Текст книги "Навстречу приключениям"

Глава 21
Время исследовать лозу

Милтон и Инжир провели вместе весь день. Идя по периметру стены из лозы, они отодвигали её ветви в поисках прогалин. Они проверили всю лозу от северного причала до корабля на дереве, прежде чем решили, что на сегодня достаточно.

Милтон планировал продолжить охоту за сокровищами следующим утром. Но, когда он проснулся после того, как прозвенел будильник, из-за занавесок из бусин, пошатываясь, вышел его дядя, всклокоченный и сонный.

– Готов отправляться в поход? – спросил он Милтона, издав бесконечный зевок.

– Как никогда, – ответил Милтон, вскакивая и натягивая жилет и шляпу. Было ещё рано, и охота за сокровищами могла подождать.

Дядя Эван повёл Милтона прочь от галечной дороги в ту часть острова, которой он до сих пор не видел, ещё южнее причала. Они вытоптали тропинку в зарослях мангровых деревьев, чьи корни сотнями пальцев ныряли в хлюпкую грязь и снова выходили наружу. Стоя бок о бок и приставив бинокли к глазам, они наблюдали за полётом парящего в небе альбатроса. Милтон задал тысячу вопросов, и дядя Эван терпеливо ответил на каждый из них.

Когда они с дядей шли назад к домику, Милтон не мог не вспомнить об экспедициях, в которые он отправлялся по выходным с родителями, но изо всех сил старался не думать об этом.

Спустя почти два часа они добрались до дома доктора Парадис, выйдя на прогалину с южной стороны.

– Здесь я видел Ару Милтона, – сказал Милтон дяде Эвану, ведя его за дом. – Он был сизого цвета и очень быстрый.

– Я думаю, что мог видеть твою птицу раньше, – сказал дядя Эван, глядя на дом, прищурившись, из-под полей своей (близко не такой классной, как у Милтона) шляпы. – Я прихожу сюда, когда мне нужно подумать. Когда доктор Парадис ещё была жива, это было её любимое место. У нас тут состоялось много интересных бесед.

– Стоя здесь? Вы двое не ходили всё время в походы? – спросил Милтон.

Дядя Эван покачал головой.

– У неё уже было слабое здоровье, когда я приехал, – сказал он. – Она старалась быть как можно ближе к джунглям. Стояла прямо здесь, у лозы, и говорила мне: «Эван, сердце Одинокого острова ждёт! Когда ты откроешь ему своё, чтобы встретиться с ним?»

Сердце Одинокого острова ждёт! Милтону были знакомы эти слова по письму доктора Парадис. А место, куда указывал дядя Эван, – именно там он нашёл коробку с путеводителем! «Что, если доктор Парадис хотела, чтобы именно дядя Эван нашёл путеводитель?» – подумал Милтон.

– Ну да ладно, я знаю, что ты-то уже начал знакомиться с островом, – продолжил дядя Эван, кладя руку племяннику на плечо. – Я знаю, что твои родители надеялись, что ты займёшься именно этим. А сам я уже несколько лет не получал такого удовольствия, проводя время на Одиноком острове, – он одарил Милтона одной из своих крошечных улыбок. – Спасибо тебе, Морской Ястреб.

– Всегда пожалуйста, дядя Эван, – сказал ему Милтон, пообещав себе, что как только разгадает хотя бы первую подсказку, то всё расскажет дяде Эвану.

А затем дядя Эван улыбнулся по-настоящему.

Позже Милтон снова встретился с Инжир. Вообще на этой неделе он встречался с Инжир каждый день, и они исследовали лозу. При этом они искали и других представителей флоры и фауны из путеводителя.

– Конечно, это было бы не столь круто, как найти сокровище, – сказала Инжир. – Но я уверена, что мама и другие учёные были бы в восторге, обнаружив доказательства того, что хоть одно из этих животных и растений действительно существует.

Так что они проверили каждый ствол каждого дерева на наличие дупел, через которые Дерево вражелюбия стреляет отравленными шипами в своих врагов. Они прислушивались к пению каждой птицы, а потом спорили о том, мог ли это быть Тугоухий соловей или нет. Они зашли так высоко вверх по течению узенькой, мелкой речушки, впадающей в океан, как смогли. Но лоза Тайноявия преградила им путь прежде, чем в поле их зрения появились Стоноги со ста щупальцами. Они даже рыли ямы в песчаной почве в надежде обнаружить огромные тоннели, которые выкапывает Подземный слон.

