Текст книги "Чудеса"

Глава 9

Вечером папа позвонил домой и предупредил, что задержится на работе.

– В холодильнике полно еды, – сказал он. – Можешь разогреть на ужин всё, что захочешь.

– Ладно, – сказал Вундер. – Конечно.

Несколько секунд его папа молчал.

– Я знаю, что должен быть дома, – сказал он. – Но я не был на работе две недели. Придётся многое наверстать.

– Всё в порядке, – сказал Вундер. – Я буду в порядке.

Папа Вундера работал инженером в «Силе Солнца»: он создавал солнечные батареи. Раньше он был там техником. Когда Вундер был помладше, он ходил на работу к папе, и они разбирали аппаратуру – огромные металлические устройства, – и папа объяснял, как и что работает. Как всё это соединяется.

Затем, когда Вундеру исполнилось семь, его папа окончил колледж – он много лет посещал вечерние занятия – и подал заявление на должность инженера. Вундер написал об этом в Чудесах. Вот как это было:

Чудесное происшествие № 322

Вчера я зажёг свечу в церкви и помолился, чтобы папа получил работу инженера. Сегодня, когда он вернулся домой, то сказал, что получил её! Многие хотели получить эту работу, но выбрали его. Он очень этому рад, и мама тоже, и я.

Все говорили, что Вундер похож на маму: вечно улыбается, вечно задаёт вопросы, вечно хочет узнать больше. Они были похожи даже внешне: оба высокие, с веснушчатыми носами, голубыми глазами и тёмно-каштановыми волосами, которые никак не хотели лежать аккуратно.

Папа Вундера, напротив, был тихим и серьёзным. Хотя его не смущало, что Вундер и его мама задают вопросы, но сам он практически никогда их не задавал. Он всегда говорил, что был доволен теми ответами, которые имел. Они были такими разными: Вундер и его папа.

Но каждую неделю они вместе ходили в церковь, сидели и стояли и преклоняли колени рядом. И Вундер был уверен, что помог папе получить работу, которую тот любил. Ему казалось, что это чудо сблизило их.

Теперь же, сидя в одиночестве за кухонным столом и поедая запеканку, приготовленную, судя по открытке, Иаиром Джефферсоном, Вундер понимал, что никак не мог повлиять на папину работу. Теперь, когда он запихнул Библию и ангелов в шкаф, теперь, когда он больше не хотел ходить в церковь… теперь он задавался вопросом, что связывает его с папой.

Он почти покончил с запеканкой, которая оказалась не так плоха, что-то вроде тако[9]9
  Тако – блюдо мексиканской кухни, состоящее из кукурузной или пшеничной лепёшки с начинкой из говядины, свинины, курицы, морепродуктов, колбасок чоризо, пережаренных бобов и овощей.


[Закрыть] в виде салата. И тут в кухню вошла мама.

– Вундер, – сказала она, как будто удивившись ему, как будто не ожидала, что он будет там. – Ты один?

Вундер не мог подобрать слов, чтобы ответить. Он не знал, как правильно сказать.

– Папе пришлось задержаться на работе, – наконец объяснил он.

– Он должен быть здесь, с тобой, – ответила мама. Она выглядела старше и более усталой, чем когда-либо.

– У него накопилось слишком много работы, – сказал Вундер. – И я в порядке. Со мной всё нормально. Я нормально справляюсь.

– Знаю. – Она взяла консервную банку с супом, открыла её и вылила суп в глубокую тарелку. – Но он должен быть здесь. Как и я… Я это понимаю. – Больше она на него не смотрела. Она смотрела в пол, сжимая в руках тарелку с супом. – Я понимаю, что должна была позволить твоим бабушке и дедушке остаться – ради тебя. И папины родные: я знаю, как сильно они хотят приехать. Но мне нужно… мне просто нужно немного времени.

А затем она выбежала из комнаты, прихватив с собой тарелку холодного супа. Вундер ждал, что она вернётся, чтобы разогреть его, вернётся за ложкой, но она так и не вернулась.

И он остался наедине со своими вопросами о том, что же теперь связывает его и с мамой тоже.

