Текст книги "Любить – значит верить"

Морган не отрываясь смотрел на дорогу.

– Мой отец нездоров с момента твоего исчезновения из Кент-Хауза, и врачи не дают нам надежды на его выздоровление. Как ты можешь себе представить, он тяжело перенес гибель Эндрю, и мне кажется, что… твой сын… послужит ему огромным утешением. У меня есть веские причины везти тебя на несколько недель в Кент-Хауз, Брук. Неужели ты откажешься поехать? Ради моего отца, если не ради меня? Она постаралась не услышать искренней мольбы, прозвучавшей в его обычно бесстрастном голосе.

– И что ты собираешься сказать своему отцу относительно моего сына? – подчеркнуто резко спросила она. – Ты собираешься представить его как ребенка Эндрю?

Морщины усталости, казалось, пролегли на его лице еще глубже. Она услышала, как Морган прерывисто вздохнул.

– Конечно, я не стану этого делать. Я скажу отцу, что Энди наш сын: твой и мой.

Тут Брук начала хохотать и никак не могла остановиться. Насколько превратной бывает судьба! Два года назад, на третьем месяце беременности, до смерти перепуганная, она рыдала бы от счастья, если бы Морган предложил ей такое. А теперь было уже слишком поздно.

Ее смех быстро перешел в рыдания, так что она не обратила внимания на то, что Морган решительно повернул руль. Спустя несколько минут он уже заводил машину на стоянку у огромного торгового центра.

Морган вручил ей пачку бумажных носовых платков.

– Перестань плакать, Брук, – тихо сказал он. – Ты испугала Энди.

Брук увидела, что Энди проснулся и испуганно смотрит на нее. Она разрешила ему перелезть на заднее сиденье и, порывшись в сумочке, нашла связку старых ключей, с которыми он обожал играть. Как только Морган увидел, что Энди занялся игрой, он заговорил с нею:

– Ты не объяснишь мне, Брук, почему мои слова вызвали такую странную реакцию?

– Я задумалась над иронией судьбы, – напряженно ответила она. – Два года назад, когда я сказала тебе, что жду ребенка, я умоляла тебя поверить, что ты его отец. Я только что на коленях не ползала, когда просила тебя признать, что ребенок твой. Если бы я думала, что это подействует на тебя, то я, наверное, сделала бы и это. А что сделал ты, Морган?

– Я совершил самую серьезную ошибку за всю мою жизнь, – тихо ответил он. – Я предложил тебе сделать аборт.

Брук была настолько поражена его ответом, что на какое-то время лишилась дара речи. Она сидела, молча уставившись себе в колени, пока он осторожно не взял ее за подбородок, нежно приподняв ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Я сделал страшную ошибку, Брук, – повторил Морган, не отводя от нее взгляда. – Я прошу прощения. Мне следовало бы проявить большее понимание.

Ледяной холод снова заставил заныть старые раны, нанесенные два года тому назад.

– Что ты хочешь сказать, Морган? Каким образом ты мог проявить большее понимание?

Он наконец отвел взгляд, пожав плечами. Брук не могла не заметить нерешительности, столь не свойственной ему прежде.

– Я слишком часто оставлял тебя одну. Бог свидетель, мне следовало бы ни на минуту не забывать, что женщины находят моего брата неотразимым. Ты была юной… наивной… а мне надо было проявить большее понимание.

Брук вырвалась из его рук и стремительно выскочила из машины, с силой захлопнув за собой дверцу. Привалившись к серебристому капоту, она обхватила себя руками, пытаясь побороть охватившее ее отчаяние. Ее физически тошнило. Он по-прежнему считал Энди сыном своего брата! Ничего не изменилось. О Боже! Зачем она отправила те цветы?!

Отчаяние быстро сменилось гневом. Какой смысл пытаться быть с Морганом вежливой? Какой смысл терзать себя невысказанными надеждами? Он по-прежнему был уверен в том, что она изменила ему с его братом! Морган плохо ее знал, совершенно ее не понимал, если мог питать подобные подозрения!