Каждый день Милтона был заполнен разной активностью, и, по правде, это совершенно его выматывало. Но иногда, по ночам, когда туристические ботинки были скинуты, фитиль лампы погашен, а дядя Эван начинал храпеть, гадкие мысли всё ещё появлялись в голове Милтона. В эти моменты, когда никто не мог заполнить тишину и отвлечь его, Милтон напоминал себе, что он больше не Птичьи Мозги. И даже не Милтон.

Он Морской Ястреб, и он отправлялся на поиски сокровищ.

Глава 22
Очень странный тесный контакт

На восьмой день Милтона на острове они с Инжир отправились на каменистый конец залива на севере, чтобы ещё раз взглянуть на бассейн реки. Вверх по течению реку пересекала стена лозы Тайноявия, но до этого места тянулась длинная полоса джунглей, свободных от неё.

– Эти деревья – одни из самых высоких среди тех, что я видела на острове, – сказала Инжир Милтону, когда они стояли на берегу, обозревая местность. – Я заберусь на них, чтобы взглянуть на лозу сверху.

– Я останусь на твёрдой земле, – отозвался Милтон. – Но могу я предложить вон то кожистое загорелое дерево?

– Это мексиканская лаванда, – сказала Инжир, идя туда, куда он показал. Она засунула путеводитель в свою сумочку для книг. – Латинское название – Bursera simaruba. И она идеально нам подходит.

Они сняли обувь и пошлёпали по песчаному илу в сторону чешуйчатого дерева с красным стволом. Маленькие серебристые рыбки расплывались в разные стороны с каждым их шагом, а их чешуйки вспыхивали, словно крошечные подводные молнии.

– Как думаешь, Инжир, может, это рыбки Ути-Пути? – позвал Милтон, останавливаясь, чтобы крошечные блестящие рыбки могли подплыть поближе. – Те, о которых в путеводителе написано, что ими питается Стоног Тяни-Толкай.

– Что ещё за Стоног? – раздался голос позади них. – И зачем вы копаетесь в грязи? Можно мне тоже в грязь? Я иду в грязь.

Милтон подпрыгнул и, развернувшись, увидел, что в их сторону шлёпает Гейб, расплывшись в беззубой улыбке. Позади него на берегу реки неподвижно стоял Рафи. На шее у него висел фотоаппарат. Такой старомодный, в форме коробочки.

Милтона тут же затошнило. Они с Инжир ни разу об этом не говорили, но оба избегали приближаться к кораблю на дереве.

– Ты сейчас проводишь исследование природы, Морской Ястреб? – спросил Гейб. – Мы тоже!

– А, – ответил Милтон. – Ясно. Очень здорово.

Он снова с опаской глянул вниз по течению, но Рафи если и шевелился, то только для того, чтобы поднять свой фотоаппарат.

– Наше получится намного лучше! – крикнул он. – В нём будут фотографии.

Милтон испытал облегчение, когда Инжир, упорно смотревшая перед собой в одну точку, громко произнесла:

– Извини, Гейб, но мы с Морским Ястребом сейчас не можем говорить. Мы очень заняты поиском того, что спасёт остров.

– Ого-о-о, – протянул Гейб, лёжа на животе на мелководье. – От чего спасёт? От динозавров? От пиратов? От повышения уровня моря?

– Ни от чего, – сказал Рафи. – Они всё выдумывают, Гейб.

– Вовсе нет, – ответила Инжир. Она снова двинулась в сторону мексиканской лаванды. – Пошли, Морской Ястреб. Нам нужно продолжать исследование этой лозы.

– Твоя правда, – согласился Милтон, с трудом шагая за ней.

Гейб, пробираясь по воде, закричал:

– Вы это ищете? Лозу? Она повсюду. И там. И там тоже. Я могу помочь!

