Текст книги "Чудеса"

Глава 5

Тем вечером папа Вундера разогрел одну из множества запеканок, которые присылали им домой в течение прошедших двух недель: эта была от кого-то по имени Мария Лазарь. Вундер поставил на кухонный стол два прибора: для себя и для папы. Мама всё ещё сидела у себя в комнате.

Вундер не любил горох. Не любил он и цветную капусту. Горох, капуста и кусочки непонятного мяса, похоже, были единственными ингредиентами этой запеканки.

Есть ему не хотелось. Его переполняло слишком много чувств, отвлекало слишком много мыслей.

– Ты слышал, что сказал служитель утешения? – спросил он папу, несколько минут поболтав зелёную массу в тарелке.

Папа Вундера понюхал запеканку.

– Слышал. Думаю, все в Бранч-Хилле слышали.

– Но ты слышал ту часть… часть про чудо? Я никогда раньше не слышал этого стиха.

Папа Вундера откусил кусочек запеканки на пробу, а затем отложил вилку.

– Этот служитель много чего сказал – много чего прокричал, на самом-то деле, – но не знаю, от души ли он произнёс всё, что сказал… – Папа снова взял вилку. – Отец Роблес, должно быть, забыл, что сегодня похороны. Я знаю, что он хотел присутствовать. Мне бы хотелось, чтобы он там был. Как и наши друзья и родные.

Вундер не хотел говорить папе, что чувствовал себя иначе и что теперь он понимал, почему мама не хотела устраивать похороны. Поэтому он снова позволил тишине опуститься на комнату, после чего произнёс:

– Помнишь, я думал, что видел кого-то в Портал-Хаусе, когда был маленьким? Было странно увидеть там кого-то сегодня, не так ли?

Папа Вундера снова опустил вилку.

– Там кто-то был?

– Старушка, – сказал Вундер. – На крыльце.

– Я её не видел, – сказал папа Вундера. – Но нужно было снести этот дом уже сто лет назад.

Он встал, взял свою бумажную тарелку и тарелку Вундера и выбросил их в мусор.

– Может, попробуем другую запеканку?

После ужина папа Вундера пошёл в гостиную и развернул свои бумаги. Вундер сидел с ним, снова безуспешно пытаясь заняться домашней работой, как вдруг зазвонил телефон.

У папы Вундера была большая семья, рассеянная по всей стране. Когда родилась сестра Вундера, папины родные стали звонить им каждый день. Родители и сестра мамы, тётя Анита, жили на другом конце штата, и они звонили каждый день с тех пор, как мама попросила их уехать. Вундер был уверен, что все они хотят узнать о похоронах.

Он не хотел снимать трубку и рассказывать им об этом. Вундер пошёл в свою комнату, но мысли о похоронах его не оставляли. Он всё ещё представлял старушку на крыльце и вспоминал тень в окне. Он всё ещё чувствовал прикосновение перьев птицы и слышал громогласные слова служителя.

Сейчас я расскажу вам о чуде.

Прошлой ночью Вундер был так зол… достаточно зол, чтобы перестать верить в чудеса, достаточно зол, чтобы убрать Чудеса подальше. Но сегодня столько всего произошло, что он был не только зол, но и очень-очень растерян… Вундер открыл дверь в свою спальню и увидел там кроватку.

И снова почувствовал злость.

На этот раз он злился на себя. Потому что сегодня был день похорон его сестры, а он уже снова думал о чудесах. Он подошёл к шкафу и немного размотал ковёр, чтобы достать чёрно-белый кожаный дневник. А затем запихнул дневник в свой рюкзак, который лежал у его недавно вычищенного стола.

Завтра он избавится от Чудес. Раз и навсегда.

Той ночью Вундер уснул, глядя на тени от перекладин кроватки на полу.

И ему приснился сон.

В этом сне тени от перекладин вытягивались, становясь всё длиннее и длиннее. Они разделялись и сливались вместе, перекрещивались, извивались и переплетались, словно ветви деревьев.

Затем появилась более тёмная тень, нависшая над тенями веток. Силуэт птицы.

– Кар! – прокричала тень птицы. – Кар! Кар!

Вундер проснулся. Он не узнал свою комнату. Стены были пусты. Статуи ангелов не смотрели на него. А тени от перекладин кроватки достигли его кровати. Они тянулись по одеялу, которым он был укрыт.