Затуманившая ее мозг ярость быстро сменилась потребностью причинить Моргану такую же сильную боль, какую причинил ей он. Она хотела, чтобы он страдал, как два долгих года страдала она сама. Услышав, как открывается дверца машины, Брук крепко зажмурилась, чтобы спрятать горечь и боль, которые должны были отражаться в ее взгляде.

– Брук, в чем дело? Я не хотел…

Она резко прервала бывшего мужа, потому что боялась, что очередное его извинение заставит ее окончательно расстаться с последними остатками самообладания:

– Не надо больше ничего говорить. Мне не нужны никакие извинения. Прошлое позади. Оно мертво.

Ее слова заставили Моргана содрогнуться. Брук увидела боль, от которой потемнели его глаза, и поняла, что он снова неправильно ее понял. На какую-то секунду ее гнев остыл.

– Я так и не сказала тебе, как мне жаль Эндрю, – тихо проговорила она. – Я знаю, что вы с отцом очень его любили.

– Да. Эта катастрофа… была для нас ужасной потерей. Брук, ты не…

– Прошлое больше не имеет значения, Морган, – оборвала она его, намеренно разжигая в себе гнев, чтобы спрятаться за его стеной. – Меня волнует только мой сын и его будущее. Ради Энди я поеду с тобой в Кент-Хауз и останусь там на несколько недель, если, по-твоему, это смягчит боль потери для твоего отца. Но я, не колеблясь, уеду, если что-нибудь будет предпринято во вред Энди.

Она почувствовала, что Морган делает над собой огромное усилие, чтобы скрыть свои чувства. Он даже на секунду отвернулся. Когда же Морган снова посмотрел на нее, на его лице была маска безразличной вежливости. Брук так никогда и не научилась проникать за намеренное равнодушие этого ледяного взгляда его серых глаз, хоть и знала, какие сильные страсти горят в самой глубине его души. Именно они делали их физическую близость такой чудесной. Внезапное исчезновение всех сдерживающих барьеров, уверенность в том, что только она одна может зажечь пламя, которое поглотит их обоих…

Брук заставила себя отойти от края этой опасной пропасти.

– Мой отец будет очень рад вас увидеть, – сказал Морган. – И его очень обрадует то, что ты погостишь в Кент-Хаузе.

– Надеюсь. А как насчет Шилы? Она по-прежнему живет с вами?

Морган пристально всмотрелся в ее лицо.

– Моя сводная сестра по-прежнему живет в Кент-Хаузе. Но она целые дни проводит в офисе «Кент Индастриз», так что не думаю, что вы часто будете видеться с нею.

Брук заставила себя говорить так же спокойно и рассудительно, как он:

– Шила всегда меня не любила, Морган, хоть ты и отказывался этому верить. Пожалуйста, объясни ей, что я ни на секунду не останусь в Кент-Хаузе, если она хоть как-то будет угрожать благополучию моего сына.

Морган долго молчал.

– Ты сильно переменилась, Брук, – проговорил он наконец.

– Я стала взрослой, – огрызнулась она. – Мне двадцать шесть лет. Теперь я умудренная жизненным опытом женщина, а не наивная девушка.

– Я очень ясно сознаю, что ты женщина, – сказал он. – Как и всегда.

По ее телу пробежала волна жара. Брук ощутила огонь физического желания, которого не испытывала два долгих года. Она была рада тому, что, работая у Тони, так хорошо научилась прятать свои истинные чувства. Брук была уверена, что на ее лице ничего не отразилось.

Не успела она ничего сказать, как из машины раздался возмущенный вопль, и они оба бросились на выручку Энди. Малыш зачем-то потянулся и свалился с заднего сиденья на пол. К счастью, толстый ковер смягчил падение, так что было задето только его самолюбие. Пара поцелуев матери быстро его успокоили.

Морган достал из багажника прогулочную коляску, Брук усадила в нее Энди и пристегнула ремешком.

– Гулять? – с надеждой спросил Энди.

– Да, гулять, – подтвердила она.

– Поскольку машина все равно стоит у торгового центра, то, наверное, тебе стоит купить все, что может понадобиться в ближайшие сутки вам с малышом, – заметил Морган. – В субботу можно будет приехать за остальными твоими вещами.