– Гейб! – прокричал Рафи. – Иди сюда. Ты проводишь исследование вместе со мной, забыл? Ты здесь не для того, чтобы помогать доктору Птичьи Мозги и Дылде Инжир с исследованием для Трёх Фальшивых Ф.

Инжир перестала пробираться вперёд так резко, что Милтон чуть не упал, даже несмотря на то, что шёл в трех метрах позади. Сквозь неё будто прошла волна тока, и, когда она развернулась, Милтон увидел, что режим поднятия её бровей был включён на полную мощность.

– К твоему сведению, – сказала она, – мы следуем за подсказками, которые доктор Парадис оставила в своём тайном путеводителе.

– Инжир! – воскликнул Милтон. А затем он увидел, как она открывает свою сумочку с книгами. – Сударыня, опомнитесь! Это не предназначено для их глаз.

Но Инжир, похоже, уже приняла решение. Она вынула мятые странички-листья и потопала по воде к Рафи, который поспешно поднимался вверх по течению, идя вдоль берега реки.

– Подсказки ведут к сокровищу, – сказала Инжир, держа в руках путеводитель. – К сокровищу, которое защитит остров.

– Место отмечено крестом, пираты! – воскликнул Гейб. – Йо-хо-хо!

Рафи медленно подошёл к Инжир, глядя недоумённо и опасливо, но проявляя больше любопытства, чем ему бы того хотелось.

– Не может быть, – сказал он. – Это просто куча листьев, на которых вы двое что-то накорябали.

Милтон поспешил к Инжир и взял путеводитель у неё из рук.

– Ты не должна была пока никому рассказывать, – прошептал он.

Теперь Рафи стоял прямо перед ними. Он протянул руку и дотронулся до тонких жилистых страниц путеводителя. Похоже, он был потрясён тем, насколько замечательным тот был. И хотя Милтон абсолютно точно не собирался разбалтывать их тайный план так рано, он не мог не почувствовать гордость от того, что обладает чем-то, что приводит Рафи в благоговение. Он подумал, что, может, он сам теперь тоже немного приводит Рафи в благоговение.

А затем Рафи выдернул путеводитель из рук Милтона.

То есть попытался. Рука Инжир двигалась проворнее, и путеводитель оказался в ее сумочке, прежде чем Милтон вообще успел понять, что больше не держит его в руках.

– Я просто хочу посмотреть! – сказал Рафи, становясь похожим на сварливую утку. – Ну и ладно, готов поспорить, я могу рассказать вам кучу такого об острове, чего вы не знаете.

– Я в этом сомневаюсь, – ответила Инжир.

– Инжир знает латинские названия деревьев, – храбро сообщил ему Милтон. – А я работаю в Федерации Флоры и Фауны.

Рафи нахмурился.

– Даже если я вам и поверю, это не значит, что вы должны оставить путеводитель себе.

– Мы могли бы помочь! – радостно сообщил Гейб из реки, где он делал губы уточкой, общаясь с окружающими его рыбками, которые могли оказаться рыбками Ути-Пути.

Инжир покачала головой.

– Прости, но нет, – сказала она и наклонила голову в сторону Рафи. – Ты грубо вёл себя с Морским Ястребом, обзывал его. И меня, но это не новость. И ты ненавидишь остров.

– Это правда, – согласился Гейб.

– Нет, неправда! – воскликнул Рафи. – То есть не совсем правда. Я не ненавижу остров. Мне просто не нравится жить здесь. И я никогда… это ты… не то чтобы ты была со мной очень вежлива.

Инжир не ответила. Она развернулась и снова пошлёпала в сторону мексиканской лаванды.

Милтон поторопился следом за ней, едва успев бросить: «Счастливо».

Глава 23
Точно многое потерял

Рафи и Гейб недолго оставались рядом. Но даже после того, как они ушли, у Милтона не получалось снова пробудить в себе тягу к приключениям. Он был смущён и растерян. И после того, как его снова назвали Птичьими Мозгами, мысли его были не особенно лучезарными и радужными.

У Инжир тоже явно пропала тяга к приключениям. Даже час спустя она всё ещё почти ничего не говорила и совсем не улыбалась. Милтон пытался шутить. Он дал ей посидеть на дереве в тишине целых десять секунд. Он вслух зачитывал раздел про кенгемуров, его любимый, но это не произвело никакого эффекта.