Когда несколько часов спустя он пошёл спать, дверь родительской спальни снова была закрыта. Он приложил к двери ухо, но не смог ничего расслышать. Папы дома ещё не было. А тени от перекладин кроватки уже добрались до его кровати.

Глава 10

На следующий день после школы Вундер стоял на велопарковке. Большинство ребят уже сели в автобусы и отправились домой, но он пока не мог уйти. Не мог, пока не решит, возвращаться на кладбище или нет.

Мальчик знал, что этого делать не надо. Он ведь пообещал себе никогда не возвращаться. Но вчера вечером он мог думать только о кладбище. О кладбище и о том, как поспешно, как бесцеремонно избавился он от Чудес.

О кладбище, о Чудесах и о других вещах. О тех вещах, о которых он изо всех сил старался не думать… Наконец он решил, что надо вернуться, но только чтобы найти для Чудес последнее пристанище. Один раз можно вернуться, а потом он больше никогда туда не пойдёт. Он уже собирался отправиться в ту сторону, как вдруг к нему подошла Фэйт.

– Вунди, – сказала она. На ней были выглаженные белые брюки и свитер цвета фуксии. Чёрная мантия развевалась за спиной. – Нам нужно поговорить.

– Меня зовут Вундер, – сказал Вундер. – А не Вунди.

– Вунди. Слушай. Я перебью тебя, – сказала Фэйт. Мантия сползала с её плеча, и она умолкла, чтобы её поправить. На это ушла куча времени. – Нам нужно обсудить более важные вещи. Думаю, ты знаешь, о чём я.

– Я не хочу идти в Портал-Хаус, – отрезал Вундер.

Глаза Фэйт, подведённые чёрным, расширились:

– Почему нет, Вунди?

– Меня зовут Вун… забудь, – со вздохом сказал Вундер. – Потому что не хочу. Нет… нет никакой ведьмы.

Да, Вундер так сказал, но когда подумал о женщине на крыльце, то у него в голове возникло слово «ведьма». Именно так он и называл её про себя, пусть и не хотел признаваться в этом.

– Как ты можешь так говорить, Вунди? – Сонный голос Фэйт теперь звучал энергично. – После всего, что мы видели? – Её голос становился всё громче и резче. – Заклинание священника! Странная птица! И так далее! Как ты можешь отказываться расследовать эти невиданные и необъяснимые феномены?

– Он не священник, – ответил Вундер. – Он служитель утешения. А всё остальное – это обычные вещи. Просто птица. Просто пожилая женщина в старом доме. И всё.

Фэйт бросила на него испепеляющий взгляд.

– Кто-то живёт в Портал-Хаусе! Разве этого недостаточно? Я практически никогда никого там не видела!

Вундер так удивился, что почувствовал, как его сердце пропустило пару ударов. После тени в окне он больше никогда никого не видел в Портал-Хаусе – и не слышал, чтобы кто-то другой видел. Он уже хотел спросить: «В каком смысле “практически никогда”?»

А затем вспомнил. Вспомнил, что не верит в чудеса, даже в те, которые произошли, когда ему было пять лет. Он ничего не хотел знать о Портал-Хаусе.

– Не практически никогда, – сказал он, качая головой. – А никогда. Никто никогда не жил там.

– Я видела кое-что, – настаивала Фэйт. – И ещё слышала кое-что.

Вундер снова помотал головой, на этот раз энергичнее.

– То, что ты видела, тебе наверняка показалось, – сказал он больше себе, чем ей.

– Не говори мне, что я видела и чего не видела, Вунди! – вскричала Фэйт.

– Ш-ш-ш! – Ребята пялились на них. Он хотел уйти, но был абсолютно уверен, что она пойдёт за ним. Она не собиралась сдаваться. – Ладно, – вздохнул он. – Что, по-твоему, ты видела?

Фэйт сжала руками мантию и наклонилась к нему.

– Тени в окнах, – сказала она снова тихим голосом, словно делилась с ним секретами. – И однажды я слышала плач – детский плач. И мой дедушка… – Она резко замолкла и надела на голову капюшон. Она молчала, не произнося ни слова, почти минуту. Вундер задавался вопросом, не сказать ли ему что-нибудь, не сделать ли что-нибудь. Затем она сбросила капюшон. – Мой дедушка как-то говорил, что однажды видел, как те спирали двигаются, крутятся! – Она победно кивнула. – Что ты на это скажешь?