– Хорошо, – согласилась Брук. – Только мне надо будет сообщить Тони и Джоан, где я, чтобы они не волновались.

– Ты можешь позвонить им из Кент-Хауза.

Морган старался говорить так же деловито и спокойно, как и она.

Выслушав Моргана, Брук покатила коляску с Энди к большому супермаркету, расположенному на углу стоянки. Морган двинулся за ними.

В витринах отразились их фигуры: стройная темноволосая женщина, высокий мужчина с пепельными волосами и малыш, чьи кудряшки в солнечном свете сверкали серебром, точно таким же, как и шевелюра мужчины. Брук наблюдала за их отражениями в течение всего пути к магазину. Их троица очень напоминала счастливое семейство, собравшееся за покупками. Какая ирония: размытое отражение в витрине магазина отражает ту правду, которую не хотят признать ни она, ни Морган!

4

Вскоре после полудня Морган свернул на длинную подъездную аллею, которая вела к Кент-Хаузу. Осеннее солнце прорывалось сквозь листву кленов, окрашивая листья багрянцем. Брук заметила вдалеке садовника, работавшего у клумбы с золотыми хризантемами. Больше в саду никого не было видно. Сам Кент-Хауз, скорее внушительное, нежели красивое здание, стоял на вершине пологого холма, полный спокойной уверенности и достоинства, дарованных семьюдесятью годами существования. Брук решила про себя, что трудно было бы представить больший контраст ее обшарпанной бостонской квартирке.

Именно в такой роскошный день она приехала сюда впервые три года тому назад, будучи робкой не по годам девушкой, выпускницей факультета истории искусств. Она знала все о средневековом коварстве и совершенно не разбиралась в более современных видах предательства. Тогда она любила Моргана ничем не замутненной счастливой любовью юного существа и была уверена в том, что нашла себе истинного спутника жизни. Она вошла в Кент-Хауз с довольной улыбкой, чувствуя себя уверенной в искренней преданности Моргана.

Какой она была дурочкой! Она не понимала, что брак – это не только лунный свет, страсть и нежные клятвы.

Брук крепче обняла сына. Она теперь вовсе не наивная девочка, поглощенная своей первой любовью. Она несколько циничная двадцатишестилетняя женщина, которой пришлось повзрослеть в одночасье – когда Морган приказал ей прервать беременность. Если она чего-то не узнала о суровой жизни, пока в одиночестве ждала рождения Энди, то познакомилась с этим, работая у Тони. Имея дело с тем классом людей, которые проводят время в ночных клубах, Брук могла не сомневаться в том, что в ней не осталось и следа романтических заблуждений, которые мешали ей в ее прошлых отношениях с семейством Моргана. Теперь она любит одного только Энди, а после двух лет тайного зализывания ран она готова на жестокую борьбу ради своего сына.

– Наверное, отец отдыхает в гостиной. Слова Моргана прервали ее сумбурные мысли. Он завел машину в один из огромных гаражей и быстро вышел, чтобы открыть ей дверцу.

– Давай Энди мне, – предложил он. – Я отнесу его в дом.

– Я справлюсь сама.

Брук инстинктивно прижала малыша к себе.

– Брусчатка на дворе мокрая, ты можешь поскользнуться, – нетерпеливо объяснил Морган. – Чего ты боишься? Я не собираюсь его похитить.

Энди надоело сидеть в сумрачном гараже, и он протянул ручонки к Моргану.

– К папе, – сказал он. – Гулять. Брук заметила, как Морган на секунду стиснул зубы, когда Энди назвал его папой, но ответил он почти совершенно ровным голосом:

– Кажется, Энди слово «дядя» не нравится. Возможно, в свете того, что мы собираемся сказать моему отцу, это даже к лучшему.

– О да! Я не сомневаюсь, что все к лучшему в этом лучшем из миров!

Морган пристально посмотрел на Брук, и она поняла, что он заметил истерическую нотку, снова зазвучавшую в ее словах. Однако он ничего не сказал, а только поудобнее устроил Энди у себя на руке, протянув вторую, чтобы помочь ей выйти из машины.