А ещё она не увидела за лозой Тайноявия ничего, кроме самой лозы Тайноявия (даже через бинокль Милтона), что тоже не особенно помогало.

– Вы с Рафи друг друга не любите, да? – спросил он, когда Инжир сдалась и стала спускаться с мексиканской лаванды.

– Мы можем не говорить об этом чудике? – попросила Инжир, потихоньку спускаясь на ближайшую ветку. – Мне на него плевать. Он меня не волнует.

Милтон слышал это от Инжир уже не впервые, и не впервые не поверил ей до конца.

– Но это ведь не на сто процентов так, правда? – надавил он. – Ты показала ему путеводитель – тайный путеводитель – значит, должно быть, всё-таки немного волнует.

Он наблюдал за тем, как Инжир профессионально ставит ноги в крошечные бороздки, о существовании которых он даже не подозревал, и спускается к следующей ветке. Повисла долгая пауза, прежде чем она произнесла:

– Наверное, мне хотелось показать ему, что он теряет.

– А он теряет. Он многое теряет, – сказал Милтон. Он разгладил свое павлинье перо, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы выразить то, что хотел сказать дальше, но затем бросил эту затею и выпалил: – А ещё я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты так блестяще встала на мою защиту!

Инжир спрыгнула прямо перед ним.

– В смысле, за то, что велела Рафи не обзывать тебя? – спросила она. – Тебе не нужно благодарить меня за это. Любой друг так поступил бы.

Но Милтон знал, что это было не так. То, каким образом он это узнал, во всех красках возникало в его ночных гадких мыслях.

После Инцидента под названием «Птичьи Мозги» Милтона отстранили от занятий на три дня (несправедливо, по его мнению). Тем утром, когда он вернулся в школу, он пошёл к своему шкафчику, чтобы взять книги. Шкафчик Дева был всего в нескольких метрах, но сам он ещё не пришёл.

Затем группа мальчишек – старшеклассников, которых он даже не знал, – заметила его из дальнего конца коридора.

– Эй, Птичьи Мозги! – крикнул один из них. – Добро пожаловать обратно!

Мальчишки почти тут же, гикая и хохоча, окружили Милтона, а все остальные сразу же сбились в толпу, чтобы поглазеть.

Чувствительный желудок Милтона сделал оборот в 360 градусов, пока он стоял, прижавшись спиной к шкафчику и изучая лица, обращённые к нему. Его и раньше дразнили, к нему и раньше цеплялись, но ничего подобного с ним прежде не происходило. Он никогда ещё так не боялся, и когда первый мальчишка его толкнул, он начал взглядом искать кого-нибудь, хоть кого-то, кто мог бы ему помочь.

А затем он кое-кого заметил. Заметил Дева. Его лучший друг был там, стоял у своего шкафчика, вцепившись в лямки рюкзака и глядя на него большими глазами. Но не произнося ни слова.

Как и Милтон. За гиканьем его всё равно бы никто не услышал. Вместо этого он низко опустил голову и, протиснувшись мимо мальчишек, побежал прямо в туалет. Оказавшись в безопасности в кабинке, он закрыл крышку унитаза, шлёпнулся сверху и достал свою приставку (о которой мама, к счастью, забыла тем утром). Он на время стал Морским Ястребом.

Никто не посмел бы смеяться над Морским Ястребом, в этом Милтон был уверен.

– Не любой друг, – сказал он Инжир. – И позволь заметить: любой, кто прожил на этом острове год и не проводил время с тобой, точно многое потерял.

Инжир улыбнулась ему.

– Ну, любой, кто не пригласил тебя на свой корабль на дереве, тоже многое потерял, Морской Ястреб, – произнесла она.

У Милтона внутри всё потеплело и немного смягчилось. Это было приятное чувство, но мысли о том, насколько оно приятное, заставили это чувство исчезнуть. Он обнаружил, что стоит, открывая и закрывая рот, пытаясь придумать слова, чтобы удержать это чувство, как вдруг ниже по течению раздался свистящий звук.