Впервые со дня похорон Вундер почувствовал, как его каменное сердце потеплело. Фэйт тоже видела тени в Портал-Хаусе. Её дедушка тоже видел, как спирали крутятся.

Но Вундер не хотел, чтобы это было правдой. Это не могло быть правдой.

– Раньше в этом доме никто никогда не жил! – воскликнул он. Теперь уже он кричал, и все вокруг смотрели на них.

Фэйт предупреждающе подняла палец. Вундер был уверен, что она снова раскричится. Или, может, ткнёт его пальцем в глаз.

Вместо этого она глубоко вдохнула через нос. Её лицо снова стало непроницаемым. Она опустила палец.

– Ладно, – сказала она. – В Портал-Хаусе не происходит абсолютно ничего сверхъестественного, что нужно расследовать. Так что давай вместо этого отправимся на милую, обычную, скучную прогулку, хорошо?

Вундер хотел сказать, что не возьмёт её с собой. Но всё же решил этого не делать.

Глава 11

Пока они шли по городу, Вундер старался не делать три вещи. Во-первых – не прокручивать в голове слова Фэйт: он видел, как те спирали двигаются.

Во-вторых – не обращать внимания на своё каменное сердце, всё ещё не такое уж и холодное. В-третьих – не думать о том, будет ли ведьма снова сидеть на крыльце и махать ему. Он старался всего этого не делать, но во всех трёх случаях – безуспешно. Однако Фэйт не позволила ему остаться наедине с собственными мыслями.

– Куда мы идем, Вунди? – спросила она, пройдя несколько метров.

– Просто погуляем, – неопределённо сказал Вундер.

– Погуляем? С какой целью? Чтобы обнаружить что-то? Помедитировать? Достичь просветления? Я многое знаю о просветлении. Мы с дедушкой иногда об этом говорили. Маме это не нравилось, но мой дедушка был очень открыт новым идеям. Он говорил: если хочешь достичь просветления, придётся принять, что в этой жизни ничто не вечно. – Она сделала паузу. – Сомневаюсь, что я очень просветлённая.

Вундер думал о своей сестре. Что может быть менее вечным, чем восьмидневный ребёнок? Но принял ли он это?

– Я не пытаюсь достичь просветления, – сказал он. – Я… – Он глянул на неё краем глаза. – Я вчера снова ходил на кладбище. И подумывал пойти туда ещё раз.

– Три дня подряд в обществе мёртвых? – Фэйт медленно покачала головой, чёлка колыхнулась над бровями. – Это довольно меланхолично, Вунди.

– Нет, это не так, – запротестовал Вундер. – Я не… Мне нужно было кое-что оставить там, и мне не удалось…

– В меланхолии нет ничего плохого, – сказала Фэйт. – Почему бы не провести время на кладбище? – Она вцепилась в мантию руками, обтянутыми чёрными перчатками. – Пойдём.

Кончики листьев на деревьях в лесу наконец начали становиться красными и золотыми. Там было тихо, а на кладбище Бранч-Хилла, как всегда, было пусто.

– Ну, чем займёмся? – спросила Фэйт, когда они прошли глубже. Она говорила приглушённым голосом, и Вундеру стало интересно, не чувствует ли она себя так же, как он: как будто они и впрямь не должны здесь находиться. – Разве в вашей религии не положено всё время посещать могилы и молиться за умерших?

– Наверное, – сказал Вундер и тут же вспомнил, что до сих пор видел здесь только семью Фэйт. – Но я не стану этого делать. Я не стану молиться.

– Я здесь не для того, чтобы заставлять тебя молиться, Вунди, – сказала Фэйт.

Теперь, когда они были там, Вундеру захотелось уйти. На него снова накатило то же чувство одиночества и замкнутости, которое он испытал вчера. Вокруг были сотни надгробий, каждое из которых принадлежало умершим, все они были изолированы, одиноки. Это было ужасно, практически невыносимо.

– Нас окружают мёртвые, – сказала Фэйт, словно прочтя его мысли. Она натянула капюшон.

– Это так, – подтвердил он.