Брук справилась с желанием оттолкнуть его руку и постаралась как можно быстрее выйти из машины, чтобы его прикосновение не успело заставить ее тело среагировать на него.

– А тебе не следовало бы предупредить отца о моем приезде? – спросила она, идя вместе с Морганом через двор к боковому входу. – Если он болен, то наш неожиданный приезд может ему повредить.

Морган молча искал в кармане ключ. Он поставил Энди на землю, но продолжал крепко держать мальчугана за руку.

– Мой отец знал, что я отправился на твои поиски, – сказал он, когда дверь наконец распахнулась. – И я… позвонил ему… сегодня рано утром, чтобы предупредить о том, что ты приедешь со мной.

– Значит, ты с самого начала планировал это! – Гнев снова охватил Брук.

Она вошла в обитый светлым деревом холл настолько рассерженная, что даже забыла думать о том, что снова оказалась в доме, куда поклялась никогда не возвращаться.

– А разве у меня был другой способ тебя сюда залучить?

– Цель оправдывает средства. Эти слова всегда были твоим девизом, да, Морган?

– Киса! – громко воскликнул Энди, выдергивая руку у Моргана. – Большая киса! Касивая киса! Хорошая!

Он соединил все положительные слова, совершенно не заботясь о том, что кошка не была ни большой, ни особо красивой. Энди наклонился и попытался поймать толстого серого котенка своими крошечными ладошками. Кошка, которую Энди случайно дернул за хвост, выгнула спину и угрожающе зашипела. У Энди от изумления округлились глазенки, а кошка воспользовалась его удивлением, чтобы вырваться и умчаться по коридору. Малыш неожиданно для себя растянулся на полу, а Брук с Морганом сочувственно расхохотались.

Энди быстро встал и хотел сразу же броситься в погоню, но Брук его остановила.

– Киса сюда! – запротестовал Энди.

– Потом, – пообещала ему Брук. – Скоро ты поиграешь с кисой, Энди.

Мальчик протестующе выпятил губку, искоса глядя на Моргана.

– Мама сказала – потом, – спокойно проговорил тот.

Энди некоторое время внимательно смотрел ему в глаза, а потом, не говоря ни слова, взял Брук за руку и послушно направился вместе со взрослыми в сторону гостиной.

– В нашем доме не разрешалось держать домашних животных, – объяснила Брук. – Вот почему он так заинтересовался кошкой.

– Может быть, стоит завести ему щенка, пока он будет здесь. Или он еще слишком мал?

– Наверняка слишком мал. Но спасибо за предложение.

– Какая трогательная семейная сценка! – Мелодичный женский голос казался теплым и приветливым. – Брук, до чего приятно снова тебя видеть! Ты так хорошо выглядишь, если принять во внимание… э-э… все обстоятельства. А это, надо полагать, твой сын.

– Привет, Шила.

Радостное настроение, которое объединило их с Морганом, мгновенно исчезло. Она сильнее сжала ручку Энди, готовая, если надо, броситься на его защиту. Брук чувствовала, что Морган пристально за ней наблюдает, понимала, как он недоволен ее холодной реакцией на приветствие его сестры.

Сделав над собой усилие, Брук заставила себя улыбнуться. На этот раз она не позволит Шиле одержать над собой победу. Золовке больше не удастся изолировать ее от всех, так что даже прислуга будет считать ее ненормальной.

– Очень приятно снова вернуться в этот дом, – ответила она, заставив себя говорить любезно. – Жаль, что поводом для этого послужила трагедия… Я знаю, как сильно на тебя подействовала гибель Эндрю.

Голубые глаза Шилы потемнели от искренней боли. Брук помнила, что та всегда была близка с Эндрю, обращаясь с ним с сестринским теплом. Именно это ровное тепло мешало Моргану поверить, что Шила испытывает к старшему из своих сводных братьев отнюдь не сестринские чувства.

– Почему ты все время твердишь, будто Шила в меня влюблена? – как-то спросил Морган во время одной из бурных ссор с Брук. – Почему ты не хочешь признать, что чувства Шилы ко мне никак не отличаются от ее отношения к моему брату?