Он закрыл глаза и постарался ни о чём не думать. Но не мог уснуть ещё долго-долго.

Часть 2
Камень

Глава 6

На следующий день Вундеру нужно было идти в школу. Он не хотел туда идти, не хотел слушать соболезнования, не хотел притворяться, что с ним всё в порядке, в полном порядке. Но и дома оставаться он не хотел.

Папа ушёл на работу очень рано. Звук закрывающейся входной двери вырвал Вундера из беспокойного полусна. Маме не нужно было идти на работу ещё четыре недели. Она была в декретном отпуске. Сейчас же она находилась в отпуске в связи со смертью члена семьи.

Вундер знал, что она не выйдет из комнаты, но это было неважно. Ей необязательно находиться в одной комнате с ним, чтобы он чувствовал её печаль. Она сочилась из-под дверей, тянулась по полу, заполняла всё свободное пространство. У Вундера было такое ощущение, что он может утонуть в этой печали.

Казалось невероятным, что всего несколько недель назад мама была такой счастливой… счастливее, чем когда-либо на его памяти. Всего несколько недель назад она всё время выглядела так, как тогда, когда рассказывала историю рождения Вундера.

Вундер не мог сосчитать, сколько раз слышал эту историю. Она, разумеется, была записана в Чудесах, причём несколько раз: по мере того как он рос, она обрастала деталями. Летом, когда мама была беременна, она записала одну из её версий. Это выглядело так:

Чудесное происшествие № 1279

Знаешь, Вундер, это моя любимая история. Твоя история.

Она начинается с меня и твоего папы. Мы были вместе со школы и поженились сразу, как только её окончили. Как ты знаешь, я не рекомендую следовать нашему примеру, однако не жалею об этом решении.

Несколько лет спустя мы решили завести ребёнка, хотя сами ещё были детьми. Опять-таки, это не то, что я рекомендовала бы делать, но мы – твой папа и я – чувствовали, что нас переполняет любовь, её было слишком много лишь для нас двоих.

Но шёл год за годом, а ребёнок всё не появлялся. Мы испробовали всё, что смогли себе позволить. Мы обошли стольких докторов. Твой папа молился и зажёг миллион свечей в церкви Святого Жерара. Я пила специальные чаи, ездила в санатории и изо всех сил старалась не слишком переживать. Но ничего не помогало.

Пока десять лет спустя не случилось необъяснимое и невиданное: мы обнаружили, что у нас скоро появишься ты.

Не буду лгать, Вундер, это была непростая беременность. Я всё время болела, и мы очень переживали за твоё здоровье.

Но потом родился ты – голубоглазая, трёхкилограммовая машина для производства какашек, с пушистой головкой – как всегда говорит папа, – и ты был идеален. Ты был совершенно идеален, и мы полюбили тебя так сильно.

Как тебе известно, в твоём папе всегда было столько веры: это всегда давалось ему легко, он был силён в вере. И, как тебе известно, до твоего рождения я не особенно во что-то верила.

Но познакомившись с тобой, я не смогла отрицать, что ты был чудом.

Ты был нашим Вундером.

Когда Вундер был маленьким, он восхищался этой историей: историей о том, сколь желанным он был, как долго его ждали; историей о том, каким особенным он был, о том, как, несмотря ни на что, он появился на свет. Когда он стал старше и мама начинала рассказывать об этом, он перебивал её, стесняясь того, что она проводит рукой по его волосам и спине и так лучезарно улыбается ему. Но она никогда не позволяла ему прервать её, да и он не слишком усердно старался это сделать.

Стеснялся он или нет, но он всегда ей верил. Верил, что он был чудом. Что чудеса случаются. А когда мама вдруг сообщила, что беременна, это показалось ему ещё одним чудом. Это произошло не сразу, разумеется. Почти одиннадцать лет он был единственным ребёнком, почти одиннадцать лет он был центром родительской любви, и сначала новости о том, что всё изменится, ужасно его напугали.

Но мало-помалу радость родителей передалась и ему. Папа снова и снова рассказывал ему истории о том, каково ему было расти с двумя сёстрами и тремя братьями. Мама взяла его с собой на УЗИ, где он впервые увидел малышку, которая вскоре должна была присоединиться к ним.