– Самое странное, – добавила девочка, – что когда я увидела тебя на похоронах, то подумала, что почти у каждого, кто погребён здесь, есть семья в городе. Почти каждая семья в городе кого-то потеряла.

Вундеру раньше не приходило это в голову. Гибель сестры казалась ему чем-то личным, чем-то, что касалось только его. Но Фэйт была права. Не только он испытывал подобное одиночество. Все в Бранч-Хилле – все в мире – испытывали его. Или однажды испытают.

Он вспомнил, что мама однажды сказала, когда рассказывала историю его рождения.

«Знаешь, – сказала она, – твое рождение полностью изменило мою жизнь. Не сам процесс твоего рождения – это было ужасно. Но когда я взяла тебя на руки после, мое сердце наполнилось такой любовью: это было такое всеобъемлющее, такое чудесное чувство, что я с трудом могла дышать. И мне казалось таким странным и таким замечательным, что столько матерей по всему миру – столько матерей в истории… миллиарды матерей! – чувствовали то же самое».

Вундеру казалось, что он испытывал похожее чувство, когда делал записи в Чудесах. Как будто что-то соединяло его душу с душами других людей, связывало его с ними и их друг с другом, и всех их – с загадками и любовью, окружающей их.

И если бы этим всё и заканчивалось, думал Вундер, тогда мир был бы поистине чудесным местом: все были бы связаны одним и тем же внушающим благоговение чувством.

Но была ещё и смерть. Она меняла жизнь, заглушала все другие чувства, была невозможно ужасной. В мире существовали миллионы и миллионы чудес, которые просто не произошли.

Теперь они были у подножия холма. Именно там он вчера выронил Чудеса. Но дневника нигде не было видно.

Он топтался на одном месте, осматриваясь, когда Фэйт прервала его поиски.

– Что это там? – Она показала на голый холм Бранч-Хилл. Её мантия взметнулась от ветра, отчего она стала похожа на огромную птицу. – Могила? Раньше её там не было.

На вершине холма что-то сверкало, блестело… Вундер раньше этого не видел.

– Это не может быть могила, – сказал он ей. – Наверху нет могил.

Фэйт не ответила. Она уже зашагала вверх по холму, и Вундер пошёл за ней, стараясь не думать о потерянном дневнике и силясь унять эту ужасную тяжесть в желудке от осознания того, что он пропал, по-настоящему пропал.

Они забирались на холм: Вундер чуть позади, но он догонял Фэйт, так как шла она медленно. Почти добравшись до вершины, мальчик увидел, что это поблёскивал камень, похожий на надгробный, с серебристой надписью и выгравированным цветочным узором по углам.

– Тот самый стих! – Фэйт подошла к камню. – «Сейчас я расскажу вам о чуде, – прочла она вслух. – Не все мы умрём, но все изменимся. Так давайте же изменимся вместе. С большой любовью, Милагрос».

Вундер резко остановился. Он посмотрел на Фэйт, раскрыв рот. А затем, раскрыв рот, посмотрел на камень.

Солнце прожектором светило на камень, и буквы горели, будто раскалённые добела. Слова были прямо перед ним.

– Вунди. Что случилось?

Фэйт подошла к нему. Она вцепилась ему в руку и заглянула ему в глаза.

Вундер указал на камень.

– Стих, – сказал он. Его голос был высоким и тонким, а сам он будто съёжился, стал меньше. – Милагрос.

Фэйт крепче сжала его руку.

– Да. Кто такая Милагрос?

Туча закрыла солнце, и слова перестали сиять. Вундер даже не мог их теперь разобрать. Он зажмурился, моргнул и резко открыл глаза. Но слова всё равно сливались в серебристое пятно.

– Моя сестра, – сказал он. – Мою сестру звали Милагрос.

Глава 12

Вундер сел на землю рядом с камнем Милагрос на вершине холма Бранч-Хилл. У него всё ещё кружилась голова, он чувствовал себя маленьким, и ему было холодно, несмотря на то что снова вышло солнце. Фэйт сидела рядом с ним, скрестив ноги; её свитер цвета фуксии был укрыт мантией.

– Есть множество вариантов, – проговорила она медленно и задумчиво. – Самый очевидный и вероятный, по-моему, – это призрак.