– Эндрю на шесть лет младше тебя, – ответила Брук, хоть и понимала, что Морган ее не слушает. – Когда ваши родители поженились, Шиле было тринадцать, а Эндрю – четырнадцать. Тебе было почти двадцать. Разве ты не понимаешь, что в глазах Шилы Эндрю был просто сверстником, другом и братом? А ты уже был мужчиной! Когда ты приезжал из университета домой, ты должен был казаться ей воплощением всех юных мечтаний!

Но Морган не прислушивался к ее мнению. Обычно такой чуткий, он казался Брук абсолютно слепым во всем, что касалось его родных.

– Не могу поверить, что Эндрю ушел от нас навсегда.

Дрожащий голос Шилы прервал слишком яркие воспоминания Брук. Она услышала, как от горя у ее золовки дрогнул голос.

– Это страшная потеря для всей семьи, – негромко проговорила Брук. Она еще никогда не испытывала к Шиле такого сочувствия. Мать Шилы умерла, прожив всего пару лет с мистером Кентом. Брук вдруг пришло в голову, что ее сводная золовка за свою недолгую жизнь перенесла немало несчастий. Протянув руку, она прикоснулась к плечу Шилы в инстинктивном жесте сочувствия.

На секунду жесткие черты лица Шилы смягчились, но тут же, резко тряхнув головой, она сморгнула с глаз слезинку.

– Отец ждет в гостиной, Морган, – сказала она. – Я знаю, что он будет рад тебя видеть. Он был как на иголках с той минуты, как я рассказала ему о твоем звонке.

– Ты объяснила, что я привезу… моего сына?

«Моего сына»! От этих слов у Брук по спине пробежали мурашки. Она сама не могла бы сказать, что испытала, услышав, как Морган публично признает Энди своим, – радость или боль.

– Отец знает о ребенке, – ответила Шила. – То, что ему предстоит встретиться с внуком, очень его взбодрило.

– Ну, пойдем.

Морган решительно направился к дверям гостиной, но Брук помедлила, не чувствуя себя готовой встретиться с мистером Кентом после двух лет разлуки. Она удивилась, когда почувствовала, как рука Моргана обхватила ее за талию. Он повел ее вперед – мягко, но равнодушно. Чуткий к окружающей его атмосфере, Энди уловил неуверенность Брук и испуганно вцепился в ее джинсы, что было так непохоже на его обычную общительность.

– Пошли, Энди, – спокойно сказал Морган. Почти не колеблясь, Энди выпустил ноги Брук и взял протянутую Морганом руку.

Первое, что увидела Брук, войдя в гостиную, был жаркий огонь в огромном, отделанном мрамором камине. «Вероятно, он должен был создать атмосферу тепла и радости, решила она про себя, но в худой ссутулившейся фигуре, сидевшей перед пылающим огнем, никакой радости заметно не было. Брук помнила, каким напористым и вспыльчивым был ее свекор, и ужаснулась при виде того, как он изменился за эти два года.

Когда они подошли ближе, мистер Кент поднял взгляд, и Брук с облегчением заметила, что ни болезнь, ни горе не затушили огня в его глазах. Он гневно посмотрел на нее из-под бровей, которые остались все такими же густыми, как прежде.

– Ты что-то не торопилась сообщить мне, что я стал дедом! – сказал он, обратив к ней насупленное лицо, как только Брук оказалась рядом.

Она изумилась тому, насколько была рада снова его увидеть. Брук без усилий удержалась от гневного ответа, который моментально пришел ей в голову. Поспешно подойдя к креслу, в котором сидел старик, она опустилась рядом с ним на колени.

– Мне очень жаль, что так получилось, – сказала она. – Я не имела права лишать вас внука… Первого внука. Но мне так трудно было решить, что я должна делать!

Он быстро сжал руку, которую она ему протянула, и Брук с болью заметила, что пальцы у него дрожат от слабости.

– Ну, главное, что теперь ты здесь, – сказал старик. – Где же мой внук? Надо на него хорошенько посмотреть, раз уж ты снизошла до того, чтобы привезти его туда, где он и должен находиться.

Морган сразу же шагнул вперед.