Да и родители, казалось, не стали любить его меньше. Напротив, казалось, что любви у них прибавилось. Он стал задаваться вопросом о том, каким старшим братом он будет, а как только стало ясно, что у них родится девочка, стал размышлять о том, какой сестрёнкой окажется она. Он стал замечать за собой, что с интересом смотрит на младенцев в магазине и парке, стал замечать, что начал задумываться о том, чему сможет её научить, и о том, каково это – заботиться о ком-то, любить кого-то нового.

Он помогал папе собирать кроватку и устанавливать детское сиденье в машину. Он помогал маме покупать одежду и слюнявчики для малышки. И он, он сам выбрал ей имя. Все они были так счастливы в ожидании, когда она родится. И даже когда визиты к врачу начали учащаться и учащаться, и стало появляться всё больше плохих новостей, и Вундер всё чаще и чаще заставал маму с лицом, уткнувшимся в ладони, и даже когда малышка родилась и всё было так плохо, все только и говорили о её смерти, – даже тогда Вундер ожидал, что произойдёт очередное чудо.

Но этого не случилось. И он не мог оставаться в одном доме с мамой, детской кроваткой и этой вздымающейся волной печали. Поэтому он схватил свой рюкзак со школьными учебниками и Чудесами и вышел из дома.

Глава 7

Обычно Вундер ездил в среднюю школу «Золотой инжир» на велосипеде, но сегодня ему захотелось пройтись. Через лес он тоже решил не ходить. Не хотел видеть кладбище. Не хотел видеть Портал-Хаус. Он отправился прямиком в школу.

Было странно возвращаться туда после двухнедельного перерыва. Совсем не так, как ощущаешь себя, возвращаясь с каникул. Время прошло не бесследно. Он изменился. Он вспомнил, как его описала Фэйт: «не живчик». Выражение «живчик» нравилось ему не больше, чем «гипертрофированная улыбка», но он понимал, что она имела в виду. Раньше он постоянно был счастлив.

Теперь же его душа превратилась в шахматную доску, в комнате его было пусто и он планировал избавиться от работы всей своей жизни. Он очевидно изменился.

В школе его лучшие друзья Томаз и Дейви ждали возле его шкафчика.

– Эй, Вундер, – сказал Томаз, встряхнув волосами. С тех пор как они перешли в шестой класс, у Томаза появились новые привычки: например, тщательно укладывать волосы и подбирать кроссовки под рубашки. – Что происходит?

Вундер не смог придумать ответ на этот вопрос. Он уже две недели не разговаривал с Томазом – он ни с кем из друзей не разговаривал, – но мама Томаза заходила к ним домой за день до похорон. Она принесла цветы, открытку и огромную запеканку, вполголоса побеседовала с папой Вундера и даже постучалась в дверь комнаты мамы Вундера.

И Фэйт сказала, что мисс Шунем рассказала их классу о похоронах. Так что Томаз знал. Скорее всего, все знали.

– Разное, наверное, – наконец сказал Вундер. – То есть ничего. Не знаю.

Он говорил не своим голосом. Голос звучал так плоско, как будто его расплющило под чем-то тяжёлым и холодным.

Дейви, стоя чуть позади Томаза, ничего не говорил, но тихонько помахал и слегка улыбнулся. Перейдя в шестой класс, он ни капли не изменился. Его кудрявые волосы были по-прежнему взлохмачены, он всё ещё был тихим и опасливым и всё ещё носил школьные учебники в почтовой сумке, в которой по утрам развозил газеты, на боку у неё была ярко-красная надпись «Известия Бранч-Хилла».

– Хочешь пойти в универсам после школы? – спросил Томаз. – На прошлой неделе туда завезли новую видеоигру. Как та старая-престарая, Space Invaders[7]7
  Space Invaders (с англ. «космические захватчики») – японская видеоигра.


[Закрыть], но на большом экране, с лазерами и прочим.

Вундер повернулся к Томазу.

– Что? – переспросил он.

– Универсам, – повторил Томаз медленнее и громче. – Мама сказала, что отвезёт нас… – Он глянул на Дейви. – Ты должен пойти. Иначе мы снова останемся вдвоём с Дейви.

Дейви улыбнулся с извиняющимся видом.

– Может быть, – сказал Вундер. Он сунул руки в карманы. – Возможно, я смогу пойти. Возможно, и не смогу, но может быть.

