехал, к умирающему вернулось сознание, и, обернувшись к княжне, он спросил: «Когда будет день Маккавеев?» Июль заканчивался, и он вспомнил, что 1 августа – день смерти его отца и деда. «В следующий понедельник», – ответила княжна. Он посмотрел ей в глаза, словно чтобы убедиться, что видит ее, и сказал: «Я не доживу до дня Маккавеев». Он умер 27 июля 1194 г.

Следующим киевским князем стал Рюрик Ростиславич, но он должен был получить согласие Всеволода Большое Гнездо, которого и он, и его братья давно уже признали старшим над собой и почитали как отца. Большое Гнездо не был против Рюрика, так как сын Рюрика Ростислав женился на его любимой дочери Верхуславе, и поэтому он послал своих бояр утвердить нового князя. Вскоре эти отношения еще больше укрепились благодаря другим узам. Князь Владимирский нашел в Смоленске невесту для своего самого старшего сына Константина, который женился на дочери Мстислава – сына Романа Кроткого. Позднее этот князь стал киевским князем и пал в битве с монголами на реке Калке.

Так Рюрик и Давыд стали ближе к князю Владимирскому. Так как более старая ветвь рода Мономаха, произошедшая от Мстислава Великого, и младшая – от Юрия Долгорукого, были объединены, все потомки Мономаха жили теперь в дружбе и согласии.

Великий волынский князь Роман женился на дочери Рюрика. Другие волынские князья – наследники Ярослава Луцкого – не играли никакой роли в те времена. Роман, который никогда не испытывал большого уважения к Рюрику, перестал проявлять к нему интерес после того, как добрался до Киева. По представлениям Романа, старейший трон на Руси должен принадлежать самому сильному из ее князей, человеку, который будет править мудро, защищать русские земли и поддерживать порядок, чтобы ни один князь не обижал другого, не нападал и не грабил соседние волости. «Но мы видим, – сказал он, – совершенно обратное. Трон киевский захвачен неразумными правителями, которые не только не способны управлять другими и остановить междоусобицы среди родственников, но и не могут защитить свои собственные границы, поэтому они приводят в страну язычников-половцев и губят ее. За это следует винить Всеволода Большое Гнездо». Таково было мнение Романа о своем тесте.

Позднее из вражды этих двух людей возникли споры среди князей южных земель. Рюрик неоднократно терял киевский трон, в то время как Роман, не правя в Киеве, обрел такую славу среди князей, что они стали видеть в нем правителя южных земель. Тем временем и Рюрик, и Роман признавали верховенство Всеволода Большое Гнездо, который вмешивался в их ссоры, как он это делал вообще при всех ссорах князей, только в той степени, в какой они служили его собственным интересам; в других случаях он в них не вмешивался, за что многие его и винили. Он посадил княжить одних князей вопреки другим, тем самым ослабляя одного посредством другого и находя способы усилиться самому благодаря разногласиям между ними. В первый, 1195 г. год своего правления Рюрик почувствовал эту хитрую политику Большого Гнезда. Когда Рюрик взошел на киевский трон и получил поздравления от послов Большого Гнезда, он поблагодарил князя Владимирского многочисленными выражениями дружбы. Обрадованный тем, что он утвержден киевским князем, он пригласил в Киев своего брата Давыда. «Смотри, – написал он в письме, – ты и я теперь самые главные на Руси. Приезжай в Киев на совет. Мы обдумаем все и решим все вопросы».

После такого приглашения Давыд немедленно отправился из Смоленска вниз по Днепру. Рюрик встретил его в Вышгороде и пригласил его на пир. Он устроил большой праздник для Давыда и его детей. Они проводили время, веселясь и радуясь. В то время Ростислав – наследник киевского князя со своей княгиней Верхуславой устроили семейный праздник в Белгороде в честь Давыда и вручили ему прекрасные подарки. После этого Давыд пригласил киевского князя и его детей на обед. Затем он устроил пир для всех монахов и одарил многих бедняков и монастыри. В завершение он дал большой пир для черкесов. Все пили до отвала и получали богатые подарки на прощание. Тогда киевляне пожелали устроить обед в честь Давыда. Он принял их гостеприимство, и Киев сыграл роль хлебосольного хозяина. После этого Давыд не мог не устроить обед и не раздать подарки киевлянам, поэтому он пригласил их на пир, и на этом пиру «всем было много удовольствий».

Пока продолжались эти пиры, братья были очень заняты. Они решали дела всей семьи – делили все земли и волости между ее членами. Рюрик богато наградил своего зятя. Он отдал Роману Корец, Канев, Триполье, Корсунь и Богуслав – одним словом, лучшие города на реке Рось – и целовал ему крест на том, что никогда не отберет их.

Когда весть об этих празднествах дошла до города Владимира, никакой особой радости они не вызвали. То ли Всеволод Большое Гнездо был обижен на то, что ему не досталось никаких земель на юге, то ли он хотел вызвать ссору между Рюриком и Романом – неизвестно, но он послал в Киев своих представителей с таким сообщением: «Вы назвали меня самым старшим из потомков Мономаха, а теперь, мой брат и друг, ты отдал все земли своим младшим братьям, а мне не выделил никакой доли. Если мне не будет дана никакая часть, так тому и быть. Ты там в Киеве живешь обособленно; кому хочешь, тому и даешь земли, а вместе с ними и заботу о них – меня больше не надобно. Но посмотрим, как ты удержишь Киев без меня».

Смущенный таким поворотом дела, Рюрик был готов на любую сделку и пожелал, чтобы Всеволод выбрал себе земли из тех, что еще были в распоряжении Рюрика. Но князь Владимирский попросил именно те земли, которые Рюрик уже отдал Роману. Рюрик попытался уговорить Романа уступить города, пообещав взамен любые другие понравившиеся ему земли. Роман и слышать об этом не захотел и пригрозил войной. Во всем Киеве поднялись шумные протесты. Люди теперь склонялись в сторону Романа, осуждали Рюрика за его предложение и с гневом указывали на поведение Всеволода Большое Гнездо, говоря, что оно напоминает давние притязания Юрия Долгорукого и его борьбу с дедом Романа. Они потребовали, чтобы митрополит изучил все документы и договоры, хранившиеся в сокровищнице собора Святой Софии, подчеркнув, что предок Рюрика уступил Новгород Всеволоду, так и пусть он правит этим городом при условии, что оставит свои притязания на Киев. «Из сохранившихся договоров явствует, – сказали они, – что Всеволод отказался от Киева». Но чем больше они спорили, тем больше настаивал на своем владимирский князь и угрожающе извещал киевлян, что готов встретиться с ними и даже начать войну, если будет нужно.

В таком затруднительном положении Рюрик обратился за советом к митрополиту Никифору. «Мы поставлены здесь Богом, чтобы удерживать тебя от кровопролития, – ответил митрополит. – Так как я вижу, что ты не можешь его избежать, потому что ты считал, что отданные города принадлежат не старшим, а младшим в роду, я сниму с тебя клятву и возьму грех на свою душу. Я разрешаю тебе забрать назад города у младшего и отдать их старшему. Но послушай меня еще: вместо тех земель, что ты отберешь у Романа, дай ему равноценные». Рюрик внял этому совету, пообещал своему зятю полностью возместить все, что он уступит, и, очевидно, удовлетворил его требования. Во всяком случае, когда Роман уступал города на реке Рось, он послал такой смиренный ответ: «Не годится тебе ссориться с князем Владимирским из-за меня. Дай ему земли, которые он просит и из-за которых жалуется на меня, а вместо них ты дашь мне другие земли или возместишь их стоимость».