– Вот Энди, – сказал он. Если бы Брук , не знала его истинных чувств, она могла бы поклясться, что в голосе Моргана звучит гордость. – Поздоровайся с дедушкой, – подсказал он малышу.

Энди достаточно охотно шагнул вперед, и Брук благословила судьбу за то, что обстоятельства приучили ее сына радоваться встречам с новыми людьми.

– Привет, папа, – жизнерадостно проговорил он, демонстрируя в широкой улыбке все свои восемь зубов. – Папа, киска.

– Кажется, он пытается сообщить мне, что я похож на кота? – осведомился мистер Кент. Голос его звучал решительно, но глаза предательски блеснули, когда он с помощью Моргана поднял Энди и посадил его к себе на колени.

Малыш не хотел сидеть на месте и немедленно снова соскользнул на пол.

– Найти кису, – сказал он, вперевалку направляясь к дверям гостиной.

Брук едва успела его поймать, когда он пробегал мимо нее.

– Ты посмотришь на кошку потом, – сказала она. – Энди, это твой дедушка. Ты можешь сказать «деда»?

Энди не соизволил ответить. Брук могла представить себе его состояние. Никто никогда не упоминал ему ни о каких дедушках, и сейчас они его мало интересовали в доме, где было такое сокровище, как серая кошка и длинный коридор, явно предназначенный для того, чтобы носиться по нему.

– Я найду тебе эту кошку, – пообещал мистер Кент. – Иди сюда и посмотри на часы, пока мы будем ждать, чтобы нам принесли сюда кошку.

Энди пристально посмотрел на своего деда.

– Киса придет сюда? – спросил он, явно намереваясь точно выяснить, правильно ли он понял сказанное.

– Да, – кивнул мистер Кент. – Шила, будь добра, пойди разыщи нам кошку.

– Ты снизошел до подкупа, папа? – осведомилась она.

– А почему бы и нет? – с иронией пожал плечами мистер Кент. – Я старею, и наконец ко мне начинает приходить мудрость. Я не слишком горд, чтобы не прибегать к подкупу, если не могу добиться своего другими методами. Могу уверить тебя, что зимней ночью гордостью не согреешься.

Шила собралась было что-то ответить, но передумала.

– Попробую найти котенка, – пообещала она и ушла из гостиной, не добавив больше ничего.

Мистер Кент проводил свою падчерицу взглядом, а потом снова повернулся к Брук и внимательно на нее посмотрел.

– Вид у тебя весьма усталый, – сказал он со свойственной ему прямотой. – Смотри, пусть Морган даст тебе возможность немного отдохнуть, раз уж ты теперь дома. – Не дожидаясь ее ответа, он мягко притянул Энди к себе, вынул из кармана серебряные часы и открыл крышку механизма. – Послушай, – сказал он, поднося часы к уху внука.

По лицу Энди медленно расплылась улыбка, и он потянулся, чтобы схватить часы. Мистер Кент чуть отодвинул их и дал Энди рассмотреть крошечные шестеренки, которые мерно крутились внутри серебряного корпуса.

Было видно, что Энди совершенно заворожен новым для него зрелищем. Мистер Кент нежно дотронулся до его щечки.

– Он как две капли воды похож на тебя, Морган, – мягко проговорил он, а потом дружелюбно хохотнул. – Внешне он от тебя ничего не унаследовал, Брук, а? С виду он на девяносто восемь процентов Морган Кент.

Брук побледнела еще сильнее. Она ощущала напряженность, исходившую от Моргана, стоявшего в углу гостиной, и затаила дыхание, мучительно дожидаясь его реакции на слова отца.

Он даже не взглянул в ее сторону.

– Энди действительно пошел в нашу породу, – ровным голосом произнес он. – Но разве тебе не кажется, отец, что он больше похож на Эндрю, чем на меня?

Если мистер Кент и заметил, что атмосфера в гостиной стала более напряженной, то не подал и вида. Осторожно закрыв часы, он спрятал их обратно в карман.