Томаза такой ответ, похоже, удовлетворил. Он встряхнул волосами и отправился на урок английского. Вундер и Дейви пошли следом. Дейви всё ещё ничего не сказал, но всё время исподтишка бросал взгляды на Вундера, покусывал нижнюю губу и обеими руками теребил лямку сумки.

Вундер беспокоился о том, что они спросят его о сестре. Но даже не подумал, что делать, если не спросят. От Томаза он почти ожидал этого. Томаз никогда не интересовался, как Вундер провёл выходные, не спрашивал о его семье и ни о чём, что не было связано с самим Томазом. Вундер ни за что не произнёс бы этого вслух, но иногда ему казалось, что если бы они с Томазом не познакомились в детстве, то сейчас бы ни за что не подружились.

А Дейви… Мама Дейви заболела раком, когда они учились в третьем классе. Она не скончалась, но была очень-очень больна. И Вундер говорил с ним об этом. Немного, но он не притворялся, что этого не было. Он не делал вид, что миссис Баум не существовало.

Весь день Вундер ждал, что кто-то из них скажет хоть что-то, но они ничего не сказали. И вообще никто ничего не сказал.

Ребята смотрели на него чаще обычного: бросали на него быстрые косые взгляды. Некоторые глядели на него сочувствующе, грустно приподнимая уголки губ в улыбке. А на уроке биологии мисс Шунем сказала:

– О, Вундер, добро пожаловать! Я почти не узнала тебя без улыбки!

Так было до конца дня.

– Вунди, нам надо поговорить.

У его шкафчика стояла Фэйт Джи-Мин Ли. Она была в чёрной мантии и кружевных перчатках без пальцев, но вместо чёрного платья теперь она была в джинсах и яркой жёлто-розовой блузке в цветочек. Это было, по мнению Вундера, весьма нелепое сочетание.

– Меня зовут Вундер, – сказал он. – А не Вунди. Никто не зовёт меня Вунди.

– Вунди. Слушай. Можешь помолчать хоть пару секунд, пожалуйста? – сказала Фэйт. – Перебивать других невежливо. И это очень важно.

– Хорошо, но меня зовут Вундер, – сказал Вундер. – Что такого важного?

Словно в замедленной съёмке, Фэйт запустила руку в складки мантии, вынула оттуда заколку и заколола назад чёлку. Глазами она сканировала коридор: слева направо, а затем снова налево.

– Это насчёт вчерашнего, – наклонилась она к нему.

Ну вот. Хоть кто-то поговорит с ним о похоронах и о его сестре. Вундеру одновременно захотелось податься вперёд и, съёжившись, отстраниться.

– Это насчёт ведьмы, – прошептала Фэйт.

Вундер вовсе не это ожидал от неё услышать.

– Ведьмы?

– В Портал-Хаусе, – сказала Фэйт. – Ты видел её. Я знаю, что видел.

Даже когда он верил в чудеса, Вундер не особенно уделял внимание тому, что Фэйт называла паранормальным: привидениям, вампирам, банши и так далее. Поэтому ему и в голову не пришло, что женщина, сидевшая на крыльце, могла оказаться ведьмой. Но сейчас, когда Фэйт сказала это, он понял, что именно так старушка и выглядела.

Но вслух он сказал:

– Я видел старушку. Ведьм не бывает.

– О, она ведьма, – сказала Фэйт, с ленивым пренебрежением взмахнув рукой, обтянутой перчаткой. – Она живёт в Портал-Хаусе. Она носит мешковатые белые лохмотья. У неё волосы как у безумной ведьмы. Она улыбается и машет скорбящим. И так далее. Если это не ведьмино поведение, я готова съесть свою мантию, – чтобы подчеркнуть это, она без какого-либо энтузиазма схватила свою мантию, а затем отпустила её. – Так что очевидно, что мы обязаны пойти в тот дом.

Это было ещё более неожиданно.

– Нет, не обязаны. Мы ничего не обязаны делать.

– Она. Ведьма, – эти слова Фэйт подчеркнула более долгими паузами и взглядами, от которых становилось не по себе. – И потом, ты же президент Общества Любителей Необъяснимых и Невиданных Явлений. Ты должен хотеть познакомиться с ней.

– Нет, не должен. И мне плевать на неё.