– Он не очевидный, – сказал Вундер, – и не вероятный.

– Душа твоей сестры по какой-то причине не упокоилась, и она заказала себе камень и установила его здесь. Если дело в этом, наверное, она теперь счастлива.

– Никогда не слышал о том, чтобы призраки заказывали себе надгробные камни, – сказал Вундер.

– Еще один вариант, – продолжила Фэйт, – это реинкарнация.

– В случае реинкарнации ты тут же перерождаешься, – сказал Вундер. – Значит, моя сестра всё ещё была бы новорождённым ребёнком. Как может новорождённый заказать надгробный камень?

– Значит, реинкарнация и путешествия во времени, – пожав плечами, сказала Фэйт. – Ты не слишком-то открыт новым идеям, Вунди.

Вундер, нахмурившись, поглядел на неё.

– Если бы она переродилась, у неё не было бы то же самое имя. Она родилась бы в новой семье с абсолютно новым телом. Похоже, ты ничего не знаешь о реинкарнации.

– Кое-что я знаю, – ответила Фэйт, – но реинкарнация сложная штука. – Затем её глаза расширились, а уголки губ изогнулись в крошечную улыбку. – Тогда, должно быть, зомби. Мне нравятся зомби.

– Моя сестра не зомби! – воскликнул Вундер. – Здесь нет ничего сверхъестественного. Это… – он попытался придумать какое-то рациональное объяснение. – Совпадение. Должно быть, в Бранч-Хилле несколько Милагрос.

– Я раньше ни разу не слышала этого имени, – заметила Фэйт.

Вундер провёл пальцами по серебряной гравировке на камне.

– Я выбрал его, – тихо сказал он. Он провёл в поисках много часов, читал библиотечные книги со списками имён, составлял свои списки, произносил каждый вариант вслух. Как только он нашёл нужное, то сразу это понял. – Оно означает «чудеса». Как и моё. – Вундер перестал водить пальцами по буквам и сложил руки на коленях. – Другое объяснение состоит в том, что кто-то просто подумал, что это будет мило – может, кто-то с папиной работы или тётя Анита – установить этот мемориал, чтобы… почтить её память или что-то вроде.

Фэйт отмахнулась обтянутой перчаткой рукой.

– Ты притягиваешь за уши, Вунди, – сказала она. – Мне больше нравится моя версия. Я знаю, что ты любил приятные и добрые чудеса, но я всегда считала, что в Бранч-Хилле есть что-то тёмное и злое. Теперь у нас есть зомби и ведьма… – И тут её глаза снова расширились, а челюсть отвисла. – Ведьма! – завопила Фэйт.

Вундер посмотрел в сторону леса через всё кладбище. Над верхушками тронутых золотом деревьев выглядывала самая высокая башенка Портал-Хауса. Но солнце слепило ему глаза, и он не мог различить спирали. Дерево казалось чёрным.

– Что с ней?

– Ну же, Вунди! Сам посуди! – Фэйт вскочила на ноги. – Это кладбище практически находится на её заднем дворе. Вряд ли это просто женщина, случайно появившаяся в городе. Что, если она напрямую связана с этим? Что, если она может говорить с мёртвыми? Что, если она может воскрешать из мёртвых? Или что, если… – Фэйт перестала шагать и нависла над ним. Её мантия закрыла солнце. – Что, если ведьма и есть твоя сестра?

– Это просто смешно! – громко воскликнул Вундер, чтобы заглушить мысли, крутившиеся у него в голове прямо сейчас. – И даже если бы это не было смешно, это совершенно бессмысленно. Моя сестра была младенцем, помнишь? Не старушкой.

– Это чудо, Вунди, – сказала Фэйт. – В этом необязательно должен быть смысл.

– Это совпадение, – сердито повторил Вундер. – Вот что такое чудеса! Совпадения. Или ложь.

– Ты ведь сам понимаешь, что не веришь в это, Вунди, – сказала Фэйт.

– Верю! – Вундер тоже вскочил на ноги. – Потому что это правда! Ты знала… ты знала, что Томас Джефферсон создал свою собственную Библию? Он вырезал из неё чудеса, все до единого, и порезал их ножницами, потому что знал, что всё это ложь. И ты знала, что существует такой принцип – закон истинно больших чисел, – который гласит, что если взять достаточно большое количество примеров, то всё становится возможным? То, что кажется нам чудесами, на самом деле – случайные события.