– Ничуть, – ответил он, когда часы благополучно вернулись во внутренний карман жилета. – Естественно, ты не помнишь, каким ты был, когда был малышом. Но, по правде говоря, Энди точь-в-точь похож на тебя в том же возрасте. Надо мне отыскать фотоальбомы и показать тебе снимки.

В эту минуту в гостиную вернулась Шила с серым котенком на руках.

– Ну вот, Энди, – сказала она. – Это Джошуа. Постарайся не сделать ему больно.

– Джош, – сказал Энди, расплываясь в улыбке. Он изумил всех, сграбастав котенка и проковыляв с ним на другую сторону гостиной, где выгрузил отчаянно протестующее животное на колени деду.

– Мотри, киса! – велел он.

Мистер Кент сдавленно вскрикнул, когда ему в ноги впились кошачьи когти.

– Да, славное создание. Смотри, Энди, вот как его надо гладить. Дай мне руку, и я покажу тебе, как это делается.

Энди охотно вложил свою ручонку в истаявшую руку деда. Они вместе гладили котенка, пока тот не замурлыкал.

– Детскую кроватку, которую ты велел мне заказать, уже доставили, Морган, – сказала Шила с нескрываемым раздражением в голосе.

Брук удивилась ее раздражению: что именно ей было неприятно? То, что Энди моментально подружился с дедом?

– Спасибо. – Лицо Моргана оставалось замкнутым. Казалось, ему трудно оторвать взгляд от Энди. – Кроватку уже установили? – спросил он у Шилы.

— Да. В спальне Брук, как ты сказал.

– Хочешь пройти наверх, к себе? Полагаю, тебе захочется отдохнуть перед обедом.

Морган говорил безразлично, словно обращался к дальней знакомой.

– Да, я хотела бы отдохнуть. – Брук могла поспорить вежливостью с Морга-f ном. – Но как быть с Энди?

– Я в состоянии присмотреть за собственным внуком, – вмешался мистер Кент. – А если мы друг другу надоедим, то в моей спальне без дела скучает медсестра, которая так и рвется заняться нами обоими. Пойди и отдохни, девочка. Воспользуйся такой возможностью. Морган сказал мне, что ты работала ночами?

– Да, – подтвердила Брук. – Пришлось. В местных яслях не было мест, так что другого выхода мне не оставалось.

У Моргана грозно сжались губы, но Шила заговорила прежде, чем он успел высказать то, что думал:

– Тебе за это время было много звонков, Морган. Не сомневаюсь, что следует на них ответить. Я старалась заменить тебя, когда только можно было, но, наверное, тебе следует самому связаться с офисом. Твоя секретарша просто сходит с ума. Если хочешь, я провожу Брук в ее комнату. Тебе нет нужды это делать.

– «Кент Индастриз» не рухнет, если я буду отсутствовать еще полдня, – ответил Морган. – Я займусь срочными делами сегодня к вечеру. Ты идешь, Брук?

Она вышла следом за ним из гостиной и поднялась по лестнице, заставив себя не смотреть в сторону апартаментов, которые они с Морганом занимали после свадьбы. Оба молча миновали эти двери. Морган провел ее в одну из комнат, предназначенных для гостей.

Брук помнила ее по своему прошлому пребыванию в Кент-Хаузе. Комната была просторная и уютная, со вкусом обставленная и оформленная в нейтральных тонах. Брук даже вспомнила, что справа будет дверь в отдельную ванную. Прочная кроватка из кленового дерева уже стояла в углу, в ней было приготовленное белье и пушистые белые одеяла. «Как легко живется тем, у кого есть деньги! – отметила про себя Брук. – Как легко, когда можно просто поднять телефонную трубку и все, что тебе нужно, окажется у твоей двери почти мгновенно – за столько, сколько нужно, чтобы грузовик доехал от магазина до твоего дома».

– Тебя все устраивает? – спросил Морган. В его голосе прозвучали иронические нотки, и Брук показалось, что он по-прежнему способен читать ее мысли. Он всегда поддразнивал ее из-за ее равнодушия к финансовым делам семейства Кент и говорил, что она никак не может расстаться с привычками студенческих лет. В чем-то он был прав: только когда Брук понадобилось кормить и одевать новорожденного ребенка, она впервые поняла, какое значение может иметь финансовая стабильность.