– Вунди… – Фэйт наклонилась к нему так близко, что он даже видел линии кожи у неё под глазами – там, где была чёрная подводка. – Я знаю, что сейчас ты переживаешь сложные времена. Я знаю, что тебе очень грустно. Но послушай: ты ведь не думаешь, что то, что мы увидели эту ведьму сейчас, просто совпадение, да? В день похорон? В день рождения моего дедушки? И этот ваш жуткий священник, выкрикнувший тот стих? Та ненормальная птица, набросившаяся на тебя? И так далее? Всё это чудеса, Вунди!

Фэйт говорила всё быстрее и быстрее и всё более высоким голосом, перечисляя всё то, что так смутило Вундера вчера вечером, всё то, о чём он старался не думать.

– Это не чудеса! – сказал он. – В этом нет ничего такого. Нет…

– Мисс Ли! – завуч Джефферсон бочкой катился по коридору. – Мисс Ли, вы нарушаете дресс-код. Снимите этот плащ!

– Позже поговорим, Вунди… – Фэйт отвернулась и помчалась от завуча. – Это мантия! – прокричала она.

Она летела по коридору, и мантия развевалась у неё за спиной.

Глава 8

Закончив убирать книги, Вундер постарался отвлечься от слов Фэйт, которые снова и снова звучали у него в голове. Стихи. Птица. Ведьма.

Лучше бы он никогда с ней не заговаривал. Он захлопнул шкафчик и поднял свой рюкзак. Чудеса всё ещё лежали внутри, оттягивая его плечи.

На том месте у лестницы, где они обычно встречались, его ждали Томаз и Дейви.

– Эй, Вундер, – сказал Томаз. – Готов идти? – Дейви болтался рядом, с надеждой улыбаясь. – Пошли. Я хочу попробовать побить рекорд.

Вундер не знал, что сказать. Он не мог сейчас играть в видеоигры. У него было такое ощущение, что Томаз забыл, что произошло. Или что ему было всё равно… Вундер попятился от друзей.

– Стой, Вундер, – Дейви впервые за всё время заговорил. Он нервно пищал. – Мы не… я не видел тебя целую… целую вечность. И я хотел поговорить с тобой о…

– Прости, Дейви, – сказал Вундер. – Мне нужно… есть вещи, которые я должен… прости.

Он практически убежал от школьной лестницы. Спеша прочь, он увидел Фэйт на велопарковке. Он снова подумал о том, что она говорила о Портал-Хаусе, и уже открыл рот, чтобы окликнуть её.

А затем снова его закрыл. Он пошёл быстрее, сунув руки в карманы.

Ему нужно было побыть одному. Ему нужно было избавиться от Чудес. Сейчас же.

Полуденное солнце светило в небе высоко и так ярко, что мир казался блёклым и чужим, когда Вундер заковылял по тротуару прочь от школы. Голоса ребят у велопарковки и автобусов постепенно умолкли у него за спиной. Он шёл не домой. Он вообще не понимал, куда идёт.

В городе было тихо, и движение практически отсутствовало. Все сидели на работе, заканчивая текущие дела. Вундер прошёл мимо городской ратуши – кирпичного здания, перед которым был фонтан и росло несколько молодых деревьев. Затем быстренько прошёл мимо страхового агентства «Жив-здоров», где работала его мама, и универсама: там он опустил голову на случай, если Томаз и Дейви уже были внутри.

Он прошёл мимо библиотеки, аптеки и магазинов, в которых ни разу не бывал. На углах улицы тут и там стояли мусорные баки, и он подумывал о том, чтобы выбросить Чудеса в один из них, но не сделал этого. Мусорные баки казались ему неподходящим местом.

Он прошёл через центр, затем через жилые районы – и оказался в лесу.

В лесу Вундер наконец замедлил шаг. Он знал, что там никого не будет. Там никогда никого не было. В этом году деревья меняли листву медленно, и солнечные лучи светили сквозь неё, создавая на тропинке зеленоватый лоскутный узор. Испанский мох покачивался на лёгком ветру, а дубовые листья шелестели.

Он подумал, что, возможно, лес – подходящее место, чтобы оставить там дневник. Мальчик пошёл вперёд в поисках идеального тайника. Но всё же не смог его найти.

Вундер шёл и шёл и добрался до ворот кладбища у Портал-Хауса. Он опёрся о железную ограду и заглянул внутрь. Земля была усеяна надгробными камнями, напоминавшими кривые зубы в огромном зевающем рту. Надгробья теснились, словно костяшки домино, составленные рядом и готовые вот-вот повалиться. Как много могил. Он подумал, что в основном это были могилы стариков, тех, кто прожил долгую жизнь, но, возможно, есть там и могилы таких же, как его сестра. Могилы неизвестных и едва известных, могилы пропавших.