Глава 24
Доказательство в соленьях

Звук был такой, словно сквозь плети лозы дул сильный ветер, создавая своеобразную лозиновую музыку ветра. За мексиканской лавандой Милтон не видел реки, но стоило ему отойти на пару метров влево, как он охнул:

– Инжир, посмотри на это!

Инжир повернулась, чтобы посмотреть, куда он показывает. И тоже охнула.

Лоза свернулась наверх, как тогда, когда Милтон нашёл коробку, и за ней показалось дерево, прятавшееся за зелёными плетьми.

Дерево было даже выше мексиканской лаванды, но намного тоньше и с чёрно-зелёным стволом. Похоже, коры у него не было – вместо этого оно было словно покрыто блестящим воском и ровными, ещё более чёрно-зелёными узелками, как на коже у жабы. На ветках тут и там росло по несколько листочков в форме сердца.

Основным акцентом дерева, однако, были плоды, сотнями облепившие ветки: продолговатые, оливкового цвета и сморщенные.

– Это что, Дерево сладких солений? – воскликнула Инжир. – То самое, которое любят Безумно Симфоничные Цикады?

– Других версий у меня нет, – сказал Милтон, вдыхая внезапно запахший острым рассолом солёный воздух. – Должно быть, оно пряталось за лозой, как и коробка с путеводителем.

Затем раздался новый звук. Не свист, не звук лозиновой музыки ветра, но что-то вроде шелеста, щёлканья, кликанья. Звук крошечных скребущих когтей, топочущих крошечных ножек, открывающихся крошечных дупел.

Земля вокруг Дерева сладких солений задвигалась.

Что-то выбиралось из неё наружу. И это что-то действовало не в одиночку. Их были сотни.

Сотни насекомых.

Насекомые были размером с пугающе больших тараканов. Их тельца были чёрными и блестящими, глазные яблоки и крылья – белыми, и они лезли из-под земли с тревожной скоростью.

Глаза Инжир стали больше, чем когда-либо на памяти Милтона.

– Это Симфоничные Цикады, – сказала она. – Они выходят на поверхность.

– Лучше бы они этого не делали, – произнёс Милтон, содрогаясь. – Они делают так каждый год?

– Да, бо́льшую часть года они живут под землёй, а летом выходят наружу для спаривания, – ответила Инжир. – Они поднимались на поверхность два года назад, когда мы с мамой приехали, но мы не смогли по-настоящему увидеть их. Они питаются соком лозы Тайноявия, помнишь? Поэтому они всегда прячутся во множестве и множестве её слоёв. С тех пор как я здесь, Альваресы сумели поймать только две из них.

На поверхность выходило всё больше и больше чёрно-белых насекомых. Они наступали друг на друга, роем забираясь наверх, будто это была разновидность гонок для насекомых, а на вершине Дерева сладких солений их ждала золотая медаль.

– Это… отвратительно, – простонал Милтон, прижав одну руку к животу, а другую ко рту. – Совершенно отвратительно. Меня сейчас вырвет.

– Нам нужно поймать одну из них, – сказала Инжир. – Нам понадобятся все доказательства, которые мы сможем раздобыть.

Затем раздался ещё один странный звук.

На этот раз шум был похож не на треск земли и цокот, который издавали карабкавшиеся на дерево насекомые, а на звук сокращающихся мышц и деформирующихся мембран. Следом за этим звуком, напоминавшим пощипывание скрипичных струн, раздалось ещё больше таких же в точности звуков, доносившихся из разных мест на дереве. Милтону показалось, что насекомые готовятся что-то сделать. И он был на 99,99 % уверен: что бы это ни было, ему это не понравится.

Звуки возникали то тут, то там, то тут, то там, а затем внезапно заполнили собой всё пространство.

Теперь они раздавались не только с Дерева сладких солений, но и изнутри острова, где, должно быть, на поверхность выползали другие цикады. Звуки, очевидно, издавали насекомые: у них был тот писклявый, ноющий отголосок, свойственный им. Но в то же время это напоминало… песню.

Здесь была мелодия, приятная и звучащая на высоких нотах. Здесь была гармония, более низкая и медленная. Здесь были внезапные перебивки, напоминавшие ударные, и моменты, когда было слышно только одно насекомое – соло. Милтон слушал, как музыка нарастала, расширялась и усиливалась, превращаясь в цикадовое крещендо.