– Знаю, – ответила ему Фэйт, – потому что ты уже говорил об этом на собрании Общества Любителей Необъяснимых и Невиданных Явлений. А затем ты сказал: «Но миллиарды людей в истории и по всему миру верят в чудеса, и я тоже в них верю!»

– Что ж, теперь я в них не верю! – Вундер больше не чувствовал себя маленьким и замёрзшим, и у него больше не кружилась голова. Гнев придал ему сил. – И я рано или поздно узнаю, кто установил этот камень, и это окажется обычный человек. И я скажу ему, чтобы он его убрал, потому что, даже если это и было совпадение – даже если его так же зовут или он хотел выразить соболезнования или что-нибудь в этом роде – это расстроило других людей. Вот и всё.

Фэйт посмотрела на него, качая головой.

– Рациональность тебе не к лицу, Вунди. Но будь по-твоему. Мы посмотрим, кто его заказал.

– Посмотрим? Где?

– Наверное, в городской ратуше, – сказала Фэйт. – Это кладбище принадлежит Бранч-Хиллу. Моей маме пришлось заполнять там кучу бумаг, когда дедушка умер.

– Ладно! – Вундер начал спускаться с холма. – Я иду туда прямо сейчас.

– Скоро она закроется. Завтра, Вунди. Пойдём туда завтра днём.

– Я пойду туда завтра днём, – сказал Вундер.

– Я так и сказала, Вунди, – проговорила Фэйт. – Мы пойдём туда завтра днём.

Глава 13

Вундер говорил себе, что в городской ратуше он убедится: мемориальный камень установил совершенно обычный человек. Он говорил себе, что это никак не связано с призраками, реинкарнацией и ведьмами.

Но даже несмотря на это, весь вечер и следующий день он чувствовал беспокойство, тревогу и нерешительность. Как будто не был уверен, что ему можно пойти в ратушу. Как будто мог узнать там что-то, чего знать не хотел.

После школы он поспешил на велопарковку, где должен был встретиться с Фэйт. Он уже хотел спуститься с лестницы, когда услышал голос Томаза.

– Эй, Вундер! – позвал тот. – Подожди! Я подумал, что мы могли бы пойти в парк «Дубы». Поиграть в футбол. Что скажешь?

Вундер обернулся и увидел, что Томаз направляется к нему.

– В футбол?

Это была ещё одна вещь, которую Томаз начал делать в этом году: он всё время предлагал поиграть в футбол. После нескольких слабых попыток поиграть в мяч с папой – они оба были не особенно спортивными – Вундер больше никогда не интересовался физическими упражнениями. Он покачал головой:

– Я не могу. Прости, Томаз.

– Или можем пойти в универсам, – сказал Томаз. – Давай, Вундер. Мы с Дейви уже целую вечность только вдвоём.

Дейви тоже подошёл к Томазу.

– И что насчёт Общества Любителей Необъяснимых и Невиданных Явлений? – спросил Дейви. – Когда будет следующее собрание?

– Никогда, – сказал Вундер громче и резче, чем рассчитывал. Дейви вздрогнул. Вундер подумал, что надо бы извиниться или объясниться, но всё-таки не сделал ни того, ни другого.

Внизу, на велопарковке, появилась Фэйт. Она подняла руку, обтянутую перчаткой.

– Мне сейчас нужно идти, – сказал Вундер друзьям. – Мне нужно кое-что сделать.

Томаз, вытаращив глаза, смотрел на Фэйт. У неё за спиной развевалась чёрная мантия. Глаза были накрашены чёрными тенями.

– С ней?

– Да, – сказал Вундер. – С ней.

Он не сказал того, о чём ещё думал. Не сказал, что Фэйт спросила его о сестре, что Фэйт знала, как звали его сестру. Он сомневался, что Томаз знал имя его сестры. Он сомневался, что даже Дейви знал. Он сунул руки в карманы и зашагал вниз по лестнице.