Он потянул на себя калитку и обнаружил, что она не заперта. Вундер не знал, есть ли какие-то правила посещения кладбищ. Входить туда казалось неправильным, но он всё равно пошёл.

У первой же могилы он остановился. На ней висела простая табличка. Буквы на ней поблёскивали, словно подмигивали, и надпись была как сигнал, путеводная звезда, светящая на фоне чёрного железа.

«Vita mutatur, non tollitur»[8]8
  Vita mutatur, non tollitur (с лат. «жизнь не кончается, но меняется») – фраза из католической мессы за усопших. Её смысл состоит в том, что смерть в христианстве рассматривается не как конец существования, а как новое рождение в царстве Божием.


[Закрыть], – гласили слова в верхней части таблички.

Ниже было указано имя – Флоренс Дабровски – и даты.

Вундер не знал, что означали слова в верхней части таблички, но мог прочесть даты. Флоренс умерла, когда ей было восемьдесят два.

Восемьдесят два – хорошее количество лет для прожитой жизни.

Он подумал о надгробном камне сестры. Его ещё не сделали, но мальчик знал, как камень будет выглядеть. Папа показывал ему. Даты будут выгравированы на отполированном белом мраморе, и если кто-то потрудится сосчитать, сколько она прожила, результатом вычислений будет восемь. Восемь дней.

Восемьдесят два года. Восемь дней.

Задул ветер, и на золотую табличку упала тень от туч. Теперь Вундер с трудом мог видеть написанное на ней.

Он выпрямился и снова зашагал по кладбищу, останавливаясь то тут, то там, чтобы взглянуть на таблички на могилах и прочесть даты. Мике Шунему было тридцать лет, когда он умер, и он был «любимым сыном и братом». На надгробной плите Эйвери Лазарь не было дат – только статуя белой птицы, распростёршей крылья в полёте. Имя Кобаяши Хана было высечено чёрными буквами в верхней части монумента: чёрная надпись с белыми цветами по контуру.

Теперь перед Вундером возвышался холм без деревьев, поросший зелёной травой. Вундер подумывал подойти к подножию холма, к могиле сестры. Он не стал бы молиться за неё, но, может, посидел бы здесь, у её могилы, как сидел возле неё в больнице.

Но чем дольше он был на кладбище, тем меньше ему хотелось там находиться. Кладбище, подумал он, подходя все ближе и ближе к холму, было полной противоположностью Чудес. Каждая могила была очередным происшествием, рассказывала свою собственную историю. Но вместо того, чтобы делать мир чудеснее, заставлять Вундера чувствовать связь с другими, чувствовать себя любимым и счастливым, эти истории отдаляли его ото всех, заставляя чувствовать одиночество и злость.

А затем ему в голову пришло, что здесь ему и стоит оставить Чудеса. Это место – чемпион по отсутствию чудес.

Он должен оставить их здесь и больше никогда не возвращаться.

Он опустился на колени и вынул чёрный кожаный том из рюкзака.

– Кар! Кар! Кар!

Мальчик направился к воротам. Птица снова прокричала. На этот раз ближе.

Вундер бежал, не останавливаясь. Он снова оказался в лесу, и здесь было темно – после кладбища, ярко освещённого солнцем, здесь было трудно разглядеть хоть что-то. Когда он проходил мимо высоченного вечнозелёного дуба, птица снова прокричала и полетела над земляной тропой. Он знал, что не должен смотреть, что не хочет смотреть, но всё же посмотрел…

Старушка была там. Качалась в кресле-качалке из спиральной древесины. На коленях у неё была развёрнута газета. Страницы колыхались на ветру.

От резкого крика птицы Вундер подпрыгнул, и Чудеса выпали у него из рук.

– Это всего лишь птица, – сказал он вслух, но голос его дрожал, и к нему вернулось это чувство: чувство, что он находится там, где его быть не должно. Он схватил свой рюкзак и побежал. Полетел, словно на крыльях. Словно птица.

Ведьма, как и в прошлый раз, глядела на него. Как и в прошлый раз, она поймала его взгляд. Она улыбнулась.

И помахала.