– Это суперкрасиво, – шепнул он Инжир (какими бы отвратительными ни были насекомые, он не хотел вот так прерывать их выступление).

Но Инжир была занята тем, что расстёгивала карман на своём разгрузочном поясе. Она вынула из него небольшую пластиковую баночку с отверстием в крышке.

Она показала её Милтону и кивнула, что, как предположил Милтон, должно было иметь какой-то смысл, но он и понятия не имел какой.

А затем Инжир рванула к Дереву сладких солений.

Цикады, находившиеся поблизости, сфальшивили, но быстро вернулись в строй. Инжир с грязными коленками и широкой улыбкой с триумфом подняла вверх контейнер.

Внутри был длинный зелёный сморщенный плод.

А в него влипла Безумно Симфоничная Цикада в смокинге.

Доказательство в соленьях.

Глава 25
Лучше одна цикада в банке, чем две в лозе

Держа в руках банку с цикадой, Инжир побежала в сторону домов, и Милтон поспешил за ней. К тому времени как они добежали до её солнечной двери, запищали комары.

– Так вот где вы двое! – воскликнула доктор Моррис, когда они ворвались внутрь и захлопнули за собой дверь. Она была на кухне и помешивала что-то в большой кастрюле. – Хочешь остаться на ужин, Морской Ястреб? Не знаю, как ты относишься к паэлье[9]9
  Паэлья – национальное испанское блюдо из риса с шафраном и морепродуктами. Также в него можно добавлять курицу и овощи.


[Закрыть], но…

– Да! – воскликнул Милтон. – Да, да, да. Что угодно, лишь бы не спагетти с тефтелями.

Доктор Моррис рассмеялась.

– Ты знал, что твой дядя берёт их с собой на обед каждый день? И съедает, даже не отрываясь от работы. Ты должен ему сказать, что мы ждём его как-нибудь на ужин, чтобы он мог хоть на один вечер отвлечься от переживаний по поводу острова.

– Уверен, он очень обрадуется приглашению, – сказал Милтон.

Они с Инжир уселись на удобный красный диван. Из-за того, что доктор Моррис стояла всего в метре от них, они вели разговор шёпотом.

– Может, расскажем маме сейчас? – Инжир оглянулась через плечо на доктора Моррис, которая снимала тарелки с занавешенных полок. – Она будет так рада!

– Дядя Эван тоже будет рад, – прошептал в ответ Милтон. – Но теперь, когда мы нашли цикад, я чувствую, что мы вот настолько близки… – он почти вплотную придвинул указательный палец к большому, – …к тому, чтобы найти сокровище.

Инжир кивнула.

– Ты оказался прав насчёт лозы, – сказала она. – Она как-то может двигаться, и мы должны выяснить как, – она очень медленно открыла сумочку, в которой лежала банка с цикадой, и заглянула внутрь. – Ты знал, что цикады не могут ничего есть по-настоящему? Их рты похожи на трубочки, так что сейчас она просто высасывает сок из этого плода. Видишь?

Милтон ничего не видел, потому что пытался деть глаза куда угодно, лишь бы не глядеть на банку в сумочке.

– Эта мерзость когда-нибудь закончится? – спросил он, содрогнувшись. – Но соленье и впрямь очень сочное, так что, возможно, цикада сумеет выжить, да?

Инжир кивнула.

– Думаю, по крайней мере день или два. Мы можем вернуться к Дереву сладких солений завтра. А ещё я собираюсь начать разгадывать подсказки в ошибках.

– Ужин готов, – сказала доктор Моррис, подкравшись к ним со спины.

– А‑а-а-а! – закричал Милтон, а Инжир поспешно закрыла сумочку.

– О чём вы тут двое шепчетесь? – спросила доктор Моррис.

– Ой, ни о чём! – воскликнул Милтон. – Совсем ни о чём! И, если позволите, доктор Моррис, ваша еда пахнет просто божественно. Не могу дождаться, чтобы попробовать её и поговорить исключительно о том, какая она вкусная и…

– Это сюрприз, мам, – сказала Инжир нормальным голосом. – Мы тебе расскажем через пару дней.