– Но, Вундер! – прокричал ему вслед Дейви. – Я хотел кое-что тебе рассказать! Это по поводу разноса газет!

Раньше, по воскресеньям, когда у Дейви было больше всего работы, Вундер помогал ему с доставкой газет. Они садились на велики и срезали путь через лес – Дейви делал это, только когда Вундер был с ним, – обсуждали последние чудеса и разносили газету за газетой.

– Я больше не смогу тебе помогать, Дейви, – сказал Вундер.

Он даже не обернулся.

В тот день Фэйт приехала на велике. Она завязала мантию большим бархатным узлом, чтобы та не застряла в колёсах, и они поехали в городскую ратушу. Вундер всю дорогу держался чуть впереди, чтобы не пришлось разговаривать.

– Я хожу сюда в церковь, – сказала Фэйт, когда они прислонили велики к стойке возле фонтана.

– В городскую ратушу? Это разрешено? – спросил Вундер. – А что же насчёт разделения церкви и государства?

– Мы снимаем общественный актовый зал в подвале, – сказала Фэйт. – Это очень маленькая, эксклюзивная церковь. Чтобы прийти, нужно говорить по-корейски, так что даже не проси. Тебя не звали.

Церковь Вундера, церковь Святого Жерара, была большой, светлой и красивой. Вдоль сводчатых потолков тянулись деревянные перекладины, и в церкви были витражные окна и отполированные до блеска деревянные скамьи со спинкой. Он не знал, каково было ходить на службу в подвал.

– Не всем нужно шикарное место, чтобы молиться, – сказала ему Фэйт. – А́миши[10]10
  Амиши – протестантская религиозная организация в США и Канаде, характеризующаяся буквальным и строгим толкованием Библии и отличающаяся простотой жизни и одежды, а также нежеланием принимать многие современные технологии и удобства.


[Закрыть] очень религиозны, но у них даже нет церквей. Они встречаются дома. А я медитирую у себя в комнате каждое утро.

– Правда?

– Правда, Вунди, – сказала Фэйт, плотно заматываясь в мантию. – Это дарит мне умиротворение на весь день. Разве я не выгляжу умиротворённой?

Она посмотрела на него не мигая, с равнодушным выражением лица. Вундер не был уверен, что умиротворённый вид выглядит именно так.

– Наверное, – сказал он. – Возможно. Кроме тех моментов, когда ты орёшь.

– Я всего лишь человек, Вунди, – заметила Фэйт. – Иногда приходится и орать.

Они прошли сквозь двойные двери и оказались в городской ратуше. Внутри на дальней стене была фреска, изображавшая дерево с длинными ветвями с зелёными листьями. Перед фреской стоял огромный письменный стол и несколько шкафчиков с выдвижными ящиками.

За столом сидел всего один человек. Это была женщина в ярко-розовой блестящей рубашке, и она злобно глядела на экран компьютера. На золотистой табличке было написано её имя: «Евгения». Когда Евгения их заметила, её ярко-розовый рот изогнулся в вымученной улыбке.

Вундер осёкся при виде этого крайне недружелюбного выражения лица, а вот Фэйт направилась прямо к столу.

Пришлось идти за ней: он не мог позволить Фэйт самой разговаривать с Евгенией.

– Здравствуйте, мэм, – сказал он, торопливо подходя к столу. – Меня зовут Вундер Эллис, и у нас с подругой есть вопрос по поводу камня, который мы обнаружили на кладбище: это не надгробный камень, а, скорее, мемориал. Где мы можем найти информацию о чём-то подобном?

Евгения глядела на него с улыбкой-гримасой, пока он говорил, но как только он закончил, снова сосредоточила внимание на Фэйт. Фэйт с равнодушным выражением лица, сложив под мантией руки на груди, глядела на неё в ответ.

– Мне жаль, – сказала Евгения, хотя, судя по голосу, ей было совсем не жаль, – но я очень занята. Выход найдёте сами, малявки.

– Евгения, – начала Фэйт. – Слушай…

– Не сомневаюсь, что вы очень заняты! – поторопился перебить её Вундер. – Мы лишь хотим знать, кто купил этот камень. Или попросил город купить его, или как там это делается…

Евгения уже снова отвернулась к экрану компьютера. Она быстро клацала ногтями по клавиатуре.