Сейчас она с усилием заставила себя снова вернуться мыслями к настоящему и признала, что все прекрасно.

– Я подумал, что тебе захочется, чтобы Энди был поначалу с тобой. Позже его можно будет перевести в отдельную комбату.

– Позже?! Морган, что ты хочешь сказать? Сколько ты собираешься продолжать этот спектакль? У меня есть собственная жизнь… карьера…

– Карьера! Ты называешь свою работу в баре Тони карьерой?! А как насчет твоей мечты относительно работы в музее искусств?

– Она столкнулась с реальностью, – отрывисто проговорила Брук. – Мне нужны были деньги – и оказалось, что в ночных клубах платят лучше, чем в музеях. И музеи искусств не предоставляют ночной работы.

– А почему ты ни у кого не попросила помощи? Как насчет… Эндрю… раз ты не была готова иметь дело со мной?

Брук устремила на него ледяной взгляд.

– Я отказываюсь снова начинать этот разговор, – напряженно ответила она. – Эндрю мертв, а мы с тобой разведены, так что все это абсолютно неактуально.

Морган прошел к окну и стал смотреть на безлюдный сад.

– Мы не разведены, – тихо сказал он. Несколько секунд она не могла понять смысла его слов и только молча смотрела на него.

Когда к ней наконец вернулся дар речи, она решительно возразила ему, стараясь унять боль, пронзившую ее сердце:

– Конечно, разведены!

– Ты со мной развелась? Если да, то каким образом? Я никаких бумаг не подписывал. А я не мог развестись с тобой, потому что не знал, где ты.

Брук понимала, что он не будет беспочвенно делать подобное заявление, но не хотела верить в него. В течение двух лет она старалась убедить себя в том, что ее брак с Морганом распался. А теперь вдруг оказалось, что ей придется смириться с тем, что юридически они продолжают быть супругами. Когда Брук снова заговорила, голос у нее дрогнул.

– Я полагала, что, обладая финансами семейства Кент, ты сумеешь нанять адвоката, который вызволит тебя из неудачного брака. – Она с трудом сдерживалась и говорила спокойно, чувствуя подступающую волну паники. – Естественно, я считала, что ты со мной развелся: съездил в Рено или в Мексику… или еще куда-нибудь. Но ты же должен был это сделать!

– Нет!

За этим коротким и решительным словом наступила внезапная тишина, и Брук почувствовала, что задыхается. Она кинулась к двери, словно можно было решить все проблемы их брака, просто сбежав подальше от Моргана.

Он отреагировал настолько быстро, что Брук не поняла, что именно делает Морган, пока не увидела, как он преградил ей выход.

– Я хочу уехать, – процедила она сквозь зубы. – Я хочу забрать Энди и вернуться к себе домой. – Голос ее звучал все громче и отчаянней. – Я больше не хочу быть твоей женой! Опять?! Я этого не вынесу!

– Почему?

Морган легко поймал ее за плечи, не пытаясь удержать в комнате, потому что ему не было необходимости держать Брук силой. Теперь, когда их тела оказались так близко, она оказалась в плену собственных воспоминаний и чувств. Память услужливо подсказала множество эпизодов, похожих на этот, когда они будили друг в друге гнев, сами не сознавая, как это делают и почему.

Вспомнила она и то, чем неизменно заканчивались их ссоры. У нее всегда было оружие, против которого Морган был бессилен. Ему никогда не удавалось сдерживать сильнейшую физическую тягу, которую они испытывали друг к другу. Даже в тот момент, когда он испытывал к ней наибольшую отчужденность, ей достаточно было только прижаться к нему – и между ними вспыхивало пламя физического влечения. Брук помнила, как его холодные серые глаза темнели от гневной страсти, помнила какое яростное торжество она испытывала, видя, как его гнев растворяется в неприкрытом желании, превращаясь в пламя, пожиравшее их обоих.

Воспоминания заставили ее смутиться. Щеки ее ярко запылали.

Морган конвульсивно дернулся, отстраняясь от нее. Его руки упали вниз и сжались в кулаки, но он не покинул ее комнаты.