– Мне очень жаль, милый, – сказала она, – но я не могу разглашать эту информацию. До свидания.

– Почему нет, Евгения? Это публичная информация, не так ли? – спросила Фэйт, и Вундер заметил, что в её голосе уже начали появляться резкие нотки.

– Что ж, не знаю, насколько она, собственно, публична, – ответила Евгения, – но я знаю наверняка, что она не предназначена для двух маленьких детей, особенно учитывая, что один из них одет как какая-то летучая мышь Франкенштейна.

– Публичная информация – это публичная информация, – Фэйт говорила всё громче, быстрее, пронзительнее. – У тебя нет никакого права скрывать её от нас.

Евгения снова оторвала взгляд от компьютера. Её улыбка-гримаса превратилась в оскал.

– Итак, вот публичная информация для вас: кладбища – это не площадки для игр. Мне кажется, что у вас и вашего друга мистера Эллиса нездоровая одержимость смертью, и я не собираюсь вносить в это свою лепту.

– Это дискриминация! – взвизгнула Фэйт.

– Понизьте голос, юная леди, – потребовала Евгения.

– Ты судишь о моём характере и образе жизни на основании моей внешности! На основании моей одежды!

– Разумеется, – отрезала Евгения. – О чём ты думала, когда так одевалась? И эта подводка для глаз… Ты выглядишь совершенно нелепо!

Фэйт хлопнула обтянутой перчаткой рукой по столу Евгении и сверкнула своими нелепо подведёнными глазами.

– Итак, вот публичная информация для тебя: мы пытаемся разгадать очень важное чудо, – сказала она. – Возможно, воскресение из мёртвых! А ты… ты ничегошеньки не знаешь о чудесах. Ты ничегошеньки не знаешь о загадках. Ты ничегошеньки не знаешь о мантиях! И так далее!

– Брось, Фэйт, – вмешался Вундер. – Давай просто уйдём.

Евгения вскочила на ноги. Она упёрла руки в бока, излучая ярко-розовые волны гнева.

– Что я знаю, так это то, что вам, малявкам, лучше выметаться из городской ратуши, пока я не вызвала охрану и вас не вывели под белы рученьки! – Она ткнула пальцем с розовым ногтем в сторону Фэйт. – Кто-то должен поставить тебя на место. И ты нуждаешься в Господе!

– У меня уже есть Господь, – ответила Фэйт. – И если бы ты хоть раз прочла Библию, то знала бы, что Он тоже любит чудеса. И мантии наверняка тоже! Уж балахоны-то точно!

– Пойдём, Фэйт! – Вундеру удалось оттащить Фэйт к двери за вышеупомянутую мантию. Он выволок её на улицу, залитую лучами заходящего солнца.

– Нет, ты можешь в это поверить? – воскликнула Фэйт, топая мимо фонтана. – И это общественный служащий. Летучая мышь Франкенштейна? Это совершенно бессмысленно!

– Ты носишь чёрные перчатки. И плащ… то есть мантию.

– Я исследую всякие загадки! – взревела Фэйт. А затем натянула капюшон на голову.

Она пробыла под ним некоторое время, а когда снова откинула капюшон, её лицо приобрело обычное каменное выражение.

– Думаю, мы знаем, что нужно делать, – заявила она.

– Знаем?

– Взлом, – сказала Фэйт. – Сегодня ночью мы украдём записи.

Вундер покачал головой.

– Нет, Фэйт, мы не можем этого сделать.

Вне зависимости от того, во что он верил и во что не верил, было важно соблюдать закон. Вторжение в государственное здание – это нехорошо.

– Послушай, Вунди, – сказала Фэйт. – Ты ведь хочешь узнать, кто установил там этот мемориал, верно? Была ли это тёзка твоей сестры, сделали ли это, чтобы почтить память твоей сестры, или…

Вундер не хотел, чтобы она снова озвучивала тот вариант.

– Да, хочу! – воскликнул он. – Но нас поймают. Мы попадём в неприятности.

– Не попадём, – заверила Фэйт. – Потому что у нас есть план. А если нас всё же поймают, – она снова повысила голос до крика, – я возложу всю вину прямо на плечи Евгении – серой мыши!